Немчиновы. Часть 4. Я смогу!

Елена Александровна Кралькина, 2020

Виталий Петрович живет в России уже почти двадцать лет. Он счастлив с близкими, но жизнь есть жизнь, потери не обошли Немчиновых стороной. Зимой в Париже скоропостижно умер лучший друг Виталий Петровича – Огюст. Вечером Виталий Петрович поговорили с ним по скайпу, а утром говорить было уже не с кем. Не проходит дня, часа, чтобы старший Немчинов не ощутил пустоту на том месте, где всегда был Огюст. До недавнего времени Виталию Петровичу казалось, что он готов к своему уходу. Внезапная смерть друга заставила Виталия Петровича еще раз задуматься, закончил ли он все свои земные дела, задуматься, что еще он может сделать для своих близких.

Мишка

Вдруг я получил тревожный мейл от Люськи, и почти сразу же мне позвонил дед и тоже попросил срочно приехать. Честно говоря, я сильно перепугался. Что произошло? Не дай бог кто-то сильно заболел. Дед очень лаконично пояснил, что все живы-здоровы, но появилась проблема с Сонькой и Сережкой, и я нужен, чтобы ее разрешить. Как я понял, дед уже позвонил Елизавете Андреевне, нашей с Танькой научнице, объяснил ситуацию, так что проблем с отъездом не возникло, и уже следующим утром я, Танька, сын Дюшка и тетя Зина прибыли в Сосновск. Нас встретил сам дед, подробно распространяться о сложившейся дома ситуации он не стал. Просто попросил рассказать мелюзге обо всем, что произошло с нами, Немчиновыми, начиная с гибели моих родителей. Я очень удивился. Дед, тетя Валя и дядя сделали все, чтобы ребята считали себя такими, как все. Информация о величине состояния деда и дяди от них скрывалась. Мелюзгу с детства настраивали на то, что они должны будут сами много работать. О причинах смерти моих родителей, наследстве дяди Юры и Недельском при ребятах даже не упоминали, не хотели отягощать их негативом. А теперь я должен рассказать ребятам все… Зачем? Что могло произойти? На мои вопросы дед только покачал головой: «Сам поймешь».

То, что что-то произошло, я понял сразу, как только увидел тетю Валю и дядю. Мы виделись на Новый год, все было хорошо, а сейчас они выглядели так, как будто прошло лет десять. Больше всего меня потрясло, что у тети Вали почти исчезла харизма, которая оставалась с ней в самые трудные моменты нашей жизни. Когда мы остались с тетей Валей вдвоем, она шепотом рассказала мне, что Серый раздумал идти в архитекторы, так как он всегда будет в тени отца и все будут считать, что он стал архитектором по блату. Дядя сначала пытался убедить Серого, что это не так, а теперь решил сам завершить карьеру архитектора, чтобы дать дорогу сыну.

— Ты же понимаешь, без архитектуры Вадим умрет, — тетя Валя заплакала. Такого маразма я не ожидал! Серый пошел в отца, исключительно талантливый малый. Они как пойдут с дядей рисовать города на Марсе, диву даешься, как такое вообще можно придумать.

— А что Сонька, у нее же вроде всегда была голова на плечах. Неужели Серого не вразумляет?

— Соня считает, что Сережа должен решать свою судьбу сам. Оказывается, мы с Вадимом слишком сильно на них давим, не даем свободы.

Договорить с тетей Валей мы не смогли, так как домой из школы вернулась мелюзга. На первый взгляд ребята выглядели так, как всегда. Сразу же повисли на мне и Таньке, затормошили Дюшку, расцеловали тетю Зину. Сестры и брат очень обрадовались, что мы приехали в Сосновск и сможем пообщаться.

После обеда, когда Танька уложила Дюшку спать, к нам пришли мелкие, как они выразились, для серьезного разговора. Думаете, о чем они хотели меня попросить? Ни за что не догадаетесь. Конечно, о том, чтобы я помог им избавиться от мелочной опеки родителей. Оказывается, тетя Валя, как все училки, не понимает устремлений молодых людей, учит их прописным, устаревшим истинам. Дядя, хоть и сделал что-то в нашем городе, сделал это только благодаря протекции Пантелея Ивановича и Батищева, а сам по себе он ничего сделать бы не смог, так как тюфяк тюфяком. Настоящие ребята ходят развлекаться в ночной клуб, а они, бедные, сидят дома и только поучения слушают.

— Это кто же ходит в ночной клуб? В мое время школьников туда не очень-то и пускали.

— Это в твое время, а сейчас многие наши там тусуются. Вот Генка Клюев с Олегом Пименовым уже года три, как в клуб ходят, а им сейчас только по восемнадцать.

