Держи меня крепче…

Евгения Орлова, 2019

Что если забывая о себе все, мы обретаем свое истинное лицо? И как потом жить с новым собой, вспоминая прошлое? Доктор Вольф Баухоффер думал, что изобрел уникальную технологию борьбы с депрессией, но так ли безопасна его программа? Один из тестеров, Эрика Майер, признается ему, что начала вспоминать чужую жизнь. И ответ на эту загадку может скрываться в самом неожиданном месте. В программе… Или в работе мозга, перенесшего процесс стирания памяти. Или глубоко в лесу, что хранит в себе замершее время и потерянный для людей дом. Эрика отправляется искать.

Эрика Майер

Открываю глаза как будто по щелчку. Чужое дыхание пугает меня, но стоит увидеть человека рядом, как я тут же вспоминаю вчерашний день. Несостоявшийся прыгун оплетает меня всеми конечностями как лиана, не давая пошевелиться. Тонкое тело его оказывается пугающе сильным. Он спит, спрятав лицо в основании моей шеи. И хоть я точно знаю, что еще никогда не просыпалась так, но это кажется мне странно знакомым. Прислушиваюсь к себе. Ощущения нарастают лавиной, и я, вдохнув поглубже, закрываю глаза, чтобы вновь открыть их уже в другом месте…

— Ты любишь стихи? — голос касается моих волос, и я улыбаюсь круглой японской чашке, на дне которой янтарный чай исходит душистым травяным паром.

— Я не знаю… — пальцы теплеют до того, что по предплечьям бегут мурашки. Не до конца прорисованная татуировка скомороха подмигивает солнечным лучам, просочившимся в окно и отразившимся от кучи маленьких зеркал, висящих на противоположной стене.

— Как это?

— Ну… — ловлю чашкой нервный солнечный зайчик и пытаюсь искупать его в чае, — я люблю их слушать, но… редко, когда понимаю…. Наверное, у меня совсем нет воображения. Когда я читаю сравнения, я не понимаю, что имеется ввиду.

— Т.е. когда я говорю тебе, что на улица темно как у негра в…

— Да именно это я себе и представляю… — смеюсь его изумлению, — знаешь я даже порой завидую людям с образным мышлением…. Они способны видеть этот мир таким многогранным. А я пряма и банальна до безобразия….

— Хм… — объятия становятся крепче, — думаю тебе просто никто не пытался объяснить суть… Хочешь, попробуем разобраться вместе?

— Я подумаю над твоим предложением… — устраиваюсь поудобнее в кольце успокаивающих рук.

— Тебе понравится… Соглашайся…

Меня выбрасывает из воспоминаний, как зазевавшуюся на гребне волны рыбу, прямо на скалы настоящего, и я невольно дергаюсь всем телом, каким-то чудом высвобождаясь из мертвой хватки спящего рядом парня. Мозг ежится, не давая мне контролировать тело, и я, пошатываясь и дрожа, сползаю с кровати. Усаживаюсь на пол, стараясь медленно дышать носом. В позвоночник холодным хребтом упирается батарея. Больно… И это дает мне прийти в себя…

Парень на кровати начинает возиться. Явно ищет меня, перебирает пальцами по простыне и одеялу, вытягивает руки дальше, стараясь ухватить что-то в воздухе… Перекатываюсь вперед, на корточки и, дотянувшись до своей подушки, подсовываю ее ему. Он подгребает ее под себя, утыкается носом и успокаивается… Его русые волнистые волосы, почти достающие до плеч, падают ему на лицо. Хмыкаю и неуклюже поднимаюсь на ноги, держась за край кровати и деревянную квадратную тумбочку похожую на сейф. Часы на ней показывают девять утра…

Надо вставать… Проверить почту, получить ответы от биологов, которым я привезла образцы флоры на анализ генных мутаций из-за изменившихся природных условий произрастания, послать запросы на глубинный эхолот и большой охлаждающий ящик для сбора материалов… Сходить в институт, занести там в бухгалтерию использованные железнодорожные билеты и договориться о повторной поездке по моему участку где-то недели через полторы-две. Хотя так скоро меня могут туда не пустить… Все-таки я только помощник…

Стук в дверь вылавливает меня из потока мыслей, когда я выплевываю в раковину зубную пасту, параллельно вытирая полотенцем овальное зеркало в чуть треснувшей пластиковой раме. Закрываю воду, вешаю полотенце на сушилку и иду открывать. На пороге оказывается несколько встрепанный Вольф.

— Доброе… утро? — удивленно приваливаюсь к косяку, — а ты что здесь делаешь?

— Ты забыла у меня жилетку, — он протягивает мне пакет из дорогого бутика мужских галстуков, — решил занести….

