Верность до конца смерти

Дмитрий Гэбриэл (2024)

Рано или поздно всему приходит конец. Великий храм, что был священнейшим местом необъятного города-государства и домом для множества монахов, теперь лежит в руинах. Даже Герцог — наречённый принц Риасса, обладавший, казалось, безграничной властью — был не в силах помешать этому. Но всё же троим монахам удалось пережить страшную бойню. И теперь Рёки, Ганату и Харосу приходится покинуть дом, чтобы скрыться от таинственного убийцы и других преследователей. Сумеют ли товарищи пережить все перипетии судьбы? Каковы на самом деле мотивы убийцы? И как Рёки связан с тем самым Герцогом, о котором ходит невообразимое число слухов? Похоже, что за всем этим хаосом скрывается нечто большее. Ведь каждое начало имеет свой конец, а конец знаменует новое начало…

Точка зрения / С разных сторон

Охотник сидел, выставив вперёд руки, рядом с уже еле горящим костром посреди ледяного леса. У него было достаточно времени, чтобы ещё раз всё как следует обдумать и решить, как поступить, если обстоятельства вдруг сложатся не так, как он того хочет.

За века своего существования он научился быть незаметным настолько, что никто не смог бы обратить на него внимания, будь он хоть один посреди громадной центральной площади главной торговой улицы Риасса.

Но сейчас Эндиш был далеко и от Столичной, и от любого другого населенного пункта.

Там, где он находился, согреваясь у небольшого потрескивающего костерка, стояли вечные заморозки. На многие сотни километров, куда ни брось взгляд лежали практически никогда не тающие снег со льдом. То там, то тут протекали речушки, почти круглый год замёрзшие. И только летом, когда температура поднималась настолько, что любому другому человеку можно было не укутываться в три погибели, чтобы не отморозить себе что-нибудь и когда солнце не было закрыто облаками эти речушки начинали оттаивать, чтобы затем ночью снова замёрзнуть.

Тем не менее дичи здесь было вдоволь. Да и дефицита в растопке не наблюдалось. Ведь большая часть этих ледяных просторов была усеяна елью и соснами. Всё это и было одной из причин, почему Эндиш выбрал именно эти места для своего убежища. Этими местами был весь северный континент под названием Ирдафол.

У Охотника были свои ориентиры, поэтому он мог беспрепятственно, никогда не теряясь, отыскать любую из своих берлог.

За долгие годы Эндиш постиг тайны своего естества и понял, как можно пользоваться своим особым даром. Он никому не доверял. Почти никому. Был лишь один человек, которого с лёгкостью можно назвать своим другом, ведь в нём не было ни капли того, чего Эндиш боялся и презирал.

Но не только казавшееся ему самому удобство и спокойствие этого края было причиной его нахождения здесь. Ведь именно на этом континенте Охотник обнаружил Тропу — невидимый лабиринт, состоящий из эфемерных дорожек лазурного цвета, тонких словно золотые нити жизни. Из него он фактически мог попасть куда угодно, не вызывая при этом подозрений и даже не обращая на себя чужого внимания при выходе из этого лабиринта.

“Энд… Иш… Эндиш…” — внезапно отозвался тихий женский голос в голове Охотника. Он встрепенулся, потряс головой, прогоняя ненужные мысли и встал, готовый ко всему, что может его ожидать наступающей ночью. А затем затушил костёр, сбросил накидку из оленьего меха и вонзил свой меч в землю, чтобы исчезнуть так, как будто здесь никого и не было, оставив после себя лишь море лазурных частиц и разлетевшихся снежинок вперемешку с пеплом…

Путь по лабиринту не отнял много времени. Попади сюда кто другой, то выбираться бы ему пришлось гораздо дольше, если вообще бы получилось.

И вот он появился так же, как и исчез, только совсем в другом месте, на соседнем континенте, практически в самом центре Риасса. Перед Великим Храмом.

Сегодня должно быть Единое Полнолуние, но облака оставляли серебряному свету мало шансов. Зато дорога вся была усыпана огнями факелов. Эндиш не ожидал, что соберётся настолько огромная толпа, если не сказать армия. И одним простым народом тут не обошлось, солдатни также было немало. И что те, что эти вооружены. Кто нормальным оружием, а кто косами да мотыгами. Сюда что, сбежалась половина Столичной?

Но Охотнику это было только на руку. Он понимал, что с монахами шутки плохи. Они были прекрасно натренированы, крепки и знали, как себя защитить. И от оружия, и от огромной толпы, и всего остального. Они были бы идеальными солдатами, если бы правительство смогло поставить их себе на службу. Только вот как по политическим причинам, так и просто-напросто из-за силы и воли монахов, оно не могло. Они наотрез отказывались вступать хоть в какой-то конфликт. Поэтому необходимо было подтолкнуть власть к тому, что вот-вот должно случиться.

