Мужская логика. О любви, делах семейных и не очень

Джасттина Биберова

Михаил, молодой, уверенный в себе парень, часто увлекается женщинами. В семейной жизни ждет неприятный сюрприз. Он переносит его, став отчасти философом.Из автомеханика вырастает в бизнесмены, работает за границей, и возвращается в свой город.

Глава 5

Я закурил. Выпустил длинную струю дыма в окно.

Так, что мы имеем? Руки-ноги на месте, голова вроде тоже на место встала.

Квартиру со всеми шмотками — детям. Деньги на дом у меня есть, работа есть. Вот боль из сердца не выкинешь сразу. Даже дерево не выдерешь аккуратно с корнем, что-то от корня да оторвется и навсегда на старом месте останется. Теперь я размышлял куда ехать. У матери будут огромные глаза, для нее это удар, отложим.

Оказалось, друзей много, а пойти сейчас не к кому. Нытье и переливание из пустого в порожнее, треп. Не-е-ет, пересказывать — это не по мне. Это касается только меня лично, само разрулится со временем.

Заехал в магазин, взял пива и еды — надо что-то запихнуть в себя и поехал в «Сервис». Выпил бутылку пива, немного поел и лег спать прямо в конторе на диванчике. Чем больше прокручиваешь в мозгу тем больше цепляет. Пусть все катится куда хочет! Я резко повернулся на спину, закинул руки за голову. Уеду на вахту, куда угодно! Трусишь? Как страус голову в песок хочешь зарыть? Все, хватит! Спать! Утро вечера мудренее.

Утром я уже был почти счастлив. Лучше кончить разом, если так все открылось и сложилось. Детей жалко.

Значит не любил я Иду. Значит просто привык и катился по жизни. Любил бы ее — вырвал из лап любого, защитил, закрыл собою, простил. Я ее простил уже, и она меня прощала, раз так жила.

В загс мы не ходили — мы уже свободны. Если дети окажутся от него — здесь побольнее удар. Я вышел покурить.

— Ладно, — сплюнул я, — переживем и это!

— О, какие люди, кого я вижу! — Герман подкатил на своей тачке. — «Чуть свет уж на ногах! И я у ваших ног», — процитировал он.

— Ты что, классиков перечитываешь? — удивился я.

— Да помнишь познакомился с одной, вот она и читает мне, — Герман достал сигарету и закурил. — В библиотеке работает.

— Значит Гера она читает, а ты растешь над собой, — проговорил я задумчиво. — Ну все, за дело!

Весь март работал не поднимая головы. Жил в конторе, мужики не задевали эту тему и я молчал. Пару раз был у мамы, она до сих пор не может толком понять, в чем дело, или не подает виду. На все ее расспросы коротко бросаю, — «Потом!».

Не звонил все это время Наташе. Несколько раз приезжала в гараж Луиза, но меня ни для кого нет. Так уж я решил. Разобраться в себе, прежде чем начать новую жизнь. Не бросаться же из огня да в полымя. Но и клин клином вышибают! Мужской голод не тетка, берет свое.

Я не умею грустить долго — это бесполезная трата времени и нервов. Не обижаюсь на весь мир, тем более на всех женщин. Если уж совсем плохо дело, то остается только смеяться.

— А, Герман? — подмигиваю я.

— Что, давай порубаем Михаил, — живо откликается Герман.

— Как раз кстати, я хочу есть. Герман, тащи мясо, я там шашлык принес, еще горячий по-моему. Где остальные?

— Так что ж ты молчишь, и зачем нам остальные? — хлопает ладонями Герман.

— Да там на всех хватит.

Мы поели — сразу стало веселее на душе. Налили по кружке крутого кипятка, заварили чай.

Стою на крыльце нашей конторы, курю. Мужики травят байки, через окно слышно, смехотерапия и треп на глобальные темы. Вот уж кого не ожидал увидеть, так это Иду. Подъехала на своей машине.

— Миша, надо поговорить нам с тобой.

