Шанс на любовь 2. Грешные чувства

Аида Янг, 2020

ОН: Целый год я считал себя настоящим монстром, моральным уродом, и презирал себя за те грязные чувства, что испытывал рядом с НЕЙ. Я посмел желать то, что природой мне не позволено. Тогда я не знал истинной правды и медленно подыхал, терзая себя грешными мыслями. ОНА: Я отчаянно любила ЕГО сколько себя помню. Если бы год назад кто-то узнал о моих чувствах, сказал, что я ненормальная и по мне плачет психушка, но было все равно. На тот момент он являлся моей несбыточной мечтой, погибелью, и между нами лежала бездонная пропасть – табу. Целый год, далеко друг от друга, мы жили словно в аду, умирая от своих чувств, пока внезапно не появился шанс на спасение (шанс на любовь). Содержит нецензурную брань.

Я так боюсь — недолюблю,

Я так боюсь — жить не успею!

И полным ртом я жизнь ловлю

«Люблю тебя» я говорю.

©skorpionka

ПРОЛОГ.

— Я боюсь, — шептала она в его теплые, обласканные поцелуями, губы.

— Не бойся, малыш, все будет хорошо, — отвечал, перебирая ее роскошные, вьющиеся волосы.

— Если меня завтра не станет…, — со страхом в глазах тихо проговорила она, касаясь ладонью его колючей щеки.

Быстрый поцелуй в губы заставил ее замолчать. Не позволит этому случится. Зубами будет выгрызать, но не позволит подобному произойти. Она его, только его. Навсегда.

— Этого не произойдет, маленькая. Ты моя и я не отдам тебя никому, даже самой смерти.

Я обнял ее крепко, прижимая к самому сердцу, чтобы чувствовать всеми клетками тела. Она — его жизнь. Без нее нет и его. Он очень боялся. Липкий страх потерять ее навсегда душил, заставлял впадать в первобытный ужас. Вдруг что-то пойдет не так? Всегда есть вдруг…. Но сейчас, в эту минуту он не может показать свой страх. Не имеет право.

— Боюсь быть без тебя. Не смогу…

И он не сможет. В минуту, когда ее сердце перестанет биться, его не станет.

— Я всегда буду рядом, обещаю. Твоя боль — моя боль.

Именно так. Он не станет жить без нее. Они будут вместе. Навечно.

— Люблю тебя…, — шептал, покрывая ее лицо поцелуями.

— Люблю тебя…, словно эхо, вторила ему в ответ.

Глава 1.

Моя любовь, мой грех и тайна…

Я не должна тебя любить!

С тобой влюбились мы случайно,

И как теперь тебя забыть?!

Прости, что снова я тревожу,

Не вырвать сердце из груди!

Но ведь и ты уже не можешь

Забыть о грешной и живой любви!

(Аида Янг.)

Дарина.

— Рина, ты сегодня будто витаешь в облаках, тебе опять нездоровится? — спросила меня Дашка, взволновано всматриваясь в мое бледное от природы лицо.

Моя самая близкая подруга на самом деле переживала и волновалась за мое здоровье, а не притворялась как другие, лишь бы засчет меня выехать и получить хорошие баллы по сложным предметам.

— Нет, сегодня я чувствую себя отлично, — улыбнулась ей, пытаясь подтвердить сказанное. — Просто отвлеклась немного.

— Ты бы видела вытянутое лицо препода, после того, как он не дождался от тебя ответа, — облегченно выдохнув, потащила меня к другому корпусу, где с минуты на минуту должно было начаться следующее занятие. — Светлый ум всего нашего универа, уникум нашего потока, не смогла внятно ответить на простой вопрос. Никанорыч когда отойдет от шока, обязательно вызовет тебя к себе, готовься! — предостерегающе потрясла она указательным пальцем перед моим носом и непринужденно поправила свои огненно-рыжие волосы, упавшие на выразительные глаза.

— Ерунда, — беззаботно отмахнулась я. — Ты же знаешь, что для меня это не проблема. Выкручусь.

Сейчас все мои мысли были далеко за океаном. Там, где бьется сердце самого дорогого для меня человека. Прошло очень много времени с нашей последней встречи. Целый год я не видела его безумно красивых карих глаз, от которых захватывает дух. Не слышала его бархатного голоса, заставляющего трепетать мое сердце.

Сегодня утром, когда услышала от мамы, о том, что Тимур возвращается, думала умру от радости. Сердце выпрыгивало из груди, дух захватывало от безумного волнения.

Это невероятная новость заполнила все мои мысли, и разум напрочь отказывался воспринимать любую информацию.

— Подруга, на твоих щеках появился румянец или у меня галлюцинация? — удивленно вытаращила на меня зеленые глаза Дашка, присаживаясь за свободный стол в аудитории, где проходили наши занятия по английскому языку. — С тобой явно что-то твориться. Не хочешь поделиться с лучшей подругой?

— Остановись, подруга. Сейчас напридумываешь себе невесть что. Просто хорошее настроение, — пожала плечами я, доставая из сумки тетрадь с ручкой.

— Рина, я очень хорошо тебя знаю и меня не обманешь. Может ты влюбилась? — улыбнулась собственной версии и загадочно поиграла бровями, повернувшись ко мне лицом.

Я прыснула от смеха, закрывая лицо руками.

— Кто этот счастливчик? — стала озираться по сторонам, проводя взглядом по каждому парню из нашей группы. — Сейчас я его мигом вычислю.

Я сдерживалась из последних сил, чтобы не засмеяться во весь голос и не опозорить себя еще и перед другим преподавателем, тем самым испортить репутацию лучшей студентки университета.

— Прекрати, — отдышавшись, прошептала я, когда заметила серьезный взгляд профессора, направленного в нашу сторону.

— Имей в виду, теперь я с тебя не слезу, — через минуту шепотом произнесла она в ответ, когда преподаватель что-то старательно выводил на доске, неприятно скрипя черным маркером.

Закатив глаза, я покачала головой, мысленно представляя, что меня ждет, после того как прозвенит звонок, оповещающий об окончании занятия.

— Может все же поделишься со мной, что с тобой происходит или мне сгонять в соседний магазин за орудиями для пыток? — завела она снова свою песню, как только мы вышли из аудитории. Вместе мы не спеша направились в сторону кафетерия, чтобы подкрепиться и скоротать время большой перемены.

— Даша, не придумывай, ничего не произошло, — ну не могла я рассказать свой секрет, даже лучшей подруге. Боялась ее осуждения, косых взглядов и услышать от нее то, что должны сказать нормальные люди в подобной ситуации. Нет. Никогда. Моя участь гореть в пламени ада и в одиночку мучиться в агонии запретных чувств к родному брату.

— Живи. Сделаю вид, что поверила. Захочешь поделиться, я всегда готова выслушать, — демонстративно раскинув руки в стороны, показала серьезность своих намерений.

— Спасибо, — засмеялась я в ответ. — Пока нет необходимости, — отодвинула свободный стул и приселаь за столик у окна.

— Рина, ты же знаешь, что я за тебя просто переживаю, — уже серьезно проговорила она, бросая на стол свою экстравагантную, как и она сама, сумку.

Я это знала и ежедневно ощущала, направленную в мою сторону, заботу.

Даже не знаю, что делала бы, если бы не наша с ней дружба. Она сумела в некоторой степени заменить мне Тимура, любимого и родного человека, который бросил меня, без объяснений и единого слова. Мое и без того слабое здоровье ухудшилось, находясь в постоянной депрессии и тоске по брату. Даша была единственным человеком в этих стенах, кто знала о том, что я серьезно и смертельно больна. Сложный порок сердца не хотел давать мне шансов на спасение, но я привыкла с этим жить. Узнав о моем состоянии, Дашка не отвернулась, а наоборот стала всячески поддерживать и проявлять заботу. Придумывала все различные развлечения, которые поднимали мое депрессивное настроение. Показывала, как многогранна может быть наша жизнь, несмотря на сложившиеся обстоятельства.

Настоящих подруг до нее у меня никогда не было, потому что школьную программу мне пришлось осваивать на домашнем обучении. Мой мозг вундеркинда с легкостью справился с этой задачей.

Экстерном сдав все экзамены в школе, я без проблем поступила в один из престижных ВУЗов города. Я горжусь этим достижением. И сейчас, несмотря на свой юный возраст,, являюсь студенткой второго курса факультета иностранных языков.

Знакомство с рыжеволосой красавицей стало для меня глотком свежего воздуха в борьбе с этой проклятой болезнью и бесконечных душевных терзаниях. После нескольких месяцев, проведенных в больнице, с ней я снова смогла почувствовать себя обычным человеком. С этой взбалмошной девчонкой я на миг могла забыть о проблемах, тревогах и боли, пожирающей меня ночами.

Но, как бы чрезмерно я не была благодарна своей подруге, я не могла рассказать, что же мучает меня больше, чем злосчастная болезнь.

Мой разум напрочь отравлен запретными чувствами к собственному брату. Я полюбила его не так, как любит сестра брата. Сама не заметила, как моя любовь изменилась и стала другой. Она превратилась в неправильную, непонятную другим людям. Я полюбила Тимура той постыдной любовью, которую никто и никогда не сможет принять. Эти чувства, словно проклятье, за невиданные грехи. Как бы я не пыталась от них избавиться, они раз за разом продолжают медленно отравлять мою кровь, убивать израненное, больное сердце, заставляя отчаянно биться в агонии.

Тимур.

Палящее полуденное солнце резко било по глазам, заставляя прищуриться и спустить на глаза темные очки. Перекинув через плечо спортивную сумку, я продолжил медленно подниматься по трапу, матерясь в спины пассажирам, медленно идущим впереди меня.

Стояла неимоверная жара. Хотелось, как можно скорее скрыться от обжигающего солнца в салоне комфортабельного самолета, оснащенного современными кондиционерами.

Добравшись до мест, предназначенных для бизнес-класса, я небрежно плюхнулся в кресло, вытянув перед собой уставшие ноги.

Черт! Где были мои мозги, когда я согласился на просьбу матери, вернуться на родину?

Все мои аргументы были бесполезны, после фразы: “У Дарины день рождения, и ты обязательно должен присутствовать на празднике”.

Может наплевать на все, пока не поздно? Твою мать! Я же пообещал, а я всегда держу свои обещания. Стиснув зубы, пристегнул ремень безопасности, поднял на лоб солнечные очки и прикрыл глаза. Я справлюсь! Ничего не случиться, если несколько дней проведу бок о бок с девчонкой, от которой год назад сбежал за границу.

Перед глазами вмиг всплыл образ хрупкой, милой девушки с длинными каштановыми волосами, обрамляющими нежное личико.

Сколько я не пытался, но так и не смог вытравить ее образ из своей памяти. Что я только не делал. Напивался до беспамятства, перетрахал кучу женщин, но так и не сумел избавить свой воспаленный мозг от грязных мыслей о ней.

— Добро пожаловать на борт, сэр, — склонившись надо мной, проговорила стюардесса, соблазнительно улыбаясь своими пухлыми силиконовыми губами.

Ее сочная, большая грудь находилась на уровне моих глаз, призывно выпячиваясь и предлагая себя потрогать.

