Мир Четырех Лун

Егор Седов, 2011

Эта поездка начиналась достаточно скучно. Журналист Виталий Камов отправился в стандартную командировку в «горячую точку», но его не пустили дальше столицы охваченной войной североафриканской страны… Однако посещение бункера диктатора, который увлекался оккультизмом, изменило все – не только для Камова, но и для американского репортера Джеймса Конрада, и для их сопровождающего Юсуфа аль-Андалуси. Магические книги диктатора активировали портал в параллельную реальность. И прямо из Ливийской пустыни русский, американец и араб шагнули в Мир Четырех Лун, где отгремела ядерная война, но до сих пор продолжаются сражения Четырех Кланов и мрачных средневековых государств, обладающих современным оружием. Выжить в этом мире почти невозможно, путь назад для тех, кто попал туда, закрыт. Но им придется не просто выжить, а победить!

Глава 1

Бункер

Руны проклятия, вырезанные чьими-то забытыми руками, охраняют сумрачные врата, и горе тому, кто осмелится войти в эти ужасные двери.

«Аль-Азиф» («Некрономикон») в переводе К.Уилсона

Записи, сделанные на нескольких тетрадных листах,

так никем и не найденные.

Когда я слышал слова «попасть в адские миры», то полагал, что это — нечто совершенно умозрительное и меня нисколько не касающееся. Каким наивным я был!

Да, я многого не понимал еще несколько дней назад. И слишком многое считал ерундой.

Вот сейчас мы оказались в одном из адских миров. Иначе его назвать не получится. Все, что я знал и умел, здесь совершенно не поможет. Даже ноутбук не работает, приходится писать от руки. Поймал себя на мысли, что последние десять лет не писал от руки ничего, кроме даты и подписи. А теперь вот тренируюсь, как первоклассник. Мысль показалась мне донельзя смешной, и спутники мои смотрели на меня, как на сумасшедшего. Но остановиться было просто немыслимо…

Все мы еще живы, пока. Как долго еще проживем в этой серой каменистой пустыне — я не знаю. Если не добредем до человеческого жилья, то очень недолго.

Кажется, все мы пришли в отчаяние. Я не знаю, где мы оказались. И никто этого не знает. Просто бредем наугад, бросив сломанную машину. Хотя бы запас продуктов, а главное, воду мы в дорогу взяли. Так что сразу умереть от жажды не получится, и то хорошо. Но когда вода кончится — нам придет конец, мы останемся навсегда в этом адском пространстве.

Самых мучительных трудов стоило разубедить моих спутников идти к горам — судя по всему, они находятся к северо-западу от нас, если Солнце в этом мире восходит на востоке. Свет на склонах этих гор совершенно не похож на тот, который идет от города, от человеческого жилья. Это что-то совершенно иное — жуткое и непонятное. Я твердо уверен — если мы отправимся туда, нас ждет смерть. Может быть, куда более страшная, чем от жажды и солнца.

Солнце, будь оно проклято! Но скоро будет и закат. По крайней мере, должен быть скоро, хотя иногда кажется, что он никогда не наступит.

Но он все же будет.

Тогда снимем тент и двинемся дальше. Куда — сам не знаю.

* * *

Из ноутбука Виталия Камова,

заготовки к большому репортажу (опубликован не был)

14 мая 2011

— Будет кое-что интересное…

Юсуф загадочно улыбается, выдавая эту фразу по-английски с таким заговорщическим видом, будто сейчас нас подпустят к самым сокровенным тайнам правительства мятежников. Он осторожно оглядывает ресторан отеля — нет, разговор слышу только я и Джеймс, мой американский коллега.

Кстати, Джеймс остается совершенно спокойным — даже глазом не моргнул. Я, в общем, тоже. Ну, в самом деле, если бы это был допуск в зону боев, Юсуф сказал бы что-нибудь иное. Да и откуда будет тот допуск?! Берегут они нас. Слишком, я бы сказал, берегут.

Вот недавно группу англичан искали. Эти слишком хотели увидеть сражение. Не увидели: помешали патрули повстанцев. Ничего они им не сделали, даже не побили — и фотокамеры были в целости. Просто повязали и привезли обратно, в Бенгази. Прямо в этот отель.

Посему и нам торчать здесь, и фотографировать мятежников, отправляющихся на фронт.

Честно признаться, надоело это. День, второй, третий — все одно и то же. Когда я сюда собирался, думал, будет что-то намного более разнообразное.

Одно только хорошо: фотографируются с удовольствием, словно актеры, отыгрывающие любимые роли. Каждый из них, видя, что его снимает иностранный журналист, стремится приосаниться и принять самую воинственную позу — с гранатометом, с советским еще «калашом», а то и с самодельным мачете. Чем они бывают вооружены — это просто какая-то жуть. У одного деятеля — коса, насаженная кое-как на древко при помощи изоленты. Интересно, как он с этим собирается идти против пулеметов?

