Мёртвые Хроники Мертвецов

Дмитрий Белковский (2013)

Россия, самые мрачные времена. Человек после смерти больше не обретает покой. Самый страшный кошмар стал явью, и отныне каждый превращается в мертвяка. Ещё вчера любящий муж, заботливая мама, внимательная сестра, верный друг теперь озабочены лишь одной проблемой — съесть тебя. Страшнее мёртвых только живые.И вместе с тем, жизнь продолжается. Эта история о людях, которые пытаются привыкнуть к новому миру. Они продолжают любить и бороться. Кто-то сходит с ума, другие наживаются на общем страхе, нашлись и те, кто вступил в ряды «воинов жизни» — борцы с ожившими трупами. Живём надеждой. Пока ещё бурлят эмоции, пока ещё бьются сердца, пока ещё мы не мертвы…Содержит нецензурную брань.

0.03 Александр Бамбуков

банально навести порядок

— Всё. Не забудь вытяжку выключить.

Я стряхнул сырые опилки с лопаты в мусорный ящик. Константин Григорьевич просил влажные и сухие опилки-срезки выбрасывать в разные контейнеры, так как он приторговывает дровами. Сейчас очень популярны стали кремации. И не газом в печи, а на костре, на свежем воздухе. Как в кино: плачешь и прощаешься с покойным всё время, что горит пламя. Плюс стопроцентная уверенность, что сгоревший мертвяк не восстанет. Мне на Григорьевича как-то начхать — он со мной не делится. От меня требуется лишь банально навести порядок, а все просьбы — это блаж.

Щелкнул по тумблеру отключения вентиляции. Практически сразу, поскрипывая ремнями, на улице затих мотор. Так же я отключил в столярке свет и направился в курилку, где уже собрались мои коллеги играть в карты до конца рабочего дня.

Ничего не поделаешь — завод — раньше 15–50 пропуск не отдадут и с территории не выпустят. Даже если у тебя вся работа выполнена. Конечно, мастер мог бы озадачить рабочих уборкой всей близлежащей территории, но Иваныч вроде мужик нормальный.

Как-то печально топать по длинному коридору столярного цеха мимо давно уже не используемых фрезерных станков. Вот печальный результат работы за сегодняшний день — десяток деревянных ящиков двух видов по госту. Приплыли! Станочники пятого-шестого разряда колотят ящики.

Достал сигарету с зажигалкой и закурил. Работаем на сделке, но на ящиках ни хрена не заработаешь. А ведь когда-то фуры в очередь стояли на погрузку мебели нашего производства. К черту — последнею неделю дорабатываю, а там пойду в охрану на завод радиоизмерительных приборов. Зарплата, конечно, немного поменьше, зато целый день сидишь на жопе, а не спину горбатишь.

— Ты там не офуел посреди столярки курить!!! — заорал Иваныч из курилки. — Сейчас начальник пойдёт мимо и застукает. Затем меня на ковёр жопой вперёд пригласит. Давай бегом сюда, уже раздали и тебя ждём.

Я зашёл в курилку.

В небольшой каморке, сидя за длинным столом, наш мастер препирался с бригадиром Серёгой.

— Чего ты тут карты схватил? Я с Сашкой Бамбуковым в паре играю. Двигайся от сюда! Ступай спать, а то снова на проходной арестуют. Вон, к Евгению под бочёк. Женёк вряд ли в своих клубах такое счастье встретит.

Евгений пытался помлеть у тёплого радиатора батареи. Открыл глаза, когда речь зашла о нём.

— Оставьте своего Дулина там, где сидит. И так достал уже сегодня. Шарахается без толку. Срезки не мог помочь вынести.

Произнесённая всуе «Дулин» автоматически вызвала приток смеха у всей бригады.

— Так, Евгений, — Иваныч всегда любил поязвить. — Не барское это дело срезки выносить. Что-то вы совсем своего пахана не уважаете. А мне с ним ещё вам КТУ (коэффициент трудового участия) расставлять. И так получать не фуй, а он вас вообще по миру пустит.

— Мы его тогда здесь по кругу пустим. — Очередное приступ веселья запустил Геннадий, доставая из кармана очки.

— Серёга, ложи карты! Саня, иди, садись играть. Вон Гена уже свои чудо очки одевает.

Серёга положил карты и с кислой пьяной физиономией освободил мне место. Сам потянулся к своему пакету, висящему у входа на крючке.

Играем в буркозла. Надоело уже. Но всё лучше карты покидать — время скоротать, чем у батареи кимарить. Я играл в паре с Иванычем против Геннадия с Алексеем.