Предложив прохладительные напитки, стюардесса стала проверять надежность пристегнутого на мне ремня. Все ее действия открыто указывали на то, что она была совсем не прочь во время полета со мной уединиться. Реакция на меня у всех женщин была одинаковой: к этому я давно привык. При виде моего спортивного тела большинство особей женского пола, не скрывая своих желаний, пытались любыми способами залезть ко мне в штаны.

Если раньше я с легкостью соглашался на любую авантюру, то после того злосчастного дня, меня будто перемкнуло.

Сдержанно, на отличном английском, поблагодарил стюардессу за апельсиновый фреш и доходчиво объяснил ей, чтоб не смела меня беспокоить, пока мы не приземлимся в аэропорту.

Не стоИт на таких, от слова СОВСЕМ! Мое тело отчаянно желает другого, извращенного, недоступного, до тошноты запретного.

Через двенадцать часов я ступил на родную землю. На ночном небе светили яркие звезды, освещая здание огромного терминала аэропорта. Спускаясь по трапу, я вдохнул родной воздух, по которому, как оказалось, успел ужасно соскучится. Легкий летний ветерок приятно освежал мое уставшее, после долго перелета, тело.

Хотелось оттянуть тот момент, когда придется встретиться с родителями, и утонуть в бездонных, голубых глазах, той, что отравила мне душу.

Запрыгнув в такси, я попросил водителя отвезти меня в гостиницу, где смогу как следует выспаться, а не прислушиваться, как параноик, к каждому шороху за соседней дверью.

Открыв глаза уже утром, я почувствовал себя отдохнувшим. Продолжая лежать в белоснежной постели гостиничного номера, морально настраивался на неизбежную встречу с родными.

— Добро пожаловать в ад! — прошептал сам себе. Нехотя встал с постели и подошел к окну.

Я жил в этом городе, сколько себя помню. Знал каждое здание, каждую улицу. Все казалось таким знакомым, родным, что стало даже жаль, потому что пришлось променять все это на заграничный пейзаж из собственной квартиры в Нью-Йорке.

За год я даже успел привыкнуть к этим забугорским видам, но только сейчас остро ощутил тоску по родной стране.

Хотелось бы мне задержаться здесь дольше, чем на несколько дней. Пройтись по знакомым местам, отдохнуть со старыми друзьями, но это невозможно. В городе, где живет мой Ангел, для меня нет будущего.

Даже неделя, обещанная матери, станет для меня настоящей пыткой, после которой предстоит еще долго приходить в себя.

Приняв душ и собрав свою сумку, я вышел из номера.

По мере того, как такси приближалось к родительскому дому, мое сердце забилось и чуть было не выпрыгнуло из груди.

Как же хотелось курить. Я избавился от этой пагубной привычки еще полгода назад, но сейчас каждая мышца в теле будто просила наполнить ее дозой никотина.

Подъехав к воротам родного дома, расплатившись с водителем, я покинул салон автомобиля.

Ничего не изменилось: все та же роскошь и помпезность, к которой привыкла моя семья. Шикарный большой дом в элитном поселке с кучей охраны. Сейчас все воспринималось по-другому: слишком вычурно, непривычно. Не верилось, что еще год назад я и сам здесь жил и считал это нормальным.

Не успел я моргнуть, как ворота открылись и передо мной показалась мужская фигура в черном костюме

Поздоровавшись со мной, охранник забрал мою сумку из рук и пропустил меня на территорию двора.

Приятно осознавать, что несмотря ни на что меня здесь ждут. Прошлым летом, не объясняя своих мотивов, я просто собрал свои вещи и улетел в штаты. Родители находились в шоке от моей выходки и всячески пытались меня вернуть, но только я и она знали, что это невозможно. Я спасал нас обоих от того позора, что нам грозил, останься я в этом доме.

Устроившись в один из филиалов компании, принадлежащих моему деду, я продолжил развивать наш семейный бизнес. За это время я успешно освоил новые направления по реализации нашей продукции; заключал выгодные контракты, которые должны были приносить большую прибыль нашим филиалам на родине.

Отец и дед мной гордились: нахваливали мою хватку и предпринимательскую жилку. Спустя какое-то время они даже смирились с моим решением жить за границей, но только не мама. Она ежедневно уговаривала меня вернуться. Я очень хорошо понимал материнское сердце, которое страдало без своего ребенка. Уступить ей — означало нашу с сестрой погибель. Нам лучше быть чужими, не видеться, не общаться. Не допускать того, что произошло год назад…

Глава 2.

Тимур.

Небо заволокло темными облаками, будто находилось со мной на одной волне и отражало мое внутреннее состояние. Никогда не думал, что будет так трудно переступить через порог родного дома, где я провел всю свою сознательную жизнь. В спину подул холодный ветер, заставляя меня сделать еще один шаг и открыть эту проклятую дверь.

Войдя в просторный холл, я грустно улыбнулся. Ничего не изменилось, несмотря на внешнюю роскошь дома, внутри, из всех уголков, веяло уютом.

— Сыночек, — услышал радостный голос матери. Счастливо улыбаясь, она быстрым шагом спешила в мою сторону, чтобы заключить в свои материнские объятья. Сквозь слезы, бормоча ласковые слова, покрывала мое лицо своими поцелуями.

— Мама, ну ты чего? — смутившись от ее реакции, проговорил я. Я гладил ее по светлым волосам, в которые в детстве любил зарываться носом и вдыхать их родной, особенный запах.

— Я так скучала по тебе, — вытирая слезы, ответила она.

— Мальчик мой, — рассматривала меня, гладя по щеке. — Возмужал, стал еще красивее. От девчонок, наверно, нет отбоя.

— Ты же знаешь, что мое сердце всегда будет принадлежать только тебе, — проговорил я, прижимая ее, по-прежнему стройное тело, к своей груди.

— Врешь, но приятно, — усмехнулась она. — Почему не сообщил, что прилетишь сегодня, мы бы с отцом тебя встретили.

— К чему эта суета? Я сам в состоянии добраться, — умышленно не стал говорить, что прилетел еще ночью, избегая лишних вопросов.

— Ты с дороги устал, иди прими душ и отдохни. Вечером соберемся и отметим твой приезд. И спасибо тебе, что согласился на мою просьбу.

— Ерунда, я и сам рад, что вернулся, — нагло соврал, натянуто улыбаясь. — К тому же восемнадцатилетние сестры — один раз в жизни. Не мог пропустить событие, где будет толпа самых красивых девчонок в городе.

— Ты неисправим, — засмеялась мама, толкая меня в плечо.

— Кстати, где Рина? — словно невзначай спросил я, мысленно молясь, чтобы ее не оказалось в доме.

— На занятиях в университете. Ты не представляешь, как она тебя ждет. Даже стала чаще улыбаться. Как ты уехал, она была сама не своя, стала замкнутой. А тот приступ, что случился сразу после твоего отъезда, до сих пор не могу забыть, — покачала головой, опуская глаза в пол, чтоб я не увидел наполняющиеся слезами ее глаза.

Воспоминания острыми иглами вонзились в мой разум. Слезы и бесконечные просьбы матери вернуться домой ради Дарины долгое время рвали мне душу. Я не мог уступить, не имел права. Стискивал зубы и, напиваясь до беспамятства, смотрел на фото темноволосой девушки, которое до сих пор находилось в моем телефоне.

Сильным ударом для всех стало ее резкое ухудшение здоровья. Почти месяц она провела в больнице под наблюдением врачей. Но даже тогда я не вернулся, а только смог отправить короткое сообщение на ее номер, в котором было всего два слова: “Забудь меня!”

Она несколько раз звонила, но я решительно сбрасывал все ее вызовы, рыча, словно раненый зверь, мечущийся из угла в угол собственной квартиры.

С того проклятого дня, мы больше не общались. Я ни разу не слышал ее голоса, не интересовался у родителей о ее жизни. Только дежурные вопросы о ее здоровье и больше ничего.

— Когда операция? — сухо спросил я, сглатывая ком, образовавшийся от злосчастных воспоминаний.

— Через два месяца. Мы и так ждали очень долго. Весь год жили, как на пороховой бочке, — грустно ответила мама. — Сейчас, когда ты здесь, думаю, Рина будет чувствовать себя намного лучше, ведь вы всегда были с ней близки. Она так тебя любит.

Внутри все заклокотало. Хотелось заорать в голос, что будет только хуже. Нужно бежать! Валить на хрен за океан, пока не поздно. Я ни за что себя не прощу, если с ней что-нибудь случиться. Скорее сдохну сам, чем подвергну ее повторному стрессу.

День рождения через три дня, а потом свалю, сославшись на срочные дела в Нью-Йорке. К тому же я никому не обещал, что буду сидеть в этом доме. У меня полно друзей с кем можно неплохо скоротать дни до отъезда, а праздничный вечер я как-нибудь переживу.

Я поднялся в свою комнату, чтобы оставить там свою сумку, и быстрым шагом отправился в гараж, где ждал своего хозяина железный конь. Как же меня ломало все это время. Как мне его не хватало. Конечно, я бы без проблем мог себе купить другой мотоцикл, но любил я только его. Рев мотора часто снился мне по ночам. Мышцы сводило от желания снова прикоснуться к его черному, гладкому корпусу. Почувствовать под собой его мощь и силу, нестись на бешеной скорости быстрее ветра. Чтоб закладывало уши и захватывало дух, а мучившие мысли, наконец, покинули мою голову.

Я подошел к нему, не веря в то, что, наконец, могу прикоснуться. Мысль, что вернусь в штаты не один, уверенно осели в мозгу. Я провел ладонью по металлу, ощущая его прохладу. Год не видел, и сейчас он казался еще прекрасней. Блестит, словно новый, будто только что из салона.

— Дарина присматривает за ним, — послышался голос за спиной. — Пылинки сдувает

Я обернулся и увидел отца. Все такой же: ни капли не изменился, только добавилось несколько морщинок у глаз, отнюдь не портящих его солидное лицо.

— Здравствуй, отец, — улыбаясь, обнял его, похлопал ладонью по спине.

— Привет, сын. Уже успел позабыть, каким ты вымахал, — обнял меня в ответ. — Пришел проведать своего друга?

— Да, совсем застоялся без меня. Хотел покататься, не знал, что ты дома.

— Только приехал переодеться, у меня еще на сегодня назначена важная встреча. К вечеру вернешься? Рина по тебе соскучилась, не разочаровывай сестру.

— Куда ж я денусь?! — с досадой понимая, что план побега с треском провалился и мне все же придется присутствовать на сегодняшнем ужине.

— Кирилл, — услышали мы позади себя голос мамы.

Обернувшись, увидели ее встревоженное лицо.

— Рина забыла дома свое лекарство. Нужно срочно его передать, — сказала она, протягивая небольшую коробочку отцу.

— Дорогая, у меня сейчас встреча с партнерами из Германии, пусть шофер отвезет или Тимур. Заодно повидается с сестрой, — спокойно проговорил отец, пытаясь успокоить растревоженную мать.

