Осквернённые мечтой

Дмитрий Сергеевич Борисов, 2022

Чем отличается король от обычного крестьянина? Кто внушил людям, что власть не может быть злом? Почему простолюдины считают себя недостойными власти, а тщеславному монарху возлагают на голову венец гениальности? Эти вопросы заставили Братство – могущественный орден, оберегающий людей от самих себя, пересмотреть взгляды на мир, в котором нет героев и злодеев. Изучая зло, ища в нём слабые места, человек начинает понимать, что оно не такое уж и безумное. Во тьме есть истина, доступная лишь избранным. И чем ближе человек к ней подбирается, тем отчётливее виден свет. Но не иллюзорный ли он? Содержит нецензурную брань.

Книга 1

Глава 1

Северный лес

Тихая, лунная ночь. В гуще леса стояла одинокая, полуразрушенная изба, дарящая окружающей её глуши частицу таинственности. Лёгкий ветерок прогуливался по кронам деревьев, разбавляя лесное молчание шелестом листьев. Безмятежность, отрешенность окутывали находящихся в нём людей. Лишь тревога, бережно покалывала сердце, заставляя заострять внимание на любом чужеродном звуке, не вписывающимся в находящуюся там идиллию. Тишина всегда таит в себе загадку.

Время, принесшее старость, покосило избушку. Ссохшийся мох окружил нижний венец сруба. Минуя ветви деревьев, призрачный лунный свет проникал внутрь избы сквозь развороченную крышу. Освещая бледными лучами алую кровь, стекающую в щели гнилого пола. Смерть, временно ставшая хозяйкой дома, навечно забрала в свою потустороннюю обитель двоих гостей. И с великим терпением, стала ожидать третьего.

Внутри, опираясь о стену из подгнивших бревен, лежал мужчина. Из его окровавленного бедра торчал кинжал. Дрожащая рука бедолаги попыталась вытащить ненавистный кусок металла из плоти. Но едва заметное прикосновение к рукоятке оружия, доставляло ему беспощадную боль, которая, словно эхо, прокатывалась дальше, находя свой болезненный отголосок во всей ноге. Тяжелое дыхание, подпитываемое страхом и болью, доносилось до каждого угла. Оно шептало о неизбежности.

Перешагнув через бездыханное тело, к нему подошёл человек в тёмном плаще и присел на корточки. Темнота не позволяла глазам прикоснуться к очертаниям его лица. Посмотрев несколько секунд на свою жертву, он, не торопясь, перевёл взгляд на левый угол, немного освещаемый лунными лучами. В нём находился ещё один таинственный посетитель, по-хозяйски развалившийся на ветхом стуле. Его правая нога, презираемо расположилась на неостывшем трупе. Он с интересом, под ограниченным взором ночного светила, рассматривал узоры на небольшой, деревянной шкатулке. Затем, не встречая взгляда товарища, спокойно произнёс:

— Они не придут.

Прозвучавшие слова, ускорили ритм и без того изнурённого сердца. Страдалец задышал ещё быстрее. Он понимал, что умрёт. Песчинка надежды, витающая над ним, обратилась ни во что, оставив после себя, мучительную обречённость. Взирая на павших соратников, он почувствовал уродливое подобие зависти к их судьбам, ведь осознание неизбежного конца, не предстало перед ними, во всей своей красе. Почтив своим присутствием лишь его.

В одно мгновение, резким движением руки незнакомца, кинжал, находящийся в бедре, оказался в горле несчастливца. Жизнь вытекла из него вместе с кровью. Страх неизведанного, нового начала, истязающего разум, испарился бесследно.

— Откуда они узнали? — незнакомец смотрел на кровь, стекающую по груди его жертвы.

— Ты и сам знаешь, — направляясь к выходу, промолвил второй.

В ответ ничего произнесено не было. Был лишь вдумчивый взгляд, брошенный на кровавые следы, оставляемые собратом.

Шкатулку, уже обёрнутую в серую, грязноватую ткань, он держал крепким хватом. Свежий, ночной воздух омолаживал его лёгкие. Глубоко вдохнув, неизвестный подал сигнал. Луна, плавающая в небе, осветила этот взмах руки. Между деревьями замелькали силуэты людей.

Трое удальцов покинули место засады и направились к злосчастной избушке. Двое других остались на прежнем месте, бдительно смотря по сторонам. Происходящие события были им не понятны и явно не доставляли удовольствия. Длительное нахождение в лесу, не в безопасности, пошатывало нервишки. Но суровая жизнь, в не менее суровых условиях, придала стойкость духу, не позволившего им пойти на поводу у страха.

— Что за дрянь? — брякнул один из подошедших мужиков, указав кивком головы на завёрнутую в тряпку шкатулку. Всем своим видом, он выказывал своё пренебрежение к чужаку.

— Седлай лошадей, возвращаемся, — холодно ответил тот и, повернувшись к нему спиной, устремил взор на товарища, стоявшего в дверном проёме. Сзади послышался недовольный, отдалявшийся ропот.

— В этом лесу нам их не найти, — незнакомец, вытирающий о рваную тряпку окровавленный кинжал, спустился по скрипучему крыльцу. — Если они вообще тут есть.

— Неважно, ответы кроются не здесь.

Неподалёку от избы, ставшей могилой для троих человек, находились восемь прячущихся за кустами лошадей. Они ожидали своих владельцев, под присмотром неотёсанного мужлана, который был недоволен сваленными на него обязанностями: оставаться одному, в лесу, во тьме было страшно. Да и те лохмотья, которые он носил, не могли наградить его спокойствием, ведь такая защита не могла уберечь тело от резвого удара мечом.

Побывавшие в избе незнакомцы отличались от остальных членов отряда. На обоих были чёрные плащи, накинутые поверх превосходной брони. Оружие, которым они владели, не имело изъянов. Всё было высшего качества, дорогое. Даже их лица выглядели иначе — ухоженнее.

Прибыв к месту стоянки, отряд без лишних разговоров начал сборы. Всем хотелось как можно скорее оказаться в безопасности. Однако требовалось запастись терпением, ведь до нужного места необходимо было ехать два дня.

Всё прошло без происшествий. Опередив восход солнца, восемь всадников приблизились к воротам деревушки, носившей название Прислон, из-за расположения на возвышенности. Поселение было зарождающимся и являлось скорее экспериментом торговой гильдии, пытавшейся обустроиться в здешних местах.

Деревушка была небольшой — около пятнадцати построек, окружённых частоколом и рвом. Никаких враждебных племён рядом с ней не проживало, но безопасность требовала принятие соответствующих тому времени мер. Неизвестно какие создания могли бродить по округе, ведь земли являлись неисследованными. А бережённого, как известно, Бог бережёт.

Северный лес, в границах которого находилась деревня, пользовался дурной репутацией у близлежащего королевства — Керохии. Попытки его освоения не увенчались успехом. Любая экспедиция в эти бескрайние лесные просторы заканчивалась оплакиванием пропавших родственников и друзей. А новая нелепая история, зародившаяся в связи с названными прискорбными событиями, отправлялась в путешествие по трактирам, обрастая новыми, более нелепыми подробностями. Даже безрассудные сребролюбцы, отчаянные головорезы, несмотря на сулившую им неплохую прибыль, нередко отнекивались от работы в этих лесных массивах.

Иногда толстосумы организовывали вылазки в лес, но чаще ограничивались его окраинами. Продвижение дальше, вглубь, осложнялось нехваткой человеческого ресурса, готового пойти на риск. Погодные условия там были беспощадными. Длительные и холодные зимы часто сопровождались смертоносными вьюгами. А огромное количество снега усложняло передвижение. Все эти обстоятельства сводили на нет любую работу в зимнее время, за исключением деятельности охотников промысловиков, привыкших к трудностям. Да и они бродили лишь по протоптанным путям. Короткое лето никогда не торопилось с приходом в эти края, оставляя незначительный промежуток времени для проведения исследований и добычи полезных ресурсов.

Единственным надёжным средством передвижения являлась река Ионеси. Но ближе к зиме образовывался ледостав, и корабли становились беспомощными. Только к концу весны начинала оживать водная артерия леса, но и тогда ледоход ещё долго не пускал в свои владения людей, жаждущих поживиться.

Обитатели Прислона при первых признаках прихода зимы покидали временное пристанище. Оставались лишь матёрые северяне, для которых мороз был давним другом. Но и те, оказавшись в ледяном заточении, с нетерпением ожидали ростепели.

Войдя в открывшиеся ворота, всадники остановились у коновязи. Несколько местных работяг поспешили помочь им спешиться. Чужак спрыгнул с лошади и отбросил поводья в сторону, хотя местный паренёк уже протянул руки, чтобы принять их. Сделав несколько шагов, он проверил сумку на наличие там шкатулки, затем, не теряя скорости, направился в одну из крупных изб, оставив своего напарника с отрядом керохийцев.

Оказавшись внутри, он снял капюшон. Это был моложавый, крепкий черноволосый мужчина, ростом чуть менее семидесяти дюймов. Короткая стрижка и щетина, опрятность указывали на любовь к чистоплотности. Ровные очертаниями его лица часто приковывали к себе женские взгляды. Но смазливое личико не всегда играло ему на руку: оно было слишком приметным. Под плащом пряталась броня, сделанная из драконьей кожи и металлических вставок. Эдакое кузнечное творение создавало эффективную защиту и не стесняло носителя. Длинное сюрко из дорогой ткани, тёмно-изумрудного цвета придавало ему поистине высокородный образ, и указывало на зажиточность хозяина, его не простоту.

Но что-то было в нём и странное, таинственное, чуждое этому миру. Не во внешности, в воздухе, витающем вокруг него. Незнакомец настораживал и одновременно притягивал к себе.

Он медленными шагами подошёл к огромному столу, стоящему посередине комнаты. Вокруг него были неравномерно расставлены грубые лавки. Стол, по всей видимости, кормил уважаемых старожил, присматривающих за порядком в деревушке.

Чужак увидел сидящего за ним здоровяка, смачно поедающего жареную курицу и запивающего её медовухой. Это был местный царёк, посаженный туда торговой гильдией.

Незнакомец замер у противоположного конца стола, внимательно, исподлобья наблюдая за процессом поедания. Эта картина вызвала у него неприязнь, но он не подал виду. Лишь пренебрежительная ухмылка застыла на его лице.

Бородатый человек, не отрывая глаз от пищи, указал вошедшему незнакомцу на лавку. После чего, отодвинув тарелку с пищей, принялся наливать новую порцию медовухи себе в огромную кружку. Не забыв, при этом, вытереть медвежьей рукой капли жира с чёрной, как смола, бороды.

Незнакомец присел немного дальше, чем ожидал бородач. Скрестив пальцы рук на столе, он опустил голову, ожидая вопроса.

— Нашли, что искали? — вопрос, к счастью, не заставил себя долго ждать.

— Не совсем, — чужак бросил на стол кошель с монетами. — Спасибо за помощь.

Северянин кивнул, принимая тем самым щедрую благодарность. Выпив залпом содержимое огромного сосуда, он громко отрыгнулся. Подобное свинство раздражило чужака.

— Ваша братия неразговорчива, — улыбнулся бородач, наполняя пустую ёмкость новой порцией алкоголя. — Налить?

— Нет, — вежливо прозвучало в ответ.

— Ваше право.

Наступило неловкое молчание. Охмелевший северянин сверлил глазами незнакомца, словно хотел выдвинуть ему обвинение. Почувствовав нарастающее напряжение, чужак решил прервать молчание вопросом:

— Уже встречал моих собратьев?

Бородач негромко засмеялся, протягивая руку к кошельку с монетами. Оценив мельком размер благодарности, он сказал:

— Кроме вас двоих, да слухов ничего. Правда, был ещё один ваш… земляк, как мне показалось.

— Возможно, — незнакомец заинтересовался, однако он решил повременить с расспросами, понимая, что перед ним не пустослов. Просто так керохийцы словами не бросаются.

Улыбка непроизвольно расползлась по хмельному лицу. Здоровяк смекнул, что заинтересовал чужака. Но хотел ли он получить плату за сведения или просто дразнил, оставалось неясным для обоих.

— Как твоё имя? Только безо лжи, я её терпеть не могу, — бородатый попытался поймать взгляд собеседника, но тот сидел, опустив голову.

— Альтаир, — незнакомец поймал взгляд бородача. От чего здоровяку стало не по себе.

Было в его глазах что-то пугающее. Они словно принадлежали старцу, который познал мудрость и разочаровался в ней. Это был уже не тот моложавый мужчина, который недавно вошёл. Было в его очах и нечто потустороннее, необъяснимое, символизирующее смиренность, неизбежность, хаос.

— Альтаир, — задумался бородатый. — Это имя мне знакомо. По трактирам гуляло. Хотя могло и померещиться спьяну.

— Не исключено.

— Не ты ли королям глотки перегрыз? А? — поинтересовался здоровяк, находясь уже в более весёлом состоянии.

— Не всем, — на лице чужака образовалась двоедушная улыбка.

Бородач искренне рассмеялся и задел локтём бутылку. По столу тут же потекла медовуха.

— А ты мне нравишься! — скаля жёлтые зубы, прокричал весельчак и хлопнул ладонью об стол так, что брызги долетели до лица его слушателя. — Не знаю чем, но нравишься! Ты не дрянцо с южных земель, а мужик!

— Я польщён, — Альтаир вытер капли медовухи, стекающие вниз по лицу.

Он смутился от того, что здоровяк, пленённый алкоголем, слышал его имя, которое попросту не могло вольно прогуливаться по трактирам.

— Отравились бы все эти короли и передохли в муках! Дармоеды! — яростно прошипел бородач. — Они только паразитируют, аскариды поганые!

Керохиец продолжал с ненавистью погонять бранью королей и все их потомства ещё некоторое время. Альтаир внимал его осуждающим речам, изредка протирая лицо от медовухи, прилетающей из-под огромной ладони местного хозяина, носившего имя Боргул. Это был здоровый, как медведь, человек. Торговая гильдия наняла его для охраны и присмотра за здешними владениями. Он должен был переправлять груз по реке, из деревни до близлежащей крепости Копус. Толковый мужик.

— Ну. Ты согласен со мной? — Боргул находился в поисках завалявшейся в ногах ёмкости с алкоголем.

— К сожалению, такова жизнь.

— Жизнь? Да будь она проклята! — бородатый поставил на стол новую бутылку. — Вообще о ней не думай. Сегодня она есть, завтра её нет. Живи свободно!

— Давно ли мудрым стал? — Альтаир смотрел, как здоровяк наполняет кружку. Такому амбалу и бочку выпить, что мечом рубануть по крепостной стене.

— А прошлый год нас мудростью одарил с излишком, — Боргул на мгновенье застыл. — Некоторые мои ребята и сейчас при любом шорохе ею штаны наполняют.

— Вас напугать нелегко.

Бородач побледнел. Воспоминания явно были тяжёлыми и никогда не покидали его.

— Я не дурак. Много событий произошло в последнее время. Вот вы, к примеру, приволочились. Даже имён не назвали. Явно всё одной веревкой переплетено.

— Говори прямо Боргул. Мне твои догадки ни к чему, — Альтаир посмотрел ему в глаза.

— Остынь. В отличие от многих знаю, из какой выгребной ямы слухи берутся. Ты мне вот, что скажи. Чем тебе здешние места приглянулись? А там глядишь и, я слово добавлю.

— Врать тебе не хочу, но и правды тебе не видать.

— Значит дело серьёзное, если тебя послали, — Боргул погладил бороду и прищурился.

— Меня? — иноземец поднял брови.

— Ты личность непростая. Или я не прав?

— Твоя осведомлённость поражает, — с иронией вымолвил Альтаир, убеждаясь в том, что северянин знает слишком много.

— Не уходи в туман. Дело же нешуточное у тебя здесь, верно?

— Это и хочу понять.

Здоровяку стало ясно, что ответа он не получит. Лжи тоже. Этого, на удивление, хватило для уважения к столь неоднозначному гостю.

— Ладно! Незачем мне ломаться, как девственнице перед настойчивым ухажёром. Всё равно к зиме забуду путь сюда.

Альтаир остался доволен ответом.

— Вы там у себя монстров не выращиваете? — поинтересовался Боргул. — Слухи разные ходят.

— Не ты ли мне сказал, что не дурак?

— Да. Говорил.

— И?

— Много говорят о ваших тёмных делишках в ордене. Вот и спрашиваю.

— Ты же мне сообщил, что не девственница, забыл?

— Ай! Пошло оно всё, — верзила махнул рукой, вспомнив, что пообещал не вилять. — Видел я уродца одного. Явно людьми слепленный нечестивец. Вначале, правда, не верил. Думал слухи, ведь страх может и не такого нашептать на ухо трусу. Но ребята тут не трусливые, сам понимаешь. Просто так языки точить не будут.

Альтаир слушал. Он понимал, о чём идёт речь.

Местный владыка отхлебнул из кружки и продолжил:

— Семь футов роста. Выглядит словно человек, с которого кожу содрали! Весь в каких-то кровавых отрепьях, вросших в тело. До дрожи пробирает!

— Давно видел?

— В начале весны. Я бы упёрся отсюда сразу, только река к лету оживает. Ледостав тут долгий, а через лес не выберешься. Скорее сдохнешь в пути, — здоровяк почесал нос. — А потом уже успокоился, решил дела доделать. Безысходность заставляет мириться с судьбой, как известно.

— Кого-то потеряли?

— Одиннадцать человек, — Боргул погрустнел. — Одиннадцать настоящих мужиков, проверенных в бою. Всех разорвала эта погань.

Альтаир смотрел на ушедшего в себя здоровяка, который ещё недавно был пылок и, казалось, что стена не даст трещины. Но перед ним оказался подломившийся воин, явно вкусивший, на своём веку, немало горя.

— Что ещё скажешь?

— Да что говорить? Это самому увидеть надо. Правда, после встречи навряд ли возможность поболтать будет.

— У тебя такая возможность появилась.

— Везение.

— Сомневаюсь, — Альтаир встал из-за стола и подошёл к окошку. — Как ты выжил?

— Меня не увидела эта дрянь.

— Ты очень незаметный, — усмехнулся тот.

Здоровяк рассмеялся. Он сам в это не особо верил, но и объяснить не мог. Везение и не более.

— Ты ведь сам с ним встречался, верно?

— Нет. Иначе перед тобой бы не стоял, — Альтаир глядел, как за окном кипит работа. Местные грузили на корабли мешки, готовясь к отплытию. — Ты единственный кто видел его?

— Был со мной паренёк. Малик. Выжил. Хорошо это или плохо.

— Где он?

— Здесь, но лишь телом.

Альтаир повернулся и с непониманием взглянул на Боргула, который, заметив взгляд иноземца, покрутил пальцем у виска.

— Так скажем, у него после этих событий птицы в начале лета на юг полетели. Смекаешь?

— Я всё же хотел бы увидеть его, — Альтаир присел на пригретое место. — Но прежде скажи, как это существо убивало, как двигалось? Всё в подробностях, начиная с того, что было до.

— А тебе зачем?

— Не только твоим ребятам не повезло с ним столкнуться.

— Понимаю.

Боргул допил медовуху и, перевернув кружку вверх дном, поставил её на крышку стола.

— Пропало четверо моих ребят. Весною. Отправил я их найти местных работяг, что с нами зимовали. До этого, правда, ходили нелепицы разные о тварях, что бродят в округе. Но всерьёз эти слухи не воспринимал, хотя и не отрицал! В общем, пропали и они. И тут решил я их лично разыскать, а заодно и причину наших бед. Знал, что живыми, скорее всего, они мне не попадутся. Но неизвестность хуже всего! Рассудил так, пускай одни куски найду, но хотя бы пойму кто виновник. И нашёл…

— Далеко отсюда?

— День пути. Кстати, трупов мы так и не нашли. А вот эту хреновину да. Я сразу почувствовал неладное: добром воздух не пах. Нутро моё требовало повернуть обратно. Поверни, говорило оно мне. Поверни, дурак! Но куда уж там. Алкоголь в крови заиграл, жажда крови! И я её получил, вместе с кишками моих парней, — Боргул сжал кулак и стиснул зубы. — Ты бы его видел! Быстрый. Ловкий. В место локтя огромное лезвие, вросшее в плоть! Троих оно сразу прирезало, а остальные в рассыпную и бежать. Один прыжок и оно уже рядом, готовое рассечь напополам. Тут я и струсил, на своё счастье. Паренька, который рядом был, за гриву и за бугорок. Лежу, смотрю, что происходит. Парня колошматит всего, а я его держу, чтобы ни сиганул под лезвие. Как оно нас не заметило, не понимаю, ведь в паре метрах от этой твари лежали. Оно на дерево, сидит там и смотрит за кем бы скакануть. Есть ли у этого уродца глаза? Не знаю. Уже говорил, что вместо лица месиво с тряпками. Но ведь в нашу сторону голову повернуло! Не могло не заметить! Я уж подумал конец, секиру поднял. Спасло, что остальные побежали в другую сторону, и оно за ними следом. С таким визгом, что нутро выворачивает! И тут ноги нас не подвели, сами нужный путь указали.

— Сколько вас в лес пошло? — не громко спросил Альтаир, дабы не разорвать связь между рассказчиком и его воспоминаниями.

— Девять, если считать меня и сопляка. Семеро там так и остались.

— Раньше подобных случаев не было?

— Были. Исчезали люди, куда без этого. Но думаю, что по другим причинам. Опасностей не мало, — здоровяк вздохнул. — Видел я много тварей. И немало порубил. Но это! Явно грязная магия! Понимаешь, есть твари, казалось бы, и страшнее, но такого уродования плоти я не встречал. Сам его вид выворачивает наизнанку!

— И никто его не зацепил?

— Да какой там! Если бы и рубанули, сомневаюсь, что помогло бы. Чуйка у меня такая.

Разговор погас. Каждый думал о своём. Печаль приулеглась на их сердца. В то время как за окном, всё шло своим чередом.

— Ты говорил, что встречал мне подобного. Где? — разорвал тишину Альтаир.

