Кремль 2222. Бутово

Андрей Посняков, 2017

Постъядерный мир. Москва. Бутово. Под землей, недалеко от древней станции метро «Бунинская аллея», располагается секретный бункер, построенный еще до Последней войны. В те далекие времена в лабораториях бункера проводились эксперименты по выращиванию супервоинов. Идеальных солдат. Людей, обладающих навыками боевых машин. После войны прошло двести лет. С течением времени обслуживающие проект ученые превратились в привилегированную касту Мудрейших, живущих за счет искусственно выведенных рабов-гомункулусов с тщательно подавленными боевыми генами. Однако иногда эти гены просыпаются… Как проснулись они в некоем юноше по имени Альд, воспитанном одной из Мудрейших в качестве орудия мести. Альд вынужден бежать из бункера в наружный, верхний мир, о котором знает лишь по старинным легендам. Бежать, чтобы выжить… Но сможет ли он вернуться назад для того, чтобы отомстить – за себя, за других и за любимую девушку? Ведь постъядерная Москва полна смертельных опасностей, о которых даже не подозревали жители подземного бункера, сохранившегося со времен Последней войны.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Серия «КРЕМЛЬ» основана в 2011 году

© А. А. Посняков, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Глава 1

В предчувствии опасности сердце билось по-прежнему ровно. Так, как и должно. Все чувства обострились. Альд откинул со лба светлую челку и покрепче сжал в руке выданное в патруль копье с наконечником из легированной стали. Юноша напряженно вгляделся в густые заросли генномодифицированных томатов и сои — именно оттуда донесся подозрительный шум. Словно бы кто-то пробирался, прятался… вот шевельнулся… затих…

Или — показалось? Да нет, не должно б показаться, все же он, Альд из четвертого отряда, считался среди мунов умным. Да и высокородная Навия всегда отмечала, что…

— Ты что там застрял? — оглянулся патрульный Фельн, поджарый и мускулистый, как и все работники — муны.

Альд покрутил головой — всего в патруле было пятеро, не считая находившегося в отдалении старшего — Мудрейшего с автоматом Калашникова. Он-то и контролировал всех, здесь, в дальней оранжерее предпоследнего, третьего, яруса фаланстера. Все этажи уходили глубоко под землю, оранжереи же еще и расползались длинными узкими языками вдоль линий древнего метро. Старый, еще довоенный, бетон разрушался, приходилось срочно заделывать провалы. Не всегда успевали — и тогда в фаланстер вторгалась «нечисть». Так здесь называли гнусных подземных тварей. На случай их проникновения и выставлялся патруль. Пять мунов и один старший — Мудрейший. Ему и нужно было доложить, но…

Но, Альд все-таки сомневался. Еще не хватало прослыть паникером! Лучше уж сначала хорошенько все проверить, а уж потом — докладывать.

— Вон в тех кустах… Нет! Не смотри туда, Фельн. Похоже, там что-то не так… Но, с докладом спешить не нужно. Проверим?

— Да все там так! — повернувшись к зарослям, Фельн презрительно ухмыльнулся. — Вот в башке у тебя — не так. Определенно! И вот еще…

Парень не успел закончить фразу… Из сгустка переплетенных меж собой стеблей — те еще джунгли! — вдруг вылетел сверкающий диск, прошелестел, впился несчастному Фельну в шею, напрочь снеся голову!

Все произошло быстро, буквально за полсекунды, Альд не успел ничего толком сообразить. Правда, тут же отпрыгнул в сторону, обернулся — предупредить остальных… Лучше б он этого не делал! Лучше б не оборачивался.

Стремительная колченогая тварь вдруг метнулась к Альду. Длиной метра полтора, с хитиновым панцирем и мордой, похожей на морщинистую кожаную маску, содранную с лица трупа. Множество рук… или ног… Занесенная над головою дубина…

— Нечи-исть! — уклоняясь от удара, громко закричал юноша.

Закричал и тотчас же нанес удар копьем. Стальной наконечник лишь скользнул по панцирю и, похоже, не принес твари никакого ощутимого вреда. Пожалуй, только лишь разозлил, раззадорил.

Услыхав крики товарищей, Альд приосанился — ну, теперь-то чудовищу не уйти! Никуда не денется.

Вновь отбив дубину, молодой человек метнул копье, целя в омерзительную морду, прямо меж глаз, желтоватых, сверкающих огнем лютой, нечеловеческой ненависти и злобы.

Увы, тварь оказалась весьма верткой. Перехватила пущенное копье одной из средних рук… или ног, тут уж не разберешь точно, ухмыльнулась и в ту же секунду метнула оружие обратно.

Альд бросился наземь… Прямо под удар увесистого камня! Камень этот хитрое чудище держало задней ногою… или рукою… и до поры до времени прятало, держало про запас. А теперь вот — использовало, и весьма действенно!

Юноша заметил опасность слишком поздно, однако успел среагировать — откатился в сторону, к выступавшим из почвы корням… Удар вышел скользящим, и все же… Ахнула, взорвалась в мозгу желто-зеленая вспышка, мелькнула перед глазами торжествующая физиономия монстра… И — чернота. И — все…

Впрочем, нет!

Это только так казалось, что — все.

Когда Альд пришел в себя, чудовище уже добивало одного из патрульных — Горма — все той же здоровенной дубиной. Двое других парней — Хайрен и Лоск — валялись с проломленными головами, а вот Горм… он был в патруле самым младшим — всего-то пятнадцать лет, первый раз вышел и вот, на тебе — угодил-таки в пекло! Левая рука подростка висела недвижной плетью, из правого бедра сочилась кровь.

Что же, они не успели сообщить старшему? Почему же? Почему?

Злобное чудище, оскалясь, встало на дыбы, изогнув сегментированную спину, словно жуткая сороконожка. Примерилось, перекидывая дубину из руки в руку, издевалось, явно не торопясь нанести последний удар, наслаждалось своей гибельной силою.

Трое патрульных уже лежали мертвыми! Мудрейший! Где же Мудрейший? И впрямь — не успели позвать?

* * *

— Н-на-на-на-на-а-а… — закрыв глаза, напевал старший патруля, высокородный Александр Гонт.

Как все Мудрейшие, небольшого росточка, коренастый, но не сказать, чтоб очень сильный. Так на что Мудрейшему сила, когда есть ум? Ум и вот — автомат Калашникова, великое изобретение древних времен!

