Вторая жена доктора Айболита

Евгения Халь

Где ж ты раньше была, милая? Тебя же не любить нужно, а пить залпом, как родниковую воду. За таких, как ты, рвут кресты и душу продают сатане. Где ж ты была, моя хорошая, когда я еще не стал каменной сволочью? Сердце выбрало ее сразу. Айболит застыл. Аж руки задрожали. Он отвернулся от пациентки, приподнял маску и тихо выдохнул. Тебе мало женщин, Айболит? – Мне мало огня – ответило сердце. *** Отец и мой жених всё решили без моего согласия. Я должна стать второй женой. А вторая –всегда горькая. Одно утешение: доктор с добрыми глазами, моя первая и нежданная любовь.

5 глава. Ты не буди меня, милая!

Они только успели выйти из лифта, как дверь квартиры Дианы распахнулась. Отец девушки, Нисим Ирганович вылетел на лестничную клетку и с размаху влепил дочери пощечину.

–Не смейте ее бить! — Айболит шагнул вперед и передвинул маленькую и хрупкую Диану себе за спину.

Он возвышался над ее отцом, прерывисто дыша. Отец, видя так близко молодого сильного парня, автоматически поднял руку, защищаясь. Но Айболит не собирался с ним драться.

— Бейте меня, — он вытянул руки по швам. — Ваша дочь была со мной. Я виноват. Мне и отвечать. Только не трогайте ее, пожалуйста. Иначе я за себя не ручаюсь.

–Что ты сказал, мразь? — Рафик, младший брат Дианы, выскочил на площадку и с размаху ударил Айболита в солнечное сплетение.

Тот охнул и согнулся. А Рафик схватил его за плечо, приподнимая, и влепил два удара по печени. Айболит побледнел и свалился ему под ноги.

–Ванечка! — завопила Диана и бросилась к нему.

Упала на колени, принялась гладить его по лицу и плакать:

–Ванечка, миленький, тебе больно? Ой-вай-вой! Ой-вай-вой! Папа, ну скажи Рафику, чтобы больше не бил! Умоляю тебя! Он же боксер! Он его убьет!

–Тебя забыли спросить, подстилка. В дом зайди! — брат попытался ухватить ее за волосы, но отец оттолкнул его.

–Хватит! Всё! Руки не распускай!

–Но эта шл…

–Рот закрой, я сказал! — зарычал отец. — Зашел в дом быстро! Два раза повторять не буду.

Он склонился над Айболитом. На лестничную клетку выскочила жена Нисима Тамара. За ней бежали три дочери. Все в черном, они столпились возле Айболита и громко зарыдали.

–Ой, боже, за что ты меня наказываешь? — мать Дианы сорвала с головы черную в белый горох косынку и ухватила себя за волосы. — Почему руку сына не остановил? Нисим, мальчика же посадят! Скажи мне, что он его не убил. Ой-вай-вой! — завыла она, раскачиваясь из стороны в сторону. — Горе в наш дом пришло, горе!

–Мамочка, мамочка, ой, ой! — зарыдали сестры Дианы, хватаясь за мать.

–Тише! — заорал Нисим. — Замолчите все! Никто никого не убил. Живой он, живой, просто болевой шок у него. Оклемается сейчас. Нум худой кумек — с божьей помощью! В дом зайдите все. Что я богу сделал, что он меня наградил этим бабьим царством? Не могли у меня родиться только сыновья? Ээээ! — он схватился за голову. — Если бог хочет наказать человека, то он его наказывает через детей!

Соседская дверь приоткрылась. Бабуля-божий одуванчик, просунула через щель острый, как у Буратинки, носик, и завопила:

— Опять шумите, да? Я сейчас в милицию позвоню! Убирайтесь на свой Кавказ и там шумите! Покоя от вас нет!

–Мать, я тебя прошу: закрой дверь, не доводи до греха, — Нисим прижал руки к груди.

–А ты мне не указывай, чурка! Развели здесь цыганский табор! Людей уже прямо в подъездах убивают! Совсем страх потеряли! Сталина на вас нет! — она захлопнула дверь.

