Лимузин

Джон Максвелл, 2023

Двадцатиоднолетний парень Олег является студентом столичного ВУЗа и живет тихой, размеренной жизнью – днями учится в университете, а выходные убивает за монитором ноутбука. Но продолжается это ровно до тех пор, пока однажды он не получает странный подарок от якобы умершего отца. Ровно с этого дня вся его жизнь претерпевает самые неправдоподобные и неожиданные изменения, а появляющиеся в ней весьма необычные и странные люди превращают ее в настоящий хаос и кошмар. Оказывается, на изнанке нашего мира обитают существа более древние, чем сами люди – меняющие свою форму темные маги, напоминающие оборотней, бессмертные вампиры, не имеющие ничего общего с добродушными веганами из "Сумерек", и даже драконы. Описание изобилует жестокостью и сценами эротического содержания.

Глава 4

— Олег Егорьевич не понимает, в какую игру он начинает играть, — говорит Арина. Она сидит перед Никитой, и их разделяет стол. Он в белом медицинском халате — своей рабочей униформе.

Обычно на ее месте сидят пациенты, но после обеда почти никогда никого не бывает. Особенно сегодня… вряд ли кто-нибудь придет к нему на прием, ведь все понимают его утрату и считают, что он скорбит… да вот только именно в данный момент Никита Максимович как-то не особо вспоминает о своем горе — сейчас он занят всеми психопатиями, что живут в столь прекрасной юной голове.

— А ты? — спрашивает он. Здесь, в своем кабинете, он чувствует себя уверенно. — Ты понимаешь?

— Я — да, — она кивает, но как-то неуверенно. — Я знаю об очень многом… но… но не могу тебе рассказать. Она… она контролирует меня… и использует, чтобы говорить моими губами и смотреть моими глазами. И она не боится того, что я сижу сейчас здесь, и все это рассказываю, потому как… ей просто все равно! Она либо получает то, чего хочет, либо не обращает внимания на то, что ей не интересно! Ей плевать и на меня, и на тебя… ей нужен только Олег Егорьевич, но я… я понятия не имею, зачем именно.

Никита потирает лоб.

— Я сейчас вернусь, ладно? — говорит он, встает и покидает кабинет.

Быстрым шагом он направляется к лаборатории. Именно там обычно сидит самый старший медработник этой деревни.

— Зоя Ивановна, — произносит он, заглядывая внутрь.

— Да, Никита Максимович? — она старше его лет на тридцать пять, и годится почти в бабушки, однако зовет его по имени и отчеству — как никак, врачебная этика.

— У меня в кабинете… — он не знает, как сказать, — в общем, ей психиатр нужен. Я вообще не знаю, откуда она взялась… но рассказывает… такую…

Он закатывает глаза.

— В общем, я боюсь, что она может натворить чего. Похожа на вполне безобидную, но я не знаю, честно…

— Ну… — Зоя Ивановна задумалась, — можем участкового вызвать, и пусть он ее везет.

Будучи еще совсем молодым и почти не опытным специалистом, Никита Максимович во всем полагался на мнение своих медсестер, которые проработали по двадцать-тридцать лет на этом самом месте, и обладали большим, чем он, запасом опыта.

— Хорошо. Вы тогда позвоните, а я с ней побеседую.

И Никита собирается удалиться, как вдруг Зоя Ивановна его окликает:

— Никита Максимович!

— Да?

— Вы точно… не хотите сегодня отдохнуть дома? Все же…

Он вспоминает.

И лицо тут же приобретает печальные оттенки.

— Надо же… — тихо произносит он. — Как будто этого и не было… как будто не со мной.

— Наверное, это все стресс, — выносит она вердикт, и достает свой допотопный мобильник, чтобы позвонить участковому. — Я позвоню участковому, а Вы там смотрите не вызовите у нее никакую… агрессивную реакцию.

Никита Максимович кивает и направляется обратно к своему кабинету.

Арина сидит там же, где и сидела, только теперь развернулась к окну и внимательно изучает дома на другой стороне улицы.

— Хорошо тут, — говорит она. — Жаль, что такая чистота… очень скоро будет поражена чернью, как и весь прочий мир.

— О какой черни ты говоришь? — спрашивает Никита и садится на свое место.

— Ты даже не представляешь, что могут эти… — она сглатывает, чтобы смочить пересохшее горло, — нелюди.

***

— Что она делает? — спрашивает Давид свою сестру. Он сидит на диване, а она находится в полулежащем положении, подмяв под себя свои ноги. Оба держат в руках беспроводные контроллеры и смотрят в экран телевизора. Игра в видеоигры — одно из немногих современных развлечений, которое им нравится.

— Плачется своему новому дружку.

— Она же идиотка, — констатирует Давид. — Не боишься, что ее сочтут за сумасшедшую?

— Держу пари, уже сочли. Не удивлюсь, если через пару часов она окажется в дурке.

Давид задумался. Они оба колотили по клавишам своих контроллеров, как сумасшедшие, но лица были совершенно бесстрастными.

