Тайна одной саламандры, или Salamandridae

Дмитрий Миропольский, 2023

Сверхсекретная вакцина вызывает внезапную эпидемию среди мировой элиты. Жертвы быстро проходят путь от озноба до кошмаров, безумия и самоубийства. Их число стремительно растёт. Что за неведомый вирус мог вызвать новую болезнь? Смертельная пандемия, которая угрожает всему миру, – это коварный замысел великого злодея или фатальная ошибка доброго гения? Главные герои – отставной спецназовец, молодой историк и красавица-математик – вынуждены распутывать связи между последними открытиями Нобелевских лауреатов, давними подвигами французского Иностранного легиона, странными событиями в Европе, пиратами в Азии, кровавой бойней в Африке… Троица снова и снова рискует своими жизнями, чтобы помешать наступлению всеобщего хаоса – и открыть человечеству путь к бессмертию. На основе реальных научных данных.

Глава IX

Клара не выходила на связь в течение суток после перелёта. Одинцов позвонил Дефоржу и сурово спросил:

— Где Клара? Мы договаривались, что больше фокусов не будет.

— Договор в силе, — ответил француз. — За Кларой присматривают, и с ней всё в порядке… хм… насколько это вообще возможно в нашей ситуации. Она в Хараре, ей сделали инъекцию, но на здоровье это не повлияло. Скажу осторожнее: пока не повлияло. Заметных изменений нет. Давай не забывать, что Клара полетела к родителям. Вот у них действительно проблемы. Вы работайте. Она освоится немного и позвонит.

Дефорж оказался прав.

Клара позвонила к исходу вторых суток. Разница во времени между Зимбабве и Таиландом — пять часов: Трат уже окутала ночь, когда Ева с Одинцовым услышали сигнал вызова.

— Говорить буду я, — напомнила Ева.

Это было правильным решением. Клара с первых же слов расплакалась. Еве стоило немалых трудов успокоить девушку и задать вопросы, которые подсказывал нетерпеливый Одинцов.

Компаньоны знали, что родители Клары в составе гуманитарной миссии ездят по отдалённым провинциям Зимбабве. Предыдущие поездки проходили благополучно, а на днях в очередном захолустье мать и отец Клары вдруг почувствовали себя плохо, несмотря на все прививки. Состояние отца врачи вроде бы стабилизировали, а матери становилось всё хуже.

— Что с ними? — спросила Ева, и Клара назвала симптомы, о которых говорил Дефорж. Изжога, судороги, озноб — верные признаки отравления. В экзотических краях от него не застрахованы даже опытные путешественники. Но врачи соблюдали все меры предосторожности, поэтому грешили на туземцев. Кому-то могло не понравиться вторжение белых в жизнь зимбабвийской глубинки. У каждого племени — свой колдун, и у каждого колдуна — свой рецепт яда, который передают из поколения в поколение.

Европейские медики, вооружённые современными лекарствами, дали бой древним африканским фармацевтам. В результате Клариному отцу чуть полегчало, а у матери неизвестная болезнь развивалась по тому же сценарию, что и у жертв из рассказа Дефоржа. Изжогу и озноб сменили кошмары.

Когда Клара собиралась вылететь из Бангкока, её родителей эвакуировали на военном вертолёте в Хараре…

…а к приезду Клары у матери начались вспышки агрессии. Она бросилась на мужа и до того, как её скрутили, успела несколько раз пырнуть его ножом. Теперь мать была изолирована в лазарете посольства, а отец лежал в столичном госпитале.

— Я умоляла, чтобы нас отправили домой, в Германию, — рыдая, жаловалась Клара, — но мне сказали ждать, пока папа окрепнет после операции. А маму они даже трогать боятся…

В этой суматохе Клара без возражений позволила сделать себе инъекцию: для дочери медиков процедура представлялась естественной, да и мысли её были заняты родителями. По счастью, в аэропорту девушка получила от Евы напоминание о скрытой камере, включила её и теперь прислала видеозапись.

Ева думала, что на записи Одинцова заинтересуют сотрудники «Чёрного круга», но его внимание привлёк стильный алюминиевый кейс, в котором доставили ампулы и футуристичный, сияющий хромом шприц-пистолет. Кейс украшала монограмма CR.