–Ты как? — Нисим протянул руку Айболиту и помог подняться.

–Если вы об ударе по печени, то это, знаете ли, очень бодрит, — тяжело дыша, ответил Айболит, пытаясь разогнуться.

Нисим подхватил его подмышки и повел в дом. Усадил на черный, с серебряным позументом диван в гостиной, укрыл леопардовым пледом. Женщины, включая Диану, столпились в углу гостиной, тоненько подвывая. Рафик, сверкая глазами и сжав кулаки, стоял возле них.

–Вышли все! Говорить буду, — зарычал Нисим. — И успокойтесь уже! Пархат бире!

Вся семья послушно засеменила вон.

— А ты, — он ткнул пальцем в жену, — чай завари.

–Хооорооошооо, — прорыдала она.

— Нисим Ирганович, — Айболит поморщился и с трудом встал с дивана. — Прошу у вас руки вашей дочери.

–Вот те раз! А не жирно тебе будет, молокосос?

–Не жирно. Тем более, что Диану ваши теперь замуж не возьмут. Она же больше не девушка. По горским законам нельзя. Я узнавал.

–Я тебе сейчас башку откручу, — Нисим толкнул его обратно на диван. — Ты мне, отцу, в лицо такие вещи говоришь? Опозорил мою дочь и теперь еще издеваешься?

–Это факт, — Айболит упрямо вскинул подбородок. — Говорю, как есть. И не опозорил. Я очень уважаю Диану. И вас тоже. Просто если бы я пришел до того, вы бы меня с лестницы спустили. А так вынуждены разговаривать. И даже согласиться на наш брак.

–Ну ничего себе ты дерзкий, щенок! — в голосе Нисима даже послышалось восхищение. — Прямо как я в молодые годы.

Он отошел к окну, засунув руки в карманы. Постоял, глядя на улицу, раскачиваясь с носка на пятку, и спросил:

–Ты специально это сделал, да?

–Да, — честно ответил Айболит. — Если бы не ваши законы, я бы, может, еще долго не решился. А так… пришлось… ну вы понимаете меня.

Нисим отошел от окна, сел рядом с Айболитом, положил руку ему на плечо, заглянул в глаза и тихо спросил:

–Любишь ее?

–Очень, — твердо ответил Айболит.

–Понимаю, — прошептал отец Дианы.

Тогда Айболит еще не знал, что его тесть сам ради любви решился на измену. Что много лет скрывал от всех любовницу. А когда она умерла, не отказался от дочки той женщины, которую любил. Ему пришлось пройти через гнев жены, полный разрыв отношений с ее родителями, через плевки и презрение. От него требовали, чтобы он избавился от незаконнорождённой дочери. Но он не согласился сдать ее в приют.

Через месяц Диану стошнило прямо на занятиях в университете. Тест показал те самые две полоски. Еще через месяц поспешно сыграли свадьбу, пока не округлился живот. Потом отец Дианы потратил целое состояние на документы, согласно которым его внучка родилась якобы семимесячная. Чтобы скрыть тот факт, что Диана была на третьем месяце, когда выходила замуж. Айболит не понимал, зачем такие сложности. Тесть терпеливо объяснял:

–Чтобы моя внучка Леночка считалась законнорожденной в браке. Потому что по еврейским законам ребёнок, которого сделали до свадьбы, считается незаконнорождённым. И у него могут быть проблемы с вступлением в брак. Особенно, если ее жених будет из религиозной еврейской семьи, которая соблюдает все обычаи. Особенно, если она будет замуж выходить в Израиле. Такого ребенка раввины не признают. Не дадут разрешение на официальный брак. Зачем девочке мучиться? Мы же с тобой еще не знаем, за кого она замуж пойдет. Поэтому нужно подстраховаться.

–Значит, будет выходить замуж в Москве.

–Да? — кипятился тесть. — А если нам повезет и она выйдет замуж за коэна? Знаешь, как там родословную проверять будут?

