Растворяясь в ярком свете

Джессика Кусд Эттинг, 2021

Эбби сбегает, потому что теперь ей нечего терять. Та жизнь, где она была звездой волейбола с блестящим будущим, навсегда разрушена. В канун Рождества она и ее сестра Брук получают письмо от отца, где он сообщает, что у него болезнь Гентингтона. Редкое генетическое заболевание, которое прогрессирует с каждым годом, медленно убивая человека. И когда девушки соглашаются на тестирование, у одной из них оказывается положительный результат. Встреча с Беном подарила Эбби надежду на лучшее. Чувства девушки становятся сильнее с каждым днем, как и страх перед неизбежным. Но Бен из тех парней, которые борются за близких до конца. Сможет ли Эбби найти в себе силы жить дальше и поверить в любовь?

Глава 8

Из обрывочных слов в ежедневных сообщениях Брук, которые я выхватываю взглядом (Веселье… нельзя игнорировать… совершить что-то непоправимое…), прежде чем удалить, я делаю один-единственный вывод — по ее мнению, на Каталину я приехала, чтобы УЙТИ В ОТРЫВ. Типа, я здесь подводным плаванием и виндсерфингом занимаюсь, и каждый день меня поджидает новое приключение, возможно, я даже завела интрижку с первым подвернувшимся горячим парнем. В общем, морально разлагаюсь. Как будто приговор из конверта превратил меня в человека, стремящегося все в жизни испытать и попробовать — или хотя бы провести лето в безудержном веселье, а уж потом разбираться с последствиями.

Сестре и невдомек, что на протяжении последних двух недель я почти каждый день работаю. Листок бумаги, вложенный в конверт, не превратил меня магическим образом в любительницу удовольствий. А работа — единственное, что удерживает Адову Бездну на расстоянии.

Поэтому, когда Сара, властная рыжеволосая дамочка из ресторана, решительно ворвалась в хижину несколько дней назад с вопросом, не хочу ли я поработать официанткой на ежегодно проводимом в Ту-Харборс Фестивале еды и вина, я согласилась. Тем более что Люси, Бен и Кертис тоже там будут.

И теперь, после полудня в день великого события, обслуживая людей в нашем пункте проката, я наконец уразумела, почему Люси непрерывно твердила, что этот фестиваль — официальное открытие летнего сезона. До празднования еще несколько часов, а половина пляжа уже перегорожена тросами.

— Давай закругляться. — Люси крутит пальцем в воздухе. — Нам еще к вечеру подготовиться нужно.

Бен с Кертисом бегут к хижине, таща за собой по песку возвращенные шезлонги.

— Что ж, Керти, дальше тянуть нельзя. Называй цифру!

Выдержав долгую паузу, Кертис отвечает:

— Ставлю десять баксов на четверку.

Люси фыркает.

— А я — на девятку.

Бен отрывается от своего занятия — укладывания шезлонгов в стопку у хижины.

— Ты в самом деле хочешь сделать ставку в этом году?

— Разумеется, — подтверждает Люси. — Иначе какой смысл?

Я поднимаю взгляд.

— О чем вообще речь?

— Люси… — Бен качает головой, будто она его не в меру резвая младшая сестренка.

— Можете не отвечать.

Я краснею. Обычно я не лезу в их разговоры. Неловкие моменты вроде нынешнего утверждают меня в мысли, что для них я навсегда останусь чужой.

Люси отмахивается от меня.

— Ой, перестань. Никакого секрета тут нет. Каждый год на Фестивале еды и вина представительницы слабого пола от мала до велика — то есть от восемнадцати до восьмидесяти восьми — атакуют Бена, мечтая заполучить его себе в партнеры по танцам. Всем хочется урвать лакомый кусочек пирога.

И почему меня это не удивляет?

— Мы всегда делаем ставки, сколько их будет. Выигрывает тот, чья догадка окажется наиболее близкой к истине, — хрипло смеется Люси.

На долю секунды Бен притворяется ужасно оскорбленным, но тут же сам хохочет.

— Имея такие бедра, как у меня, преступно пользоваться ими в одиночку. — Он делает несколько вычурных движений под музыку, по которым, однако, сразу можно понять, что танцор он отменный.

Люси фыркает.

— Вот, значит, как это теперь делают у вас в Сан-Франциско?

— Думаю, так уже точно никто не делает, — бормочет Кертис.

— Давай подытожим, Керти. Четыре — твой окончательный ответ? Потому что, — тут Люси театрально хлопает ресницами, — я окажу тебе огромную услугу, сообщив, что в «Бэннинг Хаус» прибыла большая группа дам на празднование пятидесятилетнего юбилея.

— Вот черт. — Кертис притворяется, что всерьез обдумывает эти сведения. — Тогда пусть будет десять.

* * *

Обратный путь до дома я проделываю на автопилоте, поглощенная составлением планов на ближайшее будущее. Например, сколько времени мне потребуется, чтобы проглотить буррито, запас которых тетя всегда оставляет для меня в холодильнике, принять душ и переодеться в белую футболку с черными брюками — наше формальное облачение на нынешний вечер.

