Не благодари за любовь

Дженни Лукас, 2016

Одинокая и беззащитная Скарлетт Равенвуд вынуждена спасаться от человека, собравшегося принудить ее к браку. В поисках спасения она вбегает в церковь, где в этот момент проходит церемония венчания ее бывшего любовника Винсенто, богатого и властного красавца. Свадьба сорвана. Узнав, что Скарлетт ждет от него ребенка, Винсенто предлагает ей руку и сердце. Но Скарлетт не готова к такому повороту событий, да и Винсенто полон мрачных сомнений относительно своего отцовства.

Глава 2

Скарлетт спаслась от Блайса, но какой ценой?

Вин привел ее в маленькую гостиную дома священника, стоявшего позади собора, и велел ждать, пока он разбирается с ситуацией. Милая пожилая женщина, наверное, экономка, сунула ей в дрожащие руки чашку горячего чая.

Скарлетт не знала, что пугало ее сильнее — воспоминание о разъяренном лице Блайса или страх перед тем, как теперь Вин Борджи распорядится ее будущим и будущим ребенка.

Скарлетт в своей жизни успела пожить в двадцати разных местах — в маленьких домиках, скрытых в лесу и горах, иногда это были совершенные лачуги без электричества и водопровода. Она не всегда имела возможность посещать школу, а когда эта возможность представлялась, ей приходилось перекрашивать волосы в каштановый цвет и называться чужим именем. Вещи, которые обычные дети воспринимают как нечто естественное, например, свой дом, друзья, постоянная на протяжении хотя бы одного года школа, были для Скарлетт все равно что предметы роскоши, о которых можно только мечтать. Она никогда не занималась спортом, не пела в хоре, не ходила на школьные праздники. Она даже никогда не была на настоящем свидании.

До двадцати четырех лет.

В тот день, когда Скарлетт встретила Вина Борджи, она была особенно беззащитна и уязвима.

Она выглянула в окно, выходившее в сад позади собора, заросший плющом и дикими розами. Потаенный оазис, окруженный гигантскими нью-йоркскими небоскребами.

Морозным серым днем в прошлом феврале, когда она покупала лекарства, предписанные врачом миссис Фолкнер, ей пришло сообщение от старого друга отца из Бостона, с новостями, повергшими ее в смятение.

Только что умер в результате ножевого ранения, полученного в баре во время внезапно случившейся драки, Алан Берри. Человек, предавший семнадцать лет назад ее отца, купив такой ценой себе свободу и вынудив Гарри Равенвуда пуститься в бега с больной женой и малолетней дочерью, умер бессмысленной смертью в конце бессмысленной жизни. Все оказалось напрасным.

Колени у Скарлетт ослабли, она почувствовала дурноту.

Пять минут спустя она оказалась в маленьком баре через дорогу и впервые в жизни заказала себе выпивку.

— Дайте угадаю, — раздался негромкий насмешливый голос со стоящей в углу кожаной банкетки. — Это ваш первый опыт.

Она обернулась. Из сумрака медленно выступил мужчина. Черные глаза. Темные волосы. Широкие крепкие плечи. Черный костюм. Резкие движения. Легкая щетина на подбородке.

— У меня сегодня… тяжелый день. — Ее голос дрогнул.

— А то с чего еще люди пьют в такую рань.

Она со смехом вытерла глаза.

— Чтобы получить удовольствие?

— Получить удовольствие? Хорошая мысль. — Мужчина подошел к ней так близко, что смог даже в тусклом освещении бара разглядеть ее опухшие глаза и щеки в потеках слез. Она уже приготовилась к расспросам, но он просто опустился на табурет рядом с ней и жестом подозвал бармена.

— Давайте посмотрим, может быть, вторая порция пойдет легче?

Несмотря на все то, что она о нем уже потом узнала, Вин Борджи действовал на нее по-прежнему. Когда Скарлетт увидела его, стоящего у алтаря рядом с красавицей-невестой, на нее нахлынули воспоминания о той февральской ночи, когда он привез ее в свой элегантный, со спартанским аскетизмом обставленный дорогой пентхаус. Там он походя обольстил ее и отнял ее невинность.

Она узнала его фамилию, потому что швейцар, отворяя дверь и почтительно здороваясь, обратился к нему «мистер Борджи». Но свою фамилию она Вину не назвала.

Разбудил Скарлетт телефонный звонок медсестры миссис Фолкнер. Рядом с ней крепко спал Вин. Она вернулась в дом Фолкнеров, отдала лекарство и словно во сне нашла в Интернете имя своего первого и единственного любовника.

