История о краже. Схватка с судьбой

Екатерина Ивановна Гичко, 2021

В Жаанидые вспыхивает смута, грозящая вылиться в войну. Хайнес свержен, хайрен Узээриш исчез – страна обезглавлена. Злоумышленники бросают все силы на достижение своих целей, искусно подогревая мятеж. Смогут ли герои справиться с таким сильным и хитроумным противником? В то же время начинает тяжело ворочаться прошлое Майяри. Прошлое мрачное, злое и жаждущее наказать и вернуть беглянку. Четвёртый том тетралогии "История о краже".

Глава 13. Сестра и брат

— Осторожнее волоки-то, кабы не сдохла раньше времени. А то тощая, да и уже побитая… Ох ты стерва! Щас зубы-то повыбиваю!

Деший заинтересовано обернулся на шум и увидел широкоплечего крепкого мужика с гладко выбритой головой, осторожно вносящего на руках какую-то девицу. Какую именно, старик понял сразу, и сердце в груди взволнованно и радостно загудело. Эту худую фигурку и тёмно-русую косу он бы узнал из сотен. Она снилась ему в кошмарах и в сладостных снах. В последних он её всегда убивал.

— О боги! Откуда?

Жадно всмотревшись в лицо хранительницы, расцвеченное тёмными пятнами («Откуда такой ужас? Вроде бы не свежие»), Деший обеспокоенно спросил:

— Что с ней сделали?

— Да Баляшка кулаком по башке приложил. Кость вроде цела. Нежная девица, небось из благородных…

Деший сам уже убедился, что ничего страшного с хранительницей не приключилось — хотя воображение рисовало заманчивые картины мести, но это после, после, — и, услышав шум за спиной мужика, вытянул шею.

В комнату втащили ещё одну девицу. С чёрными короткими кудрями, тёмными глазами и приметным шрамом на лице. Эта шла сама, лицо, правда, было разбито, левая сторона вспухала кровоподтёком, и удерживал её мускулистый, аж куртка на груди трещала, рыжий оборотень. Не без труда удерживал.

— А это кто?

— Они, видать, вместе. Мы как эту взяли, эта подорвалась и аж верёвки порвала. На баб-то мы цепи тратить не стали. Решили и её привести. Мож, раз эта нужна, то и эта пригодится.

Деший с удивлением уставился на девчонку, которая показалась странно знакомой. Может, видел её раньше, ещё до того, как шрам появился? Шрам-то ему был не знаком, но вот само лицо, само выражение глаз, даже кудри эти… А память на лица у него была прекрасная. Но нет, не помнил.

— Конечно, пригодится, — он ласково, по-отечески улыбнулся зверем смотрящей девчонке. — У нашей гостьи будет компания. Думаю, это поможет ей расслабиться и стать… более доверчивой.

Есть ещё и харен, но Деший не был уверен, что правильно понял истинные отношения между ним и хранительницей. Подозревал, что его могли обмануть. А тут такая возможность сделать девушку более сговорчивой.

Внутрь ввалился запыхавшийся Агорий и с торжествующей улыбкой продемонстрировал узорчатый железный ошейник, дожидавшийся этой встречи уже давно.

— Придержи ей башку, — велел он лысому.

— Чем? Третьей лапой?

— Я помогу.

Деший аккуратно повернул и придержал голову хранительницы, пока Агорий застёгивал на её шее ошейник. Кудрявая девчонка молча и с жутковатым упорством рвалась на помощь подруге. Не кричала, видимо, понимала, что пользы от этого никакой. Замок сухо щёлкнул, и старик почувствовал ещё одну волну удовлетворения. Ветвь ломкая, а проблемы от неё какие… Подкинули ему боги испытание, насмешники. Ну ничего, он справился и с этим. Харен в его руках, хайнес тоже, маленький хайрен мирно спит в его собственной постели, на членов правящей семьи объявлена охота, а теперь вот и хранительница здесь. Может, и с Вотыми переговоры вести не придётся.

— Господин, — в комнату заглянул обеспокоенный охранник, — там эта… ну которая хайрени… к хайнесу пошла. Мы пробовали оставить, но вы ж сами распорядились, чтобы аккуратнее и вообще как к самой ценной госпоже относились.

— Не ходить за мной.

Деший вылетел в коридор и бросился бегом в сторону зверинца. От стен эхом отражалось взбешённое рычание животных, охрана встретила его раздражёнными, смущёнными и виноватыми взглядами. Старик жестом велел им отойти подальше и тихо приоткрыл дверь.