— Я.., — растерянно посмотрел на родителей, уже было хотел отказаться, сославшись на то, что договорился встретиться с друзьями, но устремленные на меня взгляды, заставили проглотить слова. Откажись я сейчас, буду выглядеть бы в их глазах странным. Ничего необычного в этой просьбе нет, всего-то отвезти сестре лекарство. Но, я почувствовал себя загнанным в угол. Ощутил привкус безысходности и панический страх перед встречей.

— Хорошо, — беззвучно выдохнул, забирая лекарство, обещая, как можно быстрее отвезти его сестре.

Чувствовал себя погано. Встретится с ней именно сейчас я был не готов. Но бегать и прятаться тоже глупо. Эта встреча неизбежна: какая разница, где и когда она произойдет.

Пока под пристальным взглядом родителей я выкатывал на улицу свой мотоцикл, в голове уже начал всплывать план, как сделать так, чтобы Рина не питала никаких иллюзий в отношении меня. Нам нельзя быть вместе, противоестественно, запрещено всеми законами. Я найду в себе силы и сделаю так, чтобы она меня возненавидела. Только так она сможет, наконец, выбросить меня из своих мыслей.

Дарина.

Впервые в жизни хотелось прогулять занятия в университете. Остаться дома и ждать приезда Тимура. Оставалось всего пару дней до моего дня рождения, и он мог вернуться в любой момент. Даже не верилось, что он все-таки согласился. Его приезд — это лучший подарок, о котором я только могла мечтать. В животе щекотали бабочки. Совсем скоро я увижу любимого. Безумно хотелось обнять его, как раньше. Вдохнуть запах его тела, несравнимый ни с одним дорогим парфюмом, такой особенный, дурманящий мой рассудок. Прикоснуться к его непослушным темным волосам, услышать его потрясающий голос, нашептывающий те ласковые слова, которые я слышала в последнюю минуту нашей с ним встречи.

Мне нельзя так волноваться, но как заставить сердце успокоиться, зная, что очень скоро увижу его бездонно-голубые глаза, в которых находилась моя погибель. Я, как одержимая, целый год, медленно изнывала без него, словно наркоман без очередной дозы наркотика.

Первое время отчаянно пыталась до него дозвониться, услышать, почему он решил все за нас двоих? Почему оставил меня одну, не сказав ни слова.

Я долго мучилась и металась в агонии от мысли, что навсегда его потеряла. Кричала и билась в истерике, видя, как он один за другим, сбрасывает мои звонки. Ночами рыдала в подушку, боясь разбудить родителей, а потом мой организм не выдержал, и я попала в больницу. Только там, под действиями сильных препаратов, я смогла, наконец, прийти с себя. Успокоилась и пыталась его забыть. Очень старалась сделать так, как он просил в том единственном смс, но моя любовь оказалась сильнее. Вопреки всему я продолжала любить, несмотря на его молчание и намеренное нежелание со мной общаться. Любила той грешной любовью, что никогда не смогут понять и принять окружающие вокруг меня люди.

— Вау, смотри, кто приехал! — взвизгнула Дашка, оглушая меня своим ультразвуком. — Это ж тот красавчик, по которому сохли все девчонки универа, — округлив глаза, она тыкала пальцем в сторону парковки на противоположной стороне дороги.

Засунув наспех свою тетрадь в сумку, я подняла глаза и посмотрела в сторону, куда указывала моя подруга.

У дороги стояла толпа оголтелых девиц, закрывая своими полуобнаженными телами главного виновника, ради которого и собрался весь этот шум.

Отмахнувшись рукой, я продолжила рыться в своей сумке, пытаясь найти таблетки, которые необходимо было принять. Услышав мужской баритонный смех, мое сердце пропустило один удар, заставляя поднять голову. Только одному человеку мог принадлежать этот бархатный смех. Тому, кто снился мне каждую ночь, продлевая и без того мои невыносимые страдания.

— Тимур, — прошептала я, дрожащими губами. Может мне почудилось? Или это действительно он.

— Точно, его, по-моему, именно так и зовут. Ты его знаешь? — вытаращила она на меня свои удивленные глаза.

— Это мой брат, — ответила ей, сама не веря в то, что он здесь.

Он правда здесь, совсем рядом. Приехал ради меня. Чтобы закончить нашу пытку. Излечить мою раненую душу. Вдохнуть в меня жизнь, которой я лишилась после его отъезда.

— Ничего себе! Круто, наверно, жить с таким красавчиком под одной крышей? — с восторгом завопила она, наспех поправляя свои огненные волосы.

— Не то слово, — сказала я, пряча от нее свои дрожащие пальцы. Мелкая дрожь начала сотрясать мое тело.

— Рина, ты же поможешь мне с ним познакомиться? Говорят, он такое вытворяет в постели…, — с придыханием прошептала она у моего уха. Потом состроила глаза, как у кота у Шрека, сложив ладони на груди.

— Даже не смей думать о нем, если хочешь и дальше оставаться моей подругой, — резко сказала я, сдерживая нахлынувшую на меня бешеную ревность. Никогда не могла себя сдерживать, при виде того, как реагировали девчонки на моего брата.

У меня все внутри кипело от ярости и гнева, едва замечая, что кто-то пожирает его глазами. Хотелось завопить во все горло, что он только мой. Повыкалывать всем глаза, чтобы не смели смотреть на него. Поотрубать всем конечности, которыми они пытались, хоть на миг, коснуться его тела.

Сдерживая чувства, рвущиеся наружу, я шагнула вниз и на дрожащих ногах стала спускаться по ступенькам.

— Вредина, — послышался за спиной недовольный Дашкин голос. — Тебе что жалко? Я же не парня твоего взаймы прошу, — не успокаивалась она, следуя за мной.

Она даже не представляла, насколько была близка к истине, но ссорится с единственной подругой мне не хотелось.

— Он гей, — сама не понимаю, как у меня вырвались эти слова, но в таком состоянии я едва могла контролировать себя.

— Да ну нафиг. Не может быть, — заикаясь, бормотала она. Конечно, сложно поверить, что такой красавчик нетрадиционной ориентации. Я бы не поверила.

— Можешь спросить у него сама, — не отступала я, зная, что она не станет этого делать.

Стало даже немного стыдно за ложь, но я готова на все, лишь бы Тимур был только мой. На войне, как говорится…

Молча продолжила идти туда, где раздавался женский звонкий смех и у мотоцикла стоял он. Весь в черном, как смертный грех, облокотившись на своего железного зверя, стоял и улыбался своей сногсшибательной улыбкой.

— Жизнь — боль, — грустно пробормотала Дашка, пристально рассматривая моего брата и переваривая мои слова.

Оставалось пройти всего несколько шагов, когда его глаза устремились в мою сторону. Улыбка сползла с его лица, а мощная ладонь с силой сдавила руль мотоцикла. Его пронзительный взгляд заставлял мое сердце биться быстрее, отдавая пульсирующими ударами в висках. Наши взгляды пожирали друг друга, и мне казалось, что вокруг нас никого нет. Только я и он.

В голове, словно вспышки, появились воспоминания, как его глаза темнели, когда я находилась рядом. Как, такой же как сейчас, взгляд становился затуманенным, едва я касалась его щеки.

Разорвав наш с ним зрительный контакт, он резко повернулся к стройной блондинке в юбке, которая едва прикрывала ягодицы. Дерзко схватив ее за затылок, он притянул ее к себе и набросился на ее полные, ядовито-красные губы.

— Твою мать, — сквозь пелену, я услышала Дашкин голос.

Под бурные возгласы и выкрики окружающих они страстно целовались, не замечая никого вокруг. Я смотрела и умирала, сдерживая навернувшиеся на глаза, слезы. Казалось, я разучилась дышать, спазм сдавил грудную клетку, принося дикую боль. Он убивал меня, мою любовь, и все то прекрасное, что было между нами было. Он лишал меня души, и вместо нее наполнял холодом все свободное пространство. Тошнота подкатывала к горлу. Я попыталась вздохнуть поглубже, чтобы прогнать ее, но не получалось. Хотелось бежать далеко, без оглядки, на край земли. Туда, где шагнув вниз, смогу, наконец, прекратить свои невыносимые страдания.

Глава 3.

Тимур.

Я не боялся скорости, наоборот испытывал крышесносный кайф, гоняя по городу на своем мотоцикле. Обожал ощущать бешеную скорость; чувствовать, как адреналин растекается у меня глубоко под кожей, впиваясь в нервные волокна. Я не боялся опасности, не испытывал страха смерти. Драйв, как наркотик, вызывал зависимость, заставляя меня раз за разом выжимать запредельные скорости из своего зверя. Я ничего не боялся, пока мою кровь не отравила эта любовь. Неправильная, запретная. Я стал бояться тех чувств, что испытывал рядом с родной сестрой.

Моим самым главным страхом стала ОНА. Я боялся ЕЕ и ту власть, что она имела надо мной. Боялся, что сорвусь, и мы снова полетим в пропасть, откуда не сможем выбраться никогда.

Я старше, я сильнее, и несу ответственность за нас двоих. Мне пришлось сделать выбор не в нашу пользу. Я решил остановить это безумие, пока все не дошло до точки невозврата.

Наконец я принял решение, которое было самым верным. Оно должно было остановить тот апокалипсис, что происходил между нами.

Думал она переболеет и забудет. Должна была забыть, смогла выбросить из головы мысли обо мне, но едва увидев ее глаза, я понял, что ничего не изменилось. Ее взгляд проникал в самые дальние уголки моего сердца, заставляя его бешено вырываться через глотку.

Прости, Ангел! Так нужно. Так должно быть. Терпи. Презирай меня. Через ненависть придет твоя свобода и ты сможешь жить дальше. Без тех обременяющих чувств, без боли, что не оставляет нас. Только так мы сможем вырвать с корнем те чувства, что никогда не станут правильными.

Едва подъехав к университету, я сразу нарвался на девиц. Главной среди них была Лола. Озабоченная стерва, которая любыми способами стремилась попасть ко мне в постель. Один раз ей это все же удалось, но после того раза, я упорно ее игнорировал.

Оторвавшись от тупоголовой куклы, которую я сейчас нагло использовал, я увидел рядом с собой Рину. Запустив руку в сумку, она вытащила оттуда белый платок и протянула его мне.

— Вытрись, — печально улыбнулась она мне. Внутри все сжалось. В ее глазах читалась раздирающая, уничтожающая душу боль. Только я мог разглядеть ее в этих голубых, словно чистое небо, глазах, потому что самому сейчас хотелось сдохнуть. Тому, кто бьет, всегда в разы больнее. Невыносимо.

Забрав из ее подрагивающих пальцев белую материю, я наигранно улыбнулся.

— Привет, сестренка, — вытирая испачканные помадой губы, произнес я. Хотелось умыться, прополоскать, избавится от чужеродной слюны в своем рту, но я продолжал убедительно играть свою отрицательную роль, будто претендовал на Оскар.

— Ты изменилась, тебя не узнать, малая, — нагло врал я, пытаясь показать, что отношусь к ней как брат. Не больше. Минута слабости, поглотившая нас тогда, была ошибкой, которую я давно забыл. Выбросил из головы и продолжил жить привычной для меня жизнью.

На самом деле ни на минуту не забывал. Жил этим мгновением целый год, вспоминая каковы на вкус ее губы, каким податливым было ее нежное тело в моих руках.