То, что она прочитала, ужаснуло ее и мгновенно привело в чувство.

Винсенто Борджи оказался известным бизнесменом, миллиардером, владельцем авиакомпании, который создал свое богатство из ничего, и, будучи неразборчив в средствах, сметал всех и вся на своем пути к вершинам власти.

Когда она обнаружила, что забеременела, то засомневалась, правильное ли решение приняла. Но прочитанное в газете объявление о его помолвке решило вопрос окончательно.

Скарлетт не рассчитывала когда-нибудь увидеть его снова.

Она не боялась остаться одна. Она выросла в уединении, и ее отец-беглец научил ее многим полезным вещам, после того как мать совсем разболелась. Например, открывать замки. Очищать чужие карманы. И самое главное — оставаться невидимой и выживать, не имея средств для жизни.

Вин спас ее от Блайса, но богатые и влиятельные люди имеют одну общую черту — они склонны распоряжаться чужими жизнями. А Вин Борджи влиятельнее и богаче очень многих.

Не следует ли ей уйти, прежде чем он вернется?

Скарлетт сделала шаг, но тут вспомнила, что ее чемодан и сумочка с деньгами и документами, кредитками и мобильником остались в лимузине Блайса.

Она мрачно посмотрела на свои босые ноги, утопавшие в мягком ковре.

— Как тебя зовут?

Она резко повернулась к двери. Вин неслышно вошел в комнату и развязывал галстук. Один вид его мускулистого тела заставил ее затрепетать с ног до головы от страха — и желания. Даже в безупречно сидевшем смокинге он не выглядел до конца человеком современной цивилизации.

— Ты знаешь, что меня зовут Скарлетт.

Он сверкнул глазами.

— Как твоя фамилия?

— Смит, — сказала она первое, что пришло в голову.

— Твоя фамилия Равенвуд.

От неожиданности она приоткрыла губы.

— Но как ты…

Он сунул руку в карман и с бесстрастным лицом достал ее бумажник.

— Откуда он у тебя?

— Фолкнер прислал его мне. Вместе с твоими вещами.

— Прислал? Хочешь сказать, что он просто выбросил их на улицу?

— Я хочу сказать, что его охранники принесли их мне, аккуратно сложенными, и передали его извинения.

Ох, все было куда хуже, чем она опасалась.

— Он самый ужасный человек из всех, кого я знаю. И он тебя боится? — пробормотала Скарлетт.

— Это в порядке вещей. — Он протянул ей бумажник. — Вот. Семнадцать долларов наличными и единственная кредитка, на которой еще восемь долларов.

— Эй! — Она выхватила у него бумажник. — Какая тебе разница, сколько денег у меня на счете?

Вин поднял стакан и задумчиво поболтал налитую в него воду.

— Я хотел знать, с кем имею дело. С сиротой, которая часто переезжала с места на место и, приехав в Нью-Йорк, устроилась на тяжелую неблагодарную работу с проживанием в чужом доме, которая в течение двух лет экономила каждое пенни, только работала и никуда не выходила. С одним только достопамятным исключением.

Ее обдало жаром, затем холодом. Нет, о той ночи она не могла вспоминать, только не сейчас.

— У тебя хватает наглости…

— Фолкнеры платили тебе минимальное жалованье, но ты сберегала каждое пенни. Очень впечатляющее трудолюбие, особенно если имеешь отца-уголовника.

— Не смей его так называть! — крикнула она. — Мой папа был самым добрым, самым лучшим человеком на свете!

— В самом деле? — Он скривил губы. — Он грабил банки, а потом скрылся от закона, прихватив с собой жену и дочку. Ты жила в нищете, ходила в школу от случая к случаю, а твоя мать умерла от болезни, которую при должном уходе можно было вылечить.

— Не тебе его судить! — воскликнула она в ярости. — Папа оставил прежнюю жизнь после моего рождения. Но один приятель уговорил его попытать удачи в последний раз. Мама узнала и предъявила ему ультиматум. И он вернул деньги в банк.

— Вот так взял и вернул?

— Он оставил мешки с деньгами возле полицейского участка и сообщил о них по телефону.

— Почему он не сдался полиции?

— Потому что не хотел оставлять маму. И меня. — Она глубоко вздохнула. — Все у нас было бы прекрасно, если бы Алана Берри, который как раз тратил свою долю, не поймали полгода спустя, и он заявил, что организатором ограбления был мой папа.

— Честнее для твоего отца было бы сразу явиться с повинной, — безапелляционно заявил Вин. — Единственное полезное дело, которое сделал твой отец, — это то, что он погиб в той авиакатастрофе после выхода из тюрьмы. И оставил тебе вполне приличную сумму, которую авиакомпания выплатила по страховке.