Дефорж по первому требованию прислал меморандум об инъекции. Буквы на кейсе обозначали название препарата — Cynops Rex.

— Это латынь, читается «Кúнопс Рекс», — на всякий случай пояснил француз.

Разработчики, подобно многим другим коллегам, проводили эксперименты на земноводных. Препарат назвали в честь мучеников науки из семейства Настоящие саламандры — Salamandridae, относящихся к роду восточноазиатских тритонов Cynops. А дополнение Rex — титул царя в Древнем Риме — очевидно, было маркетинговым ходом и обозначало высочайшее качество продукта, созданного для элиты.

Судя по описаниям, которые прислал Дефорж, препарат существовал в нескольких модификациях для разных пациентов: жидкости в ампулах отличались по цвету и названию. Кларе вкололи ярко-фиолетовый раствор — это было видно на записи. Цвет соответствовал модификации Cynops Rex Gabrielle. Там же упоминалось, что есть ещё ярко-красный Cynops Rex Anna-Maria и ярко-зелёный Cynops Rex Dominique.

Теперь компаньоны знали, какую инъекцию получила Клара. Дефоржу об этом не сообщили, но Ева вызвала его на видеоконференцию и поинтересовалась, почему одно и то же лекарство носит разные имена.

— Женские имена, — уточнил Дефорж.

— Анна-Мария — определённо женское. А Габриэль и Доминúк разве не могут быть мужскими? — спросил Одинцов.

— Могут, но мужское имя Габриэль у нас пишется иначе. А если два имени из трёх — женские, логично предположить, что и третье тоже. Впрочем, не буду настаивать. Это всего лишь моя версия… Препарат индивидуальный. Каждому пациенту делали инъекцию, предназначенную лично для него.

— Но Кларе и её родителям кололи одно и то же? — не сдавалась Ева.

— Да.

— Существует ли связь между именами жертв и названиями препаратов?

— Нет.

Ева настаивала:

— Может быть, есть связь с именами родственников, предков, ещё кого-то? Не обязательно прямая связь, а любое соответствие, любая корреляция?

— Мы анализировали очень глубоко. Связи нет, — повторил Дефорж.

Одинцов тоже спросил: жертвы были обоих полов, или только мужчины, или только женщины?

— Полов сейчас уже больше, — усмехнулся Дефорж. — Сразу видно, что спрашивает русский. Вы не толерантны…

Предвосхищая следующие вопросы, он добавил, что жертвы были не только разных полов, но и разных возрастов и принадлежали к разным расам.

Дефоржу с агентами «Чёрного круга» удалось получить от нескольких жертв препараты трёх модификаций. Каждому пациенту периодически доставляли фирменный кейс и ампулы на очередной курс. Разные модификации, разные дозировки, разная интенсивность курсов… После гибели пациентов часть ампул осталась неиспользованной. Их содержимое отдали на анализ, а один из кейсов с препаратом Cynops Rex Gabrielle перебросили в Хараре.

— Жертв много, — сказала Ева. — А модификаций всего три? «Анна-Мария», «Габриэль» и «Доминик»? Других точно нет?

Одинцов привычно порадовался её сообразительности. Дефорж подтвердил догадку:

— Мы не знаем, сколько существует модификаций. По известным причинам службы безопасности и родственники многих жертв отказываются нам помогать. В нашем распоряжении три модификации препарата, но сколько их на самом деле — неизвестно.

— Французский алфавит такой же, как английский? — спросила Ева.

— Начало такое же, только звучит иначе, — согласился Дефорж. — А, бэ, сэ, дэ, ё, эф, же, аш…

Ева остановила его.

— Пока хватит. Если имена брали по алфавиту, от Анны-Марии на букву «а» до Габриэль на букву «же» получается семь модификаций, а нам известны всего три.

Дефорж надул щёки, поскрёб стриженный под машинку затылок и шумно выдохнул.

— Мы думали об этом. Их может быть семь по числу цветов радуги, — сказал он. — Ампулы ведь цветные… А может быть двенадцать по числу апостолов. Или двадцать шесть по числу букв французского алфавита. Или в самом деле три. Или сколько угодно. Не вижу смысла гадать.

— Разберёмся, — пообещал Одинцов.

Когда разговор с Дефоржем был закончен, они с Евой обсудили полученную информацию.

