Адские колокола

Джилл Джонсон (2024)

Кажется, жизнь Юстасии Роуз наконец налаживается — университет, студенты, собственная лаборатория. Что еще нужно эксцентричному профессору, изучающему ядовитые растения? Точно не новое дело об убийстве! Вот только… Отравлен неизвестный мужчина. Профессор Роуз соглашается помочь полиции с расследованием, но неожиданно… оказывается втянута в дело куда более сложное, чем кажется на первый взгляд, а кругом люди, которые знают больше, чем говорят. И хранят секреты, корнями уходящие в далекое прошлое. Что скрывает назойливый аспирант из университета? Почему незнакомка со светлыми волосами преследует Юстасию? И какое отношение к происходящему имеет известный художник? Профессору Роуз предстоит вступить в схватку не на жизнь, а на смерть… В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 3

Через пятнадцать минут старший инспектор Ричард Робертс и я одновременно оказались на углу моего дома. Он затормозил и опустил водительское стекло.

— Добрый вечер, профессор. Я так рад, что вы решили присоединиться ко мне.

Вообще-то дело обстояло совсем наоборот, и я уже собиралась сообщить ему об этом, когда инспектор Робертс продолжил:

— Еще один человек отправлен, и нам требуется ваше экспертное мнение при осмотре места преступления.

Ощутив, что земля внезапно уходит из-под ног, я не сразу нашлась с ответом.

— У вас есть официальное предписание?

— Да, — ответил он после еле заметного колебания.

— Поэтому я не могу отказаться?

Еще одна пауза, полная неуверенности.

— Нет.

Я сделала медленный глубокий вдох и тяжело выдохнула, наблюдая, как перед мысленным взором пролетает и исчезает в небытии вся запланированная мной на завтра работа.

— Что ж, если у вас есть официальное предписание…

По крайней мере, Сьюзен будет довольна.

К моему ужасу, инспектор Робертс водил все тот же обшарпанный автомобиль, что и год назад, и моя брезгливость усилилась в разы, когда я распахнула пассажирскую дверь и на меня хлынул все тот же дух мокрой псины, который изводил меня в прошлом. Инспектор Робертс поспешно сгреб в кучу мусор с пассажирского сиденья и перекинул назад, и я, фыркнув, уселась в машину.

— Рад снова видеть вас, — сказал инспектор Робертс, заводя мотор. — А вы ни капельки не изменились.

Я бросила на него взгляд искоса — он тоже не изменился: поношенная синяя рубашка по-прежнему туго обтягивала объемистый живот, а темные круги под глазами стали еще заметнее. И тем не менее, к своему собственному удивлению, мне пришлось признать, что я тоже рада его видеть.

— Смотрю, вы все еще носите костюм вашего отца.

Я не стала комментировать этот сияющий очевидностью факт, но инспектор Робертс продолжал кидать на меня взгляды, словно ожидая ответа.

— Это был вопрос?

— Нет, но я переформулирую фразу — почему вы все еще носите костюм отца?

Я задумалась.

— Потому что это очень дорогая вещь.

— Ну да, его же пошили на Сэвил-Роу.

— Нет, я имела в виду, что он дорог мне, потому что достался от отца.

— А-а-а, — понимающе выдохнул инспектор Робертс.

Я сосредоточила взгляд на расстилающейся впереди дороге, но боковое зрение сообщало, что он по-прежнему смотрит на меня, поэтому я сменила тему разговора:

— Так что там с отравлением?

Инспектор Робертс согнулся на сторону, нащупал в кармане телефон, вынул, коснулся экрана и протянул мне.

— Но тут говорится о «вероятном отравлении» в Сохо, — заметила я, прочитав сообщение.

— Верно.

— Значит, возможно, это и не отравление?

— Не узнаем, пока не доберемся туда.

Я громко прищелкнула языком — возможно, я напрасно согласилась на эту авантюру.

— Давайте сосредоточимся на слове «отравление», — продолжал инспектор Робертс. — Вам же интересно, признайте.