Услышав шум за дверью, Иерхарид сперва напрягся, но, уловив больше раздражённые интонации, чем испуганные, опять успокоился. Кто бы там ни был, это явно не спасатели. Поэтому, когда дверь распахнулась, он бросил лишь мало заинтересованный взгляд и застыл.

На пороге стояла Изаэллая. Бледная, с высоко вскинутым подбородком и яростно сверкающими глазами.

— Иза? — поражённый Иерхарид отстранился от стены, а потом и вовсе встал и вцепился руками в решётку. Звери взорвались негодованием. — Иза… Что ты здесь делаешь?

Меньше всего он ожидал увидеть в этом страшном месте сестру.

Та, совершенно не обращая внимания на беснующихся тварей, неторопливо подошла ближе, не отрывая от его лица странно неподвижного взгляда. Словно бы сейчас для неё существовал один только брат, только он, и сильные, страшные эмоции разрывали её изнутри. Она остановилась в паре шагов от решётки, продолжая пристально смотреть в глаза Иерхариду, будто бы пытаясь отыскать там что-то помимо удивления.

— Как ты мог поступить так с нами? — голос Изаэллаи прозвучал сипло, и, сказав, она судорожно вздохнула и схватилась за грудь. — Как ты мог поступить так со мной и Алайрией?

— О чём ты? Как ты сюда попала? Боги, Иза, они схватили и тебя? — мысли путались в голове. Иерхарид жадно подался вперёд. — Иза, беги! Хотя нет, схватят и убьют. Не сопротивляйся, веди себя спокойно. Мы обязательно выберемся!

— Я всё знаю, Иерхарид.

Он окончательно перестал что-либо понимать.

Кулачки сестры сжались ещё сильнее.

— Знаю, — её лицо исказила ярость, а слова вырвались шипением сквозь зубы. — Я знаю, что это ты и дядя Игренаэш убили отца.

— Что? — Иерхарид отпустил решётку и невольно шагнул назад. В голову впервые закралось сомнение: а сестра ли перед ним. — Я не по…

— Не надо мне врать! — крик Изаэллаи перекрыл даже рычание зверей. — Я верила тебе всё это время, всё это время я верила, что ты искренне горюешь о смерти отца! Что ты действительно любишь меня, что ты действительно пытался защитить меня, что ты… — голос её сорвался, губы задрожали и по щекам потекли слёзы, — что ты ищешь нашу сестру… что ты ищешь Алайрию.

Иерхарид приходил во всё большее и большее замешательство. Может, он спит?

— Но я не убивал… я ищу… Иза, что происходит? Я не понимаю тебя.

— Не понимаешь? — сестру затрясло от бешенства. — Не понимаешь?! Боги, как я не видела этого раньше? Почему позволила обмануть себя? Какой же ты… притворщик…

— Изаэллая! — Иерхарид опять вцепился в решётку и строго посмотрел на сестру. — Что происходит? Я тебя совсем не понимаю. Убил отца… Ты с ума сошла? Ты… это ты передо мной?

— Боги… — поражённо выдохнула Изаэллая. — Если бы я не знала… если бы я точно не знала, то усомнилась бы. Ты… у тебя даже в глазах нет вины.

— Иза, я не понимаю тебя. Объясни, что происходит, что… — Иерхарид почти умолял.

— Отец жив, Иерхарид, — голос сестры обрёл твёрдость. — Он. Жив. Вы не смогли убить его тогда. Он сумел обмануть вас. Точнее не он, а его преданные сторонники. Они многие годы скрывали его, выхаживали, пытались вернуть ему память…

— Наш отец мёртв, Иза! Он. Мёртв!

— Не-е-е-ет, — хайрени невесело улыбнулась, — папа жив. Ты и дядя не смогли.

— Да о чём ты?! — в запале Иерхарид яростно тряхнул решётку.

— Хватит притворяться!

От визга женщины испуганно шарахнулись даже местные твари. Шарахнулись и настороженно замерли.

— Ты! Ты и дядя сговорились и убили отца. Это дядя! Дядя был Сумасшедшим хайнесом! Не папа! А потом ты вместе с Шерехом убил и дядю. Устранил всех претендентов на трон. Боги, Иерхарид, неужели власть… власть стоила того, чтобы рушить нашу семью?

По щекам Изаэллаи потекли слёзы.

