Белые паруса

Екатерина Оленева, 2017

Айрис Гордон считала себя сильной женщиной, способной справиться с любым вызовом. Но когда вызовом является признание любимого мужа в том, что ты больше не единственная женщина в его жизни, оставаться мудрой и бесстрастной сложно. Мечтая отомстить, Айрис отправляется на другой край света, где всё меняется местами – любовь и ненависть, верность и предательство, страсть и расчёт.Но пока над кормой реет белый парус надежда в сердце не умирает.

Глава 2. Встреча

Лошади рванули по дороге. От пыли, летящей из-под их копыт першило в горле, но ничего не поделаешь, приходилось терпеть.

— Прикажите кучеру гнать во всю прыть. Если опоздаем и капитана Райана казнят, обещаю, вас повесят рядом, — мрачно пообещала Айрис.

— Как?! — ужаснулся судья.

— За шею, — отрезала Айрис.

— Но почему?..

— Не почему, а за что. Выносить смертный приговор по такому делу у вас не было права и квалификации.

— Помилосердствуйте, миледи! — сжал дрожащие пухлые ручки сэр Арчибальд. — Я всего лишь выполнял приказ леди Мёрфи!

— Вот за это вас и повесят, — злорадно пояснила Айрис. — Как государственное лицо, вы должны действовать согласно букве закона и голосу совести, а не по чужой указке. В усугубление собственной вины, вы самовольно титулуете девчонку титулом, который этой Мёрфи не принадлежит.

— Миледи, помилосердствуйте! — как заклинание повторил судья.

— Если по вашей вине будет нарушен закон, вы на собственной шкуре ощутите последствия учинённого произвола.

— Но, госпожа! Если я и виновен, то не более, чем лица…

— Каждый ответит сам за себя.

Айрис не сочла нужным смягчать металлические нотки, звучащие в её голосе. Мысленно она уже прикидывала последствия возможного опоздания и понимала, во что это может ей обойтись.

Они въехали на главную площадь острова, заполненную людьми до отказа, так, что яблоку было негде упасть. Повсюду взгляд натыкался на солдат в алой королевской форме. Дойди всерьёз дело до драки, численный перевес, увы, будет не на стороне Айрис.

— Люди, которые не являются людьми, — монотонно тянул стряпчий, озвучивая приговор. — Они хуже зверей. Ибо зверь повинуется низменным инстинктам, заставляющим его убивать ради пропитания. А люди, подобные Дойлу Райану — это угроза каждому благочестивому человеку. Пока они на свободе, покоя честному гражданину не видать. Люди, подобные капитану Райану, нарочно вселяют в сердца страх чтобы помешать процветанию нашего города!

Толпа в ответ слабо гомонила. Сразу и не поймёшь, что этот гомон выражал. Довольство? Возмущение? Равнодушное любопытство?

— Сегодня день дней, — продолжал голос. — Мы навсегда заставим замолчать одного из самых непримиримых и бесстыжих злодеев. Тем самым докажем всему цивилизованному миру, что являемся его частью. То, что делается сейчас на ваших глазах, славные жители Ранерлика, делается не ради удовольствия или мести. Это делается для торжества справедливости, закона и порядка.

Приговорённый спокойно стоял на грубо сколоченной повозке, запряжённой серым мереном.

Вот он какой — Дойл Райан? Сын Косматого Рича? Любовник Каро Мёрфи?

Прямо скажем, с первого взгляда особого впечатления не производил. Видела Айрис в жизни мужчин и посимпатичнее.

Черты лица неправильные и резкие. Низкий лоб надвигался на глубоко посаженные длинные светлые глаза. Острый нос. Узкие губы. Щёки, заросшие бакенбардами. Тёмно-русые, мышиного цвета волосы перехвачены на затылке.

Среднего роста, крепкий. Плечи настолько широкие, что полотняная рубашка из серой мешковины угрожала порваться на тугих мышцах. Руки казались сплетёнными из бугрящихся жил.

От мужчины так и веяло звериной, свирепой силой, не укрощённой даже близостью смерти.

— Да восторжествует Высшая Воля, — закончил стряпчий, скручивая в рулон бумагу, по которой он читал свою речь.

Кое-где из толпы раздались крики: «Ублюдок!», «Вешай его!». Но они были единичны и явно проплачены. Их не подхватили.

— Остановите казнь, — велела Айрис Грейсвеллу.

— Я…

— Немедленно! И только попытайтесь воспользоваться случаем и напортачить — яйца отрежу и заставлю сожрать.

Видимо, судья Ранерлика леди представлял себе иначе. Слова Айрис глубоко его шокировали. Или напугали? Но угроза возымела действие. Арчибальд пулей вылетел из ландо и стал пробираться к виселице.

— Хочет ли приговорённый сказать последнее слово? — пафосно воскликнул стряпчий, обращаясь к осуждённому.

Тот кивнул:

— Те, кто сегодня собираются затянуть петлю на моей шее пытаются заглушить голос, который они не смогли заставить замолчать иначе. Меня не удалось ни купить, ни заточить в рабство.

Голос у Дойла Райана был низким, грубым и хриплым. Рокочущим, как у зверя.

— Совершая эту показательную казнь, они хотят запугать вас. Поставить на колени. Потому что они боятся. Вас много, а их — мало. Не забывайте об этом. У меня всё.

Солдат накинул петлю из пеньковой верёвки на шею пирата.

Толпа застыла. Насколько Айрис умела улавливать общее настроение (а она это умела) симпатии собравшихся были явно не на стороне властей.

Мужчина повернул голову. Проследив за его взглядом, Айрис увидела соперницу.

В том, что перед ней Каролина Мёрфи не было ни малейшего сомнения.

Разглядывая молодую женщину Айрис никак не могла понять, что она чувствует?

Так легко ненавидеть абстрактный образ. Но всё меняется, когда навязчивая идея обретает определённые черты.

Айрис ожидала увидеть ослепительную красавицу. Роковую обольстительницу с вызывающим, как у представительниц древнейшей профессии, декольте. Но ничего не было. Не вызывающего платья, не шикарной причёски, не яркой, броской внешности. Просто женщина. Молодая. Симпатичная. Каких много.

Пока затягивали петлю на шее её бывшего любовника, блондинка даже не шелохнулась.

— Приступайте!

Похожая на ослика лошадка, запряжённая в повозку, на которой стоял Дойл, начала движение.