Я снова прищелкнула языком и заметила:

— Уже первый час ночи.

— Однако же вы сидите в моей машине, сна ни в одном глазу, а я ведь помню, что в прошлом году вы сообщили, что по натуре жаворонок.

Я правда так сказала — инспектор Робертс тогда допрашивал меня по поводу убийства, и распорядок дня стал моим алиби. Но сейчас я предпочла захлопнуть рот на замок, потому что, строго говоря, жаворонком не была.

Въезд на Бервик-стрит был перегорожен аварийно-спасательным транспортом, так что инспектор Робертс припарковался за полицейским фургоном на Уордор-стрит, и мы срезали путь через переулок. До места преступления дошли как раз в тот момент, когда носилки с пострадавшим вкатили в машину «скорой помощи», однако она так и осталась стоять посреди дороги, что означало, что пациент находится в очень тяжелом состоянии.

Еще дальше, за «скорой», полицейский обводил сигнальной лентой периметр, включая книжный магазин с разбитой витриной. Около нее какая-то женщина вела напряженный разговор с мужчиной, который сердито тыкал руками в направлении магазина.

Инспектор Робертс показал значок полицейскому, который останавливал каждого, кто пытался пройти по улице, и мы направились в сторону «скорой».

— Не видите детектива Ханну? — спросил инспектор Робертс. — Он молодец, сразу оцепил место преступления и даже каким-то образом выманил сюда судмедэкспертов, хотя обычно они не торопятся приезжать.

Я взглянула на женщину, все еще погруженную в горячий спор. Я не слышала, что она говорит, но ее собеседник постепенно успокаивался. С каждой следующей фразой гнев утихал, пока наконец поднятые плечи не расслабились. Тогда женщина взяла его под локоть, довела до полицейской машины, помогла усесться, а сама обратилась к стоявшему рядом сотруднику. Выглядела она как человек, обладающий авторитетом, и дело было не в строгом брючном костюме и устойчивых ботинках высотой по щиколотку, а в полных уверенности осанке и развороте плеч.

— Не думаю, что тут распоряжается детектив Ханна, — заметила я.

— Да он должен быть где-то поблизости. Сейчас вызвоню его. — Инспектор Робертс ткнул пальцем в экран телефона и поднес его к уху. — Странно, не берет. Я был уверен, что он на работе.

Я повернулась к женщине — она все еще разговаривала с полицейским.

— А кто это там?

Инспектор Робертс тоже повернулся.

— Понятия не имею. Может, журналистка? Пронырливая, видать, особа, раз оказалась здесь посреди ночи в поисках сенсации.

Словно услышав его, женщина повернулась и направилась к нам походкой человека, который распоряжается в сложившейся ситуации.

— Старший инспектор Робертс? — окликнула она, подойдя ближе.

— Он самый, — отозвался он. — А вы?

— Детектив Чемберс.

— Кто?

— Детектив сержант Чемберс.

Инспектор Робертс снова обшарил глазами улицу.

— Вы из вестминстерского отдела? Где ваш старший? Должен отдать ему должное — отличную провел работу по быстрому оцеплению места преступления.

При этих словах детектив Чемберс замерла на месте.

— Он? — Она сложила руки на груди. — А-а-а, вы из этого поколения.

Инспектор Робертс озадаченно нахмурился:

— Простите, не понял.

— Из этого поколения, — повторила она, — поколения старых копов-женоненавистников. Что ж, для вас станет открытием и, несомненно, предметом разочарования тот факт, что женщины-полицейские тоже способны быстро оцепить место преступления.

Инспектор Робертс открыл рот и снова его закрыл. Я окинула детектива Чемберс быстрым взглядом и тут же зацепилась за рисунок на ее блузке. Что там были за цветы? Oxalis acetosella f. rosea? Anemone nemorosa? На таком расстоянии не получалось разобрать.

— Простите, что? — снова повторил инспектор Робертс.

— Вот именно. Вам есть за что просить прощения, как и всему вашему поколению.