–Что это еще за коэны? — пожимал плечами Айболит.

–Это, сынок, потомки тех самых еврейских первосвященников, которые служили в храме Соломона, от которого осталась только одна стена в Иерусалиме — Стена Плача. Им нельзя жениться на девушках, чьем происхождение не безупречно. Все те, чя фамилия Левин, Коган и так далее — это и есть коэны.

–Нисим Ирганович, это же бред! — хватался за голову Айболит. — Мы-то здесь причем?

–Мы-то фдесь прифём? — передразнивал его тесть. — А при том, что эти самые коэны держат всю алмазную биржу США, да и у нас в Москве неплохо совсем сидят. Только не афишируют себя. И зачем нам Леночке сразу с рождения двери в хорошие дома закрывать? А вдруг повезет?

Айболит с трудом сдерживался. Но оставшись наедине с Дианой, гладил живот и шептал:

–Средневековье какое-то! Коэны, храмы. Еще скажите: масоны.

–Не злись, милый! — Диана прижимала его к себе и целовала. — Ты просто ничего не понимаешь. От тебя это всё очень далеко. Но насчет сказок это ты зря. Например, в очень современном Израиле из-за этих самых коэнов изменили маршруты самолетов. Самолеты раньше пролетали над кладбищем, а коэнам на кладбище ступать нельзя.

–И? При чем здесь это?

–А при том, — терпеливо поясняла Диана, целуя его в пышную шевелюру, — что если коэн сидит в самолете, который пролетает над кладбищем, то он, получается, нарушает заповеди. Сложно, муторно, понимаю. Но что же делать, если евреи обожают усложнять себе жизнь? Я же уже кровь не солью. Другой не будет.

Айболит скрипел зубами, негодуя в душе, но предпочитал не спорить. Тем более, что по мнению тестя, возникла еще одна большая проблема. Зять такого уважаемого человека, как Нисим Ирганович Амирамов, не может быть врачом в обычной больнице. И пока Айболит проходил интернатуру, тесть уже готовился к покупке частной гинекологической клиники. Айболит ни за что не соглашался взять деньги. Но тесть настоял. Эта клиника спасла его, когда Дианы не стало. Айболит работал сутками. И если бы не работа, которая отнимала все силы, он бы не выжил. Через два года его клиника стала одной из лучших в Москве.

Айболит сейчас

Красное на белом. Это было первое, что увидел Айболит, войдя в вестибюль клиники. Белое лицо Маши, на котором алым пятном выделялись неумело нарисованные помадой губы. Маша сжалась в уголке кожаного дивана. Ее жених сидел рядом, развалившись по-хозяйски и занимая весь диван.

–Слышь, доктор, тут такая история… — Амир поднялся и навис над Айболитом.

Иван сам был не маленького роста. Но даже ему пришлось приподнять голову, чтобы заглянуть в лицо Машиного жениха.

–Короче, тут такая тема, — Амир наклонился к самому уху Айболита и зашептал, обдавая его горячим дыханием:

–Девка явно дурит меня. Я заранее узнал у ее тетки, когда у нее эти женские дни. Вроде должна быть чистая. Ну я к ней, а она — в глухой отказ. Типа красный флаг выбросила. Я психанул и притащил ее сюда. Ты глянь, как там и что. Если врет, сразу мне скажи. Как мужик мужику. Ты же понимаешь, да?

–Не понимаю, — медленно произнес Айболит, — зачем это всё вообще, если речь шла вроде бы о ЭКО? Или я неправильно понял Нисима Иргановича?

–Да ладно тебе, — ухмыльнулся Амир. — ЭКО само собой. Но можно попробовать и дедовским методом. Зачем время тянуть? Мне ребенок сейчас нужен. Вчера уже. А вдруг так получится? И тогда вообще вся эта хрень не нужна будет? И потом… — он наклонился еще ниже и почти прижался ртом к уху Айболита, — девчонка сладкая, нетронутая. Моя жена, кстати. Я ж не насильник какой. Свое беру. Если я с ней спать не буду, какая ж она мне жена?

