Я подарю тебе «общак»

Евгений Сухов, 2012

Умирающего бизнесмена уже долгое время преследует навязчивая идея: ему во что бы то ни стало хочется завладеть статуэткой «Дочь кузнеца», которая хранится в краеведческом музее провинциального волжского городка. Ни посланные им на дело бандиты, ни местная милиция даже не подозревают, какую тайну хранит эта на первый взгляд недорогая поделка времен соцреализма. И воровские страсти, кипящие вокруг статуэтки, затягивают в свои суровые сети все новые и новые людские судьбы…

4

Наши дни

Захар Петрович Антонов был невысоким, но широким в плечах и выглядел благодаря регулярным занятиям самбо и тренировкам в спортзале в свои сорок пять так, как многие и в двадцать пять мечтают, да не могут. Сильное волевое лицо с квадратным подбородком, правильные черты, серые глаза, взгляд которых заставлял трепетать от страха сердца уголовников. Возраст выдавала лишь седина, тронувшая коротко стриженые волосы, да морщины, пересекавшие лоб и углублявшиеся всякий раз, когда Захар Петрович задумывался. А задумываться Антонову по роду службы приходилось довольно часто. Он был старшим следователем главного следственного управления Уголовного розыска ГУВД.

Этим утром Захар Петрович поднялся рано. Виной всему был звонок дежурного, сообщившего об ограблении музея краеведения. Пострадали двое сотрудников ППС и сторож музея. Взглянув на спящую жену, он тяжело вздохнул и принялся одеваться. Достал из шкафа бежевый костюм, галстук. Выглянул в окно — его старенький, цвета индиго «БМВ» стоял припаркованный у подъезда.

Через полчаса Антонов был уже на месте. В зале, где проходила выставка, работали эксперты-криминалисты. Под ногами хрустело битое стекло. Он поздоровался с ними, потом подошел к группе коллег, толпившихся у комнаты охраны. Каждого он знал лично. Тут был и местный участковый Игорь Маслов, и опера из второго отдела по раскрытию имущественных преступлений Северцев и Баранов, а также полицейские в форме ППС с разукрашенными синяками физиономиями. Фотограф из экспертно-криминалистического центра фотографировал перерезанные провода. Возле него суетился Лукашин — молодой следователь из следственного управления, работавший под началом Антонова. Еще были полный слащавый мужчина в клетчатом костюме с приклеенной фальшивой улыбкой и нервная женщина лет сорока в темно-синем платье.

— Вот до чего кризис бандитов довел. Музеи краеведения стали бомбить, — невесело пошутил Северцев.

— Что украли-то? Какова сумма похищенного? — поинтересовался Антонов.

— Здравствуйте, Захар Петрович, — обрадовался Лукашин. Он заполнял протокол осмотра, и появление начальника придало ему уверенности.

— Привет, Артем, — кивнул Антонов.

Лукашин кратко изложил руководителю суть дела — все, что известно на данный момент. Бандитов было от трех до пяти человек, в камуфляже, с оружием. Приехали на милицейской машине. С одним из налетчиков сидела девушка-блондинка. Бандиты вырубили газом сторожа, потом шофер «отправил отдыхать» двух патрульных, попытавшихся проверить у него документы, после чего налетчики уехали с награбленным в неизвестном направлении. Сторож попал в больницу с сердечным приступом, и от него сейчас мало толку. Свидетелей не было. Никто из жильцов соседних пятиэтажек ничего не видел и не слышал.

— Ясно, — кивнул Антонов, отмечая основные моменты в блокноте.

Баранов подвел к нему типа в клетчатом костюме и представил:

— Это Гашников Виктор Андреевич, директор музея. Он знает, что и сколько украли.

— Захар Петрович, — представился Антонов, пожимая рыхлую холодную руку директора. — Насколько ценны украденные экспонаты?

— Ну, можно сказать, они бесценны. Многие — авторские работы местных скульпторов, резчиков, кузнецов и художников, — эмоционально заговорил Гашников высоким неприятным голосом, — и для нашего музея это невосполнимая потеря. Если экспонаты не будут возвращены, город потеряет часть своей истории! Время это…

— Меня интересует, проводилась ли экспертиза рыночной стоимости экспонатов, — перебил его следователь, — вы же должны были их застраховать. Мне хотелось бы взглянуть на документы.

— Вот, пожалуйста, — подсунул ему пачку бумаг Гашников. — Ваши коллеги уже задавали этот вопрос, и я все подготовил. Это книга специального учета музейных экспонатов из драгоценных металлов. — Передав пухлый том в коричневом переплете, директор музея буквально силой вытащил и поставил перед собой нервную женщину в синем платье: — Позвольте представить, Надежда Васильевна, хранительница фонда. Если возникнут какие-то вопросы, можете смело обращаться к ней. Надежда Васильевна — настоящий эксперт и прекрасный человек.