Воцарилась тишина — настолько неловкая, что даже я это поняла. Взглянув на инспектора Робертса, увидела сдвинутые к переносице брови и скривившиеся губы — явные признаки замешательства.

— Так это вы оцепили место преступления? — наконец спросил он.

— Да, я. И сделала срочный запрос на судмедэкспертизу. В подобных случаях счет идет на минуты. А поскольку вас пришлось так долго ждать, я решила, что стоит начинать процедуру.

— А вы меня ждали?

— Так точно, сэр.

— Почему?

— Потому что я ваш новый сержант. Меня вчера перевели из Кардиффа.

— Но у меня уже есть сержант в подчинении.

— Детектив Ханна подал прошение о переводе, и теперь, наверное, я понимаю почему. Он уехал в Манчестер, а меня прислали ему на замену. А вам никто не сообщил?

Глядя на совершенно растерявшегося инспектора Робертса, я почти начала ему сочувствовать. В наступившей тишине они пристально изучали друг друга: инспектор Робертс — объятый изумлением, детектив Чемберс — преисполненная уверенности. А я стояла рядом, переводя взгляд с одного на другого, и пыталась понять, как долго продлится это противостояние. Наконец я театрально громко откашлялась, инспектор Робертс отмер и взглянул на меня так, словно я только что вытащила его из горящего здания.

— Это профессор Роуз. Она специалист по токсикологии растений, — сообщил он.

— Я знаю, кто такая профессор Роуз. — Детектив Чемберс приподняла бровь. — Значит, это правда — вы в самом деле одеваетесь как старый дед.

Я опять взглянула было на нее — и меня вновь отвлек узор на ее фиолетовой блузке. Определенно, это была Oxalis acetosella f. rosea, кислица. Переведя все-таки взгляд на лицо детектива Чемберс, я поняла, что никогда бы не подумала, что подобная женщина наденет блузку с цветочным принтом, — слишком уж серьезный был у нее вид.

Она взглянула на свою грудь, потом на меня и произнесла:

— Не буду предлагать обменяться рукопожатием, профессор. Знаю, вам не нравится, когда к вашей руке проявляют неуместный интерес.

Детектив Чемберс была права — шрамы до сих пор покрывали изуродованную в прошлом году руку. Мне давно стоило привыкнуть к этому, привыкнуть к реакции окружающих, но в моем случае время оказалось неважным лекарством, оно не излечит покалеченную кисть, которой суждено навеки оставаться напоминанием о моей безрассудной глупости.

Так что я спрятала руку в карман.

— В вашем сообщении говорилось, что жертва отравлена. А есть еще какая-то информация?

— Пока нет, — ответила детектив Чемберс, глядя на «скорую». — Мы знаем только, что его нашли лежащим без сознания, со шприцем, воткнутым в шею, на пороге магазина. Я предположила, что в шприце находится яд.

— Предположили? — уточнила я.

Она повернулась ко мне.

— Предположила, сделала вывод, пришла к заключению — как вам больше понравится. В чем я уверена, так это в том, что это не физиологический раствор, судя по тому, в каких конвульсиях бился пострадавший.

— А когда произошло нападение?

— Мы не знаем. Владельцу магазина позвонили из охранного агентства примерно сорок минут назад, поскольку кто-то разбил витрину. По прибытии он обнаружил пострадавшего и позвонил «999».

— Это его вы посадили в полицейскую машину?

Мы все синхронно обернулись в ту сторону.

— Он слегка расстроен, — пояснила детектив Чемберс. — Хочет подмести осколки и заколотить окно, чтобы никто не обнес магазин. Мне пришлось втолковать ему, что это невозможно, пока судмедэксперты не закончат тут, и я подумала, что ему будет спокойнее, если он подождет в машине.

На мой взгляд, хозяин магазина спокойным не выглядел. Он был явно потрясен — что неудивительно, вряд ли ему раньше приходилось спотыкаться о человека с торчащим из шеи шприцем.

— Что ж, — произнес инспектор Робертс, — я ценю то, что вы сделали, но дальше беру дело в свои руки. Уже поздно, вы можете ехать домой.