И вот уже неделю только тем и занимаешься, что их фотографируешь: под знаменами, готовящихся ехать в зону боев на своих «Тойотах» и джипах…

— Понимаете, ребятам это важно, — говорит Юсуф Андалуси, наш переводчик. — Им в бой идти, а внимание, это… — он задумывается и смешно шевелит губами, пытаясь подобрать слова, — это значимость, вот. Для всего мира.

Мы с Джеймсом представляем сейчас весь мир, оно и понятно.

И все же, что за «интересное» он имеет в виду? Хотя догадаться несложно.

Я понимающе переглядываюсь с американцем.

Да, Джеймс все понял. После обеда наверняка будет смотр боевой техники — она тут еще более прикольная, чем те, кто на ней воюет.

Да, технику, пожалуй, снимать интереснее. Кажется, изобретательность местных не знает границ: сотни «Тойот» с пулеметами и даже ракетными установками, и ни одна не похожа на другую. Вся техника раскрашена в зеленый, черный и красный — цвета революции. Иногда даже фары закрашивают: одна красная, вторая — зеленая. Или броневики, переделанные из джипов, — кое-как укрепили листы брони, и готова боевая машина пехоты. И ведь ездит, черт возьми! Уж не знаю, что с ней происходит при первом же разрыве снаряда где-нибудь поблизости. Думаю, ничего хорошего.

Значит, Юсуф собирается свозить нас на экскурсию и показать нечто эксклюзивное. Что ж, хотя бы так, по крайней мере, для репортажа хватит. А пропуска мы все равно будем добиваться — прибыли, называется, в «горячую точку»! Горячо тут было недели три назад, когда войска диктатора стояли в предместьях. Теперь — гораздо спокойнее.

Не знаю, что наша маленькая группа делала бы тут без Юсуфа. Парень неплохо знает английский, а на русском говорит почти бегло — не зря в Москве учился. Иногда думаю — не из местных ли спецслужб этот худой парень в сандалиях на босу ногу и с вечной добродушной улыбкой на лице? Служил у диктатора, теперь перебежал, служит новой власти, но все в том же качестве… Почему бы и нет? Карьеры делаются по-всякому, особенно в дни переворотов.

В любом случае, без него мы бы тут ничего не смогли. А так — все же вроде как не лишние. Каким образом он умеет договориться с местным революционным начальством, знает только он сам. Но — умеет. Ушлый парень этот Юсуф.

Как-то поинтересовался у него, откуда такая фамилия, неужели его предки были из Гранады? Отрицать он не стал.

…Что ж, обедаем, а потом посмотрим, что там такое «интересное».

Чуть позже

Интересно знать, что это такое: военная тайна повстанцев? Или что-то похуже? Куда нас собираются везти?

Юсуф молчит, как партизан на допросе. Мямлит что-то про «эксклюзивную информацию». Ну и черт с ним. Я в номере, сейчас переоденусь — и вперед. Думал, тут всегда стоит оглушительная жара. Как бы не так: Бенгази встретил дождичком. Так что куртка может оказаться совсем даже не лишней.

Что он все-таки задумал, этот хитрый ливийский парень? Ладно, сейчас все выяснится.

Хорошо тут только одно: можно оставить вещи в номере, и ничего с ними не сделается. Диктатор спокойно приказывал рубить руки ворам. И, как я понимаю, нынешняя власть от этого обычая пока что не спешит отказываться. Только, наверное, никто ампутацией не заморачивается — просто выведут куда-нибудь во чисто поле, подальше от международных правозащитников, да и расстреляют.

Хотя не знаю, может, и нет тут таких суровых мер. Вполне вероятно, воры тут просто-напросто перевелись.

…Все, пора выходить. Вернусь поздно вечером, отправлю репортаж, а потом уж засяду за собственный дневник.

Вечером

Кажется, я был плохого мнения о повстанческой власти. А они взяли да и позволили русскому и американцу (ведь отлично понимают, что мы с Джеймсом не конкуренты, поэтому и свели нас вместе) сделать сенсационные репортажи, не выезжая из Бенгази на фронт.

Бункер и библиотека диктатора — это нечто странное.

А вот теперь обо всем по порядку.

Когда мы с Джеймсом вышли из отеля, оказалось, что Юсуф на джипе уже поджидает около входа. Даже перекурить не успели, хотя это — проблема для меня, Джеймс не курит и всячески оберегает свое здоровье, как подобает добропорядочному американцу. Он и меня в первые дня два пробовал обратить в свою веру, только потом рукой махнул — лишь бы в номере, нашем мини-пресс-центре, я не курил.

Вот и ладно.