–Насколько мне известно, по вашим горским законам спать — это только после свадьбы. А у вас еще даже помолвки не было, — Айболит брезгливо отстранился.

–Эээээ… — протянул Амир и рассмеялся. — А ты у нас чего раввином заделался? Мне про наши обычаи рассказываешь? Кто там узнает? У нас помолвка послезавтра. Свадьба через месяц. Какая разница, когда ей ноги раздвигать? Знаешь, сколько я за эту девочку заплатил? Ты таких денег даже во сне не видел. Неужели я не заслужил немного радости за всю эту головную боль? Первую жену в Израиле оставил, сюда прилетел. А тут такая сладенькая конфетка. Я что, железный, что ли? Мне на распухших шарах летать, как Винни-Пуху, да? А она мне сразу в позу встала. Еще не женился, а уже дурит меня. С бабами же как? Сразу нужно на место ставить. Иначе потом на голову сядут. Вот я чую, что нет у нее ничего. Это она так выделывается просто. Ты мне подсоби по-братски, а я в долгу не останусь.

Айболиту очень хотелось сказать этому самоуверенному винторогому козлу, что таких братьев он имел… в крупном плане. С трудом сдерживая себя, медленно произнес, старясь, чтобы от злости не сбилось дыхание:

–Проведу осмотр и скажу, как обстоят дела.

Они зашли в кабинет. Амир тут же развалился в кресле за столом Айболита.

–Выйдите, пожалуйста. И подождите в коридоре, — тон Айболита прозвучал резче, чем следовало.

–Мне и здесь не дует, — осклабился Амир. — Послушаю, о чем вы там шепчетесь. Хорошая у тебя работа, доктор. В женские прелести заглядывать. И чего я гинекологом не стал? И деньги, и удовольствие.

Спорить было бессмысленно. Этот волчара привык не доверять никому. Ладно, придется импровизировать. Айболит завел Машу за ширму. Она нерешительно села в кресло и сжала колени, с мольбой глядя на него. Айболит приложил палец ко рту и одним губами почти беззвучно спросил:

–Есть? — он показал на ее живот.

Она отрицательно покачала головой и залилась слезами, закрыв рот ладонью, чтобы заглушить всхлипывания. Он погладил ее по волосам, наклонился и прошептал:

–Тише, милая, тише.

Ну вот и всё. Ты, Айболит, внезапно оказался с другой стороны. Хотя тысячу раз давал себе обещание сохранять нейтралитет. Работая с женщинами это очень сложно. Кого он только не видел в своем кабинете: ревнивых мужей, осторожных любовников, грозных отцов. И очень много испуганных женщин. Каждая боялась чего-то своего. И каждой хотелось, чтобы доктор помог, успокоил, обнадежил. А как иначе? Айболит понимал, что он для женщин не совсем врач. Он нечто между любовником и подружкой. Ну а как еще можно воспринимать мужчину, который видит самое сокровенное? Поэтому еще в самом начале Айболит приучил себя быть нейтральным. И много лет с трудом, но держался. Иногда человеческое брало вверх над медицинским, и тогда он напоминал себе:

–Ты — Швейцария. Абсолютно нейтрален и не зависишь ни от кого, кроме матери-природы и медицинских фактов.

И вот Швейцария пала. Нарушая все принципы невовлечения в конфликты, она выбрала сторону и примкнула к оппозиции. Фиговый из тебя дипломат, Айболит! Может, нужно было воображать себя не Швейцарией, а Монако? Да один черт! Хоть Лихтенштейном! Легче не станет.

Если сейчас выйти из-за ширмы и честно сказать Амиру, что никаких этих дней у Маши нет, то трудно себе даже вообразить, какой скандал разразится. Кому станет легче от этой правды? Никому. Маше так точно нет. Все на нее набросятся: и жених, и папаша. Но Нисим какой жук! ЭКО… старый врун. Или он, действительно, не знал, что жених попытается потребовать супружеский долг старым дедовским методом и еще до свадьбы? Ладно, не время сейчас размышлять. Нужно спасать девочку. Вон у нее глаза какие… как крик. Крик о помощи.