— Здравствуйте, — кивнул Антонов и напомнил: — Мне бы хотелось все-таки узнать стоимость похищенного, хотя бы ориентировочную.

— Ну, тысяч сто, сто пятьдесят, не больше, — пробормотала Надежда Васильевна, теребя золотой браслет на запястье.

— Негусто, — заметил следователь.

— Но историческая ценность их неизмеримо больше, — вклинился в разговор директор.

— Сейчас разговор не об истории, а о приземленной действительности, — терпеливо разъяснил ему Антонов. — Мне, например, теперь понятно, что в списках Christie’s и Sotheby’s похищенное можно не искать. Часть, скорее всего, осядет здесь, в городе, а другая часть растечется по частным коллекциям по всей России. Не думаю, что что-то повезут за границу.

— Вы знаете, Захар Петрович, — с заискивающей улыбкой начал директор музея, — в свете этих событий… Управление по культуре области, скорее всего, назначит проверку, и нам понадобятся все эти документы. Если не принципиально, мы бы могли предоставить вам их ксерокопии.

— Нет, принципиально, — отрезал Антонов и, поманив к себе Лукашина, вручил ему книгу и пачку бумаг: — Вот, изучай. Затем обратился к директору музея: — Виктор Андреевич, я смотрю, у вас в музее система безопасности установлена не из дешевых: сигнализация, видеонаблюдение.

— Ну, часть денег выделило управление культуры, а с остальным помогли спонсоры.

— А что, были какие-то проблемы до этого? — спросил Антонов, делая пометки в блокноте.

— Да нет, особенного ничего, — пожал плечами Гашников. — Так, персонал стал приворовывать по мелочам. А как камеры установили, сразу все прекратилось.

— Если не секрет, Виктор Андреевич, кто ваш спонсор, та добрая муза, что дала денег на всю эту красоту? — кивнул на видеокамеры Антонов.

— ООО «Луч», слышали, наверное. У них еще крупный оптово-розничный торговый комплекс на окраине города.

— Конечно, слышал. Кто ж о них не слышал, — ответил Антонов с кривой улыбкой, — даже лично знаком с руководителем. Приходилось сталкиваться по работе. Ладно. Теперь о главном. Подготовьте детальные описания и фотографии похищенных вещей. Мне это нужно сегодня после обеда. Пока все.

— Мы все сделаем, — широко и фальшиво улыбнулся директор.

— Гриш, ну, что у вас для меня? — поймал за руку эксперта Григория Павленко Антонов.

— Практически ничего, — с грустным видом констатировал Павленко, — ни отпечатков, ни следов, одно битое стекло. Видно, парни не дураки.

Дверной проем загородила массивная фигура оперативника.

— Петрович, тут такое дело, — начал Баранов, — оказывается, сигнал с видеокамер регистрировался и здесь, и в соседнем офисе. Там аппаратура уцелела. В принципе можно хоть сейчас пойти и посмотреть шоу.

— Наконец-то хорошая весть, — улыбнулся Антонов и кивнул на сотрудников ППС: — Эти что-нибудь путное рассказали?

— Да говорят, у налетчиков был какой-то странный акцент, то ли прибалтийский, то ли английский, трудно сказать, — неуверенно ответил Баранов. — Парень в машине был смуглый и по ходу вообще не говорил по-русски, только заученные фразы. Была еще девушка-блондинка, но она молчала. Может, иностранцы какие?

— Иностранные гастролеры атакуют музей краеведения в незнакомом городе — звучит дико, — прокомментировал Антонов. — Кто в здравом уме пойдет грабить реликвии тридцатых годов? Да и кому они вообще нужны?

— Ну, антикварам, наверное, — предположил Лукашин, заинтересовавшийся разговором.

— Допустим, — миролюбиво согласился следователь, — предположим, что кто-то заказал часть предметов из фонда выставки тридцатых годов. Этот человек нанимает банду профессиональных налетчиков, те грабят музей и вывозят награбленное за границу. Все логично. Только одно смущает — стоимость украденного намного меньше, чем расходы на проведение операции. Раза в три-четыре. Тот, кто организовывал налет, наверное, был просто фанатом соцреализма, коли пошел на такие убытки.

— Да, странно, — почесал затылок Лукашин.

— А может, налетчики и не профессионалы, — выдвинул новую гипотезу Баранов, — так, гастарбайтеры со стройки. Отсюда и акцент. На выпивку не хватало, и полезли в музей.