Любопытно, что и в машине Юсуф не сказал ни слова о нашем маршруте — только улыбнулся загадочно:

— Вам понравится.

— Понятное дело… — протянул Джеймс. Он тоже понял, что расспрашивать этого парня совершенно бесполезно.

Я еще раз оглянулся на отель. Наш номер, да и само пятнадцатиэтажное здание, можно было бы назвать просто шикарным и почти что суперсовременным — но сейчас война, всем тут не до шика. И не до видов гавани Бенгази. Сюда приезжают только за одним — делать репортажи о войне и революции. Кому-то они даже удаются. Но вот нам с Джеймсом пока не очень.

А вообще, город мне как-то не очень понравился — слишком однообразные белые дома, слишком «коробочного» они вида. Здесь оно повсюду так. Удобно, хорошо… и не очень уютно. Хотя старая часть города, Медина, еще вполне ничего. Или, например, итальянские домики. Кстати, к Медине мы и направлялись. И это показалось странным — никаких «школ молодого бойца» и испытательных полигонов повстанческой техники там, насколько я знал, не было. Неужели, опять митинг? Хотя митинги, как правило, проводились на набережной.

Что-то мне все эти народные сходы напоминали то, что я читал о наших революционных временах. Ну, конечно, если трехцветный флаг с полумесяцем заменить на красный, а портреты покойного свергнутого короля — на портреты Ленина и вождей. Тогда все действо — с флагами, плакатами, ораторами на трибуне, грозящими диктатору, оркестром и слушателями-энтузиастами — вообще будет мало отличаться от проводов красноармейцев на фронт. Хотя вождей тут тоже в достатке — Ильича пока не видел, зато плакат с Че Геварой украшает кабину джипа, который лихо водит Юсуф.

— Что вы скажете о бункере диктатора? — неожиданно проговорил Юсуф, слегка обернувшись к нам.

Мы с Джеймсом переглянулись. Да, ходили слухи, что диктатор страдал паранойей и обустроил бункеры во всех главных городах страны. Но точно никто ни о чем не знал. Может быть, эти бункеры были порождением неуемной фантазии повстанцев? Фантазия у них работала неплохо, вызывая бешенство у всех иностранных корреспондентов. Такое часто случалось — если какой-то отряд прорвался на территорию, занятую сторонниками диктатора, непременно в начале говорилось о том, что еще один город взят. Следовал яркий взрыв эмоций, а вслед за ним — далеко не яркое разочарование.

— Мы отыскали бункер, — сообщил Юсуф. — Вчера. Случайно на него наткнулись. Вы — первые, кто туда попадет. «Джазира» там будет, но только после вас, я обо всем договорился.

— Ничего себе! — Мы одновременно воскликнули это, Джеймс — на английском, я — на русском. Оставить на вторых ролях самый знаменитый не только в арабском мире телеканал — это нечто.

— Вот, — Юсуф радостно улыбнулся. — У нас прочли ваши публикации в Интернете и решили, что это будет только правильно.

М-да, оказывается, мы с Джеймсом тут знаменитости. Вот уж не думал! Мои публикации были в основном на петербургских сайтах, к тому же на русском языке. Видимо, их пресс-служба неплохо ловит мышей, раз уж отслеживают и такое.

— А что там еще обнаружилось? — не удержался Джеймс.

— Увидите. Это даже не бункер. Самый настоящий дворец.

Это было все, чего можно добиться от Юсуфа. Удивительное дело: вроде южный человек, а немногословность — такая, какая не снилась финнам и эстонцам.

Если не считать флагов и граффити на стенах, ничего необычного за окнами не мелькало. Зато уж граффити могли поразить кого угодно. Как правило, то были карикатуры на диктатора: иногда его изображали повесившимся, иногда — бегущим от народа, собравшегося под трехцветными знаменами. В первые дня два я просил Юсуфа остановить машину около очередной «стены гласности» и с удовольствием фотографировал все эти шаржи, талантливые и не очень. Потом это занятие надоело.

Нам определенно повезло с Юсуфом — он хотя бы не лихачил. Для здешних краев это было уже хорошо. Потому что на очередном проспекте, не доезжая до Старого Города, мы все же попали в пробку. Как раз около одной из разрисованных стен, на которую я и обратил внимание.

Странно, что на ней был изображен просто портрет диктатора, лишь слегка окарикатуренный. Какая-то очень короткая подпись — и более ничего. Совсем ничего.

— Что там? — спросил я Юсуфа.

Тот обернулся ко мне и слегка пожал плечами.

— Ничего интересного, — ответил он вполне серьезно.

— Погоди, это значит «проклинаю». — Джеймс указал на надпись. — А полностью как?

Разумеется, он немедленно щелкнул фотоаппаратом.