— Я остаюсь.

— Езжайте домой.

— Я остаюсь… сэр.

Поняв, что назревает еще один поединок характеров, я направилась к машине «скорой помощи». Никого не увидев рядом, пришла к выводу, что весь персонал находится внутри, а значит, ситуация критическая. Поколебавшись, я постучала. Конечно же, мне никто не ответил, поэтому я открыла дверь и заглянула внутрь — а там творился полнейший хаос. Я видела только спины парамедиков, почти навалившихся на носилки. Один прижимал кислородную маску к лицу бьющегося в диких судорогах пострадавшего, другой рукой пытаясь удержать торчащий из его шеи шприц. Второй парамедик прижимал пострадавшего к носилкам собственным весом, одновременно пытаясь уклониться от бьющих по воздуху рук и ног. И все это сопровождалось утробным ревом существа, которое отчаянно, из последних сил пыталось вырваться из глубин ада.

— У него делирий, — сказала я. Меня не услышали. — Он испытывает жестокий приступ несомненно чудовищных галлюцинаций, — заявила я громче. — И их, вероятно, вызывает содержимое шприца.

Один из парамедиков обернулся, взглянул на меня и отвернулся обратно.

— Ему требуются нейролептик и успокоительное! — крикнула я. — У вас есть галоперидол или рисперидон?

Парамедик снова обернулся в мою сторону.

— А вы врач?

— Я профессор токсикологии.

— Вы уверены, что у него галлюцинации, а не судорожный припадок?

Я быстро прикинула в уме.

— Уверена на восемьдесят два процента. Стопроцентную уверенность даст только анализ содержимого этого шприца.

Парамедик кинул взгляд на меня, а потом снова на бьющегося в припадке пациента.

— Восьмидесяти двух процентов достаточно. Лекарство в том шкафчике, но вам придется ввести его самой, потому что если я отпущу пациента, шприц выпадет из его яремной вены и случится обильное кровотечение.

Я залезла в машину.

— Ну, это в наши планы не входит, так?

Пара секунд — и парамедик закатал рукав пациента и опустил его руку так, чтобы я могла ввести лекарство. Второй парамедик по-прежнему прижимал пострадавшего своим весом, придерживая кислородную маску на его лице и шприц в шее, так что его лица я не видела и понятия не имела, кому оказываю помощь. Я видела только бьющееся в конвульсиях тело и слышала яростный рев существа, испытывающего острую муку. Потребовалось время, чтобы его мускулы наконец расслабились, а рев превратился в стон, и лишь еще несколько минут спустя парамедики сочли безопасным отпустить пострадавшего. Когда они наконец поднялись на ноги, я разглядела того, кто лежал на носилках: это был мужчина немного старше тридцати, мускулистый, с шапкой светлых волос, светлыми бровями и щетиной, но сильно загорелый. Неброская одежда была явно хорошего качества — светлая льняная рубашка, распахнутая до середины груди, подкатанные у щиколоток штаны, мягкие кожаные лоферы, кожаный пояс и очень дорогие часы. На лондонца он совершенно не походил: слишком ухоженный, слишком загорелый, слишком идеальный. Такому было место где-то на яхте на юге Франции, а не в загуле по ночному Сохо.

— И что же мы тут имеем?

Я обернулась и у дверей «скорой» обнаружила детективов Робертса и Чемберс.

— Не знаю, сэр, — ответила детектив Чемберс, — документов у него при себе не оказалось.

— Его обчистили?

— Если так, то почему не взяли часы?

Инспектор Робертс издал долгий смешок, который, как я выяснила на опыте, означал, что его не устроил ответ.

— В самом деле, почему? — переспросил он, залез в машину и склонился над пострадавшим. — Симпатичный парень. И при деньгах, судя по часам.

Детектив Чемберс тоже втиснулась в машину, пристроившись рядом с инспектором Робертсом.

— Что-то во всем этом есть знакомое, не так ли, сэр?

— То есть? — взглянул он на нее озадаченно.

