Мой город 5. Инвалид

Дмитрий Георгиевич Боррони, 2020

Эта история о девочке-инвалиде. О ее нелегкой судьбе в жизни. Книга рассказывает о том, как трудно и порой невыносимо быть инвалидом. В ней рассказывается о некой схеме политической кухни страны. О том, что было при разрухе КПСС. Эта ироническая история довольно интересная и смешная. Она тесно сплетается с инвалидностью. В этой истории говорится и о некой мистической стороне главной героини. О ее мыслях, о ее хотении достичь чего-то. Содержит нецензурную брань.

Глава 2.

Авария и рождение

Итак, Олеся Анастасиевна ехала в машине, или как ее еще называют, в карете скорой помощи, в роддом, который находился в те времена, в лесополосе на станции Фабричная, возле Раменского медучилище. Не знаю, почему не приняли у нее роды в хирургии? Наверное потому, что просто не захотели брать на себя ответственность. Впрочем, и на этот вопрос нельзя ответить однозначно. Может быть принимать роды в хирургии не умели, только резать человека, и отнимать у него конечности. На это и учиться не надо, чтобы оттяпать часть тело. Раз, и готова. Легко и просто, не правда ли?

Но вернемся к скорой помощи, и дороги в роддом. Поездка была легкой, к счастью, Олесе Анастасиевне на дороге было мало машин. Выехав из больничного участка, они поехали по улице Чугунова, и выехали в микрорайон Холодова. Проехав далее, они остановились на перекрестке, и когда загорелся зеленый свет, то они повернули налево, и въехали на мост. Этот мост находился между станцией Фабричная, и пл. 47 КМ. Это был и остается единственный мост, по которому можно переехать, с одной стороны, на другую, минуя железнодорожное полото. Проехав его, и оказавшись на другом конце моста, водитель скорой помощи был вынужден остановиться, так как проехать далее было невозможно, из-за небольшой аварии в которой пострадали люди. Дело в том, что при въезде на мост, ехавший из города Бронниц, на скорости более двухсот километров в час, черный джип протаранил разворачивающеюся на круге, который служит вроде самим перекрестком, большую фуру дальнобойщика, ехавшего из города Жуковского. Итак, как это был единственный разворот, движение встало. Джип, влетев в фуру, превратился в большую лепешку. Все находившиеся в джипе погибли на месте. А фуре хоть бы что, только вмятина на лестнице, и все. Можно конечно было как-то разъехаться, и хоть как-то нормализовать движение, но этого сделать было нельзя, так как по закону, до прибытия тогда еще ГАИ, движение запрещено. Поняв это, водитель скорой помощи хотел развернуться или поехать задним ходом, но это сделать ему не удалось, так как позади него уже стояли с сотни автомобилей, и ни то, что развернуться, но и дать хотя бы на сантиметр задний ход не представляло ни капли возможном.

Водитель черкнулся:

–Черт Вас всех побери! — затем он добавил. — Давеча тоже вез одну тут, так той ноги в конце концов оттяпали. Не спасли. Да она сама виновата. Прицепилась сзади к электричке со своими так называемыми друзьями, и не удержались. А ехавший навстречу скорый или товарняк, позаботился об остальном.

Услышав эти слова, Олеся Анастасиевна озабоченно поинтересовалась:

–А как ее звали?

–Кого? — не понял водитель. — Вы это о ком?

–О той несчастной, которая под поезд попала?

–Несчастной? — ухмыльнулся водитель, и словно проигнорировав вопрос Олеси Анастасиевны, продолжил. — Скорей уж пьяной чем несчастной. — иронизировал он. — Когда мы к ней приблизились, — продолжал он свой рассказ. — Так все почувствовали тотчас же как от этой, с позволения сказать девушке чистым алкоголем несло, и табаком тоже. — затем он сказал. — Когда мы к ней подошли, она лежала на земле, и что-то бормотала в нос. — затем он продолжал. — Она не понимала, что с ней произошло? Она думала, что все еще она едет, прицепившись к электричке. — затем он равнодушно добавил. — Конечно мы отвезли ее в ЦРБ, но, — тут он умолк, а затем с грустью кинул. — Уж лучше б она умерла, — затем он добавил. — Теперь до конца своей жизни в инвалидном кресле кататься будет. — затем он словно поняв, что женщина его о чем-то спросила, поинтересовался. — Вы что-то спросили?