— И зачем это снимать? — Юсуф весело рассмеялся. — Да, диктатор проклят. Все верно. Поехали!

Почему-то он обожал это гагаринское «поехали!», произнося его по-русски почти без акцента.

Вход в «подземный дворец» оказался совершенно непримечательным. Я бы сказал, что это — лаз в подвал или в бомбоубежище, каких немало построили в позднем СССР. Видимо, диктатор подготовился к любым передрягам, в том числе и к ядерному удару. Которого, правда, никто не собирался по нему наносить.

Около входа стояла охрана — двое парней в камуфляжках с «калашами», похоже, из дезертировавших от диктатора военных. Во всяком случае, выглядели они куда внушительнее обычных ополченцев. Оба недобро поглядели на нас, но стоило Юсуфу сказать им пару фраз, как настроение резко переменилось: солдаты революции заулыбались и приняли самые воинственные позы. Вероятно, думали, что их сейчас начнут фотографировать.

Однако Юсуф почти приказным тоном пригласил нас следовать за ним и первым сунулся в этот кошачий лаз.

Разумеется, мы с Джеймсом тотчас же последовали за ним.

И разумеется, я тут же приложился головой о потолок — предостерегающий окрик Юсуфа прозвучал слишком поздно.

Ровно в тот момент, когда черный наклонный коридор закончился, мы оказались в просторном помещении, освещенном лишь дежурной лампой где-то под потолком.

— А вот теперь можно будет снимать! — проговорил Юсуф, щелкнув невидимым нам рубильником.

Помещение залил мягкий свет. И я, и Джеймс невольно ахнули, увидев, куда нас привели.

Мы явно попали в сказку из «Тысяча одной ночи». В центре огромного зала располагался бассейн с фонтаном. Стены были выложены цветной плиткой с узорами, казалось, что они переливаются всеми цветами радуги при этом освещении.

— Фонтан можно включить, но ненадолго, на время, пока снимаете, — проговорил Юсуф.

Мы только кивнули, камеры уже были наготове, а дважды упрашивать ни меня, ни Джеймса было совершенно не нужно. Похоже, на сей раз и в самом деле получится эксклюзивный репортаж.

— Источник воды автономен, электричество тоже не зависит от городской системы, — пояснял наш гид. — Теперь идемте в кухню, дальше — библиотека и оранжерея.

Само собой, кухня поразила размерами. «Бомбоубежище» оказалось самым настоящим дворцом.

— И все это рассчитано на одного человека и его семью, — говорил Юсуф, когда мы прошли в коридор, ведущий к кабинету диктатора и библиотеке. — И это — наверняка не единственный бункер. Вот так мерзавец расходовал деньги от нефти.

Именно в этот момент у меня возникло какое-то неприятное ощущение. Бывает иногда такое — лет десять назад мне отчего-то очень не захотелось выходить на станции метро «Сенная». Не захотелось — и все тут! Даже еще одну остановку проехал, пытаясь оправдаться — мол, в магазин хотел зайти. Потом, уже придя домой и включив телевизор, выяснил: на выходе обвалился козырек крыши, были жертвы. Как раз примерно в тот момент и я мог оказаться наверху…

Столовая и кабинет оказались не менее впечатляющими — «скромный обитатель бедуинского шатра» имел вкус к роскоши. Библиотека показалась вполне, на мой взгляд, обычной — несколько шкафов, забитых книгами, часть — на английском и французском, на некоторых корешках — золотая арабская вязь.

Иное дело — шкаф. Резной, с позолотой. А вот компьютер на столе выглядел вполне современно.

— Вот что еще здесь нашлось, — проговорил Юсуф, дернув какой-то рычаг. Одна из книжных полок бесшумно отошла, открыв другую, стоящую в глубине.

Честно говоря, я бы удивился гораздо меньше, увидев открытый сейф с золотыми слитками. Или собрание порнографии — простым людям за такое дали бы огромный тюремный срок, но всем было известно, что диктатор невероятно похотлив, и когда он обращается к своему народу «дети мои!», это в какой-то мере правда.

Но в тайнике оказался всего лишь один том в черном кожаном переплете, притом никаких надписей я не заметил.

— Прошу вас, снимайте, это тоже может стать сенсацией для вас.

Джеймс и я пожали плечами — отчего же не снимать? Возможно, это какой-то гроссбух, куда записывали имена расстрелянных за годы долгой диктатуры? Хотя — с чего бы это? Если такая статистика и велась, то наверняка все это оставалось в столице, где до сих пор командовал диктатор. А вернее всего, никакой статистики не было и вовсе.

Ладно, сейчас узнаем, что это за книга…

И в этот момент Джеймс протянул руку, достал книгу с полки и открыл ее. Еще при нашем знакомстве он сказал, что немного знает арабский — на самом начальном уровне. Возможно, хотел сейчас продемонстрировать свои знания.

