Мужская логика. О любви, делах семейных и не очень

Джасттина Биберова

Михаил, молодой, уверенный в себе парень, часто увлекается женщинами. В семейной жизни ждет неприятный сюрприз. Он переносит его, став отчасти философом.Из автомеханика вырастает в бизнесмены, работает за границей, и возвращается в свой город.

Глава 3

Воскресенье. С утра мы пьем чай и едем за детьми к маме. Мама счастлива, что мы приехали вместе, она радуется и шутит. Они даже переглядываются с Идой, странно. Я все вижу, они что-то замышляют.

— А мы делали уроки с бабой, — хвастается Сара и несет мне тетрадки. — Вот!

Я ложусь на пол, на мягкий белый палас, и дети наваливаются, наседают на меня.

— Во-о-от, палочки, — Сара тычет пальчиком в кривулины.

— У тебя палочки кривые, они танцуют у тебя, а? — смеюсь я. — Смотри, ну смотри.

— Да-а-а! — Сара откидывает волосы со лба и тоже хохочет вместе со мной. Патрик играет, гудит и водит по мне машину.

— Миша, пора научить Павлика выговаривать свое имя, ну что вы его превратили в Патрика.

— Мама, ну он сам назвался и ревел, если мы убеждали его что он Павлик. А кто его учил упорно букве «Р», не ты?

— Ну я, — мама пожимает плечами.

— Ну вот, попалась с поличным, да научится, мам, всему свое время.

Раздается звонок в дверь, и я слышу голос Дины.

— Здравствуйте! Здравствуйте! — здоровается она с мамой и с Идой. — Ой, у вас гости, я зайду в другой раз.

— Да что ты Дина, говори, что хотела, — настаивает мама.

— Вы знаете, извините, мне нужна мужская сила, буквально на пять минут!

Мама появляется в зале,

— Миша, помоги Дине, ей там что-то надо, ну, иди быстро, да поезжайте домой.

— Ну-ну, — я встаю со вздохом с паласа и выхожу вслед за Диной. Поднимаюсь за ней по лестнице, Дина больше, чем нужно, виляет задом и поправляет волосы. Мне смешно, но я сдерживаю улыбку.

Она молча несет мне молоток и гвозди, вешалка лежит на полу в прихожей, тут выдраны куски цементной кладки.

— Ну как ты так, Дина, у тебя кто-то хотел повеситься на этой вешалке? — смотрю на нее вопросительно. — Тут одним гвоздем не отделаешься, здесь надо капитально заделывать.

— А я не спешу. Можешь приехать сегодня и сделать? Ну некому мне помочь, Миша-а-а-а, — говорит Дина плаксивым голосом.

— Позвони в контору, закажи мастера, — медленно говорю я.

Дина стоит, опершись о косяк двери, и смотрит на меня преданными глазами.

— Ну почему я? — довожу девушку, глядя в упор в ее глаза, из которых вот-вот брызнут слезы. — Почему я?

Повторяю вопрос и подхожу к ней вплотную. Она поднимает глаза и на ресницах у нее дрожат слезы. Она не лезет ко мне, и мне это нравится, но мне не нравится, когда женщины плачут.

— Ну хорошо, я приеду сегодня, если ты так хочешь, и сделаю тебе эту чертову вешалку раз и навсегда.

Она радостно кивает головой, а по ее щекам часто-часто бегут слезы. «И откуда у них только берутся слезы», — думаю я, спускаясь по лестнице.

— Быстро ты! — восклицает мама. Наши все в сборе, и мы едем домой.

Дети спят. А я одеваюсь и еду к Дине, темнеет рано, оставляю машину на другой парковке, которую мама не видит из окна, и поднимаюсь по лестнице.

Она ждет и открывает дверь, едва заслышав мои шаги.

Я принес инструменты и всякую мелочь.

— Переоденься, вот — она протягивает мне трико и майку, — испачкаешься.

— Пожалуй, ты права.

Впервые прохожу дальше прихожей. Уютно. Раздеваюсь до плавок и пытаюсь напялить трико, которое мне не лезет.

— Подожди, я сейчас поищу что-нибудь другое, побольше.

Усаживаюсь на диван и представляю ситуацию со стороны: сижу в чужой квартире в одних плавках, причем разделся не для секса. Раздается звонок в дверь. Встаю и иду открывать.

— Дина! — у мамы округляются глаза и лезут почти на лоб, а на меня нападает смех. — Мишка, ты что тут делаешь?

Я ловлю маму за плечи.

— Кто отправил меня помочь соседке с ремонтом, не вы с Идой?

— А, а почему ты в таком виде? — заикается мама.

— А что мне делать ремонт в чистых брюках и рубашке?

Тут появляется из спальни Дина с ворохом каких-то спортивных штанов.

— Вот! — она бросает их на диван и сдувает волосы с глаз, — Вот, не подходят ему.

Она смотрит и говорит извиняющимся тоном.