— Что будешь тогда делать?

— Мне она уже ни к чему. Там полно подобных ей. А она… пусть посидит среди себе подобных, полечится. Поколют ей в попу укольчики, может, мозгов прибавится. Тогда, когда мы ее заберем оттуда, она будет более… благодарной.

Давид усмехается.

— Жестокая ты… куколка.

На это Олимпиада лишь улыбается своей обворожительной.

— Закажем пиццу? — вдруг спрашивает она.

Ее брат удивлен.

— Не наелась?

— Что-то… — она сглатывает, — разыгрался аппетит.

***

Пока один лимузин едет вдоль Елисейских полей, совершенно другой, красный, медленно катится по улицам Санкт-Петербурга. Очень медленно он останавливается возле входа к одному из известных ночных клубов, откуда почти сразу же вываливается компания из трех эффектных девушек, разодетых как последние шлюхи в поисках мажорика, ну или просто тупака с баблом. Их поиски увенчались успехом — Макс как раз был тем самым мажором, который обещал каждой из них как минимум по новому айфону, если они подарят ему ночь вчетвером.

Они шустро запрыгивают в лимузин, и водитель берет курс на особняк Апраксиных. Ехать еще минут сорок, и потому Макс неплохо расслабляется, имея каждую из них… правда, совсем по чуть-чуть. К финалу он приходит довольно быстро, если только не пьяный, а когда дело касается сразу трех красоток… надолго его не хватает. Когда он кончает, одна из них, блондинка, опускается на колени, и хочет поработать ртом, как вдруг их мажорик резко оттолкивает ее, будто даже испугавшись.

— О нет, детка, — заявляет он, — в рот возьмешь у другого чувака.

— У другого? — подпрыгивает блондинка, прикрывая обнаженную грудь своей же одеждой.

— Эй! Мы так не договаривались! — вставляет свои пять копеек брюнетка.

— Это точно! — заявляет рыжая. — Мы тебе что, шлюхи?! Ты нас под кого подложить собираешься?!

— Спокойно, девчули, — Макс облизывает губы. — Мы едем к моим очень… хорошим друзьям. Они охрененно богатые. Это брат с сестрой. Поверьте, девчонки… стоит лишь ему отсосать — и можешь не работать до самой старости.

— С сестрой? — спрашивает блондинка.

— Да, она… типа лесби.

Рыженькой, кажется, это нравится.

— То же самое. Все ее подружки ходят в шелках, жемчугах да шубах! Зуб даю!

— Шубы из песца? — спрашивает блонда. Она, вообще-то, не по девочкам, но слово «шуба» ее зацепило.

— Писец, да, — произносит Макс, улыбаясь и кивая. — Самый, что ни на есть, писец…

***

Писец приходит практически сразу.

На этот раз девушки успевают покричать, глядя, как увеличиваются рты двух их любовников, лежащих с ними в одной постели, и превращаются в огромные пасти. Первыми отправляются на тот свет рыжая и брюнетка, блонда продолжает орать и бежит к выходу, где ее и перехватывает Макс.

Она кричит ему в лицо, матерится, визжит, а затем ее кровь брызгает ему в лицо, когда с ее шею вгрызается пасть Давида.

— Это… мерзко, — говорит Макс, вытирая лицо салфеткой.

Вся комната Давида, включая шкуру медведя, забрызгана кровью.

Олимпиада поворачивает голову, хрустя шейными позвонками — ее лицо снова принимает человеческую форму.

— Не так мерзко, как смотреть на твое уродливое лицо, — говорит она, лишний раз напоминая о том, почему он им служит.

Макс бросает на нее взгляд и не может сдержаться, чтобы не посмотреть на оголенные безупречные груди. Этот взгляд почти сразу же замечает Давид.

— Ты куда это смотришь, сука?

Макс тут же переводит взгляд на него и вытягивает руки вперед, словно пытается остановить.

— Я не смотрел, Давид! Клянусь!

Но вмиг оказавшийся возле него хозяин особняка уже хватает оправдывающего юношу за горло, поднимает вверх, лишая опоры под ногами.

— Лишь я один… могу смотреть на нее, — цедит он сквозь зубы, а затем тащит того к зеркалу. — Посмотри на себя, сука.

Макс ощущает, как его опускают на пол, он встает на колени, но держит глаза крепко зажмуренными. Он знает, что перед ним сейчас зеркало.

— Смотри… на себя…

Губы Макса дрожат. Он не хочет этого делать.

— Я оторву твои чертовы веки, если ты сам их не поднимешь!

И Макс знает, что Давид слов на ветер не бросает, и потому открывает глаза, и видит свое изуродованное лицо. В отражении оно принадлежит настоящему монстру. Изрезанное, обожженное и будто пережеванное, оно больше похоже на жуткое мясное месиво, чем на лицо.

Именно таким он был полгода назад… именно таким он стал. И хотел повеситься… когда эти двое и предложили вернуть ему былую красоту.

«Я буду таким, как раньше?» — спросил он тогда Олимпиаду.