Я заметил ее издалека, хрупкую, стройную. Я узнаю ее из тысячи, если стану слепым, то на ощупь смогу легко распознать среди других, среди суррогата, окружающего меня вокруг. Ей нет подобных, она для меня была и остается единственной. Это мое проклятье и как бы я не пытался, это остается неизменным.

— Ты прав, я изменилась, обстоятельства заставили, — смотрела она мне прямо в глаза, дав понять, что этим обстоятельством был я.

— Зато ты все такой же… — сказала, переводя взгляд на девицу, которая прижималась ко мне после поцелуя. — Ни дня без новой шлюхи.

Она била меня словами. Пыталась задеть посильнее, чтобы я испытал угрызение совести. Наши взгляды сцепились в смертельной схватке и вели, непонятную для остальных, войну.

Силиконовая кукла зашипела, оскорбляя Рину, в ответ на ее выпад. Кто-то смеялся, забавляясь нашим обменом любезностями, а мы молча продолжали буравить друг друга глазами. Она и правда изменилась: стала смелой и дерзкой. Прости, что заставил стать другой. Заставил в одиночку взрослеть и жить с этой болью. Злись, ненавидь меня. Ненависть — это лекарство, которое исцелит тебя.

— Да, я все такой же. Ты же знаешь какой я непостоянный. Красивые девушки — моя слабость, — с силой сдавил руку Лолы, дав понять, чтобы она заткнулась и не вмешивалась в наш разговор. Мне необходимо убедить своего Ангела, что я ничего к ней не испытываю. Разрубить одним махом то, что не получилось за этот год. Не оставлять ей не единого шанса на надежду. Да, я здесь, вернулся. Но решения своего не поменял. НАС не было и не будет, как и то, что мы не сможем быть братом и сестрой, как прежде.

Не сказав больше ни слова, Рина развернулась ко мне спиной и пошла в сторону университета. Рыжеволосая подруга, взяв ее под руку, шагала рядом с ней. Возле меня снова раздавался смех и разговоры. Лола гладила меня по руке, находясь в радостном настроении от того, что я поцеловал ее. А мне хотелось заорать. Бросится за ней, сказать, что я солгал, что медленно умираю без нее. Я безумно скучал по ее смеху, ласковому голосу. Но было уже поздно Я принял верное решение.

Я смотрел ей вслед и сходил с ума. Жалел, что согласился вернуться домой. Жалел, что поехал сюда передать лекарство.

Черт! Лекарство! Очнувшись, скинул с себя ненавистные руки и побежал вслед за сестрой.

— Рина, постой, — крикнул ей в спину, пытаясь ее догнать.

Она резко остановилась и, не оборачиваясь ко мне, что-то сказала подруге. Рыжая, странно на меня посмотрев, пошла дальше к зданию.

Приблизившись к сестре, положил свои ладони к ней на плечи и развернул ее к себе.

— Трус! — прошептала она, подняв на меня глаза полные слез.

Глава 4.

Тимур.

Я готов стать трусом, ублюдком, последним ничтожеством — лишь бы получилось ее переубедить. Пусть злится, бьет меня, кричит… Только пусть перестанет смотреть глазами, полными боли. Я видел, как ее тело бьет мелкая дрожь, а из глаз, тонкими струйками, продолжали течь слезы. Эти слезы рвали мне душу. Перестань плакать. Твои слезы раздирают меня на части. Прекрати, малышка. Я же нежелезный. Я чувствую, как тебе плохо. Мне хочется застрелиться.

— Зачем ты так с нами? — еле слышно сказала она, сбрасывая мои ладони со своих плеч, смотря прямо мне в глаза.

— НАС нет и никогда не было, — резко ответил ей, смотря ей в глаза. Осмотрелся вокруг., Убедился, что нас никто не слышит.

Нужно было рубить, резко, одним махом, не оставляя ни малейшего шанса на надежду. Надеялся, что ТАК она поймет и не станет ворошить прошлое.

— Ложь. Ты можешь сколько угодно врать, но я видела другую правду той ночью, — шептала она, так, чтобы слышал только я. А мне казалась, что она кричит. Ее смысл слов меня оглушал, заставляя сотрясаться от их смысла.

— Не вынуждай меня снова уехать. Я уже жалею, что вернулся, — с силой сжал челюсти, чтобы не выдать своих эмоций.

Очень жалел. Нужно, как можно быстрее покинуть родную страну, пока у меня еще есть силы на это. Едва увидев ее, у меня начались ломки. Хотелось отчаянно к ней прикоснуться. Сжать в своих объятиях, как раньше. Ни о чем не думая, просто вдохнуть запах ее волос.

— Проваливай! Вместо того, чтобы любить друг друга, ты сбежал. Убирайся! Это так по-мужски, — прошептала она, стукнув меня своим кулачком в грудь.

Она прикрыла глаза и тяжело задышала… Ее кожа стала совсем бледной, а веки трепетали, выпуская наружу прозрачные капли.

— Ты себе все придумала. Это не любовь. Это ошибка. Забудь, — прошептал я.

Я поднял руку к ее лицу и стал вытирать слезы с ее щеки.

— Никогда. Ни за что. И я тебе не верю. Ты вернулся ко мне, — она открыла глаза, накрывая мягкой ладошкой мою руку.

Прикосновение ее кожи к моей заставило меня резко одернуть руку, как от мощного разряда тока.

— Я вернулся по просьбе мамы. Через три дня я улечу. Не превращай эти дни в ад, СЕСТРЕНКА, — я засунул свою руку в карман, ощущая, как кожа горит огнем, словно от ожога.

Да, я сейчас намеренно назвал ее сестрой, чтобы она, наконец, поняла, что я ее БРАТ. Между нами глубокая пропасть, которую нам не преодолеть. Нельзя сближаться, даже если наши сердца кричат об обратном.

— Я больше не считаю тебя своим братом. Ты — моя любовь и боль, — прорыдала она, притягивая меня к себе за футболку. Видно было, что мои слова ее убивали, ранили глубоко и смертельно. Именно этого я добивался, чтобы убить все ее чувства, чтобы смогла избавиться от этого наваждения и продолжала жить дальше.

— Остановись, нельзя, — убрав ее пальцы, я отступил от нее на шаг. — Не хочу слышать.

Было больно слышать ее признания, и чувствуя то же самое, не иметь возможности ответить взаимностью. Я любил ее больше жизни своей извращенной неправильной любовью. Знал, что мне не излечиться и гореть в этом аду вечно, но я не позволю ей жить в этих муках. Она достойна лучшего, но не со мной.

— Мне не стыдно говорить тебе об этом, — всхлипнула она, вытирая свои слезы дрожащими пальцами, указывающими, что она на грани.

— Прошу тебя, не усложняй. Держи лекарство и успокойся, пока тебе не стало плохо, — я видел, как она тяжело дышит и понимал, пора прекращать этот разговор. Ее слабое сердце. Может не выдержать этих эмоций, моей жестокости, которую я обрушил на нее.

— Оно мне не нужно. Пусть станет плохо. Не хочу жить. Или с тобой, или никак, — оттолкнула мою протянутую с лекарством руку.

Глупая, упрямая, малышка — она ничего не хотела слышать. Как бы мне хотелось сказать, что без нее, мне тоже не хотелось жить. Последую за ней к самому дьяволу в преисподнюю, где буду гореть в пламени ада. Меня там давно дожидаются. Именно там мне самое место.

— Рина, пожалуйста, прекрати. Ты не можешь меня любить. Ты путаешь свои чувства с привязанностью. Ты никого не знала, кроме меня. Ни с кем не общалась. Вокруг полно парней, оглянись, — быстро приблизился к ней, обхватив ладонями ее плечи.

— Да, полно. Только люблю я тебя. А ты меня, — выдыхая, шепотом сказала она и улыбнулась сквозь слезы.

В висках громко запульсировало. Ее слова поражали, заставляли биться в конвульсиях мое терпение и выдержку.

— Малыш, прекрати, — шептал я.

— Тот малыш, которого ты знал, умер. Осталась только девушка, которая безумно скучала по твоим нежным губам.

Глубоко вздохнув, я прикрыл глаза. Уже не в силах сдерживаться, прорычал в голос.

— Рина, мы с тобой брат и сестра. Этого уже не изменить. Я всегда тебя любил и буду любить, но как брат. Другого не может быть. Хватит! Остановись! — разжал свои напряженные пальцы, сглатывая ком, который подкатил к горлу от ее слов. — Нас нет и не будет никогда.

С силой вложил в ее руку таблетки и отошел от нее на шаг. Покачал головой, не сводя взгляда с ее глаз, окончательно потеряв способность говорить. Уже хотелось просто выть, крушить стены и просто сдохнуть от мысли, что это конец. Я сам поставил эту жирную точку, которая лишила меня рассудка.

Развернулся к ней спиной и сделав пару шагов услышал в спину:

— Я тебе не верю, Тимур. Ты лжешь, — крикнула она.

Ускорил шаг, с силой сжал кулаки, чтобы не заорать во всю глотку. Подойдя к мотоциклу, резко подхватил улыбающуюся Лолу и усадил на своего зверя. Не обращая внимание на всеобщий смех и комментарии, завел мотор и резко сорвался с места. Плевать на всех. Было даже совсем не жаль использованную Лолу, которая ничего не подозревая, как похотливая кошка, терлась о мою спину. В голове была одна мысль, чтобы Рина не плакала, только бы не лила по мне слезы. В детстве они действовали на меня, как серная кислота, разъедали нервы и выжигали из мозга всю решимость, заставляя непременно отступиться. Сейчас не тот случай. Я не мог поступить иначе. Не оглядываясь, под рев мотоцикла удалялся подальше к чертовой матери. Выжимал на спидометре бешеную скорость, чтобы не успеть рассмотреть ее мокрые щеки. Мой зверь уносил меня все дальше и дальше, чтобы я не совершил еще большей ошибки, чем та, что до сих пор снилась мне ночами, мучая своими яркими картинками.

Глава 5.

Притормозив за поворотом, я снял шлем и повернулся к Лоле.

— Извини, у меня дела. Я тебе наберу, — холодно, без эмоций процедил свою стандартную фразу, заготовленную для надоедливых девчонок.

— Тимур, какого хрена? — заверещала она, покрываясь пятнами от злости.

Меня нисколько не трогала начинающаяся истерика моей спутницы. Только хотелось, как можно быстрее избавиться от нее, и остаться одному. Слишком много произошло событий за этот день, которые были способны вывести меня из равновесия.

После всего, что произошло в прошлом, обрести привычное спокойствие было очень непросто. Не уверен, что на отлично смог справится с поставленной задачей. Долгое время, находясь за границей, раз за разом приходилось натягивать на себя маски лицедея и изображать из себя уверенного и успешного парня, но внутренний мир трещал по швам, готовясь разлететься на мелкие осколки. Сегодня, как никогда я был близок к этому. Поэтому нужно было взять тайм-аут и перевести дух где-нибудь подальше отсюда.

— Давай без истерик. Я передумал. Просто свали, — грубо рявкнул я, ожидая, пока она, наконец, слезет с мотоцикла. Меня раздражало в ней все: от запаха до манеры растягивать слова.

