Firefly. Признаки жизни

Джеймс Лавгроув, 2022

Спустя месяцы после того, как Инара покидает «Серенити», Мэл наконец узнает шокирующую причину: компаньонка умирает от рака, и времени осталось очень мало. Экипаж в отчаянии ищет информацию, которая может помочь. Эксперт-онколог Эсо Вен, как говорят, разработал метод лечения, но был дискредитирован и осужден на пожизненное заключение. По слухам, он на Атате – печально известной тюремной планете Альянса. Арестанты там находятся без охраны и выживают как могут. Более того, терраформирование планеты не закончено, так что мир представляет собой мерзлую пустошь, населенную озверевшими мутантами. Чтобы спасти Инару, команде «Серенити» придется в очередной раз совершить невозможное… «Создатель сериала Джосс Уидон редактор-консультант этой серии книг, и они являются официальными историями, входящими в канон франшизы». – Entertainment Weekly

7

— Повтори, — сказал Мэл.

Зои перехватила его у дверей «Серенити», чтобы сообщить о разговоре с пастырем Буком и о том, что ей удалось накопать в «кортексе».

— Атата, — сказала она.

— Планета-тюрьма Атата?

— А что, есть другие?

— Нет, я просто… Атата?

— Можешь спросить еще раз, но ответ будет тот же, — сказала Зои. — Все источники утверждают, что Вен находится именно там.

— Да сян бао чжа ши ла ду цзы, — выдохнул Мэл. — Обледеневшая планета, настоящая адская дыра. Не то место, где рассчитываешь увидеть врача. Закоренелых преступников — да, но только не ботаника в белом халате. Ну, разве что он — чудовище, мерзкий извращенец. В этом все дело, да? Он младенцев резал, что ли?

— Подобные ужасы нигде не упоминаются. Пишут только, что его обвинили в проведении незаконных экспериментов.

— В ходе которых он мог резать младенцев.

— Бук сказал, что Вен проводил опыты на людях без разрешения.

— При этом он все равно мог резать младенцев.

— А может быть, Вен просто испытывал свое универсальное лекарство на добровольцах, но не оформил все документы. Судя по всему, он человек непредсказуемый, так что это вполне в его стиле.

— Если все это просто проблема с бумажками, то какого хрена его отправили на Атату?

— Я пыталась это выяснить, найти стенограмму его судебного заседания, но ее засекретили. Суд прошел при закрытых дверях.

— Это дельце начинает как-то странно попахивать, — сказал Мэл. — Если Альянс судит человека, но не делает это открыто, создается впечатление, что все это липа, что человека упекли ни за что.

— Очень даже может быть.

— Иными словами, Вен, похоже, разозлил какую-то крупную шишку, и было решено его проучить — в назидание остальным.

Зои закатила глаза.

— Сэр, вы такой циничный.

— Ну, Зои, мы ведь живем в циничной галактике, — сказал Мэл и театрально вздохнул. — По-твоему, нам нужен Вен?

— Вряд ли пастырь упомянул о нем, если бы не думал, что нам стоит обратиться к Вену.

— Но как мы до него доберемся? Если предположить, что мы решим до него добираться.

— Отличный вопрос, — заметила Зои. — Не говоря уже о том, чтобы вывезти его с Ататы. Просто приземлиться там уже непросто, особенно если это нужно сделать незаметно и аккуратно. На орбите постоянно висят корабли федералов. Разрешение на взлет и посадку выдают только они, а если его нет, то тебя разносят в щепки.

— Да, да, все это я уже знаю.

— Я вот что хочу сказать, Мэл: я знаю, что ты любишь головоломные задачи, но есть сложные дела, а есть безумные.

— Стоит разузнать побольше о Вене, — сказал Мэл. — Например, выяснить, псих ли он или серьезный ученый.

— Возможно, в этом нам поможет док.

* * *

Саймона они нашли в столовой: он с Ривер готовил суп, в который они положили последние оставшиеся на борту овощи. Саймон помешивал суп, а Ривер резала овощи, орудуя ножом с пугающей скоростью и точностью. Морковь за пару секунд превратилась в пригоршню оранжевых дисков, и каждый кусочек был такой же толщины, как и все остальные — до миллиметра.

— Эсо Вен? — переспросил Саймон. — Имя знакомое. Кажется, пару лет назад я читал о нем в «Хронике Гиппократа». Он работал над чем-то, стимулирующим рост клеток и эндогенным восстановлением тканей с помощью искусственных микроорганизмов-иммуномодуляторов.

Зои ошеломленно покачала головой, услышав столько научного сленга. Мэл тупо посмотрел на Саймона.

— Это вирусы-роботы, которые могут починить в теле человека все, что угодно, — объяснила им Ривер, словно малым детям.

— А-а, — протянул Мэл.

