Двери

Евгения Басова, 2022

Цикл из девятнадцати рассказов, описывающий жизненные трудности десятков людей… их мысли и поступки, вопросы и ответы, шаги в неизвестность, радость или страх. Девятнадцать разных дверей, которые были открыты, сломаны, обнаружены или закрыты. Возможно именно эта книга станет для кого-то дверью в новый мир… или ключом, для какой-то двери… *** И я знаю, абсолютно точно, что девятнадцатый рассказ, именно про Вас.

Глава 3. Дверной гамбит

Мы привыкли к тому что открываем входную дверь, и за ней… что-то определённое: квартира мамы, друга, офис, магазин… или что-то не определённое, но обязательно хорошее, приятное, доброе, ожидаемое.

Однако бывает так, что, открывая дверь, мы точно знаем, что за ней конец… конец жизни, конец надеждам, конец всему… но мы открываем её, и даже входим… или открываем её и выходим из чего-то надёжного и привычного, во что-то страшное и плохое.

Так могут очень смелые люди… или обречённые.

Татьяна вошла в такую дверь, не по своей воле.

В их скромной квартире, точнее в её скромной квартире, жили слишком много тех, кому нужен мир, покой и светлое будущее.

Она, её дочь с мужем, двое внучат ютились на двухкомнатной территории обычной «хрущевки» и по всем законам физики, психологии, морали и благоразумия, места для светлого будущего явно не хватало.

Зять Анатолий не выдержал первым, по убеждениям отчаянного инженера, мама жены была лишней, о чём он и намекал ей ежедневно, за вечерним ужином.

Дочь скромно молчала, когда муж мечтал при тёще о прелестях её жития с братом, великовозрастным старичком, где-то севернее Тюмени, в паре тысяч километров от этого уютного гнёздышка.

— Ну ведь всем будет только лучше! Вы увидитесь с братом! Мы оборудуем детям детскую в вашей комнате, и Марина будет лучше высыпаться в зале, после работы! — мечтал зять почти каждый вечер.

Когда Марина начала тихонько поддакивать любимому мужу, Татьяна поняла… да… пора, наверное, освобождать молодой семье заветные метры.

«Им без меня будет комфортнее… будут чувствовать себя свободнее», — подумала Таня, и в один прекрасный вечер, когда дочь ушла в ночную смену, собрала самое необходимое в небольшую сумку, и шагнула за дверь, из тёплой квартиры в холодный зимний подъезд.

Оглянувшись на такую любимую дверь, ведущую в её личный мирок счастья и покоя, она тяжело вздохнула. Сколько всего было пережито за ней, свадьба с любимым мужчиной, рождение Маришки, первые выходы на работу, и радостные возвращения в этот уютный мир теплоты и любви. Вот обивка на двери, она вспомнила, как Марина, ползая под ногами, мешала им с супругом наводить красотищу. Маленькая дочурка воровала красивые гвоздики и с улыбкой подавала папе, тяжеленный молоток.

Рука Татьяны невольно потянулась к ручке и словно по привычке, сжала её в руке. Сколько раз она открывала эту дверь неся в руках подарки, и вкусности… сколько раз её открывал муж, вежливо пропуская любимую вперёд, и потом на кухоньке, они вместе готовили вечерний ужин… сколько лет она стремилась скорее попасть домой, чтоб ворваться в мир взаимопонимания и тепла… сколько тысяч раз, она выходила за неё, зная, что вечером вернётся… и только за ней она могла отдохнуть и расслабиться.

Татьяна, выдохнув, сжала ручку двери в своей ладошке так сильно, что побелели костяшки пальцев.

Посмотрев на небритого зятя, она вздохнула:

— Пойду я… такси поди приехало.

Толик помог спустить небольшую сумку до первого этажа и аккуратно сложил все тёщины вещи в багажник такси.

— Мама, вы приезжайте на праздники! — равнодушно сказал он. — Дети по вам будут скучать!

— Конечно приеду! Вот обоснуюсь у брата, и сразу позвоню. Может приеду на следующий Новый год.

— Отлично!