— Это какой-то бред, — мужчина запустил пальцы в волосы. — Ты не моя сестра… Иза… Такой бред!

— Неужели ты думал, что я никогда не узнаю? Бедная Алайрия. Отец, она… я… Мы все стали жертвами вашего заговора!

— Иза…

— Отец бы никогда не выдал нас с Алайрией насильно замуж! Никогда! — глаза Изаэллаи яростно сверкнули. — Я была так наивна и слепа и позволила вам обмануть себя. Вы специально избавились от нас с Алайрией. Вы боялись, что мы всё-таки поймём обман. Боги, как мы могли так обмануться? — она в ужасе зажала уши ладонями. — Как мы могли посчитать его нашим отцом?! Немыслимо!

Иерхарид был растерян. Кто мог рассказать Изаэллае правду о дяде? И кто мог так переврать события? Его сестра всегда была образцом благоразумия, заставить её поверить в такую безумную идею… Он всё больше склонялся к мысли, что перед ним обманка.

Но интуиция, тот самый дар сов, нашёптывала, что нет, это не обманка.

— Ты поломал столько жизней… Ты запятнал всю нашу семью кровью, — продолжала Изаэллая. — Столько жизней унесла смерть отца, столько жизней унесло правление, — её лицо презрительно исказилось, — того сумасшедшего… Сколько жизней, Иерхарид! Разве власть стоит того?

— Как ты можешь верить в это, Иза?! Я любил отца! Я люблю тебя и Алайрию! Я бы никогда не посмел причинить вам боль…

— Тогда почему ты не заступился за нас, когда «отец» решил выдать нас замуж? Почему?

— Но… — Иерхарид беспомощно умолк.

Почему? Он мог бы сказать, что о свадьбе самой Изаэллаи узнал, только вернувшись из поездки в Нордас. Мог бы сказать, что сестра показалась ему счастливой, хотя некоторые сомнения всё же шевелились в его душе. Он мог бы напомнить, что в момент, когда новоиспечённый муж Алайрии разносил храм, он находился на восточной границе страны. Мог бы, но…

Все эти годы он чувствовал вину за судьбу своих сестёр. Они пострадали из-за его нерешительности, трусости и слепоты. Он не смог сместить с трона своего сумасшедшего «отца», взять власть в руки, хотя видел, что происходит. Он не смог пойти против «отца». Он не смог увидеть, что это был вовсе не отец.

Он действительно виноват. Он не защитил ни своих сестёр, ни свой народ, ни добрую память о своём настоящем отце — истинном хайнесе.

— Я виноват перед вами, Иза. Но виноват лишь в том, что был нерешителен и позволил сумасшедшему сидеть на троне. Я не убивал отца.

Он никогда не рассказывал Изаэллае правду о сумасшедшем хайнесе. Считал, что так будет легче. Он хотел в одиночку мучиться от осознания, что они — дети хайнеса Озэнариша — не смогли разоблачить самозванца. Он боялся, что это причинит сестре ещё большую боль.

— Я знаю правду, — устало произнесла Иза. — Отец мне сам сказал.

— Какой отец? Он умер!

— Замолчи, — тихо, но очень решительно велела сестра.

— Хорошо, допустим, он жив, — у Иерхарида голова кругом шла. — Где он? Кто он? Почему ты веришь ему? Иза, тебя обманывают…

— Он пришёл ко мне три года назад, — женщина вытерла мокрые щёки. — Нет, он не стал говорить, что он мой отец. Он знал, что я не поверю. Мало бы кто поверил. Он просто хотел посмотреть на меня, увидеть, как я живу… чем живу, о чём думаю… — в её голосе прозвучали нотки нежности. — Я наняла его привести в порядок библиотеку. А потом… — видимо, спазм сжал её горло, и она умолкла, — …потом я стала находить свои самые любимые книги на столе… на видных местах полок… Помнишь, отец всегда так делал? Он знал мою страсть к чтению и баловал меня. Так мог сделать только он. Но даже тогда я этого не поняла. Устроила допрос… откуда он знает мои пристрастия, причём детские. Он долго мялся, а потом расплакался и признался. А я… Мы всё-таки неблагодарные слепые дети. Я не поверила ему. Высмеяла! Потребовала доказательств…, и он рассказал мне много-много историй обо мне самой, которые мог знать только он. Один только он!

— Иза, тебя обманули! Как… как можно поверить в это…

— Когда мне было двадцать пять, я призналась в любви Иргаду.