Все мои планы рушатся, как только в поле зрения возникает коттедж Синтии. На переднем крыльце сидит Чип, по своему обыкновению без рубашки и в велосипедках, которые носит все время. Только вот на велосипеде я его пока ни разу не видела.

Я уже уяснила из предыдущего печального опыта, что нет смысла сражаться с неизбежным. В последующие десять минут жизни не видать мне ни буррито, ни душа. Я проведу их в обсуждении странной темы по выбору Чипа, которая показалась бы мне куда более увлекательной, будь я ботаником — ну, или навеселе.

При виде меня на его лице появляется усмешка.

— Привет, Эбби!

— Здравствуй, Чип.

— Если бы ты должна была выйти замуж за библейского персонажа, кого бы выбрала?

Невероятно странный вопрос — Чип сам себя превзошел.

Я стискиваю зубы.

— Мы говорим о наших днях или библейских?

— Библейских.

Всеми силами души я молю небо о чудесном спасении от этого разговора.

И тут подъезжает Синтия на своем квадроцикле. Неужели меня так быстро услышали?

— Эбби! — Она спрыгивает на землю и спешит к нам. — Тебя сегодня пораньше отпустили?

— Из-за фестиваля вина.

— Верно-верно! Превосходно. Почему бы тебе не пойти в дом, принять душ и отдохнуть немножко? А потом вместе поедем. — Она заговорщически подмигивает мне. Такая уж она, моя тетя.

Она так радуется возможности провести со мной время, что мне тут же становится стыдно.

Неверно истолковав выражение моего лица, Синтия поспешно добавляет:

— А если не хочешь ехать, то оставайся дома, расслабишься как следует.

— Нет, я… — Я переминаюсь с ноги на ногу. — Я вообще-то работать там буду. Всем ребятам из пункта проката предложили побыть официантами.

Тетя удивленно вскидывает брови.

— Вот это да! Ты только и делаешь, что трудишься, Эбби.

— Я не возражаю.

Синтия награждает меня долгим оценивающим взглядом.

— Полагаю, ты сама знаешь, что для тебя лучше. Этим летом ты можешь заниматься всем, чем хочешь и что считаешь правильным. — Она протягивает руки к океану. — Что ни говори, а это дар.

— Спасибо, — отвечаю я и добавляю на случай, если непонятно выразилась: — Очень мило с твоей стороны.

Она слегка качает головой.

— Нет, я имею в виду твое время здесь. Все время — это дар.

* * *

Как и сам остров Каталина, фестиваль фонтанирует сказочной сельской энергетикой. На пальмах сверкают гирлянды огней. Над расставленными на пляже столиками висят бумажные фонарики, а воткнутые в песок факелы придают ему сходство с переливающимися волнами. Океан озарен светом с лодок, пришвартованных вдоль берега.

Собрав всех официантов на кухне, Сара ведет нас наверх.

— Итак, ребята, не мудрим. Все, что от вас требуется, — вести светские разговоры и совать еду людям под нос.

Последнее замечание кажется неприятным для всех вовлеченных сторон.

Схватив свой поднос, я следую за остальными официантами на пляж. Первые гости, к которым я подхожу, это зажиточная семейная чета с накинутыми на плечи свитерами. Судя по виду — явные любители парусного спорта. Я на острове всего две недели, но уже научилась подмечать разного рода детали.

— Как проходит вечер? — с искренним участием интересуется мужчина.

— Э-э-э, неплохо, — вношу я свою лепту в непринужденную беседу. Повезло мне: в пункте проката всегда такая суматоха, что не до разговоров с клиентами. — А ваш?

— Это наш любимый день в году. Мы уже много лет приезжаем на Каталину — с тех пор, как были детьми. Очень нам здесь нравится.

С горящими глазами они ожидают моего ответа, стремясь разделить со мной любовь к острову.

— А вас что сюда привело? — вступает в разговор женщина.

«О, всего лишь смертельная неизлечимая болезнь. Не желаете ли арахисового соуса к говяжьему сатэю^[4]?»

В подобные минуты я и сама задаюсь вопросом, какого черта меня сюда занесло. Почему я на острове предлагаю незнакомым людям мясо на шпажках вместо того, чтобы сидеть дома, с головой укутавшись в одеяло, и один за другим смотреть все фильмы, что есть на Netflix? Представив, как Брук осторожно заглядывает ко мне в комнату, я тут же нахожусь с ответом.

— Мне требовалось убежище на лето, — сообщаю я полуложь и поспешно ретируюсь.

К несчастью, у меня уходит очень много времени, чтобы раздать содержимое своего подноса. Возможно, дело в моем неумении общаться с людьми, а может, в том, что говяжий сатэй не пользуется популярностью. Зато у Бена кростини с козьим сыром разлетаются с подноса с головокружительной скоростью.

Наконец кто-то забирает последнюю из оставшихся у меня закусок, так что я получаю возможность сходить на кухню за новой порцией еды. Замечаю стоящую у металлического стола Люси. Она наполняет бокалы вином и расставляет их на подносе.