— Тимурчик, не злись, я буду ждать твоего звонка, — уже сменив свой тон, мило пролепетала она, отлично зная мой непростой характер. Не один год она добивалась меня, прежде чем оказаться в моей постели. Отлично понимала, что я в любой момент могу послать ее в пешее эротическое путешествие, и больше не позвоню. Меня не волновало, что обо мне подумают, и я всегда делал то, что хотел.

Быстро спрыгнув на землю, улыбаясь, она потянулась, чтобы коснуться моей руки. Резко одернув ее, я надел шлем и сорвался с места. Уже сейчас стало понятно, но поставлю ее в игнор. Свою роль в спектакле она отыграла и была мне больше не нужна. Сейчас хотелось тишины и найти место, где я смог бы хорошенько обо всем подумать.

Как преступника, совершившего ужасное злодеяние, меня с бешеной силой потянуло в то место, где все случилось. Загородный дом нашей семьи — то самое место, которое положило начало моему безумию. Именно там у меня сорвало все планки, сдали тормоза, произошел срыв, и моя жизнь разделилась на до и после.

Я понимал, что ехать туда — плохая идея. Воспоминания накроют меня с новой силой, но я уже не мог повернуть обратно. Словно конченый мазохист, я стремился в место своих воспоминаний, где испытал минуты счастья и незабываемое удовольствие. Бесконечное количество раз бессонными ночами, прокручивал в своем воспаленном мозгу события прошлого лета. Я мог врать окружающим, Рине и даже черту лысому, что не хочу, чтобы все снова повторилось, но правда болезненно пульсировала в моей голове, отдавая мучительно в пах от одного только ее взгляда. Да, я урод! Конченое ничтожество! Но такова моя правда! Врать самому себе бесполезно. Я все так же до безумия хочу ощутить вкус ее нежных губ у себя во рту. Душу дьяволу продать за то, лишь бы снова услышать ее стон, но тянуть за собой в преисподнюю Рину, не позволю даже самому себе.

Подъехав к массивным воротам, я снял шлем и просигналил несколько раз, чтобы привлечь внимание старого охранника, проживающего в небольшом домике.

Через минуту раздался скрип открывающейся створки двери, и показалась седая голова старика.

— Тимур? Вот так дела! — проскрежетал осипшим голосом дед Иван, работающий у нас много лет. — Уж думал, ты не вернешься из своей за границы. Совсем нас забыл, парень, — продолжал ворчать он, подходя ко мне.

— Не мечтай! Мы с тобой так и не поймали еще того огромного карпа, который не дает тебе покоя, — улыбнулся ему, заключая его в крепкие объятья.

Иван за много лет стал практически членом нашей семьи и ближе нас у него тоже никого не было. Уже несколько десятилетий он верой и правдой служил здесь сторожем, присматривая за домом. Каждое лето всей семьей мы отлично проводили здесь время. Свежий воздух и красивая природа положительно сказывались на здоровье Рины, поэтому именно здесь прошло практически все наше детство.

— Рад, что не забываешь старика! — сказал Иван, смотря на меня влажными глазами.

Чувство стыда резко кольнуло под ребром, напоминая о причинах, которые привели меня сюда. Я любил этого старика, как родного, и знал, что он тоже во мне души не чает, но все терзания напрочь вытеснили из моего мозга все то, что происходило здесь до прошлого лета. Они вытеснили всех людей, все приятные события и беззаботную жизнь. Уже порой кажется, будто и не было той жизни “до”. Осталась только глубокая бездна, затягивающая меня все глубже и глубже, поглощая целиком, не давая шанса на спасение.

— Как я могу забыть своего деда Ивана?! — врал я, чтобы не расстраивать старика. — Вот приехал тебя забрать с собой за границу. Поедешь? — пытался отшутиться я.

— Да куда мне. Я тут собираюсь помирать, на родине. Ты лучше сам приезжай чаще, а то только Дарина одна и бывает, — тяжелой походкой зашаркал к воротам, чтобы открыть их по шире, чтобы я на мотоцикле смог проехать.

Мы около часа сидели со стариком в беседке. Под его осуждающие взгляды я рассказывал о том, как прожил этот год вдали от дома. Я хорошо знал, что Иван патриот, и не любил все эти разговоры о жизни за бугром, но ему было интересно слышать, как жил именно я, чем занимался, каких успехов успел добиться за это время. Его лицо светилось гордостью, слыша о том, как быстро я сумел приумножить капиталы своей семьи. Он искренне радовался за меня и приговаривал, о том, что всегда верил в меня.

— Я уже успел забыть, как легко здесь дышится, — поморщившись от солнца, сказал я, отмечая про себя, что в родных местах почти ничего не изменилось. — Пойду, пройдусь немного, а то скоро нужно выдвигаться обратно домой. Мать соскучилась и ждет сегодня на ужин.

Он знал, что я любил гулять по нашим владениям. Особенно любил озеро, где можно было подолгу сидеть и наслаждаться природой, выбросив из головы лишние мысли.

— Иди сынок, иди. Когда еще сможешь сюда вырваться, — прочистив горло, сказал Иван.

— Жаль, что ландыши, которые ты посадил для сестры, уже отцвели, можно было бы отвезти их Даринке. Помнишь, как она радовалась, когда ты их посадил?

Я помнил и никогда не забывал… Будто это было вчера. Эти проклятые цветы до сих пор стояли у меня перед глазами.

Глава 6.

Проходя по узенькой тропинке, мне казалось, что сейчас появится моя малышка и с разбега прыгнет мне на плечи, весело смеясь. Здесь всегда пахло этими проклятыми цветами. Они уже давно отцвели, а я все равно сейчас ощущаю их сладкий запах.

“Здесь пахнет тобой, Рина” — в мозгу всплывал голос из прошлого.

“Я буду той цветочной принцессой, дыши мной” — и ее звонкий смех заставлял лететь вместе с ней на небо.

Тогда я не знал, что придется стремительно падать, разбиваясь вдребезги.

Тогда давно, в прошлой жизни, я был счастлив. Любящие родители, беззаботное детство и юность — все, о чем я мечтал, всегда непременно сбывалось. Все, кроме одного: ту, которую я желаю сейчас, для меня была под запретом.

Цветы сильно разрослись и теперь крупные зеленые листья плотным ковром покрывали небольшую полянку. В тени, среди зелени, мелькнула белая точка. Я засунул руки в карманы своих джинс и медленно пошел, чтобы убедиться в своей догадке: одинокий запоздалый цветок. Я присел перед ним на корточки. Протянул руку и сорвал зеленый стебелек, усыпанный белыми мелкими цветами. Поднес его к лицу, втягивая в себя до боли знакомый аромат; встал в полный рост и замер. Вдалеке, среди зарослей леса, виднелась крыша заброшенной сторожки. После того, что в ней произошло, ни одна сила не заставит меня подойти к ней близко!

Прошлое.

Когда появлялась возможность, я старался баловать Дарину. Я очень любил сестру и всячески старался радовать, понимая, что из-за болезни в ее жизни немного ярких моментов

Моя сестра всегда любила цветы, особенно ландыши. Даже ее постоянные духи имеют тонкую нотку их аромата. Проснувшись утром, меня не оставляла идея, что неплохо бы сделать для нее сюрприз. В то время, пока родные еще отдыхали в своих теплых постелях и наслаждались тихой загородной атмосферой, я взял машину отца и отправился в город. Отыскав нужные мне растения, быстро вернулся назад, чтобы успеть их посадить до того, как Рина отправится на свою ежедневную прогулку.

Широко улыбаясь, я быстро выбрал место для своего сюрприза. За озером, недалеко от леса, пустовала полянка, как нельзя кстати подходящая под место посадки.

Если бы меня увидели мои друзья, подняли на смех и покрутили бы пальцем у виска. Крутой парень, гоняющий по ночам на мотоцикле, сажает цветы. Самому стало смешно, но это все я делал для нее. для самого близкого и родного человека.

Я всегда получал удовольствие, когда готовил для нее сюрпризы. И сейчас я находился в предвкушении от того, как уже очень скоро Дарина увидит мои старания.

Не знаю, сколько времени у меня заняло, чтобы посадить все купленные луковицы, но я настолько увлекся этим занятием, что перестал замечать все вокруг.

— Привет, — послышался голос за моей спиной. Обернулся, прекрасно зная, кому он принадлежит.

Сердце застыло от ее улыбки. Стоит и смотрит мне в глаза до мурашек.

— Это мне? — спросила она, растерянно рассматривая, только что посаженные цветы.

— А кому же еще? Я больше не знаю ни одной девчонки, что так сильно любит эти цветы, — ответил ей, вытирая об себя запачканные руки. Я улыбался, наблюдая за ее реакцией.

— Чувствуешь? Теперь здесь пахнет тобой! — действительно пахло так, как от нее самой.

— Я буду той цветочной принцессой из мультфильма. Дыши мной! — расхохоталась она, кружась вокруг себя, подняв руки к небу.

— Это твои цветы, ты и дыши ими, — засмеялся над ее словами. Сюрприз явно удался, отмечая ее радость на лице.

— Тогда они будут и твоими, у нас же все всегда на двоих! — радостно захлопала в ладоши.

— Все всегда на двоих? — хмыкнул я. — Вот еще! Придумала! Своим новеньким мотоциклом я точно с тобой не стану делиться. Даже не надейся, — натянул на себя самоуверенную улыбку и наклонился за лейкой.

— Обманщик! Ты все на свете со мной разделишь, — смеялась она.

Я обернулся, чтобы возразить ей, но не мог проронить ни слова.

Она сейчас невыносимо красива: аж дух захватывает. Быстрее ветра оказалась передо мной и крепко обняла. Спрятала тёплые губы на моей шее, щекотала своим дыханием кожу.

Она всегда обнимала меня так сильно, но сейчас в ответ на ее привычные действия, у меня внутри зарождалось что-то необъяснимо новое, противоестественное.

Она, моя младшая сестренка, пахла мелкими цветками ландыша. Малышка была похожа на ангела. Она носит крылья за спиной, а мне хочется гореть в аду за то, что у меня сейчас ощущается дискомфорт в паху от ее улыбки.

Я точно рехнулся! У меня просто давно не было девушки. Нужно, как можно быстрее решить эту проблему.

— Спасибо. Я тебя так люблю, Амурчик, — нежно прошептала Дарина, вкладывая в свои слова всю душу.

Я был очень рад, что сюрприз удался, но сейчас меня омрачала собственная реакция на ее объятья.

— Пожалуйста, сестренка, — осторожно попытался освободиться я из ее объятий, чтобы не выдать себя с потрохами. — И хватит уже меня так называть. Какой я тебе Амур?

— Мне же все можно, — топнула она своей ножкой. — Ты мне сам разрешил.

— А ты этим нагло пользуешься, — я взял лейку и стал поливать растения. — Вот найдешь себе парня и вей веревки на здоровье из того несчастного.

— Зачем он мне? Ерунда. К тому же поблизости нет таких счастливчиков, — хмыкнула она и присела рядом с самой крупной кучкой любимых растений. Широко улыбаясь, принялась маленькими пальчиками гладить мелкие цветочки.

