История о краже. Схватка с судьбой

Екатерина Ивановна Гичко, 2021

В Жаанидые вспыхивает смута, грозящая вылиться в войну. Хайнес свержен, хайрен Узээриш исчез – страна обезглавлена. Злоумышленники бросают все силы на достижение своих целей, искусно подогревая мятеж. Смогут ли герои справиться с таким сильным и хитроумным противником? В то же время начинает тяжело ворочаться прошлое Майяри. Прошлое мрачное, злое и жаждущее наказать и вернуть беглянку. Четвёртый том тетралогии "История о краже".

Глава 24. О соблазнителях и соблазнённых

Ближе к вечеру Майяри разбудил господин Фоший и сообщил, что её подруга собралась уходить.

— Как уходить? — спросонок девушка не могла сообразить, о чём говорят, и яростно тёрла отпечатавшиеся на лице полоски от подушки.

— Она ещё здесь? — удивился приподнявшийся господин Шидай. — Я думал, она с остальной бандой ушла творить добро в школу. А что случилось?

Домоправитель опечаленно развёл руками.

— Уж не знаю почему, всё хорошо вроде шло…

И действительно, всё шло хорошо. Господин Фоший, пока Майяри поспешно одевалась за ширмой, поведал, как медведица разграбила кухню. Он заманил её туда бараниной, к которой оборотница, видимо, имела определённую слабость, но она не удовлетворилась одним лишь мясом и пожрала все овощи, приготовленные для обеда и ужина, слопала яйца, кур, две огромные рыбины и очистила все шкафчики, съев даже соль, после чего весь оставшийся день хлебала воду из дождевой бочки. Столь неуёмный аппетит взволновал не только поваров, которые оказались в сложном положении, но и лекарей.

— Жрёт хорошо, чего ж худеет-то? — передал домоправитель слова господина Винеша, увидевшего медведицу, когда та подрывала смородиновые кусты. — Ведь правда странность-то, Шидай. Попала она сюда увесистой красавицей, явно не голодала до этого. А тут за неделю схуднула так, что шкура на боках провисла, как будто она всю зиму лапу в берлоге сосала. И мы её голодом не морили. Чтоб в моём доме и голодали, — в голосе домоправителя зазвенела обида.

— Болеет? — Шидай приподнялся, и Казар подсунул ему под спину подушку.

— Хворей у зверя не нашли. А двуногая к себе не подпускает. Дичится. Она всегда такая?

— Ну… — Майяри замялась. — Не очень общительная, но в последнюю неделю она стала какой-то совсем странной.

— В подземке страха хватанула, — решил Фоший, но Майяри, помнящая, какой спокойной была Лирка и как хладнокровно она убила Йожиру, засомневалась. Нет, определённо что-то другое.

Неужели так запало видение про брата? Хотя ей бы тоже запало.

— Победокурила малость и вроде пришла в себя, — продолжил Фоший. — И как только стало смеркаться, обернулась. Я скажу, прям ожила, глаза заблестели! Попросила с одёжей помочь. Штанишки там раздобыть и рубашку… Вот только переживала отчего-то, глаза бегали, словно нашкодить успела…

— Ну ведь успела же, — Майяри вышла из-за ширмы, затягивая пояс серо-розового платья.

— Когда ж это? — домоправитель недоумённо посмотрел на неё. — Вроде весь день на глазах была.

Кухонное ограбление и урон, нанесённый парку, он, видимо, шкодничеством не считал. Но Лирка наверняка думала иначе.

Стоило выйти в коридор, и до слуха донёсся непреклонный голос госпожи Жадалы.

— Я не пущу на ночь глядя тебя в город.

— Госпожа, — голос Лирки дрожал от сдерживаемых эмоций, и Майяри ускорила шаг, — я благодарна вам за помощь, но я хочу уйти. Вам не стоит переживать…

— Мне стоит переживать. Из этой комнаты ты никуда не уйдёшь, даже если мне придётся приставить в качестве охраны своих внуков, хотя им охранять юных женщин доверять нельзя.

— Госпожа…

— Что за спешка? Тебя кто-то обидел? Если ты переживаешь из-за поломанной мебели, то она того не стоит. Мои правнуки успели переломать в пять раз больше. И то, что нам пришлось сегодня ждать обед, не самое печальное. Да стой же ты! Подожди…

Лирка выскочила из комнаты, зацепив плечом Майяри, и бросилась прочь по коридору, сверкая босыми пятками и оставляя после себя ядрёный запах смородины и рыбы.