Керохиец неловко замялся на месте.

— Перед зимовкой. Осенью. Прибыл сюда один, неразговорчивый.

— С чего взял, что он из наших?

— Вы ребята сильно выделяетесь. Шпионами вам явно не быть! — улыбнулся Боргул. — Да и одеваетесь вы все одинаково. Ты, правда, богаче будешь, вон броня какая! Видно, что положением выше. Хотя и тот снаряжение не плохое имел, что уж говорить. С нашими обносками сравнивать стыдно.

— Мне говорили, что гильдия вас не обижает, — брякнул Альтаир. — Балует.

— Кто?! — удивился Боргул. — Эти скряги? Ха! Да они собственное дерьмо готовы сожрать, лишь бы червям не досталось.

— Неразумные вложения? — предположил чужак.

— А зачем этим ублюдкам покупать для нас хорошее снаряжение и лелеять изысканными блюдами? Оно дорогое, — съехидничал здоровяк. — Вдруг кто-то в лесу пропадёт, а вместе с ним и добротный доспех? Невыгодно!

Альтаир нарочно завёл этот разговор. Ему хотелось войти в доверие к Боргулу с помощью нелестного обсуждение его нанимателей.

— Пусть сами попробуют здесь поработать, — сказал он.

— Сдохнут на четвёртый день! — выкрикнул бородач. — Они только считать умеют.

— Несправедливо.

— Да иди они к чёрту, — махнул Боргул рукой.

Немного погодя, Альтаир спросил:

— А что тут делал мой «собрат»?

— А мне почём знать? Вы все себе на уме. Хрен его знает, что он тут забыл! Такое же и о тебе сказать могу.

Гостя посетили сомнения касательно искренности хозяина. Он чувствовал недосказанность.

— Как он выглядел?

— Да обычный. Рожи у вас у всех кислые, словно с похорон припёрлись. Смазливый немного, но не смазливее тебя! — захихикал здоровяк.

— По грибы потом ушёл?

— Может и по грибы. Он, знаешь ли, мне не исповедался перед уходом. Но с тех пор я его не видел, отсюда не отплывал, — Боргул почувствовал недоверие к своей персоне. И это после такой откровенной истории.

— И в деревушке не зимовал, — усмехнулся Альтаир.

— Я же сказал, что не видел! Ушёл и леший с ним! Может и сдох где. По лесу побегай, и останки поищи. Мне ваши игры не интересны! — прорычал Боргул, сменив улыбку на хмурый взгляд.

— Успокойся. Это был не вопрос, — ответил чужак, без эмоций и слюней.

— Спасибо скажи, что не вышвырнул! Вам тут не особо рады. Ещё и подозревает меня. Перед тобой не шавка дранная сидит, не забывай!

Альтаир медленно повернулся и холодным, как лёд взглядом, просмотрел в глаза здоровяку.

Боргул насторожился. Тревогу вызвал сам взгляд. В нём не было лютой ненависти, агрессии, предвестника опасности. Только пустота. Это породило замешательство внутри бородача.

— Не играй со мной парень, — выбросил он предостережение.

— Спасибо за рассказ, — чужак пронзал его всё тем же взглядом. — Хочу поговорить с сопляком.

Здоровяк встал из-за стола. Медленно, не торопясь начал приближаться к гостю. Чужак поступил зеркально, понимая, что нападения не последует и психологическая атака будет отбита. Боргул подошёл в плотную и остановился. Он был больше чужака в два раза. Альтаиру даже пришлось приподнять голову вверх, чтобы не потерять взгляд оппонента. Верзила фыркнул, демонстрируя бесстрашие. Ухмылка на лице гостя стала ещё больше, его забавляла эта детская игра. Неожиданно, бородач шагнул наискосок, оттолкнул рукой собеседника и произнёс:

— Пошли!

Альтаир склонил голову. Победоносная улыбка расползлась по лицу. Всё было предсказуемо.

Резкое изменение поведения указывало на недосказанность со стороны Боргула. Хотя не исключался и другой вариант: у медведя мог быть такой нрав.

Следом за ним на улицу вышел Альтаир, накинув капюшон. Под открытым небом трудились около полусотни рабочих, которые, при виде местного владыки, ускорили темп работы. Те, кто старался увиливать, налетели, как коршуны, на увесистые мешки и ящики и, рвя пузо, потащили всё к кораблям, поглядывая на Боргула, широко шагающего к амбару. На пути ему попался зрелый мужичок, тянущий деревянный ящик. Содержимое, судя по его неуверенной походке, было не лёгким. Работничку не повезло оказаться перед хозяином, который, словно таран, сшиб бедолагу с ног вместе с ношей. С кряхтением тот повалился на землю. Встрепенувшись, рабочий извинился перед стоящим над ним, как туча, Боргулом.

— Бестолочь, — пробубнил себе под нос владыка и продолжил путь.

Альтаир шёл позади. Его лицо не выражало никаких эмоций. Он безразличным, беглым взглядом посмотрел на сморщившегося от боли грузчика.

Перед открытыми воротами амбара стоял крепкий парень с булавой. Внутри кипела жизнь. Несколько человек набивали повозки, обработанной пушниной. Один из них делал записи на бумаге, видимо вёл подсчёт, пока остальные работали руками, а не умом.

— Где Малик? — спросил у охранника Боргул.

— Сейчас приведу, — покорно ответил тот.

Амбар посетила весьма любопытная личность. Было очевидно, что это не простой работяга. Одежда была чистая и не подходящая для ручной работы. Вызывал он неприятные эмоции. Пылал важностью, которой и не пахло. Видимо, представитель гильдии, заигравшийся в важную особу. Он смерил Альтаира презрительным взглядом и высокомерно отвернулся.

— Что происходит? — противный голос обратился к Боргулу, который в ответ лишь вздохнул, сдерживая ненависть. — Что тут делают члены Братства?

— У них спроси! — прорычал здоровяк.

— Хочу напомнить, что вы отвечаете перед гильдией за всё, что тут происходит.

— Я помню! — терпение Боргула заканчивалось. Вероятно, надменная личность надоедала ему уже не впервой.

— Я буду обязан доложить о ваших подозрительных связях с этими людьми, — продолжил выскочка. — Им не стоит здесь задерживаться!

Боргул применил тот же трюк, что и с Альтаиром. Но на этот раз он сработал, о чём сообщили испуганные глаза павлина.

— Ещё что-то хочешь мне сообщить?

— Я вас предупредил, — произнёс тот, на последнем издыхании храбрости.

— Где паренёк?! — закричал пропавшему охраннику Боргул, да так, что слюна попала на лицо поверенного гильдии.

— Сейчас! — прогремел ответ на другом конце амбара.

Альтаир предположил, что мальчишка прячется в амбаре от мутанта, повстречавшегося ему в лесу. И хотя опасность давно миновала, те ужасы не покидали его головы до тех пор, пока не вытеснили остатки разума, и не осталось лишь безумие, не имеющее ничего общего со страхом.

— Давно он так?

— Сразу после того случая, — Боргулу было жаль парня. — В каждую щель ломится. Бесполезно вытаскивать.

— Забыл напомнить, — вытирая слюну с век, произнёс оскорбленный павлин. — Гильдия не будет платить рабочим за излишнюю работу. Ваши прихоти, вы и платите! Не наши проблемы, что вы не успеваете в срок. И чуть не забыл, за увечья работников вы расплатитесь из своего кармана!

Здоровяк закатил глаза и выдохнул.

— Торговцы жирует благодаря мне, — пояснил он.

— Незаменимых людей нет, — огрызнулся поверенный гильдии. — Не забывайте.

Предсмертные это конвульсии храбрости или же глупость, Альтаир не знал. Однако не сомневался, что о своих словах напыщенный павлин пожалеет.

Бородач оскалился, словно волк, собирающийся нападать.

— А ты прав, — сказал он. — Незаменимых людей нет. Надеюсь, гильдия найдёт себе служанку посмышлёнее и умеющую держать язык за зубами.

Поверенный с трудом сглотнул застрявший в горле ком.

— Вытащите его наружу и сломайте ноги, — Боргул терпеливо, без криков обратился к своим охранникам.

— Что? — чванливый павлин затрясся от страха.

— Я сказал, выволочите эту падаль наружу и сломайте ему ноги! — в бешенстве прокричал здоровяк своим молодцам, которые поначалу засомневались в приказе: представитель всё-таки.

Сосуд с мужеством был исчерпан. Поверенный сжался от страха, ноги подкосились. Если бы не подхватившие его руки громил, он упал бы, словно набитый навозом мешок. Некое подобие слов выпрыгивало из его уст, но разобрать их было нельзя. Ужас умеет сковывать языки.

— Не убегал парнишка? — Альтаир смотрел, как поволокли на улицу бессознательное тело.

— Да куда там! Леса как огня боится. А лес кругом. Наружу вытащи, он головой в землю и орёт. В амбаре теперь нору нашёл. Ещё найди его тут, — крупинка вины обитала внутри здоровяка. — Зря я его с собой взял. Теперь возись с ним. Прирезать? Духу нет, а это всяко лучше.

Послышался плач. Невинный, снисходительный. Это удивило чужака, ведь в нём было нечто невообразимое. Олицетворение чего-то давно забытого. Того, что когда-то объединяло всех, делало единым целым.

Малику было около двадцати лет, уже не дитя, но и не взрослый. Он дрожал, не пытался вырваться из держащих его рук. Каким он был до того момента, до встречи со злом? Дерзким, презирающим всех, кто слабее? Сам был носителем зла? Неважно. Это уже был просто ребёнок, в рванье, со стекающими по грязным щекам слезами. Он взглянул зелёными глазами на Альтаира, стоявшего в растерянности. Неоднократно ненависть, смерть, жалость смотрели ему в глаза, но он не отворачивался. Взгляд Малика сделал немыслимое… Та чистота, которая была со всеми в миг рождения, вдруг дала о себе знать, застучала в двери, загремела цепями. Она почувствовала то потерянное, что связывает всё. Как бы чужак не хотел открыть ей двери, разорвать на звенья цепи, сковывающие её, ничего не получалось. Он не мог…

Необъяснимая сила сковала сердце. Глаза намокли. Альтаир отвернулся. Он забыл, зачем сюда прибыл. Старые воспоминания нависли над ним, приглашая другие, такие же тягостные. Их нельзя было прогнать или подменить. Можно было лишь заново прочувствовать. Они навечно остались с ним.

Чужак тяжело задышал, попытался вернуть самоконтроль. Он вытер ладонью лицо, хотя не понимал, не чувствовал, есть ли там слёзы. Ему не хотелось выглядеть слабым, уничтожить образ, создавшийся вокруг членов Братства. Хорошо, что накинутый капюшон скрыл его глаза.

Боргул удивился такому положению вещей. Он и сам раскис при виде паренька, но это было другим чувством, не таким глубоким и осмысленным.

— Убери его, — сказал он охраннику и присел на ящик. Смесь ярости и жалости пролилась на холодное сердце невежды. Гнетущие мысли проникли ему в голову, не позволив сосредоточиться на деле. Он невольно задумывался о смысле своего бытия.

Тишину, созданную скорбью, растерзал резкий крик. Здоровяк вздрогнул, чуть не выдавив себе глаза пальцами, прижатыми к векам. Это кричали поломанные ноги заносчивого бедолаги, о котором уже все позабыли.

— Будь ты проклят! — ещё громче проревел здоровяк, прижав к глазам руку. — Даже сдохнуть нормально не может!

Альтаир был рад этому событию. Неловкий для него момент разрешился сам собой.

Боргул выхватил у охранника из рук топор и выскочил наружу, решив положить конец душераздирающим крикам. Не из жалости, из презрения.

Из амбара с осторожностью вышли рабочие. Альтаир оказался среди них. Кипевшая в деревушке деятельность приостановилась. Все со страхом смотрели на казнь, если таковой её можно было назвать. На самом деле, это являлось убийством. Жестоким и непонятным многим.

На земле лежал выскочка, доведший Боргула до кипения. Он уже не кричал, не издавал никаких звуков. Его голени были переломлены напополам. Рядом с телом, стояли две короткие чурки, с помощью которых и исполнялся приказ. Охранники, по всей видимости, расположили ноги так, чтобы под голенями было пустое место. И одновременным взмахом двух кувалд, нанесли единый удар.

Боргулу не пришлось применять топор — поверенный гильдии молчал.

«Странно, живым он раздражал, а мёртвым вызывает сожаление», — подумал Альтаир.

Топор здоровяк бросил наземь.

Десятки глаз наблюдали за действиями хозяина, а он этого и не заметил. Тишина обратила его внимание на себя. Вокруг не было прежней суеты, разговоров, стуков, ничего. Работа стояла. Боргул ничего не произнёс, окинул взглядом рабочих. Кто-то, из более сообразительных трудяг, принялся заниматься своими делами, не обращая внимания на происшествие. Это подхватили другие и через миг всё возобновилось. Работа снова закипела, правда, не так пылко. На лицах работяг расписалась безысходность и, противное самим себе, смирение.

— Куда его? — поинтересовался местный караульщик. — В лес вывезти? Пускай сожрёт зверюга какая.

— Ещё мне не хватало падальщиков у деревни! — заорал бородач. — Закопайте за частоколом.

Боргул был недоволен сообразительностью своего бойца, поэтому направился к причалу с тихой руганью.

К Альтаиру подошёл напарник, ставший невольным свидетелем казни. Он был младше Альтаира по положению в ордене и ходил в учениках. Но это не означало, что у него было мало опыта и ума.

— Что случилось? — его голос был мягким, внушающим доверие.

— За языком не следил.

— Мучительная смерть.

— Бывает и страшнее.

— Соглашусь. Что дальше делать будем?

Альтаир взглянул на товарища. Его звали Витус. Коренастый. Лет тридцати. С чёрной щетиной. Половину лица утаивал капюшон, что было полезно: меньше вероятность того, что лицо запомнят. Под плащом броня, внешне похожая на облачение старшого, но из менее ценного материала.

— Сегодня отплываем обратно, — Альтаира не покидали воспоминания о недавних событиях.

Витус явно не ожидал такого решения, ведь застрять в Северном лесу они должны были надолго, как того и требовали задачи, поставленные Советом старейшин.

— Разве мы не должны…

— Удалось что-то разузнать? — не дожидаясь вопроса, спросил наставник.

Тот не стал приставать с расспросами и уточнениями, а просто ответил:

— Местные не слишком сговорчивы. Но кое-что узнать удалось.

— От кого?

— Охотника. Он давно в этих местах и знает больше других.

— И?

— Гэндел был здесь, — продолжил Витус. — Зачем и где сейчас, неизвестно.

— Когда его видели?

— Осенью, — немного сохранив интригу, он дополнил. — И зимою.

Они улыбнулись друг другу. Однако общей картины не вырисовывалось.

— Значит он здесь, — Альтаир смахнул пыль с плаща. — Неудивительно. Наш бывший собрат поведал Боргулу немало того, чего говорить не стоило.

— Он мог уйти или погибнуть, — предположил Витус.

— Мы приплыли на первых кораблях. Зимой у него были бы проблемы с передвижением. И я сомневаюсь, что он погиб. Либо прячется в лесах, либо в деревне. Это если его сноровка не нашла иного способа покинуть это место.

— Осквернённые, как мы знаем, тоже здесь. Вопрос в том, зачем?

— Нет смысла гадать и искать здесь ответы на вопросы.

Они смотрели вдаль. На бескрайние лесные просторы, которым, как говорят многие, нет конца. Северный лес, словно океан, безграничный, мощный, непредсказуемый. Подобно водам кроны деревьев, как единое целое, колыхались под порывами ветра. Множеств легенд бродили по этим загадочным землям, ища тех, кто опровергнет их или же подтвердит.

— Скажи, ты веришь, что там ничего нет? — манящие просторы пленили глаза Альтаира.

— Я думал об этом. Сомневаюсь, что эти земли пустуют. Но если и так, то без людей им будет лучше.

— Надеюсь, дальше они не залезут. Если уже не проникли.

— Поговаривают о горе стоящей где-то там, далеко. Якобы… она сердце леса.

— Даст Бог, у нас не будет причин проверять легенды на реальность.

Солнце достигло пика. День был ярким и ветреным. Корабли были загружены грузом и готовились к отплытию. Часть рабочих отправилась подкрепиться в деревенские избы. Другие же утоляли голод под открытым небом. Боргул вёл пылкий диалог с одним из капитанов, радостно жестикулируя руками.

Путь был не близким, но для экипажа сущие пустяки. Десять дней по попутному течению и крепость Копус перед носом корабля. Если конечно, без происшествий.

Альтаир с Витусом стояли на причале, дожидаясь отплытия. Им уже порядком осточертела эта деревушка и её обитатели.

— Обниматься будем? — Боргул распахнул руки, словно ворота и со смехом приближался к задумчивым иноземцам. — Да ладно вам, гнусные вы рожи! Больно вы мне нужны…

Опустив руки, бородач присел на мешок. Витус отстранился от шутника, оставив его наедине с Альтаиром.

— Точно не останетесь? Мне с вами спокойнее! Потом бы со мной, распевая песни и попивая ром, как настоящие пираты, отправились бы бороздить просторы борделей! А! — здоровяк был слишком весёл. Это немного насторожило Альтаира.

— В другой раз.

— Другого раза может и не быть! Ну, ладно. Сам плюнуть на это место поскорее хочу.

— Зимовать не остаёшься? — ухмыльнулся Альтаир.

— Пускай другого дурака ищут! Один уже поседел, — Боргул указал на свои волосы. — Они мне за каждого бойца заплатят, так что, если встретишь, передай, пускай готовят мешок с золотом!

— Скорее они отдадут этот мешок мне, с просьбой об одной бородатой услуге.

— Я так дешево не стою! — захохотал здоровяк.

— Не проблема, запрошу больше.

— Эти скупердяи больше не дадут, поверь мне, — Боргул посмотрел на небо. — Ах! Хорошая погода. Надеюсь, сегодня не подохнем!

— И в ближайшие дни тоже, — промолвил Альтаир.

— В ближайшие?! Не сильно я тебе нравлюсь, а? — здоровяк покраснел от смеха. — Ну, давайте парни. Да не затупятся ваши клинки… промеж ног.

Казалось, что гогот здоровяка слышен на всю округу. Это был хороший знак для работяг: получат меньше нареканий от хозяина, а то и вовсе похвалу.

Пожав руки чужакам на прощание, он весело потопал к себе в избушку.

— Уверен, что не стоит остаться? — Витус колебался. — Мы могли что-то упустить.

— Никогда не сомневайся, даже когда сомневаешься, — Альтаиру были понятны сомнения товарища. — В этих, казалось бы, глупых словах, есть смысл. Задумайся.

— Возможно, он его у себя в подполе прячет или в кустах, — Витус посмотрел на отдалявшегося Боргула. — Или в трюме под нами сидит. Кодекс ясно говорит…

— Кодекс о многом говорит! — резко перебил его Альтаир. — И в каждом слове великая мудрость. Мудрость! Сразу её не увидишь. Она между строк.

— Прости, — стыд придушил ученика. — Иногда я забываю о важных вещах.

— Гэндел мне неинтересен. Наша цель другая.

— Я помню.

— Не гонись исполнять написанное, ибо там много неясного для тебя.

Река в это время года была безмятежной. Воды шли в направлении крепости, выгоняя корабли из леса. Водная артерия считалась широкой, глубоководной. Посередине Ионеси без стеснений стояли якорем три корабля. Груз доставлялся на лодках и в последующем, с помощью веревок, поднимался на палубу. К причалу корабли не подплывали, была опасность сесть на мель. Ценную древесину связывали в плоты и пускали по течению, а прибившиеся к берегу брёвна приходилось перенаправлять, что отнимало немало времени. Местная древесина была исключительного качества, подобной было не найти на материке.

Один из кораблей стоял без груза. Собирался отплывать позже остальных.

На причал начали выходить работяги. Из толпы выскочил низкорослый парнишка, лет тринадцати, и предстал перед Альтаиром. Его глаза были опущены. Страх или смущение тому виной, было не ясно.

— Капитан приглашает вас на свой корабль, — он стрельнул глазами на чужаков и вернул их в изначальное положение. — Пойдёмте.

Причин отказывать у них не было.

Поднялся якорь. Большую часть груза спустили на нижнюю палубу. Под открытым небом остались небольшие брёвна, закрытые полотном. Это была особая порода дерева, которую боялись потерять, пуская в самостоятельное плавание по течению. В мешках и ящиках перевозили редкие растения, пушнину, добытую в зимнее время, когда шерсть вдвое длиннее и гуще. А так же прочие дары природы, неизвестные многим ремесленникам и торговцам.

Корабль оказался не простым. Не таким, как другие. Это сразу было подмечено Альтаиром.

Рабочие, не оставшиеся в деревне, плыли на другом судне, позади. На этот корабль им подниматься запретили.

Судно было длинным и узким, похожим на щуку. Строители сего чуда пытались сделать его быстроходным, неуловимым. Корабль уже бывал в переделках и выглядел грозно. Неупустительная чистота указывала на железную дисциплину среди матросов, которые не были простачками. У некоторых из них на теле красовались шрамы, полученные в трезвом бою, а не в пьяной драке. Они пытались притвориться безобидными моряками, но кровавая жизнь оставила на их лицах метку, не стираемую временем. Все члены команды знали цвет крови, ведь не раз её пускали.

Лошадей иноземцы оставили в Прислоне, так как они им не принадлежали. Снаряжение собраться перетащили на палубу и бдительно охраняли его. Расположиться им заблагорассудилось не в трюме, а на открытом воздухе.

Было темно. Судно шло плавно. Часть экипажа отправилась спать, а другая продолжила исполнять свои обязанности. Штурман слегка подремывал, но умело контролировал ситуацию в пол глаза.

Витус стоял у борта и всматривался в лес. Видимость была плохая. Альтаир же лежал на мешках, положив руки под голову. Рядом была сумка, меч, два ножа. В его зеленоватых глазах, зеркально отражающих небо, проплывали звёзды.