И Эндиш в этом преуспел. Хоть и не напрямую, и не так как он хотел, но плоды его трудов были не напрасны. Прикинуться одним из монахов и убить важную шишку — не самый простой план. Но ему повезло с тем, что ситуация накалилась до предела. В любое другое время у него ничего бы не получилось. Но сейчас… Он преуспел.

Охотник собрался с мыслями и проскочил через заслон, который установила армия, чтобы ни народ не наделал глупостей, ни кто-то из Храма не смог пересечь границ своего дома. Сейчас он не скрывался за чужой личиной. В этом не было никакой необходимости. Всем было уже просто наплевать как на него, так и на тех, кто был снаружи или внутри Храма. Его бы не заметили, даже если бы захотели. Не говоря уже о том, что его постоянно и при любых обстоятельствах скрывали его собственные способности.

Хоть на дворе и стояла непроглядная ночь, натренированное зрение монахов могло сыграть с Эндишем злую шутку. Они видели в темноте, почти как днём, и даже нечеловеческие таланты не давали здесь Охотнику большого преимущества. Единственное, что помогало ему — его навыки, осторожность и внимание монахов, устремлённое совсем в другое место.

Он долго изучал территорию, которая раскинулась перед ним. Эдакий маленький древний городок внутри огромного. Конечно, он не мог делать этого сам, лично, во плоти. Духовные скитания над Великим Храмом и байки, услышанные в разных уголках города несколько помогли ему. Но полностью доверять им он не мог. Пьяницы и хвастуны всегда врут, хотя и не всегда полностью. А странная паутина, окружающая Храм не позволяет увидеть чёткую картину даже с высоты птичьего полёта.

Но больше тянуть нельзя. Необходимо разобраться с этим отродьем Высших раз и навсегда. Иначе он попросту сбежит и все приготовления будут напрасны.

Между заслоном, окружавшим огромную, хоть и не самую крепкую стену, и ей самой было ещё порядка нескольких шагов. Охотник быстро оббежал часть Храма по импровизированному коридору и понял, с какой стороны лучше начать одинокое вторжение. Выбрав подходящее место, Эндиш сконцентрировался и развеявшись материализовался по ту сторону стены.

Место оказалось вполне подходящим. Это была самая дальняя точка от главного здания Храма. Хоть бы только от защитной паутины не отдалась эхом внутри слишком сильно. Он смирился с тем, что его заметят, но всё равно постарался вложить в своё перемещение как можно меньше сил.

Но старик услышал и навострился…

***

— Сколько ещё мы тут просидим, Ладан? Посмотри наружу. Нам конец!

— Молчать, мальчишка! Мы не можем выйти и перебить их всех…

— Да в том-то и дело, что можем! Нас с детства тренировали, как будто мы какие-то боевые машины. Посмотри…

Я приложил костяшки пальцев правой руки к каменному выступу в стене и сжал кулак, направив силу вперёд. Он разлетелся в дребезги. Никто даже и глазом не моргнул.

— Видишь? И не я один так могу. Ганат с Харосом, Кьердын с Леженирой тоже, — они молча переглянулись между собой, потом посмотрели на меня, а затем на старика. — Да чего уточнять — тут все так могут! Некоторые даже больше этого. А ты вообще, чёрт тебя дери, в свои сто с лишним выглядишь на шестьдесят и разбиваешь не только такие “камушки”!

Старик с подозрением и интересом взглянул на меня исподлобья.

— Что ты на меня смотришь, как на идиота? Думаешь, я не знаю? Видел я, и не раз, твои тренировки. Ха! Камушки! Да у тебя там не то что камушки, это грёбаные столбы и без малого домики!

— Ах ты…

Ладан хотел было задать мне очередную трёпку, но тут осёкся и уловил в воздухе одному ему известно что. Даже скорее услышал. Всех этих златодейских премудростей не понимал почти никто из нас, обычных монахов, за исключением нескольких, что были здесь дольше всех. Они-то успели постичь искусство Золотой Паутины, что была незрима для всех остальных.

— Молчите, — произнёс он громким властным шёпотом и поднял ладонь.

