Лимузин

Джон Максвелл, 2023

Двадцатиоднолетний парень Олег является студентом столичного ВУЗа и живет тихой, размеренной жизнью – днями учится в университете, а выходные убивает за монитором ноутбука. Но продолжается это ровно до тех пор, пока однажды он не получает странный подарок от якобы умершего отца. Ровно с этого дня вся его жизнь претерпевает самые неправдоподобные и неожиданные изменения, а появляющиеся в ней весьма необычные и странные люди превращают ее в настоящий хаос и кошмар. Оказывается, на изнанке нашего мира обитают существа более древние, чем сами люди – меняющие свою форму темные маги, напоминающие оборотней, бессмертные вампиры, не имеющие ничего общего с добродушными веганами из "Сумерек", и даже драконы. Описание изобилует жестокостью и сценами эротического содержания.

Глава 3

На поминальном обеде Никите не по себе.

С одной стороны, он понимает, что должен находиться в трауре… да что значит, должен?! Он итак в трауре! Он горюет и скорбит!

Но лишь до тех пор, пока вновь не переведет взгляд на Арину. Она сидит как раз в зоне видимости, и он с трудом может оторвать от нее взгляд. Они с братом пригласили ее на обед во время того разговора на кладбище, так как уже на него опаздывали.

— Никит, — шепотом обращается к нему Олег, и даже несмотря на очень тихую речь, прозвучало это как-то… громковато, — давай ты… повременишь… хотя бы на часок…

Никита понимает, о чем говорит его младший брат, и теперь смотрит в тарелку с рисовой кашей с изюмом. И хотя он старается больше на нее не смотреть, не думать о ней не может.

***

— Примите мои… соболезнования, — произносит Арина, глядя на Олега. Никита стоит рядом и немного злился от того, что девушка чаще и пристальней смотрит на его брата, а не на него. Все соболезнующие уже ушли из столовой, и теперь тут только кухонные работники, убирающие со стола.

— Спасибо, — отвечает Олег, но скорее формально. — А теперь рассказывай, чего ты хочешь. Как ты нашла меня? Адвокат?

Девушка, будто испытывая волнение, начинает смотреть себе под ноги и теребить платье.

— Олег, — Никита решает вмешаться, чтобы выручить незнакомку, — почему ты так… грубо ведешь себя с девушкой? Она же ничего плохого нам не сделала, и…

— Пока не сделала, — выдает Олег. Он и сам не понимает, откуда у него этот негатив по отношению к ней, но он есть. Она не так проста. И она точно пришла из-за лимузина. Он отлично это понимает. — Кто тебя послал?

Девушка сглатывает.

Олегу кажется, что все это — актерская игра, а вот Никита начинает подозревать, что девушка и сама не очень-то понимает, что здесь делает.

— Так, хватит, — произносит старший брат и слегка отталкивает Олега от заметно нервничающей Арины. — Давай я разберусь. Окей?

Лицо Олега багровеет прямо на глазах.

— Может, — выцеживает он сквозь зубы, — прямо здесь ее и трахнешь?

Никита раскрывает от удивления рот, а удивленная, или даже испуганная Арина бледнеет.

— Или лучше прямо на кладбище! На маминой мо… — и тут Олег получает нехилую пощечину. Арина вскрикивает и подпрыгивает на месте, ее руки прикрывают рот, а глаза округленно смотрят на Олега, будто в ожидании его реакции.

— Стой! Успокойся! — вдруг кричит она, и кладет свои руки Олегу на грудь. Тот непонимающе смотрит на нее. — Все хорошо… все нормально…

Олег морщит брови.

— Что за?.. — пытается выдавить из себя удивленный такому поведению Олег.

— Боишься за него, Арина? — очень тихо спрашивает Никита, прекрасно понимая, что на них сейчас смотрят все повара и кухонные работники. — Напрасно. Я бы его не бил.

— Я… — девушка поворачивает голову к Никите, и теперь он лицезреет ее прекрасный профиль, — боюсь за тебя.

