Держи меня крепче…

Евгения Орлова, 2019

Что если забывая о себе все, мы обретаем свое истинное лицо? И как потом жить с новым собой, вспоминая прошлое? Доктор Вольф Баухоффер думал, что изобрел уникальную технологию борьбы с депрессией, но так ли безопасна его программа? Один из тестеров, Эрика Майер, признается ему, что начала вспоминать чужую жизнь. И ответ на эту загадку может скрываться в самом неожиданном месте. В программе… Или в работе мозга, перенесшего процесс стирания памяти. Или глубоко в лесу, что хранит в себе замершее время и потерянный для людей дом. Эрика отправляется искать.

Люк Вайс

Ноль…

Внутренний голос стихает на этом слове и глаза открываются сами собой. Словно какая-то программа завершила свои операции и начинается полная перезагрузка всех систем. Подушка, что я прижимаю к себе, пахнет защищенностью и травянистым покоем. Странно знакомый запах откликается на задворках сознания, и я поглубже зарываюсь носом в аромат.

Тело откликается странной усталостью, которая, впрочем, всегда со мной, когда умудряюсь заснуть прямо в одежде… Незнакомая комната вокруг не вызывает любопытства. Словно большинство эмоций еще не включились в сознание и не начали ощупывать мой череп изнутри…

Откуда-то слышаться голоса. Мужской и женский… Слов почти не разобрать, но вот сочувствующие интонации женского тембра кажутся мне… И тут я вспоминаю вчерашний день…

Крыша, собирающаяся гроза и странная девушка, немилосердно пихающаяся локтями и врущая про свое равнодушие к моей судьбе. Я так и не спросил ее имени, хотя на слова «я тебя не отпущу…» в оглушающем грохоте разыгравшейся над нашими головами стихии мне хотелось орать: «Держи меня крепче!!! Я уже на краю, и мне страшно падать!!!» Слава богу, что я не произнес этого вслух. Ни тогда, ни после, добравшись сюда. Стыд заливает меня с головой… Такой слабости и безволия я от себя не ожидал даже в самых худших кошмарах… А главное, как теперь смотреть себе в глаза. Про нее я вообще молчу. Хотя ей-то, наверное, все равно, что я такая размазня… Но вот…

— Я помню то, чего не было, — неожиданно голос моей новой знакомой звучит очень ясно, и я невольно прислушиваюсь к тому, что она говорит.

— В смысле? — озадаченный мужской голос сквозит недоверием, и мне это не нравится.

— Это… это похоже на сны о самой себе, которые никогда не снились. Там я другая… Или даже не так. Не другая, а будто предшествующая версия самой себя. Иногда это похоже на быстро пролистываемый комикс. Ворох неясных картинок. А иногда это целые дни или недели полные событий….

Повисает такая тишина, что я невольно слышу, как шепотом тикают часы у меня на запястье.

— Та-а-ак…

Недоверия явно прибавляется, и это заставляет меня сморщить нос и сжать губы. Кем бы эта чокнутая не была, хоть я даже не могу с точностью вспомнить ее лица, я понимаю, что почему-то верю ей безоговорочно.

— Эрика, а ты уверена, что это не отсроченный возврат памяти после эксперимента? Мы же не можем гарантировать, что ты после состояния «чистого листа» вспомнишь всю свою жизнь на 100%. В среднем воспоминания возвращаются к тому же уровню, который был на момент стирания. Мы не можем постоянно помнить каждый прожитый момент. Вполне вероятно, что ты просто начала вспоминать давно утерянные сведения и эмоции.

— Вольф… — она вздыхает устало, но без раздражения, — я проверяла. То, что я вспоминаю, в моей жизни никогда не происходило… Да и если бы происходило, я бы вряд ли забыла.

— Думаешь? Наша память знаешь ли…

— Ты сводил когда-нибудь татуировки? — перебивает усмешкой, но не торопливой, а несколько самодовольной…

— Ну было дело. У меня даже шрам остался маленький. Набил по молодости паука на руке, а что?

— А то, что если бы я сводила со своего предплечья татуировку длинной 25 и шириной почти 4 сантиметра, должны были бы остаться следы. А их нет. Да и те, кто меня знают с детского возраста подтверждают, что никаких наколок у меня никогда не было.

— Воспоминания одни и те же всегда?

— Нет всегда разные….