Не смотри ты на меня, милая, не смотри, хорошая. Было у Вани сердце живое, а стало каменное. Забрала его хозяйка горы. Заточила Ваню горская жена внутри черной горы, где самоцветов нет, одни агаты темные. Каменный цветок не просила вырезать. Да он бы и не смог. Заблудился Ваня в темноте этой аспидной. Иногда видит луч света, что снаружи пробивается, а выйти все равно не может. Потому что не хочет он чёрную гору покидать. Привык жить внутри своего горя. И забыл, что такое радость.

Ты не буди меня, милая! Не нужно! А то вспомню, что я живой, когда моя жена мертвая. Вспомню и захлебнусь. В чувствах, что на меня обрушатся да в слезах. Ты, Маша, хорошая, светлая очень. Только мне теперь светлые не нужны. Не поймут меня такие, как ты, которые жизни не видели и горя не хлебнули. Не удержишь ты меня на плаву. Сам утону и тебя на дно утащу. Так что помогу я тебе. А потом ты иди. Не трогай меня больше. Пожалей каменного Ваню, что так цветок и не вырезал. Пожалей доктора, что по узким да кривым улочкам, как Иисус, бредет босой да на себе крест деревянный тащит: дочку маленькую, которая ни в чем не виновата. Мы с тобой встретились, Машенька, как у того камня на сказочном перекрёстке. Налево пойдёшь или направо — всё равно что-то потеряешь. Поставила ты меня перед выбором. Я-то его сделал. Ты только со своим не ошибись. За мной не иди. Мне налево, тебе — направо. Тебе вверх, мне — вниз, под землю. Вот помогу тебе и разойдемся. Ты по своей дороге, я по своей.

Маша

–Тише, милая, тише, — прошептал он, гладя меня по голове.

Я не выдержала и расплакалась. Со мной никто никогда так не разговаривал. Даже папа. Милая! Слово-то какое красивое! И голос у него мягкий, с легкой хрипотцой.

–Пожалуйста, поднимитесь на кресло, — громко сказал Айболит.

Я попыталась было положить ноги на поручни, но он одной рукой опустил мои колени вниз и покачал головой.

–Сейчас будет немного неприятно. Извините, — он поднял руку ладонью вверх и скорчил забавную гримасу: мол, давай, пошуми немного.

–Ой, доктор! Больно! — захныкала я.

Он удовлетворенно кивнул и поднял вверх большой палец.

–Ничего страшного. Не нужно краснеть и стесняться. Я ведь врач. Считайте, что меня здесь нет. Только… немного… вот так.. чтобы не подтекало. У вас платье красивое, боюсь, чтобы не запачкалось, — он положил руку себе на грудь и показал мне, чтобы я вздохнула.

Я честно задышала и застонала.

–Всё-все! Я закончил. Одевайтесь, пожалуйста. Средства гигиены в шкафчике. Вот здесь. Берите, что хотите

Он ободряюще улыбнулся и снова поднял вверх большой палец. Наклонился ко мне и прошептал:

–Оскара нам! Обоим!

Его волосы коснулись моего лица. Меня захлестнула острая волна благодарности. Никто никогда меня не спасал. Мне так хотелось, чтобы он сейчас наклонился еще ниже, обнял меня и закрыл от всего мира. Чтобы он, большой и сильный, заслонил собой солнце, звезды и небо. Чтобы только я и он, добрый доктор Айболит.

Я не удержалась, схватила его руку, поцеловала в запястье и прижалась щекой к его большой и крепкой ладони. Он растерялся и застыл, беспомощно глядя на меня.

–Спасибо, — прошептала я одними губами.

Он вздохнул, молча отвернулся, слегка отодвинул ширму и протиснулся в узкую щель, закрывая меня собой.

Оказавшись с той стороны, немедленно плотно задвинул проем в ширме и пошел к крану. Я услышала, как льется вода.

–Ну что? — громко спросил Амир.

–Выйдем в коридор, пока девушка одевается.

