Мой палач. Реквием

Екатерина Ромеро, 2023

Я просила шанса у мужчины, для которого была лишь местью. Шанса на счастье, которое обернулось для меня преисподней. Могу ли я верить тому, кто уже однажды меня убил, стоя над пропастью и любя монстра…– Прости…это был просто кошмар.– Что тебе снилось?– Мне снился ошейник и цепь. Ну тот, ты помнишь…– Помню. Что еще тебе снилось?– Мне снился подвал. Кожаный матрац и…ты.– Что я делал?– Не надо. Я не хочу говорить об этом!– Нет, скажи! Что я с тобой делал? Скажи мотылек, в голос.#Криминал и жестокий герой#Жестокость и безумная страсть#Боль на разрыв#От ненависти до любви

Глава 10

К восьмому месяцу у меня, наконец, пропадает этот жуткий токсикоз и я чувствую себя…прекрасно. Не знаю что это, возможно гормоны, но впервые в жизни мне просто хорошо. Я полностью восстанавливаю питание, у меня появляется зверский аппетит и силы.

Конечно, животик становится больше, и я не могу ничего тяжелого больше делать по дому, но все равно. Малышка часто крутится и пинает меня в бок, поэтому я не даю себе возможности больше скулить. Нельзя мне теперь. Ради нее уж точно нельзя.

— Ты кушай, я еще дам. В этом году уродило знатно. Полный сад этих яблок. Едва собирать успеваю.

— Спасибо…Не думала, что так яблоки люблю.

Я никогда в жизни не ела столько яблок как сейчас, и это не проходит. Сначала они меня от тошноты спасали, а после…просто нравятся.

— Это ребенок просит. Не отказывай ему, раз уж так хочет. Кушай.

— Угу.

Нагрузив себе еще фруктов, забираюсь на диван, тогда как теть Люба все копошится у чердака.

— Давайте помогу!

— Нет! Сиди уже. Живот вон какой. Не надо.

Теть Люба слезает с лестницы и я замираю, когда вижу, что в руках она держит кроватку. Маленькую но увесистую, деревянную.

— Ох, тяжелая, зараза! Вот смотри, какая вещь. Мой когда-то Василий сделал. Пыльная, но ничего, отмоем, будет как новая, послужит еще!

Поднимаюсь и подхожу к кроватке. Пахнет липой до сих пор, резьбой покрыта мелкими цветочками.

— Какая красивая…

— А то! Мой мастер был на все руки, царство ему небесное. Будет твоя лялька, как принцесса спать!

Не могу сдержать улыбки. Уже с нетерпением жду, когда малышку на руки смогу взять. Кажется, большего счастья быть не может.

— И да, после родов ты точно помогать мне больше не сможешь, но не думай, что без дела сидеть будешь. Ты говорила, что на пианино играть умеешь. Так вот есть у меня пару знакомых, детей обучить надо. Хоть копейка какая будет.

— Теть Люб…

— Не надо, потом благодарить будешь.

Обнимаю эту упрямую, но добродушную женщину, которая за это время стала мне почти родной. Да, она любит побухтеть, но все же…уже так много сделала для меня и малышки.

Сидя вечером за столом, теть Люба внезапно задает вопрос, от которого мое спокойствие рушится, как карточный домик.

— Ты прости, что спрашиваю, но Ань, а что же муж твой? Уж сколько месяцев прошло. Неужто помириться не хочешь? Может, он ищет тебя…

— Нет! Не муж он мне. Мой это ребенок. Только мой.

На это Теть Люба только поджимает губы.

— Тогда хватит реветь по ночам! Я слышу все прекрасно, как ты воешь по мужу своему или кто он тебе там! О ребенке думай, раз сама выбрала такую судьбу.

***

— Аааа! Ааай!

Кричу, что есть сил, лежа с широко разведенными ногами на кресле. По лбу пот градом катиться, все волосы уже мокрые.

— Тужься, давай, родная! Дыши. Еще. Дыши, говорю!

— Не могу…Не могу я уже, больно!

— Всем больно, не выдумывай! Все девки рожают, и ты родишь. Тужься еще, еще милая!

Боже, я думала, что уже испытала самую страшную боль в мире, но и близко нет. Роды длятся уже шестнадцать часов, и с каждой секундой мне кажется, что вот-вот я просто умру. Не выдержу.

Больно…мамочка, как же больно! Как же жаль, что рожаю я одна. Никого нет рядом из близких, кроме теть Любы, и та на работе осталась сегодня.

Воды отошли внезапно рано утром, и мы едва успели доехать до районной больницы. Только благодаря знакомствам тети Любы и увесистому “авансу” за молчание меня приняли без паспорта под одну только расписку с фальшивым именем.

Все это неважно. Главное доченька моя. Боже, скорее бы уже взять ее на руки! Обнять и поцеловать. Одно только боюсь…что на Бесаева будет похожа. Что в глазах ее зверя увижу. Нет! Моя она. Только моя.

— Так…Аня, а ну соберись! Ты хорошо раскрылась, я уже головку вижу. Сейчас надо очень хорошо постараться.

Врач кладет руку на живот, и начинает медленно надавливать, направляя ребенка.

— Ааай!

— Давай еще, еще говорю! Тужься милая! Тужься говорю!

— Аааа! Боже…Ааааа!

Кажется, мое тело просто лопнет сейчас на две части. Я буквально чувствую, как там внизу все разрывается.

— Хорошо. Так…Умница, головка родилась! Ей, дыши. Сильной должна быть! Теперь последний рывок, и малышку на руки получишь. Тужься!

Напрягаю живот, все силы сюда пускаю, я стану мамой уже так скоро!

— Аааа!

Что-то булькает, и после я чувствую облегчение, когда малышка рождается полностью. Врач сразу на руки ее берет, ребенка быстро вытирают, клацают ножницы, и вскоре малышка начинает громко плакать.

Я же реву. Ощущение просто невероятное. Боль, облегчение и невероятное счастье, когда вижу этот розовый сморщенный комок впервые.

— Ох, какая красотка родилась! Умница, девочка. Первые роды всегда сложные.

Из груди судорожные всхлипы вырываются, и я плачу, когда малышку ко мне подносят. Прямо на грудь кладут. Она дрожит и плачет, тянет ручки ко мне с крошечными пальчиками. Маленькая, какая же маленькая.

— Мать, ну что ж ты ревешь то снова! Смотри, какая у тебя красота родилась! Ух, девчонка!

Быстро вытираю слезы. У меня нет больше права на слабость. Ради дочери сильной быть надо.

— Доченька моя! Спасибо…Спасибо вам!

Целую крошку снова и снова в щечки, сама мокрая вся от пота и слез. Родилась. Счастье мое родилось.

Смотрю на малышку. Крошечная совсем. У доченьки черные густые волосы, носик, губки, глазки. Пальчики даже. Все точно, как у Беса. Боже, как она похожа на него… Как две капли воды.