Верность до конца смерти

Дмитрий Гэбриэл (2024)

Рано или поздно всему приходит конец. Великий храм, что был священнейшим местом необъятного города-государства и домом для множества монахов, теперь лежит в руинах. Даже Герцог — наречённый принц Риасса, обладавший, казалось, безграничной властью — был не в силах помешать этому. Но всё же троим монахам удалось пережить страшную бойню. И теперь Рёки, Ганату и Харосу приходится покинуть дом, чтобы скрыться от таинственного убийцы и других преследователей. Сумеют ли товарищи пережить все перипетии судьбы? Каковы на самом деле мотивы убийцы? И как Рёки связан с тем самым Герцогом, о котором ходит невообразимое число слухов? Похоже, что за всем этим хаосом скрывается нечто большее. Ведь каждое начало имеет свой конец, а конец знаменует новое начало…

Ненастный день и бурные воды

В чувство меня привёл странный запах. Настолько необычный, что меня чуть не вывернуло в первое же мгновение после пробуждения. Я собрался с остатками своего духа и не дал остаткам своей переваренной пищи оказаться на пурпурного цвета траве.

Постойте, что? Пурпурная трава? Как такое возможно?

Последнее что я помнил, пытаясь подняться на ноги, это песчаная буря и приближающаяся смерть. Смерть. И тут мне подумалось, что это другой мир. Может, я уже того? Я пощупал себя, затем похлопал по лицу, и наконец укусил правую руку. До сих пор чувствую всё так же, как и раньше. Значит не умер. Тогда что это такое?

Передо мной лежал густой лес. И густое в нём было всё. Широченные исполинские деревья стояли друг от друга на таком расстоянии, что им просто не могло хватать света и воды. Но они были зелёные. Не все, некоторые были оранжевыми, некоторые красными, да и остальных цветов хватало. Но ни одно из них не было засохшим или хоть чуточку увядшим.

Фиолетовая травка, синие грибочки… Вся флора, на первый взгляд выглядящая знакомой, таковой вовсе не являлась. В невероятной концентрации она переливалась всеми красками в лучах нашего самого обычного светила, отражающихся от каждого листочка и веточки. Мне конечно много всякого встречалось в жизни, но это зрелище было невероятным!

Я оглядывался долгое время, пока до меня не дошло самого важного. Я цел. И мало того — невредим. Раны неизвестного происхождения больше нет, и я полон сил и энергии.

— М-да уж, — усмехнулся я. — Похоже, вот что значит «всё вокруг заиграло новыми красками».

Думал я, как нередко бывало, вслух. И внезапно осознал, что ко мне наконец вернулись привычные нотки сарказма. Раньше я мог в самый неподходящий момент выкинуть дурацкую шутку или ляпнуть что ни попадя. Но то было давно…

— Или недавно?

По моим прикидкам прошло всего пару недель, но казалось, что всё это уже растянулось на целые месяцы.

Я хоть и был здоров и полон сил, но времени на всякую ерунду не было. Необходимо было отыскать двух моих товарищей, потерявшихся в буре. Возможно, их уже обнаружили наши преследователи. Тогда им несдобровать. Хорошо, если их прикончат быстро и на месте.

Я тряхнул головой.

— Какого чёрта ко мне лезут такие мысли? Почему сразу о плохом? Может они успешно сбежали, может…

Чёрт, какой смысл гадать? Сейчас главное понять, где я и как меня сюда занесло.

Да, самообладание мне порой удавалось сохранять даже в поистине безвыходных ситуациях. Хотя, именно то, что сейчас происходит со мной было первой такой ситуацией в своём роде, не считая недавней резни в Храме. Предыдущие сейчас кажутся детской забавой. Наверное, такими они и были, учитывая, что за стены монастыря мне, как и остальным монахам, редко удавалось выбраться.

Такое чувство, что я провалялся без движения неделю. Сделав небольшую зарядку, чтобы растрясти окаменевшие кости с мышцами и собравшись с духом и силами, я медленно побрёл в неизвестном направлении. Голод и жажда быстро дали о себе знать, а с собой у меня не было ничего.