— Так что же ты, Миша! У меня есть и спортивки твои, и майка, я сейчас и мама идет к двери, но притормаживает на выходе.

— Да, я что пришла, Дина, включай скорее телевизор! Там по нашему коллективному заявлению коммунальщики отвечают! Я сейчас, — и мама исчезает в проеме двери.

Мы сидим и смотрим телевизор, обернулась мама быстро с моими спортивными брюками и майкой. Я одеваюсь, а они с Диной обсуждают выступление руководителя их коммунальной службы: и не смотрит он на людей, и запинается, и уходит от ответа.

Ну ладно, я беру инструменты и приступаю к ремонту. Дрель, чопики, вкручиваю шурупы, затираю, замазываю — вешалка на месте.

— Все, готово.

Дина хватается за метелку и прибирает в прихожей, я снимаю трико и майку и отдаю маме в стирку.

— Миша, а ты давай быстро домой! — мама хлопает входной дверью.

А я иду в ванну стряхивать пыль. Дина стоит за моей спиной и держит полотенце, она предлагает мне принять душ, я смотрю в зеркало и, смахнув осевшую пыль с головы, лезу под горячий поток воды и задергиваю шторку.

Растираюсь полотенцем и, намотав его на пояс, иду искать свою одежду.

— Я здесь! — Дина кричит из спальни. — Посмотри, как я кровать оформила балдахином, оцени!

— Нормально — соглашаюсь я.

— Ну иди, полежи, смотри как все изнутри выглядит.

«Можно дома так же сделать», — думаю я, укладываясь на кровать. Дина задергивает кружевную ткань и становится уютно и сумеречно, только поблескивает мерцающий свет светильника.

— Ну как? — заглядывает она ко мне.

— Угу.

Я устал, мои плечи слегка ломит. В тот же миг я почувствовал сухие и теплые ладони Дины на моем теле, она гладила и растирала мне грудь, словно угадала, я повернулся на живот. Дина массировала мне плечи, шею, я зажмурился, как кот, которого чешут за ухом, горячая волна пробежала по телу и мышцам.

— Твои плавки стираются в машинке на кухне, — говорит между делом Дина.

— Что-о-о? — поворачиваюсь к ней вполоборота.

— Да это быстро, я их сейчас закину в сушку.

И она уходит проверить машинку-автомат, а я лежу тут в одном полотенце, подложив руки под голову и начинаю засыпать.

— Ну все, они уже сушатся.

Дина прилегла рядом, и ее грудь «случайно» оголилась и высвободилась из-под халата. Грудь у нее крепкая, не большая и не маленькая, с легким загаром. «Должна помещаться в мужской ладони», — отмечаю про себя.

— Ну где там моя одежда? — я растираю лицо руками. — А то сейчас усну.

Поднимаюсь и достаю плавки из сушки — они высохли. Одеваюсь, она ходит около.

— Миш, останься, пожалуйста, я тебя очень прошу!

— Извини, не могу. Мне надо идти.

Дина загораживает входную дверь.

— Все ясно, не могу — это значит не хочу. Спасибо тебе большое за вешалку Миша, ты ее крепко сделал, она не оторвется и значит ты больше не придешь, — делает логическое заключение Дина.

— А что поделаешь, — развожу я руками. Спасибо за массаж, — улыбаюсь, наклонившись к лицу Дины и легонько отстраняю ее за плечи от двери.

— Миша, не спеши, еще только пять минут подожди, уже поздно, и жена тебя так и так будет допрашивать, где ты был, так что…

— Не будет.

— Она у тебя не ревнивая?

— Нет.

— А она.

— Дина, я ни с кем не говорю о жене, никогда, извини.

Решительно и осторожно отодвигаю грустную Дину, открываю дверь и быстро спускаюсь вниз по лестнице. И вообще где все мужики в нашем городе когда тут столько одиноких женщин! —

***

Ранее утро, серо, пасмурно, я приехал в автосервис.

Герман ввалился в контору и стащил с себя куртку.

— Привет! Ах, сегодня мне такой сон приснился и, как назло уже под утро. Такой расклад крутой: она, я и все на мази, и только я с ней уединился — ни раньше ни позже будильник затрещал. Во сне такая же история как и в жизни, ну что такое, а?

— Карма Герман, это карма как пить дать! — говорит Степаныч и разводит руками.

— Да брось ты, какая карма? Вон Михаил небось свое не упустил бы, — Герман смотрит в мою сторону.

— Упускаю Герман. Бывает, — говорю я с самым серьезным видом.

— Да брось ты Михаил заливать, так я тебе и поверил. Пошли, еще успеем чаю хлебнуть перед запаркой.

— Ну как с ними, как подъехать к женщинам? — рассуждает Герман с унылой физиономией.

— Да все гениальное просто, — говорю я с видом знатока, отхлебывая горячего чая. — Ты же водила, Герман!

