22
На даче было голо и уныло. Как в фильме-нуар. Дома обгладывал туман. На штакетинах забора погромыхивали обрезки пластиковых бутылок. Ритм-секция ветра. Сыпал мелкий колючий дождь. Мглистое рыхлое небо тяжело опускалось, как потолок.
Выйдя на крыльцо, жена скрестила руки на груди и, оглядевшись, зябко повела плечами:
— Как на кладбище.
— Тебе лучше знать. — Данилов собирал опавшие яблоки.
— Чего ты там буркнул?
— Да собака тут какая-то…
Ночью за дальними дачами она выла, выла, наполняя душу тоской и страхом, а голову мыслями об упущенных возможностях. Ночной вой на даче был таким же, как и в городе. А еще он напоминал протяжный вой скорого поезда, который давно уже не звал в столицу, но издевался над пропащим Даниловым, как бы повторяя:
— Опоздал, опоздал, опоздал…
Среди ночи проснувшись, жена простонала:
— Это вой сведет с ума или в могилу.
Спозаранку на рассвете, блуждая в тумане, Илья Петрович обошел дачный поселок. Словно издеваясь или играя в прятки, собака выла то там, то здесь. Ненадолго умолкала и потом опять начинала протяжно тоскливо выть.
Конец ознакомительного фрагмента.