— Они приехали на милицейской машине, вооруженные, в камуфляже, — напомнил Антонов.

— Да, точно, — ухмыльнулся Баранов, — тогда я — пас.

Офис ООО «Луч» находился в смежном с музеем краеведения здании. На первом этаже офиса имелся круглосуточный пост охраны с местом оператора системы видеонаблюдения. Следователи, оперативники и эксперт из экспертно-криминалистического центра толпой ввалились в тесную комнату службы охраны.

— Кто начальник караула? — поинтересовался Антонов.

— Ну, я, — подал голос небритый верзила в серой форме охранника. Он с виноватым видом прятал глаза, и следователь понял, что за этим что-то кроется. Видимо, охрана в то время, когда грабили музей, занималась чем-то, что должностной инструкцией не поощряется. Спиртным не пахло, но было еще много других способов весело и с толком провести рабочее время в отсутствии руководства.

— Как же вы проспали налет на музей?

— Да мы и не следим за музеем, — нехотя признался охранник. — Камеры пишут и пишут, потом, если что, можно просмотреть запись. Мы в основном за офисом наблюдаем и стоянкой.

— Ну, так давайте посмотрим запись из музея, — предложил Антонов.

— Подождите минуту, сейчас шеф должен подъехать, — затравленно посмотрел на следователя охранник, — без него я не могу.

— А я тебя, нехороший человек, сейчас мордой в пол уложу, а потом ты мне весь обезьянник зубной щеткой вычистишь, — попер на охранника Баранов.

— Миша, спокойно, сейчас все решим, — осадил его следователь.

— Вы не имеете права, — робко возразил охранник.

— Знаете, как это называется? — любезно поинтересовался у него Лукашин. — Неподчинение сотрудникам…

Он не закончил фразу, так как в дверях показался шеф. При появлении хозяина охранники вскочили с мест и вытянулись по струнке.

— Что у вас тут происходит? — спокойно спросил черноволосый мужчина средних лет, облаченный в дорогой темно-синий костюм без галстука. Верхняя пуговица рубашки была расстегнута. На запястье сверкали дорогие золотые часы «Патек Филипп». Движения точные, законченные, а взгляд карих, почти черных глаз бизнесмена, казалось, проникал под кожу. Антонов прекрасно знал этого человека. Респектабельная внешность была лишь фасадом, за которым скрывалось звероподобное существо — хитрое и изворотливое настолько, что оставалось только дивиться. Эдуард Кано — владелец ООО «Луч», а также вор в законе по кличке Тихий. За ним числилось больше десятка тяжких преступлений, однако хорошие адвокаты и связи делали Тихого недосягаемым для закона. Антонов несколько раз обжегся на нем и теперь был готов отдать правую руку, только бы ему позволили разобраться с бандюганом.

— Повторяю, что тут происходит? — вновь спросил Кано.

— Музей ограбили… Ну, а они хотят видео посмотреть, — запинаясь, стал объяснять охранник.

Кано улыбнулся Антонову как старому знакомому и громко произнес:

— Что ж, если хотят, пусть смотрят. Мы за просмотр денег не берем.

Все расселись на стульях перед большим монитором, висевшим на стене, затем начальник караула услужливо подвинул стул шефу и стал копаться в архивах на жестких дисках видеосервера.

— Вот, кажется, нашел! — воскликнул он.

— Ну, включай, — ухмыльнулся Кано, — посмотрим на этих фраеров.

Собравшиеся от любопытства невольно подались вперед, когда на экране пошла запись с камеры в холле музея. Кадры больше напоминали американский блокбастер, чем реальность. Вот сторож упал, и пятеро в камуфляже ворвались в здание музея краеведения. Было ощущение, что грабят хранилище с золотовалютным запасом страны, а не какое-то заштатное учреждение Министерства культуры области.

— Вот клоуны! По-моему, они что-то попутали, — не удержался от комментариев Кано.

— Согласен, весьма странное поведение, — подтвердил Антонов.

Вор в законе смерил его надменным взглядом, но ничего не сказал. Охранник тем временем переключился на камеру в комнате охраны музея, прокрутил места, где сторож ковырял в носу, а также занимался всякими посторонними делами, и остановился на моменте, когда в комнату охраны ворвались налетчики. В камере имелся микрофон, поэтому зрители могли слышать звук.

— Они разговаривают на французском, — изумленно констатировал Лукашин.