Пораскинув мозгами, мне вспомнились одни из уроков, что давали нам в Храме учителя. Выживать можно и нужно при любых обстоятельствах. Буду надеяться, что по пути мне подвернётся какая-нибудь деревушка или постоялый двор, но сильно уповать на это не стоит. Всё-таки пейзаж вокруг абсолютно неизвестный. Такого нам точно ни показывали в древних текстах, ни рассказывали.

Тропинок в этом лесу не было вовсе. Земля — там, где не было травы — была усыпана сухими листьями и ветками. Высоко в небе летали птицы, разглядеть которых мешали солнце и деревья. То тут, то там можно было увидеть или услышать местных зверушек.

Одни, например белки, зайцы или бобры были вполне себе обычными. Другие же выглядели так, будто стали жертвами кошмарных экспериментов по скрещиванию. Причём абсолютно разных видов. Была даже лиса с жабрами и острой словно иголки дикобраза шерстью.

Охотиться я сейчас был не то чтобы в состоянии. Да и нечем было. Не сухую палку же в руки брать и бегать, как угорелый с криками «ХОЧУ ЕСТЬ, СТОЙ, БЕЛКА!»

Пройдя с полтысячи шагов, я, к великой радости, наткнулся на куст с ярко-малиновыми ягодками. Одновременно они были похожи и на ежевику, и на мору, и саму малину, но в то же время ни на одну из известных мне ягод. Долго раздумывать я не стал, потому что голод мучал всё сильнее. Скорее всего, судя по виду этого леса, здесь можно вообще не встретить известных мне съедобных плодов. Поэтому недолго раздумывая, набрал охапку и двинулся дальше.

Съев один малиновый плод, я уже не мог остановиться. В жизни не пробовал таких вкусных ягод! Через сущее мгновение мои руки оказались пусты, а есть всё ещё хотелось. Поэтому я без раздумий вернулся к кусту, чтобы нарвать ещё. И каково было моё удивление, когда перед моими глазами предстали не начисто оборванные ветки. На тех местах, где я сорвал ягоды уже снова начали набухать маленькие зеленоватые бутончики. Мне стало крайне любопытно, и я решил подождать и посмотреть, что же будет с ними дальше.

С чувством времени у меня проблем никогда не возникало, но как гласит древняя поговорка: всё когда-то бывает впервые.

Просидев так довольно долго, мне ничего не удалось добиться. Бутоны как были маленькими и зелёными, так и остались. Благо, я успел насытиться ягодами, которых было в достатке, и даже набрал про запас, уложив в свою кожаную сумку, болтающуюся у бедра. Но пить, тем не менее, всё ещё ужасно хотелось.

Встав на ноги, я побрёл дальше, и тут меня осенило. В этот момент я почувствовал себя идиотом и гением одновременно. Как же сразу-то не догадался?

— Бобры!

Ведь если по лесу бегают бобры, значит, где-то недалеко должна быть и вода! Причём пресная. Это откровение мигом придало мне ещё больше сил. Я быстрым шагом, насколько это возможно в таком месте, двинул вперёд и стал прислушиваться и принюхиваться.

Время шло, но ни озера, ни реки, ни хотя бы ручейка я не обнаружил. Пришлось развернуться и пройтись в другую сторону.

Солнце до сих пор стояло почти в зените, сместившись разве что на десяток градусов. А ведь минуло уже немало времени с момента моего пробуждения. Странно. Я точно в своём мире?

Но обдумаю всё это уже после того, как найду воду.

Благо, топографическим кретинизмом страдать мне не приходится, и даже на абсолютно неизвестной местности ориентируюсь я довольно хорошо. Помогают также и старые добрые уроки, вдалбливаемые всем монахам поголовно. Всё-таки не так плохо, что я решил не покидать свой дом окончательно, как это порой делали некоторые, хоть их и были единицы.