Айрис поняла, что глупец-судья либо не успевает, либо не желает вмешиваться.

Интуиция подводила её крайне редко. Ещё до того, как капитан Райан с демонстративным мужеством шагнул вперёд, она начала просчитывать варианты на тему: «Что, если?..». И когда это «если» наступило, в руках уже сжимала револьвер.

Толком не целясь, надеясь на слепую удачу, она спустила курок.

Выстрел прогремел оглушительно, точно взрыв.

Айрис не сразу сообразила, что, во-первых, не промазала — пуля чисто срезала верёвку. А во-вторых, солдаты, охраняющие приговорённого, передёргивают затворы, намереваясь открыть ответный огонь.

— Стойте! Стойте! Остановитесь!!! Не делайте этого, господа! Не стреляйте!!! — прорезался, наконец-таки, голос судьи Арчи.

Местная толпа в обстановке разбиралась быстро. Быть подстреленным в общей неразберихе, да ещё в чужой перестрелке, никому не хотелось. За считанные секунды площадь обезлюдела.

Увидев, как Дойл Райан поднимается с земли, Айрис с облегчением перевела дыхание. Она испугалась, что он сломает себе шею.

Арчибальд Грейсвелл кинулся к несостоявшемуся висельнику, стягивая с него успевшую затянуться петлю. Сам этого сделать осуждённый не мог — руки были связанны.

Расталкивая охрану, Айрис протолкнулась вперёд.

Побледневшая, с судорожно дёргающимися губами, Каролина Мёрфи тоже сделала несколько стремительных шагов, гневно уставившись на Айрис:

— Кто вы такая? По какому праву вмешиваетесь в мои дела?

— Я леди Гордон, — с гордостью заявила Айрис. — Именем короля останавливаю вершимую вами, без суда и следствия, казнь. С прискорбием вынуждена признать, что мой муж, которого я в своё время назначила консортом, не справился с вверенными ему обязанностями. Мои поданные встретили меня жалобой на якобы чинимый на островах произвол и утверждениями, что на Ранерлике вешают людей, сводя личные счёты. Кстати, с кем имею честь говорить?

Каролина Мёрфи выслушала речь Айрис со странной отрешённостью.

Сообразив, что положение её становится, от минуты к минуте, всё более щекотливым, блондинка отвесила церемонный поклон, пряча глаза в попытке скрыть полыхающую в них злость.

— Я Каролина Мёрфи, — представилась она. — Мой отец был на Ранерлике мэром последние десять лет. А сейчас является здесь главным торговым представителем.

— Вы дочь купца? — подчёркнуто презрительно фыркнула Айрис.

— Да, миледи, — с достоинством откликнулась Каролина.

— Ваше положение не позволяет вам брать на себя ту ответственность, что вы на себя возложили. Где мой муж, которого подобные дела, вроде бы, должны касаться в первую очередь?

— Его Светлость больны. На острове вот уже несколько недель свирепствует лихорадка.

— Какой ужас, — в голосе Айрис не прозвучало ни малейшего намёка на испуг или сочувствие. — Но данный факт объясняет лишь отсутствие Оливера. Как насчёт всего остального?

— Мы не могли медлить, боясь, что преступник ускользнёт от возмездия. Этот человек чудовище. Бунтовщик и кровожадный пират. Виселица сполна им заслужена.

— В самом деле? — вопросительно глянула Айрис на Дойла.

В узких глазах мужчины не было ни страха, ни гнева, ни благодарности за неожиданное спасение. Оттуда, как из щели бойниц, глядел зверь. Неукротимый. Неприручённый. Дикий.

— Даже если и так, у вас не было права без суда…

— Вас ввели в заблуждение, говоря, что суда не было. Это неправда, — решилась отстаивать свои позиции Каролина Мёрфи. — Мы выслушали показания матросов с кораблей, атакованных капитаном Райаном. А также свидетельства тех, кого он оставил вдовами и сиротами, — голос у Каролины был мягкий, как колокольчик.

Приятный для слуха.

— Капитан Райан и его сообщники нанесли невиданный ущерб благополучию честных граждан Ранерлика. Он попрал саму суть слова «цивилизация». Участь этого пирата полностью им заслужена, можете мне поверить.

— Поверить? Вам? — приподняла бровь Айрис, недвусмысленно давая собеседнице понять во что оценивает данное предложение.

Потом она повернулась к капитану Райану.

— Я слышала вашу почти предсмертную речь. Ваше мужество делает вам честь. Во всём остальном утверждение спорно. Нас вовсе не мало — в численности мы даже превосходим вас. И уж, конечно, мы вас не боимся.

Взгляды Дойла и Айрис скрестились ненадолго. Внимание Айрис вновь заняла соперница-блондинка.

— Что же касается чудовищ, мисс Мёрфи, то каждый из нас для кого-то чудовище. Наши страхи не повод для того, чтобы злоупотреблять властью, используя её в своих целях. Судебных комедий на Ранерлике больше не будет. За этим прослежу лично. А пока, до суда, проводите капитана Райана в темницу.

Вымученно улыбаясь, Каролина отступила на шаг, пропуская вперёд Айрис.

Едва лишь дверца возка за женщинами захлопнулась, кортеж тронулся.

Айрис успела отметить, что в отличие от ландо судьи карета мужа была запряжена шестёркой породистых лошадей, стоявших целое состояние даже в Анадолии. О стоимости выезда в этой глуши можно было только догадываться.

«Оливер разорён, но сыплет блестками в глаза этой пташке», — сузив глаза, гневно думала Айрис.

То, с какой тщательностью муж охранял свою потаскушку тоже бесило. Два офицера гарцевали впереди, двое — сбоку, ещё один гвардеец мчался сзади.

В сумраке кареты разглядеть друг друга было довольно сложно, но именно этим женщины и занимались.

— Вы совершили огромную ошибку, не казнив этого человека, — прошипела Каролина.

— Вы считаете себя вправе давать мне советы? — холодно одёрнула её Айрис.

— Ваша Светлость чужестранка. Вы не знаете местных обычаев и потому легко можете совершить неправильный поступок.

— Не зная меня вы тоже можете совершить неправильный поступок. Например, обронить лишнее.

Выдержав небольшую паузу, Айрис спросила:

Прежде, чем мы продолжил беседу, я хотела бы знать, какую должность вы занимаете при моём муже? Что вы делаете в его доме — нашем доме?