Высокородный Александр сидел в старом брезентовом кресле, вытянув ноги и положив на колени автомат. Темные глубоко посаженные глаза его были закрыты, уши закрывали наушники, соединенные беспроводной связью с небольшим плеером, недавно приобретенным у маркитантов. Александр любил музыку, конечно — довоенную, древнюю, ибо никакой иной и не было. Да и откуда ж ей было взяться, когда более двухсот лет назад человечество практически истребило себя в ходе Последней Войны? Над всей планетою вставали завораживающе красивые ядерные грибы, гибельные для всего живого. Испепеленные ядерным пожаром города и миллионы погибших взывали к мщению — вот только мстить было некому, цивилизация скончалась, корчась в страшных судорогах войны. Уцелевшие — нашлись и такие — ушли под землю, мутировали… а кое-кто — и нет… Как вот здесь, в фаланстере…

— На-на-на-а… — закрыв глаза, высокородный Александр подпевал какой-то древней певице… Получал удовольствие, или — сибаритствовал, тут как раз уместно вспомнить это древнее слово. И ничего его сейчас больше не волновало. Да, он в патруле, но он — Мудрейший — старший, а кроме него — еще пятеро бездельников-мунов. Вот пусть и ходят, охраняют, не смыкают глаз, а в случае форс-мажора — доложат. Да уж, если что б и случилось — давно доложили бы.

— На-на-на-а…

* * *

Однако… Однако — чудовищ-то оказалось целых три штуки! И двоих парни убили! Завалили-таки ценой собственной жизни. Правда, убитые были поменьше, не такие крупные, как тот, с дубиной.

Малолетнему Горму сейчас придется несладко…

Альд вдруг почувствовал, как в голове словно бы что-то щелкнуло, включилось. Он и так-то был не последним в воинским деле — умело владел и копьем, и ножом… уж не хуже других, по крайней мере. Но вот сейчас… сейчас юноша действовал чрезвычайно быстро и практически не думая — как машина.

Все уложилось буквально в секунды.

Оглядевшись по сторонам, Альд приметил валявшееся невдалеке копье — его же оружие… И…

Раз!

Отвлекая, молодой человек метнул в монстра нож, сам сей же миг бросился к копью…

Нож воткнулся в одну из лап твари. Чудище завыло и, издав жуткий булькающий звук, мгновенно бросилось на новую жертву.

Не-ет, не полтора метра длиной… Пожалуй, все два! А когда встанет на дыбы — так и с человека ростом! Даже чуть повыше…

Два!

Схватив копье посередине древка, Альд резко отпрыгнул в сторону, пропуская мимо себя взбесившуюся разъяренную сколопендру. Пропустил и даже успел ткнуть копьем… Просто хлопнул по панцирю — еще больше раззадорить чудище, еще больше разъярить, хоть и, казалось бы, — уже некуда!

Тварь резко развернулась, вздыбилась, щетинясь когтепалыми лапами, взмахнула дубиной… Альд отскочил мгновенно — просто быстро сделал два шага влево и — тут же — шаг вперед, одновременно нанося удар тупым концом копья… Монстр успел подхватить дубину, парировал натиск и снова приготовился к нападению.

Альд сделал обманный выпад влево… и тут же метнулся вправо, присел, пропуская просвистевшую над головою дубину, и…

Три!

Наконечник копья, сработанный из легированной стали, с хлюпаньем вонзился чудищу в глаз!

Тварь заверещала, дернулась. Из пораженного глаза хлынула густая желтая кровь, больше похожая на гнойную слизь. Когтепалые лапы чудовища подкосились, и членистое сегментированное тело тяжело повалилось в томатные заросли, еще там пару раз судорожно дернулось, и затихло.

— Три секунды! Всего, — превозмогая боль, восхищенно промолвил Горм. — Дружище Альд, вот уж не думал, что ты так можешь!

— Много болтаешь, — тщательно протерев копье зеленовато-желтыми листьями сои, Альд подошел к подростку. — Как сам-то?

— Нога болит очень, — скривился мальчишка. — А руку я вообще не чувствую.

— М-да-а-а, — покачав головой, юноша вдруг услыхал за спиной шаги и резко обернулся…

— Ну, и почему вовремя не доложили? — жуя травинку, лениво осведомился Мудрейший Александр Гонт. Старший в нынешнем карауле.

— Мы… мы просто не успели, — Альд захлопал глазами — он и не знал, что сказать.

— Будете наказаны, — Александр поправил висевший на груди автомат и бросил безразличный взгляд на убитых патрульных. — Впрочем — не сильно. Я вижу, вы храбро сражались. И погибли — по собственной глупости. Надо было лишь вовремя сообщить.

— Мы кричали, высокородный! — закусив губу, Гонт с ненавистью зыркнул на Мудрейшего. — Мы кричали, но вы почему-то не слышали.

— Ах, так? — вытянутое лицо Мудрейшего побелело, хотя и так было бледным, дальше некуда. — Ты, мун, называешь меня глухим?

— Он не то хотел сказать, высокородный, — Альд поспешно вступился за наивного мальчишку. — Он хотел…

— А ты полагаешь — я глуп? — высокородный Александр окатил юношу ледяным взглядом. — Что ж, возможно, я рассмотрю и более хеттские варианты вашего наказания. Что с остальными патрульными? Вижу, не шевелятся. Осмотреть!

Получив конкретный приказ, Альд тут же бросился его исполнять со всем возможным рвением — как и положено добросовестному «гомункулосу» — муну. Не совсем человеку — работнику, выращенному в пробирке.

— Кроме нас с Гормом все мертвы, — проверил молодой человек.

— Беги, доложи… Впрочем, нет — я сам доложу, — махнув рукой, высокородный Александр склонился над мертвым чудовищем.

— Руконоги, они же — баги, — произнес Мудрейший себе под нос. — Полуразумны, невероятно агрессивны. Умеют обращаться с примитивным оружием. Скорее всего, просто проделали в бетоне дыру… или расширили щель. Что ж, надо найти, заделать.

Руконоги… Альд что-то слышал про этих тварей и раньше — рассказывала высокородная Навия. Слышал, но вот встречаться как-то не приходилось. Вообще-то, хотелось бы узнать о руконогах побольше — вычислить, просчитать все их слабые места. Ведь, если они один раз пробрались, то вполне могли появиться еще раз. Окружавшие оранжерею железобетонные своды частенько трескались, и тогда кто только не проникал в фаланстер. Обычно — черви, с ними справлялись быстро. Патрульные сразу же докладывали старшему, тот давал команду — и муны выманивали тварей под автоматную очередь Мудрейшего. Так и сейчас бы вышло… но, высокородный Александр почему-то не услышал крики. Как он мог не услышать? Или — плохо кричали? Да и кричали ли вообще? Да нет — кричали. Должны были доложить, муны никогда не отступали от инструкции.

