Мои персонажи

Екатерина Индикова, 2022

Эта книга начинается с конца и заканчивается началом. Алекс – писатель и человек без прошлого. Он вернулся в Город, где родился, вырос и жил совершенно под другим именем. Всё, что у него осталось – страшный дар переиначивать людей с помощью таинственного литературного метода и необычная старая сказка о человеке, потерявшем душу, и братьях стихиях – Ветре, Мраке и Снеге, которые отправляются на ее поиски и встречаются со Смертью. Эта встреча предстоит и Алексу, ведь тот, кто безответно любил его мать и презирал отца, задумал отомстить ему, устроив чудовищный эксперимент, во время которого боль вернет ненавистному господину писателю все его воспоминания. Алексу придется выбирать, кому из его близких жить, а кому умереть. Но как он относится к ним? Как к людям или как персонажам? И каково это – отказаться от любимой, когда сама любовь официально запрещена, как и многое другое, а за порядком следит Главный ограничитель, и у него на Алекса совсем недобрые планы.

Глава 10. О маяках

— Сбившемуся с пути всегда была нужна Надежда. Считалось, что без некоего маяка, коим могло выступать хтоническое существо, некая земля, то есть, альма-матер, потерявший дорогу, никогда не вернется. Иногда в роли связующей нити выступала женщина. Да, и не чего присвистывать господин Георги. Лучше назовите мне примеры, когда роль магнита брала на себя женщина?

— Простите, профессор, я не силен в греках, тем более таких древних.

— Данко?

— Мне нравится образ Пенелопы. Он и отличен, и тождественен Итаке…

— Сразу два маяка и в два раза больше испытаний для бедного Одиссея. Георги, в чем дело, к Вам вернулась память?

— Да, профессор. Как насчет Ариадны? Нити… И все такое… Чудовища.

— Я польщен, что столь далекий и в тоже время известный миф долетел до ваших ушей. Не иначе, как Гермес постарался доставить его в столь ранний срок.

— Кто?

Гесин вздохнул и опустился за стол. — Да, пожалуй, я слишком много хочу. — Что ж, раз так желает господин Георги, к следующему факультативу вы подготовите мне сравнительные образы женщин–маяков в древнегреческой литературе. Я бы так же хотел получить ответ на вопрос, возможно ли подобное в современном мире. Пофантазируйте. Вам это пойдет на пользу.

— А тебе, старый дурак, пойдет на пользу промывка мозгов, — шепнул кудрявый парень своему соседу.

— Мрак, Лука, если вы не знаете, что значит «пофантазируйте», обратитесь к всеобщему словарю. Советую искать на букву «Ф».

— А вы профессор, обратитесь к своему списку. Меня зовут Марк!

— Правда? Прошу прощения, я, верно, оговорился. У старых дураков с возрастом улучшается слух, а вот память, особенно на имена, начинает сдавать. Занятие окончено. На подготовку три дня.

* * *

— Профессор, Анна была той самой женщиной, которая могла бы стать Вашим маяком?

— Возможно, дорогой друг, но я был настолько слеп, что не видел света, а если бы прозрел, то наверняка снова закрыл бы глаза, чтобы избавить себя от страданий. К темноте привыкаешь быстро.

— А теперь, вы все это осознаете?

— Так четко, что физически ощущаю горечь ошибки.

Алекс продолжал черкать что-то в своем блокноте.

— Вот, я тут добавил одну мысль, посмотрите, но предупреждаю, это может Вам не понравиться. Просто, мне кажется, мы в последнее время топчемся на месте. Нужно решиться. Наверное, только так мы поймем, как это работает и обратимо ли…

— Ты прав. Начинаем. Следи за мной и записывай в мой журнал.

Герман откинулся в кресле, внимательно посмотрел на Данко, после опустил взгляд в его блокнот.

О Ветре, Мраке и Снеге

К темноте привыкаешь быстро. Света не хочешь. Только вина и, чтобы все оставили в покое. Даже, если осознаешь, что никому не нужен, и никто с тобой не стремится разговаривать. Взываешь к гордости, нет к гордыне. Мол, ну и пусть. И так справлюсь. Пока не догонит вопрос. Зачем? Я бы жизнь положил, если б кто-то ответил мне. Но я давно перестал пытаться найти ее. С тех пор, как мы с Мраком, Ветром и Снегом ушли. Стихии еще надеются, но я-то знаю, что невозможно бороться со Страхом.

— Учитель, расскажи о ней…

— Ветер, ведь я уже миллион раз рассказывал вам троим о Душе.

— Да не о Душе, о той, которую ты оставил под деревом. Мы думаем, в вашем с ней расставании как раз и кроется смысл.

— Мы думаем?

— А еще мы чувствуем, что ты слаб и готов сдаться. — Добавил Снег. Мрак и Ветер кивнули.

— А я не просил вас идти со мной. Сами увязались — разозлился Человек.