Мы с ребятами переглянулись. Никто не понимал, что происходит, но все замерли. Я тихо и с облегчением выдохнул — на этот раз меня пронесло. Взбучка обошла меня стороной, но передышка была недолгой. Старик подал голос:

— Паутина исказилась… Что-то или кто-то проникло за наши стены. Оно сокрыто от нас, но не совсем. Будто бесплотное, но ощутимое. Я не понимаю… — и вытянул руку к юго-западу. — Оно в той стороне. Но я не уверен…

Ну уж если Ладан не понимает и не уверен, то никто из присутствующих и подавно. Чёрт, я не из пугливых, но почти запаниковал. Старикан чуть ли не трясётся от страха и нетерпения. Никто никогда в жизни не видел его таким. Все стояли молча и ждали, что он скажет дальше. Время тянулось. И вот он тихо произнёс:

— Готовьтесь.

***

Эндиш бесшумно крался по склепу под открытым небом меж кустов и деревьев. Никто не мог услышать его поступи. Он миновал гранитные могильные плиты, перебрался через невысокий каменный забор и очутился на небольшой поляне, поросшей дикими цветами. На мгновение взглянул на заволочённые облаками луны и звёзды, которых почти не было видно. Осторожно встал и вдохнул свежий прохладный воздух, совсем не такой, как в городе.

Его, было, накрыло воспоминаниями о почившей давным-давно жене, но он не дал им завладеть собой. Затем, чётко осознавая, что должен делать дальше, двинулся вперед.

Похожее развитие событий для него не в новинку. Эндиш охотился на Меньших и раньше. Не раз и не два. Всё-таки он прожил не один век. И всегда его ждал успех. И, как и всегда, он не оставлял места самоуверенности, готовясь к худшему, и прокручивая в голове множество вариантов развития событий.

Охотник был предвестником неизбежного.

Вскоре он добрался до первой каменной постройки. Домик могильного стража. Интереса не представляет. Внутри никого, как и во многих других домах. Большинство монахов сейчас собрались в главном здании этого священного поселения.

Пока что он не обнаружил в поле зрения ни души. Его тоже пока не нашли. Чуть дальше стояло ещё больше домов — все пустые. Ну и навёл же шороху народ снаружи. Похоже, монахи действительно испугались.

Сам Эндиш так же, как и остальные чувствовал что-то тёмное, вязкое, отвратное у себя внутри. Но не придал этому особого значения. Так обычно бывало, когда жертве оставалось жить считанные минуты. И всё же он наплевал на это ощущение, пусть и отличавшееся от предыдущих. Большинство эмоций давным-давно отринуты. Некоторые совсем, некоторые загнаны в тёмные уголки души Охотника.

Пройдя с десяток одинаковых кирпичных домиков, больше похожих на небольшие казармы, поросшие вьюнком и диким виноградом, Эндиш наткнулся на гигантских размеров многоуровневый фонтан, из которого била высоко вверх кристально чистая вода. Это было настоящее произведение искусства, украшенное множеством деталей.

Статуи в виде обнажённых мужчин, женщин, детей. Не в полный рост, но и не в пошлом действе, а так, будто это семья. Или даже семьи, ведь статуй было несколько. Одни стояли по колено в воде, другие — по пояс. Под их ногами были выточены из камня разнообразные водные обитатели: и маленькие, и покрупнее, и даже гигантские, насколько возможно их было уместить. Но вот что было странно: савбвы, карпы, сомы, и даже кит — это одно. Но Эндиш увидел и таких, каких существовать попросту не может. Чуть выше располагались многочисленные звери: олени, львы, кошки. И опять то же, что и с рыбами. А на уровне над головами человеческих статуй будто летали каменные птицы. Но и здесь архитектор не обошёлся без своего извращённого воображения.

Зрелище было завораживающим. Некоторое время Эндиш рассматривал и изучал эту странную достопримечательность с благоговейным трепетом, пытаясь вникнуть в её суть. Ведь такого человека, как он было невероятно сложно удивить.

Придя в себя и повернув голову в сторону главного строения, высившегося в километре от него, Эндиш заметил краем глаза золотое свечение, исходившее от воды. Но снова взглянув на воду, ничего не обнаружил. Свои способности здесь и сейчас было использовать опасно. Поэтому он отметил у себя в памяти эту странность и двинулся дальше. Теперь на мысленной карте Охотника стало предположительно на три белых пятна меньше.

Сверкнула молния.

***

Тохаг никак не мог успокоить народ. Все — и солдаты, и граждане — пребывали в какой-то странной взволнованности. Да и сам он тоже ощущал непонятные изменения в себе. Это были нехорошие эмоции. Но за усталостью он не мог понять, что творится с ним, с людьми и с кем бы то ни было ещё.

Происходящее в данный момент было для него не более приятным, чем предательство собственных идеалов, но приказ есть приказ, и он должен был его исполнять. Таким уж он был человеком.