Молчание затягивается. И мне хочется встать и одновременно с этим я понимаю, что у меня просто нет сил шевелиться.

— Давай вот что сделаем, — наконец медленно произносит Вольф, — ты подробно опишешь мне все свои ложные воспоминания и пришлешь. Я почитаю и заодно решим, что делать.

— Ладно.

— Хорошо, тогда я пошел, у меня сегодня на отчет должен очередной тестер прийти…

— Вольф, что думаешь насчет Принса?

Голоса приближаются, и я слышу какую-то возню в коридоре.

— Я поговорю с Марой. Она должна его знать лучше. Может что-то интересное скажет…

— Неплохая идея для начала. Пока, Вольф.

— До встречи. И не теряй больше жилетку…

Хлопает входная дверь, и я вздрагиваю всем телом. Неприятный звук. Шаги раздаются совсем рядом и матрас прогибается под севшей на край кровати у меня в ногах Эрикой.

— Ну ты как? — она кладет руку мне на ступню, и я скашиваю на нее глаза.

— Нормально… — язык ворочается медленно и неохотно.

— Понятно… — она кивает сама себе. И я борюсь с желанием снова закрыть глаза, — Ладно, поднимайся, у нас полно дел сегодня.

— Я не хочу… — отворачиваюсь от ее лица, что кажется мне пустым пятном, — у меня сил нет.

— Я не спрашиваю тебя хочешь ты или нет. Так что давай в темпе.

— Отстань… — просительные интонации меня просто убивают, но я и правда не могу заставить себя встать.

— Как тебя зовут? — ее голос смягчается, и от этого я чувствую себя еще хуже.

— Люк… — буркаю я, мечтая провалиться сквозь землю.

— А я Эрика.

— Я слышал…

— Отлично, — она смотрит в окно и почесывает голую коленку, — слушай, Люк, я, конечно, не спец, но, по-моему, вчера ты выбрал жизнь. Так?

— Да, но…

— Но тебе все равно сейчас отвратно, а сил и желания жить нет.

— Все непросто…

— О да… — она не смеется, и мне становится чуть спокойней, — насчет непросто я с тобой полностью согласна. Скажи, у тебя действительно очень веский повод, чтобы уйти?

Эрика меня не торопит. Расчесывает пятерней вздыбленные кудельки темных волос, послюнив палец, стирает какое-то пятнышко с босой ступни, расправляет подол длинной цыплячьей не то майки, не то платья…. А я перебираю произошедшие ранее события, приведшие меня на крышу…

Потерю хорошей работы в другом городе. Уход девушки, которая мне нравилась, но которой оказалось важнее мое устойчивое положение на карьерной лестнице… Возвращение домой к семье, которая сказала мне, что из моей комнаты они уже сделали спортзал… И похороны лучшего друга, которого я любил, как, наверное, никого в этой жизни. Он ехал ко мне, чтобы поддержать, но у фуры на встречке отказали тормоза… Отказ в работе. Еще.. Еще… Еще… И снова… И найденная девушка — первая любовь, с которой прожили пять лет, до моего переезда по работе — смеющаяся над тем, что я похож на помойную крысу, и что она и близко к себе такую дрянь не подпустит. Причитания родни на тему, что им хочется обратно свой спортзал. Попытка найти подработку. Провалилась, снова. Опять… и опять… И взяли, но не заплатили… и фраза «если не пойдешь работать на фирму дяди Курта тем, кем он скажет, можешь уходить из дома и идти куда хочешь» как контрольный выстрел в голову. У Курта я бы работать не смог. Под неусыпным контролем заниматься тем, в чем ни черта не разбираешься — это уже слишком…

— Нет… — наконец отвечаю я, и с трудом сажусь в постели, — просто все так навалилось…

— Знакомо… — не сразу отзывается она, явно думая о чем-то своем, — Люк, если ты не будешь шевелиться и позволишь всему этому продолжать на тебя давить, ты задохнешься.

— Ты так говоришь, потому что ты тестер?

— Нет, — ее улыбка мрачна, но наполнена энергией, — то что я тестер, не имеет никакого значения. Я не избавлялась от проблем или депрессии таким способом. Меня включили в эксперимент скорее из-за того, что Вольфу понравилась моя убойная честность и отсутствие надежд на панацею… Ему было интересно, что из меня может получиться.

— Ты оправдала его ожидания?

