Город, который…

Дмитрий Анатольевич Басов, 2022

В далёком сибирском городке наших дней происходит нечто странное. Мир становится всё более зыбким и страшным. Сбежать – невозможно. Но человек рождается, чтобы жить! Возможно ли это в безумном аду? Найдётся ли сила, способная поставить вселенную на место?

Глава 5. Выхода — нет

Вечер

Он, съёжившись, сидел в заглушенной машине и разглядывал свой дом через запотевшее по краям лобовое стекло. Во взгляде сквозили усталость и обречённость.

В крайнем подъезде на девятом этаже выбиты стекла… А справа, на первом, окна целой квартиры просто исчезли: вместо них — только серая поверхность, похожая на дырчатый бетон, неровная, испещрённая раковинами и трещинами. Эта зараза выперла изнутри два дня назад; лезла изо всех окон, через сквозные розетки — к соседям; металлическую дверь квартиры выгнула пузырём, а затем просто выдрала… И застыла. Соседнюю дверь мужики потом вырубали ломами и кувалдами. Но в саму семьдесят шестую долбить побоялись, уж больно мерзко там что-то булькало и чавкало…

Побуревший берёзовый листок, застрявший в щели, мелко трепещет от зябкого осеннего ветерка… Рядом с крыши подъезда вдоль стены свисают странные, похожие на синеватые водоросли побеги, с которых на отмостку натекла лужа какой-то зелёной гадости…

Тротуар и дорога возле дома с некоторых пор побелели: с неделю назад весь асфальт вокруг дома внезапно начал дымиться, кто-то вовремя заметил, закричал, и жильцы от безвыходности начали поливать кто чем мог — вёдрами, тазиками, кто-то даже прямо из окон… Шипение, клубы пара… Жильцов в доме оставалось немного. Могли и не справиться… К счастью, через двадцать минут отчаянной борьбы налетел шквал, нагнал чёрные косматые тучи, и хлестанул такой ливень вперемешку со снегом, что только держись!

Тротуары, парковка, проезд — всё сохранилось и даже в приличном состоянии, только асфальт стал почему-то цвета слоновой кости… Всё пока складывалось не так плохо, учитывая, что на Школьную, к примеру, теперь не то что проехать — пройти было проблемно: растрескавшиеся дороги и газоны непрерывно ходили невысокими волнами, словно земля дышала и готова была вот-вот разверзнуться…

Вообще, дом сохранился просто чудесно на фоне остальных. Многие здания стояли с закопчёнными после пожаров стенами, некоторые вообще словно после артобстрела, а первая общага по Приморской просто рухнула после мощнейшего взрыва, похоронив под завалами серого кирпича сотни жильцов.

Нет, не «просто» рухнула! Неделю потом куча обломков шевелилась, как огромная амёба, не давая даже приблизиться пожарным и спасателям, распространяя ужасный запах и вселяя почти неконтролируемый страх во всех, кто оказывался рядом.

Гибель стольких людей разом казалась страшной трагедией, никто не мог представить, во что всё это выльется через неделю. Взбесившиеся дома, нашествия неведомых тварей, загадочные болезни и валяющиеся по улицам трупы…

Тимофей поморщился. Думать о трупах сейчас было не ко времени.

Вокруг не было ни души, несмотря на ранний вечер: люди теперь на улицы предпочитали без лишней надобности не выходить.

Хонду Тимофей решил оставить во дворе: выехать собирался с самого утра, ещё затемно. Заранее залил полный бак, закинул в багажник ещё и две полные канистры, запчасти по мелочи: релюшки, лампочки, бензонасос, пару камер на всякий случай и даже вулканизатор, как в старые добрые времена. Дома ждал собранный в дорогу рюкзак.

С мужиками со двора тоже всё было обговорено: и чтобы дежурство на крыше продолжали, и чтобы укрепили мачту антенны, окна в тридцать третьей заколотили, обходы квартир регулярно делали. Письма у всех своих собрал, целую пачку: авось получится прорваться…

Горючка заканчивалась, ещё неделя-две — и ехать будет просто не на чем. К тому же на носу снегопады. Первые морозы ещё не так страшны, а вот если внезапный снег… Куда на «Фите» по сугробам? Ребята предлагали взять какой-нибудь джип: брошенных было полно, но Тимофей хотел быть уверенным в машине на все сто. Опять же — расход. Хондочка бензин не ела, скорее — нюхала…

Где-то в мозгах засела предательская мысль о том, что поездка окажется бессмысленной тратой времени и горючего, не говоря уж о риске. Отделаться от неё было совершенно невозможно! Если уж вояки караваном не смогли пройти…

«Дорога — хорошая. За десять часов прошли около шестисот километров. До Хайрюзового ручья всё было нормально, а дальше — что-то непонятное… Расход топлива сильно вырос, заправлялись дважды. Когда половину соляры истратили, решили вернуться. Тем более — куда ехать-то? По километражу — уже под Иркутск должны были умотать! А тут — тайга голимая…»

Тимофей не думал, что парни сочиняют. Но он хотел точно убедиться. Лично.