О том, что рядом с сестрой нет парней, я прекрасно знал. Можно сказать, что в этом была моя заслуга. Все парни, с которыми была знакома Рина, являлись моими друзьями. Едва только кому-то приходило в голову за ней приударить, я резко пресекал это на корню. Об одного упертого счастливчика даже однажды пришлось почесать кулаки. Моя сестра достойна самого лучшего и когда придет время, я сам выберу для нее суженого. И скорее всего это будет не скоро, когда у меня перестанет сводить челюсти от одной мысли, что моя малышка улыбается другому.

— Может, сходим в наше тайное место? — поднялась она на ноги и умоляющими глазами посмотрела на меня.

— Детский сад. Что мы там не видели? Иди сама, если хочешь, — резко ответил я, пытаясь скрыть свое замешательство. Сейчас мне хотелось побыстрее убраться от нее подальше. Было стыдно за то, что в паху не становилось легче, а скорее наоборот все болезненно пульсировало, требуя немедленной разрядки.

— Ты никогда мне не отказывал, — растерянно проговорила она. — Не выспался? Так бы сразу и сказал. Хорошо, сходим туда в другой раз.

То место, куда она звала, мы обнаружили еще, когда были маленькими. Старая сторожка стала нашим тайным местом. Постепенно наведя порядок, втайне от родителей, стали таскать туда необходимые вещи, посуду, одеяла. Это место стало нашим укромным местечком, где мы любили сидеть часами и рассказывать друг другу страшилки. При других обстоятельствах я бы обязательно согласился на ее просьбу, понимая ее порыв и ностальгию. Сейчас меня потряхивало, и от хорошего настроения не осталось и следа.

— Идем, мне сегодня нужно еще смотаться в город. Друзья пригласили на вечеринку, — подхватив лейку, я направился в сторону дома. Так гадко я себя еще никогда не чувствовал. Сейчас мне нужен был ледяной душ, а не наше потайное место.

Через несколько дней в клубе я познакомился с девушкой по имени Лика. Моя интимная жизнь приняла регулярный характер, но в мои сны стала наведываться не она, а моя сестра в непривычной для нее роли. От картинок во снах, на утро чувствовал себя мерзко. Злился на себя неимоверно, стоя под струями ледяного душа, но изменить ничего не мог. Стал избегать Рину и все чаще пропадал с друзьями на вечеринках и тусовках.

Стал списывать все на гормоны, и ждал, что скоро это обязательно закончится. Днем сдавал итоговые экзамены в универе и гонял на своем железном звере, а ближе к ночи напивался, чтобы не видеть сны, которые меня сводили с ума.

Те чувства, которые я испытывал, были противоестественны, постыдны, поэтому я злился на себя, и во время тренировок сбивал свои кулаки в кровь. Чем дальше я пытался убежать, тем больше становилось мое наваждение.

Лаская в постели Лику, стал представлять Рину. Просыпался утром и мечтал о сестре. Это уже стало походить на паранойю, и слава Богу, что никто ничего не замечал. В короткие минуты наших встреч малышка просто отравляла меня своим сладким ядом. Беззаботно, как и раньше, целовала меня в щеку, а у меня дурманило разум. Я больше не мог общаться с ней как прежде. На вопросы, что со мной происходит, списывал все на трудности в учебе. Когда становилось совсем невмоготу, стискивал кулаки и молча удалялся от нее, чтобы напиться. Несколько раз порывался записаться на прием к специалисту, но вовремя останавливался. Я понимал, что не смогу рассказать даже постороннему человеку, что со мной творится. Да и вряд ли меня поймут и смогут помочь. Нормальному мозгу этого не понять, а я уже стал считать себя ненормальным, испорченным, грязным ублюдком.

Как моя счастливая и беззаботная жизнь превратилась в это дерьмо? Почему мои чувства перевернулись с ног на голову? Как я посмел это допустить? Ответа на все эти вопросы я так и не находил.

Глава 7.

Вернувшись в город, долго не мог себя заставить поехать домой. Плевать, что меня там ждали и скучали. Я не мог сидеть за одним столом и смотреть в эти глаза, даже для такого как я это было слишком. Отключив свой мобильный, до самого темна бесцельно бродил вдоль набережной. Тянул время, чтобы уменьшить вероятность пересечься с сестрой в родительском доме. Лишний раз видеть друг друга для нас обоих было огромным риском и болью. Осталось потерпеть немного, и я смогу вернуться назад в штаты, где попытаюсь жить нормальной жизнью. Возможно уже пришло время обзавестись семьей. Только так я, наконец, смогу все забыть, стереть из памяти эту насмешку злого волшебника, что сотворил это с нами.

— Сынок, где ты был? — едва открыв дверь, услышал тихий голос матери.

На ее лице читалась открытая тревога.

— Прости мам, телефон сел. Встретился с друзьями и напрочь забыл об ужине, — нагло соврал я. Пусть лучше эта ложь, чем убийственная правда, сидящая в моем поломанном сердце.

— Ничего, ужина все равно не было. Рине резко стало плохо, врач только уехал, — сказала она дрожащим голосом. — Все было хорошо, не понимаю, что могло произойти, чтобы вызвать этот кризис, — дрожащей рукой провела она по своему лицу, присаживаясь в кресло.

Стало так погано на душе. Хотелось волком выть от резкого чувства вины. Это я виноват. Не нужно было с ней разговаривать. Не стоило вообще сюда приезжать. Я идиот, что повелся на все уговоры, ведь знал, что это могло произойти.

— Она уверяет, что приняла то лекарство, что ты ей привез. Тимур, мне так страшно, что ее не станет. Я не переживу этого, — мама закрыла ладонями лицо и заплакала.

— Не плачь, все будет хорошо. С ней ничего не может случиться, — я присел рядом и обхватил ее руками. — Рина не уйдет. Она вас очень любит.

— Она тебя больше любит, сынок, — всхлипывала она. — Поговори с ней. Она так тебя ждала. Ты для нее сейчас будешь лучшим лекарством, — мать смотрела на меня с мольбой и отчаянием в глазах.

Каждое произнесенное ей слово резало по открытой ране. Мама даже не представляла, насколько была сейчас права, только не догадывалась об истинном смысле своих слов.

— Мам, у нас уже не те отношения с сестрой. Мы повзрослели и отдалились. Не думаю, что смогу…

— Милый, я знаю, что ты для нее до сих пор многое значишь. Прошу тебя, просто поговори с ней. Узнай, что с ней произошло. Она мне не говорит, но я чувствую, что что-то не так. Возможно, тебе она скажет, вы же были так близки, — не слушая меня, говорила она, роняя свои слезы на наши переплетенные пальцы.

Хотелось вскочить и бежать, заткнуть уши и убраться отсюда подальше. Своей просьбой, сама не понимая, мать толкала меня в самое пекло. Если бы она только знала, что происходит на самом деле. Для нее правда стала бы настоящим ударом. Никакая мать не смогла бы понять такие чувства. Я чувствовал себя последней сволочью, что так поступил с ними со всеми, что не смог это все предотвратить. Пока все не раскрылось, и эта правда не уничтожила все вокруг, нужно все это завершить.

— Хорошо, я поговорю с Дариной, мам, — стиснул пальцы в кулак и встал напротив нее. — Только не плачь, все будет хорошо. Я обещаю, — развернулся и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж.

Так не может больше продолжаться. Это безумие нужно прекратить, пока страшная реальность не ворвалась в наши жизни. Нужно все остановить, пока взрывной волной не накрыло самых близких и дорогих нам людей. Родители никогда не простят нам этого. Это сломает и превратит их жизни в ад, так же, как этот ад поглотил меня и не выпускал из своих стальных оков. Не могу позволить, чтобы родители испытали настоящий ужас, от того что мы натворили. Да, мы с Риной превратились в заложников наших чувств, но я не позволю, чтобы от этого пострадали еще и они. Если нужно, я готов пойти на крайние меры, лишь бы все это закончить даже ценой собственной жизни. Меня она давно не волновала. Я давно перестал существовать. Перестал радоваться и получать удовольствие. Меня убили собственные мысли и чувства. От душевных ран я давно истек кровью. Осталась лишь моя бескровная оболочка, продолжающая жить по инерции. Такой жизни я не пожелаю и врагу, и уж тем более своим родным и любимым. Они не должны узнать правду. Мне нужно достучаться до сестры и, наконец, вразумить ее.

Остановившись возле ее двери, набрав воздуха в легкие, я задержал дыхание. Было непросто. За дверью была моя боль, моя слабость.

Выдохнув, я тихонько постучал в дверь. Тишина. Ни единого долбаного звука. Почему так тихо? Страшные мысли и догадки лихорадочно побежали в моем мозгу. Что если она… Нет, я не вынесу этого. Быстро отворил двери и вошел в комнату, утопающую во мраке. На онемевших от страха ногах я подошел к кровати и опустился перед ней на колени. Сестра лежала поверх покрывала, и ее кожа была такой же бледной, как подушка. Я поднес свою руку к ее лицу, но резко одернул, заметив ее спокойное дыхание. Облегченно выдохнув, судорожно провел рукой по своим волосам. Она просто спит. Ужас, сковавший меня, медленно отступил. Эти пару секунд отняли у меня несколько лет жизни. Даже не хотелось думать, чтобы было с нами, если бы произошло страшное.

Откинувшись спиной на прикроватную тумбочку, я прикрыл глаза.

Что же мне с тобой делать, малыш? Как же до тебя достучаться и объяснить, что у нас нет будущего? Ты играешь не по правилам. Остановись! Твое здоровье — главный козырь! Мне нечем на него бить. Своим состоянием ты мне царапаешь душу. Там и так остались лишь одни ошметки. Прекрати! Умоляю!

Открыв глаза, снова посмотрел на ее хрупкое тело. Даже сейчас, имея нездоровый вид, она оставалась для меня привлекательной, самой сексуальной и желанной. Скрипнув зубами, я отвернул голову в сторону окна. Невыносимо находится рядом со своим наркотиком — начинает ломать только от ее запаха. И сейчас я ощущаю его настолько остро, что хочется сорваться с места и бежать.

Я поднялся на ноги и еще секунду всматривался в родное до боли лицо.

— Выздоравливай, любимая. Не мучай меня так, умоляю, — одними губами проговорил я.

Сегодня поговорить не удалось, значит завтра, перед своим отъездом я скажу, что не сказал сейчас. Поговорю и попрощаюсь навсегда. Больше она меня никогда не увидит. Приезд сюда был большой ошибкой и ее состояние сейчас тому доказательство.

Вспомнив о цветке ландыша, лежащем до сих пор в моем кармане, подался секундному порыву и положил его на подушку, рядом с ее щекой.

Прости. Мне нет места в твоей жизни. Это мой последний маленький подарок тебе, родная. Завтра мне придется поставить окончательную, жирную точку в нашей истории, что изначально была обречена на провал.

Глава 8.

Дарина.