Интересно, что с ними потом стало…

Обратно, до своего любимого куста я добрался довольно скоро, ориентируясь по меткам, оставленным мной подручными средствами. Ещё раз взглянув на растение, мне показалось, что те маленькие бутончики будто увеличились в размерах, а на месте сорванных позднее ягод образовались новые.

— Да что ж с ними такое?

Они растут пока на них никто не смотрит или у этого цикла есть какой-то свой порядок? А всё остальное: зверушки, другие растения — с ними то же самое? Вопросов копилось всё больше и больше, и я подозревал, что ответов на них не получу. По крайней мере, в обозримом будущем.

Оторвавшись от своих размышлений, я взял курс в противоположном направлении.

Примерно, через пару тысяч шагов послышался лёгкий раскат грома. В воздухе стал ощущаться приятный, сладковатый аромат и прохладная свежесть. Хотя нельзя сказать, что до этого было душно или невыносимо жарко.

За кронами гигантских деревьев — как лиственных, так и хвойных, а то и вперемешку — не было видно ничего, кроме того, что было прямо над головой, поэтому надвигающихся туч я не заметил.

— Скоро начнётся дождь. Надо бы соорудить какое-никакое укрытие, иначе промокну до нитки, и будет уже не до шуток.

Не представляю, сколько здесь длится день и ночь, и сколь продолжительным будет дождь, но подозреваю, что эти самые ночи здесь не такие приветливые, как дома.

Теперь водопой не так уж и важен. Ведь можно будет набрать воды прямо с неба, было бы куда. Но это я соображу уже по ходу дела. А пока непогода до меня не добралась — неизвестно, когда это случится — надо продолжать путь.

Пока я преодолевал следующие три тысячи шагов, ничего необычного не происходило. Лёгкий прохладный ветерок уже начинал заигрывать с кронами деревьев. Живность, как маленькая, рыскавшая по широким стволам или в траве, так и более крупная, лениво вышагивающая по лесу, разбегалась куда глаза глядят при моём приближении.

И тут я услышал шум вдалеке. То был не гром и не шелест листвы. Он был похож на буйный поток. И как раз в том направлении, куда двигался я сам. Прибавив ходу, я поспешил на звук. Он становился всё явнее по мере моего приближения. С обеих сторон от меня стали появляться поваленные и поломанные деревья. Не широченные, как все остальные и гораздо более светлые.

— Видно, молодняк.

Неужели в этом месте и правда кто-то живёт, и я наконец найду тёплую постель и нормальную пищу? Если, конечно, этот кто-то согласиться меня принять.

Через некоторое время я стал различать вдали, насколько это возможно, отблески солнца. Поспешив к своему маяку, я добрался до места буквально за несколько минут.

И тут перед моими глазами открылась завораживающая дух картина. Отблески эти были ни чем иным как светом, отражающимся от капель и всплесков воды, бьющейся о камни. Передо мной оказался буйный ручей, если не река.

В ширину он был с пару шагов — где — то больше, где-то меньше — и нёс свои воды с впечатляющей скоростью и силой.

Думать долго я не стал и, упав коленями на обточенные камушки на манер гальки, разбросанные повсюду будто нарочно, начал пить. Утолив жажду и умыв голову, я встал и ещё раз окинул взглядом местность.

Слева от меня далеко вперёд, потихоньку опускаясь вниз, нёсся ручей, по бокам которого раскинулся гигантский лес, игравший всеми цветами радуги. Такой же, по которому я всё это время бродил. Ближе к воде в некоторых местах начинали свой долгий путь молодые деревца. Одни из них были повалены и поломаны, как те, что я видел, совершая марш-бросок к водопою. Другие же хаотично валялись на каменистом подобии берега. А некоторые даже оказались застрявшими в воде.

— И полагаю, это не дело рук людей, живущих неподалёку.

Потому что больше следов человеческой активности здесь не было. Скорее, это дело лап бобров, которые вовсю трудились, не покладая хвостов.

В самой же дали, до куда дотягивается глаз, за ручьём резко уходящим вниз, маячила обложенная снегом горная гряда, неизвестно насколько растянувшаяся в обе стороны. Всю красоту величественных гор за разноцветными гигантами было просто не разглядеть.