Скарлетт едва устояла, слушая, с какой небрежностью он говорит о величайшей утрате в ее жизни, которую она продолжала ощущать каждый день, — внезапной гибели отца вместе с тридцатью другими пассажирами при крушении самолета, случившейся полтора года назад. Он как раз летел в Нью-Йорк, чтобы увидеться с ней, освободившись из тюрьмы, где провел пять лет.

Вин посмотрел на нее с любопытством.

— Ты все эти деньги отдала. — Он склонил голову набок. — Почему?

Скарлетт была так поражена, что не сразу смогла ответить.

— Мне не нужны были их дрянные деньги, — прошептала она. — Я отдала их на благотворительность.

— Да, я знаю. На борьбу с онкологией и на помощь детям заключенных. Но я не пойму, почему ты предпочла остаться нищей?

— Некоторые вещи значат больше, чем деньги.

— Например, ребенок? — холодно произнес Вин. Он со стуком поставил стакан на стол. — Ты отдалась мне, будучи девственницей, потом убежала, пока я спал. Ты ни разу не попыталась связаться со мной. И дождалась моего венчания, чтобы сообщить о своей беременности.

— Мне ничего другого не оставалось…

— Если бы Фолкнер сегодня не напугал тебя, ты никогда не сказала бы мне о ребенке, так?

Она несколько мгновений смотрела на него, затем кивнула.

— Той ночью ты даже не назвала мне свою фамилию. Почему? — Он подошел ближе. — Не потому ли, что ты одновременно поощряла Фолкнера?

— Никогда! Он давно меня домогался, но я не думала, что он поведет себя так в день похорон матери.

— А! Так поэтому ты в черном. — Он посмотрел на ее бледно-розовые ногти на пальцах ног. — Но почему босиком?

— Я сбросила туфли, когда убегала от него. Я знала, что ты сегодня венчаешься здесь. Мне жаль, что я все испортила.

— Да. Ну что же. — Сжав зубы, он проговорил нехотя: — Вообще-то я должен тебя поблагодарить.

— Ты не знал, что твоя невеста тебя обманывает?

— Она говорила, что невинна и хочет дождаться свадьбы.

Скарлетт невольно рассмеялась:

— Ты считал, что она девственница? Это в наше-то время?

— Почему бы нет? — ответил он холодно. — Ты ведь была.

Их взгляды встретились, и ее обдало жаром. Вопреки желанию ее память заполнили образы и ощущения той ночи — его объятия, его постель, его тело. Она попыталась изобразить улыбку.

— Да, но я же не такая, как все.

— Согласен. — Он обжег ее взглядом. — Я действительно отец этого ребенка, Скарлетт? Или ты солгала, потому что нуждаешься в помощи?

— Ты единственный мужчина, с которым я спала, так что я полностью уверена.

— Единственный мужчина? За все время? Так чего ты от меня хочешь? Денег?

Она сердито взглянула на него:

— Просто скажи, где мой чемодан, и я тут же уйду.

— Ты никуда не пойдешь, пока я во всем не разберусь. Сначала мы сделаем тест на ДНК, — предупредил он. — И я проконсультируюсь с юристами.

Она испуганно взглянула на него:

— С юристами? Зачем?

— Чтобы мы оба знали истинное положение дел.

— Хочешь сказать, что потребуешь моего ареста?

— В этом нет необходимости… — Она выдохнула с облегчением, а он закончил фразу: — Потому что, если я получу доказательство, что ребенок мой, ты выйдешь за меня замуж, Скарлетт.

* * *

Вин ошибся в Энн Дюмэн. Он полагал, что она скромна и чиста, а она все время его обманывала и лгала ему в лицо.

— Извини, — сказала Энн ему несколько минут назад и положила на его ладонь кольцо с бриллиантом в десять карат.

Слияние с «Трансатлантикой» определенно снималось с повестки дня.

— Если бы ты потрудился проявить к моей дочери хотя бы минимальное внимание, она не увлеклась бы этим ничтожеством! — сказал отец Энн.

Вин ошибся. Он и правда не дал себе труда заглянуть в душу Энн, скрытую за внешностью холодноватой флегматичной блондинки.

Скарлетт Равенвуд была другой. Она не могла соперничать в образованности и происхождении с Энн, манерами она не блистала и одевалась как попало. Ее единственным достоинством был ребенок, которого она вынашивала.