Осмотрев трупы руконогов, высокородный Александр велел Альду остаться сторожить — вдруг еще какая тварь проберется? — сам же отправился к выходу — там, на стене, висел серебристый аппарат с наборным диском, именуемый на старинный манер — «телефон». Предназначался тот аппарат для важных докладов, и пользоваться им могли только Мудрейшие. Муны — лишь в самом крайнем случае.

— Почему, почему он так? — кусая губы, шептал раненый Горм. — Да, он — высокородный. Но, разве мы, работники, не стоим хоть капли жалости? А он… А они… Да ты посмотри только, Альд! Кажется, мы очень разные — Мудрейшие носят черные и голубые плащи, а мы — оранжевые робы, но ведь и мы, и они — люди? Не так?

— Ты говоришь очень опасные слова, Горм, — Альд оглянулся по сторонам. — Да, мы все люди… но Мудрейшие — большие люди, чем мы. Без них мы давно погибли бы. Забыл, чему тебя учили?

— Нет, не забыл, помню… — мальчишка вздохнул и опустил веки. — И все ж, жалко. Хайрена жалко, Лоска, Тима. Тима не так, как других — он все же был очень заносчивым. Впрочем, вот именно — был…

— Ты…

Альд хотел было сказать — «Ты очень болтлив, Горм!», но подумал, что этим своим замечанием сильно обидит парня, ведь нет большего оскорбления среди мунов, чем назвать кого-то болтуном! Работники не должны много болтать! Они и не болтали, все больше молчали да слушали мудрые указания высокородных. Правда, сам-то Альд тоже был не против поговорить — но, далеко не со всеми. Высокородная Навия не раз говорила — надо быть, как все. Все молчат — и ты молчи, все склонили головы — склони и ты, иначе… Иначе — выбраковка! Дело нужное, но страшное. Кстати, Горм…

— Ну, как же мог высокородный Александр не услышать?

— Ты все еще ноешь, мальчишка? — высокородный Александр хмыкнул, кивнув на появившегося в оранжерее Мудрейшего и носильщиков-мунов.

— Ныне здесь распоряжается высокородный Николаус. Мы же сняты с караула — для лечения и отдыха. Вы будете награждены, парни, — поглядев на Альда и Горма, Александр с такой гордостью выпятил грудь, что можно было подумать, будто это он сам только что совершил подвиг.

— Спасибо, высокородный! — искренне поблагодарил Альд. Раненый Горм же лишь простонал, не поймешь, что. Дюжие работники уже укладывали его на носилки.

— Этих парней надо обязательно занести в список, высокородный брат мой, Николаус, — повернувшись к новому Мудрейшему, словно бы оправдывался Александр. — Хоть они все и растяпы, но все же геройски вступили в схватку… Нет, конечно же, не в «золотой» список. Хотя бы в «серебряный» или «бронзовый».

— Думаю, «бронзового» будет достаточно, — хмуро протянул высокородный Николаус.

Почти все Мудрейшие были друг на друга похожи, словно родные братья — невысокого роста, коренастые, длиннорукие, крепкие. Почти у всех — массивные челюсти и темные, глубоко посаженные, глаза. Прямо сказать, в большинстве совсем — не красавцы! Однако, вот высокородная Навия — та, да… Та — исключение… впрочем, не только она одна.

Муны под руководством Николауса, обнаружив расширенную руконогами трещину, принялись тут же ее заделывать, используя приобретенный у маркитантов цемент и старую ржавую арматуру.

* * *

Горма перевязали сразу же, как только вытащили из оранжереи на минус второй этаж, где селились муны. Жили в казармах по числу отрядов, в каждом отряде около полусотни человек, таким образом, казарм всего получалось сорок, ибо работников в общине подземного убежища-фаланстера насчитывалось около двух тысяч особей. Мудрейших было намного меньше — сотня, жили они обособленно, на минус первом этаже, куда никого из мунов не допускали.

Поговаривали, что Мудрейшие — потомки древних ученых, выстроивших фаланстер в преддверье Последней Войны, дабы спасти хотя бы часть человечества. Кое-кто болтал даже, будто бы Мудрейшие никакие не потомки, а сами ученые и есть, просто продлили себе жизнь почти до вечности. Потому — и Мудрейшие, потому — и управляют, ибо точно знают, как всем надобно жить! Без чуткого руководства Мудрейших бы никакая жизнь здесь, под землей, была бы невозможной. Ну, в самом деле, что тогда было бы с мунами? Чем бы они питались, как бы организовывали жизнь? Кто обеспечивал бы их теплом и светом, называемым древним словом «электричество»?

К слову сказать, это самое «электричество» частенько пропадало — и тогда гасло все освещение, переставали работать подъемники-лифты, а самое главное — приспособленные для орошения оранжерей насосы, и без того довольно-таки часто ломающиеся. Новых насосов после войны не делали, вот и приходилось чинить старые. То же самое касалось почти всех вещей, кроме оружия: копий и самострелов — «калашниковых». Мудрейшие создавали их в своих лабораториях… Правда, высокородная Навия как-то в разговоре с Альдом обмолвилась о каких-то торговцах — маркитантах…

Альд тогда удивился — какие могли быть торговцы в выжженном ядерными зарядами мире, пышущем невидимой смертью — радиацией. Радиация — это тоже было древнее слово, означавшее именно невидимую и неотвратимую смерть, причем — смерть лютую. Высокородная Навия тогда не ответила на вопрос Альда о маркитантах — быстро перевела разговор на другую тему, как раз на радиацию. Юноша вовсе не был глупцом и понял: вопрос о маркитантах — из числа тех, за которые полагается выбраковка.

Как объясняли Мудрейшие, выбраковка — это суровая необходимость. Время от времени с кем-нибудь из мунов происходили различные казусы: ни с того, ни с сего кто-то вдруг сходил с ума, делался буйным, нападал на всех, убивал… Даже Мудрейшие не сразу могли справиться с таким сумасшедшим, несмотря на все их «калашниковы»! Подобное безумие — опять же, по словам высокородных — было очень заразным и вполне могло погубить весь фаланстер, в чем никто из мунов не сомневался.

Подобных безумцев, слава Мудрейшим, в последнее время практически не наблюдалось и все это — благодаря выбраковке. Болезнь ведь легче предупредить, чем вылечить! Тем более — такую заразную. Значит, нужно просто вовремя заметить симптомы: присматриваться друг к другу и обо всем непонятном немедленно докладывать курирующему отряд Мудрейшему. Вроде бы — просто, однако дело осложнялось тем, что симптомы надвигающегося безумия были не совсем понятны. Поэтому следовало присматриваться ко всему необычному. Ну, к примеру, когда какой-нибудь гомункулус-мун начинал резко отличаться от всех других. Часто задумывался, много говорил, задавал непринятые в фаланстере вопросы… или просто вдруг становился сильнее и сообразительнее других. Как вот Альд во время недавней схватки!