— Лорд Гордон оказал мне честь, назначив своим советником, — с полным спокойствием оповестила Каро Мёрфи.

— Назначил вас — кем? — брезгливо поморщилась Айрис.

— Советником.

— Надеюсь, к такому решению мой муж пришёл после того, как его начала сотрясать лихорадка, а не до? Лихорадочный бред хоть в какой-то мере мог бы послужить оправданием столь странному и противоречивому поступку. Ну и какие же советы и по какому поводу получал от вас мой муж?

— Он не знал, что Слип Барлет никогда не платит за выпивку. Что братья Лорн не ладят с командой капитана Мак-Райля. Не знал, кого из торговцев контролирует хозяйка борделя. Он не знал. И вы — не знаете, — приподняв тоненькие ровные ниточки бровей и неприятно кривя губы сообщила Каро с таким выражением, будто делилась и впрямь существенной информацией.

— Не знаю, но спать мне это не мешает. В отличие от вашего назначения.

— Как печально, — усмехнулась блондинка.

— Ой! — вскрикнула Каро в следующий момент, прижимая ладонь к щеке — длинные, острые ногти Айрис прочертили на нежной коже тонкие глубокие царапины.

Светлые глаза расширились в первый момент скорее от удивления, чем от испуга, но уже в следующую секунду в них сверкала ярость.

— Вы ведёте себя глупо! — рыкнула Каролина.

— Могу себе это позволить.

— Мы не в Аспирлинге!

Видно было, каких усилий Каро стоит сохранять спокойствие. Она едва удерживалась от того, чтобы в ответ на агрессивную выходку не вцепиться Айрис в волосы.

— Столица Адонии далеко! Как и ваши покровители!

— Мои покровители имеют самые длинные руки в мире. Это деньги, милочка.

— Я тоже, знаете ли, далеко не нищая.

Ромбовидное личико кривилось со злости. На выступающих скулах вспыхнул болезненный румянец.

— Тем лучше, — ухмыльнулась Айрис. — Вам будет, куда идти. Потому что как только приедем, придётся собрать вещички и пойти вон. Советник, вы уволены.

— Нет.

— Что, простите?! — опешила от подобной наглости Айрис.

— Не вы меня нанимали, не вам меня и увольнять.

— Вы, видимо, что-то не поняли, мисс Как-Вас-Там? Оливер с должности губернатора снят. А мне вы в привычной для себя роли не пригодитесь. Если мистера Гордона что-то не устроит в моём решении, он сможет убираться за вами вслед. Но я бы на вашем месте на это не рассчитывала.

Шипя друг на друга как две готовые сцепиться кошки, женщины, однако, были вынуждены прервать ссору. Карета, мягко качнувшись на рессорах, остановилась около особняка, окружённого загущенными кустами роз.

Айрис окинула любопытным взглядом благородный двухэтажный особняк из красного кирпича. В этом глухом краю он показался ей чудом изящества. Высокие окна с частным переплётом поднимались от фундамента до карниза. Парадный вход располагался под балконом в выступающем крыле здания. Над красной черепичной крышей вздымались массивные витые трубы.

Горячий ветер вихрил маленькие пылевые смерчи на песчаных дорожках. Занавески в открытых окнах трепетали от потоков сухого воздуха.

Личная прислуга и охрана леди Гордон успев добраться сюда раньше, оповестила о её прибытии остальных. Теперь вся челядь выстроилась перед парадным входом, как и полагается прислуге людей высокого ранга.

По ступенькам спустился дворецкий в сопровождении ливрейного лакея и оба низко склонились перед Айрис.

— Вот вы и дома, леди Гордон, — проговорил дворецкий. — Надеюсь, путешествие не слишком утомило вас? Вы вполне здоровы?

— Чувствую себя превосходно. Но дорога и впрямь была утомительна. Я бы не отказалась принять ванну.

— Воду уже вскипятили.

— Благодарю. Чуть позже я хочу выпить чашечку чая. Добавьте туда мяты и лайма. Мне необходимо успокоиться. Я с прискорбием узнала о болезни мужа.

— Уже слышали, госпожа? Мы готовились сообщить вам это печальное известие чуть позже.

— Надеюсь, угрозы жизни нет?

— Господин не вставал с постели несколько дней. Но мисс Мёрфи трогательно поддерживала душевные и телесные силы больного.

Айрис почувствовала, как от такой «трогательности» скулы сводит.

— За врачом посылали?

— Посылали, миледи. Выписали лекарства у самого лучшего фармацевта на островах. Благодарение Небесам, сегодня утром Его Светлость даже изволили выкушать бульону.

— Утешительная новость. Навещу мужа, как только приведу себя в порядок.

— Лихорадка — заразное заболевание.

— Я знаю.

За дверью их встретил широкий каменный холл, удивительно прохладный по сравнению с температурой на улице.

Айрис поднялась по лестнице на второй этаж. Пройдя по широкому коридору, за тяжёлой дубовой дверью обнаружила небольшой будуар. Мебели в нём было немного, лишь самое необходимое — диван, кресла, письменный стол.

За будуаром расположилась спальня, за ней — ванная комната.

Подойдя к окну, Айрис увидела всё то же запущённый розарий. Чуть дальше простирались травянистые лужайки. За ними синело море. Оно было гораздо ближе, чем Айрис себе представляла. По аквамариновому простору носились белые гребни морской пены, взбитой ветром.

Стоило открыть окно, и комната наполнилась звуками разбивающихся бурунов. Воздух был пропитан солью.

На солнце вдруг набежало облачко и море сразу же, резко изменило цвет. Потемнело до черноты, сделавшись жестоким и безжалостным.

Айрис взгрустнулось. Это море, этот дом, разноцветные лица слуг, непривычная одежда — всё казалось диким, чуждым, враждебным.

Всё пропитано духом соперницы.

«Вы не знаете, — заполнились уши эхом отзвучавшего голоса, сладкого, как мёд, но полного яда, — А я — знаю».

Чтобы отделаться от наваждения, Айрис захлопнула оконную створку и направилась в ванную.

— Помоги расшнуровать корсет, — потребовала она у горничной.

— Да, миледи, — поспешно кинулась выполнять приказ Энни.

С наслаждением погрузилась Айрис в горячую ванну.

— Не представляешь, как я устала, — простонала она, смежая веки.