— Ну? — Герман подсаживается поближе.

Саня, Илья и Петр тоже принесли по кружке чая, навострив уши, они зашли в контору друг за другом.

— Ну, раз водила, с машиной-то знаешь как обращаться?

— Знаю. Эк куда хватил, а причем здесь женщины? Хм.

— Ну и с женщиной Герман так же надо: поймать искру. Если между вами пробежала искра — все, лови момент, а без нее никак. Ее надо предварительно хорошенько разогреть. Потом вставляешь ключ зажигания, сцепка, а потом плавно, не дергай, начинай с первой скорости. Потом вторую и переключай по возрастающей.

— Ну да, что-то в этом есть, — задумался Герман. — Давай мастер класс проведем! Мужики подхватили тему, и Герман уже развеселился вместе со всеми.

— Тренируйся, Герман, что тренируешь, то и развиваешь.

— Ага, Герман, слышь, — Степаныч хлопает его по плечу, — разогревай хорошо, но смотри не перегрей, а то закипит.

— Закипит — зальем! — заржал Герман.

— Ну Мишка, — Степаныч вытирает платком глаза, от смеха слезой прошибло, — ну выдал. Ну все, пошли работать.

Обед. Мужики опять в теме.

— Слышь, ну влюбился мужик и все, на жену смотреть не может, каждый вечер наряжается — и из дому, только его и видели, — Петр редкий рассказчик. — Причина? Появилась другая, вот и все, что тут гадать, думать. Скандалы начались, ну и пошло. Жена к нему на работу, там его пропесочили, а он домой и жену отлупил. Детей забыл начисто. Моя говорит: «Ну какого мужика когда дети удержали?» Жена тоже не отступает, караулит его везде, а он совсем жену возненавидел. Ну кто в таком деле разберется? Моя с ней в подругах, соседи наши, ну а теперь день через день разборки слышим.

— Что ж, столько с женой жил и возненавидел? — удивляется Герман.

— Чужая душа — потемки, — Степаныч вздыхает. — Ну он тоже хорош, мужик, а развел цирк. Мог бы как-то разобраться между женщинами, дети ведь тоже страдают. Тут или разводиться и уходить насовсем, или там оборвать, а что туда-сюда вихляться. Вот тебе и треугольник. Хотя бывает и тупик.

«Из тех, что женщин никогда не видел, а тут женщина в руки попала и все, снесло башню», — думаю я и молча слушаю рассуждения мужиков.

Ну мало ли, сведет случай с женщиной, бывает и заносит, пожар пробежит снизу, и все, мозги отключаются на время. Жену бить — последнее дело, но каждый сам выбирает себе дорогу по которой идти по жизни.

Стало мне грустно на душе. Люблю я женщин, но не специально же выбираю и не всех подряд. Бывает момент, когда между нами та самая пресловутая искра проскакивает, сам не знаю как получается, на автомате что ли? Я об этом не задумывался еще. С глаз долой — из сердца вон, живу настоящим моментом, упрощаю, а не заморачиваюсь. А бить-то зачем? Как там? Ласковый теленок. В общем, везде успевает, ему везде хорошо. «По-моему правильно делает», — пришел я к окончательному выводу.

— А вы тут Петр ничем не поможете им, посочувствовать можете, только и всего, — говорит Илья.

— Да в том-то и дело, — соглашается Петр. — Только от их скандалов устали, живем через стенку.

— Ну да, милые бранятся, а соседи тешатся, — пошутил Илья.

— Если бы, — хмыкнул Петр.

— «Весь мир — театр, а люди в нем — актеры», вот ведь говорится-то не зря, — Степаныч крутит в руках папиросу. — Все это, мужики, шелуха, а тыл — это семья, и если тыл надежный, то жить можно смело и есть смысл жизни, что ли. А разрушить это недолго, но собрать потом невозможно. Факт!

— Не, ну ладно ты гуляй, как говорится, себе на здоровье, но зачем жену-то бить? — не унимается Герман. — Гуляй себе потихоньку. А надоела жена, допускаю, развернись и уйди к едрене фене, — резанул он ладонью воздух.

— Это жизнь, а от нее не спрячешься — она сама расставит все на свои места, вот так, — сказал Степаныч и взялся за работу. — Все, пошли по местам.

Длинный день сегодня получился рабочий, уже совсем темно, хоть глаз выколи. Пора и по домам.

Зимнее утро. В этом году навалом снега, морозы жмут. Свежо на улице, хорошо, вышел в магазин за сигаретами — снег скрипит под ногами, такой чистый искристый. Шапка на затылке — армейская привычка, тулуп нараспашку — магазин близко. Народу много, стоять в очереди из-за пачки сигарет неохота. Ищу мелочь по карманам, чтоб без сдачи — и к кассе. Ну вот, теперь можно и покурить на свежем воздухе, а то уши «опухли» без курева. Антон прав: спорт и курение несовместимы, надо подумать об этом.