Ребенок… Его ребенок. Вин, чье детство было жутким, давно решил, что любой его ребенок будет знать своего отца, иметь надежный дом и чувствовать себя защищенным и любимым.

Сейчас, стоя в захудалой гостиной дома приходского священника, обставленной дешевой мебелью, Вин смотрел на Скарлетт, на ее бледное лицо и ярко-рыжие волосы. Темные густые ресницы, обрамляющие зеленые глаза цвета весны его итальянского детства, кажется, дрожали. Когда он впервые увидел ее в том баре почти восемь месяцев назад, как раз накануне Дня святого Валентина — она еще поперхнулась рюмкой водки, — это было все равно что увидеть восход солнца после холодной полярной ночи, такой же яркий и огненный, как ее волосы, и он наполнил его теплом и огнем.

Мысли быстро бежали в его голове. У нее нет денег, но это, возможно, к лучшему. И у него не будет тестя, чтобы орать ему в ухо. Нет семьи, которая обернется обузой. Она ничего не может предложить ему, кроме ребенка. И своего соблазнительного тела. И самого восхитительного на свете секса.

Вспоминая ту ночь, он всякий раз начинал дрожать…

— Ты хочешь на мне жениться? Я никогда не выйду за тебя.

— Если ребенок мой, то мы оба несем за него ответственность.

— Тебе жаль своих свадебных вложений, да?

— Я не понимаю, о чем ты. У тебя был трудный день. Тебе надо показаться моему доктору.

— Зачем?

— Просто убедиться, что у тебя все в порядке. И заодно мы пройдем тест на установление отцовства.

— А просто поверить мне на слово ты не способен?

— Но ведь ты можешь и лгать.

— Я не собираюсь проходить никакой дурацкий тест, если он может навредить ребенку.

— Врач всего лишь возьмет у нас по капельке крови. Для ребенка нет никакого риска.

— А тебе откуда это знать?

Вин не стал ей рассказывать неблаговидную историю одной своей случайной связи, после которой женщина пыталась утверждать, что ждет от него ребенка, хотя он пользовался презервативом, а она говорила, что принимает таблетки. Как выяснилось, в тесте на ДНК вовсе не было надобности, потому что она оказалась даже не беременной. Просто понадеялась, что он на ней женится, а она после этого быстренько забеременеет.

По иронии судьбы, он, уличив лгунью, зашел выпить в какой-то первый попавшийся бар и встретил там Скарлетт, в результате чего они зачали с ней ребенка.

Сейчас он, глядя на нее, чувствовал, как напрягается все его тело. Она не имела права выглядеть так обольстительно. Огненно-рыжие волосы падали на плечи, мечтательные глаза светились, губы от природы были пухлыми и розовыми без всякого ботокса. Грудь четко очерчивалась под дешевой тканью черного платья, а большой живот, как ни странно, не портил ее фигуры, а делал ее роскошной.

Она носила его ребенка.

Он протянул ей руку:

— Идем.

Она подала ему свою с явной неохотой.

— Если я пойду с тобой к врачу и ты убедишься в своем отцовстве, что тогда?

— Я поручу юристам составить брачный контракт.

— Зачем?

Он мрачно улыбнулся:

— Я не смогу жениться на тебе, не предусмотрев всего.

— Чего, например?

— Всего, — повторил он твердо.

Он провел ее через опустевший собор, где еще оставались неубранными быстро вянущие цветы. Скарлетт спросила неуверенно:

— Что конкретно будет в контракте?

— Обычные вещи, — пожал он плечами. — Мне предоставляется право решать вопрос о вероисповедании и образовании ребенка и определять место проживания. Я постоянно живу в Нью-Йорке, хотя дома у меня есть повсюду. Мне часто приходится разъезжать по делам компании, иногда отсутствовать целыми месяцами. Но я не хочу надолго расставаться с детьми.

— С детьми? Я не ожидаю двойню.

— Нашему ребенку конечно же понадобятся братья и сестры. — Она слабо охнула, но он не обратил внимания и продолжал: — От тебя потребуется сопровождать меня в поездках, если я сочту нужным.

Она наморщила лоб:

— Как же я смогу работать?

— Тебе не нужно будет зарабатывать, твоя единственная задача в качестве моей жены — помогать мне. Ты научишься принимать должным образом влиятельных людей и содействовать интересам моей компании. Тебе придется взять несколько уроков по этикету.

— Что?

— Ну и, разумеется, в случае развода, — добавил он небрежно, — контракт упростит процесс. В нем будет четко указано, что последует, если ты мне изменишь, или же просто кто-то из нас решит расстаться. Ты будешь знать, на какую денежную сумму сможешь рассчитывать за все годы…

— Службы?