— Молчи, молчи, юный друг мой! — выслушав от юноши описание боя, высокородная Навия поспешно приложила палец к губам и опасливо оглянулась по сторонам.

И чего, спрашивается, оглядываться? Альд хмыкнул, стараясь, чтоб высокородная не заметила усмешки. Сама же, кстати, и учила — таить свои чувства, не высовываться, быть, как все.

Юноша иногда все же задумывался — и что в нем нашла Мудрейшая? Почему так хорошо, по-доброму, относится, разговаривает о жизни, кое-чему учит? Чем он, работник четвертого отряда Альд, отличается от всех прочих мунов? Мун, кстати, это от слова «гомункулус, гомункул» — существо, выращенное в пробирке. Именно таким образом появился на свет Альд и все муны. Родились в подземных лабораториях Мудрейших, так, что получается, высокородные — их коллективный родитель. Или — коллективные родители?

— А как правильно?

— Слишком много себе позволяешь, мальчик! — вместо ответа женщина ударила Альда по губам. Несильно, кончиками пальцев. — Я же тебя предупреждала — не надо лишних вопросов, лишних слов. Лишнее — значит, опасное! Или хочешь подвергнуться выбраковке?

Юноша упрямо набычился:

— Если я заражусь, то — да.

— Типун тебе…

— Что?

— Так говорили древние, когда хотели кого-то оборвать. Ну, что — ты закончил подсчеты?

— О, да, Мудрейшая. Не так-то тут и много считать.

Они сидели в отдельном закутке, устроенном в тринадцатой по номеру оранжерее специально для Мудрейших. Ровные белые стены, флюоресцентные лампы, белые стулья, стол с микроскопом, какие-то приборы, реторты из толстого стекла. Лаборатория высокородной Навии… и ее юной помощницы Эльды, ныне отправившейся проводить эксперимент в соседней теплице. Навия и Эльда занимались одной и той же премудростью, называемой — агрономия. Именно благодаря им урожаи в фаланстере были весьма обильными, так, что вполне хватало всем.

Альд пересчитывал приготовленные для скрещивания зерна. Злаковые — овес, рожь. Высокородная Навия, конечно же, могла посчитать все и сама… или поручить своей помощнице, высокородной Эльде. Могла, но не делала. Впрочем, не она одна — многие из Мудрейших не почитали за большой грех препоручить какую-нибудь нудную умственную работу мунам. Высший орган управления фаланстером — Совет Мудрейших под руководством высокородного Дорна, прямо запрещал такое. Однако, особенно строго с провинившихся не спрашивали, понимали — все самому сделать невозможно. Правда, и таких мунов — помощников — следовало брать на особый контроль.

— Две девяносто зерен пророщенного овса, и сто семьдесят пять — ржи, — доложил Альд. — Все обработанные вашим особым составом.

— Отлично! — поправив микроскоп, высокородная Навия улыбнулась…

Навия… Высокая, в отличие от большинства Мудрейших, с копной иссиня-черных волос, уложенных в затейливую прическу, и пронзительным взглядом темных глаз, больших и не по-взрослому дерзких! Утонченные черты лица, тонкий нос с аристократической горбинкой, а еще — широкие бедра, большая упругая грудь… Истинная красавица, изысканная, с огненным взглядом! Красивая и сильная, из тех, что не потерпит и слова против.

— Иди в теплицу, — благостно кивнув, приказала высокородная. — Отнесешь семена, передашь Эльде.

— Я знаю, кому передать, Мудрейшая.

Альд почтительно поклонился и, прихватив пластиковые контейнеры с семенами, вышел.

Проводив юношу взглядом, высокородная Навия закусила губу, темные глаза ее сузились… Ах, Альд, Альд, как же ты вырос, какой стал красивый, умный… Умный — в этом все было дело! Слишком умный, но, вместе с тем, — совсем еще юный дурачок, такой вот парадокс! Хотя, если подумать, так и нет никакого парадокса — у этого парнишки с самого детства имелись способности, следовало лишь их развить. Что Навия и сделала! Почему? А ни почему! Просто так захотелось. Просто этот Альд — еще совсем малыш, со своими наивными вопросами — вдруг напомнил Навии своего нерожденного сына… Эмбрион погиб, и Навию едва спасли. Зря, ох, зря она согласилась стать подопытной крысой! Хотя, высокородный Дорм особенно-то и не спрашивал согласия «самок». Да, да так он и выражался, гнусное, надменное отребье, все женщины были для него самками — и не более того!

Эксперимент, да. Еще бы! Деваться-то некуда. За 200 лет близкородственных связей среди Мудрейших стали рождаться уроды — что естественно. Вот и решили попробовать скреститься с рабами, пытаясь с помощью генной инженерии смешать — «освежить» кровь, — да ничего не вышло. Потомство оказалось нежизнеспособным еще в утробе.

Все же Мудрейшие улучшили свою породу в результате генных экспериментов, продлили жизнь до 200 лет, сделав эликсир молодости из вытяжек биоматериала — спинного мозга мунов и всего такого прочего. Вот только с размножением не повезло — детей по-прежнему выращивали в пробирках из биоматериала… детей мунов, обо зачем Мудрейшим — дети? Лишние конкуренты на блага, высокородные ведь собирались жить… если не вечно, то очень и очень долго! Так, по сути, к тому и шло.

Ах, Дорм! Проклятый Дорм!

Прошептав гнусное древнее ругательство, высокородная Навия несколько успокоилась и вновь отдалась делам, стараясь заглушить кипящую в ней ненависть.

* * *

— Ага, Альд! Пришел, наконец. Наконец-то высокородная Навия тебя прислала. А я тут сижу, жду…

— Здравствуй, высокородная Эльда! Я принес злаки.

Сидевшая за узким дощатым столом девушка в белом халате, наброшенном поверх голубой робы, с улыбкой приветствовала вошедшего в теплицу парня. Приветствовала вполне искреннее, хотя и не должна была — Альд, все-таки — мун, а она — высокородная. Правда, не совсем — Навия как-то обмолвилась, что Эльда — полукровка, гибрид, единственный оставшийся в живых «продукт», результат эксперимента смешения крови «Мудрейших» и «мунов». Ее мать была из мунов — вынашивала генный материал в специальной лаборатории и умерла при родах. Эльду воспитывали Мудрейшие — как свою. Отца у девчонки не было, для зачатия просто взяли мужской биоматериал. Так вот и получилась худенькая красавица-блондинка с большими ярко-голубыми глазами. Между прочим — агроном-биолог!