Послышался топот. Альтаир определил, что это не взрослый.

— Простите, — подошедший мальчишка волновался. — Капитан ждёт вас в каюте.

Витус взглянул на лежавшего соратника, который и не колыхнулся. Парнишка задёргал рукой свою штанину, хотел повторить сказанное, но боялся.

— Боишься? — спросил юнца Альтаир.

— Нет, — дрожащим голосом ответил тот.

Альтаир привстал. Протёр рукой лицо и повторно посмотрел на звёздное небо. Затем, медленно переведя взгляд на паренька, он с улыбкой спросил:

— Тогда, почему не смотришь мне в глаза?

Паренёк затоптался на месте. Ответа не прозвучало.

Альтаир слегка потрепал парнишку по волосам и направился в кормовую часть судна, в покои капитана. Всё снаряжение он забрал с собой. Следом за ним потопал Витус.

Каюта была внушительных размеров. Необычная. Там свободно могло бы проживать какое-нибудь семейство, не задыхаясь от толкотни. Пожаловаться на бедность капитан не мог, хотя и излишеств в его жилище не наблюдалось. Расписные ковры на полу. Большая кровать с балдахином, являющаяся местом для любовных утех капитана с продажными женщинами. Изящный стол, расположенный ближе к входу, сразу обращал на себя внимание. Он был сделан из чёрного дерева в форме осьминога, который держит щупальцами не менее изящную крышку. Стулья были изготовлены из такого же материала. Узоры на них были сложными и анархичными. Такая натуральная красота древесины в художественном исполнении не оставляла равнодушным никого. Огромные окна с алыми занавесками. Бронзовая люстра в форме штурвала с шестью подсвечниками.

Атмосфера внутри была необычной. Свою лепту вносила и темнота. Зажжённые свечи создавали своеобразный уют. В отличие от солнечного света, который ярко слепит, мягкий огонь успокаивал. Было очевидно, что капитан приготовился к приёму гостей. Накрытый стол, словно предназначенный для свидания с дамой, подтверждал эту теорию.

Этот стиль был знаком Альтаиру.

«Бартоломейские пираты», — подумал он.

Свободолюбивые, азартные, предприимчивые, с аристократичными замашками, так их могли охарактеризовать люди, знакомые с сей породой людей. Они любили красиво жить, не брезгали замарать руки ради золота. Этакая морская интеллигенция.

После того, как враждующие восточные королевства начали заключать союзы, направленные на борьбу с морскими разбойниками, пиратская междоусобица ушла на второй план. Против королевств необходима была несокрушимая сила. Так и произошло их объединение. Пираты сформировали Армаду — пиратский флот, имеющий единое руководство.

Вражда не покинула морских сердец. Сражения друг с другом происходили частенько, на радость многим. Но главный урок ими был хорошо усвоен и при серьёзной опасности наносился согласованный удар по неприятелю. Армада существовала пятнадцать лет и уровень её организации только рос.

Обитали морские волки на Бартоломейских островах, находящихся в Бартоломейском море, на западе. Страны, богатые торговцы платили Армаде за безопасный проплыв через море, которое пираты считали своим домом. Прибыль у торговцев сокращалась, но имелась. Да и самим пиратам было невыгодно резать корову, которая может регулярно давать молоко. Всё проходило мирно, хотя обстановка в последнее время накалялась, ведь платить пиратам за ненападение унизительно для королей.

За накрытым столом сидел элегантный мужчина. Пиратом такого назвать было сложно: он попахивал аристократизмом. Худощавый. Длинный. Аккуратная бородка, разнеженная лаской.

— Присаживайтесь господа, — он окинул вошедших чужаков взглядом. — Дела не позволили пригласить вас раньше.

— Бартоломейский пират, — почтительно произнёс Альтаир, не двигаясь с места. — Что же хозяева морей позабыли в этих холодных краях?

В ответ на столь уважительное обращение капитан встал. Пленившись комплиментом, он выпрямил спину и приподнял голову.

— Я польщён, что наша скромная репутация достигла ваших дверей, — его рука указала на свободные места за столом. — Окажите честь.

Альтаир присел напротив гостеприимного капитана, грубо скинув на пол всё своё снаряжение. Витус обосновался сбоку.

— Лучшее вино в этих промерзших землях, — пират взял в руку бутылку. — Прямиком с моей родины. Для людей вашего положения только самое лучшее.

Капитан подал бутыль Витусу. По пиратскому обычаю гость сам открывал и разливал вино, имея возможность проверить сосуд на дефекты. Хозяин же символизировал этим жестом отсутствие злых намерений. Резкий запах вина является ещё одним свидетельством добрых побуждений капитана. Для простого обывателя запах подышавшего вина и только увидевшего свет не отличим, но бартоломейские пираты эту разницу чуяли. Специальная специя в вине прекрасно выполняла свою задачу, сигнализируя об опасности или её отсутствии. Слишком много было смертей от яда за дружеским застольем. Поэтому и появилась такая предосторожность. Конечно, это была уже была не гарантия, а скорее традиция, которую уже давно научились обходить стороной. Но обычай есть обычай.

Приятный аромат покинул бутыль, захватив каюту и поработив гостей. Начало было хорошим, оставалось дождаться взятия на себя капитаном роли дегустатора. Но и это не заставило бы собратьев отведать вина. Погибнуть из-за глупости не входило в их планы.

Пират демонстративно вкусил красный нектар, доказав свою искренность.

Витус преподнёс наполненный бокал к губам, примочив их вином. Альтаир не прикоснулся и взглядом к сосуду.

— Прошу простить меня за мои манеры. Забыл представиться. Капитан Араданте! — гордо произнёс он. — Как мне обращаться к вам? Если, конечно, ваши правила дозволяют их назвать.

— Дозволяют, — голос Альтаира был, как всегда, спокойным. — Альтаир.

— Витус.

— Наконец-то интересные личности на моём корабле. Дни пролетят незаметно.

— Надеюсь, — Альтаир взял в руку серебряный бокал, его заинтересовала гравировка.

«Эльфийская», — подумал он.

На бокале красовался древний город Вальдарион. Печальная улыбка непроизвольно отобразилась на его лице. Эти бокалы трофеи. Каюты успешных пиратов содержат немало подобных вещиц. Они память. Ключ, открывающий двери в прошлое.

Эльфы никогда бы не продали, не подарили подобные артефакты. Для них это было соразмерно предательству.

— Древняя вещь, — Араданте прочитал заинтересованность в глазах гостя. — Эльфийская. Искусная работа.

— Бывший владелец многое потерял, — бокал вернулся на стол в сопровождении двусмысленных слов Альтаира.

— К сожалению, больше ему терять нечего, — усмехнулся капитан. — Жизнь на этом и строится.

— Многим и терять нечего.

— А как же жизнь? Она бесценна, другое, что не все это понимают.

— В чём же это выражается?

— В возможностях, которые она дарит, — капитан развёл руками.

— А ваша жизнь бесценна? — Альтаир посмотрел ему в глаза.

— Как и ваша. Разве нет? Неужели вы не стоите и гроша? Не имеете мечты?

Альтаир засмеялся и отвёл взгляд.

— Мечты, — он произнёс это слово шёпотом. — У каждого они свои. И великие мечтания, как правило, не сбываются.

— Я знаю людей, которые смогли догнать и ухватиться за неё, — чувство восхищения блеснуло в глазах Араданте. — Прекрасный сон стал для них явью!

— Речь не идёт о богатстве или короне. Такие грёзы действительно бесценны, ибо пустота ничего не стоит.

— Вы придерживаетесь высоких идеалов? — пират широко раскрыл глаза.

— Нет.

— Тем лучше для вас. Для любого человека.

— Вы решаете, что для кого лучше?

— Я это вижу. Знаю, что делают с человеком эти благородные иллюзии, — капитан стал серьёзнее. — Идеального мира нет.

— Это не иллюзия, поверьте. Это единственное, что не иллюзорно.

Араданте затих. Ему не хотелось портить отношений с гостями. Поэтому он не опустил эту тему на большую глубину, чтобы взаимопонимание не захлебнулось в толще споров.

Витус не вмешивался в полемику. Спокойно сидел, скрестив руки на груди.

— Не хочется отравлять дружескую встречу ссорой. Прошу прощение за свою пылкость. Я человек, страстно любящий отстаивать свои позиции, — Араданте попытался охладить, как ему показалось, накалённую обстановку. — Причём не всегда верные!

— Не извиняйтесь. У нас разные взгляды на многие вещи. Ваши слова не задели моего самолюбия, — Альтаир не стал противиться миру.

— Рад, если так оно и есть.

— Поверьте.

— Самовлюблёнными вас не назовёшь, — рассмеялся капитан. — Тот, кто любит самого себя, в эти места не зайдёт. И палка не поможет загнать.

— Уже пробовали? — улыбнулся Альтаир.

— А как же. Пробовали. Суеверия глубоко пускают корни в людях. Особенно в крестьянах.

— Хорошо, что мы не такие.

— Это точно, — Араданте не заметил иронии в словах собеседника. Он игриво помешивал ложкой бульон. — Господа! Не обижайте меня. Стол остывает.

— Не слышали о странностях в лесу? — Альтаир пренебрёг предложением капитана.

— Вы про местных тварей или исчезновения рабочих?

— Обо всём.

— Сейчас времена такие. Чудищ всё больше и больше. Откуда они берутся, не знаю. Любой лес опасен, этот, не спорю, страшнее будет. Но думаю, всё не так страшно, как описывают, — капитан отхлебнул бульона.

— Сами там не бывали?

— Мне по душе моря, а не леса. Хотя, должен признать, есть в нём своя прелесть. Мощь, которую не могут обуздать. В этом его сходство с морем. Он не даёт мне позабыть морскую стихию, которая поработила моё сердце.

— Реки вас не покорили своей необузданностью?

Араданте засмеялся.

— Ехидничаете?

— Просто удивительно, что люди вашей профессии, вашего статуса, плавают по речушкам. Не тесно? — Альтаир поигрывал пальцами по столу.

— Многие смеются. Вы не первый и не последний.

— Мне просто интересно.

— Я ведь не спрашиваю вас, что вы здесь позабыли.

— Вы нас пригласили.

— Я про лес, — улыбка застыла на лице Араданте, а вместе с ней и непонимание в глазах. Он не мог поверить в то, что член Братства глупит. — Не думал, что такие весельчаки есть в вашем ордене. Мне казалось, там люди серьезнее. Вы развеяли этот миф.

— Надеюсь, я развею и многие другие.

— Слухи и легенды бывают полезными, — морской интеллигент откинулся на спинку стула с бокалом в руке. — Они оберегают нас.

— Вы хоть раз видели бартоломейского пирата бороздившего речки?

— Он перед вами, — наигранная гордость послышалась в словах капитана.

Альтаир смотрел на него с вопросительным выражением лица и едва просматриваемой улыбкой.

— Что? — капитан приподнял брови.

— Ничего.

— Полагаю, ты издеваешься надо мной?

— Я задал вопрос, а ты ответил.

— И?

— Спасибо, — Альтаир перевёл взгляд на Витуса, который, молча, сидел и почесывал переносицу. Выражение его лица символизировало безразличие.

Араданте глотнул вина, собрался с мыслями. Ситуация для него была неоднозначной. Подвоха он не заметил.

— Не могу понять. Где шутите, а где всерьез? Если вообще шутили.

— Шутил.

— Странно, я почему-то не смеялся.

— Я тоже.

Еда на столе уже остыла. Она оказалась без внимания новоприбывших.

— Боитесь, что отравлю? — пират намекнул на пищу, к которой не прикоснулись гости.

— Таковы наши правила, — пояснил Альтаир. — Это не говорит о недоверии к вам.

— Мне кажется, как раз наоборот.

— Отравить её могли и не вы. И не по вашему приказу.

— Ваш друг немного испил вина, — капитан взглянул на Витуса. — Как видите живой.

— Нет, не испил, — уверено сказал Альтаир.

— Не сочтите за оскорбление, но почему он молчит? Говорить вроде может. Имя назвал.

— Из уважения, — ответил Витус.

— Вы меня заставляете краснеть

— Не к вам, — огорчил его Витус. — К нему.

Он почтительно посмотрел на наставника.

— Так понимаю, вы ниже по рангу? Хм. По виду не скажешь, — капитан постучал ложкой по серебряному блюдцу. — Дисциплина у вас хорошая, любая армия позавидует.

— Дело не только в ней, — промолвил Альтаир.

— Не спорю, — согласился пират. — Не пожелали бы господа остаться на моём скромном судне, после прибытия в крепость?

— Хотите завербовать? — с насмешкой спросил Альтаир.

— Ну что вы, я не настолько удачливый человек, — капитан глотнул вина. — И не настолько туп, что бы такое предлагать. Возможно нам по пути, а река намного удобнее и быстрее.

— Но не безопаснее, — высказал Витус.

— Надо же. Наконец-то вы решили обогатить нашу скромную беседу своим словом. Благодарю за это, — Араданте вдохнул аромат алого напитка, преподнеся бокал к ноздрям. — Все ваши опасения безосновательны. Мы будем под надёжной защитой. Хотя гарантий абсолютной безопасности дать не могу. Таковых в природе нет.

— Спасибо за предложение. Решим по прибытию, — Альтаир расслабился, положил на коленки меч.

— Придётся подождать, пока в крепости разберутся с грузом. Но мы компенсируем ушедшее время скоростью.

— Сколько ждать? — полюбопытствовал Витус.

— Не больше дня.

Путь до ордена был не близким. Необходимо было двигаться на юг, а это другой край материка. Преодолевать этот маршрут по воде удобнее, но безопасность похрамывала. Отношение королей к Братству было враждебным. Дело в том, что орден, за последние три года, уничтожил одиннадцать правящих монархов. Это привело к войнам внутри стран и между ними. Опустевшие троны привлекали многих. И эти многие были амбициозны и не терпели конкуренции. Знатные семьи вырезали друг друга нещадно. Более сильные государства, почуяв слабость соседей, использовали свои армии для захвата новых территорий и разрешения старых конфликтов. Полная неразбериха захватила множество земель. Кто-то вознёсся, а кто-то упал. Мотивы голубого кровопролития остались загадкой. Были лишь предположения, которые либо опровергались, либо находили подтверждение.

В последнее время обстановка стала спокойнее. Силы истощились, население сократилось. Начали задумываться о причинах пришедших бедствий, и разрослась ненависть к Братству. Как среди знати, так среди и простого народа, который пострадал больше остальных, ведь война за власть велась на их головах.

Некое подобие нейтралитета основывалось на страхе высшего сословия, боявшегося потерять абсолютно всё. Но страх умереть толкает на необдуманные действия и заставляет задуматься: сегодня убили одного короля, завтра второго, а скоро прейдут и за мной.

Несмотря на злость, орден не тронули. Месть боялась той силы, который он обладал. И выражалась она не в численности, людей в Братстве немного, а в знаниях.

Витус посмотрел на соратника, поглаживающего рукоятку меча. Предложение капитана его устраивало, но решение было не за ним. Он снова окунулся в молчание.

— Вы сказали, будет надёжная защита. Полагаю, вы подразумевали не себя? — уточнял Альтаир.

— Недооцениваете мои силы? — в очах капитана блеснула обида.

— Я говорил без иронии.

— Ясно. Думаете, я бы спокойно плавал, не имея покровительства короны? Без него меня бы здесь не было, — пояснил пират. — Король Кромунг благосклонно отнёсся к Армаде.

— Так вы выступаете в роли посла?

У Араданте дёрнулась губа от оскорбительных слов собеседника, но он не позволил нелестному ответу выйти наружу.

— Ваш орден пошатнул равновесие в мире, открылись двери, некогда недоступные. Зачем вы это сделали, мне не интересно. Я живу настоящим. Что есть, то есть. Необходимо приспособиться к изменениям, иначе никак. Былое не вернуть. Не все это понимают. Кто-то долго помнит старые обиды. И таких немало.

Альтаир, приподняв голову, слушал капитана. Не перебивал. Ждал, пока закончится изложение его мысли.

— Поступки словно письма. Вот они, — Араданте указал рукой на листы бумаги, лежащие в хаотичном порядке на письменном столе. — Я их пишу, затем отправляю вдаль. С каким ответом они вернутся ко мне? Я могу предположить, даже быть уверенным, что письмо будет такого-то содержания. Но прав ли я? Не знаю. И не узнаю, пока не открою конверт и не прочитаю.

Капитан проницательно посмотрел на собратьев по ордену.

— Я не знаю, каков будет ответ господа, — более тихо продолжил он.

Альтаир понял намёк.

— Сейчас остаётся только принять последствия. Ничего более.

— Но готовы ли вы? — пират наклонился вперёд.

— Разве они спрашивают? Стучат в двери, прежде чем войти? — Альтаир сжал рукоятку меча и поднял глаза на пирата. — Они просто входят капитан. И берут своё.

— Вы умны. Но даже мудрецы не знают последствий своих поступков.

Они смотрели друг на друга. Капитан ожидал реакции, хотел услышать хоть какие-то слова из-за другого конца стола.

— Чего ты хочешь? — открыто спросил Альтаир.

— Баланса, — заранее приготовленный ответ вылетел из уст Араданте.

— Ты?

— Я, — без смущения ответил пират. — И мои единомышленники. Без друзей сейчас тяжко.

— На корабле есть свободный канат?

— Есть.

— Натяните его над пропастью. Пройди по нему, и ты поймёшь, что такое баланс.

Капитан аккуратно поправил рукав.

— Исключаете его существование?

— Нет. Я исключаю ваше понимание его сущности. Не нам рассуждать о балансе.

— Я имею ввиду…

— Вы говорите, — Альтаир прервал Араданте. — Прошу извинить за то, что перебил.

— Ничего страшного.

— Вы говорите о балансе. В мире, между странами. Неважно о каком. Но дело в том, что вам наплевать на баланс, на чужие жизни. Для вас имеют ценность только деньги и власть. Не прикрывайтесь красивыми словами, словно простынёй. Под ней ваше дерьмо и я его чувствую.

Пират оторопел от такого пылкого изречения, но принял непоколебимый вид.

— Какое же дерьмо у тебя под простынёй? — он сердито взглянул на Альтаира.

Витус насторожился. Всякое могло произойти.

— Я его ничем не прикрываю. Оно лежит обнажённым. Не видишь?

Араданте перевёл дыхание. Утихомирил сердцебиение.

— Вы чем-то оскорблены?

— Нет, — холодно выплеснул Альтаир. — А ты?

— Нет, — ехидная улыбка изуродовала лицо капитана.

— Чего хочет от меня Кромунг? — резко задал вопрос Альтаир.

— Может, лично спросишь у него? Он преподнесёт это более ясно, нежели я.

— Вот видите. Я начинаю вас нервировать своим присутствием. Не нужно заблаговременно предлагать нам остаться на судне, неизвестно как всё повернётся завтра.

— Ну что вы так. Неужели небольшая неурядица помешает нашему дальнейшему общению? Особенно при таком хорошем начале? Это будет очень прискорбно. Меня вы не обидели, уверяю. Обижаться это не про меня, — капитан долил в бокал вина. — А учитывая своенравный характер членов Братства, это было бы в двойне глупо.

— Так теперь это называется? Своенравный характер?

— Разве это плохо? Руководствоваться только своей точкой зрения?

— От вас это прозвучало по-другому.

— Ничего плохого я не имел в виду, — увернулся Араданте. — Поймите правильно, я испытываю глубокое уважение к вашему ордену, несмотря на определённые разногласия. Но у кого их сейчас нет? Все чего-то требуют, вспоминают старые обиды.

Альтаир кивнул головой, соглашаясь со сказанным. Искренне или наигранно, пират не понял.

— Чего хочет от меня Кромунг? — он твёрдо повторил свой вопрос, но уже в более спокойной обстановке.

Капитан не торопясь прогнал воздух из лёгких и взглянул на чужаков.

— Я уже ответил на этот вопрос, — неохотно произнёс Араданте, однако продолжил говорить, дабы не показаться грубым. — Кромунг не хочет показаться навязчивым. Ваши дела на этой земле, его земле, не интересуют корону. Он не намерен указывать вам, что делать. Можете отказаться от встречи с ним, обиды не будет. Но знайте, никаких кровавых последствий она не принесёт. Просто встреча, без раболепства и каверза.

— Для этого вы здесь? Озвучить предложение короля?

Альтаир понимал, что вопрос не понравится капитану. Свободолюбивые пираты могут счесть подобную выходку за оскорбление. Они никогда не прислуживали короне и жили по своим законам.

— Нет, — Араданте оскорбился, но спокойствие сохранил. — Роль посыльного мне не подходит. Я лишь любезно исполняю просьбу, раз выпала такая возможность.

— Благодарю, — Альтаир говорил не искренне. — Повезло королю с таким другом.

— Спасибо, — пират кивнул, не поведясь на провокацию.

Задавать лишние вопросы Альтаир не стал. В любом случае, ответ бы был неполным, с оттенком философии. Если его и интересовала какая-то информация, то получать её стоило из других уст, в других местах. К тому же, возникшая обоюдная неприязнь, прикрываемая хорошими манерами, не позволяла разгореться разговору.

Капитан выделил под новых попутчиков место в трюме, но они с благодарностью отказались, ночуя под открытым небом. Предложение обустроится в его каюте, было также отвергнуто. Обосновывалось такое поведение принципами, по которым жили собратья.

Питались они тем, что было припасено в сумках, несмотря на многочисленные просьбы Араданте разделить с ним трапезу. Единственное на что соглашались члены Братства, так это скоротать время за разговорами.

Девять дней корабли плыли по сопутствующему им течению. Деревья вокруг мельчали, что указывало на приближение к границам Керохии, самого большого на материке государства.

В отличие от других народов, керохийцы жили в более суровых условиях. Тень Северного леса ложилась на эти земли, одаривая их своим своевольным, неповторимым характером, но уже в более мягкой форме. Лето было коротким. Земли неплодородными. Лишнего продовольствия у северян не было, а отношения с другими королевствами были натянутыми. Соответственно и торговля была слабой, несмотря на наличие обильных природных ресурсов. Но их добыча велась лениво, что сильно било по экономике государства.