— Удивляюсь все больше и больше, — пробормотал Антонов. — Они — либо из клуба любителей французского языка, либо действительно французы. Последнее вообще в голове не укладывается. Ехать из Европы в глубинку России, чтобы ограбить музей краеведения…

— Да в Европе они там все лохи, — заметил со знанием дела Кано. — Кто-то им сделал прогон, что здесь, в России, музеи от «рыжья» ломятся, вот они и прикатили… Короче, форшманулись по полной…

Начальник караула как-то невпопад заржал. Все вопросительно посмотрели на него. И он, убирая с лица улыбку, буркнул:

— Да… это… придурки они…

— Интересно, а чем вы, ребятки, занимались, когда эти отморозки по музею лукались? Там шороху было — мама дорогая! Только глухой не услышит! — нахмурившись, обратился к нему Кано. — Поди, «понты колотили» да водку жрали.

— Нет, что вы, Эдуард Валерьевич, ничего такого, отвечаю, — бурно возразил начальник караула.

— А ты знаешь, что во время последнего ремонта проводки у вас в комнате скрытую камеру заныкали? — оскалился Кано, и начальник караула сделался сразу белым как простыня.

— Как заныкали? — пораженно прохрипел второй охранник.

— Боком, — весело пояснил Кано, — подошел к регистратору, набрал код и открыл еще один архив. — Та-а-к, посмотрим.

На экране пошли кадры из комнаты, где все в данный момент находились. Судя по записи, охранники не теряли зря времени. Сначала забили по «косячку», потом увлеченно резались в какую-то стрелялку на компьютере, потом подключились к онлайновому стриптизу и скакали вокруг монитора, точно дикие обезьяны после стакана водки. Стриптизом, однако, дело не ограничилось, и вскоре подъехали девочки.

— Эдуард Валерьевич, я, типа, объясню, есть уважительная причина, — быстро заговорил начальник караула, — был повод… у Дениса торжество… — Он старался врать быстро, но мозги работали со скрипом.

Кано велел ему заткнуться и обратился ко второму охраннику:

— Так, Денис, что у тебя там за торжество было?

— Это… как его, день рождения, — неуклюже произнес охранник, глядя в пол. От напряжения на лбу у него выступила испарина.

— Документы — паспорт или водительские права — мне на стол, быстро! — рявкнул Кано, ударив со всей силы ладонью по столешнице. — Че, падла, я не ясно выражаюсь?

Позеленевший охранник протянул дрожащей рукой водительское удостоверение. Кано взглянул на него и воскликнул:

— Ба, да ты попутал, дурилка картонный! У тебя зимой день рождения, а сейчас лето.

— Эдуард Валерьевич, это один раз было, больше такого не повторится, — с жаром заверил начальник караула, понимая, что попал.

— Что, посмотрим другие дни? — предложил Кано и стал прокручивать записи. Везде была похожая картина, правда, с некоторыми вариациями — девочки заменялись водкой или порнофильмами.

— Вы уволены. Собирайте манатки и валите! — отрезал Кано. — Вас бы еще кастрировать, чтоб придурков не плодили, но потом скажут, что я не гуманно поступаю, поэтому живите… Кстати, зарплату за последний месяц вы мегабайтами выбрали.

Позже в своем рабочем кабинете Антонов задумчиво разглядывал флешку с видеозаписью ограбления, которую ему подарил вор в законе.

— Да, этот Тихий — крепкий орешек, просто так его не возьмешь, — вздохнув, произнес он.

— Да-а, — отстраненно согласился Лукашин, сидевший в кресле для посетителей с чашкой кофе в одной руке и протоколом осмотра места преступления — в другой. Он изучал написанное, силясь понять причины преступления. Все казалось чертовски запутанным и непонятным.

— Ты записал координаты охранников, которых уволил Кано? — поинтересовался Антонов.

— Да, но зачем они тебе? — пожал плечами Лукашин. — От этих придурков все равно никакого толку.

— Я бы так не сказал. Они обижены на хозяина, это можно будет использовать, — не согласился с подчиненным Антонов. Отложив флешку, он стал просматривать каталог музейных экспонатов. Наконец на глаза попалась фотография предмета, который следователь искал. Небольшая статуэтка из серебра — молодая девушка с молотом в руках, замахнувшаяся для удара. «Дочь кузнеца», — прочитал он под фотографией, — тысяча девятьсот тридцатый год, автор Николай Павлович Загорский. В этом же году автор спешно иммигрировал во Францию, спасаясь от политических преследований…

— Что-что? — оживился Лукашин. — Что там еще написано?

— Да вот, в общем-то, и все, — снова вздохнул Антонов.

— Негусто, — подытожил Лукашин. — И что нам это дает?

