Немчиновы. Часть 4. Я смогу!

Елена Александровна Кралькина, 2020

Виталий Петрович живет в России уже почти двадцать лет. Он счастлив с близкими, но жизнь есть жизнь, потери не обошли Немчиновых стороной. Зимой в Париже скоропостижно умер лучший друг Виталий Петровича – Огюст. Вечером Виталий Петрович поговорили с ним по скайпу, а утром говорить было уже не с кем. Не проходит дня, часа, чтобы старший Немчинов не ощутил пустоту на том месте, где всегда был Огюст. До недавнего времени Виталию Петровичу казалось, что он готов к своему уходу. Внезапная смерть друга заставила Виталия Петровича еще раз задуматься, закончил ли он все свои земные дела, задуматься, что еще он может сделать для своих близких.

Мишка

Танька у меня очень сердобольная, сильно расстроилась, что мальчишек убили. Слава богу, ночью выяснилось, что ребята живы, но в тяжелом состоянии. Откровенно говоря, я считаю, что засранцы это заслужили. Сволочи они и зверюги. Я бы их в зоопарке в клетку посадил, чтобы каждый на них мог посмотреть и плюнуть.

Заснуть после такого дня, естественно, практически невозможно. Чтобы отвлечься, мы с Танькой стали писать программу для моделирования нашего эксперимента. Немножко даже поругались, но здорово продвинулись. Закончили, когда уже рассветать стало. Чтобы мы стали делать без тети Зины! Как только Дюшка проснулся, она его забрала, а мы наконец сладко задрыхли.

Спали до середины дня не только мы, а практически все. Вышли завтракать, когда уже обедать пора было. Мелкота подняла вопрос о кладе. Видите ли, все сливки достались мне, а они, бедные-несчастные, совсем не при делах. Опоздали родиться! Дед, молодец, принес рукопись Леонида Львовича. Первую часть мы так и не расшифровали. Как-то все время не до того было. Вот вам и задачка, милые детки. Сонька с Серым все обсмотрели, сразу: «Мама, мама, а что это за буква, по-старинному написано, а здесь стерлось, как это вообще можно понять? А что здесь за шифр, а? Где про это прочитать?». Не все в жизни просто. Я мелкоте посоветовал сначала, для общего развития, прочитать те мемуары, которые мы уже расшифровали. Может в ум, наконец, войдут.