— Путь был долгим, — с облегчением выдохнул Витус, когда корабль покинул границы злосчастного леса.

— Таким же будет и обратный, — подхватил его слова Альтаир.

Они стояли у борта и смотрели на берег.

— Почему мне кажется, что этот путь был напрасным? Они хотели отослать нас подальше, но зачем? — Витус озвучил мысли Альтаира, не покидающие того уже давно.

— Всё имеет свой смысл. Не стоит сильно задумываться над этим, таково решение Совета.

— Но ты ведь задумывался, — продолжал Витус. — Или я не знаю истиной причины?

— Никаких тайн нет. Ты знаешь об этом столько же, сколько и я, — Альтаир непоколебимо смотрел вперёд.

— Иногда мне кажется, что я не знаю ничего.

— Не только тебе.

— Это тяготит, — разочарованная улыбка блеснула на лице Витуса.

— Почему же? — Альтаир взглянул на товарища. — Это хороший признак, указывающий на наличие в твоей голове мозгов.

Глава 2

Зов сердца

На корабле началась суета, экипаж готовился к причаливанию. Часть груза заранее подготавливали к выгрузке, но основная его масса оставалась на нижней палубе.

Река Ионеси теряла своё могущество, разветвляясь на три рукава. На берегу одного из таких делений стояла крепость Копус, преграждающая дальнейший путь. Река в том месте была значительно уже, что облегчало северянам контролировать передвижения кораблей. Неприятелю было сложно проскочить этот участок реки без серьёзных потерь.

Сама крепость была старой, но величественной. Большие стены, пускай и древние, предоставляли хорошую защиту от недругов. Её расположение давало одни преимущества, не позволяя захватчикам забраться на стены ни с воды, ни с земли.

Над рекой возвышался огромный арочный мост, соединяющий крепость с башней, стоявшей на противоположном берегу, вход в которую, с земли, был невозможен. Строители всё предусмотрели, не оставив врагам никакой тактики, кроме лобовой атаки.

— Раньше строили на совесть, — Араданте подошёл к Альтаиру, развалившемуся на мешках. В руках у него был кубок. — Каждый медяк готовы урвать себе в закрома, хотя стены возводят вокруг своих же домов. Потом удивляются, почему головы родных оказались на пиках, а оборона рухнула.

— Странно слышать такое от пирата, — подметил тот.

— Бартоломейского пирата! — засмеялся капитан. — Для меня пиратство — это свобода. Образ жизни, если хочешь. Злато я люблю, не отрицаю, но мать за него не продам.

Араданте сел на бочку, пролив себе на колени пару капель вина.

— Где твой напарник?

Альтаир указал на соратника, сидевшего в хвостовой части судна. Из-за груза пират его не заметил.

— Подумали над предложением? — спросил капитан.

— Да.

— И?

— Мне интересно, что скажет король, но я должен завершить другие дела, — пояснил Альтаир, прищурившись от солнечных лучей.

— Понимаю. Ваш выбор, — Араданте был недоволен ответом. — Позволишь дать совет?

— Конечно.

— Лучше встретиться сейчас.

Капитан настораживающе заглянул в глаза Альтаиру. Взгляд говорил, что отказ от встречи может принести большие неприятности.

— Если согласитесь, то вас доставят к королевскому двору, — продолжил пират. — Если нет и если нам по пути, то милости прошу на мой корабль.

— Сам к королю не направишься?

— Нет. Меня ждут в другом месте. Ваш ответ я передам послу в крепости.

— Куда направляетесь? — полюбопытствовал Альтаир.

Капитан испил вина. Его разум слегка затуманился алкоголем.

— На юг, — промолвил он. — А вы?

— Нам не по пути, — отверг его предложение Альтаир, хотя путь лежал в те же края.

— Ваш орден на юге, если мне не изменяет память, — засомневался в искренности его слов Араданте.

— Память вам не изменяет.

— Ну что ж. Моё дело предложить. Видимо, здесь наши пути разойдутся, — пират смотрел на крепость, к которой подплывало судно.

Корабли сбросили якоря. Приближаться к причалу не стали, хотя река и была глубока. Несколько лодок спустили на воду. Течение было не сильным и сидевшие в них матросы без труда удерживали посудины на месте, держась за канатную сетку.

Капитан, двое членов его команды сели в одно из таких судёнышек, а вместе с ними и члены Братства.

Навстречу им плыли две лодки с доблестными мужами. Упасть в реку в тяжёлых латах никто не хотел, такая смерть бессмысленна для солдата, поэтому доспехов они не носили. Это плыли люди проверяющие корабли на предмет наличия контрабанды, беглецов, врагов. Корабль бартоломейского пирата они не тронули. Их интересовало второе судно.

Причал был сделан из камня, как и сама крепость. Кое-где виднелись разрушения, которые были устранены, но уже не так умело. В некоторых местах это выглядело совсем коряво. Первые строители сбросились бы со стен, увидев работу своих потомков.

На берегу заранее столпились ожидавшие прихода кораблей люди.

— С прибытием! — радостно выкрикнул человек из толпы, судя по одёжке торговец.

Араданте поприветствовал этого человека, помахав рукой, пока лодка подплывала к причалу.

— Ну как? Проблем не было? — торговец радостно похлопал по плечу капитана.

Альтаир выпрыгнул из лодки, поправил плащ и быстрым шагом направился прочь, к крепостным воротам, встречая неодобрительные взгляды людей. Ему было некомфортно в таком обществе — оно было ему противно. Впрочем, эти чувства были взаимны.

На стенах крепости колыхались серые знамёна с чёрной окантовкой и гербом королевства Керохии, в виде двух перекрещенных секир. С лезвия одной стекала кровь, а с лезвия другой слёзы, прозрачно-голубого цвета. Герб прекрасно олицетворял жизнь на севере.

Твердыня хоть и казалась заброшенной, но она никогда не пустовала. Со стен за происходящим вокруг наблюдали здешние хранители земель — около сотни стражников.

Вокруг Копуса был заполненный водой ров. Хотя и без него забраться на стены было проблематично. Один вход — ворота, к которым можно было подойти лишь через мост, поднимающийся при любой угрозе.

— Такую крепость только длительной осадой взять можно. Изматывая противника, — озвучил свои мысли Витус.

Собратья уже были здесь ранее. Именно из Копуса они направились в Прислон.

— Или хитростью, — произнёс Альтаир под грохот цепей, опускающих мост.

За воротами, во дворе, стоял комендант крепости. Звали его Сарказ. Суровый, высокий, раскрепощённый пятидесятилетний мужик с орлиным носом и строгим взглядом. Он был резким в высказываниях, прямолинейным. Этим он нравился Альтаиру и раздражал Витуса.

— Знал, что не сдохните! — выкрикнул керохиец, осматривая собратьев.

Альтаир улыбнулся. Он не чувствовал в его словах ненависти.

— Капюшоны снимите, а то непонятно какие рожи корчите под ними, — сказал Сарказ.

— Как скажешь командующий, — наиграно произнёс Альтаир и исполнил просьбу, прозвучавшую, как приказ.

Витус неохотно, недовольно повторил действия старшего.

— А этот что? В штаны наложил? — обратился комендант к Альтаиру, намекая ему на негодующего товарища.

— Он всегда такой, — Альтаир посмотрел на Витуса и взглядом посоветовал тому не обращать внимания на грубые слова коменданта.

— Ладно. Пойдемте, посидим на дорожку. Вы, надеюсь, не задержитесь здесь?

— Не планировали.

— Хорошо, — кивнул Сарказ.

Крепость была немаленькой, неплохо сохранившейся. Внутри было прохладно, заброшено. Многие помещения пустовали. Использовали только часть твердыни, какую, можно было понять сразу — она выглядела опрятнее, с меньшим количеством паучьих сетей и пыли.

— Проклятые ступеньки. Каждый раз карабкаюсь по ним и проклинаю всё на свете, вплоть до предков, — пробубнил комендант, бренча кольчугой, которую непонятно для чего напялил на своё немолодое тело. — Но когда просыпаюсь, вид из окна отбивает желание перенести всё на нижние этажи.

— Стареешь воевода, — подшутил Витус, обратив внимание на его тяжёлое дыхание и жуткий запах пота.

— Хочешь вниз спуститься кубарем? — пригрозил Сарказ.

Альтаир рассмеялся, но и этого было достаточно, чтобы эхо разошлось по винтовой лестнице.

Пройдя немного по широкому коридору, комендант достал ключи и отворил двери своего просторного, богатого жилища. Дорогие ковры, мебель, посуда украшали его комнату. Все эти драгоценные вещицы редко украшали жилища керохийцев и нередко служили признаком того, что человек использует своё служебное положение для собственного обогащения.

— Милости прошу в мои королевские хоромы! — развёл руки Сарказ, ступая по шикарному ковру, привезённому с восточных земель.

— Не бедно живёшь, — оценил его имущество Альтаир.

— Спасибо торговым крысам. Но от меня они этого слова никогда не услышат.

Комендант уселся за единственный в комнате письменный стол, о котором богачи могли только мечтать.

— Присаживайтесь, — предложил он.

Сарказ стрельнул глазами по собратьям и расслаблено откинулся на спинку стула, похожего на трон.

— А ты, — обратился он к Витусу. — Будешь умничать — выйдешь отсюда.

Он указал на окно, но Витус нечего не ответил, вспомнив наставление Альтаира.

— Ты его воспитывай, — посоветовал комендант старшому. — Дурь надо сразу выбивать из башки, пока корни не пустила.

— Само собой, — Альтаир понимал, что северянин провоцирует его товарища и получает от этого удовольствие. — Не жарко в кольчуге?

— Нормально, — пробубнил тот, вытирая платком пот со лба. — Надо чаще надевать, а то совсем отвыкну.

— Мудро мыслишь.

— А как же! — встрепенулся Сарказ. — Я не молокосос, как ты. Боевого мастерства у тебя больше моего, но вот житейского опыта маловато. А это самое важное!

— Не буду спорить.

Старый воевода начал перебирать письма на столе, ища королевскую печать.

— Вот оно. От короля Кромунга. Пришло за несколько дней до вашего нежеланного возвращения.

— Надеюсь, не по наши души, — сказал Альтаир, не замечая колкостей северянина.

— По ваши, чьи же ещё, — комендант, прищурившись, освежал память, позабыв содержимое послания.

— Склеротик, — шёпотом произнёс Витус и тут же получил тычок по ноге от соратника.

— Король желает, чтобы я относился к вам с уважением, — Сарказ прочитал первые строки письма и отложил его. — Но это не значит, что я должен пред вами кланяться.

— Конечно.

— А ты? Что-то не услышу твоего ответа.

— Конечно, — брякнул Витус.

— Хороший мальчик, — Сарказ ехидно улыбнулся.

Комендант вновь окунулся в письмо, пытаясь найти что-то важное, что-то некогда прочитанное, но забытое.

В дверь громко постучали. Собратья вздрогнули от неожиданности, а Сарказ даже не шелохнулся, он привык к подобным стукам и научился не отвлекаться на них.

— Войди! — крикнул командующий.

Вошёл мужчина с неотёсанной щетиной. Было видно, что он бывал в передрягах. У таких солдат всё на лице написано: два больших шрама украшали его физиономию, а глаза испускали бесстрашие к кровавым поворотам судьбы.

— Вас лизоблюды желают видеть, — голос у него был хрипловатый.

— Пусть пока тебе лижут сапоги, мои ещё чистые, — Сарказ продолжал читать и выдёргивать из головы притаившиеся воспоминания.

Перед уходом посланник внимательно осмотрел новоприбывших, словно запоминая их приметы и запах.

— Король хотел бы видеть вас, — неожиданно начал комендант. — И готов принять в любое время.

— Нам уже передали подобное предложение, — известил его Альтаир.

— Кто?

— Араданте.

— Понятно, — брезгливо произнёс командующий. — Эта скользкая змея везде подмажет двери, чтобы не скрипели.

— Плохого мнения о капитане?

— Я знаю такую породу людей. Трусливая тварь, питающаяся падалью, вот он кто! Раньше таких псов вывешивали на стене с петлёй на шее, а теперь им позволяют нашу землю топтать.

— Кромунг другого мнения, раз встречает такого при дворе.

Альтаиру было интересно выслушать мнение Сарказа о короле, поэтому он повёл разговор в интересный ему лесочек.

— Я не знаю, какие любезности у Кромунга с этой каракатицей, но до добра они не доведут. С такими гадинами дел иметь нельзя!

— Король не дурак, знает, что делает.

— Знал бы, не лез. Не нужна нам бартоломейская шваль и вся эта позолоченная посудина! Оглянись! Вот она их жизнь, весь их смысл бытия, — комендант плавно рассёк рукой воздух перед собой, намекая на принесённые ему дары. — Они привыкли так жить.

Альтаир вёл себя непринуждённо, внимательно выслушивал керохийца.

— Они думают, что могут купить всё. Даже моё слово и честь за горсть золотых и пару паршивых ковров! — комендант начал высказываться более пылко. — Но только честь не продаётся! Если кто-то говорит, что у такого-то человека её купили, знай, у него её никогда не было. Ни у того кто продал, ни у того кто купил. Они не знают что это, поэтому дают цену. Цену!

Он ударил кулаком по столу. Все предметы, стоявшие на нём, загремели и подпрыгнули.

— Я не питаю любви к таким, — высказал Альтаир.

— Не поверишь, — брезгливо оскалился вояка. — Они говорят тоже самое. Это самый чудовищный самообман.

— Зачем же тогда принимаешь их дары? — вмешался Витус, ради любопытства или провокации, было не ясно.

— В этом-то вся и соль, — промолвил Сарказ, явно ожидавший подобного вопроса. — И не просто думают, они верят! Если я прикажу палачу их вздёрнуть, эта вера их не покинет. Где-то там, в глубине чёрной души, у них будет гореть огонёк надежды. Надежды на то, что это спектакль, что они купили меня и скоро их страдания прекратятся. Они неисправимы. Кто заразился этой болезнью, никогда не излечится от неё. Никогда! Даже праведный отшельник, одиноко живущий в лесу с милыми зайчиками. Он просто прячется, зная, что с такой болезнью не совладает. Она в мозгах!

— Я знаю людей, которые смогли совладать, — не согласился Альтаир.

— Нет, не совладали — уверенно произнёс комендант.

— Тогда мы все больны, — скрестил руки Витус.

— Моя болезнь носит название любовь. Любовь к этой промёрзшей земле, к чёрствому хлебу и не менее чёрствому народу, — гордо высказал Сарказ. — А чем вы больны господа?

Витус задумался. Альтаир же ничего не ответил, он просто смотрел на старого вояку.

— Вот, вот, — обрадовался комендант их молчанию. — Вы и сами не знаете ради чего живёте. А мы, керохийцы, знаем. Поэтому все ваши трюки ничтожны против нашей веры в свою страну, которую вы все считаете второсортной.

— Может ты и прав, — Альтаир не стал спорить. — Но мы не оцениваем силу так, как это делают ненавистные вами южане.

— Не только южане, — подчеркнул Сарказ.

— Я знаю.

— Да. Вы многое знаете. Но когда знаний слишком много и они скапливаются в одном месте, то это приводит к печальным последствиям. Ваши закрома, рано или поздно, лопнут от избытка. И никакой замочек вам не поможет.

— Боюсь представить количество стервятников ждущих этого момента, — улыбнулся Альтаир.

— Не сомневаюсь, что вам доподлинно известно их число и имена. Вы всё прекрасно понимаете, но и другие не дураки. Не забывайте это, играясь в богов.

— В богов играют другие, мы лишь забираем у детей игрушки, — Альтаира начал раздражать язык коменданта. — Не стоит делать поспешных выводов, о них можно споткнуться и не встать.

— Угрожаешь? — набычился Сарказ.

— Вы испугались?

— Не играй со мной. Мне наплевать, кто ты и откуда, — побагровел комендант.

Довольная гримаса образовалась на лице Витуса. Возникший конфликт был ему по нраву.

— Тебе да. Но твоему королю нет, — Альтаир взглянул на королевское письмо. — Или пускай идёт к чёрту?

Комендант предсказуемо охладил свой пыл. Однако злоба не вышла из него, а притаилась. Керохийцы были преданы своему вождю, но пылкость часто вытесняла терпение.

— Умно, — сказал он.

— По-другому не умеем, не учили, — ответил Альтаир.

— Будь я королём, недолго вы бы плясали передо мной.

— Последствия тебе бы не понравились, — бросил угрозу Витус.

— Не спорю. Трусливый кинжал в спину мне был бы гарантирован, — вояка попытался принизить Братство.

— Ну что вы, — ухмылка блеснула на лице Альтаира. — Такая смерть и вправду недостойна вас. Смелый кинжал в грудь, думаю, будет в самый раз.

— Не совсем достойная погибель. Предпочитаю честную битву, — Сарказ гордо выпятил грудь.

— Один на один ты не справишься.

Комендант нахмурил брови. Ответить было нечего, а выглядеть пустословом ему не хотелось.

— Ладно. Прекратим пересуды, — он принял наглый, самодовольный вид. — Что ещё могу для вас сделать?

— Позволите идти? — Альтаиру не хотелось задерживаться в крепости, в которой его терпят и угощают словесным ядом.

— Идите, — противно прошипел вояка. — Лошади, как я и обещал, ждут вас в конюшни.

— Благодарю.

Собратья не торопясь направились к двери, под бдительным присмотром керохийца, не доверяющего иноземцам. Ненавистное дыхание коменданта доносилось до них сзади.

— Наконец-то понял, что это за существо? — спросил Витус, спускаясь по лестнице.

— Не умничай. Есть люди куда хуже, — ответил Альтаир.

Витус был недоволен его снисходительным отношением к коменданту, которого, как он считал, необходимо было поставить на место и желательно силой.

Они вышли во внутренний двор, в котором уже находились люди, встречавшие корабли на берегу. И вновь косые взгляды были направлены в их сторону. Это нервировало Альтаира. Он пожелал скрыться от ненавистных ему взглядов и не слышать их раздражающий гогот.

Седовласый старик подвёл к собратьям двух лошадей. По два небольших мешка с овсом свисали с каждой кобылы.

— Накормлены и обихожены, — произнёс он, подавая им поводья.

Альтаир протянул ему золотой, но старик презрительно посмотрел на монету, словно ему протягивали кусок грязи. Его взгляд говорил, что в оплате нет необходимости. Причина такой бескорыстности была неведома собратьям.

Араданте хотел что-то сказать покидающим крепость соратникам, но они не соизволили посмотреть в его сторону и спешно покинули крепость.

Деревень, городов в округе было мало. Опасная местность, жёсткий климат, чудовища отбивали у северян желание заселять эти края.

Собратья шли по старому маршруту. Никаких безопасных путей не существовало. Торговцы перемещались по реке, не рискуя проходить через леса и степи, которые предстояло преодолеть членам Братства, двигающимся по открытой местности.

Трава набрала силу и покрыла своим зелёным ковром холодную землю. Леса, разбросанные по степи, вышли из спячки и впитали корнями растаявший снег. Короткое лето приближалось.

— Вороны, — Витус указал на птиц, кружащих в небе.

— Нас это не касается, — сказал Альтаир, который уже давно заметил любителей полакомиться свежими трупами.

Голоса у обоих были уставшие. Три нудных дня в пути тянулись долго. Никаких селений, людей на пути им не попалось.

— Может глянуть? — настаивал Витус.

Он хотел удовлетворить любопытство и внести в утомительный путь что-то новое.

— Над мертвечиной они кружат, нечего там высматривать, — высказал Альтаир, стараясь не смотреть в сторону птиц.

— Человека или животного? — Витус подогревал интерес товарища, догадываясь, что тому, всё-таки, не безразлично, что там.

Альтаир цыкнул языком и остановил лошадь.

— О нашей цели не забыл? — он постучал рукой по сумке, в которой лежала шкатулка.

— Нет, — улыбнулся Витус, понимая, что тот поддался искушению.

— Любопытство тебя когда-нибудь погубит.

— Желание знать вреда не приносит, — Витус развернул лошадь и устремился к воронам, устроившим пляску в воздухе.

— Зависит от того, что ты хочешь знать, — Альтаир смирился с выбором соратника и направился следом за ним.

Знакомый запах встретил собратьев. Он не вызвал у них тошнотворного чувства. Для них аромат смерти был также привычен, что и восход солнца.

Несколько воронов поднялись в небо при приближении всадников, остальные же продолжили трапезничать. Две мёртвые лошади, запряжённые в опрокинутую телегу, лежали с выпущенными наружу внутренностями. Выглядели они так, словно их терзали мечами, долго и беспощадно. Рядом с ними находилось человеческое тело. Это была женщина с разорванной глоткой. Её лицо прикрывали окровавленные волосы, прилипшие к коже лица. Совершить подобное зверство люди не могли, но, ни потому что являлись добрячками, а потому что раны были нанесены когтями какого-то здоровенного животного, осёдланного слепой яростью.

Повсюду была разбросана деревянная посуда, овощи, вывалившиеся из мешков. Будь причастным к нападению отряд разбойников ничего бы ценного и съестного не осталось.

Альтаир насторожился. Его рука была готова применить меч по назначению. Любой лесной околок мог таить опасность, укрывать чудовище, позабавившееся в степи.

Витус увидел оторванную руку, принадлежавшую, судя по размерам, ребёнку и ощутил дрожь.

— Кто мог сделать такое? — у него было множество предположений на этот счёт, но все они казались ему сомнительными.

Альтаира смолчал. Он был в поисках другого тела.

— Что ты ищешь? — возбуждённо спросил Витус.

— Главу семейства, — наставник понимал, что женщина не собралась бы в путь одна, особенно с дитём.

— Ребёнка тоже нет.

