Вторая жена доктора Айболита

Евгения Халь

Где ж ты раньше была, милая? Тебя же не любить нужно, а пить залпом, как родниковую воду. За таких, как ты, рвут кресты и душу продают сатане. Где ж ты была, моя хорошая, когда я еще не стал каменной сволочью? Сердце выбрало ее сразу. Айболит застыл. Аж руки задрожали. Он отвернулся от пациентки, приподнял маску и тихо выдохнул. Тебе мало женщин, Айболит? – Мне мало огня – ответило сердце. *** Отец и мой жених всё решили без моего согласия. Я должна стать второй женой. А вторая –всегда горькая. Одно утешение: доктор с добрыми глазами, моя первая и нежданная любовь.

4 глава. Тебянехватание в острой форме

Айболит

Тяжело вздохнув, он осторожно снял с коленей примостившуюся со счётными палочками и лентами букв Ёлку. Домашние задания первоклашке еще не задавали, но Айболит и его мама шли с девочкой вперед, чтобы потом, в классе, ей было легче.

–Извини, Ёлочка, на работу вызывают, — Айболит поцеловал дочку в теплую макушку, поднял и осторожно опустил на диван.

Он с самого рождения называл ее Ёлкой. Потому что она была, как по Хемингуэю: праздник, который всегда с тобой. Новый год начинается не вечером тридцать первого декабря, а в тот момент, когда домой приносят пушистую ёлку и начинают ее наряжать. Так и с его дочкой Леночкой: она родилась с пухом, который забавно топорщился на крошечной головке. И ее глазёнки так же ярко горели восторгом, как шары на ёлочке.

–Какая ты праздничная, — прошептал Айболит, беря ее на руки. — Не девочка, а новогодняя ёлка, — он прижал Леночку к себе, пряча слезы.

Жаль, что его жена Диана так и не успела ее увидеть.

–На работу? — мать Айболита, Мирослава Казимировна Елагина подняла очки на лоб и отложила в сторону учебник для первого класса, который внимательно изучала до этого.

–Да, мама, представь себе: врачей иногда вызывают вечером на работу, — сухо бросил он, направляясь в прихожую.

— Не смей лгать, Иван, я всё слышала, — мать встала и перегородила ему дорогу. — Динамики твоего телефона очень высокого качества. Что это за необузданный в своей дикости горный козел? Опять у тебя дела с этими зверьками?

–Прошу тебя, мама, не при ребенке! Это ее семья! — взмолился он.

–Я тоже тебя просила, причем неоднократно, покинуть этот мафиозный клан, который ты упорно называешь семьей. Я никогда не буду считать своей родней это примитивное зверье. И тебе не позволю. А уж о Леночке и говорить нечего.

–Мама, окажи любезность: дай мне пройти. Меня ждут! — Айболит положил руку ей на плечо.

— Подождут! — она досадливо поморщилась и дёрнула плечом, сбрасывая его руку. — Они, эти питекантропы, могут подождать человека из дворянской семьи, которая поколениями служила лекарями при царском дворе!

–Ну, начинается, — поморщился Айболит.

— А ничего и не заканчивалась, — взвилась мать. — Как я просила тебя не жениться на Диане! Ты не послушался. И что теперь?

–Мама, разве я виноват, что так случилось? — его глаза потемнели от гнева. — Что же ты мне сердце рвешь? Это может с любым произойти. Никто не виноват. Какая разница, в какой семье родилась Диана? — он понизил голос и прошептал: — Ее больше нет. Оставь в покое хотя бы память!

–А я уверена, что другая бы на ее месте не попала бы в такую ситуацию.

–Что ты несешь, мама? — взвыл Айболит, позабыв, что рядом дочка. — Это был несчастный случай!

–Не верю! Это были очередные их мафиозные разборки. И в результате моя внучка Леночка осталась без матери и с таким безответственным отцом, как ты! Еще счастье, что у нее есть я. Но я же не вечная! — она всхлипнула. — Мне бы хоть до шестнадцати лет ее дотянуть. Чтобы успеть вложить всё, что получают дети в нашей семье.

–Ба, не плачь, пожалуйста, ба! — Ёлка вскочила, подбежала к бабушке и обняла ее.

–Не буду, милая. Ты меня береги! Иначе — не дай бог — останешься в зоопарке.

–Со зверюшками? — радостно засмеялась Ёлка.

–Если бы… с очень специфическими зверюшками на двух ногах. Но шубки у них роскошные. Жалко, что мозгов нет.

–Мама, хватит! — крикнул Айболит. — Мы не имеем права их осуждать! Мы не пережили то, что они. Ты знаешь, что у многих из них, тех, кто родился еще в СССР, до сих пор в графе"национальность"написано: таты, а не евреи? Потому что их язык относится к татской группе. Поэтому они скрывали свое еврейство и записывались татами — кавказским народом персидского происхождения, который к ним не имеет отношения. Это разве не дикость со стороны власти заставлять человека скрывать свои корни?