А справа всё было почти таким же, за исключением спуска вниз и заснеженной гряды. Ручей-река здесь наоборот медленно, но верно спускалась сверху и через пару тысяч шагов терялась из виду, образуя в том месте небольшой водопад. За водопадом же и деревьями, расположенными по бокам, не было видно ничего кроме голубого неба и яркого солнца. И туч, что двигались со стороны моего отправного пункта.

На этот раз я был одновременно очарован красотой природы, воодушевлён предстоящими испытаниями и немного расстроен. Расстроен тем, что, скорее всего, мне не удастся встретить здесь хоть кого-то разумного. Тем, что я оказался вдали от дома, в неизвестном, возможно никому, месте, ибо карта известного нам мира, отпечатавшаяся в моём сознании никак не соотносилась с тем, что в данный момент предстало перед моим взором.

Но не время уходить в себя. Время найти укрытие от дождя, а ещё лучше сразу подготовить ночлег, тем более что процесс этот небыстрый.

— Надо перебраться на ту сторону.

По моим прикидкам, этот ручей не должен быть сильно глубоким — по пояс максимум. Вода была кристально чистой у берега, но чем ближе к середине, тем сильнее она пенилась. Камни, торчащие посреди русла, о которые бьётся вода, не могут уходить слишком далеко. Но течение стремительно. Даже так меня может снести, если не ухвачусь за них.

Я прошёлся вдоль берега в поисках более подходящего для пересечения ручья места.

— Наконец, нашёл.

Пойма была уже, чем в других местах, и камней предостаточно.

Внезапно раздался раскат грома. Да так неожиданно, что я аж покачнулся, подбираясь всё ближе к середине ручья, и попытавшись удержать равновесие, сначала наклонился назад, а потом вперёд, клюнув носом в воду. И тут меня понесло.

Я упал в воду и если бы не прикрылся руками, то ударился бы головой о камни, за которые зацепиться не успел. Меня потянуло вниз по течению. Глубина оказалась почти что с мой рост.

Сначала я пытался нащупать ногами опору и хоть как-то остановиться, но тщетно. Несясь всё дальше, моё тело успело собрать, наверное, каждый долбаный камешек.

Пытаясь грести хоть куда-нибудь, путного у меня ничего не вышло. Руки и ноги просто расплёскивали воду во все стороны и бились о валуны. Наконец, в какой-то момент, я перестал барахтаться, как пойманная рыба и успокоился. Затем нашёл глазами подходящий камень впереди и стал аккуратно грести. Доплыв, крепко ухватился за него и отвернулся от течения, стряхнув с лица воду. Небольшой передышки оказалось вполне достаточно, и дальше было уже проще.

Я аккуратно перебирался от одного камня к другому, иногда отпуская руки, чтобы доплыть до опоры и в итоге выбрался на мель. А доползши до сухой гальки, замертво свалился на спину в попытках отдышаться.

Провалявшись так какое-то время, я открыл глаза и обнаружил, что небесное светило хоть медленно, но верно уползало за деревья на том берегу. А его тем временем уже начали заволакивать тучи.

— Ну и ладно. Всё равно вымок до нитки. Теперь хоть знаю, где восток, а где запад.

Если тут, конечно, солнце восходит и заходит там, где ему положено. Но подниматься всё равно надо было. Ночлег сам себя не расположит.

Все мышцы и кости болели и двигаться никак не желали. Переправляясь на эту сторону, я сшиб себе буквально каждый сантиметр тела. Немного подвигавшись и размяв бока, я поднялся на ноги. Как только это произошло, обшарил глазами лес. И тут раздался ужасный рёв.

— Мать твою! Ну что опять?

Неподалёку упало, сломавшись пополам, дерево. Ещё рёв. Уже ближе. И ещё один ствол разлетелся в щепки. На этот раз я уже увидел, а не только услышал.

Вместе со щепками на землю повалилось огромное мохнатое тело. Мешкать я не стал, сразу убежал в другую сторону, спрятавшись за одним из деревьев-гигантов и стал осторожно выглядывать.