Во-первых, основное название у препарата латинское, но модификации названы по-французски. Логичнее выглядела бы та же латынь или международный английский, но разработчик выбрал другой язык. Возможно, зацепка указывает на происхождение автора ноу-хау.

Во-вторых, модификации носят женские имена. Тоже кое-что, хотя пока непонятно, как интерпретировать эту особенность.

В-третьих, Дефорж мог оказаться прав насчёт цветов радуги. Если обозначить их первыми семью буквами французского алфавита и расположить известные названия модификаций препарата в алфавитном порядке, то Anna-Maria на первую букву будет соответствовать красному цвету, Dominique на четвёртую — зелёному и Gabrielle на седьмую — фиолетовому. Именно так выглядели растворы, которые удалось добыть «Чёрному кругу». Значит, Cynops Rex изготавливают в семи модификациях, и неизвестные тоже названы женскими именами по алфавиту.

— Что нам это даёт? — спросил Одинцов.

— Знание алгоритма помогает вычислить того, кто его придумал, — обнадёжила Ева.

В-четвёртых, разные дозировки и прочие характеристики модификаций препарата, по-видимому, всё же обусловлены возрастными, половыми и расовыми различиями жертв. В случае с большинством обычных лекарств инъекция для молодого мускулистого монголоида отличается от инъекции для пожилой тучной негритянки. Но Cynops Rex — необычное лекарство, а «Чёрный круг» не раскрывает имена жертв и не даёт возможности проверить идею.

В-пятых, одна и та же модификация, введённая отцу и матери Клары, вызвала у мужчины лишь серьёзное недомогание, а из женщины сделала жертву. То есть разные организмы по-разному реагируют на препарат: одни способны сопротивляться его действию, другим инъекция наносит фатальный ущерб.

— Мы могли бы это быстро проверить, если бы Дефорж раскрыл информацию хотя бы о тех жертвах, которым вводили «Габриэль», — сказала Ева. — Сравнили бы с ними семью Клары и поняли, в чём они похожи, а в чём отличаются…

Одинцов помотал головой.

— Они это и без нас выяснят. Анализы у Клариных родителей берут, исследуют… А мы можем разве что личное дело прочесть. Если обнаружится что-нибудь интересное — Дефорж наверняка расскажет. Наша задача сейчас — не в биохимии копаться, мы производителя ищем. Первые подозреваемые уже есть. Вот и надо для начала с ними встретиться, а дальше поглядим.

До встречи оставалось меньше недели.

«Чёрный круг» обеспечил троице прикрытие, которое обещал Дефорж. Ева, Одинцов и Мунин — под именами из паспортов Федерации Сент-Киттс и Невис — получили статус экспертов страховой группы INSU. Контракты оформили задним числом, и в базе данных INSU каждому из троицы создали хороший послужной список на случай, если кому-то придёт в голову проверить, кто они такие. А в скорой проверке можно было не сомневаться, потому что компаньонов сделали участниками международного научного конгресса, который спонсировали страховщики.

В эти дни далеко к востоку от Таиланда — в Тайбэе, столице Тайваня — проходила одна из крупнейших в мире биотехнологических выставок BIO ASIA. Почти наверняка один из тысяч её участников — тот, кто нужен «Чёрному кругу». И он точно должен оказаться в числе приглашённых на конгресс в Камбоджу сразу по окончании выставки. Поэтому требовалось хорошее прикрытие: учёных наверняка заинтересуют любопытные новички, ведь троице предстояло всюду совать свой нос.

— «Биотехнологии омоложения и продления жизни», — вслух прочитал Одинцов название конгресса. — Тусовка для просветлённых, это я понимаю. Но страховщики-то здесь при чём?

Ева оторвалась от компьютера и удивлённо взглянула на Одинцова.

— Что значит — при чём? Страховщики зарабатывают, пока клиент здоров и платит взносы. Это же простая математическая зависимость: чем дольше клиент живёт, тем больше заплатит.

— Ну да, бессмертный живёт и платит вечно, — сообразил Одинцов.

В голове у него начала складываться парадоксальная картина: врачам и фармацевтам невыгодно, чтобы люди были здоровыми. Первые зарабатывают на болезнях, вторые — на лекарствах. Здоровые не платят ни тем, ни другим. Зато больные отдадут последнее.