— На Вашу Милость столько всего свалилось, — посочувствовала служанка. — Думаете, эти головорезы, — Энни передёрнула плечами, — они сдержат слово? Вернут нам корабль?

— У меня есть то, что они хотят — у них то, что нужно мне. Думаю, мы поладим.

— Просто на корабле осталось так много наших людей. Не могу не волноваться об их участи.

— Никто и никогда не говорил о Морганах, что они бросают своих, — одёрнула её Айрис.

— Да, миледи.

Айрис одевалась с такой тщательностью, будто готовилась к приёму. Корсет плотно обхватывал её безупречно узкую талию. Весь вид отличался той трудно достижимой художественной простотой, которая стоила дороже, нежели самые затейливые модные туалеты.

Сидя перед зеркалом, пока Элис трудилась над прической, Айрис внимательно прислушивалась к звукам в доме.

Память волшебным образом возвращала её в прошлое, на семь лет назад. В тот день, когда она впервые встретила Оливера.

Было поздно, четверть одиннадцатого, но кареты всё продолжали пребывать к дому Морганов. Парадная дверь то и дело отворялась, пропуская поздних гостей и прохладный ночной воздух.

Айрис легкомысленно спихнула обязанность принимать гостей на двоюродную кузину и отца, а сама устремилась в бальный зал, где под звуки музыки кружились элегантные пары.

И Айрис кружилась в танце столько, что у неё разболелась голова. Она была не из тех, кто подпирал собой стену во время балов. Всегда любила танцевать.

Злые языки не без оснований утверждали, что дочка Джорджа Моргана ростом как гренадёр; что ноги и руки у неё слишком длинные и крупные для леди; что щеки запавшие, как у голодной кошки, а скулы и вовсе слишком высоки. Что смеётся она порой слишком громко. Что скачет в седле по-мужски, да ещё с такой ловкостью, что превосходит иных джентльменов.

Несмотря на всё на это недостатка в кавалерах у Айрис никогда не наблюдалось, поэтому сплетни она слушала сплетни в пол уха.

Решив с детства, что не красавица, никогда не огорчалась тем, что не сможет достичь невозможного идеала. Плевать было на то, что устраивает или не устраивает местных кумушек-наседок.

Ну да, она не миниатюрная трепетная блондинка, томно мечтающая о крестах и розах при луне. Смысл об этом печалиться? Волосы не побелеют, а ножка не станет маленькой, как у куклы. Жизнь же слишком интересна, насыщена событиями и полна удовольствиями, чтобы она, Айрис Морган, тратила её на соответствие чужим представлениям.

Она любила танцевать и танцевала. Ей нравилось скакать верхом — она галопировала. Ей доставляли удовольствие запретные романы — она их читала. Хотелось фехтовать — фехтовала и стреляла так, что превосходила родного отца, признанного первым стрелком Анадолии.

В общем, все знали, что дочка Джорджа Моргана эксцентрична, взбалмошна и набалована, но богатство её отца искупало в глазах общества все её недостатки.

Айрис это прекрасно понимала и не стеснялась этим пользоваться.

В тот вечер, устав от бесконечных танцев, чувствуя изнуряющую жажду, она позволила себя ускользнуть из общей залы и выйти на террасу. Притаившись за одной из колонн планировала насладиться одиночеством.

Но кто-то уже успел облюбовать уединённое местечко.

— Ты представляешь?! Ты только представляешь?! — звенел от возмущения голос неизвестного молодого человека.

Видеть его Айрис не могла, зато слышала прекрасно. Даже через чур прекрасно.

— Ну разве это не настоящая тирания!? В этом проклятом дворце люди вызывают у себя рвоту, лишь бы проглотить лишний кусочек очередного деликатеса! Им нет никакого дела до того, что другая половина человечества, — и она в большинстве! — умирает с голоду в буквальном смысле этого слова!

— Уймись, Оливер, твой пыл не уместен. Скажу тебе больше — он опасен.

— Егерь этого проклятого Моргана застрелил в лесу за рекой крестьянина по имени Барри. Бедняга попался на месте преступления — вынимал из силка зайца. Представляешь?! Обычного зайца! И за это убили человека! За то, что он хотел накормить голодную семью!

— Я уже слышал об этом.

— Ты говоришь так, будто считаешь нормальным убивать людей за охоту на кроликов? Я спрашиваю тебя, разве это не акт тирании?

— То, что Морганы звери, всем известно. Со стороны крестьянина крайне глупо было воровать на их угодьях.

— И это всё, что ты можешь сказать?!

— Я вообще не вижу смысла что-либо говорить на эту тему.

— Вот как? — обиженно протянул тот, кого Айрис про себя окрестила «энтузиастом».

— Да. Надеюсь у меня достаточно практичный склад ума, чтобы не воевать с ветреными мельницами.

— Я обращусь за правосудием!

— Против банкира Моргана? — с явным сомнением протянул приятный голос.

— А почему бы и нет?!

— Потому что твой рыцарский порыв ни к чему не приведёт. Волки не пожирают волков.

Айрис заинтересовалась молодыми людьми. Они отличались уже хотя бы тем, что вместо того, чтобы бессмысленно носиться за девушками, пытались вести осмысленную беседу.

На балу, ага!

Из этого, по мнению Айрис, вытекало, что, либо они большие умники, либо законченные тупицы. И в том, и в другом случае они выделялись из серой массы и заслуживали внимания.

Дождавшись, когда молодые люди закончат беседу, Айрис, со свойственной ей изысканной небрежностью движений, в которых презрение к окружающим удивительным образом смешивалось со снисходительностью, сделала шаг вперёд. Она, не таясь, пристально, почти в упор, разглядывала молодого человека, не мало удивлённого таким вниманием, прямо оказанным этой странной девушкой.

В ответ на её пристальный взгляд молодой человек почтительно склонил голову.

Лицо его показалось Айрис печальным. В карих глазах с длинными, как у девушки, ресницами, можно было прочесть что угодно, кроме дружелюбия и приветливости.

— Мы знакомы? — тихо проговорил молодой человек.

И его голос снова погладил слух Айрис мягкой кошачьей лапкой.

— Едва ли! — тряхнула головой она. — Но это досадное для меня недоразумение пришла пора исправить.

Она протянула ему руку, глядя смело в глаза:

— Айрис Морган, дочь волка и тирана. И, к вашему огромному несчастию, я решила сегодня поохотиться. На вас, — добавила она с улыбкой.