Тохаг обходил заграждение и следил за тем, чтобы никто не наделал лишних глупостей, как заметил солдата, который вот-вот сорвётся:

— Всем успокоиться и держать себя в руках! Следите за горожанами! А ты, солдат, — обратился он к нервному юноше, — подойди сюда.

Парень лет двадцати повернулся и двинулся следом за тохагом, который уже успел отойти от него туда, где народ не наваливался друг на другой горой. Лицо его было искажено гримасой ненависти и страха.

— Что с тобой, парень? Мы здесь не для того, чтобы грабить и убивать. Успокойся.

— Я в порядке, тохаг. В полном, — злобно сказал юноша, сжимая в руке рукоять меча. — Поскорее бы уже взяться за дело и показать этим долбаным монахам…

Но договорить начальник ему не дал, отвесив смачный подзатыльник. У парнишки от такого как будто мозги встали на место, и он с изумлённым взглядом ответил, встав по стойке смирно:

— Есть, командир! Больше не повторится!

Солдат побежал обратно, оставив тохага в скверном расположении духа. Если так нянчиться со всеми его подчинёнными, которые выглядят словно оголодавшие хищники, почуявшие запах свежей крови, то это может растянуться на несколько дней.

Что же происходит? Археполем приказал собрать в этом месте столько стражи и лишь мельком обмолвился, для чего. Причём формулировки были расплывчатыми…

Но мысль прервал грохот. Горящий снаряд, выпущенный из онагра, под блеск молнии врезался в ворота Храма и проделал в них огромную дыру, если не сказать снёс под чистую.

В образовавшийся проход хлынул народ.

***

Мы продолжали своё ожидание в напряжении. Сделают они следующий шаг или отступят? На их заявление о том, что кто-то из наших совершил тяжкое преступление старик ответил решительно и коротко, как и всегда. Если бы это было правдой, мы бы узнали. Но собрание и вопросы ни к чему не привели. Каждый из нас в этом отношении был чист, как невинный ребёнок.

— Ладан, они пробили ворота! — крикнул один из монахов, бежавший к остальным.

— Мне надоело сидеть и ждать, когда мой дом сожгут, а семью перебьют, — сказал я старику, вскочив на ноги и направившись к выходу. — Если тебе уж так это важно, можешь продолжать играть в свой пацифизм!

— Нет, мальчишка! Ты останешься здесь. Если они хоть пальцем кого-нибудь тронут, я сам вмешаюсь. Но пока до этого не дошло…

— Колура пришибло обломками, — отдышавшись сказал прибежавший монах. — Не знаю, выжил ли он.

Я посмотрел на Ладана и на остальных. Одни заразились моей решительностью, другие ожидали слова старшего. Но он так ничего и не сказал, видимо, до сих пор раздумывая, действовать или нет. Да ещё и нечто, что проникло за наши стены… Мне этот цирк уже порядком надоел, и я рванул прочь из святыни.

***

До главного здания оставалось ещё больше половины пути, когда Эндиш услышал глухой звук разлетающихся в щепки дерева и камней и увидел огненную вспышку с северной стороны.

— Началось… — ровно и тихо сказал он самому себе.

Охотник немного ускорился, но всё равно делал каждый шаг с великой осторожностью. До сих пор он не встретил ни души, но уже совсем скоро до ушей донеслись шаги. В его сторону кто-то направляется. Как они смогли так точно его обнаружить? Или же дело было вовсе не в этом?

Эндиш спрятался за каменным домиком в ожидании несчастного. Больше всего он не любил лишних жертв. Охота должна быть предназначена только для него и цели. Но в таких обстоятельствах выбирать не приходиться. Тем более, он сам помог устроить этот хаос, так что жаловаться было поздно.

Монах забежал в дом и стал копошиться в своих вещах. Охотник не стал ждать пока тот уйдёт, бесшумно подобрался сзади, переступив через порог, и обнажив свой изогнутый меч эбонитового цвета приставил его к шее бедняги.

— Я задаю вопросы, а ты на них отвечаешь. Чётко, коротко и честно.

Мужчина хотел было развернуться и одарить Эндиша вкусом своего кулака, который должен был размозжить его череп, но остановился на полпути, чувствуя приставленную к своей шее сталь — невообразимо острее, чем бритва. Потекла кровь.

— Монах. Хаонурэки. Лысый. Ростом чуть выше тебя. Постоянно ходит с двумя другими. Где он сейчас и что делает?

— Там же и то же самое, что остальные, — ответил он и впрямь честно. — Если ты не из наших и находишься сейчас здесь, значит, знаешь, что происходит… Лучше уходи подобру-поздорову.