Хороших диагностов и хороших целителей во все времена — единицы, но врачей становится всё больше. И эта растущая армия умеет главным образом неразборчиво писать, заполнять стандартные формы учёта пациентов, щеголять знанием усреднённых протоколов лечения, с важным видом произносить заковыристые термины и цитировать рекламные буклеты новых лекарств…

…а фармацевты платят врачам, чтобы те прописывали лекарства подороже и посложнее. Вспышка любой болезни или тем более эпидемия — подарок судьбы для фармацевтов. Их имена быстро пополняют списки миллионеров, миллионеры становятся миллиардерами, а миллиардеры так же стремительно умножают свои состояния. Это медицина разве что с виду, но в действительности — циничный бизнес на драгоценных болезнях.

Врачи называют по-новому известную хворь или объявляют новой болезнью один из вариантов старой. Производители предлагают спасительное снадобье, тратят на его рекламу безумные деньги, и мир сходит с ума вслед за ними. Все используют чудесную панацею. Потом выясняется, что у нового лекарства есть побочные эффекты, которые надо лечить другими лекарствами. У них тоже есть побочные эффекты, и эта чехарда продолжается без конца.

В 1960-х средством едва ли не от всех болезней объявили антибиотики. Была ли от них польза? Была, и большая. Но когда стали подсчитывать проблемы, вызванные повальным использованием антибиотиков, — со счёта сбились: необратимые поражения слуха, загубленная печень, аллергические реакции вплоть до анафилактического шока и мучительной смерти…

Привычный аспирин оказался ядом для беременных и вызывал развитие врождённых нарушений у детей ещё в утробе матери. А у взрослых целебная таблетка могла спровоцировать желудочное кровотечение.

Парацетамол — хорошее жаропонижающее, но притупляет чувство страха и заставляет охотнее идти на риск. Опасное свойство для человека, сидящего за рулём; для его пассажиров, других водителей и пешеходов. А если принявший парацетамол управляет самолётом, опасность резко возрастает.

Многие годы буквально в каждом доме лечились анальгином — до тех пор, пока не узнали: первейшее средство от головной боли опасно настолько, что даже Всемирная организация здравоохранения — главная защитница интересов производителей лекарств! — рекомендует от него отказаться.

Талидомид прописывали беременным как успокоительное, а получили многие тысячи детей с расщеплением нёба и недоразвитыми конечностями, глухих и слепых.

Самые популярные средства от ожирения поражают клапаны сердца до такой степени, что может потребоваться хирургическая операция. Конечно, для борьбы с лишним весом есть и другие лекарства — они безопасны для сердца, но вызывают патологические изменения в лёгких.

Когда мир захлестнула волна борьбы с холестерином, вместе с ней на рынок хлынули антихолестериновые препараты. Бляшки в сосудах удалось победить, но у победителей оказались поражены мышцы и нарушена функция почек…

Одинцов закончил перелистывать описание коммерческого союза врачей с фармацевтами и подвёл итог:

— Жуть. Рука руку моет.

— Пожалуй, твоя микстура от лихорадки денге не так плоха, — вынуждена была признать Ева. — Всё натуральное, никакой химии. Лишь бы у Конрада Карловича печень выдержала.

— Выдержит, — уверил её Одинцов, постигший логику страховых компаний.

Человеческий организм внезапно ломается и с трудом чинится. Чем реже происходит поломка и чем проще починка, тем больше зарабатывают страховщики. Миллиардные обороты группы INSU обеспечивали астрономическую прибыль. Говоря строго, речь и здесь шла совсем не о медицине, а о бизнесе, но без циничного вранья. Крупнейшая в мире группа страховых компаний действительно стремилась к тому, чтобы люди были как можно здоровее и жили как можно дольше. Для достижения своей цели INSU щедро спонсировала биотехнологов, которые исследовали механизмы регенерации.

— Странно, что ты в страховых делах не разбираешься, — сказала Ева. — Вроде бы взрослый человек…

— Я из России, — напомнил Одинцов и ткнул пальцем в слово insurance на экране макбука. — Насколько я знаю английский, у вас «иншýранс» означает уверенность и гарантию. А по-русски «страхование» происходит от слова «страх». Чувствуешь разницу? Мы с тобой на это дело с разных сторон смотрим.

Еве такая мысль в голову не приходила.