— Я ознакомилась с вашими предыдущими делами, чтобы понять, хочу ли работать под вашим началом, и сегодняшнее происшествие кое-что мне напомнило.

— Вы ознакомились с моими предыдущими делами?

— Так точно. — Густые брови инспектора Робертса сошлись на переносице. — Статистика расследований у вас неважная, да… сэр?

— Как бы то ни было, — заметил он, проигнорировав последнее замечание, — примечательно, что моего согласия никто не спросил.

— А согласие суперинтенданта не считается?

Эти игры в царя горы мне надоели, и со словами «Давайте-ка выйдем из машины и позволим этим джентльменам выполнять свои обязанности, хорошо?» я подтолкнула их обоих к выходу.

Оказавшись снаружи, инспектор Робертс повернулся к детективу Чемберс:

— Отправляйтесь с ними в больницу и позвоните, если будут какие-то изменения. — А когда «скорая» отъехала, добавил: — Ну вот, теперь ничто не будет отвлекать нас от расследования.

Не большой мастер читать по чужим лицам, даже я поняла, что он злится и старается это чувство скрыть.

— Какова вероятность, что этот молодой человек упал в тот же момент, когда вещество попало ему в кровь? — спросил он.

— Зависит от яда. В данном случае я на восемьдесят два процента уверена, что ему вкололи какой-то галлюциноген. В «скорой» он продемонстрировал все признаки психотического делирия, так что яд какое-то время уже циркулировал в организме.

— Тогда он, возможно, откуда-то пришел, прежде чем рухнул у дверей магазина, — рассудил инспектор Робертс. — Но откуда — мы узнаем только после того, как просмотрим записи с камер. — Он взглянул на Уокерс-корт в конце Бервик-стрит. — Там на стене есть одна, вот с нее и начнем.

Он повернулся в поисках кого-то из полицейских, но в пределах видимости нашелся только один — тот перекрывал конец улицы, пока судмедэксперты занимались своей работой.

— Похоже, придется справляться в одиночку.

— У вас же есть сержант.

— Правда? Я вот в этом не уверен.

Мне уже не терпелось отправиться домой — мне предстоял ранний подъем, — но инспектор Робертс, похоже, не горел желанием уходить. Он помедлил на углу Питер-стрит, засунув руки в карманы, и по привычке что-то гудел под нос.

— Чего мы ждем? — поинтересовалась я.

— Может, выпьем по чашечке чая?

Я демонстративно взглянула на наручные часы.

— Вы в курсе, который сейчас час?

В кафе стоял запах жарящегося бекона, как бы заявляющий «нахваливай или проваливай». Я этот запах находила отвратительным, особенно в два часа пополуночи. К моему удивлению, все места были заняты молодыми людьми, облаченными в причудливую одежду и причудливо накрашенными; они поглощали овсянку и хлопья. Единственные два свободных места обнаружились в конце длинного общего стола, я посмотрела на них с сомнением, но инспектор Робертс решительно направился к ним. Усевшись, он кивком пригласил меня войти, наконец, внутрь и присоединиться к нему. Я все еще колебалась: в кафе было слишком много людей и слишком шумно, но все-таки, сделав глубокий вдох, заставила себя пересечь переполненное заведение.

— Почему они завтракают в середине ночи? — спросила я, опускаясь на стул.

— Они только что проснулись.

— Они работают в ночную смену?

На это инспектор Робертс непонятно почему рассмеялся.

— Нет, они завсегдатаи клубов и собираются на клубные тусовки.

— Понятно, — ответила я, ничего не поняв.

Инспектор Робертс заказал два чая и, к моему замешательству, классический британский бургер с беконом.

— Знаете, вам стоит быть посдержаннее, — заметил он, когда официант ушел.

— Посдержаннее?

— Да, с детективом Чемберс. Вы слишком уж откровенны. Сомневаюсь, конечно, что она сильно против — она явно благоговеет перед вами, — но стоило бы делать намеки поизящнее.

Я совершенно не понимала, что он имеет в виду.