— Лучше свои советы оставь для братьев. Если ты не дурак, то пережди или забирай всех, кто тебе действительно дорог и беги, куда глаза глядят. Мне нужен только он, и церемониться я не собираюсь.

— Тебе тут ничего не светит. Мы своих не дадим в обиду.

— Это вы…

Эндиш не успел закончить фразу. Монах резко оттолкнулся ногами и рванул вперёд, прямо в стену, пробив её своим плечом и через мгновение оказавшись уже снаружи. Но всё было тщетно.

— Идиот, — покачав головой, сказал уже облаку пыли Охотник.

Монахи были невероятно крепки, выносливы, а сила их тела и воли превосходила десятерых, если не больше, взрослых мужчин. Бегали они тоже быстрее остальных, но, в конце концов, они оставались лишь простыми людьми.

Эндиш вынырнул из домика и несколькими изящными прыжками нагнал монаха, который уже успел убежать на сотню метров за считанные секунды.

Первый удар пришёлся на ногу, чуть выше колена. Она отлетела, разбрызгивая кровь во все стороны. Мужчина, до этого бежавший, теперь катился кувырком по влажной земле. Начался дождь.

Охотник уже не торопясь брёл в его сторону. Впереди стали слышны гул и крики — народ ввалился на территорию Храма.

— Кто ты такой? Зачем он тебе понадобился? — монах, перевернувшись на спину и уставившись на приближающийся конец, говорил отрывисто, но тихо, как будто боль совсем его не заботила.

Эндиш подошёл почти вплотную к истекающему кровью и, остановившись, стал смотреть сначала на главную святыню, а затем на затянутое облаками небо, будто ловя кожей каждую каплю, падавшую сверху.

— Тебе это знать уже не обязательно, — спустя какое-то время ответил Охотник.

В последствии даже он не был бы уверен, стоило ли закончить начатое или оставить умирающего в руках судьбы. Но выбора, в любом случае, его лишили.

Монах, ещё немного выждав, собрался с остатками сил, оттолкнулся одинокой ногой и буквально напрыгнул на своего оппонента, замахнувшись кулаком для рокового удара. Всё это произошло буквально в мгновение ока. Но даже этого с лихвой хватило для того, чтобы увернуться и одним точным движением лезвия перерезать монаху половину шеи.

Мешкать Эндиш не стал и сразу же двинулся дальше. Народ уже успел наворотить дел, и внимание монахов сейчас было устремлено, куда надо.

***

Горожане и солдаты, вооружённые факелами и самым разнообразным оружием, крича, уже ввалились через проделанную брешь и успели заполонить приличную часть территории.

Я старался держать себя в руках, но злость накатывала всё сильнее. Им же мягко сказали проваливать. Так зачем они устроили этот кроваво-огненный цирк?

Первый налетел на меня с безумными глазами, будто видел перед собой того, кто перебил всю его семью. Через секунду он уже валялся без сознания с парой переломанных костей. Со следующей десяткой было то же самое.

Ганат с Харосом отбивались слева, недалеко от меня. Их я мог видеть только краем глаза, потому что народ всё бежал и бежал, и передышки давать нам никто не собирался.

Молнии стали являть себя всё чаще. Огненный шар, пробивший наши ворота был первым, но далеко не последним. Второй прилетел прямо в святыню, разбив вдребезги верхушку и осыпав землю огнём. Не знаю, можно ли в такой момент благодарить небеса за начавшийся дождь, но хоть что-то было не против нас.

Вдруг я увидел солдата с алебардой, который нёсся на другого моего товарища. Тот был повёрнут совсем в другую сторону и не заметил опасности.

— Ноэл, сзади! — крикнул я ему как можно громче, но впустую — гам стоял такой, что сложно было что-то различить.

Откинув ещё двоих, я поспешил ему на помощь, но не успел. Его спину рассекло широким лезвием, и монах повалился замертво.

На мгновение мои глаза застило пеленой гнева. Подбежав, я с разгона ударил солдата кулаком, превратив его голову в кровавое месиво.

Повернувшись к другим безумцам, я заметил, что Ладан с ещё несколькими ребятами, наконец, решил объявиться. Он прибежал и несколько секунд беспомощно смотрел на происходящее. Он мешкал, но по его глазам было видно, что старик собирается вступить в бой. И ещё через несколько секунд это произошло.

Того, что творилось сейчас не случалось уже… наверное никогда. По крайней мере, история ни словом об этом не обмолвилась, как и самые старшие из нас, включая Ладана. Поэтому я и представить себе не мог, на что способен наш старик.