Серёга достал початую чекушку и кусок хлеба от обеда.

— У, мля. Я думал, что ты уже всё выжрал. Или ещё ходил? К этому, Смирнову из слесарки?

Не обращая на слова мастера внимание, Сергей вылил остатки самогона из бутылки в кружку. Выпил. Закусывая, принялся тупо пялится через плечо в карты Геннадия.

— Надо будет запалить вашего Смирнова, — не унимался Иваныч.

— Да ему по фигу. Охранники сами к нему за бутылкой ходят.

— Так, я не охране. Этим спалю, чернорубашечникам. Воинам жизни. Скажу, типа, мрут с его самогона. Эти черти в момент ему башку снесут.

— А что, они уже и завод патрулируют? — Геннадий потянулся за очередной сигаретой. За день меньше скуриваешь, чем за этот час до конца смены.

— Конечно. Они кругом шныряют. Смертность она повсюду происходит. Там травматизм или несчастный случай. Сразу набегут.

— Блин, не лэзу. — Мне пришлось скинуть козырную десятку и восьмерку. — А вот если сейчас кто во фрезу, или под пилу, попадёт — пальцы потеряет — так его сразу убьют что ли?

— Сплюнь! — Иваныч трижды постучал по столешнице.

— Да не-е-е. Они всю столярку сожгут, — попытался пошутить Алексей.

— Вместе со всеми кто там находится, — подхватил я. — Очень даже легко может быть. Парни там собираются отморозки суровые. Жечь клеймо у виска в виде мишени — авторитетный, по-моему, жест.

— Да заемали уже все, — Серёга закурил, по его раскрасневшейся роже было заметно, как его развозит. — Ходят-шныряют-ищют. Скоро в каждом сортире какой-нибудь мент сидеть будет. Работы нет, денег не платят, зато лезут во все щели. Достали!

Иваныч с мрачной физиономией зашел с двух крестей. Блин, если заметят этого пьяного кретина, то, как минимум, выговор на тысячу рублей прилетит. Хоть сам веди и сдавай его охранникам. Только уволят его, идиота.

— Серёжа, а ты ступай в девятый цех работать. Полгода учёбы на ЧПУ и бабосики попрут. Там они сейчас новый заказ получили — работают в три смены. БТР с буром фуячут. Шлёпают как горячие пирожки на всю страну.

— Это что за ерунда? Бур то зачем? — удивился я.

Зато Геннадий в курсе всех событий:

— На мертвяков. Раньше на кладбищах караулили: когда кто вылезет. А теперь ездят на БТР. Там у них эхолокатор. Ну и буром фуярют в землю, если где-то шевелятся останки.

— Жесть какая! — Искренне удивился Алексей. — Но, наверное, БТР не БТР, а на наших кладбищах хрен поездишь. У всех заборы да могила как минимум бетонные. Не развернешься.

— Слава богу, что ты давно на кладбище не был. — Иваныч раздавал карты. — Там уже давно всё выломали и вывезли. Для лучшего обзора. Всё как у америкосов — чистое поле. Вот у нас сейчас так же. Я ездил и родителям металлическую табличку воткнул. Там рядом берёзка приметная растет. Я их десять лет назад схоронил — не вылезут.

В курилке повисла пауза.

Я посмотрел карты и полез за очередной сигаретой. Сергей тут же стрельнул у меня себе:

— Сейчас уже мало кто на кладбище ходит. Придешь, а там вся земля взъерошена. Значит, восстали твои. Чернорубашечники им голову разбивают и на покрышках сжигают. Как такового кладбища уже нет.

— Поэтому и процветает кремация. Константин Григорьевич, говорят, по три тысячи в неделю за срезки имеет.

— Это всё просто из-за излишек денег. На мертвых бабло выбрасывают. Живым жить не на что! Дёшево и сердито — голову отрубят и положат аккуратненько. Либо, как у моих соседей в прошлом месяце — в затылке делают отверстие и все мозги вытряхивают. Всё. Банально наводят порядок и закапывают.

— Уж лучше тогда кремировать.

— Лучше вообще не умирать.

— Ну, ладно. — Иваныч бросил карты. Мы с ним проиграли. Он достал мобильник и посмотрел на часы. — Пойдёмте переодеваться. Серёга, смотри, не дай бог запалишся…

— Всё нормально будет.

— И тебе и твоему Смирнову пиндец. Всё до завтра. Не опаздывать. — Иваныч вышел из курилки.

Что-то какая-то апатия. Я встал, стал со всеми собираться.