Внимание Альтаира привлёк ворон, прыгающий поодаль от перевёрнутой телеги. Спрыгнув с лошади, он направился к радостной птице, утолившей голод. В том месте, в траве, лежал мужчина с торчащими наружу рёбрами, а рядом с ним топор. Что бы это ни было, оно просто убило. Признаков поедания не было, за исключением работы чёрных стервятников. Но и те прилетели недавно: печальное событие, судя по разложению тел, произошло полдня назад.

— Удовлетворил любопытство? — Альтаир держал рукой поводья и оглядывался по сторонам.

Тоска, напавшая на Витуса, ответила за него.

Найти тело ребёнка им не удалось, хотя они и не пытались.

— Что ты делаешь? — Витус, не слезая с кобылы, наблюдал за наставником, бродящим вокруг повозки.

— Мародёрствую, — отшутился Альтаир суровым голосом.

— Нам вещи усопших не нужны.

— Им тоже.

Ничего полезного ему найти не удалось. Денег у мертвецов не было, только пища, которую он сложил в серый мешок и подал Витусу.

— А если отравлено? — Витус брезговал принимать пропитание, украденное у мертвецов.

— Ты первый отведаешь, — сказал Альтаир. — Вино же пригубил. Так что не корчи из себя святошу и бери. Ничего постыдного здесь нет.

— Я не пил, — обидчиво промямлил тот, принимая мешок. — И ты это знаешь.

Наставник встал напротив тела женщины и замер, закрыв при этом глаза. Он прикоснулся двумя пальцами, указательным и средним, ко лбу, а затем к сердцу. Витус поступил точно также.

Задерживаться не было необходимости. Они покинули злосчастное место с необычайной бдительностью и хладнокровием.

Вечерело. Передвигаться в потёмках было крайне опасно. Собратья заночевали возле маленького лесного околка, предварительно напоив четвероногих друзей из родника, попавшегося им на пути. Устраивать возле него привал они не стали: кто-то мог знать о нём и, стремясь утолить жажду, наткнуться на спящих путников. Чтобы исключить такую вероятность, ими было принято решение отдохнуть в другом местечке.

Разводить костёр не стали: его могли заметить издалека. Перекусили соратники всухомятку тем, что выпало с повозки.

— Утром ещё раз напоим, — Альтаир высыпал на траву овса. — Своей кобыле насыпь.

Витус лежал, подложив под голову мешок с кормом. Собрата он не услышал, так как размышлял о смерти и жизни после неё.

— Оглох? — наставника раздражала беспечность ученика.

После повторного обращения, тело Витуса начало лениво приподниматься. Альтаир, с ярко выраженным недовольством, глянул на него. Поймав осуждающий взгляд, тот прибавил резвости своим вялым движениям.

— Ещё раз такое увижу, сделаю вывод, понял?

— Да, — досадливо промычал Витус.

Его недовольство было вызвано не словами старшего собрата, а призрением к собственной слабости. Последние события глубоко проникли ему в голову. Оторванная конечность ребёнка стояла перед глазами, словно он и не покидал того места.

— Прости, — голос Витуса стал более живым.

Альтаир, снимающий с лошади лишний груз, взглянул на товарища.

— Если ты от такого треснул, то тебе не место в наших рядах.

— Я видел вещи и похуже, — сказал Витус. — Просто… не знаю, что на меня нашло.

— Избавься от этих мыслей, они уничтожают тебя. Проку от них никакого.

— В этом то и проблема. Их невозможно прогнать.

— Я знаю, — согласился Альтаир. — Измени их. Посмотри на это с другой стороны. Сделай так, чтобы они вызывали в тебе не слёзы с соплями, а нечто иное.

— Это ли не самообман?

— Тут не может идти речи об обмане самого себя. Это сложно объяснить. Мы всегда смотрим на события криво. И где обман или реальность не всегда ясно.

— Жаль, когда погибают дети. Особенно из-за глупости родителей, — Витус развязал мешок и подошёл к лошади, которая, увидев любимое лакомство, замотала головой.

— Дети всегда платят за грехи отцов и матерей.

Альтаир прилёг на мягкую, как перина, траву. Возле лесочка она была крупнее и сочнее. Обнажённый меч лежал рядом с ним, около правой руки.

— Это ли справедливо? — рассердился Витус на жизнь.

— Она дарована нам Богом. Не твоему уму его оспаривать.

— Мне сложно принять такой аргумент.

Витус насыпал овса кобыле и присел рядом с наставником.

— Ты её понять не хочешь, — Альтаир лежал, но намёка на сон не подавал.

— Точнее не могу.

— Можешь. Было бы желание.

— Дитя рождается невинным, он или она не должны платить за ошибки, которые ими не совершались.

Альтаир демонстративно вздохнул и промолвил:

— На нём всегда будет тень родителей.

— И где же тут справедливость?

— Ты мыслишь узко. Смотришь на это лишь со стороны младенца.

— А с чьей стороны мне смотреть? — Витус повысил голос. — Дитя — это отдельно взятый человек. Как можно нести ответственность за поступки другого? Если твой любимый комендант совершит безумие, почему я должен отвечать за него?

Улыбка покорёжила лицо Альтаира.

— В этом то и проблема, все забывают об ответственности. А некоторые и вовсе пытаются снять её с себя. Из-за этого много бед. Если бы родители помнили, что за совершённый ими грех будет расплачиваться их ребёнок, они бы совершали меньше глупостей. Это относится и к королям, ко мне и тебе. Если женщина убьёт своего ребёнка в утробе, то расплачиваться за него будёт её другие дети — болезнями и несчастными случаями. Этот закон действует всегда, независимо от веры в него. Только покаяние способно разрушить проклятие, а не наглая уверенность в собственной правоте, которая падёт прахом, когда явится расплата.

Витус умолк. Его разум не принимал сказанного, но и отвергнуть не мог. Во всяком случае, тут было о чём подумать.

— Какой чёрт их в степь потянул?

— На тебя хотели посмотреть, — Альтаир прикрыл глаза.

Настроение у Витуса приподнялось, как и смелость, граничащая с глупостью. Два месяца тому назад, он бы не посмел задавать каких-либо вопросов Альтаиру, тем более вступать с ним в споры. Это было неуважительно по отношению к более опытному воину. Сейчас же он привык к холодному взгляду собрата и его поучениям. Некогда суровый и чем-то пугающий наставник стал ближе к сердцу. Так, по крайне мере, Витус считал.

— Интересно, что их убило? — он произнёс это так, словно задал вопрос самому себе, хотя, на самом деле, желал получить ответ от Альтаира.

Тот безмолвно лежал, оставив любопытство собрата без внимания.

— Ты так и не сказал, какая тварь способна на такое? — приставал с вопросами Витус.

— Больше болтай, а лучше громче и загадка явится к тебе сама, — хрипловато ответил наставник.

— К чему готовиться в случае нападения?

— Ко всему.

Ночь была спокойной. Альтаир находился в полусонном состоянии. Его сердцебиение изредка учащалось, когда навострённый слух улавливал настораживающие звуки. Явным сигналом об опасности являлись лошади, он бы понял это по их поведению. Животное всегда чувствует надвигающуюся угрозу. В такие моменты главное успеть среагировать.

Громкое дыхание и выползающий из-под головы мешочек разбудили Витуса. Его кобыла стремилась добраться до овса. Он едва не крикнул, вернувшись в реальный мир из сна. К такому повороту событий его жизнь не готовила.

— Дай сюда, — Витус отобрал добычу у животного, но часть корма высыпалась на землю.

Узел, лишивший животное воли, оказался некачественным, поэтому лошадь без труда получила свободу. Привязывать её обратно к свивающему сучку Витус не торопился. Ожидал, когда четвероногая подруга сожрёт просыпанный овёс. Посмотрев на собрата, он с облегчением выдохнул, понадеявшись, что тот ничего не слышал. Ему не хотелось опозориться, услышать очередной упрёк.

«Хорошо, что спит», — подумал Витус, не заметив в темноте ухмылки наставника.

Солнце начало подниматься. Полностью погрузиться в объятия сна Альтаир позволил своему телу и духу в момент, когда услышал пробуждение напарника, ведь спать стало безопаснее. Пускай на ненадолго, но всё-таки нормальный сон.

— Как тебе удаётся не заснуть? — Витус успел снарядить лошадь в путь и решил поторопить наставника. Он прекрасно понимал, что тот всегда сохраняет бдительность.

— У меня есть то, чего нет у тебя, — чуткий сон Альтаира ушёл прочь, оставив его организм невыспавшимся, но способным к активности.

— Опыта?

— Ума.

От Витуса послышался безобидный смешок.

— Я себя полоумным не считаю, — высказал он.

— Был бы умным, не заснул.

Витус покачал головой. Стало ясно, что его позор не прошёл мимо наставника.

— Надо было сторожить по очереди.

— Лучше умереть из-за собственной оплошности, — Альтаир протёр глаза. Сон наваливал на него, создавая препятствия для полного пробуждения.

Эти слова не вызывали обиды у Витуса. Он относился к ним спокойно, как к шутке.

Как и было запланировано, они отвели лошадей к ранее найденному роднику. Было ещё не совсем светло, но внимание собратьев привлекли кое-какие изменения. Сам родник был небольшого размера. Его можно было и не заметить невнимательному путешественнику. Трава служила ему хорошей маскировкой.

Источник окружала мягкая почва, на которой, рядом со следами копыт, оставленных вечером, располагались новые отпечатки. Судя по ним, существо было немалых размеров, о чём говорили здоровенные ладони с длинными пальцами и когтями.

Витус умел распознавать звериные следы, но опыт следопыта подвёл его, оставив разум в смятении.

— Не ты ли мне предлагал заночевать тут рядышком? — спокойным голосом произнёс Альтаир, смотря на Витуса, изучающего след.

— Ночью оставлен.

— Да неужели? Как догадался? — ехидничал наставник.

Витус сурово осматривал родник, не обращая внимания на шутливые вопросы.

— Медведя или ежа? — донимал его Альтаир.

— Не смешно, — окрысился тот. — Скорее всего, оборотень.

Он попытался найти другие следы, но кроме примятой травы ничего конкретного не нашёл. Но и по ней можно было определить маршрут существа. Направилось оно прямо к месту их ночного привала. Витусу стало не по себе.

Альтаир слез с лошади и подвёл её к воде.

— Сервункул, — сказал он.

— Что? — переспросил Витус.

— Сервункул, а не оборотень.

— Как ты определил?

— У меня есть то, чего нет у тебя. Забыл?

Знакомые слова донеслись до ушей Витуса, и он решил уточнить:

— Ум?

— Опыт.

— Как же я сразу не догадался.

Он повернулся спиной к Альтаиру. Его не забавляла подобная манера общения. Дополнительных вопросов он задавать не стал, чтобы не дать товарищу дополнительных материалов, которые бы тот использовал для постройки своих издевательств.

Молчание сопровождало их дальнейший путь до тех пор, пока Витусу не наскучила безмолвная езда, и он не спросил:

— Не поведаешь об этом звере?

— Что хочешь знать? — Альтаир не горел желанием вступать в диалог, предпочитая ехать в тишине, однако наставник обязан был поделиться знаниями со своим учеником.

— Думал, упрекнёшь в том, что надо книжки читать, — проговорил Витус с косой улыбкой на лице.

— Ты уже съел все запасы упрёков. Моя кладовая пуста, — пробубнил тот. — А их там на три твоих жизни было.

Небо было чистым. Погода солнечная. Ветерок приятно соприкасался с кожей лица. Капюшоны у обоих были сняты, ведь скрывать лицо и направление глаз было не от кого.

— Мне казалось, они живут уединенно, в глуши.

— Это одиночка. Изгнан из стаи, либо она погибла, — Альтаир вполглаза посматривал по сторонам, — Теперь, словно бешеная собака, будет носиться по округе. До тех пор, пока топором череп не разобьют, если конечно найдётся крепкая рука.

— Ту семью он погубил? Сервункул?

— Наверняка не скажешь. Тех северян просто убили. И голод тому причиной не был. Обычно такой зверь входит в семейство, которое живёт вдали от людей. Это коллективное животное и одиночки обречены на погибель. Их убивают свои или кто-то другой.

— Почему одиночки обречены?

— Они сходят с ума. Нападают на всех подряд и вскоре получают заслуженную смерть.

— Не верю, что тупое животное способно сойти с ума, — усомнился Витус. — У них кроме инстинктов ничего нет.

— А ты заглядывал им в череп? Мы не знаем, как они мыслят, но глупыми их точно не назовёшь, особенно сервункулов. Беда в том, что вне семьи они превращаются в ходячую проблему, имеющую когти и клыки.

— Не все тела мы нашли. Одно по крайне мере точно, — перед глазами Витуса вновь предстала кровавая картина. — К тому же, там могло быть и не три человека…

— Забудь о них, — приказал Альтаир, почувствовав грусть товарища.

— Сколько ещё жизней отберут его когти? — задал он вопрос самому себе.

— Я же сказал, забудь! — гневно прокричал наставник, так резко и неожиданно, что лошадь под ним вздрогнула.

Витус был удивлён такому выпаду. Он потянул поводья на себя и остановил движение вперёд. Слова не напугали его, они не имели такой цели. Но глаза, глаза Альтаира были уязвимы, несмотря на гневные очертания лица. Печаль, вот, что они утаивали. Вот, что скребётся наружу, держится в клетке его сознания.

Его поведение обращало на себя внимание Витуса и ранее. Оно казалось ему странным, изменчивым, не подвластным объяснениям. Тайна всегда шла рука об руку с Альтаиром. Какие воспоминания и тревоги таил он в своей голове, было известно лишь ему одному.

Витус долгое время ехал позади, на расстоянии двадцати шагов от собрата: не хотел тревожить. Но у берега реки наставник замедлился, и ему пришлось приблизиться.

— Будем держаться близ воды, — мирно сообщил ему Альтаир.

Раньше они держались подальше от неё, так как рядом с Ионеси больше шансов быть обнаруженным, впрочем, как и рядом с любой другой рекой.

— Эта тварь идёт за нами, — ещё одна новость донеслась до ушей Витуса.

— Почему не нападает?

— Боится, — ответил Альтаир, покачиваясь в седле.

— Что-то с трудом верится, — Витус поправил меч на поясе и оглянулся. — В этой хрени фунтов семьсот, не меньше. Да ты и сам сказал, что существо безумно. Такое создание остерегаться не будет.

— Около двух тысяч, — наставник получил удовольствие, когда озвучил предполагаемый вес сервункула и увидел реакцию собрата. — И учитывай, что это доходяга.

Витус замешкался, ведь представлял эту тварь совсем по-другому.

— Ещё что скажешь? — он задал это вопрос так, словно заранее просил не отвечать.

— Восемьдесят дюймов, очень быстрый и ловкий для своих габаритов. Прекрасный слух, обоняние, зрение, помогающее ему охотиться в темноте. О свирепости говорить не буду, ты и сам видел его работу.

— Прекрасно, — взгрустнул Витус. — И каковы наши шансы против такого чуда?

— Ответ тебе не понравится.

— Я и на прошлых жениться не собирался.

Альтаир улыбнулся. Он ожидал услышать нечто подобное.

— Шанс есть всегда. И неважно, какой рост, и вес у противника. Его всегда можно обыграть.

— Эти слова должны меня утешить? — Витус беспокойно касался рукоятки меча, который придавал ему уверенности в собственной защищённости.

— Меня утешают.

— Я не ты, — с сожалением сказал Витус. — Не понимаю, чего ему опасаться?

— Такова их природа. Сервункулы никогда не нападают сразу, сначала присматриваются. Хоть особь, идущая за нами, и безумна, но повадки у неё те же.

— Не отстанет?

— Нет.

Альтаир задумался. Эта зверюга была причиной его последних переживаний.

— Прощай сон, — промолвил Витус.

Лесные околки становились всё ближе и ближе друг к другу. Маневрировать между ними, по свободным от деревьев пространствам, стало невозможно. Собраться оказались в крупном лесочке, где кроны деревьев блокировали солнечные лучи, словно щиты.

Альтаир наполовину вытащил меч из ножен и засунул обратно. Повторив это действие несколько раз, он приостановил лошадь.

— Что-то не так? — Витус, наблюдающий за ним, насторожился.

— Всё нормально. Давай ближе к реке.

Лес становился всё гуще. Громадные ветви создавали непроходимые баррикады и закрывали обзор. Удивительно, но на севере были густые леса. В летнее время путешественнику могло показаться, что он находится в тёплых краях, которые не знакомы со снегом и холодом.

Им приходилось плавно обтекать деревья, ища неперекрытый природой проход. Путники остановились, когда услышали отчётливый стук топора.

— Молись, — сказал Альтаир соратнику. — Мирное поселение нам сейчас не нужно.

Тот не понял посыла, но уточнять не стал. Бдительность убила любопытство.

Приблизившись, они услышали мужские голоса.

— Обойдём? — предложил Витус.

— Сначала посмотрим.

— Да леший с ними, нам всё равно не по пути.

Альтаир уже не слышал его. Он продвигался верхом на лошади вперёд и не заботился о скрытности.

Недалеко от реки стояли три избы, подобные тем, что встречались им ранее. Рядом с ними находились небольшие постройки: скорее всего хлев, небольшой склад и дровяник. Располагалось всё в хаотичном порядке, недалеко друг от друга. Где удобно, там и построили. Все строения были небедняцкими, довольно большими. А это означало, что хозяева изб не бродили с босыми ногами по миру. Такое место для строительства таинственные поселенцы выбрали не случайно — там была менее плотная часть леса.

Двое уставших мужчин, по виду керохийцы, увлечённо возились с бревном — делали из него лодку-долблёнку. Худощавый, молодой парень колол дрова, грозно взмахивая топором. Постоянная борьба с потом, заливающим глаза, загваздала его лицо грязью, размазанной трудовой рукой. Пара ребятишек, совсем малых, но трудолюбивых, таскали поленья в дровяник, успевая при этом поигрывать между собой. От берега доносился женский смех. Раньше его не было, иначе бы вода принесла эти весёлые отголоски гораздо раньше.

— Хорошо, что не разбойники, — обрадовался Витус.

— Лучше бы это были они, — Альтаир глядел на играющих ребятишек с дикой жалостью, свойственной только сострадающему человеку.

Паренёк с топором заметил двух всадников и что-то невнятно прокричал, указывая пальцем на незнакомцев. Двое мужчин тут же выпрямились, посмотрели на чужаков, затем на малышню. Дети, словно котята, рванули в ближайшее жилище, как их и учили взрослые, которым даже не пришлось напрягать язык: суровый взгляд оказался лучше всякого слова. Вскоре замелькали и женские силуэты. Женщины забежали в дом следом за мелочью, бросив корзины с бельём наземь. Стирка прервалась.

— Большое семейство, — промолвил Витус, наблюдая за суматохой.

Из дома выскочила парочка вооружённых мужчин — подкрепление. Альтаир не чувствовал угрозы, только жалость, исходящую от вины.

Местные обыватели не предпринимали никаких действий. Стояли. Наблюдали.

— Мы смерть принесли этим людям, — Альтаир опустил веки и ушёл в глубины самого себя. Он был озадачен, обдумывал сложившуюся ситуацию.

В Витуса эти слова проникли, словно кинжалы в плоть, даруя ему вместо боли, осознание неизбежного — сервункул набредёт на поселение и повторится сцена, что была в степи.

Течение этой мысли прервалось ржанием лошади. Альтаир вздрогнул, открыл глаза.

Казалось бы, проблем никаких нет. Требовалось только предупредить людей о возможной угрозе и уйти прочь, оставив право выбора местным. Однако такой выход из ситуации, из глубин совести был тупиковым для собратьев.

Лошадь Альтаира пошла вперёд под его руководством. Не торопясь, огибая деревья так, как вода обтекает камень, он приближался к настороженной группе мужчин, похожей на небрежную шайку разбойников.

Не дойдя до них шагов десяти, он остановился, дабы не нервировать хозяев здешних земель. Птицы и насекомые затихли. Лес, затаив дыхание, наблюдал за происходящим, ожидая, когда тишина растворится в звоне клинков и мучительных воплях их носителей.

Пять пар глаз смотрели на Альтаира с недоверием, ожидая подвоха.

— Мы с миром, — без эмоций изрёк он, показывая открытые ладони.

Местные переглянулись, кроме одного, который, как подсказывала чужакам интуиция, был вожаком. Этот жилистый мужчина, проходивший по земле полвека, молча давил взглядом ближнего всадника. Распахнутая рубаха оголяла длинный шрам на его волосатой груди, расположившийся по диагонали, от плеча до нижних рёбер.

Здешние защитники сформировали из своей неуклюжей толпы полумесяц, почти окружив предполагаемого неприятеля. Один из северян решил нагло обойти Альтаира со спины, но Витус приблизился на несколько шагов к товарищу, ликвидировав возможное преимущество противника. Отчаянный керохиец одумался и остановился.

— Не советую, — предостерёг бесшабашного тактика Альтаир.

— Какой породы будете?! — рявкнул косматый поселенец, храбрость которого исходила от скудности ума, а не от чувства превосходства.

Альтаир спрыгнул с лошади, вытащил два кукри, надёжно прикреплённых к седлу. Крылья сокола, так их называли. Это были клинки длинной в шестнадцать дюймов, не беря в расчёт рукоятки. Они имели обратный изгиб с заточкой по вогнутой грани. Гравировка, понятная лишь посвящённым, изящно обвивала боевую часть оружия. А непревзойдённая сталь придавала им поистине величественный вид, внушающий страх и уважение.

Местные дружинники напряглись, когда Альтаир встал между ними. Краем глаза он заметил парнишку на крыше одной из изб, трусливо выглядывающего из своего укрытия. Загнало его туда не любопытство, а желание помочь точным выстрелом. Северяне с малых лет учились обращаться с оружием и не бояться драки.

Витус подогнал кобылу ближе к поселенцам и приготовил метательный ножик к вступлению в бой. Керохийцы, как ему было известно, вспыльчивый народ, поэтому меры предосторожности требовали применения.

— Братство, — без высокомерия произнёс Альтаир, осматривая сморщившего нос космача.

