Бури под крышами

Владлен Немец

Бывшие фронтовики встали на защиту обездоленных инвалидов Отечественной Войны. Однако оказалось, что проблема инвалидов только небольшая часть того, что творилось в областном городе и вокруг него. Бывшие фронтовики, сами того не подозревая, вступили в борьбу с властью.

Июль 1941-го

Им можно противостоять

Это, конечно, было большой удачей. Они шли третий день, почти не натыкаясь на противника. Безусловно, здесь была и заслуга лидера группы, сержанта срочной службы Новторова Он умело организовал боевое охранение и разведку. Но отряду везло еще и потому, что наступавшие хХхххнемецкие войска на первых порах, почти не встречая сопротивления, стремились как можно дальше продвинуться вглубь страны, а потому двигались не сплошной стеной, а ударными клиньями. При этом оказывались незатронутыми довольно широкие полосы территории. Именно по одной из таких полос и шла группа бойцов и командиров из разных частей, рассеянных или уничтоженных в приграничных боях. Крестьяне сочувственно относились к попавшим в беду солдатам: кормили, давали ночлег, показывали дорогу.

За это время удалось уничтожить нескольких отбившихся от своих частей немецких мародеров, в результате чего отряд обзавелся автоматами.

* * *

— Эй, гражданочка, куда торопитесь? Может вместе пойдем? — Вышел на тропу Василий Толстиков.

— О-ох, чертяка, прямо до смерти испужал! — Но голос и выражение лица молодой женщины говорили о том, что если она и удивлена появлением статного русоволосого парня на лесной тропе, то уж во всяком случае не испугана, а может быть даже не против продолжения знакомства.

— Так куда же вы все-таки идете, да еще корзинку со съестным несете?

— Чем вот так с бухты-барахты прямо допрашивать, познакомился бы сначала.

— Василий.

— А меня — Шура. А иду я, Васенька, кормить вашего брата. Немцы пленных в лагерь загнали, сами их не кормят, а нам разрешают. А еще говорят, что если кто примаком захочет пойти, то его отпустят. Вот, кормим, ну, и понятное дело, присматриваемся: мужиков то в деревне никого не осталось, кто в город подался, кого в армию забрали…

Еще поговорили, потискались ко взаимному удовольствию — деваха в самом соку, грудь каменная, договорились, что Вася ее ближе к ночи навестит…

* * *

Выслушав доклад разведки, Новоторов собрал совет командиров.

— Лагерь оборудован наспех. По всему видать — временный. Я так понимаю, что пленных туда загнали, чтобы под ногами не путались. Охранные сооружения — три вышки, пост у ворот, проволока в один ряд. В охране не больше десятка человек. Скорее всего надеются, что пленные и сами не очень хотят бежать. Предлагаю: Перед рассветом снять часовых — снайперы у нас есть, прорвать ограждение в нескольких местах, уничтожить оставшуюся охрану.

— Никита Артемьич, а с пленными как быть? Там люди разные.

— Эт-то верно, — Новоторов потер заросшую густой щетиной щеку. Он понимал, что вопрос задан неспроста, и от его решения зависит судьба не только пленных, но и отряда. Пленных, по сведениям разведки, было не меньше двух тысяч. И то, что они до сих пор не попытались сами освободиться, беспокоило. — Силком в армию мы их не загоним. Думаю, предложим, кто захочет добровольно…

— А с остальными как быть? Они же предатели! — политрук Федотов впился взглядом в Никиту.

С этим политручком надо поосторожней, — вспыхнул в мозгу сигнал, и тщательно подбирая слова Новоторов ответил: «Мы не можем быть карателями. Нам никто этого не поручал. Да и вообще, люди растерялись. Разойдутся по деревням, придут в себя. Думаю, многие пойдут в партизаны или будут через фронт пробиваться.».

Разгром лагеря прошел на удивление быстро и без потерь, если не считать нескольких легко раненых. Немцы вообще не ожидали ничего подобного, да и предрассветный сон крепок.