Анатолий захлопнул дверь машины, и не дожидаясь пока водитель отъедет, пошёл домой.

— Будет внучатам подарок на Рождество! — тихо шепнула она, последний раз кинув взгляд на дом, где на пятом этаже горел свет, в окнах её маленького островка безопасности и любви.

Впереди ждало отсутствие безопасного убежища, непонимание, и полная неопределённость. Конечно, она тысячу раз соврала Толе, сказав, что поедет к своему брату. Кто её ждал? Брат?

Ох… он уже давно никого не ждал, его вполне устраивала жизнь бобылём в обшарпанном частном секторе, на краю Тюменской области.

— На вокзал? — таксист посмотрел на неё с вопросом.

— А, была-не была, поехали за город! На въезде, со стороны железнодорожного вокзала, есть дачи. Я там выйду.

— В Дзержинец? — уточнил удивлённый мужчина.

— Да, точно. Дзержинец! — Таня улыбнулась водителю и с грустью посмотрела на дорогу.

«По крайней мере», — думала она. — «там есть домики, некоторые даже с печкой. Обустроюсь в одном из них переждать зиму, а весной придумаю что-нибудь».

— Остановите у магазина. — попросила она шофёра. — Забегу за продуктами!

— Угу. — кивнул он, и следующие двадцать минут, пока ехал до дачных участков, откровенно завидовал Татьяне, без умолку говоря, как ей повезло, что они живут в частном секторе… и что это огромное счастье иметь свой собственный дом… и что это так романтично, топить печку и глядя на живой огонь, ужинать при свечах.

Таня думала о своём, сжимая в сумочке купленную в продуктовом, бутылку водки, она мечтала найти заброшенный дом, выпить горячительного успокоительного и забыться до весны, а ещё лучше навсегда.

Расплатившись с таксистом, она вошла в зимние сады, чувствуя себя изгоем этой жизни, а спустя час, блуждания по сугробам и холодным улицам, ей повезло найти более-менее приемлемый домик. Сломав замок, каким-то железным прутом, пройдя внутрь, и убедившись, что он однозначно не жилой, она устало села на стул. Ноги начинали замерзать.

Света не было. Да он и не нужен.

Печка была. Отлично, она нужна!

Дров, естественно, нигде не наблюдалось, но, есть забор! Он деревянный, а значит есть, чем растопить ту самую печь.

Снова выходя на улицу, чтобы отломать несколько штакетин, она уже чувствовала себя не только изгоем, но ещё грабителем, мародёром и разрушителем… но ни о чём не жалела! Ну разве только о спокойной пенсии. Как они ждали этих прекрасных зимних вечером с мужем! Как грезили о новогодней ёлке, о внучатах, рассказывающих стишки Деду Морозу и о сотнях разноцветных гирлянд, развешанных по дому.

Жаль, чти Саша так рано ушёл из жизни, что ж ему не сиделось спокойно, с их милой квартирке, без зимней рыбалки. Да и кто мог подумать, что льдина отколется, что искать его будут почти неделю, что он просто замёрзнет.

Таня остановилась и почувствовав, как слёзы обиды и горечи снова наполнили её глаза, проговорила со злостью:

— Скотина ты всё-таки, порядочная, Александр Иванович! Как ты мог бросить меня вот так по-глупому? Как-совесть-то твоя позволила! Как мне теперь одной, без твоей надёжной руки выживать в этом безумном, безумном мире?

Муж ничего не отвечал.

— Ещё бы ты ответил! Лежишь себе спокойненько, спишь! Не надо тебе думать о печке, о сломанном заборе у чужих людей! О морозах!

Она со злостью выломала пятую штакетину, и почувствовав облегчение, с лёгкостью оторвала ещё несколько штук. Занозы больно впивались ей в кожу, но сильно замершие руки этого уже не ощущали.

Затопив печурку, она пододвинула поближе к ней стол и стул, и глядя на огонь, открыла заветную бутылку водки.

— Не чокаясь! Из горла! — шепнула она и только хотела сделать глоточек побольше, как проснулся её внутренний голос:

— Ты алкоголик. — с пренебрежением сказал он.