— Я внимательно смотрел запись и наткнулся на момент, когда главарь налетчиков разбил витрину с изделиями из серебра, взял небольшую статуэтку и сделал знак подельникам сворачиваться. После этого они ретировались. Теперь я уверен, что они пришли именно за статуэткой, остальное — просто видимость. За этим определенно что-то кроется, уж больно нетипичный случай. — Антонов подвинул к себе книгу специального учета музейных предметов из драгоценных металлов и драгоценных камней, полистал, нашел по инвентарному номеру «Дочь кузнеца» и присвистнул: — Ого! Серебро 900-й пробы, вес 584 грамма, высота 22 сантиметра, оценочная стоимость 48 500 рублей. Это действительно самое ценное из всего украденного, но ехать за этим из Франции пяти головорезам — явный перебор. Что-то не сходится.

— Можно? — Лукашин подтянул к себе книгу и стал рассматривать фотографии. Статуэтка произвела на него неизгладимое впечатление. — Ужас какой-то!

— Не судите строго, — улыбнулся Антонов, — тогда это было модно. Соцреализм с оттенком примитивизма, вроде «Женщины с веслом». Кстати, вот что интересно, ведь этот автор не работал с серебром, он изготавливал садово-парковые скульптуры, скульптуры для фонтанов. «Дочь кузнеца» — единственное изделие Загорского из драгоценного металла. В основном он работал с гипсом и глиной, редко с камнем.

— Может, ему не нравилось работать с металлом, — пожал плечами Лукашин. — К чему вы клоните?

— Объясняю, — учительским тоном начал Антонов. — Тридцатые годы — трудное время. Плохо с продуктами, карточная система распределения товаров. Этот скульптор, скорее всего, не был особо известным, а его скульптуры востребованными. В каталоге о нем несколько строчек, в то время как о других по полстраницы. На что он жил? Откуда взял полкило серебра 900-й пробы?

— Ну, это мы вряд ли теперь узнаем, — осторожно заметил Лукашин.

— Может, и не узнаем, — кивнул Антонов. — Интересно другое, почему выкрали эту статуэтку? Стоимость смешная. А вдруг ее неправильно оценивали, либо кому-то она дорога по иным причинам?

— Французские потомки скульптора, — воскликнул Лукашин, просияв. — Помните, он же свалил во Францию? Наверняка встретил там какую-нибудь француженку. У них родились дети, и вот кто-то из них решил вернуть статуэтку, сделанную прадедом.

— Интересная теория, — похвалил Антонов и спросил: — А почему им просто не приехать и не купить статую у директора музея? Ты видел его — скользкий тип. Такой и мать родную продаст, если достаточно предложат.

— Да, неувязочка, — озадаченно почесал затылок Лукашин.

— Ничего, разберемся, — заверил его Антонов и подвинул к подчиненному талмуды из музея. — Отдай это нашим спецам, пусть выскажут свое мнение. Чувствую, что разгадка где-то рядом. И узнай насчет запроса по поводу иностранцев. Нужно организовать проверку всех граждан Франции, находящихся на территории области.

Главарь банды налетчиков Алекс не был прирожденным французом. Десять лет назад его звали Александром Акиньшиным. Жил он в небольшом подмосковном городке, активно участвуя в его криминальной жизни, а когда припекло, прихватил награбленное и свалил в гордую и свободную Францию, где на таких, как он, смотрели сквозь пальцы. Деньги, однако, быстро кончились, и пришлось начинать все с нуля. Постепенно он оброс связями, и пошло все по накатанной колее: аферы, рэкет, наркотики, торговля женщинами из России. А потом ему позвонили и предложили настоящее дело. Сумма вознаграждения была столь велика, что он мог после этого запросто уйти на покой. И вот он снова здесь, в России, вместе с бандой отпетых уголовников. В страну они въехали по поддельным паспортам. Документы Алекс добыл у своих соотечественников, приехавших во Францию за «длинным рублем». Они неосмотрительно доверили ему свои документы, заплатили за трудоустройство и оформление вида на жительство, а он просто взял и смылся. Потом эти документы побывали в руках у специалиста, и проблем на границе не возникло.

После налета на музей банда вернулась на съемную квартиру на окраине города. Отпраздновав удачную операцию, легли спать, а утром, поправившись пивом, стали проверять добычу.

— По-моему, это какой-то хлам, — с обескураженным видом высказался Пьер, вертевший в руках старинный примус. — Что мы за это получим? Дерьмо какое-то!

— Не разбираешься в антиквариате — молчи, — спокойно возразил Алекс. — Реализацию я беру на себя, никто не останется внакладе. Я обещал, что вы после этого дела полюбите Россию, и сдержу слово.