А он просто стоял и смотрел на неё детскими восхищёнными глазами, словно влюбился с первого взгляда.

Эта сцена стояла у Айрис перед глазами до сих пор. Так, будто всё случилось только вчера.

Она тряхнула головой, отгоняя тягостные мысли. Воспоминания, способные выпить силы не стоят того, чтобы им предаваться.

Для себя она определила с самого начала цель своего приезда сюда — месть.

Айрис приехала, чтобы отомстить мужу. Заставить его пожалеть о содеянном.

***

Стоит поддаться подобный настроением и пиши пропало. Тоска навалится, опутав чёрными щупальцами. Начнёшь сомневаться во всём и прежде всего в себе.

Из отражения вновь выглянуло лицо Оливера. Улыбающееся, как в вечер их первой встречи.

— По какому праву объявлена охота?

— По древнейшему праву силы.

— Я пока ещё не являюсь вассалом Морганов. Меня так же нет и в списке ваших должников.

— Значит, я не дождусь от вас фразы: «К вашим услугам?».

— Что-что? — непонимающе глянул на неё молодой человек.

Айрис рассмеялась:

— Ну, в приличном обществе джентльмены часто говорят леди: «К вашим услугам».

Она изобразила намёк на приличествующий в данном случае поклон.

— Не очень-то вы похожи на благородную даму, — усмехнулся молодой человек.

Айрис отметила про себя, что он был высок, худощав и смугл, как цыган.

— Как будто вы можете о них судить? — с провоцирующей насмешкой проговорила она. — Думается мне, вам не часто доводилось видеть благородных дам?

С вызовом глядя в его чёрные, как ночь, глаза, Айрис протянула руку. Оливер прикоснулся губами к её пальцам. Впервые в жизни она тогда почувствовала какое-то необъяснимое волнение, похожее на тревогу, но только скорее сладкое, чем горькое.

С того мгновения Айрис незаметно для себя вступила в счастливую волшебную страну флирта, случайных многозначительных взглядов и прикосновений.

Случайных — но заранее запланированных.

Она не упустила ни одну многочисленную хитроумную уловку из тех, что придумала половина прекрасного рода человеческого для того, чтобы привлечь к себе внимание мужчины.

Она была инициатором переписок с головоломками. Отправила Оливеру послание с рисунком, изображающим мифическую хищную рыбу, пронзённую огромной стрелой.

Не надеялась, что он сумеет разгадать смысл её тайного послания: «Оседлая стрелу, будь смел и решителен. Не медли, лети как птица!».

Но ответ пришёл быстро.

И тоже был с загадкой — свернувшаяся в кольцо змея кусала собственный хвост. Уроборос: вечность и бесконечность, чередование созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели.

Айрис тогда предпочла прочесть это как «любовь без границ».

— Ваша красота не уступает вашей дерзости, — с привычной саркастичной усмешкой сказал Оливер ей при встрече.

— Вы так думаете? И ваши слова искренни?

— Более чем.

— Вы даже не уточнили, о чём я говорю? О дерзости или собственной красоте?

— Как любую женщину красота вас, конечно же, интересует сильнее.

Айрис дёрнулась:

— Я знаю, что не красавица. К чему ваша грубая лесть?

— Может быть, вы и не писанная красавица, но уж в чём, в чём, а в собственной привлекательности вы точно не сомневаетесь.

— С красотой разобрались. В чём же моя дерзость?

— Во всём. Вам ведь наверняка известно, какая пропасть разделяет нас с вами?

— Что вы имеете в виду?

— Разницу наших финансовых положений. Гордоны старинный, но обедневший род. И пусть предки мои участвовали ещё в Святых Походах, кого этим сегодня удивишь? Мой дед потерял право на титул, а отец проиграл в карты остатки фамильного состояния. Если бы не мой крёстный, я даже образования не сумел бы получить. Лишь благодаря протекции этого святого человека я сумел изучить право и на сегодняшний день моё социальное положение крайне двусмысленно. В силу неопределённости своего происхождения я ни дворянин, ни простолюдин.

Айрис гордо вскинула голову:

— Мне дела нет до этих глупых предубеждений. Для меня значение имеет человек, а не предрассудки.

Оливер схватил её руку и сжал в горячих ладонях, жадно заглядывая в глаза:

— И вы, сударыня, сейчас искренни?

— Конечно.

— Не играйте со мной! Сердце моё в ваших руках.

— Я говорю вам то, что чувствую.

Их свидания становились всё чаще. Места для них выбирались всё более уединённые — густо заросший парк и беседка у озера часто служили молодым людям укрытием.

— Почему вы так смотрите на меня? — спросила однажды Айрис.

— Хочу сохранить ваш образ в памяти навсегда, — ответил тогда Оливер.

— Вам нравится моё платье? — покружилась перед ним, смеясь, Айрис.

— Да. Очень! Оно красивое. Вся ваша жизнь окружена красотой. И когда вы рядом, кажется так естественно, что рядом и она. Ведь недаром Творец подарил красоту нам? В ней нет ничего грешного. Правда?

Говоря это, Оливер приблизился и, словно боясь обидеть или оскорбить, осторожно положил руки девушке на талию.

Айрис и не думала отталкивать или оскорбляться. Она с нежностью прикоснулась к его тёплой, чуть колючей от пробивающейся к вечеру щетины, щеке.

— Я пообещала себе, что непременно встречу в этой жизни того, кто тронет моё сердце.

Сердце её действительно колотилось быстро-быстро. Словно в груди жила маленькая птичка, желающая лететь:

— Поцелуйте меня, — попросила Айрис.

И они потянулись друг другу, робко, несмело, неумело.

Ни у одного из них тогда не было любовного опыта. И всё же поцелуй был сладок. Ночь прохладна, а вдвоём было тепло.

Теперь вот тропическая жара, а руки стынут от одной мысли, что придётся идти к Оливеру.

Разговаривать с ним.

Как же так происходит?

Как люди могут незаметно для себя пересекать черту? Переходить границу от любви к ненависти? Чувства, словно теряющие в цене облигации, превращаются в ничего не значащие бумажки. Вчера богач — сегодня банкрот.

Ярость и боль коршуном сжали сердце.

