Книга Петра

Евгений Евгеньевич Ермошко, 2022

Стихийные бедствия прокатываются по всей земле. Одним из выживших становится Петр, решивший описать все те таинственные и ужасные события, после того как он увидел новый мир. Его летопись, с представленными в ней историями, может показаться крайне нереалистичной или фантастической. Но таковой она будет казаться лишь для тех, кто не окунулся во все то охватывающее и разрастающееся безумие и ужас, с которым ему и его друзьям пришлось столкнуться лицом к лицу, после того как спустились они…

Глава 3

Ким

Его глаза, совсем без жизненной энергии, с абсолютной пустотой во взгляде, где разве что находилась отрешенность и безразличность, пересчитывали ступеньки, по которым он медленно поднимался на крышу. Почему его так тянуло туда, он никогда не понимал, но проводил здесь кучу свободного времени, когда скука одолевала его и ему так хотелось остаться недосягаемым. Мир всегда не понимал его, впрочем, как и он — все то, что происходило вокруг. Тяжелая железная дверь легко поддалась, и он ступил на черную, покрытую мастикой крышу. Сегодня его тянуло сюда как никогда, и он, как завороженный, ступал шаг за шагом, хотя нескончаемые потоки разбушевавшейся бури своими завихрениями неумолимо били ему в лицо, а каждый новый порыв мог стать тем единственным и последним испытанием, которые так часто появлялись в его жизни. Дождь продолжал обливать его холодным душем, но намертво вцепившиеся в парапет руки даже не думали отпустить его хотя бы на секунду. Если бы кто-нибудь видел его из любых соседних домов, наверняка бы подумал о спятившем человеке или позабытом манекене, потому как в здравом уме сейчас здесь бы не решился находиться ни один живой человек.

Ким не был одним из тех, кто решился бы закончить свою жизнь вот так, даже если и понимал, что сейчас он сбился со своего пути и другого выхода просто нет. Не был он и любителем острых ощущений, после которых мог с гордостью рассказать своим друзьям о том, как рискнул и остался победителем. Их у него просто не было. Он сам отказался от них, выбрав одиночество и замкнутость. Сейчас они ему были просто необходимы. Если бы всю его жизнь можно было представить как высокий небоскреб, в который он все это время кропотливо закладывал кирпичик за кирпичиком, то в настоящее время это выглядело бы как обветшавшее накренившееся здание, с разрушенными безжизненными этажами. Но он не был каким-то манекеном из полистирола или стеклопластика, как могло показаться при первом взгляде на него. Крепкий коренастый мужчина, спасавший жизни каждый день и не боявшийся опасностей и трудностей, — вот как его характеризовали коллеги. Но мало кто из них замечал, как тяжело ему давалась в последнее время борьба с самим собой. И он был не из тех людей, кто бы это показывал.

Последние недели он приходил сюда довольно часто, когда чувство грусти и отчаяния брало над ним верх. Здесь он успокаивался, смотрел на небо и на улицы, на тихие умиротворяющие закаты с синеющим убаюкивающим куполом и оживленную борьбу тьмы и света, сопровождающуюся появлением разнообразных звуков природы по утрам.

Стоя и смотря на то, как вода затапливает все большие территории на улицах, перед ним проносилась вся его жизнь. Беспорядочные отрывки врывались в его сознание тяжелыми воспоминаниями. Почему-то именно сейчас картина из раннего детства вместо столба воды и ураганного ветра стояла у него перед глазами. В ней толпа людей, все в черном, глаза опущены, направлены вниз. Вниз опускают гроб. Крышка закрыта, и это означает, что того человека, которого он так сильно любил, он больше никогда не увидит. Тот день он запомнил на долгие годы. Ведь именно с того самого дня его жизнь переломилась в корне и снова. Его отца не стало, и спустя несколько месяцев он все больше начал замечать, что его мать перестает быть сама собой. Потом появились шприцы. Ему было чуть больше десяти, когда он перестал верить в Бога. Затем пропала и надежда.

В школе он быстро превратился в изгоя. Затем на ничуть не приметного мальчишку начали обращать внимание его сверстники, подшучивая и оскорбляя, придумывали ему разнообразные смешные клички, но ему было все равно. Вскоре и этого им показалось мало, и в ход пошли кулаки. Синяки и пощечины ему прилетали в любое время между занятиями или же после их окончания. Перед ним проносились их злорадные улыбающиеся лица, получившие удовлетворение от того, как его тело скручивала боль, а на лице появлялась гримаса страдания. Тогда, валяясь в пыли, с выкрученными руками и задранной головой, он смотрел на то, как мимо проходили его одноклассницы, подбадривающие своих кумиров и кричащие в толпе, куда им лучше ударить, чтобы он завизжал.