— Михаил, ты? — какой-то крутой парень выпрыгивает из «Мерса» и летит ко мне на всех парусах.

— Вадим! Вот это встреча! Ты откуда? Тебя не узнать, а мне сказали, ты за бугор укатил.

— Было дело. А я тебя ищу, заехал к Антону, он говорит, ты мобилу не держишь. Ты вообще как на связь выходишь?

— Меня все сами находят в «Сервисе», в центре.

Я рад Вадиму, столько не виделись.

— Вадим, давай ко мне, здесь рядом.

— Нет, у тебя семья, да и без предупреждения, так не делается. Я привык заранее договариваться.

— Да ладно, у нас можно без церемоний, тут тебе не Европа.

— Нет, Миша давай договоримся надежно, и чтобы время было. У тебя выходные когда?

— Выходные у меня прямо сейчас и завтра, а так я все время при делах, то в «Сервисе», то знакомые с машинами на части рвут.

— Ну поехали тогда ко мне на квартиру, я один.

— А семья?

— Нет здесь никакой семьи Михаил, я пока квартиру арендую. Мы сели в машину и поехали в центр.

— Ничего домик, ты еще и квартиру крутую снял.

— А то! Подъезд, консьержка, лифт, мы на пятом этаже.

Организовали стол.

— C самого дембеля не виделись Миша.

— Пять лет.

— Годы летят, ну что, давай за встречу!

Воспоминания нахлынули армейские, Вадим принес дембельский альбом.

— Представляешь, всюду его с собой таскаю. А твой где, живой?

— А как же! Дома. Придешь — посмотрим. Время двадцать четыре, — поднимаюсь с места, — я отчаливаю.

Вадиму с утра по делам, а так бы на несколько суток хватило разговоров. Только вышли на улицу, машина подъезжает.

— Такси надо, мальчики?

Не подаю вида и не могу понять, откуда здесь Луиза?

— Да-да, вот деньги, — Вадим обнял, крепко пожал руку. — Миша, я не прощаюсь!

Я кивнул, сел на заднее сиденье и мы поехали.

— Попался? — торжествует Луиза. Не ожидал?

— Честно? Нет, никак не думал увидеть тебя здесь и сейчас.

— А я тебя давно жду, уже думала, что не смогу дождаться, чуть не примерзла насовсем. Сейчас отогревать будешь.

— Луиза, подожди, останови машину.

Луиза тормозит и поворачивается ко мне.

— Миша, ну в чем дело?

— Луиза, такой расклад: я сейчас ловлю такси и еду домой. Подожди, не возражай, — я глубоко вздохнул. — Ты просто застала меня врасплох.

— Нет! Нет и нет!

Луиза срывается с места и на большой скорости едет вперед. До ее дома мы едем молча. Она медленно заезжает на парковку и глушит мотор. Затем открывает дверцу и пересаживается ко мне, начинает целовать мои глаза, губы, брови, шею…

— Миша! Я с ума схожу, я не могу тебя дождаться, ну куда ты постоянно исчезаешь?

— Луиза, что ты делаешь со мной.

Я прикрываю глаза, от ее поцелуев и объятий начинаю заводиться. Она перекидывает ногу и садится ко мне на колени, лицом к лицу, прижимается ко мне вплотную.

— Миша, я согласна быть с тобой где угодно, мне все равно, лишь бы быть там где ты!

Она продолжает целовать, гладит нежно мои плечи.

— Лу-и-за, — говорю я, освобождаясь от ее объятий, — вызови мне такси.

— Миша поздно, какое такси, пойдем домой.

Мы сидим на кухне, пьем свежезаваренный чай. Луиза затопила камин, огонь ярко пылает в нем, жарко, потрескивают дрова.

Тихо. Тени от пылающего огня разливаются по комнате. Сумеречно и уютно. Я сижу на диване и смотрю на Луизу, она счастлива. Луиза снимает платье, на ней нежное кружевное белье, черные прозрачные чулки, я не могу оторвать взгляда, она раздевается медленно и снова увлекает меня, она чувствует это и дразнит. Если бы жены заводили так мужей. Приходишь домой, а тебя встречает жена в неожиданном наряде, с новой прической… Предвижу град негодований, массу аргументов, причин и препятствий: усталость от круглосуточной работы, дом, семья, дети, стирка, уборка и все это на первом месте, а муж снова на последнем. Скажу честно, женщина всегда должна радовать глаз, это на первом месте, а чистота в доме — в пределах разумного. Ты лучше переверни дом вверх дном, но приласкай мужа, дай ему любви! Иначе рискуешь остаться в идеальной чистоте одна.

Рассматриваю ее и прикрываю глаза, я не могу больше сдерживаться. Подхожу к ней и начинаю обнимать, она увлекает меня в постель. Чувствую, за время разлуки Луиза была одна, об этом говорит ее тело, оно полно до краев желанием, ловит каждое мое движение: «Возьми!» Ее удивительный аромат тела, хочу вдыхать его, мои мозги давно в отключке. Играют только гормоны — дирижеры жизни, плюс спиртное добавляет своеобразный резонанс.