— Говори! — мы отошли за тот самый угол, где «поговорили» тогда с мужичком.

— Миша! Иди домой!

Я в недоумении поднял брови.

— Квартира твоя, живи дома, — и она протянула мне связку ключей.

Удивительно, я смотрел на Иду совершенно спокойно, уже как на чужую жену. Ида опустила глаза.

— У нас все есть, мы уезжаем к матери в деревню.

Не мог понять себя в эту минуту. Идти домой, где так пусто? Но и валяться в конторе мне надоело.

— Мы уезжаем сейчас, попрощаешься с детьми? Они у твоей мамы. Отрицательно качаю головой, я не могу с ними прощаться.

Она засунула ключи от квартиры мне в карман.

— Миша, я люблю только тебя, верь мне! Так сложилось. Слезы катятся у Иды по щекам. Может, есть такие, кто верит в женские слезы, но это не я. «Крокодил тоже обливается слезами перед тем, как съесть свою жертву», — подумал в тот момент. Может, я был не прав. По крайней мере, не я довел ее до слез.

— Будь счастлива, Ида, — я повернулся и ушел в контору, не оглядываясь.

На работе все валилось из рук. Не мог сосредоточиться на делах. Прощаться с детьми, как вы себе это представляете? Они кинутся на шею с криками «Па-а-а-па», и что после этого делать?

С утра еду в областной центр. Получил бумагу из клиники — анализы на установление отцовства готовы.

В душе неразбериха, но пусть все скорее прояснится, тогда можно действовать по-другому. В центре много народу, но у нужного мне кабинета почти никого. Заглядываю, но меня просят немного подождать. Медсестра с приветливой улыбкой приглашает в кабинет и сообщает мне:

— Да вы не волнуйтесь, все у вас хорошо, дети не ваши, вы не являетесь биологическим отцом.

Медсестра смотрит на меня испытующим взглядом, пытаясь понять, радостной ли стала новость для меня. Может отказываюсь от ненавистных мне алиментов. Ну что ж, по крайней мере вопрос ясен как белый день. Я взял бумагу и ушел из клиники. На улице ветер, в его вихре кружатся мелкие прошлогодние листья. Остатки пыльного серого снега обрамляют газоны и тротуары. И все-таки пахнет весной. Значит, Ида знала, что дети не от меня!

Перед глазам замелькали разные детали из нашей семейной жизни и слезы Иды о том, что она не может больше иметь детей. Она чувствовала себя виноватой и все хотела подарить мне моего ребенка, а я даже не догадывался об этом. И эти частые ее поездки в деревню. Я вздохнул, сдвинув шапку на самый затылок, и присел на лавочку возле корпуса областной клинической больницы. На душе было муторно, словно в нее плюнули. Выкурил не спеша сигарету, всматриваясь в синее бездонное небо. Хорошо, что весна не за горами.

— Ну что ж, — вздохнул я, — все, что ни делается — к лучшему.

Надо быть орлом, чтобы видеть все и сразу. По крайней мере, у меня сегодня незапланированный выходной, и я в областном центре. Покручусь по магазинам, раз я снова молодой, холостой. Гуляй — не хочу!

В центральном супермаркете купил себе новую куртку, крутые спортивные брюки, да необходимое по мелочам: сразу десять пар разноцветных мужских трусов-шорт отличного качества, ну и атрибуты первой необходимости — носки. Сейчас выбор огромен, так что, мужики, дерзайте, украшайтесь, волнуйте воображение дам! Накупил мужского парфюма, не помню, что там осталось у меня дома. И на обратном пути заехал на работу. Мужики почти все уже разъехались по домам. После работы намылся в душе и поехал к матери.

— Миша! — обрадовалась мне мама. Ты что ж не приходишь, сынок? Что мы, чужие тебе?

Вручил маме деньги на покупку духов, купить их я не решился. Не стоит делать такой подарок женщине, даже если это ваша собственная мать — все равно не угадаете. Из комнаты вышел отец.