Айболит

— Ну не томи, доктор, — Амир нетерпеливо крутил в руках ключи от машины.

–Месячные, — кивнул Айболит. — Обильные и очень болезненные.

–Да как так-то? Отчего кран сорвало, э? — возмутился Амир.

–Оттого, что вы ее напугали. У нерожавших женщин вся эта система вообще очень нестабильная. Чуть переволновалась, малость устала — и всё, начались женские дни.

— Да чем я ее напугал-то? С первой женой таких проблем не было. Как легла, так и дала.

–Вы с первой женой сколько встречались до свадьбы?

–Ну полгода где-то. Ну как встречались? Сначала договорились о свадьбе, а потом в кино иногда ходили, в ресторан. Но не одни. При свидетелях. Большой компанией. А что?

–А то! Вас Марья видит в первый раз в жизни. Она по характеру робкая. А тут столько новостей и волнений. Ну вот и пришли"гости", когда не ждали. Так что пенять можете только на себя.

–Вот те раз и Гондурас! — Амир расстроенно хлопнул себя по бедрам. — Ну ладно. Спасибо тебе, Айболит. Буду знать, что она цаца и что с ней нужно, как с хрустальной вазой. Но вообще-то это ещё больше возбуждает, что она такая вся нежная, — он осклабился и подмигнул.

Айболит гадливо поморщился и сухо произнёс:

–Извините, у меня еще много дел, раз уж приехал на работу. Не смею больше задерживать.

Он подошел к лифту и нажал на кнопку. И в этот момент двери распахнулись и из лифта шагнула в коридор высокая, крупная блондинка. Она улыбнулась и обняла Айболита:

–Ну здравствуй, Ванечка!

–Дарья? Что ты здесь делаешь? — растерялся Айболит.

–Да вот жену родного братика привезла на обследование и рожать. Думала сначала позвонить. А вдруг койко-места не найдётся? Ты же у нас теперь медицинская звезда. А потом подумала: не отправишь же ты нас обратно. Если в твоей койке для меня места не нашлось, то хоть для жены брата отыщи койку в своей клинике, — она крепко поцеловала Айболита в губы.

–А ты всё такая же, — улыбнулся он. — Не сдаешься. И похорошела еще больше.

–Так для тебя стараюсь, — хмыкнула она. — Замуж-то из-за тебя так и не вышла. Все жду Ванечку своего. Пока дождусь, так ведь завяну вся. Поэтому превратилась в консерву. Консерва — она не портится.

Айболит рассмеялся и прижал ее к себе.

–Кстати, братик мой — начальник полиции всего Краснодарского края. Так что ты, Ваня, обращайся, если что.

–Непременно, если кого-то убью, прибегу за защитой. Ты мне лучше скажи, что с женой брата? Медкарта с собой?

–Естественно. Но ты сам сделай еще раз все анализы. Да и, — она понизила голос, — медкарта не понадобится, когда увидишь, — она подошла к грузовому лифту, двери которого начали медленно открываться.

Мощный крепыш, очень похожий на Дарью, выкатил из лифта кресло на колесиках, в котором сидела грузная, отекшая женщина. Она прижимала к себе сумку и тяжело дышала.

–Помогите, доктор! — прошептала она. — Они от меня все скрывают. Говорят, что все в порядке. А я знаю, что нет. Плохо мне! Очень плохо! — она заплакала.

–Ну что вы? — Айболит взял ее за руку, наклонился и улыбнулся. — Ваше самочувствие — это нормально. Природа-мать никаких правил беременности не прописала. Это очень индивидуально. Все будет хорошо. Вы здесь. Я здесь, с вами. И ничего плохого не может случиться. А вот хорошее точно. И очень скоро.

–Все беременные красивые такие. А я вся в пятнах и отекшая… — она залилась слезами.

–А ты у меня самая красивая! — крепыш присел на корточки и взял ее за руку. — Гляди, какой пончик! А я пончики люблю! Григорий, брат Дашки, — он протянул руку Айболиту.