Неужели для мужчины достаточно всего одной сладкой щёлки, чтобы перечеркнуть все? Абсолютно всё! Выбросить на помойку, как ненужную упаковку?

Неужели Оливер ни разу не подумал о ней? О её боли? Её чувствах?

«Я хочу запомнить тебя навсегда!».

Но навсегда, увы, не бывает. Разумом это понимаешь, даже принимаешь. Только боль от этого меньше не становится.

Нужно идти к Оливеру.

Нужно начать то, ради чего приехала. Спалить всё к чёртовой матери. Но прежде чем пожар поглотит останки их былой жизни, Айрис поклялась себе заставить Оливера и его шлюху гореть в агонии. Подыхать от той же боли, что снедала её.

«Это война, Оливер», — прошептала Айрис и поднялась, готовая начать бой.

Багровое солнце клонилось к горизонту, повиснув в низкой пелене тумана.

Она молча шла по тёмному коридору к двери, ведущей в спальню мужа. Глубоко вздохнув, распахнула её и, шумя волнами шёлка, переступила порог.

Спальня утопала в полумраке. На окнах опустили шторы, мешая алым лучам закатного солнца проникать вглубь. Камин был растоплен. Ровное тепло, идущее от поленьев казалось совершенно лишним и в без того перенасыщенном духотой воздухе.

Против ожидания, она застала Оливера не в кровати. Сутулясь, он сидел в кресле у огня. Скрип двери заставил его оглянуться.

Видно было, уже какое-то время муж напряжённо ждал её прихода. Красный отсвет падал от углей, подчёркивая заострившиеся черты изжелта-бледного лица с лихорадочно горящими глазами.

Выглядел Оливер отвратительно. Даже хуже, чем Айрис надеялась. А бить лежачего в её представлении было подло.

— Пришла, наконец?

— Вы ждали меня? — с нервным смешком откликнулась она.

— Мне доложили, что ты приехала. Надеюсь, путешествие показалось приятным? Я не раз писал, что здесь небезопасно. Тебе не следовало приезжать, рискуя собой…

— Лицемер из тебя всегда был жалкий.

Айрис не пыталась смягчать свой голос. В нём звенели льдинки.

— О! Конечно же я верю, что ты действовал исключительно в моих интересах, настаивая на том, чтобы я держалась отсюда подальше. Не смеши! Всем хорошо известно, как ревнивые жёны утомительны. Весьма неудобно иметь под боком такую. Это ограничивает свободу и мешает радоваться жизни, так сказать, в полном объёме.

— Айрис, мы не виделись почти год. Неужели нельзя было начать нашу встречу как-то иначе? — раздражённо поморщился Оливер, устало потирая переносицу.

Айрис рассмеялась.

— Ты действительно обрадуешься, если я сейчас кинусь к тебе на шею, душа в объятиях?

— Целовать зачумлённых, бьющихся в лихорадке, не в твоих правилах, — с сарказмом фыркнул Оливер.

— Добиваетесь моей жалости, сударь? Стоит ли мне воспринимать эту фразу как просьбу об отсрочке разговора? Это можно. Поправляйся и отдыхай.

— Не нужно отсрочек. Ты получила моё письмо с просьбой о разводе? Вижу, что получила. Зачем же приехала? Разве не достойнее было бы принять неизбежное со смирением? К тому же твой приезд ничего не изменит. Я не отступлюсь от своих чувств к Каролине. Если нужно, пойду в огонь, лишь бы защитить её. Да и ты, насколько я знаю тебя, вовсе не из тех, кто будет довольствоваться объедками с чужого стола?

К подобному повороту событий Айрис была не готова. Она ожидала, что, узрев её сиятельную персону, муж падёт к её ногам, признает вину и чистосердечно во всём покается.

Но, судя по всему, приступ любовной горячки достиг апогея. Оливер потерял и мозг, и совесть.

— Объедки с чужого стола подбираю вовсе не я, — холодно ответила Айрис, — а твоя продажная маленькая жадная шлюха.

— Не смей оскорблять её!

Айрис продолжала, будто не слыша:

— Хотя нет, она не подбирает объедки — она их ворует. Любому, кроме тебя, хватило бы двадцати четырех часов в её обществе, чтобы понять, чего она стоит.

— Ты не можешь судить её. Ты её даже не знаешь!

— Мне не очень приятно общаться с твоей спиной, Оливер. Ведь твоя интрижка…

— Это не интрижка!

— Эпизод…

— Не эпизод!

— Ладно-ладно! Любовь твоей жизни ещё не повод чтобы не смотреть мне в глаза!

Оливер с вызовом повернулся, но взгляд его был бегающим. Как у труса на дуэли, подозревающего, что соперник успеет выстрелить первым и вряд ли промахнётся.

— Ну, вот, — удовлетворённо улыбнулась Айрис. — Так-то лучше. На чём мы остановились?

Она игриво намотала чёрный локон на палец.

— Ах, да! Ты пойдёшь в огонь и в воду за свою маленькую лживую островитянку…

— Она не лживая.

— Конечно-конечно. В любви она клялась тебе одному. Тому пирату, которого я сегодня, бедняжку, едва успела вытянуть из петли, она в любви, наверное, никогда не клялась! Молча ему давала.

— Как вы грубы, сударыня! Опомнитесь! Вы же леди!

— И что? В вашем представлении все леди, без исключения, безмозглы и беспомощны? Их такими специально растят, чтобы джентльменам было жить удобнее. Тут мы переходим ко второму пункту, что вы озвучили — что-то там насчёт бла-бла-бла?.. Ах, да! «Принять неизбежное с достоинством, приличествующим женщине?». То есть, я должна нести через годы и континенты клеймо брошенной жены? Гордо таскать за собой шлейф сплетен о том, как мол, эта гренадёрша купила мужа, а он всё равно взял да удрал за море-океан искать счастье с другой? По-твоему, мой долг принять всё это как должное? Утереться полотенчиком, что ты, мой сладкий, для меня соткал? Овеять постный лик свой мученической короной всепрощающей жены? Ну уж нет! Я предпочту анекдоты о жене-стерве, подпалившей задницу портовой шлюшке и кастрировавшей своего неверного муженька.

— Ты ведёшь себя как торговка селёдкой, — с презрением протянул Оливер. — Хочешь со мной поссориться?