— Не знаем таких, — буркнул кто-то слева.

По общей реакции было понятно, что северяне не лгут.

Многовековых легенд об ордене ходило много, и пройти мимо ушей всех стоящих там керохийцев они не могли. Даже отшельники, живущие в уединении, что-то да слышали о Братстве, поэтому Альтаир не до конца поверил им.

— Чего надобно? — вожак поправил на себе грязную, поношенную рубаху, имеющую тот же серый цвет, что и его лицо.

Отравляющее душу чувство жалости и вины преобразовывалось в безразличие. Альтаир открыто вывалил наружу своё презрение к этому сборищу. Оно стало ему омерзительно из-за грубости, вылетающей из их ртов.

— Опусти лук, — его внимание привлёк низкорослый лучник с дрожащими руками.

Парень неуверенно держал своё дальнобойное оружие, что указывало на отсутствии боевого опыта. Его конечности онемели, а густые брови сдерживали стекающие со лба капли пота.

— В нужный момент не дрогнет, — пригрозил стрелок.

— Не попадёшь, — вызывающе, в полголоса сказал Альтаир. — Уверяю.

Воздух накалился, руки стрелка задрожали сильнее. Вожатый, выпятив грудь, шагнул вперёд.

— Чего надо?! — гаркнул он устрашающе, однако напугал лишь своих.

Альтаир продолжал дразнить своим безмятежным взглядом лучника, намеренно подливая масло в пламя, испаряющее терпение северян. Бессмысленная драка ему была не нужна. А вот сам процесс щекотания нервов был ему приятен. Жажда наказать этих людей питалась внутренней силой и самоуверенностью. Они были ему не ровня, и он знал об этом. Только наказать за что? Не за что. Этот ответ напугал Альтаира. Всё эта затея оказалась вздором. Кодекс, по которому жили члены Братства, заговорил в его голове, остудил чувство ненависти. Но откуда оно возникло? Где истоки? Мысли забурлили, словно кипящая вода, выплёскивая обжигающие душу ответы.

Витус не понимал целей наставника, бранил его про себя и осуждал за неуместные провокации.

Молодая, напуганная иноземцами женщина показалась в дверном проёме. Её карие глаза застыли на Альтаире. В них была не имеющая примесей, до боли знакомая чистота.

Женщина не была до беспамятства красивой, не носила на теле дорогих тряпок и, вероятнее всего, не пахла теми ароматами, которые богачи покупают за серебро. Она была взволнована, проста. И в этой простоте таилась манящая красота, которую мир потерял, но не забыл. Непередаваемая словами, узнаваемая душою наичистейшая красота, излучаемая северянкой, подобно солнцу, согревала незапачканные грязной ложью мужские сердца.

Альтаир замер. Его воинственный огонь погас, оставив после себя режущий сердце дым. Воспоминания, подавленные когда-то, бережно накатили на него. Бережно. Они не легли на него тяжким грузом, не выбили из реальности, они пристыдили, испарили никому не нужную иллюзию из его головы.

— Зайди в дом! — приказал женщине косматый.

Та послушно скрылась. Мужчин северянки не боялись, но строго подчинялись им, ведь они были главными защитникам поселения и их кормильцами. Но это не означало, что они не могли сами себя прокормить, просто природа распорядилась так.

— Не туда смотришь! Там тебе мёда нет, — брызнул слюной космач.

Витус, предположивший, что наставник отреагирует зеркально и начнётся катавасия, наклонился вперёд, приметил цель, принял удобную для метания позу.

— Сервункул, — без ненависти произнёс Альтаир. — Знаком сей зверь?

Мужики переглянулись. Они ничего не поняли. Кто-то не расслышал, а кто-то не знал зверя с таким названием.

— Что? — спросил лучник за всех. Для него это прозвучало как сигнал к нападению. Он начал вертеть головой во все стороны, но к его счастью руки не отпустили тетиву.

— В округе бродит зверь, опаснее многих вам встречавшихся, — начал Альтаир. — Скоро набредёт на ваши избы, женщин и детей. Есть ли смысл уходить, решать вам. Останетесь — умрёте. Шансов у вас мало, вы не войны. По крайне мере большая часть.

Агрессия пошла на спад. Все пережёвывали сказанное мозгами. Керохийцы уже не пытались показать свою власть на этих землях. Задумались, засомневались. Это как ожидать одно событие, а неожиданно приходит другое и сбивает с толку.

— А тебе какое дело? — выказал недоверие вожак.

— Моё предупредить.

— Что-то не верится.

— До вас мне дела нет. К моему несчастью и вашему счастью, я наткнулся на ваши стройные лачуги, — Альтаир призадумался, а затем улыбнулся. — Точнее и к вашему несчастью.

Собратья могли пойти другим путём, миновав поселение. Но то, что сделано, не изменишь. Время вспять не повернёшь. Чудище и само могло набрести на эти места, а может, и нет. Много мыслей витало в головах собратьев и все они были туманными, не обживались внутри сознания, ведь принципы, обитающие там, прогоняли прочь любые отговорки.

— О какой твари ты говоришь? — заинтересовался вожак.

— Не ведись на их плутовство Косьян, — предостерёг его косматый.

— Помолчи! Дай поговорить.

Альтаир подождал, пока особо недоверчивый северянин приутихнет.

— Сервункул, — повторил он, когда все замолкли. — Отщепенец, не находящий покоя.

— Не слышал о таком или запамятовал, — грустинка скользнула по лицу Косьяна. — Некоторые создания носят несколько имён. То, которое ты назвал, мне не знакомо.

— Две тысячи фунтов. Восемьдесят дюймов. Волосатое безумие с когтями и клыками, не находящее насыщения…

— Не пугай красноречием, — перебил Косьян. Это не было попыткой показать храбрость или невежество. Он сказал это без намёка на оскорбление. — Бывают звери и красивее.

Витус выдохнул. По его убеждению, так и должно было быть с самого начала: разговор языками, а не мечами.

— Вам не справится и с этой красоткой, — убеждал Альтаир. — Нет смысла говорить о других.

— Думаешь, нас напугает какая-то зверушка? — болтнул один из керохийцев, стоящих правее. Ему казалось, что он проявил смелость, но продемонстрировал лишь глупость.

Вожак недовольно посмотрел в сторону бесстрашного сородича. Тот не заметил его взгляда и высокомерно поднял подбородок, предполагая, что произнёс нечто мудрое.

— Она не пугать придёт, — уверял Альтаир. — Убивать.

— Меч видишь? Эта тварь узнает его остроту, — проборонил космач.

— Всё сказал? — Косьян стыдливо посмотрел на сородича, позорящего такими нелепыми высказываниями всех керохийцев. Для рождения умной мысли необходим разум, которого у того и в помине не было.

Пустослов отступил назад, закрыв язык на засов.

— Не все из нас были в боях, но оружие применять умеем, — сообщил главный.

Альтаир покрутил головой и взглянул на избы, стоящие позади северян.

— Кажется, вы не понимаете, — начал он. — Я не сомневаюсь в вашей смелости и боевой подготовке. Она важна, но в вашем случае не поможет. Это вам не волков отогнать от стада овец. И спрятаться в избушке не получится, хоть в погреб заройтесь, но оно и там откопает вас.

— В нашем случае?

— У вас много женщин и детей. Как ты их защитишь? Этим? — Альтаир взглянул на его топор для стёсывания, с лезвием, поставленным перпендикулярно к топорищу.

— Оружие у нас имеется, — твёрдо ответил Косьян.

— Да хоть таран достань, вы не спасётесь.

— Это наш дом.

— Могила.

Зависло молчание. Страх прокатился по сердцам жителей, но до конца осознать опасность они не могли. Не предвидели исхода, к которому подводила их наивность и врождённое недоверие к иноземцам.

Косьян смотрел в глаза Альтаира и не видел в них корысти, лишь просьбу.

— С чего такая забота? — спросил он.

— Если есть шанс спасти, почему же мне не использовать его?

— Добродетели? — скользкая улыбка отобразилась на лице вожака. Она символизировала неприкрытую подозрительность по отношению к мотивам Альтаира.

— Путники, идущие своим путём, — без раздумий ответил тот.

— Охотитесь на него?

— Мы просто идём.

У Косьяна возникла прорва вопросов, которые просили свободы, но он держал их взаперти.

— Откуда вам знать, что тварь нападёт?

— Много вопросов, — бросил упрёк Альтаир. — Они не решают проблему.

— Но всё же?

— Он нападёт, — уверено, зная наверняка, сообщил Альтаир. Да так, что ни у кого не возникло сомнений в грядущей атаке. Все поняли, её не может не быть. Но и этого было недостаточно для убеждения людей в серьезности, надвигающегося на них бедствия, в виде кровожадного чудовища.

— Мы не уйдём, — Косьян решил поставить точку в разговоре и пошагал к долблёнке. Его сородичи остались на месте.

— Выбираешь смерть? — окрикнул его Альтаир.

— Пусть будет так.

Из его голоса повеяло безразличием. Альтаира раздражала эта самоуверенная тупость, основывающаяся на пустоте.

— Свою жизнь ты казнишь, а что с твоими детьми?

— Вот именно, с моими! — подчеркнул Косьян.

— Дело твоё, — Альтаир подошёл к седлу и возвратил клинки в объятия ножен. — Но знай, разорвёт их не чудовище, а твоя дурость.

Вожак замахнулся, чтобы ударить по бревну, но промазал: слова достигли его рассудка и сбили координацию. В них была неприятная для него правда.

— Хочешь научить меня жизни? — озлобился он.

— Я не могу тебя ничему научить, я хочу, чтобы ты думал.

Свою позицию Косьяну нечем было кормить — его кладовая не имела тех лакомств, которые необходимы для самооправдания. Но стоило отдать ему должное, он повёл себя недурно. Не стал цепляться к словам, лезть в драку. Ум у него был, правда, припёртый к стенке гордостью.

— И куда нам идти? — спросил лучник, выравнивая шероховатость в общении.

— Не думай, что идти некуда. Просто знай, здесь не выжить. Если осознаешь это, то ответ явится к тебе сам.

— Тебе легко говорить, это не твой дом, — послышалось сбоку.

— Уже и не ваш.

— Как это не наш? — возмутился косматый, словно кто-то собирался предъявить право на его земли.

— Вы сдохните! Неужели не ясно? — потеряв терпение, выкрикнул Витус.

— Это кто так решил? — космач угрожающе приподнял топор.

Альтаир стоял лицом к седлу и потирал лоб. Ему порядком наскучил безрезультативный разговор.

— Я, — вызывающе ответил Витус, подзывая ярость керохийца к себе.

— Слазь с коня!

Лошадь Витуса затопталась на месте, предчувствуя скорую битву.

— Хватит! — рубанул словом Косьян.

— Я поясню ему, чья это земля, — упёртого космача было не остановить, он смело направился к Витусу, представляя, как сбрасывает его с коня и топчет ногами.

Но не тут-то было. Альтаир развернулся и приставил лезвие ножа к горлу озлобленного северянина, проходящего мимо него.

— Ещё шаг и твоя голова окажется на земле, в семи футах от тела, — хладнокровно сказал он, предсказывая керохийцу его судьбу.

Космач замер, понимая, что уже не успеет ударить первым. Расстояние и неудобная позиция были не на его стороне. Жажда крови утолилась без крови.

— Хватит! — ещё раз выкрикнул Косьян, но уже без приказного тона.

Это возымело эффект.

Альтаир медленно убрал клинок от вражеского горла, прикрытого бородой, и спрятал лезвие. Едва не погибший керохиец выдохнул, увидев, как его смерть скрылась в ножнах.

— Какой смысл идти, если оно может напасть в пути? — спросил вожак, простив чужакам унижение его сородича.

— Пойдёте с нами.

Витус кивнул в знак одобрения, идея наставника ему понравилась.

— Смысл? — старая песня заиграла на языке Косьяна.

— Он не нападёт сразу, будет присматриваться. Пойдём большой группой, и шансы на выживание возрастут, — пояснял Альтаир. — Либо же садитесь в лодки и уплывайте. Они должны у вас иметься. Река не самый безопасный способ передвижения, но вариантов у вас не так много.

— А если всё обойдётся? — вожак подпитывал свои мнимые надежды на счастливый конец вопросами, пытаясь убедить самого себя в бессмысленности ухода с этих земель.

— Этого не произойдёт.

— Мы сможем защититься и здесь, — Косьян говорил без веры в собственные силы и чувствовал, что поддаётся сомнениям.

— Здесь не получится, — топтал его надежду Альтаир. — И все твои планы падут прахом.

— Не получится здесь, значит, не справимся и там. Эта местность нам знакома и имеется укрытие.

— Чего ты боишься? — Альтаир пытался поймать его бегающие по сторонам глаза.

Косьян уныло улыбнулся.

— И куда ты прикажешь нам идти? — он нарочно не замечал выхода из проблемы и искал оправдания для собственной неуверенности.

— Ты не знаешь эту тварь, её поведение. А я знаю. И предлагаю тебе лучший исход из всех возможных.

— Я задал другой вопрос.

— Ответы на них ничего тебе не дадут. Твоё упрямство ищет зацепку в моих словах, но твой страх — это единственное спасение для тебя. Не стыдись его, а подчинись ему.

— Нет, твои ответы значат многое.

— Для кого? Тебя или их? — Альтаир взглянул на избы, в которых сидели женщины и дети.

— Не пытайся надавить таким образом.

— Я пытаюсь их спасти.

— Это я пытаюсь защитить их! Я! — Косьян покраснел, заскрипел зубами.

Альтаир же сохранил суровость и непоколебимость.

— Я знаю. Поэтому даю тебе совет, — говорил он. — Тут ты никого не защитишь.

— Тебе не понять.

— Возможно. Но чего я точно не могу понять, объяснить. Так это то, почему между смертью и жизнью ты выбираешь погибель. Умирать незачем, стоит только уйти. Живи ты здесь один, я бы не тратил время на все эти уговоры. Но ты тянешь за собой других, людей, в жилах которых течёт твоя кровь. Это ещё более усугубляет положение. Оправданием такого поступка является глупость и ничего более.

— Предлагаешь нам снова скитаться? Обустраиваться, не быть подготовленными к зиме? Мучить семью голодом? Так?!

— Я предлагаю тебе не смотреть на их разорванные тела.

— Сам решу, что для них лучше, — отмахнулся Косьян и вновь потопал к рабочему месту.

— Твоим избам не больше двух лет. Крепко прирасти к этой местности, ты не мог. Можешь начать всё заново в любом другом месте. Либо просто пережди, ничего с твоим домом не случится. Вернёшься. Только доберись сначала до города.

— До ближайшего города нам пару десятков дней добираться, не меньше, — промолвил лучник с досадой.

— Должны быть деревни, — предположил Витус

Тот отрицательно покачал головой и сказал:

— В этих местах не селятся. Мы не слышали о живущих здесь людях.

— Деревни не спасут, только трупов добавят, — сказал Альтаир.

Положение было сложное, все окунулись в свои угрюмые мысли.

— Вы думаете, мы умрём? — взволновался один из керохийцев.

— Если подготовитесь, то можете победить, — взбодрил всех Витус.

Посмотрев после сказанного на наставника, он хотел увидеть одобрение в глазах последнего, но увидел что-то непонятное, неоднозначное.

— Может всё и обойдется, — утешал сам себя косматый. — А если и явится, то дадим этой заразе отведать нашего железа.

— Зубы эта зараза им выковыривать будет, — Альтаир заскочил на лошадь и брезгливо глянул на косматого пустослова.

— Все остальные такого же мнения, что и ваш староста? — Витус глняул на толпящихся керохийцев. Те начали гоготать, но по их лицам было понятно, что никто не собирается уходить. Все пытались продемонстрировать свою храбрость, кроме одного северянина, молчаливо стоящего в стороне и смотрящего на своих соплеменников как на олухов.

Косьян искоса наблюдал за происходящим, делая вид, что ничего слышит.

— Не дурите, вам ещё жить и жить, — попытался переубедить их Витус. — Всё серьезнее, чем вы думаете. Я видел, как эта тварь растерзала семью в степи. Не ради пищи, забавы ради.

— Это где? Когда? Какую семью? — посыпались вопросы на него вопросы.

— Недалеко отсюда, — отвечал Витус. — Сервункул уже сейчас бродит кругами вокруг нас. И вопрос не в том, нападёт он или нет, а в том когда?

— Ну вот. Напала же, а вы нам бежать предлагаете, — забормотал космач. — И нас догонит, тут мы хоть готовы будем.

Между керохийцами начались утомительные пересуды.

Альтаир не выдержал гула и повёл кобылу на толокшихся мужиков, разгоняя их бестолковые речи. Подскочив к Косьяну, он пророчески, грозно заговорил:

— Когда всё вокруг будет уничтожено, усеяно телами твоих сородичей и детей, ты вспомнишь мои слова, уверяю. Как бы ты не пытался их позабыть, подавить, они, словно вражеское копье, проткнут твоё полумёртвое сердце. Ибо когда этот миг настанет, все твои сомнения, вопросы, поддерживающие твоё упрямство, покинут тебя. И ты ничем не сможешь оправдать свою ошибку.

В ответ не прозвучало ни единого слова. Косьян сидел на недоделанной долблёнке и водил большим пальцем по затупленному лезвию. Его мысли принадлежали только, язык не посмел высвободить их.

Альтаир потянул на себя поводья и развернул животное.

Витус подскочил к нему.

— Мы уходим? — он был в легком недоумении, ведь помочь они не смогли, а уходить не позволяла совесть.

— Да.

Ответ наставника был неуязвим. В этом коротком слове, в его произношении чувствовалась бесповоротность принятого решения.

Они отъехали от поселения, и Альтаир обратил внимание на изумлённое лицо своего подопечного.

— Ты спрятал в своём вопросе другой вопрос. Спросил не совсем то, что желал, — старшой остановил лошадь. — Однако от этого ничего не изменится. Мой путь останется прежним.

— Тогда почему вы остановились? — Витус говорил уважительно, как с учителем.

— Я? Я не останавливался. Это ты стоишь на перепутье.

Витус не торопился говорить, уронил глаза на землю и замолк. Альтаир пристально наблюдал за его мимикой. Ему были знакомы эти чувства. Чувства, наводящие хаос в голове, не находящие места и не унимаемые одним лишь желанием. Только действия, ошибочные или верные, не важно, были способны утихомирить их разрушительные порывы.

— Мы привели его сюда, — виновно промолвил Витус, стараясь побудить наставника к совету.

Альтаир оставался таким же холодным, как и в начале разговора, поэтому Витус продолжил:

— Ответ держать нам. Разве Кодекс не говорит об ответственности за все совершённые поступки?

— Это вопрос?

Витус замешкался. Он не знал целей наставника, не мог предугадать направление его мысли.

— Так много дорог, — Альтаир улыбался неопределённости ученика. — И все кажутся верными, но в тоже время такими сомнительными. Верно? Это молодость в тебе веру подрывает.

— Мы должны помочь.

— Мы помогли.

— Этого не достаточно.

— Возможно. Но у нас другая цель.

Язык онемел, нужные слова не находились. Проверка от наставника это или нет, ему было неясно. Но в его голове промелькнул луч света, не яркий, но приятный.

— И мы даже не попытаемся? — спросил Витус, не Альтаира, себя.

Остальные пути для него размылись, верной стала казаться только одна дорога.

— Ты хочешь остаться, — наставник выдернул собрата из собственных мыслей. — Почему?

— Это правильно, — неуверенно и в тоже время твёрдо ответил Витус.

— Да, — поразмыслил тот. — Это правильно.

— Если это так, почему не останешься?

Альтаир обернулся, посмотрел на керохийцев, которые хотели бы подслушать их диалог, но расстояние не позволяло.

— Ты поймёшь, — он говорил это с болью, от чистого сердца. — Если выживешь.

— Мы ведь братья, — для Витуса это было не просто словом. Смыслом! Кораблём, не дающим потонуть в море собственных слабостей.

Тяжёлые размышления поднялись из глубин сознания. И куда только подевалась холодная рассудительность опытного члена Братства. Ещё совсем недавно Альтаир не чувствовал какой-либо отягощающей привязанности, ответственности. Всё было просто и легко. Но теперь… что-то держало, чья-то рука сжала его сердце в кулак. И только огромная внутренняя сила дала свободу.

— Не сомневайся в этом, — хрипловато сказал он, отведя глаза в сторону.

Его лошадь пошагала вперёд. Альтаир не стал тратить время на прощание и наставления. Он оставил ученика одного, на выбранном им самим же пути.

Последние слова наставника долго бродили внутри Витуса, эхом отзываясь в каждом уголке его души.

Глава 3

Зерно надежды

Одиночество накрыло Витуса холодной тоской. Он и раньше оставался наедине с трудностями, когда ковал свой характер в бою и учился не отчаиваться в океане проблем. Только такой человек мог стать членом Братства.

Альтаира уже не было видно, его знания и боевой опыт ускакали вместе с ним. Где-то ещё теплилась надежда, что он вернётся, хотя разум говорил Витусу обратное.

Казалось, что никакого разговора не было. Всё произошло быстро. Пара вопросов, ответов и всё — ничего не изменить, не повернуть.

Никакого осуждения, ненависти, обиды к наставнику у Витуса не зародилось. Не слишком радостные размышления имели место быть, но связаны они были не с выбором Альтаира. Думать о том, кто поступил неверно, казалось ему не очень мудрым решением. Это могло показать только время, приносящее новые знания тем, кто сумел им правильно распорядиться.

— Шкатулка, — прошептал Витус себе под нос.

Он позабыл про неё, про цель, ради которой вступил на эти земли. На это намекал и Альтаир в кратком разговоре, но подопечный его не услышал. Задача подменилась другой, сменились приоритеты. Какое из них более важное, Витус не знал или же не хотел признать, что остался ради малозначительной проблемы, ставя под угрозу весь поход. Что если Альтаиру понадобится прикрыть спину? Что если он попадёт в беду? Паразитирующие мысли поползли в его голове, отравляя трезвость сознания. Витус мог без затруднений догнать соратника, но отвернуться от собственных убеждений было затруднительно. Выбор сделан.