«Она моя», — мелькает в голове. Нахожу ее, ждущую изо всех сил и иду нежно, до самого предела. Мы растворяемся в безвременьи. В сумерках под звездами.

Не знаю что с нами происходит, не задумываюсь. Наверное нужно что-то сказать. Но утром я выхожу на улицу, ловлю такси и еду на работу.

Понедельник день тяжелый. Мороз жмет, как и положено. Мужики уже почти все в сборе, зевают, после выходных всегда так, надо включиться в работу.

— Мороз сегодня, тридцатник! — встает и потягивается Герман.

— Самое время на печке отлеживаться, — подхватывает Степаныч. — Знаешь, раньше печки были, ох и тепло на них было, все кости насквозь прогреешь.

— Да, теперь на печках не погреешься — смеется Герман.

Я грею ладони о кружку с горячим чаем и впервые вспоминаю Луизу, чувствую аромат ее тела.

— О чем мечтаешь, Михаил? — спрашивает Степаныч.

— О женщинах, о чем же еще мечтать, — подхватывает Герман. Я согласно киваю и усмехаюсь, Герман, как всегда, прав. Допиваю чай и идем работать.

Только успеваем принимать заявки на ремонт. Мороз: все, что должно было «полететь», — «полетело».

За работой отвлекся и все встало на свои привычные места. Я уже не вспоминаю о Луизе.

В обед все отогрелись и травили байки, мужикам только дай поржать на разные темы. Степаныч, как всегда, заводила.

Тщательно моюсь и долго стою под горячим душем. Герман сегодня спешит куда-то, на свидание что ли?

Герман как будто услышал мои мысли.

— Вот, в самые трескучие морозы вроде наклевывается мероприятие. Познакомился с одной женщиной и между нами самая настоящая искра пробежала, аж дрожь по телу пошла! Все точно, как ты говорил, так оно и есть. Женщине, небось, холодно одной в постели зимой, — делает шутливый вывод Герман. — Пожелай мне удачи, Миша.

— Технику безопасности соблюдай, — говорю я ему. — Не жена она тебе еще, резина у тебя есть?

Герман соображает, подняв брови.

— Не на машину, Гера! — смеюсь я.

— А, это? Обижаешь, я в полной боевой готовности.

Герман стремительно скрывается в раздевалке. Пора и мне домой. Уже поздно.

Еду. Шагаю по лестнице, открываю своим ключом дверь. И вот я дома. В прихожей горит свет. Из комнаты выходит Ида.

— Ты чего не спишь? — улыбаюсь я и смотрю на нее самым приветливым взглядом.

— Садик закрыт из-за морозов, и мы дома. Мне пришлось взять отгулы на работе, — говорит Ида.

— Понятно. Достаю из кармана пачку денег и отдаю ей.

Прохожу на цыпочках в спальню, смотрю на детей. Они спят. Я всматриваюсь в их лица и выхожу из детской, осторожно прикрыв за собой дверь.

— Ида, ты иди отдыхай, я сам найду, что поесть.

Включаю чайник. Ида уходит в спальню. Ем бутерброды и смотрю на улицу в кухонное окно.

В душе я благодарен Иде, очень, за молчаливые «упреки». Если учесть, что я вышел за сигаретами в субботу утром, а вернулся в понедельник, после работы. Мою чашку и выключаю свет. Хочу лечь в зале на диван, чтобы не тревожить Иду, но понимаю, что она не спит. Захожу в спальню и ложусь в постель. Ида подвигается ко мне как можно ближе.

— Горячий, — шепчут ее губы.

— Замерзла?

Я обнимаю ее, и она согревается в моих объятьях. Ида положила голову мне на плечо и пригрелась. Она спит, а я (такого еще не было) не могу уснуть. Я держу Иду, как ребенка и у меня в душе разливается теплое и нежное чувство. Думаю: «Она тут у меня совсем замерзла одна». И засыпаю. Нам жарко вдвоем, под теплым одеялом.

Всю зиму не отклоняюсь от маршрута «работа — дом». Ида заметно повеселела. Вожу детей в сад и, когда удается закончить работу пораньше, забираю их из сада. Заезжаю сегодня на работу за Идой. У нее там малинник — швейное производство, одни женщины. И за словом в карман не лезут.

— Ида, ты где такого красавца отхватила? И молчит главное! Дай адресок, где такие водятся.

Слушаю с улыбкой, рассматривая девчат.

— Может брючки сошьем мимоходом, а? — подошли поближе двое, прыснули от смеха и зарделись румянцем.

— Пойдем, — Ида готова к выходу, — а то произвел здесь фурор за две минуты, — сказала она улыбаясь.