Он вздохнул, вылез из машины, внимательно осмотрелся, кликнул сигнализацией. Десять метров до подъезда: осторожно но быстро. Недавно он обратил внимание, что стал совсем по-другому двигаться. Теперь каждый шаг был скользящим и бесшумным; недоверчивым, как по зыбкому болоту…

Металлическая дверь с кодовым кнопочным замком. Снаружи поперёк наварены обрезки уголка, усеянные остро заточенными штырями. Ночей пять назад какая-то тварь ломилась в третий подъезд, заметно помяв полотно, и на утро Горыныч (так прозвали Серёгу Горюнова из восемьдесят второй) приволок маленький самодельный сварочник и решил дверь усилить. Мужики быстро подхватили мысль, натаскали всякого железа и заодно «апгрейдили» все три подъезда. Горыныч — хозяйственный мужик, рукастый. Да вообще, сказать по правде, — с соседями Тимофею повезло. Восемь лет жил в доме и не подозревал, сколько отличных ребят совсем рядом…

Лифтом уже никто не пользовался: в шахте откуда-то проросли неведомые растения, которые застопорили его между четвёртым и третьим этажами. Лианы дотянулись по тросам до самого верха, а тонкие побеги тут и там проникали через щели лифтовых дверей на лестничные площадки. Но далеко они не лезли и опасности как будто не представляли, так что их не трогали.

На восьмой этаж, вдоль стенки, прислушиваясь, принюхиваясь… Уже который раз мелькнула мысль, что хорошо бы раздобыть пистолет. Двустволка Викторыча стояла дома в постоянной готовности, но с собой же её всё время таскать не будешь…

Дома! Крадучись, заглянул во все комнаты, на кухню, в туалет, ванную. Всё в норме. Не спеша разделся.

Удивительно, но в доме до сих пор было не только электричество, но даже холодная и горячая вода! С учётом окружающего беспредела это было и впрямь загадочно. Но раз пока есть — нужно пользоваться!

Он упал в ванну и ждал, пока вода скроет замёрзшие колени. Долго валялся, грелся, погрузившись по самый нос, а в голове бродили какие-то бессвязные мысли…

«Родителям вовремя не позвонил, теперь — поздно… Кто ж знал… А подруга та в Ухане глазками-то так и стреляла… Хм… Маринка вчера что-то не в духе была… Хотя, кто сейчас в духе… Что там у Лёхи с Леной, интересно… Всё-таки хреново без связи! А Янка вряд ли на Левый теперь выберется… Жаль. Но а как? Тоже — детки, не бросишь… Всё-таки нужно было стекла в тридцать третью натаскать, зря поленились, что за фигня получится — фанера вместо окон…»

Попытка

За город выехал на удивление спокойно.

Кладбище… О большей части несчастных «зловещих» мертвецов добрые живые позаботились: вдоль обочин во множестве валялись кости и лохмотья истлевшей одежды. Страх… Страх делает людей жестокими. Или он просто проявляет то, что скрывается под благостной личиной?

«Скорее бы снег лёг, присыпал всё это…»

Шум двигателя далеко разносился в прозрачном осеннем, слегка морозном воздухе. Серо-зелёные стены леса неспешно убегали назад. Салон прогрелся, можно было убавить печку. Тимофей воткнул в магнитолу флэшку, включил. Из динамиков понеслось:

«I ain't happy, I'm feeling glad

I got sunshine, in a bag…»

— Прям в строку… — пробормотал Тимофей, потянулся перемотать, но передумал.

Чем дальше от города он отъезжал, тем больше казалось, что вокруг — обычный мир, где всё предсказуемо и незыблемо, где…

«А что там? Что там такого уж чудесного было? Когда-то давно — да, был чудный город. Ходили к соседям за солью и не запирали двери. Каждый был — таёжником, рыбаком, строителем — хозяином СВОЕГО города. Ребятня без присмотра бегала на Ангару лазить по скалам, купаться, ловить и жарить на костре гольянов. Поход школьников в лес был повседневностью, а не спецоперацией с привлечением гороно, милиции и опеки…

Нет, конечно, тот Таёжный совсем не был раем неземным! Но это был город, до которого жителям было дело! Даже в тяжкие девяностые, когда народ начал сваливать, оставалось что-то светлое! Крутейший в Сибири аэропорт построили! Фестивали бардовские проводили!