Тайну происхождения Эльды и мунов знал только Альд, и то, высокородная Навия уже не раз пожалела о своих словах, строго-настрого приказав парню держать рот на замке. Альд и держал — а про Эльду с кем болтать-то? Никого из мунов девчонка-полукровка особенно-то не интересовала, у выращенных в пробирке гомункулусов хватало своих простых забот и незатейливых радостей.

Честно сказать, и Альд воспринимал девушку, как одну из Мудрейших — с почтением, но в достаточной степени равнодушно.

Воспринимал. Но, вот сейчас…

Записав номера принесенных контейнеров в специальную учетную книгу, Эльда неожиданно потянулась, так, что из-под курточки показался пупок. Затем тряхнула головой — пышные густо-золотистые волосы разлетелись по плечам древним ядерным взрывом, и тот же взрыв отразился вдруг в небесной лазури глаз!

Альд вдруг застыл, словно бы опаленный этим взрывом, застыл в замешательстве, закусив губу, словно бы первый раз увидел эти волосы, эти глаза под густой сенью ресниц, эти пухлые губки…

Какая же она красивая!!!

Эта простая мысль стрелой поразила сердце! Или, нет, не так… Как может мысль поразить стрелой? Скорей — дубиной по голове… Как то чудовище, руконог. Но — то было чудовище, а эта — красавица! И как же это он, Альд, раньше-то ничего такого не замечал? Ведь приходил сюда почти каждый день, что-то приносил, говорил, мямлил… Не замечал. Но, почему вот теперь — заметил? Что такое случилось с ним, что произошло? И… где раньше-то глаза были?

Юноша густо покраснел — как бы то ни было, а Эльда все же принадлежала к касте Мудрейших, и каждый мун обязан был им подчиняться. Мудрейшая… Эта вот худенькая красивая девчонка, на вид даже моложе самого Альда, которому не так уж и давно исполнилось восемнадцать.

— Ты что такой красный? Устал? Э-эй! Ну, отвечай же.

— Да нет, не устал, вы… высокородная.

Альд дернул шеей и потупил взор, опустив голову. Почему-то не хотелось ему в этот момент смотреть этой девчонке в глаза. Почему? Наверное, это было просто стеснение, уж точно — не страх.

— Возьми лестницу, — записав номера контейнеров, приказала Мудрейшая. — Идем.

Все нынче происходило, как и всегда. Работник-мун принес контейнеры, а сейчас вот, по приказу высокородной, потащит металлическую лестницу в дальний конец теплицы — снимать показания приборов. То есть, снимать-то будет Эльда, Альд только лестницу принесет да подержит. Все правильно, тупым гомункулусам тонкую работу не доверяли, никто их не учил разбираться в приборах, во всех этих зеленых цифирках, стрелочках и прочем.

Небольшая будка с аппаратурой, установленная на железном столбе, возвышалась над картофельными грядками метра на три. Кроме картофеля, в теплице еще росли кусты красной и черной смородины, сливы и несколько яблонь с наливавшимися соком плодами. Яблочки были так себе — твердые и кислые, — но компот выходил вкусный.

Как раз сейчас смородину и яблоки собирали юные муны, всего с десяток подростков. Гомункулусы детского возраста встречались в казармах не так уж и редко. Поддерживая оптимальную численность контингента, Мудрейшие выращивали их на замену убитым и раненым, а также и тем, кто подвергнулся выбраковке. Стариков, кстати, среди работников не имелось вовсе, так же были редки и женщины. Альд, конечно, подозревал, куда девались состарившиеся муны — их тоже выбраковывали, только не торжественно, на глазах у всех, а тайно. Во всем этом не было ничего аморального — закончившие свой жизненный цикл работники уступали место другим.

— Так, подержи…

Сбросив белый халат (чтоб не мешался), высокородная Эльда ловко полезла по лестнице вверх, к приборам… И вдруг на полпути запнулась — оторвалась проржавевшая ступенька, и девушка, несомненно, полетела бы наземь… Кабы вовремя не подсуетился Альд!

Бросив лестницу, юноша проворно подхватил Эльду, прижал к себя… и почувствовал вдруг что-то такое, что никогда еще не ощущал. Ему показалось приятным держать в объятиях эту изумительно красивую худенькую девчонку, смотреть в глаза, чувствовать тепло ее тела… и некоторую беспомощность, хрупкость… Альд просто не знал, как выразить словами то, что он сейчас ощущал.

Эльда обняла парня за шею… и неожиданно тоже покраснела… пушистые ресницы ее дернулись, впрочем, Мудрейшая быстро пришла в себя.

— С-спасибо… Альд. Ну, опусти же меня, живо! Вот так… Чертова лестница!

Черт — это было древнее ругательство, означавшее что-то вроде той нечисти — стальных сколопендр, червей, руконогов и прочих, — что время от времени проникала в фаланстер, жадно клацая зубами.

— Больно… — закатав рукав, девушка подула на локоть. — Синяк теперь будет, ага.

— Надо подорожник приложить! — тут же спохватился Альд. — Это трава такая, ну, в виде листа. В пятой теплице растет… Я сейчас метнусь, сбегаю!

— Стой! — Мудрейшая помахала перед лицом юноши пальцем. — Не надо никуда бежать. Знаю я, где подорожник растет, я ж все ж биолог, агроном — забыл?

— Не забыл, высокородная Эльда. Просто подумал…

— Ты слишком много думаешь, мун! И слишком много говоришь.

— Прошу простить, — сделав два шага назад, юноша почтительно поклонился, приложив руку к сердцу.

— Вот так-то лучше…

Эльда подошла к лестнице и вздохнула — лезть-то все равно нужно было, а рука-то болела, да и лестница эта казалась теперь какой-то уж очень ненадежной. Другой, увы, в этой теплице не имелось — среди Мудрейших было мало тех, кто мог хоть что-то делать руками, а мунов, кроме сельскохозяйственного труда, никаким иным навыкам не учили, не считали нужным. Да и чревато это было — мунов учить! Узнают в Совете — пропесочат так, что мало не покажется! Пропесочат — тоже довоенное слово, означало…

— Может быть, я помогу, Мудрейшая? — неожиданно предложил Альд. — Слазаю и… и запишу все цифры в твой блокнотик.

— Запишешь? — девушка удивленно моргнула. Она, конечно, замечала, как относилась к этому парню ее начальница — высокородная Навия… Но, чтоб научить муна читать… это надо быть очень смелой, безрассудной даже.