Вынырнуть из сна меня заставила безумная жажда. Во рту было сухо, как в пустыне. Действие некоторых принимаемых мной препаратов всегда давали такую побочку. Я открыла глаза и в сумраке попыталась разглядеть прикроватную тумбочку, где всегда находилась вода. В глазах плыло и, чтобы подняться за стаканом воды, пришлось приложить неимоверные усилия. Я прекрасно понимала, почему сейчас была в таком состоянии. Мой протест не прошел бесследно. Таблетку, которую привез мне Тимур, я так и не выпила. Находясь в шоковом состоянии от того, что он мне говорил, напрочь забыла о них. Когда вспомнила, то поняла, что надобность в их приеме отпала. Не хотела дальше продолжать жить, как жила раньше. Без него и на пару с той болью, что постоянно сводит меня с ума. После нашей встречи я захотела прекратить свои мучения. Закончить все одним махом. Я знала, если не буду принимать нужный препарат, то мои минуты будут сочтены. Я шла на это осознанно, думая лишь о том, что очень скоро наступит облегчение.

Шатаясь, я шагнула и включила ночник. Взяв в руки стакан с водой сделала несколько глотков и поставила его обратно. Силы покидали меня, пальцы не слушались и уже казались совсем чужеродными. Я знала, что если не выпью лекарство, то очень скоро все закончится. Сев на кровать, прикрыла глаза, стала молиться всем Богам, чтобы простили меня за то, что я делаю. Было страшно, но и дальше я не могла продолжать терпеть эту пытку, которую подсовывало мое влюбленное сердце. Одинокая слеза покатилась по моей щеке, оставляя кривую, влажную дорожку.

Смахнув ее с подбородка, положила голову на подушку. Уже проваливаясь в сон, ощутила тонкий едва уловимый, знакомый аромат. Скорее всего из-за нехватки кислорода, у меня стали появляться галлюцинации. Здесь не могло пахнуть ландышами. Откуда им тут взяться? Вдохнув поглубже, открыла глаза. На подушке, рядом с моим лицом, лежал белый одинокий цветок. Не могла поверить своим глазам. Догадка ворвалась вихрем в мою голову — Тимур. Он был здесь. Только он мог его оставить. Сердце пропустило удар, заставляя поморщиться. Жадно глотая воздух, я снова привстала. Часто моргая, будто проверяя реальность ли это или забвение, я рассматривала цветок, но он не исчезал.

Слабыми пальцами подняла тоненький стебелек и поднесла его к своему лицу. Тимур ничего не забыл. Он думает обо мне. Уверена, что я для него очень значима, иначе он не стал бы приходить в мою комнату. Улыбнувшись, привстала, прогоняя легкое головокружение.

— Любимый, — прошептала я. — Ты можешь бежать от своих чувств, но меня не обманешь.

Встала с кровати и пошла к шкафу, чтобы достать свою сумочку. Обнаружив ее на верхней полке, запустила руку в кармашек и вытащила оттуда таблетки. Выпив лекарство, снова улыбнулась и легла на кровать, сжимая в руке цветок. Слабость взяла надо мной вверх, заставляя погрузиться в необходимый моему организму целительный сон.

В следующий раз, когда открыла глаза, за окном уже ярко светило солнце. Встав с кровати, отметила, что чувствую себя гораздо лучше. Ощущалась легкая слабость, но голова была ясная, а память напомнила о находке, обнаруженной мной ночью.

Цветок все так же лежал на постели, говоря мне о том, что это не был не сон.

Тимур может и дальше кусать меня словами, и даже списывать все на братские привязанности, но теперь меня не провести. Я знаю его как никто другой. Он испытывает ко мне совсем иные чувства. Меня не напугать холодным взглядом, его поступки говорят об обратном. Сейчас мне хотелось жить: любимый дал мне надежду, стимул, бороться дальше. И пусть у нас с ним странная любовь, которую видит только Бог, но и она имеет право на жизнь. Мы с Тимуром обычные люди, которые полюбили друг друга, пусть и запретной любовью. Неужели мы недостойны на маленький кусочек счастья? Почему мы должны подчиняться законам, которые придумали обычные смертные. Я хочу жить по своим правилам. Моя любовь выше каких-то там законов. Кто такие люди, чтобы судить нас?

Я страдала слишком долго, чтобы легко отпустить его. Я вымолю его у неба для себя. Буду каждый день стоять на коленях, прося для него счастье, а мне достаточно того, что уже есть, ведь он для меня и есть счастье. Я живу только его именем. Весь год я спала с футболкой, пропитанной его запахом. А теперь он в соседней комнате, и я ни перед чем не отступлюсь, пока не добьюсь своего. Я морально готова на все. Готова терпеть все, и я обязательно справлюсь, ведь не бывает больно, если правда любишь. Я оставлю все свои обиды в прошлом. Мы шаг за шагом будем создавать будущее и я ни за что не откажусь от своего персонального счастья.

Я встала с постели и отправилась в ванную комнату, по пути сбрасывая с себя одежду. Войдя в душевую кабинку, открыла вентиль крана и выпустила на себя теплый поток воды. Тонкие струйки кололи мою обнаженную грудь, дразня, изнывающие по ласке, соски. Сколько раз я представляла, что вместо воды меня ласкают его руки. Закатывая глаза, представляла пальцы Тимура там, где сама сейчас касалась себя. Закусывала губы, чтобы сдержать стон от подкатывающего оргазма. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытала год назад от его ласк. Как извивалась в его объятьях, крича от удовольствия. Только он способен заставить меня снова пережить безумие, что происходило той ночью. Иногда ночами я заново переживала те невероятные мгновения и отчаянно не хотела просыпаться, продлевая свое удовольствие. Все эти месяцы я жила лишь воспоминаниями о той ночи. Я изнывала от тоски по тем ласкам, что уже успело познать мое невинное тело. И теперь, когда Тимур находился близко, стало еще тяжелее справляться со своими запретными желаниями. Никакой суррогат не сможет заменить его. Я изменилась и хотела большего. Он изменил меня и заставил быть сильнее. Та слабая Рина безвозвратно ушла, уступая место смелой и сильной женщине, которой вселили маленькую надежду на спасение. Он был моим спасением. Ради него я буду бороться и жить дальше. Ни перед чем не останавливаясь я добьюсь его. Он будет моим и мне плевать на последствия, мнения окружающих и, осуждения. Стоя под ласкающим потоком воды в моей голове вырисовывался эгоистичный план по завоеванию любимого. Очень скоро я получу то, чего так отчаянно желала все это время.

Глава 9.

Дарина.

ПРОШЛОЕ.

После прогулки я вернулась в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться. Стоя у зеркала и расчесывая свои влажные волосы, не могла понять, чем могла так разозлить брата. Не дожидаясь меня, он быстро ушел в дом, и через минуту я уже смотрела вслед удаляющемуся мотоциклу.

Его сегодняшний сюрприз для меня был бесценен. Цветы, посаженные у озера, вызвали настоящий восторг. Тимур всегда старался меня радовать, и каждый раз для меня это было настоящим счастьем. Брат всегда меня защищал, поддерживал, заботился. Ближе его у меня никого не было. Красивый, умный и сильный парень вдребезги разбивал девичьи сердца, но ни для одной из них он не мог делать того, что делал для меня.

Для него я была ангелом, его любимой сестрой, которую он всегда оберегал, словно хрустальную вазу.

Что сегодня на него нашло? Что вызвало такую перемену?

Больно кольнуло в душе. Первый раз было так грустно, будто на душе острыми когтями заскребли кошки. Я привыкла к любви и обожанию, а сегодня я познакомилась с другой стороной брата, которая все это время была от меня скрыта.

Брат изменился. Следующие дни, он словно избегал меня. Не ночевал и изредка появлялся дома. Те редкие минуту, что нам удавалось видеться, он разговаривал сухо и односложно. Все мои попытки с ним поговорить и выяснить, что с ним происходит, с треском проваливались, едва я успевала произнести пару слов.

Чем больше он отдалялся и отгораживался от меня глухой стеной, тем яснее я осознавала, что мне тяжело без него. Не могу без него жить ни минуты. Я привыкла к ласке, теплу. Я знала, что рано или поздно Тимур начнет строить свою личную жизнь, но не думала, что мне будет так больно. Не хочу, чтобы это произошло. Не сейчас. Когда-нибудь в следующей жизни.

Ночами, как сумасшедшая, плакала в подушку от обиды и отчаяния, а утром снова повторяла свои попытки до него достучаться.

Однажды домой он вернулся не один, а с девушкой. В тот день в меня будто вселился сам дьявол. Хотелось убить эту суку с особой жестокостью. Возненавидела ее, только за щенячий взгляд, обращенный на брата. Она отнимала у меня самое ценное и дорогое: без чего моя жизнь не имела смысла. Хотелось заорать ей в лицо, что он только мой и я ни с кем не стану его делить. Это была неконтролируемая, беспощадная ревность. Я сама не понимала откуда брались такие эмоции. В тот день я особенно испугалась своих чувств и закрылась в комнате. Уговаривала себя остановиться. Разумом понимала, а сердце противилось и обливалось кровью от боли. Лишится Тимура, для меня, означало, на живую оторвать от себя частичку самой себя. На это я не готова была пойти. Раз за разом давала обещание самой себе, что попытаюсь смириться с неминуемой потерей и, наконец, отпустить его, но все проваливалось с треском, стоило только снова его увидеть.

Брат стал все чаще таскать Лику к нам в дом. Я терпела. Скрипя зубами, заставляла себя с ней разговаривать. Улыбалась, ненавидела ее лютой ненавистью. Возвращаясь в свою комнату, впадала в бешенство. В ярости разбивала вещи о стену и снова обливалась слезами. В тысячный раз задавала себе вопрос: что со мной? Было невыносимо больно. Хотелось орать до разрыва связок. Выдирать на себе волосы. В бесконечных терзаниях я поняла истину о том, что очень его люблю. Но, так же осознала, что эта любовь другая: дикая и непонятная. Она съедала меня живьем. Потом пришло понимание того, что эти чувства не позволят мне отказаться от Тимура. Я хотела и дальше продолжать купаться в его любви и заботе. Ни одна живая душа не отберет его у меня. Он мой и только мой. От ласковой и нежной девочки не осталось ни следа. Я превращалась в другую непонятную сущность: существо внутри меня будет бороться до конца и зубами выгрызать то, чего отчаянно желает.

Когда Тимур был в доме один, я смотрела на него и не могла остановиться. Только теперь я смотрела на него под другим углом: взглядом, искаженным больной любовью. Со временем я научилась жить с этим. Мне стало нравиться то, что испытываю. Я не хотела, чтобы это заканчивалось. Мой мир наполнялся иными красками, о которых я не знала ранее. Хотелось смеяться и кричать о своей любви, но понимала, что ни единая душа не должна догадаться о моих переменах. Чувства уже не походили на прежние, они в корне переменились и стали ненормальными, противоестественными, но такими сладкими и порочными.

Иногда брат становился тем, кого я знала раньше. Шутил, говорил приятные слова, проявлял братские чувства, но почему-то не позволял мне, как раньше, себя касаться. Истосковавшись по его нежности, я радовалась этим вспышкам. Так отчаянно хотелось его обнимать, засыпать в его постели, как это было в далеком детстве. В редкие минуты, когда хитрыми уловками мне все же удавалось заключить его в свои объятия, я испытывала неописуемое удовольствие. Тимур же, напротив, превращался в бешеного зверя. Кричал и говорил ужасные слова; пугал меня своей агрессией.