— Да! — Таня не смущалась своего поведения.

— Кандидат технических наук! Педагог! Из горла! — голос не собирался сдаваться.

— Да!

— Ночью печка погаснет, и ты проснёшься без пальцев на руках и на ногах!

— С чего бы это?

— С того что домик полулетний! Тепло из него выдует за час, полтора. Ты же не гуманитарий! Ты же техник! Должна понимать устройство домов и теплотехнику.

— А кому нужны мои пальцы? Мне-то точно нет.

— А кому нужна бабка обмороженная?

— Никому. — Таня понуро опустила голову. — Мне надо забыться. Надо успокоиться и перестать думать о том положении, в котором я оказалась!

— Водка не поможет. — уверенно заявил голос.

— Поможет! Я напьюсь и всё забуду.

— Завтра проблемы вернутся! А пальцев уже не будет, плюс добавится гангрена, температура и заражение крови!

— И что ты мне предлагаешь? Приседать до утра, чтобы согреваться?

— Следить за огнём и не переохлаждаться! Не засыпать пьяной под этим столом. Думать о том, как решить первоочередные задачи! Разбить одну большую беду на несколько маленьких! Ты же математик!!! В твои шестьдесят четыре года, нельзя терять надежду, чувство юмора и позитив. Может только благодаря им, ты смогла воспитать дочь и помочь ей в воспитании внуков.

— Мне уже не двадцать лет, чтоб бороться за жизнь!

— В двадцать ты построила свою судьбу… и в сорок, после смерти мужа, ты всё перестроила… поэтому не составит большого труда и в шестьдесят с копейками повторить сей подвиг. Сдулась что-ли?

— Сдулась.

— Ну давай тогда напиваться в более тёплом помещении! Чтоб не околеть до утра.

— Нет у меня такого. Улица есть, зима есть и этот домик.

— Давай тогда переберёмся на улицу, но в более климатически удачном районе страны.

— Пить на берегу Чёрного моря?

— Ну хотя бы! — внутренний голос был согласен пить только в тех краях, где не угрожала смерть бренному телу, в котором он поселился.

— На кредитке осталось всего тысяч двадцать. — тихо сказала Татьяна, но крышечку на бутылочке с водочкой всё-таки закрутила обратно, и бережно убрала её в сумку.

— Хватит на билет до моря.

— Хорошо. Чёрт с тобой. Напьюсь на море!

— Договорились.

Когда первые лучи солнца озарили дачный участок, Таня спалила в печи почти весь забор. Оставаться на вторую ночь, было неразумно, поэтому она тихонечко пошла к дороге, чтоб поймать машину до железнодорожного вокзала.

Внутренне чувство самосохранения было право, как ни крути. Если и жить на улице, то там, где нет угрозы замёрзнуть насмерть.

Ближайший поезд был только до Севастополя…

«Далековато», — подумала Татьяна. — «и дороговато»…

Однако это был наитеплейший вариант на сегодняшний день, и потратив большую часть денег с кредитной карты, она пошла в зал ожидания, до отъезда оставалось шесть с половиной часов.

Спустя почти сто шестьдесят восемь часов, тряски в вагоне… съев почти сорок пирожков, от бабок на транзитных станциях… выпив почти тридцать кружек чая и проведя ровно семь ночей на боковой верхней полке недалеко от туалета, Татьяна вышла на заветной станции, под лучи неведомого, тёплого солнца абсолютно чужого, незнакомого города.

— Вот теперь можно и… — рука потянулась к заветной бутылке в сумочке.

— Чой-то? — внутренний голос не дремал. — Прям на железнодорожных путях?

— Ну сейчас отойду вон на ту скамеечку. — не сдавалась Татьяна, открывая бутылку и желая, как можно скорее залить своё горе, которое к слову говоря, уже не было таким уж горем…

— Тут до морского вокзала километра три — четыре! Ну давай хоть на пляж пройдём? Закаты-то нынче знаешь какие волшебные!

Таня недовольно закрутила крышку и спрятала огненную воду.

— Пляж, так пляж. Всё равно не была на море уже лет сорок!