Олег закатывает глаза.

— Боже… какой-то дурдом, — он отбрасывает от себя ее руки и направляется к выходу.

***

Быстрым шагом Олег преодолевает расстояние до лимузина, и дверца того отворяется. Он запрыгивает внутрь, плюхается на сиденье и смотрит на свои трясущиеся руки. Дверца закрывается сама собой.

— Ладно! — выкрикивает он. — Патрик… да?!

Вдыхает носом воздух, играет желваками.

— Поехали в Вегас!

И машина трогается.

Сначала Олег и сам не верит в то, что только что сказал. И лишь замечая, что выезжает из деревни, понимает смысл своих слов.

Лимузин сворачивает в какой-то проселок, заворачивает в лесок, протискиваясь там, где ни один водитель проехать бы даже не рискнул, и вновь набирает скорость. Вновь опускается щеколда, чтобы у Олега даже не было желания рискнуть открыть дверь. И вновь листва превращается в месиво из зеленых красок.

Скорость снижается, и Олег понимает, что они в каком-то парке или сквере. И тут лимузин выруливает прямо на улицу огромного ночного города, освещенного разноцветными огнями. Высотные здания поражают своим величием, а мигающие вывески завораживают, словно вгоняя в гипнотический транс.

— Да ладно, — шепчет Олег, не веря своим глазам. — Мы правда в Вегасе? В Америке?!

Но Патрик не отвечает. Патрик просто движется по улицам ночного города, соблюдая скоростные ограничения.

***

Именно в тот момент, когда лимузин начинает набирать скорость и щеколды опускаются, заблокировав двери, Олимпиада вскакивает, очнувшись ото сна, чем будит и спящего рядом Давида, обнявшего свою сестру за талию.

Кровь на ее теле уже запеклась и потеряла свой характерный запах.

— Он снова едет по Тайным тропам, — констатирует она.

Давид лишь облизывает губы, смотрит на лежащую на подушке оторванную голову рыженькой и сбрасывает ее с кровати.

— Наш братик решил… покататься. И что с того?

— Арина не с ним, — Олимпиада вскакивает с постели, наступает на ляжку блондинки, тело которой было съедено начиная от пупка и заканчивая шеей. — Чтоб тебя!

Она чуть не падает, но умудряется удержаться, схватившись за кровать.

— Позови Инну. Пусть уберет, — говорит она брату, и тот обещает, что так и сделает.

Сестра собирает свое платье, туфли и лифчик и спешно удаляется.

Давид взмахивает рукой, и двери закрываются.

Он смотрит себе под ноги и замечает очередную оторванную голову. На этот раз голову шатенки. Пинает ее по направлению к себе и поднимает вверх за волосы.

Глаза девушки закрыты. Она так и не проснулась, пока умирала.

— Думаешь, сестренка, что ты тут главная, да? Как ты заблуждаешься… — он улыбается, касается своим пальцем губ мертвой девушки. — Только тс-с-с! Ты же ей не скажешь?

И Давид подмигивает ей одним глазом.

***

— Так… — Никита и Арина идут по дороге, усыпанной песком. До амбулатории совсем недалеко, и потому времени на разговор практически нет, но еще меньше его для бессмысленного молчания, — откуда Вы? Чем занимаетесь?

Арина смотрит себе под ноги, пожимает плечами.

— Все, что я помню — это служение Егору Кирьяковичу.

— Кирьяковичу? — переспрашивает Никита. — Есть… такое имя — Кирьяк?

Арина мельком смотрит на Никиту, встречается с ним глазами и кивает, затем снова опускает взгляд под ноги.

— Ладно, извини, я тебя перебил. Продолжай.

— Я делала всю домашнюю работу — готовила, убирала, — она пожимает плечами. — Еще я мыла господина и его детей — Олимпиаду и Давида, но лишь до тех пор, пока Давид не вырос и не начал ко мне приставать. После первой попытки Егор Кирьякович тут же отстранил меня от этой работы и наказал Давиду, что тот отныне должен мыться сам.