Керохийцы, всё это время наблюдавшие за собратьями, начали перешёптываться между собой. Им было невдомек то, почему иноземцы разбежались.

— Зачем он остался? — обратился косматый к вожаку.

— Сам у него спросишь, — ответил тот, смотря на приближающегося всадника.

Витус, не торопя кобылу, подступил к местным. Со стороны казалось, что делает он это неохотно, без явного желания, склонив голову, словно провинившееся дитя.

— Чего изволите? — с издёвкой спросил космач.

— Вода есть? — Витус заговорил голосом Альтаира — также хладнокровно.

— Есть. Река целая. Можешь прямо с лошадью туда занырнуть.

Керохийцы не сдерживали языки, вели себя фамильярно.

— Подай ему, — приказал Косьян одному из сородичей.

Исполняющий веление лучник нахмурился, для него это было слегка унизительно. Однако прохладной водицы всё-таки почерпнул, из бочки, что стояла неподалёку. И кружку подал, нерадиво, но подал.

— Спасибо, — поблагодарил Витус, слезая с седла.

— Куда твой друг ускакал? — Косьян заглянул за спину чужака, но Альтаира и след простыл.

— Куда надо.

— Будь ласковее, ты на нашей земле, — на пеньке сидел худенький северянин с большой щелью между передними зубами и задирался.

— А то мигом спустим вниз, — подхватил браваду сородича косматый.

Вся свора ухватилась за численное преимущество и распетушилась. Ещё совсем недавно такого прилива смелости у них не было и они потрясывались, словно листья на ветру.

— Во все щели язык совать будешь? — Витус отпил из кружки, отшагнул назад.

Кому был адресован вопрос из тех двоих, было не ясно. Он даже не смотрел в их сторону.

— Это ты кому? — задира приподнялся с пенька, сообщая чужаку о серьёзности своих намерений.

— Сядь на место Ригар, — Косьян старался потушить разгорающийся конфликт.

Теперь Витусу стало известно имя этой занозы.

— Сядь! — пылко повторил главный.

Губы Витуса посмеивались покорному Ригару, который послушно остановил агрессию.

— Хотите драки? — обратился Косьян к сородичам. — Можете разбежаться и протаранить головой дерево. Ваши мозги я соберу, не переживайте.

Керохийцы притихли. Кто-то опустил голову, кто-то засопел, но бунтовщиков не нашлось.

— Уяснили?! — завершил выступление Косьян.

Собраться с самого начала видели в вожаке солдата. Это отчётливо просматривалось в манере общения и телодвижениях. Особая метка была на людях, побывавших на войне. Её могли заметить только те, кто был помечен войной и убийствами. Взгляды на мир у Косьяна были не такими, как у его соплеменников. Он не бросался лишними словами, был сдержан. Витус признавал, что если бы не Косьян, беседа с керохийцами ушла бы на дно недопонимания и это в лучшем случае, а в худшем — зазвенели бы мечи.

Друзья Косьяна не походили на участников кровопролитных битв. Их разум не закаливался насилием, не проходил проверку на стойкость. Эту теорию подтверждали их глаза, высвечивающие детскую наивность. Они готовы были начать драку в любой момент, не осознавая её последствий и не готовые довести сражение до логического конца.

Это не означает, что война даёт ума, защищает от скудоумия, нет. И речь идёт не о безумцах, потерявших рассудок в бою. Война меняет представление о жизни у каждого по-своему. Однако человек, честно прошедший путь войны, становится сильнее, и сторониться обычной жизни.

— Зачем ты остался? — спросил у Витуса вожак.

— Когда я отвечу на этот вопрос, то обязательно поделюсь.

— Герой?

— Сомневаюсь.

— Значит герой, — улыбнулся Косьян. — Дурак не сомневается.

— Мне об этом уже говорил мой друг.

— И куда он ускакал?

— Куда скакал, — Витус, как и все члены Братства, никогда не говорил с незнакомцами о своих делах и делах собратьев. Этот запрет спас немало жизней.

Косьяна негромко засмеялся.

— Вернётся?

— Нет, — сказал Витус, веря в обратное.

— Значит твой друг умнее тебя.

— Умнее.

Из избы высунулись две женщины. Одна из них, зрелая, с опаской спустилась на крыльцо, не отрывая глаз от чужака. Ей было около пятидесяти лет отроду. Из-за этого возрастного сходства Витус посчитал её женой Косьяна. Другие представители сильного пола были возрастом не больше сорока. Суровые природные условия и такая же жизнь, идущая с обозом тяжёлого труда, вносили значительные коррективы во внешность работящих людей, поэтому их внешний вид был обманчив.

— Мы в помощи не нуждаемся, тебе незачем оставаться, — заявил Косьян и направился к жене.

— Слышал? — воскрес из тишины косматый, когда главный откололся от их шайки. — Помощь не нужна, дуй отсюда!

Керохийцы смотрели на Витуса как на прокажённого. Но в силу того, что эти эмоции возникали не впервой, они быстро затупились. Его учили не поддаваться им, а подавлять. Разговоры и мнения несообразных людей ничего не значили для члена Братства. Хотя определённый осадок у него остался.

Зачем быть там, где твоя помощь не нужна? Эту мысль Витус прогнал, однако она продолжала настойчиво стучаться в двери.

— Помочь на коня залезть? — царапнул его слух Ригар. — Это мы мигом.

— Спасибо за воду, — Витус протянул щербатому задире кружку с остатками воды и ехидством.

Ригар вспылил. Хлёсткий удар выбил кружку из руки чужанина. Брызги полетели во все стороны. Лошадь дёрнулась, замотала головой: часть жидкости прилетела ей в правый глаз. Витус потянул поводья на себя, удерживая кобылу на месте и готовясь отразить атаку, которой не суждено было осуществиться. Позади забияки появился Косьян.

Тяжёлый удар ладонью в ухо провокатора сбил его с ног. Ригар упал, словно подгнивший забор от дуновения ветра. Остальные отскочили от вожака как от огня, опасаясь получить ожоги. Женщины заохали, мужчины притихли. Космач, недавно осмеливающийся показывать зубы, поджал хвост.

Молча, не проронив ни слова, Косьян поднял с земли тесло и встал над лежачей тушей. Ригар не понял, что произошло. Его ухо звенело, в глазах темнело, а вместо слов вылетали стоны. Вожак дождался прозрения соплеменника и безжалостно замахнулся. Ригар в ужасе закрыл руками лицо, завопил, напугавшись не оружия, а свирепого взгляда Косьяна. Со свистом, прорубая воздух, тесло, с немалой частью топорища, вошло в землю около головы бедняги.

Свирепым взглядом Косьян резанул соплеменников. Никто не выдержал такого напора. Их зенки смотрели куда угодно, но только не на него. Без слов всё стало понятно, язык не объяснил бы лучше. Косьян сплюнул наземь и быстрым шагом направился к реке.

Витус вытер краем плаща стекающие по лицу капли воды. Он проникся уважением к Косьяну. Нельзя было сказать, что произошедшее событие доставило ему удовольствие. Оно воспринималось как закономерный исход. Именно справедливость, а не само насилие, позволила восторжествовать его сердцу.

Вслед за Косьяном направился Витус, ведя лошадь под уздцы. Проходя мимо Ригара, он остановился и высокомерно посмотрел на него. Странное чувство возникло внутри. Неоднократно всплывающее желание расколоть задире череп сменилось какой-то смесью жалости и отвращения.

Витус поднял тесло и на лицо униженного, спущенного с облаков человека посыпалась прилипшая к лезвию земля.

— Глубоко вошло, — насмехался он. — Жаль, что мимо.

Ригар стыдливо отвернулся, выплёвывая почву, попавшую ему в рот.

Ионеси безмятежно существовала, даря окружающему миру жизнь. Любое создание, будь то кровожадное чудовище, безобидная зверушка, разбойник или обычный крестьянин — все они пользовались её благами. Она, как истинное воплощение добра и равенства, не выбирала, кому принадлежать, распахнув свои объятия всему сущему.

Косьян внимательно наблюдал за течением реки. Эти передвигающиеся толщи воды умиротворяли тревогу в сердце, наводили порядок в голове.

— Отец говорил, что мы должны жить так же как она, — он услышал, как за спиной фыркнула лошадь гостя, поэтому заговорил.

— Река? — недопонимал Витус.

— Да. Быть частью природы и двигаться вместе с ней. Не сопротивляться её желаниям. Не противиться судьбе, — Косьян погрузился в детские воспоминания. — Неукротимая сила, идущая заранее уготовленным путём и не изменяющая ему. Это ли не совершенство, то состояние спокойствия, которое мы все так ищем?

— Бывает, реки покидают берега, высыхают, меняют направление. Да и не все они спокойные.

— Они такие, какие есть. Это мы хотим видеть их другими, пытаемся подстроить под себя. Не понимая, что всё должно быть наоборот. Из-за того они и разрушают крепости, затапливают деревни. Потом мы кричим и проклинаем всех и вся. А нужно всего лишь понять природу. Не строить там, где теперь руины.

Витус подвёл кобылу к краю берега. Место для заселения керохийцы выбрали удачное. Рядом находилась заводь, царило умиротворение.

— Не думаешь, что мы нарушаем одно и то же правило? Везде и всюду? — размышлял Косьян вслух. — Оно одно. Не так сложно его запомнить.

— Проблема не в запоминании, — Витус приспустился ещё ниже, подтягивая к себе осторожничающее животное. — В понимании.

Вожак кивнул, соглашаясь с его выводом.

Одна мысль, вылетевшая на свет из головы Косьяна и сумевшая найти пристанище в голове незнакомого человека, сблизила их, словно двух долго молчащих философов, проживших несколько десятилетий среди невежд. Это приятное ощущение взбодрило сурового керохийца. Его рассуждений бы не поняли сородичи, да он и не пытался объяснить им очевидное. Скудный ум не замечает красот и правды.

Лошадь, проваливаясь передними копытами во влажный песок, приблизилась к воде, вытянула шею, и начала утолять жажду.

— Знаешь, что меня удивило? — Витус почерпнул в ладонь водицы и освежил ей лицо. — В такой глуши, да ещё среди керохийцев, мне повстречался мыслитель.

— Чаще в леса заходи.

— Я из них выйти не могу. Они повсюду. И в них обитает мало дружественных зверушек и людей.

— Мой народ не знает ласки, поэтому кажется таким бесчувственным.

— Женщин не хватает? — нелепо пошутил Витус.

— Я не о плотских утехах.

Чужак отступил от воды и, утопая в мокром песке, карабкаясь по крутому берегу наверх, поднялся к Косьяну.

— А ты где ласку познал? На севере её мало, — спросил он, счищая глину с подошвы.

— Я не одуванчик, но добро замечать умею.

— Твои сородичи предпочитают говорить топором.

— Им гораздо легче объяснять. И заметь, я сказал «кажется».

— Я не сомневаюсь, что вы друг друга нежностью из ведра поливаете. Другое дело чужаки.

— До них нам дела нет.

Витус протянул ему тесло и сказал:

— По отношению к чужому и судят человека.

— На то их и называют чужими, — Косьян улыбнулся и принял орудие. — Что нет к ним никакого отношения. И смысла притворятся, нет.

К берегу подошли две босоногие девушки в белых платьицах, скрывающих стройные фигуры. Девицы были хороши: на лица милы и свежи.

Витус смущено отвернулся от них.

— Девок ни разу не видел? — удивился его поведению Косьян.

— Видел.

— Пойдём, пусть спокойно делом займутся, — керохиец сурово глянул на молоденьких северянок, вытаскивающих из корзины грязное бельё, и пошагал к избам. — Ты правильно делаешь, что не пялишься на них. Такую наглость мы не прощаем.

Нежелательного когда-то путника Косьян пригласил в своё жилище. Данный поступок означал, что иноземец заслужил доверие. Для керохийцев это имело огромное значение, ведь чужеземцев они не привечали. Те, кому посчастливилось получить их расположение, ценили такой доброжелательный жест и старались не очернить себя непристойным поведением, которое могло погубить не только гостя, но и хозяина. Северянина, приютившего преступника, считали слабым звеном, человеком, не разбирающимся в людях и не видящим разницы между злым духом и добрым. Такой сородич мог поставить под угрозу всех, уничтожить будущее собственного народа.

Витус, как и его собратья, изучал народы и расы, населяющие материк. Был ознакомлен в процессе обучения с их традициями и нравами. Он считался нерадивым учеником, нелюбящим книги, но, благодаря талантливым учителям, насильно прививающим любовь к чтению, кое-какая основа была им усвоена.

Изб было три: две небольших и одна громадная, по деревенским меркам. Две пристройки для хозяйства. Всё стоило немалого труда, больших рисков, ресурсов и времени.

Пригласили Витуса в самую большую хату. Убранство внутри было скромное. Роскоши взяться было неоткуда, но она и не требовалась. Всё необходимое для житейских нужд имелось: семейный стол, грубовато сделанный, но прочный, длинные скамейки вокруг него, глиняная печь в углу, служащая источником тепла и пищи. В другие комнаты Витус не заглядывал — не нарушал законов гостеприимства.

— Маря, налей отвара гостю, — обратился Косьян к северянке, давно не угощавшей гостей.

В доме больше никого не было. Вожаку хотелось поговорить в спокойной обстановке. Без буйных сородичей.

— Это моя жена, — поведал Косьян, усаживаясь на лавку.

Отвар был заранее готов. Принесли его быстро. Какие использовались травы, и рецепт приготовления, Витус не знал. Однако пахло приятно, травяной аромат бодрил. Гость решил не отказываться от предложения испить, отодвинув в сторону осторожность, которую так неукоснительно соблюдал Альтаир.

Своей жёнушке Косьян доверял, как самому себе. Поверить в то, что она могла его предать или ослушаться было невозможно. Семья в Керохии считалась самым ценным подарком богов, и мысль об измене кровным родственникам считалась тяжким грехом. Какая бы ни была семья, предавать её керохиец не имел права, даже если она встанет на тропу коварства.

— Хочу спросить о той твари, которую так боялся твой друг, — Косьян погладил выбритый подбородок и глянул краем глаза на жену.

Маря занималась женскими делами у печи, но при словах мужа обернулась. Разговоров на улице она не слышала, во всяком случае, не полностью. Незнание, сплетённое со страхом перед загадочным существом, заставило её сердце биться чаще.

— Что она собой представляет? — волнение хозяина не уступало волнению хозяйки дома. Но мужская натура крепче переживала все невзгоды.

— Думаю, мой собрат всё вкратце расписал вам. Добавить нечего, — ответил Витус.

— Пугать он умеет.

— Лжецом он не является, и пугать вас цели не имел.

— Напугать можно и правдой, — усмехнулся глава дома. — Если уметь её правильно преподнести. Твой друг мастерски этим владеет, есть чему научиться у него.

— Тебе бы научиться принимать верные решения.

— Не пытайся, — резко пресёк попытку переубеждения Косьян. — Я не уйду.

Гость развёл руками, мол, дело хозяйское. Уговаривать упрямца было бесполезно, но попробовать стоило.

— Пей пока горячий, — любезно посоветовал керохиец.

Витус аккуратно, стараясь не обжечься, испил из кружки.

— В том то и дело, что «вкратце», — говорил Косьян. — Знать бы больше.

— Больше знал тот, кто уехал.

— А ты о зверушке ни сном, ни духом?

— Мне она не встречалась, — честно сказал Витус, но вскоре пожалел об этом откровении.

— Ты её не видел? — удивился Косьян.

— Нет.

Хозяин стал самоувереннее, засомневался в реальности угрозы. Свою роль в этом процессе сыграло и нежелание покидать родную гавань.

— Не знаешь о ней ничего, не видел, но пугать пугаешь, — подстегнул он собеседника.

— По крайне мере, знаю больше твоего, — Витус чувствовал, что его слова теряют доверие, но топить себя ложью не стал — предпочёл умалчивать о незнаниях.

— Как же вы определили его габариты, если никто из вас зверя не видел?

— Я говорю только за себя.

— А твой брат, стало быть, видел? — прищурился Косьян.

— Тебе ещё выпадет возможность убедиться в верности его слов.

Косьян призадумался. Нельзя было сказать, что он потерял веру в угрозу: её наличие им под сомнение не ставилось. Скорее желание найти отдушину в этот тяжелый для совести этап брало его мысли под контроль. Но обхитрить самого себя у него не получалось, как бы он не старался.

— Полагаешь, не минует? — его слова вновь приобрели серьёзность.

Витус посмотрел на него так, как смотрит мудрец на лопочущего ерунду дуралея.

— Какой у вас ресурс? — спросил он немного погодя.

— Говори яснее, я тебе не южанин, — недовольство выступило на лице Косьяна.

Южан северяне ненавидели, считали их неженками, мироедами, любящими заумно говорить. Южане же считали северян вахлаками. Их взаимная любовь подкреплялась старыми распрями, разными нравами и взглядами на мир.

— Чем отбиваться будете? — Витус надеялся на то, что керохийцы имеют достойное вооружение, а не топоры с ржавыми мечами.

— Руками.

— Мда. Альтаир точно умнее меня.

Витус отхлебнул из кружки и невнятно улыбнулся.

— Тебя не держат здесь привязью, — напомнил гостю Косьян.

— Как и вас.

— Думаешь обустроиться где-то легко? Легко было найти это место? — северянину не нравились ничтожные попытки переубеждения, которые исходили от чужака. — Это тебе не из веток шалаш построить. Здесь столько пота пролилось, что тебе и не снилось.

— Мы предлагали переждать. Твоё добро от тебя не убежит.

— Не корми свиней сырыми грибами — жрать всё равно не будут.

— У меня есть золото, — сказал Витус. — До города далеко, но…

— Ты меня слышал?! — перебил его хозяин. — До города плестись ноги сотрутся. Старый жеребец и твоя кобыла всю ораву не дотащат. Видел сколько нас?!

— У вас есть лодки на берегу.

— Этот вопрос закрыт!

У Косьяна от переживаний задёргался левый глаз и верхняя губа. Маря испугано посмотрела на мужа и разделила с ним его душевные страдания.

«Уговоры бессмысленны, только против себя настраивать», — подумал Витус.

Глава поселения принял бесповоротное решение и занял оборонительную позицию.

Таранить его упрямство разумными доводами Витус не стал:

— Нужно подготовиться, использовать всё, что есть. Укрыть женщин и детей. Погреб имеется?

Хозяин промолчал, и вмешалась хозяйка:

— За домом.

Она беспокойно мяла трясущимися пальцами белый платок. Витус глянул на неё, и ему стало жаль это семейство. Перенять всех волнений этой сильной женщины он не мог.

— Необходимо соорудить ловушки, чем-то отвлечь. И начинать надо прямо сейчас.

— Зверюга не могла ускакать за твоим другом? — вожак ещё питался надеждой на избавление.

— И оставить такой пир позади? Она явится сюда, не сомневайся.

— Когда?

— В любой момент. Поэтому и нужно быть готовыми сейчас.

Хозяин дома прогнал уныние, вдохновился идеями Витуса, говорившего уверено, со знанием дела.

— Зачем ты остался? — поинтересовался он у гостя.

Тот не мог внятно объяснить мотивы своего поступка, хотя и понимал, что остался по велению внутреннего убеждения. Но передать словами эмоции ему было сложно, поэтому ответил проще:

— Потому что ты не пошёл.

— У меня есть на то причины, — Косьян вытер грязным рукавом рубахи губы, смоченные отваром, и продолжил давить взглядом собеседника. — А у тебя?

Витус не любил бороться взглядами, как это победоносно делал Альтаир. Он уронил глаза в кружку и постарался разъяснить:

— Иногда мы не знаем, зачем делаем то или это. Просто верим, что так будет правильно. Часто нужно прислушиваться к голосу разума, но иногда зов сердца одолевает его, и мы поступаем по совести.

Вожак решил вывалить своё подозрение наружу и спросил:

— Вы привели эту тварь?

Он внимательно следил за реакцией члена Братства: хотел увидеть ложь в мимике его лица. Однако ни одна мышца на чужаке не дёрнулась.

— Да, — решил сказать правду Витус, после недолгого безмолвия.

Косьян вздохнул. Ему было бы легче услышать ложь, но она не прикоснулась к его ушам и не дала повода для конфликта, который мог бы помочь выпустить ему пар.

Эта правда его не разозлила, она вообще не преподнесла никаких эмоций.

— Мы шли с крепости Копус. Заметили воронов кружащих в небе и поддались любопытству. Там-то и увидели работу этого зверя. Несчастная семья превратилась в корм для падальщиков. Разодранные лошади, изувеченные людские тела… Оторванная рука ребёнка, — воспоминания сжали сердце Витуса. — Забавно. Сегодня ты живёшь, думаешь о будущем, о незаконченном деле, а уже завтра все эти замыслы выклёвывает ворон, для которого ты стал пищей на обед.

Маря прерывисто задышала. Глаза наполнились слезами. Прикрыв ладонью губы, она в спешке покинула избу.

— Она впечатлительная, — уныло произнёс Косьян, вслед за закрывающейся дверью.

Краски этого мира стали серыми. Пресными стали мысли. Воздухом стали переживания.

— Можешь винить нас во всём, но только не в умысле на зло, — сказал Витус.

— Обвинение ничем не поможет.

— Оправдание тоже.

— Да, — кивнул хозяин. — Не поможет.

— Тогда точи тесло, — призвал его к действиям Витус.

Керохиец не стал проводить расследование и искать виноватых людей. Тратить время на прошлое, которое нельзя изменить, он не собирался. Благополучие поселения полностью зависело от его решимости и стойкости. Подавать слезливый пример сородичам он, как вожак, не имел права.

— Зачем тупой топор, когда в ножнах острый меч? — сказал он и скрылся в соседней комнате.