«Даже лучше», — ответила она и не солгала.

«Но только для других. В отражении любых зеркал… ты будешь по-прежнему видеть свое уродство», — добавил Давид. И тоже оказался прав.

Быть уродом в зеркалах… но красавцем — в глазах окружающих… этого ему хватало.

— Мне, знаешь что, кажется… — произносит Давид, — от блондинки… воняло твоим вонючим членом…

— Нет! Нет! — Макс начинает судорожно качать головой. — Она хотела было, опустилась почти, но я сразу же ее оттолкнул, Давид! Клянусь! Богом клянусь!

И лицо Давида опускается на уровень с лицом Макса.

— Как ты можешь клясться тем… кого нет? — шепчет он, и Макс готов расплакаться. Он прямо ощущает, как сейчас Давид либо сожрет его, либо сделает ему больно. Он давно уже обещал вырвать ему яйца, но до сих пор этого удавалось избежать. — Но… ты, кажется, не лжешь. Только… не смотри больше на мою сестру, окей?

И Давид отпускает Макса.

— А теперь иди на хер отсюда, — и Макс ползком несется к выходу, пока его господин не передумал. По пути он марает руки и брюки в крови, но это малая цена на сохраненную в очередной раз жизнь. — И скажи Инне, чтобы убралась тут!

***

Лимузин Олега медленно катится по улицам Парижа. Он пробыл тут почти весь день, и сейчас уже начинает темнеть. Он вдруг понимает, что хочет есть, так как пропустил ужин. В животе урчит.

Ему хочется что-нибудь мясное, или что-нибудь, что это мясо могло бы сымитировать. Какой-нибудь хот-дог хотя бы… или гамбургер.

Но мысли о еде пропадают мигом, когда Олег замечает идущую прямо рядом с дорогой фигуристую девушку в коротенькой юбочке.

— Ну ка помедленнее, Патрик, — просит он, и лимузин проезжает мимо нее очень медленно, чтобы Олег мог разглядеть не только фигуру, но и лицо. И оно… прекрасно! — Еще медленнее!

Автомобиль теперь идет со скоростью девушки. Та заинтересовано смотрит на шикарный лимузин. Олег опускает окошко, и вдруг осознает, что совершенно не говорит по-французски.

Недолго думая, он выдает:

— Hello! — и машет ей рукой.

Девушка мило улыбается.

— My name is Oleg. And you?

Она отрицательно качает головой, как бы говоря, что по-английски не сечет.

— А по-русски? — с надеждой спрашивает он, но девушка лишь мило усмехается и снова качает головой. — Ты красотка.

Говорит он и улыбается.

И лишь затем поднимает окно. Кажется, девушка выглядит немного расстроенной.

— Ладно, гони… — произносит Олег, и лимузин набирает ход. — Хочу домой. Но не в деревню. Давай… в столицу… к той квартире, где мы с тобой встретились три дня назад.

Он не хочет ехать в Нетлевск. Мамы уже нет… а брат… брат словно свихнулся на этой сумасшедшей девке. Он не хочет знать, что он там делает с ней, пусть даже трахает прямо сейчас на маминой кровати. А слова Адвоката… они не имеют для него никакого значения. Только не сейчас. Весь этот бред про отца, мать, брата с сестрой — все это сейчас является для него обузой, чем-то очень сложным… тем, о чем сейчас он не хочет думать. Сейчас он лишь хочет приехать домой и лечь в свою постель. Завтра утром он пойдет в университет и вернется к своей обычной серой жизни…

Вот только…

Он смотрит по сторонам, оглядывая салон лимузина.

Вот только вернется он не совсем к старой жизни! В его голове уже мелькают сюжеты всех его многочисленных свиданий. Начиная с того, что все просто рты пораскрывают, когда увидят, что он на пары ездит на лимузине, он представляет, как говорит какой-нибудь красотке: «Приглашаю тебя на свидание в Египет», — во-ба-на! И они уже в Египте.

Этот сюжет его более чем устраивает, и потому он, довольный, вылезает из машины, глядя на подъезд своей съемной квартирки. Гладит лимузин по крыше, облизывает губы, затем хлопает его по крыше, как старого друга.

— Мы с тобой, Патрик… столько девок подцепим… — мечтательно говорит он и идет домой. — Спокойной ночи, Пэт!

И лимузин сигналит, отчего у Олега ёкает сердце.

— Надо… к этому привыкнуть, — тихо говорит он, пытаясь усмирить участившееся сердцебиение.

***

— Придется… к этому привыкнуть, — говорит медсестра психлечебницы Арине, ставя ей укол в ягодичную мышцу. Та лежит смирно, никаких проблем никому не доставляет. — Говоря откровенно, мне самой сначала было страшно, но ты не волнуйся. Буйных мы к тебе близко не подпустим.

— А я и не волнуюсь, — спокойно отвечает Арина. — Все эти пациенты… выглядят куда более спокойно, чем мои хозяева.

И она закрывает глаза, пытаясь уснуть.