— Нет, я не умею читать, — поспешно (пожалуй, даже слишком поспешно!) открестился Альд. — Просто я смогу скопировать цифры. В этом ведь нет ничего сложного, верно? А тебе, высокородная, вовсе не стоит лезть на эту лестницу… Вообще, если б найти кусок проволоки, то я, верно, смог бы ее починить.

— Кусок проволоки! — с усмешкой передразнила Эльда. — Чтоб я опять навернулась, да? Нет уж, нужно сварщика звать. А сейчас — делать нечего…

— Ну, давай же я слазаю, высокородная! — молодой человек повысил голос. — Никто не увидит, не бойся. А и увидят — так что такого? Подумаешь, Мудрейшая послала вместо себя работника. Эко дело!

Уговорил, красноречивый! Эльда все же сдалась, махнула рукой.

— И впрямь — что такого? Ну, лезь тогда, что стоишь? Нет, стой… Вот тебе блокнотик и карандаш…

Карандашик был особый — «химический», — из самой седой древности, целый ящик таких завалялся на четвертом уровне, на подземных складах. Ловко забравшись вверх, Альд открыл створки приборного ящика, и, послюнявив кончик карандаша — чтоб писал, как чернилами! — открыл блокнот…

Открыл и едва не ахнул! Ничего себе! С небольшого, в мелкую клетку, листочка, на него смотрела… высокородная Навия! Как живая — ну, точно, ее лицо, даже прищур глаз передан — этакий, насмешливо-язвительный, — и поворот головы, и взгляд исподлобья, и…

— Ты что там застрял-то? Непонятно чего? Так спроси.

— Нет, нет… я все уже…

Юноша еще успел углядеть несколько набросков. Вот — работники собирают яблоки, вот — какое-то сборище Мудрейших, а вот — знакомое чудище, руконог!

— Здорово! — спустившись, наивно восхитился Альд. — Это ты… ты сама все нарисовала?

— Не твое дело, мун! — голубые очи девушки метнули молнии. — Выполнил работу — ступай… Нет, стой! Тебе, правда, понравилось?

— Высокородная Навия — как живая! — честно признался молодой человек. — Остальное я и не рассмотрел толком…

Эльда неожиданно улыбнулась, как-то робко, стеснительно даже — и это было очень непохоже на Мудрейших.

— Ну… посмотри… — подумав, девушка протянула блокнот. — Подойди поближе, не съем…

Ах, какое это было наслаждение — стоять рядом с Эльдой, едва не прижимаясь! Чувствовать тепло ее шелковистых волос, легкое дыхание… еще бы за руку взять! Иль хотя бы прикоснуться… вот так…

— Это вот — работа… ну, ты сам видишь… Это… это тебе не надо… Это вот — чудовище, вчерашний монстр… Э-эй! Ты что опять такой красный? Тебе не хорошо?

— Очень хорошо, — шепотом вымолвил Альд. — И ты, высокородная Эльда такая… такая… красивая, что… Потому я, верно, и красный.

Девушка хотела было возмутиться, но… Никто и никогда еще не хвалил ее, не говорил о ее красоте и таланте… Только этот вот мун — по сути, никто. Бесправный раб, рожденный в колбе придаток теплицы. Впрочем, хоть кто-то заметил… и, кажется, искренне.

— Можно, завтра я снова помогу тебе? — все так же тихо спросил юноша. Горячая ладонь его словно бы случайно, невзначай, коснулась локтя Эльды… и девушке это было приятно.

— Ну… помоги.

— А у тебя… Можно мне спросить?

— Спрашивай.

— У тебя еще рисунки есть?

— Я… я принесу. Завтра. Посмотришь. А теперь — иди.

— До завтра, высокородная Эльда.

— До свидания… Альд.

Альд был сам не свой и в оранжерее, и потом, в казарме. Сразу после ужина улегся на койку и смотрел в потолок, представляя себе златовласую красавицу Эльду. Ее волосы, густые ресницы, пронзительно голубые глаза, припухлые губы, тронутые легкой улыбкой. И стройную фигурку, которую вдруг так захотелось обнять, прижать к себе…

— Эй, Альд! В домино будешь? Да ты там уснул, что ли? Хм… похоже, уснул.

Уснул? Ну, да, уснешь тут! От нахлынувших вдруг чувств юношу бросало то в жар, то в холод. Ощущения было незнакомые, но приятные и такие волнующие, что хотелось грызть одеяло… ну, или вскочить да куда-нибудь побежать. Хотелось — да нельзя было, вечером мунам запрещалось шататься по главной улице — Эспланаде Два. Еще имелась Эспланада Один — на первом уровне, где жили Мудрейшие, куда мунам без особого пропуска вход был закрыт.

Эльда… Точеная фигурка… Золотые волосы… голубые очи в цвет древнего довоенного неба, которое, увы, уже больше не увидеть никому и никогда. А губы, губы… белые ровные зубки… и ямочки на щеках, и улыбка… такая, такая, такая…

Альд не знал, что с ним. Но, догадывался — из-за чего. Он даже пытался рассуждать логически, хоть что-то, хоть как-то объяснить себе. Ведь он знал Эльду и раньше, но — еще совсем недавно — не испытывал к ней никаких чувств. Ну, молодая девушка — и что с того? Непохожа на остальных Мудрейших… опять же, какое ему, муну, дело? Ведь видел же ее, работал рядом, что-то приносил, уносил… И не замечал тогда ничего! Ни этих голубых глазах, ни золота волос, ни… Вот дурак-то был! Словно слепой. Ныне, однако ж, прозрел, получается? Да, выходит, так. И случилось это после недавней схватки. После того, как получил удар камнем по голове… и ловко справился с монстром! Не слишком ли ловко? Высокородная Навия строго-настрого предупреждала никогда и никому не показывать никаких своих способностей. Скрывать все!

Вот Альд и скрывал. Его победную схватку с руконогом видел лишь малыш Горм… если Мудрейшие расспросят его… Хотя, а почему они должны расспрашивать кого-то об Альде?

Значит, так… Высокородная Навия учила его, Альда, многому… непонятно, правда, почему, но учила. И предупреждала, как надо себя вести. Юноша чувствовал, что отличается от других мунов. Благодаря Навии он знал больше других, был куда сообразительнее, умелее… И вот тут еще этот удар! И победа в бою, и… и Эльда. Навия и удар — одно наложилось на другое. Выходит — так.

Альд так и не уснул в эту ночь — все ворочался, думал… и мысленно представлял себе Эльду. Словно они лежат в оранжерее на свежей травке, смотрят друг другу в глаза и…

Те же самые чувства охватили и юную высокородную Эльду. Вернувшись в свой модуль на минус первом ярусе, девушка поспешно приняла душ, словно стараясь смыть с себя эти незнакомые и, наверняка, опасные ощущения. Опасные — для нее и, уж тем паче, для этого молодого муна.