— Суперсовременная методика, — добавил Саймон. — Она произведет революцию в медицине, если данный метод вообще удастся применить.

— По-вашему, это невозможно?

— Я слишком мало знаю, чтобы рассуждать об этом. Тут проблема вот в чем: Вен не опубликовал по этой теме ни строчки — и не позволял коллегам рецензировать его данные. Поэтому сообщество врачей стало относиться к нему с подозрением, и не зря. Каждый может заявить о том, что в одном шаге от великого открытия, но если проверить результаты нельзя, то ценность твоей работы равна нулю: кто знает, может, ты просто «куличики» у себя во дворе лепил? Кстати, не был ли Вен недавно замешан в каком-то скандале? Вроде его судили? Я что-то припоминаю.

— Да, судили, по ложному обвинению, — ответила Зои. — По крайней мере, так кажется, если читать между строк.

— Какого рода обвинения?

— Незаконное проведение экспериментов, нарушение правил Врачебной ассоциации Альянса. Так говорит Бук. «Кортекс» на этот счет ничего не поясняет.

— Пастырь Бук?

— Я отправила ему «волну».

— Седовласый, здесь его уже нет, — пробормотала Ривер и двумя ударами ловко разрезала картофелину на четыре части.

— Тогда, — сказал Саймон, — я, пожалуй, должен задать следующий вопрос: почему вас заинтересовал именно Эсо Вен?

— Из-за Инары, глупыш, — ответила Ривер.

— Из-за Инары? — переспросил Саймон, и тут до него дошло. Он посмотрел на Мэла. — По-вашему, доктор Вен может вылечить миелому Кила?

— А вы думаете, что нет? — спросил Мэл.

— Понятия не имею. С одной стороны, он похож на сумасшедшего и на жулика. С другой стороны, если он действительно создал искусственные иммуномодулирующие микроорганизмы…

— Исцеляющие робо-вирусы, — пояснила Ривер.

— Спасибо, Ривер, — ответил Мэл. — Я с первого раза все понял.

— Тогда, — продолжил Саймон, — в принципе, они вполне могут подействовать и на миелому Кила. Но я должен сказать, что мы сейчас хватаемся за соломинку. Нет, я, как и все, не хочу, чтобы Инара умерла, но если мы возлагаем надежды на неиспытанный, непроверенный вид терапии, которого, возможно, вообще не существует…

— Док, — сказал Мэл, — если у вас есть идея получше, я с удовольствием ее выслушаю.

— Поверьте, я бы с радостью ее вам изложил, но у меня ее нет.

— Так я и думал. Лично у меня нет обширных познаний в области медицины, но я знаю одно: если есть хоть малейший шанс, что доктор Вен изобрел вирусы, которые могут вылечить рак Инары, то мы должны найти его и убедить поделиться с нами этими вирусами.

— Все это весьма похвально, но…

— Стоп. — Мэл поднял руку. — Погодите, Саймон. Тут дело не в похвалах, а в том, чтобы вырвать Инару из лап смерти. Ради этого я готов на все — даже отправиться в самый зад галактики — и мне хотелось бы думать, что вы настроены так же.

— Я не говорил, что не собираюсь помогать, — возразил Саймон. — Но что это за «зад галактики»? Насколько я помню, доктор Вен занимался исследованиями в частной лаборатории где-то в системе Красного Солнца.

— Уже нет, — ответила Зои. — У него действительно была лаборатория на Гринлифе, но она сгорела дотла. Предположительно, кто-то поджег ее незадолго до того, как Вена арестовали. По слухам, лабораторию спалил он сам.

— Почему?

— Не знаю.

— Но где он сейчас, если не на Гринлифе?

— Ну, тот судебный процесс, о котором вы упоминали… — сказал Мэл. — Для него он закончился не очень удачно.

— В результате он оказался на Атате, — подвела итог Зои.

— Атата… — отозвался Саймон с ноткой сомнения в голосе. — Но ведь туда отправляют только самых отъявленных мерзавцев, стопроцентных подонков. Их высаживают там и оставляют на произвол судьбы. Никаких тюремщиков, никакого надзора, только выживание сильнейших.

— Более того, вся планета покрыта льдом.

— Да, с терраформированием там «не сложилось». На Атате круглый год зима — повсюду, кроме экватора, но даже там температура почти не поднимается выше нуля.

— Планету назвали в честь одного из Восьми холодных адов буддизма, — добавила Ривер. — Звучание слова напоминает стук зубов. Остальные семь холодных адов — это Арбуда, где холодный ветер сдирает с тебя кожу; Нирарбуда, где происходит то же самое, но ты не можешь оттуда вырваться; Хахава, где…

— Атата — тоже не курорт, это точно, — прервал ее Мэл, не давая ей огласить весь список. — Но, — добавил он решительно, — именно туда мы отправимся.