Спустя какое-то время, остывал и приходил ко мне с извинениями: просил больше его не трогать. Совсем не понимая его мотивов, я его всегда прощала. Не могло быть по-другому. Я любила его вопреки всему. Готова была на все ради него, потому что отныне он стал моим раем и адом одновременно.

В один из вечеров, после очередной нашей ссоры, я нечаянно подслушала его телефонный разговор. По обрывкам фраз, доносящихся из-за приоткрытой двери, поняла, что он собирается участвовать в нелегальных городских гонках, которые проводились по ночам на окраине города. От слова «гонки», у меня похолодело все внутри. Да что с ним происходит? О чем думает? Совсем слетел с катушек, раз решил испытывать судьбу. Стало невыносимо страшно, что могу больше никогда его не увидеть. Сердце сжалось от страшных мыслей, заставив меня в оцепенении присесть на кровать. Нехорошее предчувствие медленно заползало под кожу, отравляя меня изнутри. В эту минуту я и не подозревала, что сегодняшний вечер станет переломным в нашей с братом жизни.

Глава 10.

Через пару минут придя в себя, я быстро выскочила из комнаты. Неслась со всех ног, чтобы догнать и убедить не участвовать в этом безумии, но его уже и след простыл. Трясущимися пальцами стала судорожно набирать номер, но он упорно игнорировал мои звонки. Боже, что делать? Где искать?

Стала в интернете просматривать любую информацию, где могли проходить эти проклятые гонки. Искала место, время, но ничего не находила. Со всей силы швырнула мобильник на кровать, закрыв лицо руками. Ужас сковывал по рукам и ногам. Перед глазами проносились страшные картинки, заставляя сердце громко биться. Вспомнив о его друге, который должен был знать обо всем, снова схватила телефон. Через пару минут у меня был адрес и время. Пришлось нагло врать и изворачиваться, чтобы получить нужную информацию, но совесть меня напрочь покинула. Я была готова на все, лишь бы остановить Тимура от страшной затеи. Была готова продать душу дьяволу, лишь бы с ним все было в порядке.

Вызвав такси, я отправилась по нужному адресу. Машина застряла в пробке, и я отчаянно молилась, чтобы успеть до начала. Время неумолимо бежало, и я понимала, что уже опаздываю. Наконец, добравшись до места, выскочила из машины, озираясь по сторонам и пытаясь в толпе собравшейся молодежи разглядеть нужную мне фигуру. Повсюду стояли мотоциклы и спортбайки, отсвечивая своим блеском в свете фонарей и фар. Парни, одетые в мотоциклетные куртки, восседали на своих мощных железных конях, девушки в ярких коротких юбках, громко смеясь, привлекали их внимание. Все, находящиеся здесь, явно искали острых ощущений. Очутившись в другом мире, где повсюду чувствовалась опасность, я растерялась. Никогда не была в подобных местах и ощущала себя неловко. Пройдя дальше по тротуару, остановилась у дороги. Люди, стоящие на обочине, возбужденно кричали. Я поняла, что гонка началась, и я опоздала.

— Сейчас пойдут на второй круг, — крикнул кто-то из толпы. — Я их уже вижу.

Вдалеке был слышен рев моторов, приближающихся к нам мотоциклов. Двое гонщиков, не уступая друг другу, на бешеной скорости неслись по дороге. Скорость была запредельная и все происходящее было похоже на танец со смертью. Крики и ликование присутствующих стали еще громче. Всем нравилось это зрелище. Они явно получали от этого удовольствие, а моя душа стала покидать тело, едва заметив среди гонщиков брата. Мое сердце пропускало удары и перед глазами все плыло. Словно рыба, выброшенная на берег, я стала глотать воздух, стараясь не потерять сознание. Кто-то громко крикнул, указывая на то, что происходило на дороге.

Соперник Тимура сделал запрещенный маневр и толкнул брата в бок. Все вмиг смолкли, и, затаив дыхание, следили, что будет дальше. Тимур, удержав управление, продолжил двигаться дальше, с оглушающим ревом набирал скорость, пытаясь догнать своего оппонента.

Зажав рот руками, я сдерживала крик, наполненный страхом, и рвущиеся из груди рыдания. Никогда в своей жизни не приходилось испытывать такого ужаса.

— Тимур ему это не спустит и сделает ублюдка на третьем круге, — прокомментировал один из парней, стоящий рядом со мной.

— Главное, чтоб на проспекте этот урод не повторил свой фокус, — ответил ему другой.

Из моих глаз потекли тонкие струйки слез. Смахивая их, я наблюдала, как мимо нас проносятся два гонщика.

— Сейчас начнется самое интересное. Смотри, как завелся Тимур.

Парни кричали и свистели. Девушки визжали и размахивали руками, а мне хотелось просто закрыть глаза и умереть.

Вторя моему внутреннему состоянию, с неба хлынул дождь, но никого не пытался уйти или скрыться под крышами домов. Все продолжали стоять и смотреть в спины удаляющимся гонщикам.

— Вот дерьмо! Главное, чтоб не убились. Сейчас трасса станет мокрой. Помнишь, что было в прошлом году?

— Можно подумать, теперь их что-то остановит, — продолжали разговаривать парни, не замечая меня рядом.

— Народ делал охрененные ставки, так что на больничку точно хватит, — заржал кто-то рядом.

Внутри все похолодело от мыслей и догадок, что могло произойти прошлым летом. Тело словно парализовало, не позволяя посмотреть на того, кто сейчас произнес эти страшные слова.

— Смотрите, вон они, — компания девушек указала в сторону, появляющихся, ярких точек на горизонте.

Среди них я заметила эту суку Лику. Стояла и, как ни в чем не бывало, улыбалась, смотря на дорогу.

Вот тварь! Хотелось прикончить ее на месте. Вырвать все патлы, за то, что не остановила его. Позволила участвовать в этом безумии.

Рев мощных двигателей заставил меня снова устремить свой взгляд на дорогу, по которой на огромной скорости неслись гонщики. Секунды ожидания вытягивали из меня жизнь. Мне поплохело: стало трудно дышать. Задержав дыхание, я прикрыла глаза, молясь про себя, чтобы с Тимуром ничего не случилось. Звук моторов разрезал тишину ночи, становясь все громче и громче. Я боялась открывать глаза, читая про себя свою собственную молитву. Через мгновение меня окончательно оглушил громкий рев, и все радостно закричали. Открыв глаза, я дрожащими пальцами смахнула с лица мокрую прядь волос, пыталась понять, что произошло. Вокруг меня происходила настоящая вакханалия. Все ликовали. Сообразив, что гонка закончилась, я стала пробираться через толпу. Мне все равно, кто победил. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

Я шла на онемевших ногах, не обращая внимания на происходящее вокруг. Мои глаза искали его, любимого и родного. Сердце стучало в груди, вырываясь наружу. Хотелось обнять его и никогда никуда больше не отпускать.

Пройдя дальше, я снова заметила эту белобрысую мымру, которая стояла и гордо улыбаясь, принимала поздравления. Не соображая, что творю, я подлетела к ней и врезала звонкую пощечину. С ее лица моментально слетела радостная улыбка, и она уставилась на меня ошалевшим взглядом.

Глава 11.

— Сука, я тебя сейчас прикончу, за то, что позволила ему участвовать, — кричала я, выплескивая на нее весь свой гнев.

— С ума сошла? — завизжала она в ответ, не решаясь предпринять в ответ каких-либо действий. Я готова была разодрать ее в клочья. Стереть в порошок, чтобы она превратилась в пыль и никогда не появлялась в нашей жизни.

— Чтоб я больше не видела тебя со своим братом! — прошипела я у ее лица, уничтожая своим взглядом.

— Ненормальная, — пискнула она в ответ, опасаясь, что я еще что-нибудь выкину. И отступила от меня на шаг.

Развернувшись к ней спиной и не переубеждая ее в обратном, я быстрым шагом пошла в сторону, где находился финиш. Да, я ненормальная! Окончательно чокнулась от своих чувств. По мне плачет психушка, но я не собираюсь от них отказываться. Они мои, пусть даже и невзаимные. Я буду любить его тихо и молча, лишь бы он был живой и находился рядом. Не переживу, если с ним что-то случиться. Тут же полечу следом за ним в пропасть. Предпочту смерть, чем жить на земле, где нет его. Он — мой кислород, без которого уже просто не выжить.

Я разглядела его фигуру сразу. Я бы узнала его среди тысячи. Новая сущность, зародившаяся внутри меня, стремилась к нему, притягиваясь невидимым магнитом. Я видела его: свой рай, свое спасение. В черной кожаной куртке он, как всегда, красив, как смертный грех. Снял шлем и, улыбаясь своей потрясающей улыбкой, стал принимать поздравления. Его обступили вокруг, обнимали и пожимали руки.

Вмиг его взгляд ужесточился и быстрым шагом он пошел в сторону своего соперника, слезающего с мотоцикла. Замахнувшись со всего маха ударил его кулаком в лицо, отчего тот упал на землю.

— Уебок, я тебе сейчас башку оторву, — кричал брат, смотря как парень, лежащий на земле, размазывает по своему лицу кровь.

— Тварь, ты мне нос сломал, — подал голос парень, вставая с земли и бросаясь на брата.

Тут же завязалась жестокая драка. Кто-то пытался их образумить, но было бесполезно.

Брат озверел и наносил удары, по уже лежащему на земле парню, который даже не сопротивлялся.

Расталкивая руками всех на своем пути, я пробиралась ближе. Если сейчас его не остановить, может произойти непоправимое.

— Тимур, — крикнула я, срывая голос.

Брат замер и поднял голову. Наши взгляды пересеклись. И время будто остановилось. Нас накрыло вакуумом, куда не способны пробиться звуки. Только он и я. Его темные, обезумевшие глаза, прожгли меня насквозь. В них плескался настоящий коктейль чувств, готовых вырваться наружу. Не зная какая реакция от него последует, я внутренне сжалась, боялась даже шелохнуться. Тимур всматривался в меня, словно не верил, что это действительно я.

— Рина? — удивленно, проговорил он севшим голосом, выпрямляясь и делая шаг в мою сторону. — Малыш, что ты тут делаешь?

От его ласкового голоса меня окончательно прорвало. Эмоции захлестнули, выпуская на волю накопившееся напряжение и боль. Обхватив руками его шею, я разрыдалась во весь голос. Прижалась к нему всем телом. В голове была одна мысль: он живой и рядом со мной. Остальное не важно. Не имеет значения. Его тяжелые ладони на моей спине; горячее дыхание у моего виска и его тихий шепот.

— Тише, маленькая, — обхватив меня руками еще крепче, пытался успокоить. — Все хорошо.

— Хорошо? — крикнула я, отстраняясь от него. — Ты хоть представляешь, что могло случиться? Зачем ты так с нами? — продолжала рыдать я, опуская свои сжатые кулаки на его твердую грудь.

Конец ознакомительного фрагмента.