Тело резво поднялось с густой травы, встало на две лапы и с размаху зарядило когтями по морде второго зверя. Но тот даже не пошатнулся, схватил огромными бурыми лапищами первого и швырнул в сторону ручья. Да так, что аж земля затряслась.

Не успела первая тварь добраться до берега, как туча, уже успевшая полностью закрыть солнце, нависла прямо над моей головой. Потемнело, будто ранним утром. Закапал дождь.

Моё сердце колотилось как бешеное, будто вот-вот выпрыгнет из груди.

Разум молил о том, чтобы я бежал как можно дальше от этих чудовищ. Но тело и сердце не соглашались. Они будто вслух просили остаться и понаблюдать ещё мгновение.

Я высунулся ещё сильнее, пытаясь лучше разглядеть их.

Тем временем, вторая зверюга уже поднималась. У неё точно были сломаны кости, я бы даже сказал перемолоты в труху, учитывая, с какой силой бил и швырял её тот, другой. Морда была ужасно покалечена. В некоторых местах на теле, белом и мохнатом, свисали куски плоти. Но это существо, пусть неуверенно, но держалось, покачиваясь даже на четырёх лапах.

Наконец, первый зверь, безумно похожий на медведя, вышел из леса к воде. Хоть я и видел его только с одного бока и вид его говорил о том, что он здесь беспрекословный хозяин, всё же мне показалось, что медведь этот тяжело ранен, ибо шёл он всё медленнее и неуверенней.

Второй, кошкоподобный, тяжело дыша, поднял переднюю лапу и выставил длинные когти, наверное, метр в длину. Медведь же, опустившись на четыре лапы сначала ничего не делал. Затем, опустив морду, и в следующее же мгновение направив её в сторону кошки, заревел. Ревел он долго и громко. Так, что мне показалось, у меня сейчас башка лопнет. С каждым мгновением его рёв нарастал и становился невыносимым. Я закрыл уши руками и пытался не дать своим перепонкам окончательно попрощаться со мной.

Они ведь были довольно далеко. Как такое возможно? Что это, вообще, за существа?

Кошка, так же как и я, закрыла свои торчащие уши лапами и прижалась к земле. Я продолжал смотреть и тут заметил, что белая стала пялиться в мою сторону, если вообще не на меня. Меня самого же охватила настоящая паника. Но в то же мгновение медведь перестал рычать, с места рванул в сторону своего соперника и перед самым столкновением своей морды с белым телом, начал выпрямляться, становясь на задние лапы.

Удар был такой мощный, что кошкообразного откинуло далеко за ручей, откуда я прибыл. При этом перед полётом последний как-то умудрился всадить бурому свои когти сбоку от брюха. Слава Малусу, я успел перебраться на эту сторону, иначе в скором времени мне было б несдобровать. Хотя…

Я шокировано продолжал смотреть на происходящее, выглядывая из-за дерева. Белое существо спустя какое-то время поднялось на лапы, сверля глазами медведя, затем резко бросило взгляд в мою сторону и поспешило удалиться вглубь леса.

Бурый же простоял так ещё некоторое время, повернулся и медленно побрёл в мою сторону, смотря прямо на меня. А я сам тем временем уже успел устроиться на траве, лёгши на брюхо, чтобы меня не заметило это чудовище. Но оно заметило и направлялось прямо сюда.

С обычным медведем я бы как-нибудь справился, если б всё остальное не помогло. Но с этим… Я не представлял, что делать.

Он шёл неспешно, раскачиваясь из стороны в сторону, и тихо изредка порыкивал. Не придумав ничего получше, я решительно вскочил на ноги и поднял руки:

— Я никому не желаю зла, — медленно и тихо, но, чтобы он услышал, проговорил я.

Медведь никак не отреагировал, продолжая неторопливо переть на меня. Я стоял, как вкопанный и ждал.