— Отец приехал, — обрадовался я.

— Да, уж думала у Степана останется, — мама похлопала отца по спине.

— Скажешь тоже, — отец приобнял мать. — Ты нам сооруди на стол, мы с Мишей по маленькой.

Обнялись с отцом, сели за стол, выпили по паре стопок.

— Что ж вы меня внуков лишили, — начал было отец.

— Михаил, не надо, — заволновалась мама. — Сыну и так тошно.

Мы с отцом тезки.

— Хотел их с бабушкой летом в деревню к Степану взять, на природу. Мы Степану такой дом построили, я уже рассказывал. Хороший дом, теперь брат каждый год ждет нас в гости. Переезжайте, говорит, сюда!

— Да куда уж ехать, — отмахнулась мама.

— Можно и нам дом построить там, — рассуждал отец.

— Видно будет, — согласилась она, чтобы закрыть тему.

— Ты, сын, нас пойми, — вздохнул отец, — нам тяжело, но мы приняли все как есть, всяко в жизни бывает. Ты еще молодой.

— Я не хотел говорить на эту тему. Да и, судя по всему, отец был не в курсе.

— Ладно, все, давай ешь, ты после работы, — согласился он. И стал рассказывать деревенские новости.

Мы поговорили о рыбалке в тех местах, где дядя Степан живет, и о семье дяди Степана.

— Женщин одиноких пол поселка, — заметил мне отец.

— Как ты там не бросил якорь, — подоспела с замечанием мама. — Со всеми, наверное, перезнакомился?

— А что, — отец подмигнул мне, — если женщина просит — мужчина не должен отказывать!

— Кого учишь! Э-эх, — всплеснула руками мама. — Он и так не промах!

Тут раздался звонок в дверь, и на пороге появилась Дина. Как раз вовремя.

— Вот тебе, отец, работа, помоги одинокой женщине по хозяйству, — засмеялся я.

— Помогать-то тебе придется, я пас, — отшутился отец и пригласил девушку к столу.

Дину не пришлось уговаривать долго, она с сияющей улыбкой присела и, пригубив слегка стопку водки, замахала руками и прищурилась.

— Ой, а я думаю, зайду к вам теть Надь, а у вас, как всегда, гости!

— Никаких гостей у нас нет. Миша да отец дома, уже несколько дней, как приехал от брата. Ты угощайся, соседка.

Мама поставила чайник на плиту. Я сидел, развалившись в кресле, и откровенно разглядывал Дину.

Ей нравилось, что я так смотрю на нее. А мне захотелось женщину. Ну что я, не живой, что ли. Мужская сила берет свое.

«Клин клином вышибают», — вспомнил я и усмехнулся. Дина стала помогать маме убирать со стола. Отец пошутил с ними и пошел смотреть хоккей. Я встал.

— Поеду домой.

— Куда ты поедешь на ночь глядя, — мама прижала полотенце к глазам. — Эх, Миша, все как-то.

— Мама, все будет хорошо, — я обнял ее за плечи и чмокнул в щеку.

Дина подскочила со стула.

— Да, я что зашла-то: узнать, пойдете ли вы в субботу на общее собрание жильцов нашего дома?

Мама кивнула и стала вытирать посуду.

— Миша, я провожу тебя, — Дина смотрела мне в глаза, ее грудь вздымалась вверх-вниз. А я улыбался, глядя на нее.

— Мам, я пошел.

— Иди уж, — мама махнула рукой, вытирая накатившую слезу.

В подъезде Дина взяла меня крепко за руку. Боялась, наверное, что я вырвусь. Мы поднялись к ней домой. В полутемном коридоре прихожей она прижалась ко мне.

— Дина, — сказал я улыбаясь, — мне сейчас все равно, просто очень нужна женщина. Я хочу женщину!

— Хорошо, — прошептала Дина. Ты ни о чем не думай. Она увела меня в спальню, где едва заметно мерцали крохотные лампочки на потолке, и сразу ушла в душ, захватив огромное махровое полотенце.