— Неа… Я их превзошла… — тихо фыркает она, — просто начала все сначала. Вообще с нуля. Другое имя, профессия, жизнь… Я изменила все.

— Повезло… А у меня ничего не осталось… Только разочарование во всем, что было… — рассматриваю собственные худые коленки, обтянутые джинсами.

— Это хорошо, что не осталось ничего….

— Почему?

На правой штанине у меня оказывается есть затяжка.

— Ты свободен. Во всех смыслах.

— Мне некуда пойти даже.

— Но сюда-то ты как-то пришел… — она окидывает взглядом комнату так, будто видит ее впервые.

— Предлагаешь мне остаться?

— Нет. Только решать самому, где ты хочешь быть и что тебе делать для того, чтобы это стало возможным.

Она поднимается на ноги и берет с подоконника пачку сигарет.

— Но пока ты решать такие глобальные вопросы явно не в состоянии, я предлагаю тебе кое-что интересное…

Вопросительно приподнимаю бровь.

— Я помогу тебе растормошиться, пока буду решать свои дела. Только не надейся, что я стану тебя содержать. У меня такой возможности нет. А дальше ты сам себя найдешь. Думать будешь? — она протягивает мне подкуренную сигарету и распахивает окно.

— А если у меня не получится? — затягиваюсь и забираю у нее протянутую пепельницу.

— У тебя всегда остается вариант с клубничным желе, — легко отмахивается она, ежась от порыва ветра.

— Фу… — давлюсь сигаретным дымом и ломаю сигарету в пепельнице, — так куда мы должны идти?

— Сначала завтракать к моему знакомому Майлзу, а потом в супермаркет. За бутылкой водки и килограммом мармеладных червячков.

Наверное, у меня очень красноречивое лицо, раз она хохочет так громко, что раскачивается из стороны в сторону….

Мы спустились по темному подъезду с грязными окнами вниз на шумную улицу и зашли в кофейню на другой стороне улицы.

— Привет, Майлз, — Эрика бодро проходит внутрь и шлепает скрюченного бариста по плечу, — покормишь нас?

— Я могу отказаться? — интересуется Майлз, поворачиваясь к нам, по-совиному выпучивая глаза.

— Теоретически да.. Но практически тебе невыгодно меня терять… — скалится Эрика, поправляя ему галстук-бабочку в бело-красный горошек.

— Это верно, — Майлз задирает нос, сканируя меня неприятными выкаченными глазами, — кстати, о выгоде, твой залог почти исчерпан.

— На сегодня нам хватит?

— Ну-у-у…

— Держи, вымогатель… — она сует в его цепкую костистую ладошку крупную мятую купюру, — и сделай нам с собой.

— Хорошо, Принцесса, — Майлз проверяет купюру на свет и делает какую-то пометку в оторванном листке блокнота, пришпиленном к стене рядом с большой кофе-машиной, — а принц-то твой вообще разговаривает? Может он чего-то особенного хочет?

— Я не принц, — этот парень мне не очень приятен.

— Не обращай на него внимания, Люк, — Эрика сосредоточенно копается в стареньком потрепанном на сгибах кошельке. — Майлз терпеть не может утро. И до часу дня он не человек, а унылое…

— Я щас плюну в твой кофе… — предупреждает скособоченный бариста, доставая что-то из холодильника и отправляя это в микроволновку.

— Ну видишь, я ж говорила… — она кидает на меня мимолетный взгляд и подпихивает мне стул, — садись, не стой…

Невольно опускаюсь на сиденье и зажимаю ладони между коленями. Уютная кофейня щерится на меня колючими взглядами хмурого Майлза. И мне хочется обратно в комнату Эрики, обнять подушку и закрыть глаза.

— Большие планы на сегодня? — бариста включает кофе-машину. И достает из пластикового вертикального короба бумажные стаканчики.

— Типа того… — Эрика прячет кошелек в сумку и достает телефон, принимаясь что-то печатать, — нужно помочь другу.

— Этому? — Майлз кивает на меня.

Эрика отвечает ему слащавой ничего не значащей улыбкой, а меня посещает странная мысль, что, возможно, бариста просто ее ревнует.

— У тебя сейчас сэндвичи перегреются, — мурлычет она. И я про себя отмечаю, что она умудряется отвечать только на нравящиеся ей вопросы. Но при этом все остаются этим довольны.