Танька несла нам на подносе сок и минералку. Как только она услышала фамилию Клюев, она выронила поднос, он со звоном упал на пол, и напитки стали медленно растекаться по полу. Получился прямо сюр…почти Тарковский. У меня перед глазами появились красные круги, и я на автомате выдал одно из самых экспрессивных выражений тети Зины. Хорошо, что Дюшка спал.

В комнате наступила полная тишина. Ребята не ожидали такой реакции. Люська даже рисовать перестала, чего-чего, а бранных слов она от меня не ожидала.

— Вы что, идиоты? — заорал я. — Дед Клюев лучший друг и «мозг» Недельского.

— А кто такой Недельский?

Этот вопрос убил меня. Я опять не удержался и выматерился.

— Недельский — это та сволочь, которая убила моих родителей. Вы, сытые говнюки, знаете, что такое в одну минуту потерять и мать, и отца? Вы, говнюки, знаете, что сделали для меня ваши отец и мать? Вы знаете, что ваш тюфяк отец спас тетю Валю, вытащил ее из-под падающих бревен, когда ее заказала бывшая невеста вашего отца? Вы знаете, что ваш отец загородил меня собой, когда Варька навела на меня пистолет? Если бы дядя Коля с тетей Маней не выстрелили в Варьку, может, вас и на свете бы не было. Ваш тюфяк отец не потерял голову, когда Недельский взял в заложницы вашу мать. И все это прекрасно знает Клюев. Вас развели как последних лохов. Не удалось взорвать вас к чертовой матери, так решили сделать из вас бездушных дебилов.

Я замолчал, мне нужен был небольшой перерыв. Перед глазами встала картина, как тетя Валя бежит по двору и кричит: «Кооолькаа», а дядя Коля лежит на земле навзничь и не шевелится. Танька потом уверяла меня, что на ребят произвели впечатление не столько мои слова, сколько то, как я выглядел: бледный, лохматый, глаза выпучены, руки трясутся…

— Мишка, а разве твоих родителей убили, мы думали, что они погибли в аварии? А разве у папы была невеста, кроме мамы? — Я отпал, вопросы задала молчунья Люська.

— Кто нас пытался взорвать? — это уже задал вопрос Сережка. — Ничего такого не было.

– — Как так не было? Неужели не помните, как вас через окно в касках на землю из квартиры спускали, думаете, это в игрушки, в войнушку играли? Тетя Валя тогда Люськой беременна была, так что вы все скопом на тот свет бы и отправились. Никогда не задумывались, почему отец у вас седой, хотя ему только-только полтинник исполнился?

— Почему нам никто ничего не говорил? Почему из нас сделали идиотов? — Сонька явно разозлилась.

— Не говорили, потому что время не пришло. А сейчас пришло, меня дед вызвал, чтобы я вам все рассказал, если вы, конечно, слушать захотите. Родители, по-моему, не в курсах.

— Не выедай мозг, давай рассказывай, не тяни. — Серый сердито посмотрел на Соньку.

И я рассказал, сначала про Леонида Львовича и гибель его дочери Сони, потом про нашу жизнь в Париже, про убийство родителей из-за наследства старого графа, про мой приезд в Россию, про то, как я выслеживал Варвару и Недельского, про Жаклин, про любовь дяди и тети Вали, про Пантелея Ивановича и Анну Александровну, про Ларису и ее сына Монтекки, про тетю Зину, про негласный договор с Клюевым, про попытки Недельского отомстить и его гибель. Не обошел я рассказом и поиски клада. В первый раз ребята услышали, что их дед и отец долларовые миллионеры. Я особенно подчеркнул, что деньги в нашей семье всегда зарабатывали тяжелым, честным трудом и служением Родине. По этой причине и их ориентировали на труд, а не на гламур и прочие глупости.

Сказать, что ребята были потрясены, это ничего не сказать. Конечно, все захотели посмотреть на Жаклин. Я показал старый фильм, где все мы выглядим такими счастливыми. Ребята приняли отца за дядю Юру, пришлось им еще выслушать мой рассказах о причудах генетики, сотворившей двух столь похожих людей — моего отца и дядю Юру. Жаклин произвела негативное впечатление, ребята не могли понять, что дядя в ней нашел. Сонька, молодец, вспомнила про приезд Жаклин в имение, вспомнила, что мы все плюнули в нее. Это как-то разрядило обстановку. Все заулыбались.

— Мир, дружба, — предложил я. Люська подошла и поцеловала меня, я ее тоже чмокнул. Какая у меня сеструха крутая, а я ее совсем мелкой считал.