Дальше случилось сразу несколько вещей.

Юсуф вскрикнул, притом на своем языке, я ничего не смог разобрать. Кажется, он потянулся к чрезмерно любопытному американцу, но этого я уже не разглядел.

Потому что свет в кабинете мигнул и тотчас же погас. Но и до этого дела уже не было.

Не знаю, как передать эти свои впечатления. В детстве меня однажды слегка ударило током, так вот ощущение было примерно таким. Голова слегка закружилась, а в кончиках пальцев появилось это самое отвратительное покалывание. Хотя прошло оно почти сразу же, осталось ощущение, что наэлектризован сам воздух.

Но сам кабинет преобразился, хотя точно понять, как именно, я не сумел — все случилось в какие-то доли секунды. Мне отчетливо показалось, что я вижу темный кабинет, очертания предметов, изумленное лицо Джеймса, Юсуфа, протянувшего к нему руки, но только все это было в каком-то синевато-фиолетовом тусклом свете. И свет исходил от руки Джеймса… От книги!

Честно говоря, я так и не смог понять, было все случившееся наваждением или реальностью. Когда этот «электрический удар» наконец-то исчез, и я пришел в себя, свет в кабинете уже был. Книга в старинном кожаном переплете лежала на полу, а задыхающийся Джеймс пытался оправдаться. Он привалился к стене и тяжело дышал.

— Нельзя было этого делать! Нельзя! — Юсуф почти выкрикивал это. — Нельзя!

— Я же не знал. Что это было такое?! — говорил Джеймс, тупо глядя на нашего провожатого. Его лицо приобрело мучнисто-белый оттенок.

— Кажется, все обошлось, — сказал Юсуф, вытирая пот со лба. — Мне удалось…

Он не договорил, глядя на нас и, как казалось, мучительно пытался подобрать слова. Наконец вздохнул:

— Идемте. Я… я потом все скажу. Такие книги могут быть опасны. Это — очень серьезно.

— Яд, что ли? — немедленно предположил Джеймс, который все еще никак не мог отлепиться от стены. — Такие книги давались приглашенным врагам диктатора?

— Нет. Не яд. — Юсуф покачал головой. — Сколько ты успел прочесть?

— Самое начало, я даже не понял, что это. Это написано по-арабски?

— Нет.

— Вот и мне странным показалось. Так что это?

— Сейчас. Выйдем на воздух — расскажу. Это — особое оружие диктатора. Вы же сами видите — его бомбят, а ему ничего не делается. Говорят, что он неуязвим, но лишь немногие знают правду.

Последнюю фразу Юсуф произнес шепотом, когда мы оказались в коридоре, а он тщательно закрыл дверь, ведущую в библиотеку.

— Ничего не понимаю, — хмуро произнес Джеймс. Кажется, он более или менее очухался, хотя, видимо, «электрический удар» воздействовал на него сильнее.

— И не надо. Я все расскажу. Не думал, что вы захотите взять это в руки, обычно от таких вещей человека вертает… воротит.

Ни Джеймс, ни я не поняли, что хочет сказать наш провожатый. Но мы никогда еще не видели Юсуфа таким напуганным. Парень сильно переменился, сейчас, при горящих неоновых светильниках в коридоре, его лицо казалось не смуглым, а пепельно-серым. К «кошачьему лазу», ведущему на улицу, мы неслись почти бегом, наш гид замыкал это шествие, оглядываясь назад, будто из кабинета должно было вылезти чудовище и устроить за нами погоню.

— Что случилось? — еще раз спросил я, но никакого ответа не получил. — Что это было?

На свежем воздухе и в самом деле оказалось чуть лучше. И это — невзирая на средиземноморскую жару.

— Едемте, — хмуро произнес Юсуф. Часовым он не сказал более ни слова. — В отель. Все не так ужасно!

Прежде чем завести джип, он достал мобильник и сказал пару фраз на арабском. Потом покачал головой — видимо, ответ оказался каким-то особо неутешительным.

— Этого нельзя было делать, — сообщил нам гид. — В том есть и моя ошибка, я должен бы сразу вас предупредить. Но вы…

Он махнул рукой. Этот жест наверняка должен был означать — «но вы, жители Европы и Америки, ничего в настоящей жизни не понимаете, да и вообще, ведете себя как дети малые».

Джип двинулся с места.

— Что это была за книга? — На сей раз я решил, что нужно устроить Юсуфу допрос с пристрастием и добиться во что бы то ни стало связного ответа. В конце концов, только что произошло странное покушение на наше здоровье, а то и на жизнь!

— «Аль-Азиф»… Я учился у вас, и я знаю, как вы такие книги называете. Вы называете это «Некроман…» Нет, не так…

— «Некрономикон»?! Так его же нет. Это выдумка, об этом написал Лавкрафт. Еще помянул какого-то аль-Хазреда.