— Почаще заходи за женой, хоть на красоту посмотрим! — развеселились женщины.

Мы вышли на улицу и пошли к машине.

— Весело у вас, — заметил я.

— Да, одиноких много, незамужних, — вздыхает Ида. — Вот девчонки и развлекаются.

Вот куда надо отправить Германа «на практику», — мелькает веселая мысль.

Мы сидим и курим после обеда. Наш сервис тоже не стоит на месте, развивается, с учетом пожеланий клиентов. Степаныч обсуждает с нами усовершенствования в сфере ремонта и обслуживания автотранспортных средств. На самом деле, просто обсуждаем дела нашего сервиса.

Заехал Вадим и к Степанычу.

— А не отдадите мне вот этого молодого человека насовсем?

— Кого? Михаила? Не-е-ет, ни за какие деньги, он у нас лучше любого компьютера по диагностике. Было дело, как-то три дня судили да рядили, что с машиной, все перепроверили. Мишка пришел: «Заводите!». Послушал и не глядя: «То-то и то-то». А сам переодевается. Ну ты подумай, три дня искали причину. Мы ему за это все прощаем, любые выкрутасы, — заговорщицки подмигивает мне Степаныч.

— Вот это я и хотел услышать! — смеется Вадим.

Несколько раз встречались с Вадимом, я был нужен ему по бизнесу. Он занялся автозапчастями. Мы заключили договор по поставкам на заказ. Решили сотрудничать, как два индивидуальных предпринимателя, у каждого свой бизнес. «Дружба, основанная на бизнесе лучше, чем бизнес, основанный на дружбе». Вычитали у Джона Рокфеллера. По-моему, так оно и есть. Вадим изменился, жизнь за границей оставила на его привычках и манерах заметный отпечаток. Говорили с ним про заграничную жизнь — везде живут люди. Что-то у них лучше, что-то у нас. Вадим говорит на эту тему неохотно, но я твердо уловил, душой он рвется сюда, в родные места, где вырос. Хотя ко многому он очень привык там.

Вадим уверен, его поймут с полуслова те, кто сам жил за границей и никогда не поймут те, кто не жил там. Поэтому он не любит рассказывать и тем более кому-то что-то доказывать. Пусть каждый думает, как хочет. Вадим ничего бы не потерял, если бы не уезжал, но благодарен за новый опыт. Всегда интересно увидеть мир с обратной стороны, — все познается в сравнении.

— Понимаешь, Мишка, ты никогда не оценишь свою страну, пока не поживешь в чужой. Оценка может быть какой угодно, суть уже не в этом.

Мы занимались с ним бумажными делами, ездили в налоговую.

В выходные поехал к Антону, тренажерный зал закрыт, пришлось ехать к нему домой. Дверь открыл сам Антон, обрадовался, только стоял и мялся, не мог в квартиру пригласить.

— Антон, кто там? — раздался голос Ларисы из глубины квартиры.

— Это ко мне, друзья, — ответил Антон.

— Какие еще друзья? — а это, видимо, подала голос теща.

— Давай выйдем на улицу, — предложил я.

Антон вышел через несколько минут. На лавочке долго не посидишь: зима не лето. Со мной еще Игорь, тоже учился в нашей школе. Игорь предложил зайти к нему домой. Антон хотел было подняться то ли спросить, то ли предупредить, чтобы не теряли, но махнул рукой. И мы попылили к Игорю, его дом через пару дворов. Музыку послушали, поговорили и поехали тренироваться. Антон открыл нам тренажерный зал, потренировался с нами и помчался домой, так как Лариса звонила ему часто и он отходил с телефоном в сторонку разговаривать. Убегая, сказал мне, чтобы завтра закинул ему ключи домой.

— Антоху не узнать, — поежился Игорь. — Жена прессует с тещей!

— Бывает — соглашаюсь я.

С утра перед работой заехал к Антону, завез ему ключи от качалки. Он открыл дверь и пригласил:

— Проходи Миша, садись, я сейчас. Вместе выйдем.

Он быстренько одевался. А я присел на диване.

— Антон! Вы что по всей прихожей обувь расставили! Можно же поставить аккуратно, — Лариса вышла из ванной.

Теща выплыла в халате из спальни, кивнула мне и поплыла на кухню.

— Да мы сейчас уже убегаем, — ответил Антон.

— И сколько раз я тебе говорила, не складывай посуду в раковину! — раздался раздраженный голос Ларисы из кухни.

— Киса, я тороплюсь, извини, — откликнулся Антон из комнаты.

— А ему что в лоб, что по лбу. Говори не говори — все едино, — присоединилась теща.

— И не задерживайся там! Не заставляй меня сто раз тебе звонить! — Лариса явно была не в духе. Или это ее обычное состояние.

— Хорошо Киса, я понял — торопливо ответил Антон.

— Иди сюда!

Антон пошел на кухню.