Никита выслушал ее рассказ со слегка хмурящимся лицом. Кирьяк, Давид, Олимпиада… пока не выросли, начал приставать… на вид Арине не меньше двадцати, но и не больше двадцати пяти…

— Ты… служила им что, с десяти лет?..

— О нет, девочки нашего рода отправляются на службу к Апраксиным только после того, как им исполняется шестнадцать.

Никита раскрывает рот и тут же его закрывает. Внезапно он осознает, что его знакомая — как минимум лгунья, но, скорее всего, сумасшедшая.

***

— Тупая сука! — произносит Олимпиада, стоя в душе под горячими струями воды. — Какая же ты тупая дрянь!

Она бьет ладонью по выложенной кафелем стене, упирается в эту саму стену обеими руками и закрывает глаза. Делает глубокий вдох… выдох.

Выпрямляется, улыбается, поворачивает голову вбок и легонько бьет кулаком в сторону.

— Купился?! Да брось! Я же стебусь! — сказав это, Олимпиада смеется. Ее улыбка так и сияет.

***

— Купился?! — вдруг произносит Арина и бьет кулаком в плечо Никиты. На ее лице — веселая озорная улыбка. — Да брось! Я же стебусь! — и она смеется своим звонким и милым голоском. Ее улыбка так и сияет.

Никита облегченно выдыхает воздух, хватается за сердце и тоже смеется. Не очень громко, но все же смеется. Впервые за последние три дня.

— Боже! Я то уж решил…

— Что я шизик? — Арина смеется. Перемена в ее взгляде колоссальна. Она больше не сутулится, не теребит одежду, не боится смотреть в глаза. Никита довольно глубоко увлекался психиатрией во время учебы в меде, чтобы не принять ее преображение за глупую шутку.

В его голове звенит тревожный звоночек. Ты не шизик, — думает он, — у тебя раздвоение. Или, как будет правильнее, множественное расстройство личности.

***

Вызывает «Адвокат».

Олег слушает рингтон, глядя на экран телефона.

Пожимает плечами и отвечает.

— Салют, мой добрый друг! Жаль, что тебя не было на похоронах!

— Развлекаетесь? — спрашивает адвокат, и Олег задирает голову, глядя на Эйфелеву башню.

— Можно и так сказать…

— Я понимаю, что сейчас в Вашей жизни воцарился хаос. Вы многого не понимаете, и кое-что Вас, непременно, удивляет… но сейчас нужно взять в себя руки, Олег Егорьевич.

— Слушай… — Олег хватает переносицу двумя пальцами и массажирует глаза, — не называй меня Егорьевичем. Я отца не видел. Ни разу. Мать вообще мне говорила, что…

— Все, что она говорила — ложь.

Эти слова, словно ледяная вода, окатывают Олега.

— Егор Кирьякович любил Вашу мать. И ждал Вашего появления. Все то, что… могло показаться Вашей матери — лишь происки Ваших старших брата и сестры. Я не знаю, как именно, но они смогли напугать ее… или ввести в заблуждение… мне неизвестно доподлинно, но…

Олег садится в лимузин и закрывает за собой дверь. Париж перестал его интересовать.

–…когда Ваша мать исчезла, он очень… горевал.

— Почему же не нашел нас? Двадцать лет, чувак. Двадцать… гребаных… лет. Знаешь… — он хлопает рукой по сиденью, — если у него есть тачка, которая может ездить по миру со скоростью света… он бы без труда нашел ее… за неделю. И это — максимум.

Олег и сам не верит в то, о чем сейчас говорит. Он вообще не понимает, как можно говорить о машине, разъезжающей со скоростью света.

— Нетлевск… Нетлевск — не обычная деревня, Олег Егорьевич. Она была сокрыта от нас… защищена. Ваша мать либо знала, куда Вас везти, либо ей просто повезло. В любом случае… своим визитом в эту деревню Вы порвали ту защитную… пленку, если хотите, что скрывала деревню от зла. И сейчас и она, и Ваш брат — в опасности, Олег Егорьевич.