Затем, когда он оказался уже совсем близко, бурый остановился и поднялся на задние лапы, рассматривая меня и пыхтя. Это была настоящая громадина. По виду — самый обычный бурый медведь, только шерсть едва заметного золотистого оттенка. Стоя, на задних лапах он достигал метров пятнадцати, не меньше. А на голове красовались гротескные рога, будто из дерева. На лапах и брюхе были нарисованы странные знаки. Хотя не знаю, как на этой милой зверушке можно хоть что-то нарисовать.

Только я получше рассмотрел его, как он снова стал рычать. Так же, как и в бою с кошкой.

Ну вот и всё, видно пришёл мой конец.

Но тут в моей голове промелькнула мысль. Возможно, даже не мысль, а голос. Будто бы мой, но… чей? Да что гадать, больше ничего не остается, кроме как довериться инстинкту.

И тут я заорал. Или зарычал, сам не знаю. Да так сильно и громко, как никогда в своей жизни. Затем напрягся и с небывалой мощью, с размаху долбанул кулаком в землю, в сторону медведя.

В этот момент мои глаза на мгновение застило золотым светом, и произошёл взрыв. Когда мой кулак уже коснулся земли и зрение прояснилось, мне показалось, что я увидел золотые искры, рассыпающиеся между рукой и местом удара.

Когда пыль и земля, поднятые в воздух улеглись, что случилось довольно быстро, ведь дождь уже разошёлся не на шутку, я увидел перед собой огромный кратер длиной в десяток шагов, разделявших нас с косолапым, и глубиной примерно в три.

Я неподвижно стоял на месте, тяжело дыша и не в силах пошевелить ни одним мускулом. Вокруг всё было в разбросанной земле, траве, корнях и разной мелкой живности, переставшей в данный момент быть таковой.

Медведь, теперь облачённый во всё то, что вырвалось из кратера и замолчавший сразу после удара, продолжал стоять, пошатываясь, и невнятно бурчать. Но теперь в его левом глазу — только сейчас мне удалось увидеть, что косолапый скорее всего был лишён правого ока, а на закрывавшем его веке виднелись шрамы — не было злости и первобытной ярости.

Затем он опустился на все четыре лапы, хоть это в нём было нормальным, развернулся и медленно неуверенно заковылял в сторону леса, продолжая порыкивать.

Наконец, силы стали ко мне понемногу возвращаться, и я рухнул задницей на мокрую землю. Дыхание медленно, но верно восстанавливалось. Рука ничуть не тревожила, хотя мгновение назад кости в ней должны были превратиться в порошок от такого представления.

— Чёрт побери это место и меня самого. Что это было?

Сидя на мокрой земле под жутким ливнем, вслушиваясь в шелестящую листву и наслаждаясь звуками бушевавшего ручья, я вспомнил тренировки в Храме.

Ведь мы всю жизнь изучали не только историю, географию, способы выживать в любой ситуации и остальные “прикладные науки”. Мы больше времени проводили за разными единоборствами и молитвами, за так называемыми физическими упражнениями. Любой из монахов, конечно, мог с лёгкостью раскрошить голыми руками здоровый валун, что уж говорить о нашем старшем. Но от того, что сделал я, был бы в шоке даже последний.

Пока мысли и вопросы упорно продолжали осаждать мою голову, я и не заметил как косолапый уже добрался до первых деревьев-гигантов. Помотав головой, я стал за ним наблюдать. Ещё немного, и он бы скрылся в лесной чаще, но ступал он всё медленнее и неуверенней. Пока, наконец, не повалился на мокрую траву. Хоть гремело так, что уши закрывай, молнии нигде не было видно.

— Ну хоть что-то хорошее…

В очередной раз поднявшись на ноги, я огляделся, прикидывая, в какую сторону мне лучше пойти. Но выбрав направление и уже собравшись по нему проследовать, я обернулся в сторону медведя и мне стало одновременно интересно и жалко зверюгу. Она так и продолжала лежать, не шелохнувшись. Я слышал, что порой некоторые животные, брошенные или раненые, неспособные к самостоятельному выживанию, были благодарны и привязывались к их спасителям, становясь настоящими друзьями.