— Что ты понял, ты меня даже не слушаешь, все мои слова пролетают мимо! — нервничала Лариса.

— Угу, угу — подтвердила теща.

— Я для тебя что есть, что нет. Ты и в прошлый раз говорил: «Недолго, недолго»! А сколько звонить тебе пришлось, забыл? — плаксивым, протяжным голосом говорила Лариса. — Ты только из дому — и все мои слова тут же вылетают!

— Ну понял я, понял милая…

— Ему все одно, — промямлила теща.

— Смотри у меня, Антон, и на звонки отвечай сразу же! И друзей своих всех там поменьше слушай, — прибавила она потише.

— Ну я побежал, Киса, — Антон махнул мне и мы пошли вниз по лестнице.

— Ничего они тебя.

Мы сели в машину.

— Да не говори, — махнул рукой Антон.

— Может вам отделиться?

— Да говорил уже Ларисе, не раз. Она сразу в рёв: «Я мать не оставлю одну». Так никто и не оставляет, можно же навещать, хоть ежедневно. Приходить, звонить. Она Ларису настропалила, чтобы я с этого бизнеса ушел, мол, смотрю как там женщины крутятся, ну и инструктирую женщин. И понеслось: Лариса стала меня ревновать к каждой. Да что говорить.

— Главное не унывай Антоха! — улыбнулся я.

Дальше ехали молча, я закинул Антона в тренажерку и поехал на работу.

Включил музыку, чтобы разрядить обстановку. Ехал и думал, что любому парню погулять нужно до свадьбы, разобраться в себе и в женщинах. А кто с ходу женился — дал маху! Сам едва с армии вернулся, а тут матушка с Тамарой — дочку ее — мне! Готовую женщину в руки. А я как с необитаемого острова приехал, зашкаливало.

Сейчас любую насквозь вижу: чем она дышит и какие планы строит.

Серенькие мышки всегда с гонором — любого напополам перепилят. Вроде и посмотреть не на что, а цену себе высокую набивают. Бывают и красотки нос задирают, гордятся чрезмерно, а потом со своей гордостью от одиночества на стены лезут, под любого готовы кинуться, там уж не до выбора. Так увлеклись своими достоинствами, что время упустили, и поезд ушел: всех женихов расхватали. В этой жизни каждому свое. Не торопись, но и тормозить не надо. Закон золотой середины.

Приехал на работу и включился сразу в процесс. Отпахали до обеда.

Степаныч пришел в контору, налил себе чаю, сидит с удовольствием прихлебывает кипяток.

Герман ввалился следом.

— Миша к тебе там мужик какой-то, выйди.

Я нехотя поднялся, достал сигарету из пачки и вышел. Смотрю, какой-то плюгавенький мужичок незнакомый стоит, с ноги на ногу переминается.

— Вы Михаил? — промямлил он.

— Ну я, — кивнул я и взглянул на него.

Что за тип, первый раз вижу. Я прикурил сигарету. Наверное, как обычно клиент насчет машины, кто-нибудь порекомендовал.

— Мне нужно серьезно с вами поговорить.

— Давай отойдем.

— Привет! — Вадим приехал ко мне.

Я махнул ему, чтобы подождал. Мы отошли за угол конторы с мужичком, он долго мялся, потом выдохнул разом:

— Я приехал за своими детьми!

— Что за бред, а я-то тут причем, папаша? — искренне удивился я.

Наконец мужик решительно и четко произнес:

— Я приехал, чтобы забрать своих детей: Сару и Павлика. Я искал Иду, она неожиданно уехала. Давно это было. Но все не так просто.

Я уже не слышал его, я сжал кулак и резко прямым ударом врезал ему в лицо. Мужичок дернулся назад, оступился и завалился в снег навзничь. Это спасло его от всей силы удара. Он заскулил, отползая назад на локтях и отталкиваясь ногами.

— Ты что, Михаил? — Вадим бросился ко мне, сдерживая, встал между нами. — Что случилось, Миша?

— Подожди Вадим, я сам, это личное, оставь, сам разберусь.

У меня внутри все колотилось, но я не сдвинулся с места, дал мужику уйти. Тот поспешил удалиться: тормознул такси и уехал.

— Миша, чем я могу помочь тебе, слышишь?

— Вадим, зайди в контору, скажи Степанычу, что мне срочно нужно домой. Я поехал, не спрашивай меня ни о чем.

Я развернулся к машине.

— Тебе сейчас не надо за руль, я отвезу тебя, — Вадим пытался меня остановить.

— Нет, извини. Все в порядке Вадим, я сам.

Я сел в машину и дал по газам. Резко выехал на дорогу и помчался сначала на очень большой скорости, потом сбавил темп, заехал на первую попавшуюся стоянку и заглушил мотор. Вышел из машины, набрал полные пригоршни снега, растер лицо, затем снова сел в машину и захлопнул дверцу. В моей голове проносились разные мысли. Первой мыслью было поехать домой и отлупить Иду, но я тут же усмехнулся этой нелепой идее. Бить ее я не буду. Женщину никогда не трону, не смогу опуститься так низко, это будет слабость мужика.