— Дикость — это тебе, потомственному дворянину, жениться на горной козе, покрытой буркой. Твои предки служили при императорском дворе. А ее предки по горам овец гоняли. Неважно, что они евреи. Это торгаши. Цеховики. Пуховые кофты и шубы продавали в советские времена. А когда наших предков прижала советская власть, они у нас скупали фамильные драгоценности за копейки.

–Не все такие! — поморщился Айболит.

–Все до единого! Им же все мало! — закричала мать. — Ты знаешь, что твоего дорогого тестя в 80-годы чуть не расстреляли? Это было знаменитое"луковое дело". Твои дорогие горские зады грели на теплых должностях начальников овощебаз. Я работала гинекологом в больнице и получала хорошую по тем временам зарплату сто двадцать рублей. А потом заходила в овощной магазин и покупала мокрый подгнивший лук. Потому что твой тесть с родственниками его специально мочили, чтобы вес был в два раза больше. Их когда поймали, то двести человек чуть не схлопотали расстрел. Горбачев их спас. Он тогда ещё не был генсеком, но уже хорошо сидел в Москве. Они ему занесли миллион рублей за это. Ты понимаешь, что такое миллион деревянных советских рублей, когда самая дорогая машина"Волга"в 80-е годы стоила двадцать тысяч рублей? И Горбачев их всех отмазал. Жалко, что тогда твоего тестя к стенке не поставили!

И из всех девочек из прекрасных семей, которые учились с тобой в мединституте, ты выбрал именно ее! Вон ее подруга, Дарья Власова, какая девушка хорошая была. До сих пор влюблена в тебя, как кошка, и не скрывает этого. И семья какая! Отец — настоящий казачий атаман из станицы! Какая порода! Ты помнишь, что написано у Булгакова?"Ах, королева, вопросы крови — самые сложные вопросы в мире! Кровь — великое дело".

–Мама, ты путаешь реальность и литературное произведение! — закричал Айболит. — В самом деле, приводить в качестве аргументов цитаты из романа — это просто смешно!

–Кричи на мать, кричи, — всхлипнула она. — Можешь даже ударить. Ты же это всё время видишь у своей родни. Какое счастье, что твой отец не дожил до этого ужаса!

Айболит тяжело вздохнул и беспомощно махнул рукой. Хоть бы один раз нормально выйти из дома без истерик матери! Он устало закрыл глаза, пошел в прихожую, но по дороге врезался лбом в дверной косяк. Схватился за голову, постоял пару минут, пережидая боль от ушиба. Очень хотелось удариться еще пару раз. Лоб болел, но мысли прояснились. Недаром древние греки вместо анестезии били пациента молотком по голове. Дешево, сердито и психотерапия заодно. Айболит быстро обулся, накинул длинное чёрное пальто, взял ключи от машины.

–Еще немного подожди! — донесся из гостиной голос матери, — меня не станет, и ты сможешь спокойно предаваться их диким ритуалам. Включая пляски у костра в разноцветных шкурах.

Айболит открыл входную дверь и оценивающе посмотрел на дверь лифта. Стукнуться лбом еще раз или всё же не стоит?

Он вышел из подъезда, открыл черную"Ауди", сел за руль и завел мотор. Дарью вспомнила. Мать так и не простила ему, что он выбрал Диану вместо ее подруги.

Айболит, восемь лет назад

— Да что ж такое-то? — Дарья высунулась из машины и сощурилась, рассматривая номер дома на высоком деревянном заборе. — Кажется, мы заблудились, — она нервно забарабанила по рулю и резко дала задний ход.

Дарья получила права всего полгода назад, но водила уверено, размашисто, по-мужски. И даже лихо высовывала из окна локоть. Поэтому московские таксисты из братских республик принимали ее за свою и радостно сигналили.

Диана даже вскрикнула от неожиданности и вдруг прижалась к Айболиту всем телом. Айболит осторожно обнял ее за плечи.

–Дашка, ты нас убьешь. Потише веди, что ли? — возмутилась Диана. — Улица узкая. Это же тебе не Москва. Это дачный посёлок. Еще вмажемся в дом какой-нибудь и вляпаемся в историю!

–Спокуха, сестренка! Не писай в компот, там повар ноги моет — как говорит мой папа, — отмахнулась Дарья. — Закон на нашей стороне. Так что никуда мы не вмажемся и не вляпаемся. Еще раз назовёшь меня Дашкой, Дашей, Дашечкой и прочей мими-фигней, высажу посреди бескрайнего русского поля и будешь замшевыми сапожками чернозём месить. Дарья я. Дарья!