— Лирка! — подруга бросилась за ней.

Та скатилась по лестнице вниз, перепрыгивая через ступени, ненадолго замерла на первом этаже, пытаясь сообразить, в какой стороне выход, и рванула прочь, к холлу. Как раз в этот момент в дверь вошёл высокий мужчина в длиннополом сером плаще с капюшоном, и девушка налетела на него, едва не сбив.

— Дитя… — сдавленно охнул… похоже, жрец и невольно приобнял оборотницу.

— Держи её! — крикнул господин Фоший, тяжело громыхающий деревянной ногой по ступенькам.

Рыкнув, Лирка попробовала вырваться, но руки жреца оказались сильны, и она забилась в его объятиях.

— Да что ж такое? — горестно вздохнул Фоший.

— Лирка… — Майяри в нерешительности топталась рядом.

Продолжая молча бороться, Лирка пихнула жреца коленом, но попала в ножны, закусила губы от боли и попыталась ударить мужчину головой в подбородок. Тот уклонился, девушка невольно вскинула голову и замерла, смотря под капюшон жреца широко раскрытыми глазами.

Майяри не видела лица мужчины, его закрывал широкий край капюшона. Виднелись только гладкий подбородок и длинные серебристые волосы. Жрец замер, по-видимому, тоже смотря в глаза Лирке, и пару десятков секунд спустя губы той задрожали, глаза заблестели, и мужчина неожиданно привлёк девушку на свою грудь.

— Фоший, найди нам укромное место, — попросил он.

— Кабинет Шереха пустует, — отозвался тот. — Ты иди, я сейчас ключ принесу.

Жрец обхватил Лирку руками, закрывая её широкими рукавами, и повлёк обратно в дом, чуть ли не неся над полом. Обеспокоенная Майяри было шагнула за ним, в нерешительности остановилась, метнулась за домоправителем и опять бросилась за жрецом.

Ключ от кабинета не понадобился. Из него как раз выходил господин Шерех. Увидев жреца в обнимку с Лиркой, оборотень удивился, но, ничего не спросив, посторонился. Жрец неслышно переступил через порог, и дверь с тихим клацаньем закрылась. Щёлкнул замок. Подоспевшая Майяри дёрнула за ручку и призвала свои силы, но с изумлением обнаружила, что ей препятствует нечто, не похожее ни на магию, ни на силу хаги, ни на умение хаггаресов.

— Не пройдёшь, — уверенно заявил старый консер. — Не знаю, как они это делают. Я про жрецов Ваирака.

— Что он собрался с ней делать? — Майяри взволнованно посмотрела на оборотня.

— Не думаю, что что-то предосудительное. Последователи Ваирака обет безбрачия не дают, но у них весьма строгие взгляды на отношения с женщинами. Нет, если бы эта милейшая девочка была возлюбленной жреца, то он мог бы что-то такое позволить, но конкретно этот жрец точно не её возлюбленный…

— Вы сейчас издеваетесь?! — вспылила Майяри.

Добродушно улыбнувшись, консер приобнял её за плечи и повлёк прочь от кабинета.

— Не переживай, сейчас рядом с ней самый лучший лекарь душ.

— Какой лекарь душ?! — девушка попыталась вырваться, но высохшая рука оборотня оказалась неожиданно сильной. — Ей страшно! С ней что-то происходит…

–…но она не говорит, что именно, так? — лукаво прищурился господин Шерех. — Вот ему и расскажет.

— Она даже мне не говорит! — помешкав, Майяри всё же посчитала себя сомнительной кандидатурой для доверения тайн и добавила: — Даже Эдару.

— Что не скажешь другу, доверишь жрецу, — припомнил Шерех народную мудрость. — Боги всё равно всё видят, а жрецы говорят с богами. Так какие тайны от них могут быть? Пошли-пошли. Подслушивать и подсматривать нехорошо, боги за любопытство накажут. Проверено не единожды.

Скрипнула половица, и Узээриш остановился. Разворошённая постель была пуста. Днём он несколько раз поднимался на чердак, запретил слугам убираться здесь и не закрывал двери в покои, бдительно прислушиваясь к звукам на лестнице. Он ждал, что житель чердака вернётся.

Но подозревал, что он уже не осмелится прийти. Точнее она.