— Я совершенно не понимаю, что вы имеете в виду.

— Вы пялились на ее грудь.

Потрясенная, я издала протестующий вопль.

— Неправда! Я пыталась опознать цветы на ее блузке!

— Конечно-конечно, — издал смешок инспектор Робертс. — Но как я уже сказал, сомневаюсь, что она была против. Вы ей явно больше по душе, чем я. Эта ее шпилька про женоненавистничество… Прозвучало обидно, особенно от младшего по званию сотрудника. Я вообще-то не женоненавистник.

Официант принес заказ, и я сердито пригубила свой чай.

— Я сказал, я не женоненавистник.

Я мазнула бумажной салфеткой по губам.

— Ладно, — продолжил он, — мы все имеем право иногда вляпаться в какой-то — изм, но когда такое происходит случайно, окружающим стоит проявить великодушие и закрыть на нашу оплошность глаза.

Я энергично отряхнула лацкан пиджака.

— Ну, в любом случае я знаю, что не женоненавистник. Если бы я выдал что-то даже отдаленно сексистское, дочери в наносекунду призвали бы меня к ответу.

Он взял бургер обеими руками и откусил огромный кусок.

— Я не пялилась на ее грудь.

— Как скажете, — отозвался инспектор Робертс, пережевывая откусанное. — Знаете, в последнее время я замечаю, что молодые офицеры все чаще высказывают обо мне подобные предположения. Ладно бы они просто считали меня копом-старпером, отставшим от жизни, — с того прошлогоднего дела они в принципе стали относиться ко мне по-другому. И пусть никто не осмеливается сказать мне это в лицо, я понимаю, что моя репутация изрядно подпорчена.

— Может, вам стоит есть помедленнее?

Инспектор Робертс вскинул кустистые брови, глядя на меня.

— Это вы сейчас серьезно?

— Да. Вам стоит пережевывать пищу, а не глотать куски. Лучше всего тридцать два раза, но сгодится и двадцать пять. Чем больше вы жуете, тем медленнее едите и быстрее насыщаетесь.

Он похлопал объемистый живот.

— Намекаете, что я прибавил пяток фунтов, профессор?

Я отпила чаю.

— Не удивлюсь, если она вычитывала мои старые дела, чтобы на чем-то меня подловить, — продолжил он. — Доказать, что она лучше меня, умнее. Что мозги у нее свежее и острее. И когти тоже.

Я поразмыслила над его словами и пришла к выводу, что в самом деле детектив Чемберс — та еще колючка, но эти колючки не заметны с первого взгляда, пока не заглянешь поглубже. Как у Berberis thunbergii f. atropurpurea — красивого растения с пурпурными листьями, за которыми прячутся шипы, чей укол безвреден, но очень болезнен.

— Барбарис, — произнесла я вслух разговорное название этого растения.

— А?

— Она барбарис.

— Барбара? Разве ее так зовут?

— Понятия не имею.

— Но вы только что сказали «Барбара».

— Нет. Барбарис. Прозвище. Отец предложил мне давать людям прозвища, когда…

— В общем, неважно, как ее зовут, — инспектор Робертс закинул в рот остатки сэндвича и вытер подбородок, — она, видимо, считает меня замшелым копом, отставшим от времени, которому пора в отставку. Наверное, она из тех борцов за прогресс, которые не хотят видеть в полиции никого старше пятидесяти. Я уверен… эта юная леди хочет занять мое место и будет добиваться его всеми правдами и неправдами. — Он махнул рукой официанту. — Кто бы мог знать, что сэндвич с беконом в два часа ночи — это такое объедение? Я бы и от второго сейчас не отказался.

Давать людям ботанические прозвища мне еще в детстве предложил отец, когда стало понятно, что я с трудом запоминаю лица и имена. Впервые встретившись с инспектором Робертсом, я дала ему прозвище Тополь, по латыни Pópulus, поскольку его пух, собирая пыльцу других растений, становится источником аллергии и сопутствующих ей неприятных симптомов — слезящихся опухших глаз и першения в горле.