Айболит не знал, как насчёт компота, но насчёт"не вляпаться"был уверен на все сто. Папа Дарьи был настоящим атаманом казачьей станицы. Ее родной старший брат — начальником милиции всего Краснодарского края. Так что закон точно был на стороне Дарьи. Причем всегда.

–Тише! Слышите? — Дарья нажала на кнопку, опуская стекла машины.

В салон ворвалась веселая музыка.

–Да, звук идет оттуда, — Диана махнула рукой назад. — Правда, Айболит?

Он машинально кивнул. Если бы ему сейчас сказали, что звук идет из инопланетной тарелки или из подводной лодки, заблудившейся в полях Подмосковья, он бы тоже согласился. Так как слышал и чувствовал только одно: тело Дианы, прижавшейся к нему.

–Ну все, сейчас вольемся в коллектив, — радостно засмеялась Дарья, разворачивая машину. — Вкатим на тусовку и накатим!

Он проехали две узкие улочки. Музыка становилась все громче. Наконец, машина замерла перед добротным трёхэтажным домом, что прятался за высоким железным забором.

— Ничего себе дачка! — присвистнул Айболит. — Это поместье какое-то!

–Мда? — Дарья критически оглядела дом. — Наш дом раза в три больше. Но ничё так, для погудеть сойдет.

Огромный сад уже оккупировали пьяные парочки, которые громко целовались. Чавкающие звуки доносились из всех кустов. Влюблённым студентам не мешал ни мелкий дождь, ни холодный ветер, ни промозглая осень.

— Мы так долго были в дороге, что меня уже хватились. Брат с отцом, наверняка, половину Москвы уже перевернули, — Диана тревожно посмотрела на часы. — Дарья, очень прошу: по бокалу коктейля, полчаса посидим и поедем обратно. Я телефон специально не заряжала. Скажу, что разрядился, я засиделась у тебя и не обратила внимания на время. Ладно?

–Ты можешь сказать, что я тебя украл, — Айболит взял три бокала с большого стола, уставленного напитками и закусками, наполнил и протянул Дарье и Диане. — У вас ведь на Кавказе принято красть девушек.

–У нас, горских, никого не крадут, — покачала головой Диана. — Так что номер не пройдет.

–Эх, Айболит, не ту ты крадешь! — Дарья двумя руками взялась за грудь и вскинула ее вверх, поправляя лифчик. — Меня укради! Вот я вся твоя. И родители не против. Я же казачка. Со мной плохо не будет. Только вот Дианка может мне в патлы вцепиться.

— Дурында ты, Дашка! — Диана улыбнулась и обняла подругу.

–Ой, отобью у тебя доктора. Ой, отобью! — вздохнула Диана и залпом осушила бокал.

Подняла руки, поймала сложный и чувственный хип-хоп ритм группы"БандЭрос", изогнулась, выпятила крепкую попу и запела:

Коламбия Пикчерс не представляет,

Как хорошо нам с тобою бывает…

Она схватила Айболита за руку, резко развернула его с такой силой, что он растерялся, прижалась попой к его животу, наклонилась вперед, положила руки на колени и задвигалась в такт музыке. Диана покраснела и нервно глотнула из бокала. Айболит понял, что это провал. Горячую казачку уже было не остановить. Выход был только один: смотаться. И как можно скорее. Он прижал ее попу к себе, легко и осторожно подтолкнул девушку вперед. Дарья упала на руки именинника Сашки, который как раз пробегал мимо.

–Какие люди у Халивуде! — пропел Сашка, подхватил Дарью и увлек танцевать.

Айболит наклонился к Диане и прошептал:

–Здесь слишком шумно. Сбежим?

Она кивнула. Он взял ее за руку и повел наверх. На третьем этаже никого не было. Айболит толкнул первую попавшуюся дверь и они оказались в кабинете. Массивный стол, черные кожаные диваны, стеллажи с книгами и камин. Здесь было тихо, темно и уютно.

–Я разожгу камин, — Айболит присел на корточки и взял с подставки возле камина длинные спички.

–А если нельзя? — испугалась Диана.

–А мы только немного согреться, — беспечно улыбнулся он.

Они сидели рядышком на диване и смотрели на огонь. Красные сполохи отражались в огромных миндалевидных глазах Дианы. Айболит наклонился и коснулся ртом ее пухлых губ.

— Ты мне очень нравишься, Ваня, но нам нельзя. Не трогай меня, пожалуйста! — тихо попросила она. — Мы не сможем быть вместе. Всё, что у нас есть — эта единственная вечеринка. И если сейчас между нами что-то произойдёт, то семья меня просто убьет. И это не метафора. Мне уже приготовили жениха. Поэтому мою честь так берегут. Отец и брат не дают и шагу ступить. Там очень влиятельная семья. Но замуж берут только девственницей. И если ты сейчас… я… мы с тобой, — она запнулась и покраснела. Короче, потом никто из своих меня замуж не возьмет.