Наверное, все мои товарищи и знакомые, включая Ладана, сейчас бы наорали на меня за беспросветную глупость и наивность, связали по рукам и ногам, и потащили бы за собой по мокрой земле куда-нибудь подальше. И, наверное, были бы правы.

— Ведь так поступают все здравомыслящие люди?

Но ведь я был не из таких по мнению некоторых, пытаясь постоянно выбраться за пределы Храма, прихватив с собой двух лучших друзей, которым удалось вместе со мной ускакать в пустыню от погони.

Ганат, Харос, что с вами стало?

Решив снова довериться своему чутью, я напился воды из ручья, и зашагал к медведю.

Как только ноги донесли меня до раненого, моему взору открылась пренеприятнейшая картина. Зверь неподвижно лежал на траве, тяжело и рвано дыша. Я осмотрел его вдоль и поперёк.

Оказавшиеся действительно деревянными рога были обломаны. Из одних его ран сочилась самая обычная красная кровь, из других же, включая ту, в которую кошка последний раз вонзила свои когти, медленно выливалась гораздо более бледная. А рисунки на лапах и на животе слегка светились золотом. И тут я вспомнил: пелена перед глазами, искры от удара, а теперь медведь — всё это было точь-в-точь, как дома. Порой в Храме краем глаза я замечал, как от фонтана, да и иногда на небе, несмотря на погоду и время суток, исходило такое же сияние.

— Совпадение?

Не знаю. Так же, как и не знаю, как помочь бедному животному.

Медицина мне была немного известна. Как человеческая, так и животная. Но известных растений и средств, которыми нас учили пользоваться, здесь попросту не было. Земля обетованная, мать её за ногу… Хотя если подумать, в этом лесу водятся самые обычные для моего родного Риасса зверушки. Так может и трав каких найду.

— Отдыхай, здоровяк, — тихо сказал я, сам не зная почему, погладив его по грязному лбу. — Скоро вернусь.

И с несвойственным мне волнением, я отправился на поиски лекарств.

***

Осматривая каждую травинку, каждый кустик, ощупывая, даже пробуя некоторые на вкус, я не нашёл ничего в радиусе пары тысяч шагов, что могло бы мне хоть как-нибудь помочь. У меня начали опускаться руки.

Я бродил уже не счесть сколько времени. Ветер, хоть я и был в лесу, гулял меж исполинских стволов. Дождь не прекращался, но и не усиливался. Хотя сквозь тучи и не было видно солнца, по их оттенку и сгущающемуся мраку можно было сказать, что уже вечерело.

Ничего не оставалось кроме как оторвать несколько тонких, но очень крепких лиан, свисающих с некоторых деревьев.

— Может хоть раны ему перевяжу…

Бросив пустые брождения, я поспешил набрать природных верёвочек и вернуться к больному.

По возвращении, за время моего отсутствия, почти ничего не произошло. Медведь всё также лежал без сознания, тяжело дыша. Разве что пара мелких ран рядом с тем местом, где моя ладонь погладила его лоб, уже почти затянулись. Любопытно. Ну у него и живучесть. Прямо, как у меня, когда я пришёл в сознание на той стороне ручья…

Зверь был огромным, поэтому я удлинил несколько лиан, связав их между собой, и перевязал ему две лапы чуть выше самых глубоких ран, чтобы остановить кровотечение. С остальными я сделать ничего не мог, да и нечем уже было.

Меня начинало колотить от холода и сырости. Столько времени провести сначала в холодной воде, затем на мокрой земле, а потом ещё и гулять под ветром и ливнем — даже такому крепкому парню, как я не избежать последствий.

— Прости, дружище, но я сделал всё, что мог, — с грустью сказал я здоровяку, уже не попадая зубом на зуб. — Не знаю, выкарабкаешься ты или нет. Но себе я позволить сдохнуть здесь не позволю.

Я выбрал на его теле самое чистое и сухое место и улёгся калачиком на землю рядом с ним, прижимаясь как можно крепче.

От него мне становилось всё теплее и теплее, пока меня через несколько мгновений не сморил сон.