Тот пожал крепкую, жилистую руку и снова обратился к женщине:

–Где вы видели идеально красивых беременных? В кино? В рекламе? Потому что в жизни такого не бывает!

Он вызвал медсестру.

–Положите в первый люкс, — распорядился Айболит.

–Это хорошая палата? — спросил Григорий. — А то нам самая лучшая нужна. За мной же не заржавеет. Ты же понимаешь, доктор.

–Лучше не бывает, — заверил его Айболит. — У меня там жены губернаторов рожают. Устроит такой вариант?

— Ну если губеров, тогда да, — кивнул Григорий.

Медсестра взялась было за поручень кресла, но Григорий решительно, но мягко отодвинул ее в сторону:

–Сам! Иди погуляй, девонька.

–Нет, самому нельзя. Есть правила, — попыталась возразить медсестра.

–Для меня правила не писаны. Правда, доктор? — подмигнул Григорий Айболиту.

–Нет, неправда, — строго покачал головой Иван. — Но довезти до палаты разрешаю.

–Ты, Гришка, не бузи. Тут тебе не ментовка твоя, — осадила брата Дарья. — Здесь доктор решает как, что и когда.

–Как скажешь, док, — улыбнулся Григорий и повез жену к лифту.

— Видел да, как она вся распухла? — тревожным шёпотом просила Дарья.

–Видел, — кивнул Айболит. — Преэклампсия?

–Она самая.

–Я так и подумал. Судя по отекам. Медкарту покажи.

Дарья протянула ему планшет. Айболит озабоченно листал результаты анализов. Повышение артериального давления, головная боль, дисфункция почек, сбой в работе сердца. Хорошо, что до нарушения работы печени и помутнения зрения дело пока не дошло.

— Сердце ее мне не нравится, — покачал головой Айболит. — Возможен отек легкого.

–Рентген легких не делали, думали, что здесь уже. Может, кесаря? — Дарья с надеждой посмотрела на него.

— Посмотрим, — покачал головой Айболит. — Общую анестезию не дам. Опасно. Максимум, регионарную. Да и та под большим вопросом. Пусть пока полежит пару дней. А там видно будет по результатам обследования. Раньше-то чего не привезли?

–Да лучше не спрашивай! — отмахнулась Дарья. — Она из этих, которые все природным путем. Насмотрелась Инстаграма, дурочка! Знаешь, там эта Зверева, что дома детей пуляет одного за другим, как хомячиха?

–Наслышан, — Айболит скривился, как от лимона. — Мне потом ее поклонниц привозят с осложнениями после этих домашних родов по методу Инстаграма.

–Ну вот. Эта Зверева вся в белом, прям мадонна с младенцем. И муж ее всё на видео снимает. Ну Катька тоже хотела в белом, дома и в джакузи рожать. И еще и снимать это на видео. Она всё травками лечилась и прочей хренью. Утром по траве босиком ходила. Силу матери-земли собирала. Еле уговорили пройти обследование. Да и то только потому, что ей уже самой так плохо, что она еле живет. Испугалась за ребёнка, а в нашу больницу все равно ехать не хотела. Я ей сказала, что привезу к тебе. И тогда только она позволила. Упёртая такая баба!

Айболит молча посмотрел на Дарью и поднял одну бровь. Кто бы говорил об упертости?

–Нет, ну у меня же другая ситуация! — возразила она.

Айболит продолжал молча смотреть на нее.

–Ой, да ладно. Поняла тебя, Ванечка. Хорошо. Сама такая же! Не парь мозг, а? — взмолилась она. — И так тошно!

–Всё будет хорошо! Пойдем, я тебя кофеем напою с пирожными. У нас в кафетерии такой кофе, что по всей Москве не найдешь, — Айболит машинально и очень по-дружески обнял Дарью за плечи и вдруг услышал скрежет металла.

Гадкий, мерзкий, рассекающий уши и душу пополам скрежет. Айболит вздрогнул и опустил руку, которую вдруг словно пронзило током.

— Даша ни в чем не виновата, — напомнил он себе.