Он был словно демон в человеческом обличии из самых страшных религиозных баек. Его движения были быстры, точны и смертоносны словно он наперёд знал, кто и что собирается сделать в каждый следующий момент. Он носился и прыгал от человека к человеку, ударяя руками и ногами каждого так, что у тех не оставалось и шанса опомниться. Престарелая смерть, что работала чисто, без крови.

***

Мужчина бегал туда-сюда, как угорелый, крича и размахивая руками, но никто и не думал обращать на него внимания, даже учитывая его звание тохага. Всё вышло из-под контроля. Ни солдаты, ни народ уже не слушали не то что его, а даже самих себя.

— Чтоб ваших матерей черти побрали! Я сказал стоять!

Всё-таки кто-то, считанные единицы, подчинились ему, когда он вытащил меч и стал размахивать им перед людьми. Но это была словно капля в море. Все его потуги ни к чему не приводили.

— Вы! — собрал он перед собой тех, кто внял его словам. — Не было приказа атаковать, так какого хрена вы делаете?!

Люди словно начали приходить в себя. Это было видно по их глазам и непонимающему виду.

— Тохаг! Прошу простить, но… я сам толком не понял. Ворота пробили, и меня… будто потянуло туда… — сказал, запинаясь, один из опомнившихся солдат. Остальные продолжали стоять и смотреть.

— Возьмите себя в руки и приведите в чувства остальных! Живо! А я к командованию…

Очередная волна жаждущих крови под раскаты грома набежала сзади и повалила тохага на землю, не дав ему закончить свои наставления. Его жизнь так бы и окончилась под натиском десятков, если не сотен сапог. Но те, кто всё же смог вылезти из пучины общего безумия, не позволили этому случиться, вытащив своего командира из самой давки.

***

Шары всё продолжали прилетать. Одни в разные участки стены, другие падали на землю и домики, но бывало, что попадало и на более живые объекты. На храмовых землях, наверное, уже и пустого участка не осталось.

Удивительным для меня было и то, что люди теперь нападали не только на моих братьев и сестёр, но и друг на друга. Их гнев и агрессия, похоже, стали не контролируемы. Тела лежали кучами. Резня была поистине ужасающая. И никто понятия не имел, как всё это остановить. Да и пытались ли?

Не знаю, сколько времени прошло с начала бойни, но мы все уже порядком устали. Монахов с каждой минутой становилось всё меньше. А Ладан двигался теперь не так, как прежде. Возможно, настал конец для всех нас.

— Ребята, я уже не могу, — пытаясь отдышаться, сказал я друзьям. — Может пробьёмся и свалим отсюда?

— Ты рехнулся, Рё?! А как же остальные? — спросил, также почти обессилевший Ганат.

— Остальные… Ты видишь ещё хоть кого-нибудь кроме старика, Глена, Ковари и Маричи? Нет никаких остальных.

Он не ответил, продолжая отбиваться от нескончаемого потока злобы. Я не стал повторять и решил не возвращаться к этому вопросу, почувствовав величайший стыд и обиду на самого себя. Как можно было, вообще, подумать об этом?

— Рёки, Харос, постараемся пробиться к Ладану и остальным! — вдруг крикнул он. — Спросим у них о твоём предложении… Мне самому уже это осточертело.

И с ног до головы в крови мы начали прокладывать себе путь к оставшимся товарищам. Надеюсь, старик ещё в своём уме, чтобы прислушаться ко мне и сбежать из этой кутерьмы, пока народ убивает друг друга.

Мы почти добрались до цели, как, словно из ниоткуда, меня рубанули по правому плечу. Что за чертовщина? Мы втроём смотрели по сторонам и отбивались от любой угрозы. В тот момент там никого и ничего не могло быть. Да ещё и эта адская боль, словно мою руку вот-вот разорвёт изнутри. К моему, и не только, удивлению я упал и заорал. Нас учили в таких ситуациях игнорировать любую боль и не давать ей брать контроль над своими чувствами. Но это выдержать было просто невозможно.

— Твою мать…

Озлобленный голос послышался с той стороны, откуда был нанесён удар. Я поднял глаза и увидел фигуру в украшенном перьями тёмном плаще и капюшоне. Она стояла с окровавленным клинком в руке, а рядом на коленях покоился только что обезглавленный труп, из шеи которого била красная струя.

Ещё секунда и я бы, наверное, оказался уже на том свете. Но ребята очухавшись кинулись на человека, который уже замахнулся для рокового удара.

— Не мешайтесь, монахи. Мне нужна только эта тварь!

Он еле успел увернуться от обоих и отбросил их в сторону, при этом не используя оружия. Они отлетели на несколько метров и встать уже не могли.