Обрывочные воспоминания прошлой ночи проносились в голове клубками неясных картинок, эмоций, ощущений и запахов и ворошили волосы на голове. Узээриш сглотнул, облизнул пересохшие губы и медленно опустился на постель. Провёл по смятой простыне рукой, пытаясь разбудить в памяти детали. Обвёл взглядом тёмную комнату и замер, настороженно прислушиваясь: кто-то поднимался по лестнице. Перед подъёмом на чердак шаги затихли, а затем раздались вновь, удаляясь куда-то вглубь этажа больных.

Посидев в тишине, Узээриш прилёг на подушку, повернул голову и уткнулся в ткань носом. Пахло пером и пылью. Чувствовалось что-то такое ещё, но запахи так переплелись между собой, что стали единым целым. Не поймёшь, где начинается один, а где другой.

Резко сев, молодой хайнес разворошил волосы пальцами и уставился злым взглядом перед собой.

— Нажрался?! Молодец!

Хотелось ударить себя.

Плечи зазудели так, словно опять ощутили прикосновение чужих ладоней, и Риш, вскочив, заметался по комнате.

— Тёмные, да кто же?! Напиться так, чтобы даже лица не вспомнить…

В памяти зашевелилось что-то ещё, и оборотень резко остановился.

Глаза шокировано расширились, и кровь отхлынула от лица.

Майяри ещё не успела переодеться, когда в спальню зашёл Ранхаш. Увидев возлюбленного, девушка тут же перестала хмуриться и ярко, широко улыбнулась. Глаза засветились радостью, щёки налились румянцем, и серо-розовое платье вдруг стало ей очень к лицу.

— Господин, — она бросилась к мужчине и обняла его. — Тебя долго не было.

Прикрыв глаза, харен прижался щекой к голове Майяри и закрыл глаза.

— Устал? Хочешь спать? Я сейчас расстелю…

Ранхаш удержал девушку, ладонь его медленно прошлась по её спине вниз и мягко огладила ягодицы.

— Устал. Хочу, — согласился он, не открывая глаза. — Но сперва хочу узнать, что у вас здесь произошло. Мне донесли, что господин Иерхарид неожиданно начал идти на поправку. Очень неожиданно. И лекари ведут себя очень и очень странно, будто что-то скрывают. Мне бы хотелось знать, имеете ли вы с отцом отношение к этому.

— Не имеем, — Майяри широко улыбнулась.

Вот и поди пойми, глядя на её радостное лицо, нагло ли она лжёт или всё же говорит правду.

Интуиция подсказала, что лжёт. Жуть недовольно вскипела:

«Её втравили в это! Заманили!»

— Это было опасно, — Ранхаш едва слышно недовольно вздохнул. — Хайнес Узээриш очень опечален состоянием отца и не может трезво оценивать действительность.

— Если господин Иерхарид умрёт, то хайрен… хайнес станет ещё опаснее. Мне уже сказали, что он наложил запрет на наш брак.

— Тебя это волнует?

— Ну, — Майяри закусила губу, — пока это неважно. Мы же всё равно… не можем. Но ведь потом… И ты говорил, что… что уже летом.

— Да, летом. Ничего не поменялось.

— А запрет?

— Забудь про него. Расскажи лучше, что ты делала весь день? Казар немногословен в донесениях. На свою сторону перетянула?

В душе зашевелилась благосклонность к сиделке, но Майяри решительно напомнила себе: никаких послаблений! Только Редий и Аший!

— Спала и снился мне такой чудесный сон… вкусный… — девушка блаженно зажмурилась.

В последнее время ей действительно часто снились «вкусные» сны. Наверное, это оттого, что спала она в одной постели с Ранхашем и по утрам просыпалась с уже вполне понятным ей томлением в теле и жаром внизу живота. Госпожа Пандар вместе с вещами господина Шидая передала через Казара саквояж Майяри, в котором нашёлся женский роман. Нашёл его, увы, любопытный Викан. Находка так позабавила его, что он позже притащил Майяри ещё пару похожих историй, но с некоторыми подробностями. «Подробности» шокировали, и сны обрели невиданную ранее яркость.

— Какой сон?

Майяри замерла, а затем медленно подняла голову и уставилась на Ранхаша горящими глазами.

— Рассказать? — она медленно облизнула губы, а её руки вцепились в рубашку харена. — Подожди… я… а почему нет?

Ранхаш заподозрил, что говорит она сама с собой.

Вдруг девушка толкнула его к двери, рывком вытянула рубаху из штанов и, задрав её по самую грудь, приникла губами к солнечному сплетению. Язык горячо прошёлся по солоноватой коже, и Майяри тихо застонала.