— Как ты догадался? Да! Я приехала чтобы заставить вас обоих заплатить по счетам во всех смыслах этого слова. Ты мой должник. Ты банкрот. А если сделаешь ещё хоть шаг в мою сторону, станешь евнухом. Привычка держать оружие всегда при себе у меня никуда не делась. Отстрелю тебе твоё хозяйство — рука не дрогнет. Всё равно мне им уже не пользоваться. А чужое добро я беречь никогда не умела.

— Ты!.. Злобная маленькая стерва!

— Решил напоследок наговорить лживых комплиментов? Это я-то маленькая? Если бы!

Оливер не был трусом, что бы там Айрис сейчас не утверждала. Однако вид жены, похожей в этот момент на демона, всерьёз его пугал.

Он предпочёл бы встретиться лицом к лицу с любым противником, с которым можно было бы решить дело оружием и прямой схваткой, чем с одной разъярённой из-за уязвлённого самолюбия женщиной.

В сердцах ему хотелось придушить Айрис, но он сдержался и так и не изменил своему принципу никогда не поднимать руку на женщину. От нахлынувших и не выплеснутых эмоций Оливер зашёлся в приступе кашля.

Любая другая женщина отступилась бы, проявляя свойственное женской природе милосердие, гуманность и мягкость характера.

Любая другая, только не эта хищница в юбке!

— О! Как вовремя напоминаешь, что ты болен, — скривилась Айрис. — Надеешься меня этим растрогать? С учетом последних событий можешь хоть сдохнуть — сэкономлю расходы на развод. Даже лучше — никто не узнает о твоём печальном поведении. Ладно, ты покашляй пока. А я тут твою драгоценную зазнобу из дома пойду вышвырну. Её присутствие здесь меня, мягко говоря, не радует.

— Ты не посмеешь выгнать Каролину из моего дома!

Айрис ответила лишь взглядом. Но очень выразительным. И направилась к двери.

— Айрис! — повысил голос Оливер. — Ты меня слышала?!

— Слышала. Посмею ли я выгнать Каро из твоего дома? Да! Не сомневайся в этом. К тому же всё твое — моё. Забыл? И никто моим кроме меня пользоваться не будет.

— Айрис! Это не Аринвилд! Не Анадолия! Здесь ночью выходить за ворота опасно! Ты же не бросишь девочку на верную смерть?

— Брошу. Ещё как брошу я твою «девочку» на верную смерть. С превеликим удовольствием.

— Ты бездушна!

— О, да!

— Я тебе не позволю!!!

Распахнув дверь, прямо на пороге Айрис нос к носу столкнулась с Каро.

Та, пользуясь случаем, нагло подслушивала.

— Что вы здесь делаете? — ледяным тоном вопросила Айрис у соперницы.

— Я… я должна была убедиться, что с господином губернатором всё в порядке, — в глазах змеи читались растерянность и злость.

— Господин губернатор это я. И, как видишь, я в порядке, — с возрастающей надменностью, чеканя каждое слово, проговорила Айрис

— Встреча с вами способна взволновать вашего мужа. В его положении это вредно.

— В его положении? О! Он, случаем, не беременный ли?

— Всегда считала, что леди из высшего общества являют собой эталон изящества. Вынуждена признать, ваши манеры просто ужасны.

С каждой секундой, проведённой в обществе наглой Каро, гнев Айрис возрастал. И она не видела причин сдерживать его.

— Уж простите что разочаровала, — пожала она плечами. — И за то, что разочарую сейчас ещё больше. Потому что иногда мы, дамы из высшего общества, делаем так.

Резко схватив соперницу за волосы, Айрис заставила её согнуться и когда это случилось, ударила коленом в живот. Прежде чем Каро успела опомниться и оказать сопротивление, Айрис, по-прежнему крепко вцепившись в блондинистые кудри, волоком втащила врагиню в комнату. Пинком под округлый очаровательный зад придала ей ускорение.

— Каролина! — рванулся вперёд Оливер, но прежде, чем успел помочь своей зазнобе, та вырвалась без посторонней помощи.

Метнувшись к столу, схватила полупустую бутылку вина и изо всех сил жахнула об острый угол, брызгая по ковру острыми осколками стекла.

Зажимая в кулаке остроконечную стеклянную розочку, Каролина молча набросилась на Айрис.

— Нет! Каролина!!! — взвыл Оливер.

Но бывшего губернатора, похоже, никто не желал слушать.

Айрис едва успела уйти от удара, перехватив руку соперницы. Мышцы заныли от напряжения. Несмотря на кажущуюся хрупкость, на невысокий рост, Каро была сильной, как кошка.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы Оливер всё-таки не вмешался. Схватив любовницу со спины, он оттащил её от жены

— Прекрати, Каролина! — пробовал он увещевать.

— Пусти меня!

Каро всё-таки вырвалась и снова кинулась к Айрис.

Но на этот раз Айрис встретила её более агрессивно. Выхватила револьвер и почти уперла дуло в лицо разбушевавшейся любовнице мужа.

Взведённый курок прозвучал в притихшей комнате негромко и в тоже время оглушительно.

Каролина замерла, выставив вперёд руки, то ли сдаваясь, то ли призывая соперницу к благоразумию.

— Можешь назвать хоть одну причину, по которой мне не следует дёрнуть спусковой крючок? — как-то даже почти ласково поинтересовалась Айрис.

— Айрис… не надо…

— Даже не думай, Оливер. Сделаешь ещё полшага в нашу сторону, и я за последствия не отвечаю.

— Прошу тебя…

— Не стоит. Твои просьбы меня злят. А злость, как известно, плохой советчик. Даже и не думай! — предупредила Айрис, заметив лёгкое движение, свидетельствующее о том, что её враг намерен отклонить угрожающий ему удар. — Я убью тебя прежде, чем ты успеешь выбить пистолет у меня из рук. И никто меня за это не осудит. Закон здесь — это я.

— Ты не выстрелишь, — нервно сглотнула Каро.

— Провоцируешь? — прищурилась Айрис. — Не рискуй. Я и сама не знаю, выстрелю или нет. Предлагаю не подогревать ситуацию, накаляя её до кипятка. Оливер? Я опущу пистолет, если ты меня об этом попросишь.

— Опусти, пожалуйста, пистолет, Айрис.

— Ты совсем не умеешь просить? Твоим голосом можно заморозить пустыню, — капризно протянула Айрис. — Попробуй-ка ещё раз. На это раз на коленях.