Иргаду? Иерхарид непонимающе уставился на неё. Причём тут Иргад?

— Я поймала его в укромном уголке парка и, дрожа, запинаясь и краснея, рассказала о своих чувствах. Он меня отверг. А папа в это время был рядом и всё слышал. На его груди я потом и рыдала от обиды. Так вот он в точности передал слова, которые мне в тот день сказал Иргад. Свидетелем этой встречи был только отец. Только он! И он никому не рассказывал о ней. Ведь даже ты не знал.

— Подожди… Кто-то всё равно мог услышать, тот же Иргад рассказать…

— Я верю ему, — просто ответила сестра. — Это тепло, это сочувствие, это понимание… Таким может быть только мой отец. Не пытайся меня убедить. Я пришла, потому что надеялась, что ты хотя бы немного раскаиваешься. Я хотела знать, что мой брат… брат, которого я так любила, не так жесток… Такая наивность, но я надеялась, что это было твоей ошибкой, в которой ты раскаялся. Я хотела знать, что мой брат… что не всё было обманом.

— Иза, да услышь меня! — зарычал Иерхарид, отчаявшись достучаться до неё.

— Но я вижу лицемерие. Если бы я не говорила с отцом, если бы я не знала, что он жив, если бы я не была уверена в этом, я бы усомнилась в твоей вине, но, Иер, я знаю правду.

— Ты с ума сошла?! — вышел из себя брат. — Наш отец давно мёртв! Я бы очень хотел, чтобы это не было правдой, но он мёртв! Мёртв!

— Это наша последняя встреча, — Иза слабо улыбнулась и шагнула к двери. Звери опять завыли. — Я тебя очень любила, Иер, и люблю, но ты принёс столько горя нашей семье и стране и продолжаешь приносить. И ты понесёшь наказание. Сердце отца болит за то, что он не смог воспитать тебя должным образом. Он считает, что в этом его большая вина перед всеми. Он считает, что он один виноват и должен исправить сотворённое. Власть, которой ты так хотел, больше не будет твоей. Ты умрёшь. И я прошу у тебя прощения за Узээриша. Да, прошу. В отличие от тебя меня мучает боль за чужие смерти. Но Риш слишком похож на тебя, он будет бедствием для страны.

Внутри взметнулась сова, глаза Иерхарида пожелтели, и он зарычал:

— Что с моим сыном?!

— Лийриша, Зиш и Иия никогда не узнают правду, — сестра с болью посмотрела на него. — Для них ты навсегда останешься героем. И ты, и Риш.

— Что с моими детьми?! Иза, что ты с ними сделала?!

— Они в безопасности. Не переживай, папа без ума от них. Он… и тебя до сих пор любит. Боги, — Иза закрыла лицо ладонями и разрыдалась, — как нам пережить всё это? Зачем ты это сделал, Иер, зачем?

— Изаэллая, ты дура! Посмотри на меня, живо! Ты соображаешь, что творишь? Ты поверила психу, который выдаёт себя за нашего отца и довёл город до смуты. Иза, даже если ты веришь, что я убил отца, что это я виновник всех бед, зачем опускаться до такой жестокости? Ты винишь меня в жестокости, в смертях, но сколько жителей сейчас гибнет на улицах города! Да этот псих едва не сжёг школу магии с сотнями учеников и горожан!

— До смуты город довёл ты, — уверенно заявила сестра, поворачиваясь к двери, — а школа… — она в последний раз бросила на него взгляд. — Это был всего лишь обманный манёвр. Отец бы никогда не поступил так с сотнями невинных.

— Иза, стой!!! Вернись!!

Но сестра уже скрылась из глаз, переступив порог.

На выходе она столкнулась с отцом. Тот как заворожённый смотрел на ярящегося Иерхарида, который орал и тряс решётку, и по морщинистому лицу текли слёзы. Боль. Невыносимая боль заполняла его глаза, а плотно сжатые губы дрожали. Во всём его облике была такая беспомощность, такое отчаяние и горе… Изаэллая молча обняла его, и они, разрыдавшись, в обнимку зашагали по коридору.

Йожира, прячущаяся в густой тени ниши, смотрела им вслед с неуверенной усмешкой. Даже она на какой-то миг поверила в его искренность. А ведь когда-то он с такой же искренностью, стоя на коленях, заверял её, что никогда в жизни не сможет причинить ей боль и скорее умрёт сам, чем оцарапает её палец.

Пальцы он ей не царапал.

Но вот семью вырезал.