— Что? — Олег не понимает, почему, но он верит словам адвоката. — То есть, как? Постой! Это ведь ты сам предложил мне поехать домой на лимузине! У меня даже и в мыслях не было!

— А я, Олег Егорьевич, не говорю, что Вы… накосячили.

А вот теперь он перестает понимать. Звучало именно как обвинение в жестком косяке.

— Пора взрослеть, Олег Егорьевич. Познакомиться со своей семьей… и взять то, что принадлежит Вам по праву.

***

— Ты должен меня выслушать, — произносит Арина. — Я — не сумасшедшая. Кроме того, мы уже встречались. Ты был еще совсем маленьким. Четыре годика. Как раз после смерти твоего отца. Помнишь, как вы с мамой жили в огромном особняке? Вы переехали туда почти сразу после того, как твоего отца нашли мертвым.

Никита сглатывает. Он ничего подобного не помнит. Он вообще мало что помнит из своего детства. Но знает он одно — его напрягает эта девушка, он ее боится, но, черт возьми… она так красива!

— Я — кровная сестра твоего брата Олега, — говорит Арина, подкрепляя свои слова весьма активной жестикуляцией. Никита кивает, но вместе с этим ищет выход из данной ситуации и пытается придумать верное решение. — Вернее, не я, — она закатывает глаза, — я вообще не здесь, а общаюсь с тобой через эту тупую дрянь, типа как через телефон.

Никита делает вид, что понимает, и кивает.

— Да вспомни же ты! — она хватает Никиту за руку. — Огромный дом, огроменные комнаты! Ты еще скатывался по периллам вниз, так как особняк двухэтажный!

Девушка хватается за голову, будто у нее мигрень.

— В этой чертовой тупой голове так много мыслей… мне сложно сконцентрироваться…

Никита тяжело дышит. Он даже не представляет, опасна ли эта девушка, и не знает, как себя вести. Лишь теперь он вдруг понимает, что в психиатрии он — полный ноль. Хорошо, что не пошел учиться в резидентуру и остался обычным терапевтом.

— Слушай, — тихо говорит он, — давай мы пойдем ко мне в амбулаторию и поговорим там, ладно? В моем кабинете. Здесь, на улице… мне не комфортно.

Он говорит чистую правду. Его напрягает, что некоторые из его пациентов смотрят на спектакль из своих дворов.

— Как скажешь, — она разводит руками. — Один хрен, ты мне не веришь.

И тут все прекращается.

Арина тут же сутулится, уводит взгляд к земле и начинает теребить одежду.

— Я сейчас была очень странной? — спрашивает она, и вмиг становится девушкой, от которой он не мог отвести взгляд.

— Э… да, немного…

Никита снова не знает, что делать.

— Слушай, пошли ко мне в амбулаторию? Там поговорим без лишних… глаз, — он произносит это очень тихо. — И там, в моем кабинете, ты мне все по порядку расскажешь, ладно?

— Ладно, — безропотно соглашается Арина и идет следом. — Но это была не я сейчас. Ты говорил с Олимпиадой.

Никита тяжело вздыхает.

***

Олимпиада выключает горячую воду, берет полотенце, вытирается и обматывается им, так как знает, что Давид сидит в ее комнате. Наверняка на ее кровати.

И оказывается права.

Уже чистенький (тоже принял душ), с мокрыми волосами он восседает на ее постели.

— Это моя кровать.

— Когда ты заснула на моей… я против не был.

— Зато я против, — она пересекает комнату и садится на пуфик у туалетного столика, начинает расчесывать волосы.

Давид за этим всем наблюдает.

— Скажи, куколка, — он задумчиво смотрит в потолок, — думаешь, отец может быть жив? Мог он выжить… после всего того, что мы…

— Если он выжил, — тихо говорит Олимпиада, глядя на Давида через зеркальное отражение, — то мы в большой опасности.