— Боги, это вкуснее, чем во сне!

— Майяри, — Ранхаш изумлённо моргнул, схватил её за плечи, но не оттолкнул: губы девушки переместились ниже.

Отпустив рубашку, Майяри положила ладони на спину Ранхаша, с жадностью прижимая его к себе, к своим губам, жадно целуя и слегка покусывая выступающие мышцы пресса. Из горла мужчины вырвался стон, и он сжал её плечи. Этот низкий, полный удовольствия звук зажёг кровь Майяри. Голова закружилась от собственной дерзости и терпкого мужского запаха, и девушка, подтолкнув ладонями харена навстречу своим губам, языком прошлась от впадины пупка вниз, по серебристой дорожке волос до пряжки ремня.

С почти звериным рычанием харен оторвал её от себя и уставился на неё пылающими янтарными глазами.

— Майяри, — низко прошипел он.

Майяри задыхалась. Майяри пыталась приникнуть опять к манившей её коже. Губы горели, губы жаждали поцелуев. Как, оказывается, ошеломительно приятно целовать Ранхаша. Целовать его всего!

Несколько секунд Ранхаш смотрел на Майяри не мигая. Смотрел на её раскрасневшееся лицо, упивался её страстным жадным взглядом и терял разум при одном взгляде на воспалённо горящие губы.

— Вы как-то сказали, что хотели бы целовать меня полностью, — Майяри облизнулась, — до тех пор, пока ваши желания не стали бы моими. Я, — она провела ладонями вниз по его спине и запустила пальцы за ремень, с силой нажимая на напряжённые ягодицы, — хочу того же. Целовать вас… тебя всего и…

— Ещё хоть слово… — жутко прошипел Ранхаш и, вздёрнув девушку на ноги, толкнул на кровать.

И начал быстро и основательно заматывать её в покрывало.

— Харен… Ранхаш… Эй, зачем? — возмутилась Майяри.

Распрямившись, тяжело дышащий мужчина мрачно посмотрел на неё и с трудом произнёс:

— Я начинаю понимать, почему вы с Виканом сдружились. Сейчас я в купальни. Спать буду в гостиной.

— Что? Не-е-е-ет! — разочарованно протянула Майяри. — Я больше не буду!

— А вот я уже не могу этого обещать, — тряхнув головой, Ранхаш отступил, развернулся и распахнул дверь.

Некоторое время он с недоумением смотрел на собственные рубашки, затем захлопнул шкаф и шагнул правее, к выходу из комнаты.

Дверь захлопнулась, и Майяри разочарованно застонала.

— Что? Устоял? — донёсся через смежную дверь из соседней спальни голос господина Шидая.

Майяри сердито фыркнула, попыталась вывернуться из покрывала и грохнулась с кровати.

— Эй, что у тебя там? — обеспокоился лекарь.

— Ничего! — сквозь зубы процедила девушка. — Тёмные, он меня в покрывало завязал!

До слуха донёсся сдавленный смех господина Шидая.

— А про печать Недотроги ты не забыла?

Майяри затихла и обескураженно заморгала.

— Целовать она его всего хочет… — веселился лекарь. — Когда будешь соблазнять в следующий раз, убедись, что рядом никого нет и что все двери и окна закрыты. Тогда у Ранхаша будет меньше причин сдерживаться, да и сбежать не сможет. А вообще ты рискуешь. Ну очень рискуешь…

Девушка пренебрежительно фыркнула, показывая своё отношение к «риску». Вот только про печать она действительно забыла. Даже неловко стало.

— Зря фыркаешь. Ранхаш сейчас стерпит. Всё выдержит, но не поддастся. А вот после свадьбы, — Майяри будто бы воочию увидела ехидную улыбку лекаря, — он тебе за всё отомстит.

Шидай умолк, предоставляя девушке самой додумывать, какой будет месть.

Фантазия той ограничивалась весьма скудными познаниями, в большинстве своём почерпнутыми из принесённых Виканом книжек. Но и этого хватило, чтобы Майяри притихла и задумалась. Томительное желание слегка утихло, и ей даже стало немного стыдно за свою выходку.

Но образ раздраконенного харена не дал ей окончательно усовеститься. Наоборот, низ живота опять томительно потеплел, и девушка глухо застонала.

Похоже, к свадьбе она сама станет драконом.