— Да имел я тебя и твою Россию! — завопил Пьер и швырнул примус на диван. — Отдай мне мои деньги!

— Нет проблем, реализую товар и отдам, — улыбнулся Алекс. Его улыбка и стальной взгляд заставили убийцу мгновенно остыть. Пьер сник, плюхнулся в кресло и с озлобленным видом уставился в экран телевизора. Остальные члены банды вели себя более сдержанно. Клод вытаскивал из сумки украденные вещи и раскладывал их на столе, Зое примеряла старинные серьги, худой тип Шарль-Анри Куапель, по кличке Стрелок, разглядывал золотой червонец образца двадцать третьего года. На одной его стороне был изображен сеятель, на другой — герб РСФСР.

— Пятьсот евро, не больше, — бросил ему Матис Бонар, отвечавший в банде за техническое обеспечение.

Из кухни вернулся Рэми Келлерман, вечно жующий бритоголовый увалень, покрытый татуировками. В руках он держал бутерброд и чашку кофе.

— За что пятьсот евро? — поинтересовался Рэми, услышав лишь часть разговора.

Стрелок бросил ему монету и пояснил: — Вот за это. Мы тут прикидываем, сколько сможем получить за весь этот хлам.

Вслед за Рэми из кухни появился Мишель Парментье. Он и Келлерман смотрелись как близнецы-братья, но в отличие от последнего Мишель предпочитал пиву занятия в спортзале и поэтому обладал рельефными мышцами и стройной фигурой. Оба бывшие легионеры, специалисты по рукопашному бою и минно-подрывному делу.

— Золото, — радостно пробасил Мишель, вырывая из рук Рэми монету. Рэми в ответ саданул его кулаком по печени и тут же получил в ответ болезненный тычок в плечо, от которого чуть не парализовало руку. — Ну, что, лузер, — оскалившись, бросил Мишель, махая перед носом товарища монетой, — как я тебя поймал?

— Все, хватит! — рявкнул Алекс и саданул кулаком по столу так, что посуда на нем зазвенела. — Кончайте куражиться. Все вещи сложите в одну сумку. Я сейчас пойду на встречу с покупателем. Товар надо сбыть здесь, через границу мы с этим дерьмом не проедем.

— Пусть кто-нибудь из нас пойдет с тобой, — предложил Пьер, сузив глаза. — На улице опасно, не хотелось бы, чтобы тебя грабанули.

— Я за себя постоять смогу, не волнуйся, — заверил его Алекс, доставая из кармана пачку сигарет. — Здесь не опаснее, чем в Сент-Денизе.

Возражать ему не стали, так как были знакомы с Алексом не первый день и знали, что толковей и пронырливей парня не сыскать во всем Париже. Клод и Зое быстро сложили все вещи в спортивную сумку и передали ее Александру. Тот взял, прикурил тонкую сигарету с ментолом и улыбнулся соратникам:

— Не печальтесь, друзья, я скоро вернусь с хорошими известиями. Мы уедем из России богачами.

На улице Алекс вдохнул полной грудью и посмотрел на небо. После десяти лет во Франции ему казалось, что воздух в России особенно сладок, а в небе больше лазури. Ему было хорошо на родине, он любил беспредел, царивший в девяностых, и поэтому испытывал жуткую тоску по старым временам. Хорошему настроению способствовало и то, что он был близок к своей цели. Еще один шаг, и он станет богатым. Делиться с остальными Алекс не собирался. Он бросит французов на растерзание ментам и братве, а сам свалит.

Алекс шел по улице и широко улыбался. Приметив в небольшом грязном дворике мусорный контейнер, подошел к нему, расстегнул сумку и выбросил пакет с антиквариатом, похищенным из музея. Он и не собирался искать покупателя, встречаться с кем-то и светиться из-за какого-то хлама. В сумке осталась лишь статуэтка «Дочь кузнеца». Это единственное, что ему было нужно для счастья. Что он скажет подельникам, когда они спросят, где вещи? Да ничего, так как просто не вернется больше в ту квартиру.

По дороге Алекс зашел в магазин хозтоваров, купил ножовку по металлу, затем приглядел пятиэтажку, приготовленную под снос. Здание стояло с выбитыми стеклами, пустое, а вокруг уже начали возводить забор будущей стройплощадки. Он вошел в пустой подъезд, свернул в одну из квартир и там аккуратно распилил статуэтку надвое — так, чтобы не повредить то, что находилось внутри. Однако оказалось, что осторожничал напрасно — внутри статуэтки зияла пустота. Не было даже пылинки.