— Выдумка?! Вы это только что видели. И взяли в руки, чего нельзя, совершенно нельзя делать. У нас о таких вещах знает каждый ребенок. При диктаторе нельзя было сказать вслух, что они бывают. Он запрещал все. Но все знали о колдовстве. Знал и он, и использовал. И пользуется до сих пор, недаром его считают неуязвимым!

Голос Юсуфа стал почти шепотом.

— Едемте. Я боялся, что с нами что-то случится прямо там. Или сейчас, на выходе. Но все хорошо. Надо думать, что хорошо будет и дальше.

В этом разговоре Джеймс совершенно не принимал участия. Видимо, познаний в магии и суевериях у меня оказалось гораздо больше — по крайней мере, для того, чтобы сообразить, что примерно имеется в виду.

Но до чего же они тут все суеверные, эти местные! Теперь понятно, почему такими людьми диктатор мог править больше сорока лет. Верят в колдовство, магию, джиннов-ифритов… А книга… Да мало ли что там был за электрический заряд!

— Это — Магриб, — настаивал Юсуф. — Здесь случались и случаются вещи страшные и вам непонятные. Никто из вас этого понять не мог — ни итальянцы, ни англичане, ни русские. Только один человек, как я слышал, кое в чем разобрался.

— Кто же? — Джеймс нарушил наше молчание.

— Генерал Роммель. Слышали про его великую удачливость?

Так. Оказывается, Юсуф еще и неплохо знает историю. Впрочем, чему удивляться? Каждый школьник в России скажет хоть что-нибудь про Сталинградскую битву или про татаро-монгольское нашествие. Вот про Роммеля — вряд ли. Почему ливийцы должны быть другими? Тоже знают, кто здесь был. К тому же Юсуф — парень не промах.

— Без магрибских колдунов он не продержался бы тут и двух недель, — убежденно заявил Юсуф. — Просто кое-что пообещал им. А выполнить не смог, и всю защиту с него сняли.

Ничего себе! Вот, оказывается, как просто все объясняется! Была магическая защита — побеждал, не стало — погнали его англичане по пустыне.

Нет, все-таки эти ливийцы — удивительно суеверный народ. Двадцать первый век на дворе, между прочим! А они твердят про магическую защиту, про колдунов и страшные книги. Ведь Юсуф — довольно образованный, а каковы же остальные? Например, те парни, которые охраняют бункер?

«Стой, — подумал я. — Будто ни в одной газете из тех, где ты работал, не было рекламы колдунов — «сниму порчу, сделаю приворот с отворотом». В любой редакции над такой рекламой угорают, а потом все-таки ставят. Потому что она востребована. В двадцать первом веке, между прочим».

Но всерьез верить в такую странную вещь, как колдовство… Чушь какая-то! Сами-то колдуны в нее, наверное, не верят. Да не «наверное», а совершенно точно!

Но Юсуф смотрел на нас вполне серьезно, даже хмуро.

— Ну хорошо, эта книга — она была заряжена какой-то колдовской энергией? — Хотя я неплохо знаю английский, но на сей раз пришлось подбирать слова, как это иногда делает наш провожатый.

— Да. Только вы все равно в такое не поверите! Вы не привыкли верить, вы…

Юсуф осекся, поняв, что едва-едва не перешагнул грань политкорректности. В конце концов, мы были для повстанцев «садыками», друзьями, к нам следовало относиться вежливо. Особенно человеку, приставленному новыми властями в качестве провожатого. Поэтому все свои не лучшие мысли о белых людях он оставил при себе.

— Мы привыкли знать, — проговорил Джеймс. — Вот и хочется узнать, что это за книжечка такая, которая не просто светится, а еще и способна человека почти вырубить?

— Это не книга, — покачал головой гид. — Это — сила. Сила, которая делает книгу такой. Поймите, все такие вещи диктатор запрещал. А сам пользовался запретными вещами. Только он открывал бы книгу с предосторожностями. Я боялся, что прочитанного окажется достаточно…

— Да я и прочел, — Джеймс пожал плечами, — и ничего особенного, никаких связных слов, и вообще это не арабский, наверное. А для чего достаточно?

— Достаточно для беды. Мы все были на волоске… — Кажется, Юсуфа было ни в чем не переубедить. — Это гораздо страшнее, чем если бы я повез вас в Аджабию, на фронт. Что ж, осторожность не спасает от предопределения…

Так и сказал на английском. Хотя, наверное, это была какая-то ливийская поговорка.

Дальнейшая поездка проходила в молчании. Впрочем, не долго — до первой пробки в центре города.