А потом всё незаметно превратилось в унылое… оно самое. Загаженные подъезды, зимой — даже на центральных улицах — чуть ли не полуметровые ледяные колеи… Загубили аэропорт, просто бросив гнить в тайге! Яхт-клуб превратили в какой-то кабак. Кругом нарки и алкаши, молодёжь разговаривает исключительно на фене и матом. Ни в одной тачке нельзя услышать ничего, кроме шансона! Своими глазами видел, как однажды «коллега» сажал женщину с двумя дошколятами, а из колонок при этом неслись такие загибоны, что и сапожник бы покраснел… И у того ведь даже мысли не возникло переключить! И это город романтиков и мечтателей? Что с нами стало?! Может, всё что происходит теперь — это логичное следствие? И поделом?»

Машина пронеслась мимо поворота на двадцать первый. Это были последние дачи, дальше только небольшой посёлок лесорубов на тридцать каком-то километре…

«Но разве найдёшь виноватого? Большая часть тех, кому что-то было надо, — поразбежались, молодёжь — та, что могла куда-нибудь поступить — тоже уезжала с концами. Энтузиасты-первостроители — давно постарели… и тоже уехали. И сейчас в Москве, Новосибе, Красноярске и даже Иркутске — что-то строится, обновляется, хорошеет… А у нас? Остались только мы: задавленные заботами, кредитами, проблемами, пытающиеся скрыться от мира в скорлупе своих мелких интересов…

Возможно, городские власти могли бы что-то сделать, расшевелить народ, но им, судя по всему, не до города, эти господа непрерывно год за годом занимаются грызнёй между собой и набиванием карманов… Впрочем — старая истина: народ всегда заслуживает своей власти.

И ты?

Ну, наверное…»

Посёлок у речки Бадарма, название которой в переводе с тунгусского означает то ли «Огненная», то ли «Волчья пасть», встретил мрачным молчанием. Ни единого дымка из трубы, ни души на улицах… Тимофей не решился на разведку, лишь проехал медленно-медленно, внимательно всматриваясь в окна придорожных домов и вглубь переулков.

До Каменной добрался за час. Здесь он сделал небольшую остановку, набрал в канистру чистой, почти ключевой воды.

Вокруг по-прежнему был только лес; мир разительно отличался от того, городского: никаких ползающих камней и шевелящейся земли, никакого «серого марева» и горящего асфальта… Никаких фантастических тварей. По крайней мере — здесь их было не видно. Тимофей, тем не менее, не выпускал ружья из рук. Неясные нехорошие предчувствия никак не отпускали.

А потом всё произошло ровно так, как и рассказывал тот сержант, водитель военного бензовоза.

За Хайрюзовым распадком дорога словно вытянулась стрункой и пшла почти по прямой, с сопки на сопку, стрелой прорезая таёжные дали. Тимофей отметил, что с обочин пропали знаки и километровые столбы, а кроме того перестали встречаться съезды с трассы на лесовозные лесные дороги. Спидометр наматывал десяток за десятком…

Часа через три Тимофей капитально проголодался и решил устроить перекус.

Взобравшись на очередной перевал, он остановился на обочине, заглушил машину, вышел размять ноги.

Всё та же вселенская тишина… Заметно похолодало. Если на Каменной речке льда не было даже по заберегам, то здесь стоял явный минус: изо рта поднимался лёгкий парок.

Вернувшись в тёплый салон, Тимофей с удовольствием перекусил: в фольге у него было завёрнуто несколько жареных ельцов, зелёный лучок, пара огурчиков, в термосе — горячий сладкий чай с жасмином и лимоном. Подкрепившись и повеселев, он собрался в путь.

На поворот ключа зажигания стартер отозвался как-то вяло, через силу. Внутри ёкнуло: только этого не хватало! «Вжик, вжик…» Завелась! Тимофей тревожно нахмурился. Аккумулятор должен быть в полном порядке: новенький, заряженный, специально подготовленный для дальней дороги. И зарядка вроде шла — лампочка сразу погасла…

Судя по спидометру, он отмахал почти две сотни и… В Сибири, конечно, в порядке вещей, когда от посёлка до посёлка три дня ходу, но не до такой же степени!

«Где Перевалочный, повороты на Окунево, Кашиму, нулевой на Заимку? Да уже и Степаново должен был проехать… Да сама трасса-то — ненастоящая: ни мостов, ни знаков, ни поворотов, ни тёщиных языков… Уже и не верится, что эта дорога может куда-нибудь привести…»

Заниматься географическими изысканиями из чисто спортивного интереса Тимофею сейчас было не с руки. На всякий случай, однако, он решил проехаться ещё.