Лирка сидела в просторном, обитом чёрным бархатом кресле господина Шереха, с ногами забравшись на сиденье и обхватив колени руками. Дрожа и глотая слёзы, она говорила, а жрец, опустившийся перед ней на корточки, гладил её замёрзшие стопы горячими ладонями и слушал.

–…он требовал… постоянно что-то требует, говорит со мной… злится… очень. А я его боюсь. Я очень его боюсь, — девушка всхлипнула. — Он когда говорить начинает, я перестаю видеть мир. Так боюсь его. Вдруг он заберёт моё тело и… вдруг я что-нибудь сделаю? Он всех ненавидит! Он может убить, может покалечить… А я сильная, моё тело очень сильное.

— Он не может, — вкрадчивый ласковый голос жреца лекарством проливался на истерзанную тревогами и страхами душу. — Он терзает тебя уже столько времени, но так и не смог взять вверх. Значит, он слабее и пытается страхами и угрозами изнурить тебя.

— Он не слабее, — Лирка зашипела сквозь зубы. — Порой он одолевает и я перестаю понимать, что происходит вокруг. Оттесняет меня… И тогда я оборачиваюсь. Он ничего не может сделать ей, медведице, моему второму облику… сознанию. Бесится, ярится, но сделать ничего не может.

— Напугать зверя играми с сознанием куда сложнее. Кроме того, — жрец подался вперёд, заглядывая в её глаза и улыбаясь, — твоя вторая ипостась — очень уверенная в себе особа. Думаю, не ошибусь, если предположу, что она считает себя главной.

По губам Лирки невольно скользнула бледная тень улыбки.

— Уверен, ты сможешь справиться. Ты очень сильное дитя. И твоя сила не только в руках, но и в душе. Просто сейчас ты в смятении. Ты напугана, расстроена… ты опечалена смертью брата.

Лирка почти до крови закусила потрескавшиеся губы и сдавленно всхлипнула:

— Я… не знаю, что делать. Это… теперь навсегда?

— Не знаю, дитя. Но нужно быть готовой к тому, что да, навсегда.

— Может, он сам выйдет… — начала было Лирка, но умолкла, в ужасе распахнув глаза. — Он вышел тогда… он разорвал его…

— Он не разорвёт тебя, — голос жреца звучал совершенно уверенно. — Он самец, мужчина. Ты самка, женщина. Он не посмеет тронуть тебя. Если бы мог, то уже разорвал бы.

— Тогда он разорвёт мою душу и займёт место в моём теле, — Лирку даже не пугал такой исход.

— Душу не так легко разорвать. Пойдём, — жрец неожиданно поднялся и, подхватив её подмышки, понёс к окну.

Там он устроился на широком подоконнике и посадил девушку рядом с собой.

— Смотри, — он показал вверх, на ночное небо. — Что ты видишь?

— Темно, — Лирка неохотно подняла глаза. Взгляд зацепился за круглый, жёлтый с пятнами диск волчьего месяца, и с языка само сорвалось северосалейское название светила: — Волчак. На… на блин похож, — девушка невольно облизнула солёные губы. Внутри заинтересованно зашевелилась медведица и… он. Взгляд сместился на чёрную ветвь с подрагивающими на ветру листочками. — Дерево… ветка. Звёзды, — они мелькали меж ветлами.

— Боги-основатели создали это небо, месяц, луну и звёзды, когда мира смертных ещё не существовало. Вместе с ними они создали и первую душу. Душа старше этого мира и так же вечна, как небо. Небо может меняться, может исчезнуть сама земля, на которой мы живём, но небо останется. Останется и душа. Она может уйти в небытие, но исчезнуть не может. Она может потерять тело и вернуться в новом. Но я верю, что время, когда тебе придётся сменить тело, наступит ещё нескоро.

— Я боюсь его, — повторила Лирка. — Я теряю себя… я соверш… могу совершить что-то ужасное и не вспомнить об этом! А у меня… у меня… — слёзы сами потекли из глаз, — у меня только-только появились друзья. Они мне так нравятся, но он ненавидит всех.

— Он тоже душа. Подумай о нём. Его пленили, держали на привязи сотни лет, не давали взглянуть на солнце. Его — свободного сильного духа. Он зол, обижен. Он страдал и хочет мстить. С ним поступили несправедливо. А теперь он заперт в тебе. И эта «клетка» нравится ему не больше прежней.