Но был и один светлый момент в его жизни, даже в такие смутные времена. Тогда вопреки всему этому к нему осмелилась подойти та, которую все ученики считали самой красивой, а учителя — одной из перспективных выпускниц школы. Тогда назло всем превратностям судьбы она смогла вдохнуть в него жизнь и показать, что этот мир может быть изменчив и отличен от того, в котором ему приходилось жить так долго. Его одноклассники же, не понимая, как такое вообще возможно, что одна из лучших девушек школы выбрала именно вот это — посмешище, недостойное самой страшной дурнушки класса, принимались с еще большей силой лупить его и унижать. Но тот росток, посаженный ею внутри его тела, разрастался с неимоверной силой. Его измученные от бесконечных тренировок руки немели от перенапряжения и становились твердыми, как камень. Момент, когда он сможет дать им отпор, казался уже совсем рядом. Но все произошло неожиданно и раньше, чем он мог предположить.

Когда они застали их на той же крыше, на которой находился Ким и сейчас, он еще не был готов и не смог предотвратить всех тех ужасных событий, которые произошли в тот страшный день. Бежать им было некуда. Он знал, что они ее не тронут, и потому попросил ее просто уйти и не смотреть на это. Но она не ушла. В свой последний раз попытавшись прекратить это, она получила удар наотмашь. Ким не видел, чья рука из тех пяти его сверстников задела ее, но знал, что одним из виновных был он сам, допустивший все это. Он винил себя в том, что позволял им издеваться над собой, и том, что впустил ее в свою жизнь, хотя не был готов защитить ее. Спустя месяц, стоя перед очередной могилой, он поклялся стоять до последнего, даже если это будет сама смерть. И он стоял. Его били толпами, но он все равно стоял и пытался ответить. Он едва доползал до дома, чтобы завтра снова затеять драку. Тренировки в спортзале длились долгими часами, пока он в буквальном смысле не валился с ног. И вскоре пришел тот долгожданный день. Трое задир были избиты у всей школы на виду. Те еще двое смельчаков, попытавшиеся прийти на помощь своим дружкам, оказались с перебинтованными носами и надетыми на головы трусами.

Прошло несколько месяцев, и его знали все. Весь район замирал, когда он выходил на вечернюю пробежку. Когда он шел по школе, все те, кто так резво издевались над ним, опускали глаза и почесывали ушибы и синяки, напоминающие им о том, что будет с ними, если он обратит на них внимание. Но больше всех его боялись те пятеро. Их он не трогал вообще, и они не понимали почему. Спустя еще полгода каждый из них забыл о том вечере на крыше, а Ким словно ушел в тень. Жизнь на улицах стала прежней. Его не трогали, как и он их. Все думали, что он остыл, но все равно боялись даже проходить мимо. Еще через три месяца прозвенел последний звонок. А затем траурная новость прокатилась по всему городу. В газетах писали, как пятеро мальчишек, напившись на выпускном, передрались и упали с крыши. По радио говорили, что они состояли в секте и это был какой-то суицидный квест. В школе утверждали, что виной всему новый наркотик. Версии были разнообразные, но никто не знал истинную причину всего этого, кроме одного-единственного человека.

Так закончились его школьные дни, после чего начались суровые натянутые армейские будни. Потом были горячие точки, куда без раздумий он записывался сам, как будто слепо доказывал самому себе, что та клятва была дана не впустую. Годы брали свое, и вскоре он встретил девушку. Затем была свадьба, ребенок и немного счастья среди подгузников и мокрых пеленок. Хотя продолжалось все это недолго. Когда он все же решил остановиться и прекратить ходить по лезвию судьбы, отказавшись от командировок, сложив оружие и подписав рапорт на увольнение, его ждали дома раскиданные банки от коктейлей, разбросанная мужская и женская одежда, нелепые извинения и плач сына. И снова все разрушилось в один миг, словно все, что он строил годами, было ветхим карточным домиком. Опять он остался один, вместе с убитым, мрачным и тоскливым миром, который словно годами ждал его возвращения.

И вот спустя столько лет он стоял на той же злополучной крыше и смотрел на то, как всего за пару часов некогда солнечная, немного прохладная майская погода сменилась на дождливую и ветреную, со шквальными порывами. Дребезжащий металлический звук от оторванной крыши соседнего дома эхом прошелся по всей улице, утопая в звуках проливного дождя. Ким жадно наблюдал за тем, как металлический лист несется по касательной вниз и как он хладнокровно прорезает воду. Для любого другого человека это, конечно, было бы предупреждением о том, что надо бежать отсюда, и бежать что есть силы. Но он стоял.

Сначала он почувствовал, будто он соломинка в бурлящем море, а после — пустоту под ногами. Затем все перевернулось…