— Держи. — Она пододвигает мне один бокал.

— А нам можно? — Я же в их команде, а говорю как строгая блюстительница нравов.

— Разумеется. Половина обслуживающего персонала вовсю угощается. Это праздник для всех, поверь мне. — Она отпивает из своего бокала. Да и вообще, полезно хотя бы пригубить вина, чтобы потом суметь описать его вкус гостям.

Улыбнувшись, я залпом осушаю свою порцию, чтобы избежать еще одного неуместного замечания. Мне никогда не доводилось пробовать вино премиальных сортов, но это определенно приятнее, чем пойло из картонных упаковок, которое мы поглощали дома на вечеринках.

— О-о-о, какой насыщенный фруктовый вкус!

— Ты имеешь в виду, ароматный и с нотками груши, — подсказывает Люси, вздергивая бровь. Из-за ее акцента она кажется еще более аристократичной.

— А ты говоришь так, будто разбираешься в этом.

Она в ответ весело хохочет.

— Да ничего подобного! В прошлом году я была на одной вечеринке, и парнишка открыл бутылку вина, позаимствованную из родительского бара. Вкус был мерзостный, так что я тут же выплюнула все в раковину. А оказалось, цена той бутылки была пять тысяч долларов.

У меня глаза из орбит полезли.

— Есть в Лагуне сбрендившие богатеи. — Люси пожимает плечами. — Требуется время, чтобы привыкнуть к ним. Ничего общего с моим районом в Лондоне. Да и они об истинном изобилии понятия не имеют.

Я делаю еще несколько глотков.

— Теперь, когда ты об этом упомянула, я тоже ощущаю… насыщенный цветочный аромат. Ума не приложу, как это я его сразу не почувствовала.

— Ну вот, ты и научилась. — Люси чокается со мной бокалом.

Я допиваю вино и снова нагружаю поднос шпажками с мясом. Когда я на этот раз покидаю кухню, на душе у меня немного легче.

* * *

Вино быстро распространяется по моему телу. Я не пьяна, но теперь понимаю, почему про людей в таком состоянии говорят «навеселе». И тело, и мозг у меня взбудоражены. Вернувшись на пляж, я уже смелее сную между группками людей, не дергаясь от каждого обращенного ко мне невинного вопроса.

Доктор Голд называл алкоголь механизмом преодоления, хотя, конечно, не рекомендовал к нему прибегать. Но теперь я чувствую, как вино топит лед Адовой Бездны, приятным теплом разливаясь в желудке.

Час спустя мы с Люси выпиваем еще по бокалу, после чего я снова отправляюсь с подносом на пляж. Я прежде никогда не напивалась вдрызг, но исходя из наблюдений за несколькими друзьями, могу сказать, что смена состояний от веселья до слезливости и, наконец, полного сноса крыши происходит так быстро, что не успеваешь уследить. Мне хватило здравого смысла понять, что сейчас — не самое подходящее время проверять, как будет выглядеть перебравшая версия Эбби.

Внезапно музыка становится громче, и официанты начинают убирать со столов, чтобы отодвинуть их и освободить место для танцев. Я решаю, что обслуживание можно считать завершенным, и оглядываюсь по сторонам в поисках Сары, которая бы подтвердила мою догадку. Перемещаюсь из основной развлекательной зоны в расположенный на террасе ресторана бар. Днем здесь обычно многолюдно, но сейчас, когда все на пляже, наоборот, тихо. Лишь на одном конце длинной барной стойки сидят несколько работников из универмага. Неожиданно обнаруживаю Бена примостившимся на высоком табурете в противоположном конце стойки. Интересно, что это он не на танцполе? Изменят ли в таком случае Люси с Кертисом свои ставки?

— Погоди, скоро будет самое интересное, — рассказывает Бен какую-то байку бармену по имени Маркус, который хохочет до слез.

Люси называет этого парня Душка Маркус, и все в нашей хижине души в нем не чают, потому что по крайней мере дважды в день он присылает нам бесплатную еду и напитки. И Люси, и Кертис влюблены в него.

Я рассеянно бреду к ним, ловя обрывки разговора.

— Она не только обманула меня и забила на работу этим летом…

Ах, так он говорит о загадочном четвертом человеке из их команды, который так и не появился. Судя по всему, это его теперь уже бывшая девушка. История становится все более увлекательной.

— И вишенка на торте: она позвонила мне и сказала, что я отлично понимал, во что ввязываюсь, когда начал с ней встречаться, так что формально в разрыве виноват я сам.

— Может, она и права, — встреваю я, остановившись неподалеку от них. Вот уж поистине — ляпнула, не подумав, сама удивляюсь, не говоря уж о Бене.

— Что?

— Ты правда знал, во что ввязываешься? — напираю я.

Бен хмурится.

— Нет! Ну, то есть да. Я понимал, что у нее проблемы, но просто хотел помочь.

Утробно похохатывая, Маркус оставляет нас и отходит в другой конец бара.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Малайское мясное блюдо, по виду напоминающее шашлык.