Он мягко улыбнулся:

— Нашего брака, хотел я сказать. Само собой разумеется, что я автоматически получу опекунство над нашими детьми.

— Что?

— Не волнуйся. Тебе в любом случае будет позволено их навещать.

— Как великодушно с твоей стороны, — пробормотала она.

Они уже спускались по ступеням собора к его большому автомобилю, где их ждал телохранитель, и тут Скарлетт внезапно остановилась.

— Перед тем как мы пойдем к твоему врачу и пройдем тест, ты сможешь сделать мне одно одолжение? Мы могли бы по пути заехать в какой-нибудь обувной магазин?

Настоящая Золушка, подумал Вин. Его удивляло, до чего естественно она принимала происходящее. И смотрела на него так беззащитно-трогательно.

— Ну разумеется, — сказал он почти с нежностью. — Извини, я должен был сразу об этом подумать. — Он подхватил ее на руки и понес к машине. Она оказалась на удивление легкой, несмотря на свою беременность. Он осторожно усадил ее в автомобиль, все еще украшенный цветами.

У шофера глаза полезли на лоб, когда он увидел, как Вин выходит из собора с рыжеволосой женщиной на руках, тогда как жениться собирался на блондинке.

Вин сел рядом с ней на заднее сиденье.

— Какой именно обувной ты предпочитаешь?

— Любой, где продают кроссовки, в которых удобно бегать, — скромно проговорила она, опуская черные ресницы.

— Ты слышал, — сказал Вин шоферу.

Уже спустя десять минут Скарлетт примеряла кроссовки в большом спортивном магазине на Пятьдесят седьмой улице. Она выбрала кроссовки своего любимого фасона, а также пару носков, все время благодаря Вина за щедрость.

— Спасибо тебе, — сказала она, внезапно обнимая его.

Он на мгновение закрыл глаза. И ощутил ее дыхание с запахом мяты и аромат вишневого дерева, которым веяло от волос. Но она внезапно отступила. Потом улыбнулась и прищурилась:

— Я надену их прямо сейчас. Извини.

Вин смотрел, как она удаляется в сторону дамского туалета, мимо стеллажей с дорогой спортивной обувью и снаряжением. Он оценивающе задержал взгляд на ее плавно покачивающихся бедрах.

Какая великолепная из нее выйдет жена! А что касается медового месяца… По телу его пробежал трепет.

Чтобы не терять даром времени, он направился к кассе. Обычно подобные мелкие дела он поручал помощнику, но Эрнест остался в соборе. Он взволнованно размышлял, что скоро им предстоит делать множество покупок. Детская коляска, кроватка. Другие вещи, чтобы обставить детскую. Подгузники! Он распорядится, чтобы в каждом из его домов была устроена детская. Придется увеличить штат прислуги. Купить еще несколько больших семейных внедорожников в добавление к уже имевшемуся парку эксклюзивных автомобилей.

Он станет таким отцом, какого у него самого никогда не было. Его ребенок никогда не узнает, что значит быть отвергнутым.

Вин полез в карман смокинга за бумажником. Пусто. Сдвинул брови, проверил оба кармана. Они были пусты! Неужто он оставил его в машине или, может, в соборе? Досадливо нахмурившись, Вин велел одному из телохранителей оплатить покупку, а второму — отыскать бумажник. А сам тем временем присел на скамью, набрал телефон своего врача и договорился о приеме.

Потом в нетерпении принялся постукивать ногой. Скарлетт что-то слишком задерживалась.

— Посмотри, как она там, — приказал он телохранителю.

Он прошелся взад-вперед, заглянул в телефон, остановился.

Смутное подозрение забрезжило в глубине сознания.

Она не могла так поступить. Она этого не делала.

Но она это сделала.

— Мисс Равенвуд нигде нет, шеф, — доложил Ларсен, вернувшись. — Туалет пуст. — Он помедлил. — Там рядом дверь, которая ведет на склад, а оттуда есть сквозной выход во двор.

Тихо выругавшись, Вин прошел через весь спортивный магазин, сопровождаемый телохранителями. В глубине рядом с дамским туалетом он обнаружил кладовую. Работавшие там сотрудники магазина в испуге попятились, когда он, мрачно сверкая глазами, с шумом распахнул заднюю дверь.

Дверь выходила в узкий переулок, стены которого были расписаны граффити. Вин медленно прошел мимо мусорных контейнеров до конца переулка: перед ним открылась шумная Мэдисон-авеню.

Скарлетт Равенвуд не только сбежала от него, она еще украла его бумажник.