Вот, казалось бы, война в стране, сейчас не время людям ездить по свои делам, а уж если и будет затор на дороге, так только из-за военного транспорта. Как бы не так!

В этом месте о войне не напоминало вообще почти ничего — ну, если только не считать вездесущих трехцветных флагов. Они были везде — на домах, на машинах, даже многие прохожие сделали зелено-черно-красные нашивки с полумесяцем. Я невольно обратил внимание на полицейского регулировщика — о том, что он именно местный гаишник, можно было догадаться только по полосатому жезлу и бейджу (но это, если оказаться совсем рядом).

В остальном же вид его был странен — военная камуфляжная форма и зеленая кепочка с надписью «Adidas». Видимо, к работе он приступил совсем недавно и пока еще проявлял излишнее рвение, пытаясь как-то отрегулировать поток грузовиков и легковушек. Жезла ему явно для этого не хватало, по крайней мере, если судить по яростной жестикуляции и выкрикам — вероятно, это было что-то вроде:

— Проезжайте, а ну, живо!

Но Юсуф, высунувшийся из машины, крикнул ему в ответ какое-то приветствие, и «гаишник» заулыбался, даже на какую-то секунду позабыв, что надо махать руками.

А я уже в который раз задумался, кто же такой этот парень, который только что сперва впутал нас в какое-то невнятное приключение, а потом успешно справился с созданной им же проблемой? Судя по всему, половина народа в огромном городе его знает, никак не меньше.

— Так чем же все это было, Юсуф? — спросил сидевший позади нас Джеймс, когда мы отъехали от регулировщика.

— Это? Ты о чем?

— О книге.

— Ну… Я же говорю — колдовство. Вы в это не верите. Если хотите думать, что это — электрический разряд, то так и думайте.

— Угу. Электрический разряд действует именно так! — Я рассмеялся.

— Понимаешь, там были какие-то схемы… знаки… — Джеймс явно решил добиться правды.

–…И непонятные слова, — продолжил за него Юсуф.

— Ну да.

— Тогда нам всем просто повезло. И еще. Как думаете, зачем мы караул выставили? Хотя никто ничего брать оттуда и так не пошел бы, тут не Ирак.

— На всякий случай? — спросил я.

— Да. На тот случай, если кто-то попробует взять оттуда эти книги. «Аль-Азиф», который был открыт, или что-то еще.

— «Аль-Азиф», «Книга Грядущего»? — уточнил Джеймс.

— Именно она. Люди Запада зовут ее «Некрономиконом», но всего лишь несколько человек знали о том, что она существует. А для остальных придумали легенду, будто ее нет и никогда не было.

Сейчас Юсуф говорил серьезно, да и не улыбался он больше. Мне, сидевшему рядом, стало понятно, что ему больше лет, чем можно было предположить. Может быть, он — мой ровесник или даже старше.

— И все очень просто. Ты раскрыл книгу, а на самом деле даже для этого есть предосторожности. Надо быть осторожнее хамелеона, чтобы исхитриться просто взять ее в руки. Да к тому же еще и начал читать…

Джеймс молчал, и это было правильно. Если бы он произнес хоть что-нибудь вроде «нет, все-таки не могу я в такое поверить», дело наверняка кончилось бы ничем: тогда из Юсуфа больше не удалось бы добыть ни единого слова.

— А если бы прочел до конца? — спросил я.

— Мы бы оттуда не вернулись.

Юсуф сказал это настолько твердо и убежденно, что я ему немедленно поверил. В конце концов, магия это или нет, но в бункере диктатора с нами определенно что-то произошло. И нельзя было это отрицать. Пусть даже произошедшее — всего лишь наваждение, но ведь оно реально было!

Жаль, что об этих странных тайнах репортаж сделать будет невозможно — даже если мы и приблизимся к их разгадке. Ну, разве что для газеты вроде «Территория контакта» — так им репортажи не нужны, они все пишут, высасывая из пальца. Хотя, может, и взяли бы, но любая серьезная редакция отправила бы в корзину репортаж «О книге «Аль-Азиф» и магическом ударе током».

— Есть вещи, о которых лучше не думать. Просто каждый знает, что они иногда случаются, — промолвил Юсуф.

Больше никто не проронил ни слова. В конце концов, мы не пострадали, ничего страшного с нами не случилось, а эксклюзивные фоторепортажи сегодня же будут готовы. Дело выполнено. Но меня, а наверняка и Джеймса волновало одно — загадка книги.

Чего ради Юсуф нам это показал? Тайное оружие диктатора? Ну, вряд ли это магия — такое уж серьезное оружие. Такие мысли могли вызвать только насмешки. Тогда что же это?

Что такое тайное оружие, знали все — подземные ирригационные сооружения, в которых можно спрятать и танки, и «Грады». А потом внезапно окажется, что вся техника цела и готова к бою, бомби или не бомби. В стране не было железных дорог, их еще предстояло построить, зато такое вот «метро» было тут, наверное, не хуже московского.