Альд… как он смотрел на нее! Какими глазами! Да, он хороший парень — мускулистый, поджарый, красивый… а глаза… глаза у него — синие-синие, пронзительные и… такие добрые, что ли… Как он смотрел, как покраснел до корней волос, до самых до самых кончиков. Отчего так? Что могло вдруг смутить обычного работника-муна?

Как он подхватил ее с лестницы, такой сильный, добрый… как держал на руках… как восхищался рисунками, а потом… потом назвал ее, Эльду, красивой!

Красивой…

Вскочив с ложа, девушка включила ночник и побежала к зеркалу. Сорвала, бросила на пол ночную рубашку, встала нагою, осматривая себя… А ведь и пожалуй — красива! По крайней мере, не дурна, это точно. Красивая… Надо же! И этот мун, Альд — заметил, сказал. Единственный, кто сказал… кто заметил… Так? Ах, если б он не был муном!

Вздохнув, Эльда покачала головой. Ну, и не был бы. И что дальше? Насколько она знала, Мудрейшие выращивали себе смену в пробирках. Насколько это было им нужно. Не особо-то и нужно, откровенно сказать. Продлить себе жизнь — это куда нужнее. Потому и молодых среди высокородных почти не было, всем лет по двести — даже Навии, хоть и выглядит та максимум на тридцать пять — сорок. Мудрейшие — не из пробирки, как муны. Она тоже — не из пробирки. А вот Альд…

И все же — как он на нее смотрел! Похоже, этот парень не такой, как все муны… гораздо сообразительнее… ох, как он пришел в замешательство, застеснялся! Смешно. И мило. Похвалил рисунки… Надо будет обязательно ему показать еще несколько картинок… и даже — альбом! Настоящий старинный альбом про живопись! Именно альбом, не справочник, не руководство по агрономии. Эльда как-то увидела его в библиотеке, когда искала способы борьбы с проволочником. Старый, большой, на отличной мелованной бумаге, но, увы, без обложки. Обложку, видать, прибрали к рукам механики, использовали в каком-нибудь двигателе для прокладки. А что? Хороший толстый картон.

Картины… репродукции старинных картин — Эльда была просто очарована ими! И сама стала рисовать, сначала — постепенно, подражая древним мастерам, потом все больше и больше. В библиотеку альбом она так и не вернула, да никто и не спрашивал. Вот бы показать его Альду! Почему бы и нет.

Вспомнив синие глаза юноши, юная красавица вдруг покраснела и, отвернувшись от зеркала, снова побежала под душ… Увы, охладиться не удалось — в кране что-то захрюкало и тоненькая струйка воды резко иссякла.

— Черт! — выбираясь из ванны, выругалась девушка.

Накинув на плечи курточку, подошла к висевшему на стене телефонному аппарату, покрутила диск…

— Примите заказ, высокородная. В модуле семьдесят семь нет воды… Да-да, семьдесят седьмой модуль. Записали? Спасибо.

Механики обычно являлись в течение недели, но в этот раз не прошло и десяти минут, как в дверь постучали.

— Это вы тут без воды?

— Сейчас!

Эльда поспешно натянула штаны и, пригладив волосы рукой, открыла:

— Механик Гринг? Как вы нынче быстро!

— Так и знал, что это у тебя! — высокородный Гринг — лысоватый, с наглой ухмылкою, мужчина на вид лет сорока (хотя, конечно же — намного, намного больше), войдя в ванную, загремел ключами.

— У нас-то на базе, высокородная, все нормально. Это у тебя тут что-то… ага! Обратка проржавела. Хорошо, вовремя вызвала — не то затопила бы… Иди-ка, подержи ключ… ага…

Эльда присела рядом с согнувшимся над ванной механиком… тот вдруг резко обернулся и, сверкнув глазами, схватил девчонку за плечи:

— А ты подросла, Эльда. Экая стала красотка… А ну-ка, покажи грудь…

Девушка даже отпрянуть не успела, как механик распахнул ее куртку и ухватился рукой за грудь…

— Вы… вы что делаете? Это же…

— Хочешь сказать, секс у нас под запретом? — рыгнув, расхохотался высокородный Гринг. — Далеко не для всех, милая. Далеко не для всех! Да, большинству из наших старых маразматиков секс уже не нужен, но, некоторым… Вот, например — мне… или тебе… Ну, давай, раздевайся же, что стоишь?

Холодные руки механика гладили юное девичье тело, похотливая ухмылка играла на тонких губах…

— Ну… ты же выросла уже… Ты же хочешь, хочешь… увидишь, как это здорово… тебе понравится, ага…

— Пусти!

— Ну, не будь дурой!

— Я сказала…

Схватив валявшийся рядом разводной ключ, девушка ударила Гринга по плечу. Тот скривился, отскочил… Однако же, улыбнулся:

— Ну, все, все. Не пристаю больше. Вижу, не готова ты еще… дурочка. Да не дрожи ты, я ж все-таки не насильник какой! Не хочешь сейчас — не надо.

— Я… я… — Эльду бил озноб.

— Успокойся, красотка! Кстати, кран тебе я починил, можешь мыться. Ну… ключ-то верни, а? Ухожу! Сказал же! Но, ты над моим предложением все же подумай. Тебе будет хорошо, обещаю… Прощай, высокородная. Да! — механик вдруг задержался в дверях. — Ежели вдруг решишься пожаловаться на меня в Совет — милости просим. Не думаю, что будут последствия, нас, механиков, мало совсем. Ну, не дрожи уже! Тьфу… тоже еще цаца! Ты и целоваться-то, верно, не умеешь… Прощай!

— Кто целоваться не умеет? Я?! Черт ты сивый, вот кто!

Эту фразу Эльда бросила запоздало — механик уже ушел. Действительно, не стал навязываться. Может быть, все же опасался Совета, а, может — решил, что Эльда и так никуда не денется, и рано или поздно он все же добьется своего.

— Черт!

Девушка постепенно успокоилась, и ей вдруг стало обидно. Целоваться она, и впрямь, не умела. Некому было учить. Так ведь и впрямь, как научиться-то? Разве что по древним книгам. В библиотеку завтра сходить, может, и завалялось что? Порыться на полках, и…

Улегшись на ложе, Эльда вдруг представила вместо наглого механика — Альда. Как он расстегивает на ней куртку, как ласково гладит, как трогает грудь, как… Охватившее вдруг все тело томление перешло в жар! Девушка скрючилась, закусила губу и вдруг заплакала. Ей почему-то стало вдруг нестерпимо стыдно… Почему?