–Да. — сказала Олеся Анастасиевна из последних сил. У нее уде отошли воды, матка была открыта, и вот-вот должен был появиться ребенок. Она задала повторный вопрос. — Как ее звали? — и в это время у нее начались схватки. Врачам не оставалось ничего, как принять роды в машине скорой помощи. Водитель ответил:

–Ее звали…

В это самое время, у Олеси Анастасиевны произошла вторая или третья схватка. Она понимала, что она вот-вот родит, и понимая это, она с трудом спросила еще раз, впрочем, это был скорее не вопрос, а вопросительный союз, заданный как вопрос:

–Как?

–Я не знаю. — признался водитель. Затем он сказал. — Она была без документов, а ее друзья, двое пьяных парня, тоже не имели при себе никаких документов. — затем он обратился к врачу, и попросив у нее как бы подтверждение, спросил. — Вероника Платона Вы там были? — затем он сказал. — Скажите, верно я говорю?

–Да. — ответила принимающие роды женщина-врач. — Вы все правильно говорите. — подтвердила она. — затем она сказала, признавшись. — Мы даже не хотели их брать, думали, что они умрут. Нет, не умерли. — плюнула она, и выругнулась. — Сволочи. Нажраться до усрачки, наркоманы проклятые, а потом спасай их жизни. Хоть бы передохли все эти нынешние неформалы. — ругалась она, злясь, и вспоминая былые времена, продолжила. — Вот в наше время, попробуй пьяным на улице показаться, так пятнадцать суток сразу получишь, а о том, чтобы так запросто расставаться с жизнью, и речи не шло. Все жить хотели, и жили. «Работали и жили», — затем она сказала. — При КПСС не было ни то, что разговора на эту тему, я имею в виду такое безобразия как сейчас творится не было никогда. — затем она сказала. — Лишь во время революции и в тридцатые года мода была с жизнью расставаться. Но те времена сгинули в лету, сейчас? — не было ничего что можно было добавить к сказанному, и Вероника Платона как бы в подтверждение своих слов, спросила у водителя. — Ведь я права? Вась, подтверди.

Вася гордо и непринужденно равнодушно, сказал одно слово:

–Точно. — причем он его сказал гордо и непринужденно. Считая себя правом, добавил. — Тогда не побалуешь. Все знали свое место, и ничего, жили хорошо, — затем бросил. — не жаловались?

В это самое время Олеся Анастасиевна разрешилась от бремени. На свет появилась маленькая девочка. Она была прекрасна. Ее лицо светилось как новорожденное солнце. Ее улыбка словно говорила, что солнечный свет всегда будет в ней. Она смотрела на свою уставшую от родов мать, и видела на ее лице счастье. Она видела, что лицо ее матери было счастливо. Глаза матери были счастливыми. Вероника Платона посмотрела на маленькое чудо, и обернув ребенка в чистую пристань, которая находилась в ящике машины на тот случай, если пациент станет кровоточить, и ему понадобиться чистая простыня. Затем она дала новорожденную матери, и та, приняв ее, не могла на нее налюбоваться.

Вероника Платона сказала:

–Покормите ее.

Олеся Анастасиевна дала новорожденной свою грудь, а водитель Вася сообщил в роддом что в скорой прошли роды, а они так и не могут приехать в роддом, из-за аварии, которая перекрыла все движения по мосту. Он попроси помощь, но ему ответили, что скопление машин у них такое, что приехать не представляется никакой возможности. Ну что тут поделаешь? Остается только ждать.

Олеся Анастасиевна дала новорожденной девочке грудь, а Вероника Платона поинтересовалась:

–А отец знает где Вы сейчас?

Этот вопрос заставил Олесю Анастасиевну задуматься. Она не хотела вспоминать про отца своего ребенка. Ведь его и не было вовсе. Олеся Анастасиевна сказала:

–Отца нет, и не было вовсе.

–Это как? — удивилась Вероника Платона. — Насколько я знаю, и еще не изобрели способа иного, как зачатие вдвоем, а не от духа святого.

–Это так. — согласилась Олеся Анастасиевна, и горько добавила. — Иного способа не изобрели. — в голосе Олеси Анастасиевны слышалось отчаяние, какая-то грусть и тоска. Затем она добавила. — Даже в ЭКО и то есть отец.