А какая-то книга с заклинаниями на неизвестном языке… Нет, подумать невозможно!

…Честное слово, записал я все это — и глазам своим не поверил. Как быстро цивилизованный человек может оказаться жертвой предрассудков и суеверий. Даже Юсуфу это непростительно — хоть он и живет здесь, но он чему-то учился, притом — основательно. А уж мне — тем более стыдно.

Электрический ток — да мало ли какая там система охраны и сигнализации?! Случайно что-то тронул, даже и сам не заметил.

Погас свет? Отключилась система подачи энергии.

Кстати, из-за этого могло случиться что-то странное со зрением — просто-напросто какой-нибудь кондиционер вышел из строя, произошел ерундовый перепад давления. И из-за этого надо переживать?!

А книга… Ну, во всяком случае, она хорошо объясняет, насколько суеверен и архаичен этот диктатор. Как раз еще одно доказательство того, что он — мракобес. А вероятнее всего — и самый настоящий сумасшедший.

Вот и все.

Все вещи следует объяснять, не привлекая каких-то дополнительных потусторонних сил.

…Пожалуй, надо включить кондиционер — окна выходят на запад, комната уже нагрелась. За окнами шумит вечерний город. Вполне современный город, но вот его жители, оказывается, суеверны, как их предки, когда-то кочевавшие по полупустыням и жившие в бедуинских палатках.

В любом случае, завтра работать и работать. Съемки, интервью. Надеюсь, Юсуф не рассердится из-за нашего недоверия к их легендам.

И все-таки попробую я поискать после ужина все, что выложено в Интернете насчет книги «Аль-Азиф». Жаль только, что источники будут только на английском. Пожалуй, такой вот перерыв будет лучше, чем рыться в твиттере в поисках правдивых сообщений с фронта и с территории, где засел диктатор.

15 мая 2011, вечер

…Джеймса где-то носит. Черт его знает, куда он подался из номера.

Вчера долго обсуждали эту странную историю. Он тоже считает, что ничего особенного не было.

Юсуф долго объяснял, что за такого рода колдовские книги люди могли запросто исчезнуть. Впрочем, конечно же, не все — те колдуны, кто мог откупиться от полиции диктатора, прекрасно существовали. Мало того, к ним ездили важные персоны, около их домов иногда случалось столпотворение джипов. Поговаривали, что и сам диктатор балуется колдовством.

— Вот теперь мы знаем это наверняка, — говорил Юсуф, улыбаясь нам.

К нему быстро вернулось обычное приподнято-революционное настроение. Кажется, он и в самом деле радовался, что с нами все обошлось, а любопытство Джеймса не довело никого до беды. Странный он человек, не могу понять, как в ком-то могут сочетаться образование и немыслимая суеверность.

Явился наконец-то мой американский сосед. Все-таки пусть город и производит впечатление спокойного, это — только впечатление. Стрельбу тут уже кто-то устраивал посреди ночи. Потом Юсуф наутро долго рассказывал, будто это народ бурно радовался очередной победе на фронте. Не очень-то ему верится, похоже, это был не праздничный салют, а именно перестрелка. И чем подробнее рассказывал, тем меньше ему доверия.

Так что лучше по одному и без провожатых по Бенгази не ходить. На всякий случай, а случаи бывают разные.

Впрочем, кажется, моя первая военная командировка успешно подходит к концу. Притом — без поездки на линию фронта. Завтра собираем вещи, а послезавтра с утра усаживаемся в джип — и на запад, в Египет. Как раз по дороге Бенгази — Дерна — Тобрук, по которой когда-то наступали войска фельдмаршала Роммеля (и с чего бы это Юсуф понизил его в звании до простого генерала?)

Джип, в котором находились российский журналист-фрилансер Виталий Камов, американский фотограф Джеймс Конрад и сотрудник пресс-службы республиканского правительства Юсуф аль-Андалуси, действительно выехал из Бенгази утром 17 мая. Однако на границу с Египтом вечером того же дня он не прибыл.

Ситуация с поисками осложнилась тем, что именно в эти дни в Дерне произошли столкновения со сторонниками диктатора. И, хотя их удалось быстро и практически без потерь нейтрализовать, на несколько часов дорога Бенгази — Дерна оказалась под обстрелом двух воюющих сторон.

Российское и американское представительства организовали поиски, революционное правительство оказало поддержку. Тем не менее они ни к чему не привели. Не был найден и автомобиль, на котором ехала репортерская группа.

По окончании боевых действий было предпринято еще несколько попыток поиска, но они тоже оказались безрезультатными — все трое по-прежнему числятся пропавшими без вести.