Что это, мысленно возопил Александр, стараясь сохранить здравый рассудок. Его кинули! Столько сил и денег ушло впустую! Он не мог поверить в это. Глухо застонав, Алекс стиснул половинки статуэтки в руках, словно хотел выдавить из изваяния правду. Где же он допустил ошибку? Мысленно он уже был на борту самолета, следовавшего в Париж. В кармане лежали билеты, документы. И что теперь? С остервенением Алекс швырнул половинки в противоположную стену, потом схватился за голову и застонал еще громче. Постепенно способность соображать стала возвращаться к нему. В конце концов, всему можно найти логическое объяснение. Всегда существует выход, вопрос лишь в цене. Успокоившись, он достал телефон и набрал номер заказчика. Зазвучали длинные гудки. Потом в трубке раздался каркающий старческий голос:

— Алекс, чего звонишь? Надеюсь, новости хорошие?

— Ну, одна новость хорошая, а другая не очень, — спокойно ответил Алекс, мысленно представляя старика на больничной койке, увитого трубками, соединенными с новейшей аппаратурой, способной на время заменить вышедший из строя орган и тем самым продлить ему жизнь. Ходили упорные слухи, что мсье Жан-Жак Мало тяжело болен, и ему остались считаные дни. Алексу не хотелось расстраивать человека, которому нечего терять, тем более что человек этот считался кровожадным мясником, способным достать любого даже из могилы.

— Ну, чего молчишь? — поинтересовался старик и закашлялся, затем, уняв приступ, сипло добавил: — Говори, не испытывай мое терпение.

— Хорошая новость в том, что статуэтка у меня, — нехотя вымолвил Алекс и, сглотнув, выдохнул: — А плохая в том, что внутри ничего нет.

Ярость Мало трудно было представить. Он рвал и метал. Закончилось все еще одним приступом кашля. В трубке послышался какой-то шипящий звук, затем старик нервно спросил:

— А ты ничего не перепутал, это точно «Дочь кузнеца»?

— Ошибки быть не может, все сходится, — заверил его Алекс, которого от разговора бросало то в жар, то в холод, — мы ее взяли прямо из музея. Директор отказался продать, и мы забрали ее бесплатно. Грабанули музей.

— Так, а почему директор отказался продать? — живо заинтересовался старик. — Может, ты мало предложил?

— Нет, я предложил очень много, но он уперся и ни с места, — ответил Алекс.

В трубке наступило продолжительное молчание. Слышался лишь свистящий звук дыхания да гул медицинских аппаратов.

— Мсье Мало? — осторожно позвал Алекс, заподозрив, что старик окочурился.

Мало точно уловил его мысли и хрипло прокаркал:

— Не переживай, я еще жив и, если надо, смогу до тебя дотянуться где угодно.

— Не сомневаюсь в этом, — буркнул Алекс.

— Думаю, директор не хотел продавать статуэтку потому, что она была подделкой, — задумчиво изрек Мало. — Видимо, настоящую он спихнул какому-то антиквару и боялся скандала. Отнеси статуэтку эксперту, пусть проверит. В настоящей серебро девятисотой пробы, в подделке проба будет гораздо ниже. Если мои предположения верны, бери директора музея и прессуй, пока из него кишки не полезут. Он должен назвать тебе имя покупателя.

— Ясно, все понял, — пробормотал Алекс, в очередной раз поражаясь проницательности старика, видевшего людей насквозь.

— Надеюсь, когда ты в следующий раз позвонишь, новости будут хорошие, а то я начинаю терять терпение. Я слишком долго искал ее, чтобы сейчас потерять.

— Да, я решу все проблемы, — пообещал Алекс и с облегчением услышал в трубке гудки.

Что ж, придется возвращаться к французским корешам. Хорошо бы придумать правдоподобное объяснение, а то, чего доброго, пришьют раньше времени. Тому же Пьеру, например, ничего не стоит перерезать человеку горло. Да и остальные не лучше. Со вздохом Алекс подобрал половинки статуэтки и пошел в ближайший ломбард. За конторкой сидела женщина лет тридцати пяти с пепельно-серыми волосами в деловом костюме.

Он протянул ей половинки статуэтки вместе с пятисоткой и попросил:

— Вы не могли бы проверить? Сказали, что это девятисотая проба, но я сомневаюсь.

Женщина взяла нижнюю часть статуэтки, поскоблила основание ножом, потом капнула на соскобленное место капельку красной жидкости из пробирки и сообщила, что содержание серебра в сплаве ниже двухсот пятидесятой пробы.