Минут через сорок снова засосало под ложечкой: от нервов, что ли? Не отрывая взгляда от дороги, порылся в рюкзаке, достал большое зелёное яблоко, вкусно захрустел.

Яблока как будто не было! По-прежнему хотелось есть. Руки-ноги стали наливаться усталой тяжестью. Это было странно. Конечно, четыре часа за рулём — немало, но для прожжённого бомбилы это просто ерунда, в иные деньки и по двадцать семь часов работать приходилось…

И тут он увидел машину! Большая белая тойота стояла, даже не съехав на обочину, прямо посреди полосы.

«Кроун Маджеста». Пустая.

Тимофей медленно объехал её, остановился в метрах десяти. Посигналил. Ещё подождал минут пять.

Усталость словно сдуло ветром, голод позабылся, снова накатило напряжённое ожидание опасности. Долгие часы в дороге среди хмуроватого, но, вроде, обычного леса как-то расслабили, заставили было поверить, что ещё не весь мир сошёл с ума…

Вспомнив про странное поведение стартера, он не стал глушить двигатель. По-индейски выскользнул на улицу, озираясь, с ружьём наперевес прокрался к Тойоте, обошёл. Сквозь стёкла был виден пустой чистый салон.

Капот был не защёлкнут. Тимофей осторожно приподнял его, заглянул: явно возились с аккумулятором; всё остальное с виду — в норме. Водительская дверь была закрыта на ключ, однако пассажирскую замкнуть забыли. Бардачок оказался пустым, в боксе между сиденьями — лишь одинокий диск Лары Фабиан.

Он поискал рычажок багажника, открыл, заглянул и туда. Домкрат, запаска. В глаза бросился здоровенный красный баллон: машинка была переоборудована под газ.

Тимофей захлопнул багажник и пошёл к своей хонде. Обратил внимание на старый, рассыпающийся по краям асфальт. Ровный, но положен, с виду, лет тридцать назад… Тут его словно что-то надоумило: он достал маленькую китайскую цешку и вернулся к «Маджесте». Добравшись до батареи, померил напряжение. Ноль.

— Круто. Это нужно было умудриться… Ну, не от времени же? Сколько она тут может стоять?

Он хмыкнул, громыхнул капотиной, вернулся к себе.

«Могло быть так, что посадили акк, с толкача автомат не заведёшь, попуток не было… И всё — пришлось бросить. А потом — саморазряд… Но всё равно, получается — давно стоит. Сами-то, интересно, куда ушли?»

Когда он уже закрывал дверь, откуда-то издали донёсся долгий пронзительный звук. Тимофей окаменел. Звук был очень странный, совершенно незнакомый. То ли стон какой-то гигантской чайки то ли сирена… Минута… Звук не повторялся. Тимофей взялся за селектор…

На указателе уровня топлива горела красная лампа.

— Вот чёрт! Рановато, не?

Из-за загадочного крика вылезать из машины было жутковато. Однако пришлось доставать бензин, воронку… Беспрестанно оглядываясь, он опустошил в бак всю канистру, закинул её назад, снова вернулся за руль, растирая замёрзшие пальцы.

«Так… Ну что? Дальше? Устал что-то… Сейчас вздремнуть бы часок… Только пожрать сначала!»

Часы на панели показывали полдесятого.

— Чего-чего? — Тимофей взглянул на небо.

Зимняя мутно-серая пелена скрывала весь небосвод, однако точно было светло. Да и по логике-то прошло часов пять, сейчас должно было быть около двух.

Он полез во внутренний карман куртки за телефоном. Аппаратик отозвался лишь чёрным экраном.

— О нет!.. Вырубился? — Тимофей надавил на кнопку включения, подержал… Ещё раз. Бесполезно.

— Не пойму… Сел что ли? Я ж его с вечера заправил!

Он достал зарядку, воткнул в прикуриватель. На экранчике загорелась красная пустая батарейка.

— Да ладно!

И вдруг у него в голове всё сошлось: одно к одному, как паззл. Подсевший аккумулятор хонды. Пустой на тойоте. Разрядившийся за несколько часов телефон. Постоянный голод. А ещё красная лампочка! И служивые ведь говорили, что расход топлива резко возрос! Он понял, что если сейчас «Фит» заглохнет, то скорее всего его будет уже не завести. И после этого он, вероятно, совсем скоро просто помрёт с голоду, даже если не нагрянет та вопящая тварь.

— Дальше, говоришь? Ну уж, пожалуй, пока что — нет. На это я пойтить не могу…

Он снял ручник и тихонько надавил на газ. Машинка послушно тронулась с места. Разворот.

Дома он был за полчаса до заката.