— А теперь я закончу начатое. И лучше не дёргайся.

Убийца замахнулся на меня клинком сверху вниз, но пытаясь игнорировать боль я сумел увернуться, перекатившись на другой бок. Мне даже удалось отскочить ещё дальше и встать на ноги, но я тут же рухнул на колени, уже не в состоянии подняться. Мной овладел настоящий страх. Это был не просто человек, решивший поддаться стадному чувству и ворваться в Храм в попытке прикончить как можно больше монахов. Похоже, ему нужен был только я.

— Чего тебе от меня надо?! — глупо было спрашивать об этом. Но просто так подыхать мне не хотелось.

— Рёки!

Послышался голос Ладана. И через несколько мгновений, когда убийца снова замахнулся, чтобы разорвать все мои связи с этим миром, даже не удостоив ответом, старик уже стоял между ним и мной, отбив удар голой рукой.

В небе в этот момент разразилось нечто необъяснимое. Молнии, что не смогли добраться до крыш или деревьев, словно отлетали обратно в небо, меняя при этом свой цвет.

— Бесплотное нечто, проникшее за стены… — глубоко дыша, произнёс Ладан, обращаясь к незнакомцу. — Что ты здесь ищешь?

— Отойди, старик, — злобно прорычал мужчина. — Я не собираюсь убивать никого кроме этого Меньшего.

— Что ты сказал? — процедил Ладан. — Пусть он, как ты выразился, и Меньший, но я никому не позволю хоть пальцем тронуть ни его, ни остальных.

— Тебе же хуже…

Мужчина в плаще резко рванул в сторону, Ладан сделал то же самое. Затем ещё раз, но уже готовясь для удара. Но и старик был тут как тут, в самый последний момент отбивая меч своего оппонента. Казалось, что они кружатся вокруг меня в безумном танце, а я был центром всего этого. Мне это не нравилось. Но я понятия не имел, что происходит, да и сделать толком ничего не мог.

Тем временем, толпа народа словно позабыла о нас и не обращала никакого внимания, сконцентрировавшись на оставшихся товарищах, что продолжали сражаться неподалёку. Люди бегали мимо, рубили кого-попало, но тот клочок земли, на котором происходило нечто непонятное, для них будто исчез. И не знаю, стоит ли благодарить судьбу за это.

Ладан с незнакомцем бились словно бешеные псы, бросаясь из стороны в сторону. Сталь и плоть. Старик отбивал стремительные удары, разрываясь между нападением, собственной защитой и моей. Я удивился, увидев его в действии, когда он вышел против толпы, но сейчас… я и подумать не мог, что он на такое способен. И тем не менее, по рукам его текла кровь из ран, нанесённых клинком. А двигался он всё менее точно.

Ребята уже успели прийти в себя и, поднявшись на ноги, вскоре оказались рядом. Они хотели было помочь Ладану, но тот рявкнул на них так, что им сразу стало ясно, что мешаться под ногами не стоит.

— Не думал, что вы, монахи, на такое способны, — как-то странно ухмыльнулся незнакомец, остановившийся лишь для того, чтобы нанести следующий удар. — Занятный ты старик. В тебе нет ни капли от них, я это чувствую, но также я ощущаю нечто другое. Интересно.

— Ганат, забирай Рёки с Харосом и убирайтесь отсюда!

Ребята то ли отказались подчиниться, то ли не поняли, что имел ввиду Ладан.

— Хрен тебе, старый, — кряхтя ответил я на его слова, хоть они и предназначались не мне. — Я тебя тут не брошу.

Мне стоило больших усилий подняться на ноги, и то при помощи Хароса. Рука ужасно ныла и почти отказывалась подчиняться, но я умудрился загнать боль в далёкие уголки своего сознания. Моя помощь Ладану бы только помешала. Да и что я мог сделать в таком состоянии? Но оставлять его и остальных на произвол судьбы и бежать было нельзя.

— Молчи, щенок! И делай, что тебе говорят! — властно произнёс старик, взглянув на меня. Голос его уже хрипел. — Я не покину свой дом и не позволю вам всем здесь умереть.

На его дрогнувшем лице отразилось странное выражение. Боль, улыбка, страх, надежда… Или всё вместе?

Его вниманием снова полностью завладел незнакомец, который без устали прыгал из стороны в сторону и наносил молниеносные удары. Ладан продолжал отбиваться сам и защищать нас. Его руки уже были изрезаны до костей, остальному телу, хоть и меньше, но тоже досталось. И это было удивительно. Даже в полную силу я не смог бы отбивать острую, словно бритва, сталь голыми руками.