— Успокойся. Вот, возьми мой плащ, укройся.

— Спасибо, Мрак. Просто наша затея все больше выглядит бесполезной. — Человек взял уголок темного плаща и укутал им колени.

— Это совсем не значит, что она такая на самом деле — вставил Ветер.

— Мне бы твой оптимизм. Я устал жаловаться. Я не говорил вам, я понятия не имею, как победить страх.

— Не бойся, мы поможем.

— И я… Я не знаю, как далеко моя Душа.

* * *

Когда я уже готов был сдаться и уговорами или обманом вынудить стихии оставить меня или помочь умереть, мы нашли пристанище Страха. Это была многометровая высушенная ледяная пустыня. Ни деревца, ни птицы. А я наивный дурак думал, что у меня нет ничего.

— Так вот чего ты боишься! Пустоты? — Воскликнул Мрак.

— Но… я хотел ее, думал, что она мое последнее прибежище…

— А оказалось, самый большой страх, — закончил Снег.

— Эй, там что-то блестит!

Мы пошли туда, куда указывал Ветер. Посреди нестерпимой пустыни стояло зеркало высотой в мой рост. Я не хотел смотреть. Если бы не стихии, такие живые в этом ледяном мире, я развернулся бы и побежал прочь.

— Давай, взгляни, может быть это и есть разгадка, — подталкивал Снег.

— Да, ты все равно ничего не теряешь, — поежился Мрак.

Я зажмурился, а когда все же открыл глаза, увидел человека. Зрелого. В его взгляде читалась мудрость. И вдруг в нем я с удивлением узнал себя.

Двойник из зазеркалья легко улыбнулся. И улыбка вышла не горькая и вымученная, как у меня обычно, а какая-то добрая, понимающая. Тут он обернулся себе за спину, будто услышал шум. До нас звуки не доносились, но мы видели, как к нему бежал черноволосый кудрявый мальчишка. Дед поднял его в воздух, тот заливисто смеялся. А после усадил к себе на колени. Внук протянул мужчине какую-то книжку. Это оказался альбом с застывшими снимками. У моих родителей такой тоже был. Мальчишка раскрыл его, и мы увидели на первой странице свадебное фото. Я думал, что разучился плакать. На фото, взявшись за руки, стояли он и она. Анна и я. Тут зеркало пошло трещинами….

* * *

— Профессор, профессор, успокойтесь. Тише, тише, все хорошо. Не читайте больше. — Гесин поднял на Данко раскрасневшееся лицо.

— Что это сейчас было? Как? Извини, я должен… Он потер глаза. — Сейчас. — Герман отошел к окну. Внутри все плавилось от боли… и чувств? Секунда, вторая, профессор вздохнул и обернулся к взволнованному Данко.

— Ты добился усиления воздействия из-за того, что стал писать от первого лица?

— Не только! Я просто дал Вам, простите, персонажу увидеть, какой была бы его жизнь, если бы он сумел победить страх. А еще я дал ему надежду.

— Дорогой Данко, ничего исправить невозможно, но я чувствуют твое влияние на меня гораздо острее, чем раньше. Давай доведем эксперимент до конца.

— Но ведь Вам… будет больно.

— Ничего, справлюсь. Оно того стоит. Только представь, если получится развить эту твою необычную способность. Если бы ты смог не только возвращать, но и добавлять или изымать черты характера. Ты мог бы изменить мир! К примеру, преступники…

— Простите, профессор, но это утопия… И слишком опасно. И очень неэтично… А если кто-то узнает?

— Да, это исключено, нельзя, чтобы кто-то мог использовать твою способность. И переделывать кого бы то ни было в своих собственных целях. Хотя в наше нестабильное время… А знаешь, давай немного отвлечемся. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Твоя литературная терапия так помогла… Я не ожидал от себя такого, но я раздобыл ее адрес! — Щеки профессора покраснели.

— Вы об Анне? Я очень рад. Поступок, достойный, мужчины, который ничего не боится.

— Не боится, не потому что ему нечего терять, а как раз, наоборот! Мне пока сложно даются эти мысли…

— Но он готов пойти на риск даже осознавая, что терять, есть что — Данко улыбнулся.

— Молодой человек, много ли Вы прочитали рыцарских романов в духе старика Скотта?

— О да, их очень любила моя… мама — Данко перестал улыбаться.

— Мне кажется, и ты должен мне кое-что рассказать о своей жизни, Данко.

— Я не все помню, слишком мал был, хотя есть одна деталь, наверное, важная для нашего эксперимента, но потом. Сейчас пойдемте! Пока вы не передумали. А я-то думаю, чего это вы так вырядились?

— И вовсе не вырядился! Обыкновенный костюм… — Гесин туже затянул узел галстука. Все же, он по-прежнему боялся. Ведь для него, для них двоих ничто не могло отменить ужасного факта. Он ее бросил. И не был уверен, что не сделает этого снова.