— Видите, цвет бихромата калия не изменился. Если бы проба была выше двухсот пятидесятой, началась бы химическая реакция, а при девятисотой появился бы кроваво-красный цвет. Более точно можно определить только реакцией в пробирке. Я знаю специалиста, который смог бы это сделать. Но так, на взгляд и по опыту, могу сказать, что это восемьдесят четвертая проба.

— А более точно мне и не надо, — грустно усмехнулся Алекс, — большое спасибо.

Забрав половинки статуэтки, он вышел на улицу, потом разыскал мусорный бак, швырнул в него куски подделки и отправился на съемную квартиру. У Алекса имелся четкий план дальнейших действий.

Пьер Арно поймал за руку проходившего мимо Клода:

— Эй, старик, пойдем, выйдем покурить.

Клоду курить не хотелось, но по глазам громилы он понял, что тот хочет ему что-то сказать. Они вышли на балкон. Пьер прикрыл дверь, достал сигареты, размял одну, прикурил от зажигалки, задумчиво рассматривая рыночную площадь, раскинувшуюся перед домом. В проходах между павильонами кипело живое людское море. Многие просто проходили через рынок, спеша на трамвайную остановку, другие действительно пришли за покупками и проталкивались сквозь толпу с полными пакетами, заполненными продуктами. Мягкий женский голос делал по громкоговорителю объявления, однако их смысл оставался для французов загадкой.

— Ну? — нарушил молчание Клод и оглянулся. В комнате за окном их компаньоны бесцельно шатались по комнате. Зое, примостившись на уголке дивана, просматривала какой-то журнал мод.

— Я насчет Алекса, — медленно начал Пьер, — он что-то темнит. Я не верю ему. Он русский и здесь среди своих. Думаю, он собирается нас кинуть.

— С чего ты так решил? — усомнился Клод. Ему казалось, что он достаточно хорошо знает русского. Тот никогда не подводил, всегда рассчитывался за выполненную работу, хотя часто жался и норовил заплатить меньше, выискивая различные причины. Клод привык к этому и научился осаживать Алекса. В остальном их сотрудничество протекало гладко.

— Ты мне веришь? — с серьезным видом спросил Пьер.

— Да, конечно, — кивнул Клод, — мы оба из Эври, выросли в одном квартале, на одной улице, кому же еще верить, как не тебе.

— Тогда послушай, — продолжал Пьер, понизив голос, — Алекс хочет нас кинуть. Он ведет двойную игру. Может, остальные слишком тупы, чтобы понять это, но я терпеть дерьма не собираюсь. Как только у меня будут твердые доказательства, я пришью этого ублюдка.

— Только не убивай его, не посоветовавшись со мной, — попросил Клод с тревогой поглядывая на товарища, и грустно подумал: «Похоже, у Пьера совсем крышу снесло».

— А вот и наш засранец, — громко объявил Пьер, заметив Алекса, входящего в подъезд. — Честно говоря, я сомневался, что он вернется.

— Ладно, пошли, послушаем, что он скажет, — похлопал его по плечу Клод.

— Пошли, — согласился Пьер, сделал последнюю затяжку, загасил сигарету о перила балкона и щелчком послал окурок в сторону рынка.

— С товаром возникли небольшие проблемы, — с ходу огорошил Алекс своих сообщников.

— Что за проблемы? — поинтересовался Пьер и обменялся саркастическим взглядом с Клодом.

— Я ходил к клиенту, и там был один эксперт. Он сказал, что самые ценные экспонаты, которые мужик хотел у нас купить, — подделка, — ответил Алекс.

— И поэтому денег нам не заплатят, — продолжил его мысль Пьер. Во взгляде громилы вспыхнула ненависть.

— Я не говорил этого. Конечно, заплатят, но клиент заинтересован получить подлинники. На кой черт ему подделки? — спокойно возразил Алекс, понимавший, что обстановка вокруг начинает накаляться. Уголовники — народ нервный, из-за любого неосторожного слова можно схлопотать пулю промеж глаз. Поэтому он был очень осторожен и старался говорить так, чтобы его слова воспринимались однозначно. — Наши проблемы возникли потому, что экспонаты заменили на подделки. Мы решим проблемы, когда найдем оригиналы, и я, кажется, уже знаю, где их искать. Еще до того, как начать подготовку к операции, я приезжал сюда и встречался с директором музея. Я тогда представился антикваром и предложил ему большие деньги за несколько вещиц, но тот отказался, хотя сделка была очень выгодная. Думаю, он знал о подмене или сам ее и осуществил. Поэтому нам остается только припереть его к стенке и заставить отдать нам оригиналы. В милицию он не побежит, так как у самого рыльце в пушку. Все просто…

— Отличный план, — притворно восхитился Пьер.