— А-а-а… да… — оглядываюсь на вешалку в прихожей. Там висит несколько курток, в том числе и ветровка спящего у меня парнишки. Но на привычном месте нет жилетки, — точно, спасибо…

— Я тебя разбудил? — Вольф окидывает оценивающим взглядом мою безразмерную майку, которая сантиметров на 15 выше колена, но по объему в себе уместит быка.

— Да нет, я уже встала, — наконец отлипаю от косяка и делаю приглашающий жест, — проходи, кофе будешь?

— Не откажусь… Я хотел поговорить с тобой… — Вольф заходит в маленькую прихожую широкими шагами, и в ней моментально становится тесно, расстегивает пальто и по-хозяйски пристраивает его на вешалку.

— Ладно, только не шуми и проходи на кухню сразу, — киваю ему на дверь, и он послушно идет туда. Но усевшись на угловой диванчик, вдруг смотрит на меня слегка растерянно.

— Эм… ты не одна?

Неопределенно фыркаю и включаю кофеварку.

— Это имеет значение?

Подтягиваюсь на руках и, подпрыгнув, усаживаюсь на кухонный гарнитур. Ребра тут же отзываются тянущей болью, и я тихонько откашливаюсь. Вчера этот парень схватил меня так, что я мысленно попрощалась со своей грудной клеткой и очень захотела на рентген.

— Просто, если я не вовремя…

— Ой, расслабься, а… — отмахиваюсь от него кухонной кисточкой, попавшейся мне под руки, и достаю с соседней полки кружки, — все нормально.

— Ты не говорила, что у тебя появился парень…

— А он и не появился. — достаю из-за спины сахарницу, — это вчерашний прыгун отдыхает…

— Ч-чего? — Вольф так забавно вытаращился на меня, что я невольно смеюсь и снова хватаюсь за ребра.

— Того, — в тон ему веселюсь я, слыша писк кофеварки и принимаясь наливать нам кофе, — блин, у парня не руки, а настоящие тиски… До сих пор дышать больно…

— Эрика, ты совсем с катушек слетела? — ультразвуком шипит Вольф, поднимаясь и подходя ко мне, — ты с ним спала???

— Что ты подразумеваешь под этим? — лукаво интересуюсь я, бросая в свой кофе кубик сахара, но заметив, как Вольф решительно идет на меня всей своей угрожающей массой, легко упираюсь босой ступней ему в грудь, останавливая. — Эй, полегче… Я тебе не жена и отчитываться о своей интимной жизни не обязана.

— Ты хоть понимаешь, что спать с пациентами, особенно суицидниками, категорически запрещено…

— Тебе! — заканчиваю за него я и протягиваю ему чашку. — Врачам запрещено. Я, если ты помнишь, простой картограф. И к твоей профессии отношения не имею. Так что остынь и перестань голосить.

— Но это…

— Что, Вольф? Некорректно? Непрофессионально? Неправильно? — усмехаюсь я, сжимая на ступне пальцы и комкая в них его рубашку. — Давай сейчас не будем говорить о морали. Потому что мне есть, что тебе ответить, и ты сам это знаешь. Парень, слава богу, жив и самоубиваться в ближайшие пару часов не будет. А дальше посмотрим. В конце концов, я не психолог, чтобы описывать ему ценность его жизни, о которой я вообще ничего не знаю. А ведь есть вероятность, что его поступок был чем-то оправдан, и что такой выход тоже может быть не самым плохим вариантом.

Вольф вдруг теряется и прячет взгляд, поджимает и без того тонкие губы.

— Тебе молока добавить в кофе? — вздыхаю я, опуская с его груди ногу.

— Нет, спасибо… — он забирает свою чашку и делает неуверенный глоток, — я хотел спросить, как тебе удалось? Что ты ему сказала?

— М-м-м… Это был отчаянный блеф… — признаюсь я, разглядывая мнущегося Вольфа, — повторять такое точно не стоит, потому как мне просто несказанно повезло. От страха, что он сейчас шмякнется на асфальт, я притворялась равнодушной взбалмошной дурочкой, требовала у него мелочь и зажигалку и настаивала, что если он решил прыгать, то я совсем не против, потому как мне интересней разглядывать небо. А потом потребовала самому себе ответить на вопрос о том, что ему на самом деле надо.

— А он?

— А он изобразил из себя гидравлический пресс. Вот именно поэтому у меня ребра и болят…

— Знаешь, — Вольф мелко качает головой с неуверенным выражением лица, — меня искренне потрясает твоя удачливость… Перегни ты хоть чуть-чуть, и мы бы имели свежий труп…

— Представь себе, я догадываюсь… Ладно, ты явно пришел сюда, чтобы поговорить не об этом. Я тебя слушаю.

Вольф снова усаживается на диван, поставив перед собой полупустую чашку, и привычным жестом пристраивает подбородок на сцепленных кистях рук.