* * *

С утра группу мунов из казармы Альда вместо теплицы отправили на пятый склад — таскать арматуру. Дело это было нелегкое, трудоемкое — загрузить тяжелые штыри в носилки, притащить к лифту. У лифта уже ждали другие муны — затаскивали, поднимали, перегружали. Работали, не покладая рук, и Альду еще повезло, что в напарниках у него оказался дюжий и нелюдимый парень по имени Волг. Да, туповат, неразговорчив — зато силен и трудолюбив. Образцовый мун, чего уж!

Альд, кстати, вовсе не уступал напарнику ни выносливостью, ни силой. Они вдвоем до обеда сделали двадцать две ходки туда-обратно. Раза в полтора больше, чем все остальные работники.

— Молодцы, — скупо похвалил высокородный Владимир, организовывающий здесь всю работу. — В старые времена б вам героя труда дали. А нынче… Нынче могу сказать одно: ежели всегда будете так работать, удостоитесь «бронзовой» книги!

Услыхав такое, Волг приосанился и довольно засопел. «Бронзовая» книга славы! Пусть не «золотая», не «серебряная» даже, но — тем не менее! Это ж нешуточный почет, зависть всех остальных, и да — слава! Альд, кстати, имел уже совсем недавнюю запись в «бронзовой» книге — за тот самый бой. Сам высокородный Александр этого добился, убедил всех в Совете Мудрейших, и лично пожал руку Альду! Правда, вот малолетний Горм… он ведь тоже заслуживал почета… записали ли его? На оглашении благодарственного приказа парнишки, кстати, не было. Так верно, потому, что ранен. Нет, не должны бы его забыть, не должны. По крайней мере, так казалось Альду. Как и все муны, он всегда знал, что жизнь в фаланстере устроена в высшей степени справедливо и правильно. Есть те, кто работает, и те, кто управляет, кто организует жизнь, заботится, чтоб у каждого муна каждый день была пища и кров. Если б не Мудрейшие… наверное, все муны давно бы вымерли.

Со звоном сгрузив очередную партию арматуры, Альд и его нелюдимый напарник присели возле лифта на корточки — немного перевести дух. Высокородный Владимир их не подгонял — работали напарнички куда лучше многих! Говоря старинным словом — передовики, иначе не скажешь.

До обеда оставалось не так уж и много, наверное, час или с полчаса. Альд уже начинал чувствовать, как засосало под ложечкой, да и Волг вдруг неожиданно облизнулся:

— Интересно, сегодня картошка или брюква будет?

— Скорей, брюква, — подумав, отозвался Альд. — Картошка всегда на вечер. Тушеная, с горохом, ух…

— Да, с горохом — вкусно, — Волг сглотнул слюну и довольно прищурился: все же «передовикам» была положена дополнительная порция, а по воскресеньям, в короткий день, еще дополнительная кружка компота. А что? Почему бы и нет? Заслужили!

Чуть отдохнув, напарники поднялись на ноги, намереваясь успеть до обеда сделать еще пару ходок. Они уже взяли носилки, повернулись, чувствуя одобрительный взгляд начальника… как вдруг где-то под потолком резко завыла сирена. Обед!

— Что-то рано сегодня, — погладив лысеющую голову, высокородный Владимир потянулся к висевшему на стене лифтовой шахты аппарату связи. Потянулся, но трубку так и не снял. Подумал да махнул рукой:

— А пойдем! Там разберемся. А ну, давай к лифту, парни.

Высадившись на своем — минус втором — уровне, Альд и прочие муны удивленно застыли. Широкая, метров двадцать, Вторая Эспланада была забита людьми в оранжевых робах, однако вовсе не это удивило и насторожило юношу. Оранжевое людское море было разбавлено голубыми плащами Мудрейших. По всем прикидкам, на Эспланаде уже находилось с полсотни высокородных, почти половина из всех имевшихся! Альд узнал Председателя Совета Мудрейших Дорма. Крепко сбитый, сильный, с квадратным лицом и серебристым ежиком коротко стриженных волос, он олицетворял собой настоящего лидера: бескомпромиссного, волевого, жестокого. Именно такой и мог выжить в постъядерном мире. И не только выжить сам, но и дать возможность жить другим.

Средь почтительно расступившихся мунов прошелестел шепоток:

— Высокородный Дорм! Сам Дорм здесь! Председатель… Да, это он! Видите?

Высокородный Дорм шагал впереди, не очень медленно, но и не быстро. Шествовал степенно, как и полагается уважаемому всеми вождю. Шагал с полным сознанием собственного достоинства и немаленькой власти. Он напоминал ледокол, а собравшаяся позади и рядом толпа — утлые лодочки, суденышки, несомненно, затертые бы безжалостным льдом, если б не помощь и покровительство лидера!

Дорм шел к площади, или просто — на Круг, так называли большую свободную площадку ровно посредине Эспланады Два, тянувшейся под землей на два с половиной километра. Да, именно таким и был некогда выстроенный Мудрейшими бункер! Два с половиной километра в длину, километр — в ширину, и все четыре яруса — под землею. Построено мощно, непоколебимо. На века! Даже ядерные взрывы во время Последней Войны особого вреда убежищу не причинили.

Обычно Круг пустовал, люди собирались там лишь во времена редких праздников, к примеру — в день Урожая, либо вот так, как сейчас… Ну да! О причине сборища уже можно было догадаться.

Ровно посередине площади виднелся круглый помост, установленный явно недавно, да что там говорить — только что. Высотой метра полтора, блестящие никелированные перила, узкая лесенка и в самом центре помоста — нечто, напоминающее высокий турник со сверкающей перекладиной. С высокого (метров десять) потолка, выкрашенного в небесно-голубой цвет, к турнику спускались два провода, а на перекладине уже висела чья-то тоненькая фигурка. Словно бы кто-то собрался подтянуться, да вот не смог, и застыл, безвольно повиснув. Кисти рук несчастного были прикручены к перекладине проволокой, ноги болтались свободно… впрочем, нет, не болтались. Просто недвижно висели. Как и упавшая на грудь голова.

Альд присмотрелся и вздрогнул, узнав в привязанном юного Горма! Того самого мальчишку, раненного в схватке с чудовищами. Но, за что же его… за что? Он же герой… или… Наверное, если кому об этом и знать, то только высокородному Дорму. Он как раз поднялся на помост, и, оглядев собравшихся, поднял руку…

Толпа притихла, угас даже едва слышный шепот. Мертвая тишина установилась на площади, тишина и спокойствие, как в давние времена бывало на морях, в центре урагана. И таким центром был сейчас высокородный Дорм, Председатель Совета Мудрейших.