Оттуда послышался грохот. Гремело дерево, звенела сталь. Он выволочил необтёсанный ящик и открыл ногой деревянную крышку. Внутри лежало оружие, прикрытое козлиной шкурой. Мечи, булава, кинжалы — всё находилось в приемлемом состоянии. Клинки не пылились, не ржавели, регулярно подмолаживались.

— Неплохая сталь, — отметил гость.

Керохийцы не могли похвастаться надёжным оружием и талантливыми кузнецами. Железо было основным металлом для ковки. Орудия войны у них были, как правило, невысокого качества, если сравнивать с соседними государствами, где кузнечное дело находилось на более высоком уровне.

Чужак догадался, что оружие в ящике — это трофеи. Такие мечи на севере нечасто увидишь.

— Подарки войны, — Косьян взял в руку кинжал и оценил заточку.

Витус вопросительно посмотрел на него.

— Золотая война с королём Визирисом, — пояснил керохиец. — Наш позор.

Он сердито бросил оружие обратно в ящик.

— Вы ведь победили, — удивился его гримасе Витус.

— Не всегда победа приносит радость и восторг. Иногда от неё хочется блевать.

Восемь лет тому назад была война между керохийцами и королевством Сингард, что граничило на востоке с Керохией. Причиной двухлетнего кровопролития послужили золотые месторождения в Вингурских горах, принадлежащих северянам.

Прошлый предводитель керохийцев, король Сармар, позволил сингардцам добывать железную руду на своей территории, в уже названных горах, за определённую плату. Он собственными силами приструнил обитающие там племена, вингуров, не желающих видеть иноземцев на своей территории. Все эти действия вызвали недовольство у знати. К тому же, через полгода, сингардцы обнаружили огромные запасы золота, о которых они, конечно же, не сообщили своему союзнику и тайно принялись вывозить драгоценный металл на родные земли. И как это обычно бывает, тайное стало явным. Сармар был в бешенстве, вывалил груду упрёков, угроз и требований королю Визирису. Но тот нагло отказал в возвращении украденных богатств и признал Вингурские горы сингардскими территориями, введя туда войска.

Позор покрыл короля северян, и потеря им уважения пробудила аппетиты у знатных семей, предъявивших право на корону. Начались восстания. Собрать организованную армию Сармар не смог и вместо войны с Визирисом он начал яростно защищать свою семью от претендентов на трон.

Ущемлённые вингуры нападали как на сингардцев, так и на подданных короля Сармара, сжигая поселения и устраивая беспорядки на севере. Они считали предателями всех тех, кто бездействует. Этот хаос помог неприятелям, которые продолжали работы в шахтах, используя часть доходов с них для найма наёмников. Визирис понимал, что рано или поздно его прогонят и старался как можно скорее исчерпать все источники. Выиграть время.

Благоразумные керохийцы под предводительством уважаемых родов, без какой-либо серьёзной организации, больших запасов провизии, пытались отбить свои территории совместно с вингурами. Другие же керохийцы, более алчные, вели грубую борьбу с короной. Окончательно покончить с оккупацией не удавалось, но осуществлять вывоз золота врагу стало затруднительно.

Горы давали как преимущество, так и доставляли неудобство обеим сторонам. Однако вингуры, на благо Керохии, в своих землях были как рыба в воде. Прекрасно знали все лазейки и предугадывали ходы противника. На сингардцев обрушилась ярость севера. И Визирис оставил всякие попытки вывезти жёлтый металл: гнев керохийцев не давал покинуть горы ни одному каравану. Да и траты были не сопоставимы с расходами. Война дело затратное. Боевой дух сингардцев упал, а наёмники показали свою предсказуемую ненадёжность.

Война закончилась, но наиболее серьёзный ущерб понесла победившая сторона. Кроме возвращённых земель, похвастаться было нечем. Тысячи северян, которые должны были заниматься кормлением своих семей, погибли. Началась борьба за власть. И без того неорганизованная Керохия погрузилась в смуту. Вдобавок ко всем прелестям, подаренным северу королём Сармаром, шахты по приказу Визириса обрушили, чтобы труды сингардцев не использовали керохийцы, которые восстанавливать их заново не собирались. Ресурсов было недостаточно, а желания и подавно. К тому же не все вингуры простили земляков.

Король Визирис остался у власти. Он изрядно пополнил казну и сохранил армию, отказавшись от дальнейшей войны, которая забрала гораздо больше северян, нежели его солдат. Организованность сингардцев помогла устоять, несмотря на отступление. Они считали, что победа за ними.

Король Сармар некоторое время спасался в своей крепости от расплаты собственного народа. Сторонники неудачливого правителя решили не оставаться вместе с ним в горящем доме и поспешили покинуть его, перейдя на сторону народа. Он был предан. Сармара казнили, но перед этим, всех его детей и родственников разорвали лошадьми у него на глазах. Его именем стало позорно называть детей. Кроме грязного прошлого от него ничего не осталось.

Война закончилась. Однако вражда между двумя королевствами не угасла. Керохийцы пылали ненавистью и жаждали отмщения. Но собрать всю силу в единый кулак не могли — не было достойного правителя, не было единства. Все силы расходовались на разрешения внутренних конфликтов.

Сингардцы опасались северян и не торопясь готовились к войне. Визирис понимал, что настанет день, когда враг потребует уплатить кровавую цену за совершённые им злодеяния. Что рано или поздно, рана Керохии зарубцуется и на Сингард подует северный ветер.

Витус глотнул уже подстывшего отвара и сказал:

— Надо начинать готовиться. Ловушки будут кстати.

Хозяин недовольно посмотрел на него и подошёл к печи.

— Жаждешь проломить мне череп? — спросил гость.

— Тебя значит, совесть ест, а у твоего друга её нет?

— Не ты ли гордо прогонял нас?

— Гордости не было, было недоверие, — дерзко ответил керохиец. — И не говори, что тебя не терзают сомнения.

— Сомнения в чём? — поднял брови Витус.

— В нас, во мне, в моих решениях.

— По нашим правилам, мне не желательно пить этот отвар. Я совершаю глупость и проявляю неосторожность. Это осуждается орденом. Желающих нас похоронить много, — Витус залпом выпил содержимое кружки и, перевернув её верх дном, приземлил на поверхность стола. — Теперь расскажи мне о моём недоверии к тебе.

Косьян покусывал нижнюю губу и наблюдал за собеседником, проявлявшим смелость.

— Что касается твоих решений, тебе ли не всё равно, какое мнение у меня сложилось по отношению к ним? — выговорился Витус.

Северянин, скрестив руки на груди, прошёлся вдоль стены. Ему было за свою неустойчивую позицию и нытьё. Это совестливые чувства отягощались тем, что всё происходило на глазах у чужака.

— Мне наплевать, — сказал он, остановившись возле оружия.

Темнело. Солнце утопало за горизонтом. Уставшие от работ северяне собрались вокруг костра. Несколько девушек подносили своим защитникам скромную, но сытную пищу. Сами же они вместе с детьми вкушали еду в избе, оставив мужчин без женского ропота.

Причин радоваться не было. Мужики оглядывались по сторонам, реагировали учащённым сердцебиением на каждый подозрительный хруст и шелест. Казалось, что этих звуков было больше обычного. Страх играл с подсознанием. Спокойный когда-то лес, стал мрачным и чуждым керохийцам.

Косьян не поведал сородичам о том, что члены Братства привели чудовище прямо к их дому. Конфликтов необходимо было избегать. А в силу врождённой вспыльчивости они не могли не возникнуть в результате прослушивания подобной истории.

— Сколько нам ещё копать? — выразил недовольство Ригар.

— Не копать, а готовиться, — Косьян наслаждался ухой и звёздным небом, ставшим необычайно прекрасным во время беды. — Победа любит подготовку.

— И так все капканы поснимали со звериных троп, — продолжалось негодование. — Чем кормить семьи будем?

— Да стоят твои капканы, — капли супа стекали с бороды лохмача. — С голоду не подохнешь, не переживай. Река накормит. Лучше бойся того, как бы самому дичью не стать.

— Сколько?! три штуки осталось, да и те бы притащили, не будь они так далеко.

— Да угомонись ты! — заткнул Ригара лохматый, плеснув в него остатки пищи. — Надо будет, и за остальными поползёшь.

— Ты сейчас эту уху вылизывать будешь! — взъерепенился тот.

Косьян воткнул топор в соседний пенек, и тишина вновь посетила трапезу.

— Я смотрю все бодрые, — начал он. — Для дежурства самое то. Желание есть у кого?

Вожак окинул взглядом ссорящихся соплеменников и улыбнулся их страху, дающему его власти сил.

Руку поднял юный воробей, сидящий некогда с луком на крыше. Это был одиннадцатилетний парнишка, мечтающий выйти на караул первым и стать, тем самым, ровней взрослым.

— Опусти руку Вур, твой день ещё не настал, — улыбка Косьяна смягчила отказ, но малец всё равно погрустнел.

Один из керохийцев дал пареньку лёгкий подзатыльник и все дружно посмеялись над неоперившимся птенцом, вогнавшим себя в краску. Каждый из северян проходил через это и помнил счастливые детские годы, когда каждому хотелось поскорее стать взрослым. Когда каждый думал, что зрелость приносит сладкую свободу. Однако всё это оказалось ложью, и осталась лишь скорбь по тем временам, когда детское легкомыслие заставляло их бежать навстречу старости.

Витус немного привык к керохийцам. Было в них что-то такое, чему он завидовал, то, чего у него никогда не было. Он имел всё, но в тоже время и ничего.

— Чего приутих герой? — Ригар дружественно хлопнул чужеземца по плечу. На этот раз всё было спокойно, без угроз и пены у рта. — Держи.

Он подал недавнему неприятелю кружку с чем-то горячим и ароматным. Это был очень приятный жест с его стороны и в тоже время неожиданный. Гость даже позабыл прошлые выбросы ненависти, летящие в него, словно ошмётки грязи.

— Ригар, что ты нам налил? — лохмач подозрительно заглядывал в свою кружку и принюхивался.

— Ты мой дедовский рецепт вызнать хочешь? — ухмыльнулся тот.

— Сдался мне твой рецепт!

— Тогда пей и боготвори меня.

Косматый прищурился. Он преподнёс напиток к носу, да так неумело, что часть бороды окунулась в напиток.

— Свинья! — визгнул задира и захохотал.

Витус, сам того не желая, растянулся в улыбке, наблюдая за ними.

— Ведро прикрой! Оттуда помои хлещут! — завопил лохматый. — Не этот ли отвар ты нам на прошлой охоте сварил?

— Ну да. Он, — щерился Ригар.

— Это ж для сна! Мы в прошлый раз полдня протаскались в кустах. Пень ты гнилой!

— Не лукавь, не для сна он! Просто душу успокаивает, — оправдывался задира.

— Она у тебя навечно покой обретёт, — кричал космач. — Когда тебе спящему башку оторвут. Ты как караулить собрался?

— За себя переживай!

— Да угомонитесь вы, — влез в разговор Косьян. — Нечего пить, если для сна.

— Да не слушай его! — захрипел Ригар.

— Всё! На этом закончили.

Лохматый выплеснул отвар за спину.

— Куда ты! — вожак покачал головой. — Выливайте в ковш, потом выпьем, если боги позволят.

Витус слил содержимое туда, куда и сказали. Попробовать напиток он не успел.

— Маря подай воды, — обратился Косьян к жене, принёсшей ему волчью шкуру для защиты от вечерней прохлады.

Вместо его избранницы подскочила юная девица с небольшим ведёрком. Вода в нём была кристально чистая, не из реки. Очевидно, где-то неподалёку был укрыт родник. Русоволосая красавица начала собирать деревянные блюдца. Подойдя к чужаку, она неловко опустила глаза, застеснялась, чуть-чуть присела, дабы Витусу было удобно положить посудину сверху. От неё пахло лесными травами, а румянец на щёчках намекал на прекрасное здоровьице. Её аромат остался рядом с гостем, даже когда она отдалилась, смущенно хлопая ресничками.

— Помоги ей Вур, — обратился Косьян к юнцу.

Впечатление о местных керохийцах, благодаря Косьяну, у Витуса сложилось неплохое. Расспрашивать их о родстве друг с другом он не стал. Однако из их разговоров можно было сделать кое-какие выводы.

Все они, в той или иной мере, приходились родственниками друг другу. Это были две семьи, решившие отколоться от всего мира. На время или навсегда, не знали и они сами. Отшельнический образ жизни был не в редкости у северян, которые сохраняли родоплеменные отношения. Селиться в суровых условиях, особенно, при малом мужском поголовье, было крайне опасно. Сносную защиту семьям могли обеспечить только крупные поселения, но и там господствовали свои порядки.

Витус понимал, что существовать долго они не смогут. Для долгого существования поселения необходима новая кровь, не связанная родственными узами с остальными членами небольшого общества. Любовные утехи между сродниками жестоко наказывались, не говоря уже об открытой женитьбе. Они боялись даже думать об этом грехе. А девать молодых девушек и парней куда-то надо, ведь молодая кровь требовала своего места в мире. Рано или поздно, как предполагал Витус, выйти на свет им пришлось бы.

В теряющий силы костёр подбросили сушняка. Он завораживающе затрещал, освещая лица сидевших вокруг него людей. Беседы у огня не прекращались, спать никто не желал. Разговоры не решали насущных проблем, но они помогали отбиваться от навязчивых и невесёлых мыслей.

— Дети спят, — отчиталась Маря перед мужем.

— Хорошо, — ответил тот. — Можешь остаться.

Детей спрятали в погребе. Они находились там вместе с женщинами. Лишь супруга Косьяна и лохмача, именуемого Зигуром, как понял из разговоров Витус, не спустились в укрытие.

— Хорошо, что погреб вырыли просторный, — Ригар вглядывался в языки пламени. — Надо бы закрыть от греха.

— Не надо, — возразил Косьян. — Наступали уже в прошлом люди на такие грабли.

— А если откроет? Или ребёнок в панике выскочит? — засомневался Зигур.

— Так давай камень на крышку закатим? — надсмехался над ними главный. — Что бы наверняка, а?

Керохийцы погрузились в думу. Отвечать не спешили.

— Всякое может случиться Косьян, — сказал Ригар.

— В том-то и дело. Знал я одного несчастного. Спрятал он жену с детишками в погребе и запер его на замок, рассчитывая на скорое возвращение. Но враги пленили его. Ненадолго. Когда он сбежал, то вернулся на родные земли. Нашёл треклятую крышку подо мхом. Сломал замок. Но вместо родных глаз встретил его запах разлагающихся тел. А на внутренней стороне крышки следы от людских когтей.

— Это что за крышка такая?! — удивился Ригар.

— Хорошая, — отметил Косьян. — Женская рука мужской силы не имеет.

— Топор надо было закинуть, если уж закрывал, — лохматый поправил свои потрёпанные волосы и приуныл. — Может, и спаслись бы.

— Не всё предусмотришь в суматохе, — мудрствовал Ригар. — Многих неожиданность сгубила.

Витус сторонился разговоров. Не вмешивался.

— А ты чего молчишь? — Косьян глянул на чужеземца. — Советом не поможешь?

— Ваши семьи — вам и решать, — промямлил тот.

— Раньше ты на советы был щедр, — усмехнулся главный.

— Сейчас я меч, а не язык.

— Надеюсь острый, — засмеялся Зигур.

— Язык то его? — щерился Ригар. — Им хоть сейчас колья стругай.

Лицо Витуса оставалось строгим. Нелепые насмешки не имели власти над ним.

— Они бы действительно не помешали, — сказал он.

— Так сделай. Меч у тебя есть, нарубишь им и языком обработаешь, — лыбился задира.

— Да у него, небось, промеж ног кол острее и того и другого.

Лохмач захохотал на всю округу.

— Ага, — смех Зигура присоединился к противному хохоту. — Пойдёт на зверюгу со спущенными штанами, копьеносец!

— Ещё лучше на коне! Ха! Ха!

Лицо Ригара побагровело от веселья.

— Сзади поразит чудовище! — задыхаясь, говорил он.

— Хорошо вам идти не с чем, — вонзил своё слово Витус в раздирающий воздух смех. Однако его никто не услышал.

— Прекращай, — выступил в защиту чужеземца Косьян, которого веселье не затронуло.

Хихиканье не прекратилось. Оно уже не поддавалось контролю, плывя по инерции до логического завершения.

Один из северян не снимал с себя маски обречённого. Он был отрешённым и выделялся на общем фоне. Весь этот смех был противен ему до омерзения.

— Сейчас вся нечисть сбежится, заканчивайте! — главный кинул кусок земли в Ригара. Не помогло.

Немного погодя хохот прекратился, но не по велению главного, а по собственному истощению сил, оставив на лицах керохийцев роспись в виде улыбки.

— Аж голова заболела, — Зигур вытирал сладкие слезы и тяжко вздыхал.

— Дыши глубже, — посоветовал ему Косьян. — Если и была возможность, что сервункул минует нашу позицию, то поздравляю, её больше нет.

— Да брось, — сказал Ригар. — Дай повеселиться перед смертью.

— Твоя вера в победу вдохновляет, — ответил вожак. — Надо было тебе вместо капканов могилами заняться. Выкопать для всех нас.

— Закапывать всё равно будет некому, — Витус подбросил в их разговор горькую шутку, а в костёр корягу.

— Верно, — согласился лохмач. Улыбка с его лица так и не спала. — Туда ещё и положить надо.

— А он сразу ляжет, — глаза Косьяна устремились в небо.

Звёзды подсматривали за ними. На некоторое время им получилось, как они думали, отогнать страх. В действительности же он никуда не уходил. Все просто притворялись, что не замечают его.

— Говорят в твоём ордене лучшие войны, — обратился Косьян к гостю. — Вам смерть мать и меч отец. Так?

— А уже говорил, что не слышал о таком, — промолвил тот.

— Ты молчал, — поправил чужеземца Косьян. — Это другое.

Витус не помнил дословно прошлых разговоров.

— Люди верят в то, что сами и придумали, — сказал он.

— Так это ложь?

— Это правда, но в очень красивом наряде.

Вожак уважительно смерил Витуса взглядом.

— Хорошо сказано.

Ригар, внимательно слушающий их диалог, решил поинтересоваться:

— Я не пойму, что это за орден такой могучий?

— Орден скромный убийц, — с насмешкой ответил Косьян. — Подшучивай над ним чаще и поймёшь.

Забияка почесал затылок. Притих.

— Мы не убийцы, — убеждал всех Витус.

— Однако только этим и славитесь, — Косьян потёр ладони над костром и поправил козлиную шкуру на своих плечах.

— Так даже лучше.

— Вам виднее. Мне главное, чтобы ты мечом мог умело воздух рассекать. Так что не подводи бродячую молву и будь убийцей. А на место мудреца не заглядывай, оно занято.

— Дурак, усевшись на место мудреца, умным не станет.

Косьян искренне засмеялся. Обиды не затаил.

— Мои плечи носят умную голову, поэтому я сделаю вид, что ничего не слышал, — улыбчиво ответил он.

— А как эта тварюга выглядит? — решил осведомиться задира.

Зигур, сидящий рядом с ним, пнул его по ноге и промолвил:

— Ты за всю жизнь столько вопросов не задал, сколько за этот вечер. Голова не лопнет от знаний?

— Тебе какое дело? — лягнул его Ригар.

— Не тереби душу и без твоих расспросов не по себе.

— В погребе ещё место есть. Полезай, если страшно. Только облегчиться перед этим не забудь. Не хочется, открыв крышку, запах говна почуять.

— Ах ты, собака! — выкрикнул Зигур и схватил остроумца за грудки.

Ударов друг другу они не наносили, это была дружеская собачья возня. Сородичи разорвали сцепку и растащили их в разные стороны. Но языкам расстояние не помеха, в отличие от кулаков.

Витусу казалось, что северяне серьёзный народ, не умеющий шутить. В тот миг этот миф был развеян. Как бы ни было весело, всё было печально. Он размышлял о шансах в грядущем бою. Эти думы, как оказалось, не принесли обезвоженной надежде воды.

— Не думай, что они безнадёжны, — сказал Косьян, обратив внимание на выражение лица Витуса. — Их руки крепки. Страху не поддадутся.

— Конечно, — не стал разочаровывать его чужеземец своими предположениями. — В ближнем бою шансов мало, наше преимущество стрелы.

— А я хотел этой твари топором череп раскрошить, — трепанул Зигур, поправляя рубаху, едва не порванную в борьбе.

— Бегущему на тебя медведю череп проломишь? — задал ему вопрос Витус.

Лохмач пожал плечами.

— Луки у нас есть, — заговорил молодой лучник. — И с меткостью мы не плошаем.

— Хорошо, — одобрил чужак, ставший центром внимания. — Это будет нашим преимуществом. Старайтесь не геройствовать.

— Это мы умеем, — брякнул Ригар.

Косьян порицаемо посмотрел на задиру. Шутки уже не доставляли радости, они вызывали раздражительность.

— Какая-то слабина у него быть должна, разве нет? — спросил Зигур.

На этот вопрос Витус ответить не смог, что послужило позором для него самого. Если бы он внимательнее читал книги, то такого бы не случилось.

— Копья будут кстати, — сказал он первое, что пришло на ум.

— Имеются, — лучник аккуратно складывал стрелы в колчан с открытой горловиной и с волнением наблюдал за сгущающейся темнотой.

Чужак удивился, что копья ещё не были в руках керохийцев.

— Чего ещё полезного утаиваете? Тяжёлую конницу в сарае?

— Не умничай, — фыркнул Косьян. — Сами знаем, что использовать надо, а что нет.

— Сколько их у вас?

— Принеси сюда, — обратился главарь к самому молодому.

Стрелок поскакал в ближайшую постройку, хранившую рабочий инвентарь.

— А должны быть уже здесь, — обвинил керохийцев в несерьёзности Витус.

Вожак невозмутимо проверял натяжку тетивы на луке и не ответил на осуждение.

— Уже темень, а мы копошимся почём зря, — чужеземец нервничал. Ему был не по нраву уровень подготовки и бесхребетное отношение северян к ней.

Конец ознакомительного фрагмента.