Не давали взглянуть на солнце? Лирка вспомнила недавнюю прогулку. Вспомнила, с каким отчаянием пыталась сохранить сознание, цеплялась за Майяри — в случае опасности подруга справилась бы с ней быстрее, чем парни, — смотрела на зеленеющие кусты, жадно вдыхала весенний свежий воздух и хотела, но не могла смотреть на солнце. Это были не её желания. А потом в комнате держала в руках подол платья и смотрела уже на него. Оно было такое жёлтое…

Но голос внутри яростно утверждал, что жрец лжёт.

— Подумай, что он останется с тобой навсегда, — предложил жрец. — Постарайся понять его. Его душа изранена, он зол, может быть, напуган. Жить вам теперь вместе. Прислушайся к нему, чтобы понять, но не чтобы исполнять его желания. Возможно, у вас отыщется общее желание, которое немного сплотит вас, или оно появится…

— Есть, — перебила его Лирка. — Нам всем хочется есть. Мы постоянно хотим есть. Много есть. Нам тесно, нам не хватает… — она умолкла, затрудняясь объяснить, чего же не хватает. — Что-то происходит со всеми нами, но мы не понимаем что. Мы… с ним не понимаем. А зверь… мой зверь… мне кажется, она понимает. Но она объясняется не словами, а образами, и я не могу понять её.

— Она встревожена?

— Нет, скорее раздражена. Так, — Лирка помедлила, подбирая подходящее сравнение, — словно вынуждена делиться добычей.

— Раз так, то, возможно, происходящее не опасно. Звери более чувствительны к опасности.

— Она вообще очень спокойна, — девушка завистливо шмыгнула носом. — Она игнорирует его, а когда сильно достаёт, то просто рычит. И он затихает.

— Боится?

— Н-нет, — не очень уверенно отозвалась Лирка. — Он… не могу понять. Словно связываться с ней не хочет. Сторонится, но… Я не понимаю!

— Ничего-ничего, — жрец приобнял взволновавшуюся девушку за плечи. — Вы сможете разобраться. Прислушивайся к себе, прислушивайся к любым изменениям. Мы никогда не сталкивались с подобным, и я не знаю, чем это может обернуться. Но тебе помогут.

— Я не хочу говорить об этом! — испуганно прошептала Лирка. — Не хочу!

— Если ты не хочешь говорить своим друзьям, то помочь тебе могу я. Будет даже лучше, если твоя тайна останется тайной. Нынешний хайнес повержен в гнев горем и настроен мстить. Ещё неизвестно, что он прикажет сделать с оставшимися зверьми и как поступит с теми, у кого они живут внутри. Старайся не смотреть другим оборотням в глаза, особенно тем, кому за триста. Они могут что-то увидеть и заподозрить. И в особенности избегай молодого хайнеса.

При упоминании хайнеса Лирка вздрогнула, выпрямилась и судорожно сглотнула. Жрец почувствовал, как под ладонью задрожали девичьи плечи.

— Господин, мне нужно покинуть этот дом, — взгляд её остекленел, — мне нужно бежать отсюда. Я… — она запнулась и продолжила прерывистым шёпотом, — произошло ужасное. Я только хотела поесть…

Умолкнув, девушка лихорадочно растёрла щёки.

— Ещё и это, — она пыталась мужественно сдержать слёзы, но глаза опять повлажнели. — Это из-за него. Он напал, когда я спускалась по лестнице. Это он…

— Кто он?

— Он, — ноздри девушки яростно раздулись, и она хлопнула себя по груди. — Мы боролись за сознание, за право смотреть… Я даже не помню, что происходило снаружи! В такие моменты реальность исчезает. А потом он почувствовал неладное и спрятался, а я… — Лирка в отчаянии запустила пальцы в волосы. — Господин, это невозможно исправить! Только бежать. Я боюсь… Я не хочу бояться всю жизнь! И я не знаю, как это изменить, как… — она расплакалась, и мужчина, прижав её к своей груди, начал ласково укачивать. — У меня ведь ничего не было… а теперь и вовсе нет…

Жрец отодвинул капюшон назад и с улыбкой посмотрел на плачущую девушку. Ночной свет отразился желтоватым бликом в зеленовато светящихся глазах.

— Побег ничего не исправляет. Ничего. Поверь тому, чьи ошибки поломали чужие жизни. Сбегая, я лишил себя права хоть что-то исправить. А теперь расскажи мне, что же произошло. Я уверен, — он мягко улыбнулся, — мы сможем как-то это решить.