— Вчера ты сказала, что поставить «Z3X84» на коммерческую основу плохая идея. И что у тебя не все так хорошо, как я думаю. И я даже не знаю, что из этого мне больше хотелось бы обсудить в первую очередь.

Вздыхаю… Баухоффер — мужик неглупый. В своей сфере… Но вот то, что я сейчас буду говорить, ему явно не понравится.

— Знаешь такое понятие как время-деньги? — закрываю глаза и откидываюсь назад, легонько стукаясь головой о подвесной кухонный шкафчик.

— Ну ты совсем меня за дурака не держи… — его голос сквозит мягким пренебрежением.

— А я не о почасовой оплате за работу говорю. Дело в том, что коммерческие проекты должны быть не только уникальными. Вернее, уникальными им быть вообще необязательно. Но они должны поставлять определенный объем оборота, чтобы окупать себя. И вот тут как раз и начинается история под названием время-деньги. Чем больше времени вылетает на осуществление действий, тем меньше шансов себя окупить.

— И?

— А дальше, мой гений, включай свою драгоценную голову, откуда этот излишек времени будет выкидываться?

— Ну… — судя по тому, как он это тянет, здравых идей у него нет.

— Первых тестеров, т.е. нас вы отбирали полгода. Гоняли как разносчиков суперинфекции на всевозможные обследования… А вот второе поколение тестеров, что сейчас сидит в искусственном обществе, подготовку к погружению прошло уже за 4 месяца.

— Правильно. На вас программу обкатали, поняли, что нужно знать, и…

— И следующих вы запустите уже через два месяца, так? А потом? Не обследуя. На тестах однодневных, вроде, норму показали, да и ладно, и так сойдет?

— Не преувеличивай…

— Вольф… На первом эксперименте вы из трехсот человек, подавших заявки, отсеяли 200. Т.е. две трети… — лениво смотрю на свои ноги из-под прикрытых век, — а вот на втором из 412 добровольцев вы сколько пропустили?

— Двести пятьдесят…

— т.е примерно… — мысленно составляю уравнение, — ну где-то в районе шестидесяти процентов…

Достаю из сахарницы кусок рафинада и отправляю его за щеку.

— Люди не становятся адекватнее, Вольф. Ты сам это знаешь. Причем, даже лучше меня. Да, возможно, вторая группа собралась с чуть меньшей степенью перекипания мозгов, но не на тридцать же процентов. А это значит, что сейчас у вас там могли оказаться люди не готовые к такому эксперименту. Мозг — тонкий механизм. И настраивать его мы пока не умеем, а вот ломать — запросто. И чем сильнее вы будете сокращать время отбора, тем больше таких вот ходячих сломанных в неизвестных местах сюрпризов породите…

–Ну не факт…

— Уверен? — я вижу, как он прикусил губу и наморщил лоб.

— Хотя, конечно, вероятность такая есть… — нехотя произносит он примерно через минуту, — но мы будем следить за ними потом, как и за вами, и если будут отклонения от нормы…

— Норма — понятие растяжимое, и мы к этому еще вернемся… — я понимаю, что он так или иначе созрел для второй горькой пилюли…. — Вторая вещь, которая меня настраивает против коммерции в области мозга: ты ничего не знаешь о мотивах вашего спонсора.

— Я же говорил, программа отдыха для сотрудников… — он растерянно моргает, глядя на меня как на человека, разбивающего все его мечты.

— Бред… никто не отправляет офисного работника в отпуск почти на 2 года. Причем еще неизвестно, каким он вернется с этого отдыха… Может он будет неспособен больше работать.

— Благотворительность?

— Уже лучше вариант, но все равно доверия не вызывает… Тебе надо разузнать, что он за человек и что им движет…

— Он знакомый Мары, — вяло реагирует Вольф.

— В данном случае вообще не аргумент. Он делец. И для него должна быть прямая выгода.

Мы молчим. Время тянется как жвачка, и я невольно прислушиваюсь к возможным звукам из спальни. Но ничего не слышу.

— Мне жаль, что приходится говорить тебе все это Вольф. Но ты мой друг. И…

— Я знаю, Эрика… — он сутулится и потирает широкими ладонями лицо, — в вопросах бизнеса я безнадежен….

— Неправда. Просто неопытен. Ты своего рода художник, и это круто… Ты создал хорошую вещь, несмотря ни на какие побочные эффекты…

— Вот кстати, о них… Ты говорила, что у тебя не все в порядке. И я хочу узнать в чем это выражается?

Меньше всего мне хочется сейчас говорить на эту тему. Да и вообще хоть кого-то посвящать в появившиеся после участия в эксперименте особенности… Но похоже придется, иначе Вольф рискует влезть в кабалу с непредсказуемым эффектом. А такого я и врагу не пожелаю…