К отряду присоединилось около сотни пленников. Среди них оказались два врача и четыре шофера, что было особенно кстати, так как среди небогатых трофеев оказались два исправных крытых грузовика и одна легковушка. Однако, главная удача ждала впереди. Когда отряд рассаживался по машинам, к Новоторову подошел черноглазый парень с горбатым носом и пышной спутанной шевелюрой иссиня-черных волос: «Товарищ командир, разрешите обратиться. Младший лейтенант Семен Бернштейн».

— Обращайтесь, только покороче, времени в обрез.

— Я военный переводчик, говорю на всех немецких наречиях — Лейпцигском, баварском, помор-плятте и как в других местах.

— Это как? — Не понял Никита.

— В России уральцы и москвичи по-разному говорят. В Германии тоже так.

— Ага, понял. А ихние уставы, правила там всякие военные знаешь? Бумаги читать, пленных допрашивать? Будешь при мне неотлучно, понял?

Быстро подружившиеся Василий и Семен очень часто на пару разведывали ситуацию в деревне или селе на пути отряда. Они легко входили в доверие, особенно к молодым, истосковавшимся по мужскому обществу, женщинам…

* * *

— Ну вот что, товарищи бойцы, — Никита Артемьевич строго смотрел на стоявших перед ним Василия и Семена, — Вы тут того, насчет баб, то есть женщин… Куда это годится, я вас спрашиваю?! Вы должны другим пример показывать, а вы…

— Разрешите объяснить, товарищ командир?

— Ну объясняй, Толстиков, объясняй. Интересно, что тут можно объяснить!

— Во-первых, только по взаимному и полюбовному согласию, а во-вторых, народу-то после войны большая нехватка будет…

— Ага, понятно, значит вы с Семеном государственные люди, о будущем нашего государства заботитесь, так что ли? — ехидно ухмыльнулся Новоторов.

— Вроде бы так, — подал голос Семен.

— Ну вот что. Если на вас поступит хоть одна жалоба, пеняйте на себя. Время военное и поступать буду по всей строгости!

— Не будет никаких жалоб, Никита Артемьевич, — чувствуя, что гроза прошла мимо, развеселился Вася, — мы будем очень стараться!

— Тьфу! Глаза б мои на вас не смотрели, жеребцы стоялые! Вот как придем к своим, обоим губа достанется. Да, вот еще что. Село Успенское. Туда приличный грейдер подходит. Так что не исключено, что немцы уже там. Четыре часа на выяснение обстановки. Идите, и помните, что я вам сказал.

— Будем очень стараться! — в один голос ответили дружки и отправились готовиться к разведке.

— Это политручок наш Федотов, больше некому! Кланька ему по сопатке двинула, вот он и того…

— Ты с ним поаккуратней, Вася. Он бо-ольшая сволочь! Помяни моё слово, он нам еще напакостит.

* * *

Шедшая впереди отряда легковушка с одетым в офицерскую форму Семеном Бернштейном и еще тремя переодетыми в немецкие мундиры бойцами в течение нескольких дней успешно расчищала путь группе, шедшей за ними на трофейных грузовиках. Однако, по мере приближения к зоне боевых действий — линия фронта еще не установилась — проверки ужесточились. Решили дальше не искушать судьбу. Машины загнали в лесной овраг и там бросили. Пробираясь лесными дорогами, еще через пару дней отряд ночью переправился через реку и вошел в расположение своих частей.

— Стой! Кто идет! — Заорал насмерть перепуганный часовой, когда в предрассветной тьме стали вырисовываться беззвучно приближавшиеся фигуры.

— Кто-кто! Свои, вот кто!

— Стой! Стрелять буду! Ишь, свои, — ехидно произнес часовой, но в голосе явно чувствовалось облегчение: люди подчинились окрику и остановились.

— В чем дело? Что за шум? — Подоспел сержант с отделением автоматчиков. — Кто такие?

— Сводный отряд бойцов Красной Армии. Из немецких тылов пробиваемся, — в голосе Новоторова радость мешалась со страшной усталостью, накопившейся за эти недели.