— Прости меня, Ладан, — дрожащим голосом, тяжело дыша, сказал я, пытаясь устоять на ногах и не дать эмоциям взять верх.

— Проваливайте!

Вот они: старый дурак и молодой. Мы оба готовы были отдать жизни друг за друга, не смотря на моё недавнее предложение Ганату. Только вот настоящим дураком всё-таки был последний.

Ребята подхватили меня с обеих сторон, собираясь прорваться к выходу там, где было меньше людей. И если надо с боем. Я держался как мог. Ноги еле двигались, рука отказывала, а всё тело пронзала ужасная слабость. Но обузой быть ни для кого я не собирался.

— Куда собрался?! — крикнул мужчина, резко отскочив в сторону, и занося меч прыгнул прямо на меня.

Его глаза сверкали то ли отражая пламя, пылавшее повсюду, то ли пребывая в убийственном возбуждении. Но в следующий момент, когда он почти добрался до моей головы, окровавленный кулак, заехавший ему по роже, откинул его подальше от меня.

— Бегите. И постарайтесь выжить.

Это были последние слова, которые я услышал от своего учителя и, можно сказать, отца.

Затем он таким же невероятно быстрым движением скрылся у меня из виду. А мы с Ганатом и Харосом под крики людей и буйство огня и молний стали выбираться из этого ада.

***

Тохаг пришёл в себя под раскаты грома и стук дождя, который никак не хотел прекращаться, но и усиливаться не собирался, лёжа на застеленных ящиках, что покоились на мокрой земле под импровизированной палаткой. Движения давались ему с трудом. Перевязанное тело, на котором почти и живого места не осталось, болело после того, как по нему пробежалось умалишённое человеческое стадо.

— Сколько времени прошло? — с трудом спросил он, пытаясь оглядеться по сторонам. Но увидеть ему ничего не удалось.

— Не знаю, тохаг, довольно много, — ответил один из находившихся рядом солдат. — Мы боялись, что вы уже не очухаетесь.

— Вот дерьмо… — кряхтя сказал командир, в тщетной попытке сменить положение. — Насколько всё плохо?

— У вас десятки ссадин, синяков, переломаны рёбра, левая нога…

— Да не о себе я, балбес. Что с Храмом? И ты, что у нас, медик?

— Так точно, командир. Храм почти полностью разрушен, руины продолжают гореть. Народ понемногу успокаивается и разбегается кто куда… Что вы делаете? Вам необходим отдых.

Тохаг стражи Столичной Области, терпя боль и не обращая внимания на слова медика, всё-таки смог усадить свою задницу на край ящика и уже сам осматривал «поле битвы». Они находились недалеко от того места, где должно было располагаться высшее командование, к востоку от главных ворот. Но поблизости не было никого, кроме десятка солдат, кучки горожан, трясшихся каждый раз, когда молния попадала в дерево или отскакивала обратно, и его самого. Прошло немало времени прежде, чем он спросил:

— А тебя-то как сюда занесло?

— Видимо, накрыло так же, как и остальных, командир. Если бы вы тогда не вправили нам мозги, то…

Но продолжения тохаг уже не услышал. В этот момент его вниманием завладели три фигуры, выбирающиеся из дыры в храмовой стене, пробитой огненным шаром, выпущенным онагром. Хвала Малусу, что с этой стороны Храма не было ни души. Поддерживая друг друга, они медленно брели на восток по дороге, поросшей густой травой, что располагалась между палаткой и крутым обрывом, снизу плавно переходящим в огромное озеро.

Стояла ночь, освещаемая только тусклым светом еле пробивающихся из-за облаков лун и отблесками пожаров. Но три фигуры, бежавшие от роковой судьбы, которые можно было наблюдать из палатки ещё надолго останутся в памяти тохага.

— Ха-х… — с облегчением усмехнулся он.

Врач уже закончил короткий рассказ о том, как он сюда попал и как благодарен командиру за своеобразное спасение, и проследив взгляд последнего, с надеждой отметил:

— Надеюсь, хотя бы им удастся выжить.

Тохаг повернулся и с вопросительным подозрением посмотрел в его глаза. Тот не отвёл серьёзного и решительного, но в то же время доброго взгляда:

— Я никому ничего не скажу. Обещаю.

Снова повернув голову в сторону бежавших, раненый через секунду кивнул, давая понять, что верит ему. Ещё немного посмотрев то на них, то на Великий Храм, он спросил:

— Как тебя звать-то, лекарь?

— Ярдэ, командир.

— Будем знакомы. Я Сервивилус. И спасибо, что спас меня.