Оливер опустился на колени:

— Опусти пистолет, Айрис! Прекрати этот нелепый фарс. Чтобы бы ты там не пыталась доказать — не надо. Это я причинил тебе боль. Со мной и разбирайся, а её отпусти. Мне жаль, что так получилось. Правда, жаль. Просто иногда мы не хозяева своим чувствам…

— Не знаю, тронуты ли вы, Каролина? Я прониклась. Сейчас расплачусь. Такие высокие чувства! — нарочито закатила глаза Айрис.

Потом медленно опустила оружие.

— Ну, что стоишь? Иди к своему голубку. Разрешаю. Повисни у него на шее, всплакните оба. У вас на всё про всё не более четверти часа. Потом чтобы духа твоего в доме не было.

Тратить слова было больше не на что. Оставалось только выйти. Что Айрис и сделала. Больше ни с кем, слава богу, на пороге не столкнувшись, ровным шагом дошла до своей комнаты. Тихо закрыла дверь. И только тогда позволила себе сломаться, без сил опустившись на пол.

Хотелось волком выть, землю грызть, выковырнуть из груди проклятое сердце.

Она, конечно, отыграла роль злой колдуньи на отлично. Но что толку? Добро и любовь, как положено, одержали очередную знаменательную победу над ревностью, мстительностью и злобой. Только и осталось, что в лучшем классическое стиле хохотать злодейским смехом.

Что толку быть победителем, если празднуешь свою победу в гордом одиночестве, а побеждённые вместе и счастливы?

Позволить плакать себе нельзя. Красные опухшие глаза в один момент вырвут из образа бессердечной злодейки и вся сцена насмарку.

Слёз и не было — эдакая песчаная буря без капли дождя. Выжигает душу намертво.

Наконец чуткий слух уловил скрип двери и чёткие шаги Каролины, удаляющиеся в сторону лестницы. Айрис поднялась, ущипнув себя за щеки, чтобы вызвать немного румянца. Она решила, что момент-Х настал. Пора поговорить с Оливером по-настоящему.

Но, толкнув дверь, с удивлением застала мужа за сборами чемодана.

— Что ты делаешь? — искренне удивилась она. — Решился, таки, уйти в ночь вместе со своей подзаборной шавкой?

— Не смей называть её так!

— Или — что?

Ответа не последовало.

— Так и думала, что ничего, — удовлетворённо кивнула Айрис. — Я привыкла называть вещи своими именами. Даже ради чувства, которое некогда питала к тебе, своих привычек не оставлю.

— Мне больше нет дела до твоих привычек. Наш брак исчерпал себя. Я ухожу. Если хочешь, можешь продолжать считаться замужней женщиной, если хочешь — зафиксируй юридически то, что стало свершившимся фактом.

Пронзительно громко защёлкнулись застёжки на чемодане.

Оливер выпрямился и посмотрел на Айрис.

— Никуда ты не уходишь. Так что оставь чемодан в покое, — невозмутимо сообщила ему Айрис, скрещивая руки на груди.

— Я тебя не понимаю.

— Ты никуда не идёшь. Что в этой фразе непонятного?

— Ты с ума сошла?! Ты всерьёз думаешь, что после всего, что ты тут натворила — после всего, что случилось, я останусь?!

— Не думаю, — с нескрываемым презрением пожала плечами Айрис. — Знаю. И не стой с открытым ртом. Тебе не идёт. Давай, открывай лучше чемоданчик да рассовывай свои рубашки и камзолы обратно в сундук.

— Ты до такой степени меня не уважаешь?!

— Вообще-то — да. Не уважаю. И мне кажется это нормально. Какой из твоих поступков должен внушать уважение? Может быть для тебя это прозвучит откровением, но в этой ситуации нет положительных героев. Ты — расчётливый жигало, удачно женившийся на мешке с деньгами. Себя я вижу дурой, которая семь лет пребывала в счастливом неведении относительно того, что женились не на ней, а на деньгах и связях. А про Каро даже и говорить нечего.

В глубине карих глаз Оливера промелькнуло что-то, подозрительно похожее то ли на раскаяние, то ли на жалость:

— Я любил тебя, но наш брак давно стал пустой кожурой. Я не хотел этого, клянусь, но это случилось. Разве я виноват в том, что полюбил…

Айрис вскинула руку, знаком призывая замолчать.

— Люби кого хочешь и как хочешь. Но жить ты будешь со мной в этом доме. И будешь делать вид, что обожаешь не только меняя, но даже след моих сандалий.

— Ты просто сумасшедшая!

— Разве? Мне предстоит борьба за власть на острове, принадлежащим мужчинам. Будет легче с ними поладить, если за моей спиной будет маячить фигура мужа, пусть даже такого никчёмного болвана, как ты. Можешь не сомневаться, мне тоже не улыбается видеть твою постную физиономию, озадаченную пылкой любовью к другой, но придётся потерпеть. Какое-то время.

— А если я…

— Если ты не согласишься? Тогда я использую гнусный шантаж. Буду бить по самому больному месту — по твоей большой любви. Обвинений с твоей шлюхи ведь никто не снимал? На ней по-прежнему висит приговор за пособничество пиратам и обвинения в контрабанде. Рыпнись — и я повешу её на той самой виселице, с которой сняла Дойла Райана. Чтобы этого с ней не случилось, тебе придётся убедить Каро Мёрфи, что ты любишь меня и не готов разрушить наш брак.

— Это неправда!

— А вот этого ты ей не скажешь. А если скажешь, то это будет последнее, что она услышит от тебя в этой жизни. Пеньковый галстук, на мой взгляд, будет ей так к лицу! Я ясно обрисовала перспективу? Выбор за тобой.

— Змея! Волчица, а не женщина! Да будь ты проклята! — брызжа слюной, вопил Оливер.

— От твоих речей так и веет мужеством и силой, дорогой. Спектакль сегодня бесподобный. Развлекуха невероятная.

— Я верю, ты заплатишь за свои грехи! Бог тебя покарает!

— Куда больше-то? Меня угораздило выйти за тебя замуж. И смех, и грех, и кара.

— Ты!…

— Всё, Оливер. Хватит лаять. Сейчас спускаемся вниз и ты осваиваешь новую команду: «Фас».

— Я…

— Иди.

Она не знала, что больше хотелось сделать — разрыдаться в голос? Расхохотаться?

Потом что он послушно пошёл.