Потом закружились в голове еще три варианта один за одним: напиться, но это путь в никуда! Уехать с любой и забыться — полная чушь, от себя не уйдешь, и с любой не пойду. Поговорить на эту тему не с кем, это лично мое дело, и распускаться не собираюсь. Сейчас не хотелось никого видеть, никому ничего рассказывать. Повалил сильный снег, я включил дворники и сидел под их мерное постукивание, соображая, что мне надо делать.

«Этот мужик просто шантажист!» — вдруг осенила меня запоздалая догадка. Он мог добиваться Иды когда-то, она ему отказала, а когда сильно достал, уехала куда подальше, вот и все. Ну а имена детей узнать проще простого, тем более если они с одного поселка.

«А если это его дети?» — у меня в душе на минуту шевельнулось сомнение. Где Сара и Павлик? Я резко завел мотор и поехал в детский сад. Едва я переступил порог группы, как увидел их, они вставали со стульчиков, вылезая из-за стола. Сара увидела меня.

— Па-а-а-па! — она раскинула ручки и побежала навстречу. Я подхватил ее и крепко прижал к себе.

Подошла воспитательница, улыбаясь.

— Здравствуйте, вы папа Сары и Павлика?

Я кивнул.

— А я помощница воспитателя и здесь недавно работаю, она сейчас придет.

— Папа, мы пойдем домой? Да? — обрадовалась Сара.

Пришла воспитательница.

— Вы хотите пораньше забрать детей?

— Да-да, — кивнул я.

Сара повела меня к своему шкафчику с одеждой. Я забрал Павлика и привез детей к маме. Сказал ей, чтобы дети были у нее и чтобы она их никому не отдавала. Я оставил маму удивленную и недоумевающую, ничего не сказал ей больше. По дороге думал: «Неужели моя мать знала об этом?». Нет, она не пошла бы на такое, даже ради самой близкой подруги. Вышел от мамы и сел в машину. Откинулся на спинку сиденья. Я сидел неподвижно в полной тишине, а мысли роем носились в моей голове. Еще вчера я жил спокойно и весело, и мне было море по колено, а сегодня мне выпало испытание на выносливость. Легко отыскивать решения для чужих проблем, но теперь надо разобраться со своей. Никто не сделает это за меня. Я вдруг совершенно успокоился и взял себя в руки. Еще ничего неизвестно, а я уже поднял пыль до потолка. Хотя, в принципе, я еще не поднимал никакой пыли и даже никому ни о чем не говорил. Наш разговор с тем мужиком никто не слышал. А все это пока крутится тихо и мирно в моей собственной голове. Завел машину и поехал домой.

Я поднимался медленно к себе на этаж. Открыл дверь. Ида была дома, она видимо только что пришла с работы и еще была не в домашней одежде.

— Миша, где дети?

— У мамы, — ответил я спокойно.

— Миша, что случилось? — Ида смотрела на меня встревоженно.

— Расскажи мне всю правду Ида, — я сел на диван и скрестил руки на груди. Она как-то сразу изменилась в лице, тяжело вздохнула.

— Я знала, что рано или поздно это случится.

Я молчал. Ида молчала тоже.

— Ида, — сказал я устало, у меня сейчас есть возможность узнать всю правду прямо от тебя самой.

— А что говорить, — начала Ида. — Ходил он за мной давно, проходу мне не давал, отказала я ему. Потом, — у Иды задрожали губы, — силой взял, со мной шок был. Мама увезла меня сюда, к вам, на время, я была как в тумане.

— Почему в суд не подали?

Моя мама не знала об этом, я ей не сказала. Твоя тоже не знала. Потом приехал с армии ты, я сразу-то не поняла, что была беременна.

— Ида. Ты уверена, что дети от него?

Ида закрыла лицо руками и между ее пальцев потекли слезы. Я встал и пошел к двери.

— Миша. Ты сам решай, как решишь так и будет, я все приму! Только знай, я жить без тебя не могу!

Я вернулся и сел на диван, молчал, пытался все понять, упростить — с одной стороны мне хотелось просто обнять Иду и все забыть как страшный сон. Но, с другой стороны в душе поднялась волна обиды. Почему меня обманывали? Почему Ида не рассказала мне сразу все как есть. Лучше бы горькая была, но правда. Я еще тогда бы сам все решил.

Я разделся и лег спать на диване. Ида молча ушла в спальню, я слышал как она всхлипывает и потихоньку плачет. Мое сердце не выдержало, я пошел в спальню, лег и обнял Иду.

— Успокойся, не плачь, в нашу семью пришла беда и нам с тобой надо справиться с ней вместе. Еще ничего неизвестно, я пройду тест на отцовство. А дальше я сам решу.