Тут Вероника Платона догадалась что произошло с Олесей Анастасиевной, она осторожно поинтересовалась:

–Вас изнасиловали?

Олеся Анастасиевна ничего не ответила. Она кормила грудью новорожденную, и улыбалась ей словно игнорировал вопрос Вероники Платоны, приговаривая:

–Моя девочка. Только моя и никого другого нам не надо.

Вероника Платона осторожно поинтересовалась:

–А как Вы ее назовете?

–Я? — задумалась Олеся Анастасиевна. — Вы спрашиваете, как я ее назову? — она на секунду задумалась, затем задумчиво сказала. — Я назову ее, — тут она снова на секунду задумавшись, произнесла ее имя. — Диана. — затем оно пояснила. — Так же, как и принцессу Диану. — затем она сказала. — Она мой кумир.

–Диана. — тихо сказала Вероника Платона. Затем словно попрекая ее таким именем, с явной издевкой, добавила. — Хорошее имя. — затем с явной иронией она добавила. — Самое главное, современное.

Заметив, что Вероника Платона недовольна тем, как она назвала свою дочь, поинтересовалась:

–Что-то ни так?

–Все так. — недовольно ответила Вероника Платона. — Просто, — продолжала она. — сейчас что не гляди, русские имена уходят в небытие. — затем она добавила. — Скоро все имена станут заграничными. Куда катится Россия? — она тяжело вздохнула, и недовольно добавила. — Скоро и русских имен не останется.

Олеся Анастасиевна спросила:

–А Вы хотели бы чтобы я назвала дочь Феклой или как в Графе Калиостро, там есть одна героиня, Парашей зовут. Так что, Вы хотите, чтобы мою дочь Парашей звали? Да и не звали вовсе, а лишь кликуха была у нее. Так лучше из дома тогда не выходить. Будут все вслед кричать: он Параша идет, дерьмо несет.

Вероника Платона ответила:

–Затем же так?

–Затем. — недовольно выкрикнула Олеся Анастасиевна. — Как хочу, так и назову дочь, и Вы мне не указ. А что касается русских имен и иностранных, то гарантирую Вам, что русских имен скоро и не услышишь вовсе. Он сколько с востока приперлись. «Одни Саремы и Абдулы с Зульфиями», — затем она сказала. Скоро от России только название и останется, а Русские переведутся вовсе. — затем она сказала. — Вы бы лучше до роддома спокойно довезли, или в хирургии оставили. «Я там родила», — затем она сказала. — а не в машине.

В это самое время на мост въехала машина скорой помощи. Она доехала до коллег, и из нее вышли двое врачей. Они вошли в другую скорую помощь, и поняв, что произошло, сказали, что они отвезут мать с ребенком в роддом, правда продеться ехать через станцию Задорнова, где был Сафоновский переезд.

Олеся Анастасиевна возмущенно спросила:

–Что сразу не поехали там?

Водитель Вася недовольно ответил:

–Здесь ближе.

–Оно и видно.

Олесю Анастасиевну перенесли в другую машину, и ребенка вместе с ней. Когда вторая скорая уехала, Вероника Платона недовольно сказала:

–При таком сроке надо на сохранение лежать, а не по улицам гулять. — затем она добавила. — Мы же еще виноваты будем?

–Верно говорите. — согласился Вася. — На нас всегда все шишки падают, а они чистыми остаются, суки.

–Верно. — согласилась Вероника Платона. — Суки, суки и есть. — затем она иронично добавила. — Хотят, чтобы их дети были похожи на заграничных. Если не внешне, то имя им заморское дают, и оправдывают тем, что этот человек их кумир. Забыли заповеди господни. Одна из них гласит: не сотвори себе кумира.

Вася, согласившись с Вероникой Платоновной, сказал:

–Бог им судья. — затем он сказал. — В одном она права.

–В чем?

–Скоро Россию весь восток поглотит.

–Это верно. — согласилась Вероника Платона. — Скоро от России не хрена не останется, одно название, и только.

Тем временем движение в сторону города Жуковский открылась, и машины поехали. Вскоре и скорая помощь уехала с моста. Съехав с моста, она развернулась, и поехала назад, в больницу, где ее ждал очередной вызов.

Кто Прав в том, что случилось, а кто виноват? Это решать Вам, а я продолжу эту историю, и расскажу, что произошло с Олесей Анастасиевной потом, когда они поехали на Сафоновский переезд.