— Я возьму, — прошептал Айболит. — Выходи за меня! — он достал из кармана серебряное колечко с россыпью мелких гранатов.

–Ты с ума сошел! — растерялась она.

— Разве ты можешь ставить диагноз, не изучив все симптомы? — упрекнул ее Айболит, становясь на колено. — Ты же почти врач!

Она смотрела на кольцо, блестевшее в бархатной коробочке.

–Извини, что оно такое! Когда стану врачом, заработаю денег и куплю тебе любое. Какое захочешь! Даже"Картье".

–Мне очень нравится, — она взяла кольцо и надела его на палец.

Вытянула руку, полюбовалась гранатами.

–Похоже на кровь, — прошептала она.

–Это последние капли, которые я теряю. Доктор, спасите! — он упал на спину и заелозил ногами по пушистому ковру. — Помираю! У меня страшная и неизлечимая болезнь.

Диана очень серьезно посмотрела на него и прошептала:

–Не шути так, дурачок!

–Да какие шутки! — возмутился он. — Мне жить осталось пять минут! Неужели вам, как врачу, чуждо милосердие?

Она опустилась на ковер рядом с ним, положила руку на лоб и озабочено нахмурилась:

–Да вы весь горите, больной. И как же называется ваша болезнь?

–Тебянехватание в острой форме, — он схватил ее, положил на ковер и приподнялся над ней. — Я люблю тебя, Диана! Будь со мной, пожалуйста!

Она молча освободилась от объятий и повернулась к нему спиной. Айболит вскочил на ноги, нервно забегал по кабинету но внезапно замер перед ней.

–Не умею я совсем в романтику. Ты уж извини! Я потомственный сухарь, пять покорений врачей.

–Неправда, — она села по-турецки, схватила его за

рукав, усадила на ковер и положила руку на его колено.

Он схватил ее руку, прижал к груди и серьезно сказал:

–Хотел, чтобы было кайфово, легко, как в кино. Но не получается. Когда я впервые увидел тебя на первом курсе, у меня закончился кислород в лёгких. И с тех по живу в безвоздушном пространстве. Я…

Он в отчаянии замолчал. Как объяснить ей, что его пугает одна только мысль о том, что она будет где-то, с кем-то, но не с ним? Что будет жизнь, в которой будет всё, кроме нее. Но будет ли это зваться полноценной жизнью?

Не согласен я без тебя. Жить, плыть по течению, что-то строить, ломать, терять, искать. Не согласен. Без тебя.

Никак! Милая, как тебе это сказать? Не умею я в романтику. И в чувства не умею. Задыхаться умею, дохнуть без тебя, ревновать, томиться в ожидании. С ума сходить, представляя,

что кто-то сейчас может тебя коснуться, посягнуть на место рядом с тобой. Только рассказать тебе не умею.

Что никак мне без тебя. Двести ножевых ранений — и ни одного шва! Наживо ты меня кромсаешь, без анестезии. И умирать без тебя я буду медленно, живя своей этой обычной нормальной жизнью. Как все.

Чтобы не хуже. Чтобы как у людей. И кардиограмма у меня будет хорошая. Сердце будет работать, как мотор. Если умирать медленно, много лет подряд, то кардиограмма всегда прекрасная.

Половина моих знакомых с чудной кардиограммой, но давно мертвые. И ты будешь мертвой, милая моя. Может быть, когда-нибудь, окруженная внуками, не нашими, а чужими, ты вспомнишь о забавном Айболите…

Он судорожно вздохнул и хрипло произнес:

И если ты не рядом, то везде,

В обрывках фраз чужих мурашками под кожей.

Во сне ты не приходишь, в грёзах нет нужды,

Тебя я наяву рисую в образах прохожих

–Молчи! — она закрыла его рот рукой. — Закрой глаза.

Он повиновался. Она встала. Раздался тихий шорох упавшей на ковер одежды.

–Теперь открой глаза! — велела она.

Он открыл и замер. Она стояла перед ним совершенно обнаженная.

–Давай просто будем, — прошептала Диана. — Ты у меня, я у тебя. Не нужно обещаний, не нужно ожидать невозможного. Давай просто будем друг у друга тихо, молча и по-настоящему.

Он обхватил ее колени руками, прижался к ним лбом.

…Камин давно погас. Но им не было холодно. Они лежали на ковре, глядя друг на друга. Где-то там, вдалеке, умирала прежняя жизнь. Зато здесь рождалась новая: вдвоём в горе и радости. Навсегда!