Время, проведённое за пешей прогулкой по улице Ленина, было незабываемым! Красота и позитивный ритм курортного морского города воодушевлял на подвиги, а не на длительный запой.

Эх море! Татьяна Васильевна впервые за последние лет сорок, вздохнула полной грудью запах морской воды… нежный аромат счастья и свободы, лёгкий и неуловимый… совсем не такой как в освежителях воздуха с надписью: «Морской бриз».

— Ты чувствуешь, как пахнет? — спросила она у своего внутреннего «я».

— Конечно!

— Неужели можно всю жизнь прожить, и не познать такое счастье, как море, солнце и огромные пляжи.

— Можно. Ты же жила.

— Ночевать будем на песке! Ты готов?

— Ночевать будем в подсобке!

— В какой подсобке? — Таня резко остановилась, ожидая ответа от своего же голоса.

— В той, которую предлагают мойщице посуды. Ты, когда у красного столба проходила, я объявление успел прочитать.

— А почему я не успела?

— Ты дышала воздухом, а мне всё равно чем пахнет море, я хочу безопасно расположить наше общее бренное тело на ночь.

— У кра-асно-ого-о сто-о-лба-а… — нараспев повторила Татьяна и повернула назад, чтоб ещё раз внимательно прочитать все вакансии.

И да, вот оно, маленькое, невзрачненькое объявление.

— Отлично! Пошли посуду мыть? — её настроение заметно улучшилось, и она не знала отчего… может так влияет на всех прелесть бесконечного морского прибоя… или может то, что ситуация не такая уж тупиковая и пальцы ног теперь не отмёрзнут… а может отсутствие ворчливого зятя сыграло свою роль. Это всё было уже не важно.

— А что важно? — спросил внутренний голос.

— Не знаю. — улыбаясь проговорила она, оборачиваясь по сторонам, и надеясь, что никто не считает её сумасшедшей старушкой, болтающей сама с собой. — Но обязательно узнаю.

Спустя год, когда всё старое уже забылось, Татьяна одевала униформу, нежно-голубого цвета, и понимала, что морской воздух, навсегда будет с ней. За это время она сменила кухоньку небольшого кафе, на кухню ресторана, а потом, по рекомендации своего шефа, попала на круизный пароход! И о чудо, тут, вместо подсобки для швабр, ей выделили койко-место в каюте.

— Очень важно, чтобы форма сидела аккуратно! — сказала она, глядя на себя в зеркало.

— Согласна с тобой! — её сменщица, помощница, да уже и подруга, валялась в постели и отказывалась вставать. — Принесёшь мне ужин?

— Конечно, мартышка. Хотя на твоём месте, я бы всё-таки подняла попу, и отужинала на берегу! В Трабзоне великолепная кухня!

— Угу.

Выходя из своей каюты, прекрасного морского парохода, она окинула взглядом то, что так и осталось непознанным. Небольшая бутылка водки, стояла непочатой, на верхней полочке.

Так и не нашлось на неё время… а может быть на неё просто не нашлось действительно важной проблемы, которую никак не решить… какой-то безвыходной беды… тупиковой ситуации… отчаянно патовой безысходности…

***

Всегда, абсолютно всегда, надо понимать, верить, бороться и тогда, дверца из привычного, маленького, уютного мирка, может закрыться для того, чтоб отрылась дверь в огромный мир, который нас окружает.

Понимание этого — приведёт к желанию бороться и искать.

Борьба с неизбежностью, всегда будет выигрышной для вас, если не бояться сжигать мосты, порты, города за своей спиной… ведь только свет от пламени сгорающих мостов, озарит путь вперёд!

Так и у нашей Танечки, закрыв дверь маленькой квартирки в маленьком городе, она освободила руки, чтоб открыть огромную дверь прекрасного мира.

Дверной гамбит… махнуть, не глядя… дверь незавидного прошлого, на дверище бесконечного настоящего.

Не страшно закрывать за собой дверь выходя из зоны комфорта… Страшно оставаться в ней, потому что страшно выходить и закрывать за собой дверь…