Я сел в кресло и, прикрыв глаза, вдруг мысленно представил Наташу, ее волосы, тихий нежный голос. Быстро встал и вышел, захлопнув входную дверь. Через пару минут уже был на улице, свистнув, тормознул такси, и поехал в знакомый двор к старинному дому.

Кругом ночь, темно и тихо, лишь одинокие прохожие и машины изредка мелькают в полутемных переулках и на дорогах. Не думал, удобно ли будет ночью появиться на ее пороге и что будет дальше. Не звонил и не видел ее два месяца, она вообще уже могла выйти замуж. Ее дом спал, окна отсвечивали блеском фонарей. Я решительно зашел в подъезд. Вот та самая дверь. Постучал негромко, но настойчиво. Через минуту послышался шорох, и дверь распахнулась. На пороге в наскоро накинутом халате стояла Наташа, и даже спросонок она была такой притягательно близкой. Наверное, я не во время, и от меня слегка пахнет спиртным. Плевать, сейчас пусть все решится и будет, как будет. А если это она, та самая, моя единственная?

Наташа тихо охнула и потянула меня в квартиру. Дверь закрылась, и мы остались вдвоем в темноте. Чувствовал запах ее волос, тот самый, свежий и волнующий.

— Я не звонил, — тихо проговорил я.

— Я жду каждую минуту.

Она прижалась ко мне, я стал целовать ее волосы, губы, лицо. Нежно и крепко обнял ее и мы очутились в кровати, которая еще хранила тепло. Я «выворачиваюсь наизнанку» и всю страсть и нежность, что скопилась за два последних месяца, обрушиваю на Наташу. Она счастлива, чувствую это. Она вне себя, и я знаю, что нужно женщине, не отпускаю ее до самого рассвета. На рассвете ухожу, Наташа в полусонном состоянии, говорит: «Не исчезай», киваю и выскальзываю за дверь.

Впервые после разрыва с Идой иду к себе домой. От Наташиного дома пешком недалеко. По дороге размышляю о том, что произошло между нами. Не хочу думать о неизвестном мне Наташином друге, который где-то существует.

Дома тихо, непривычно тихо: какая-то звенящая тишина. Прошел по комнатам, Ида увезла все детское и свое. Шкафы открыты и полупусты. Открыл окна, вышел на балкон и увидел подходившую к подъезду маму.

— Миша, к вам пока поднимешься, почему-то лифт не работает. Ты машину что не забрал? Так у нас и стоит на стоянке.

— Заберу.

Мама принялась за уборку, вытерла пыль. Потом поставила чайник. Я чувствовал, что ей где-то глубоко в душе не по себе, и был рад, что она молчит на эту тему.

Мама остановилась у фотографии детей.

— Миша, ну что? Она обернулась в мою сторону со страдальческим выражением лица.

— Ничего. Дети не от меня, — спокойно ответил я.

— Ой, Миша.

Мама опустилась на диван и молча закачала головой из стороны в сторону. Потом встала, подошла ко мне.

— Миша, ты смотри, не удумай чего, — она тронула меня за плечо. — Слышишь?

Я очнулся.

— Мам, ты о чем вообще, я что, похож на дурака? Хотя, наверно, похож, — усмехнулся про себя.

— Ну смотри, то-то же. Всяко в жизни бывает: век живешь — век учишься на своих же ошибках.

После чая мама засобиралась домой, она взяла с собой фото «внуков».

— Ну, пойду, а ты, может, со мной? — оглянулась она на пороге.

— Позже приду или завтра, после работы.

Дверь за мамой закрыл, набрал джакузи и полез принимать ванну: столько «пропарился» в конторе и конторском душе. Душ — это не джакузи. Налил разноцветной пены и вспомнил, как мы с Идой плескались здесь. Теперь все здесь вольно или невольно будет напоминать о нашей семейной жизни. Да что я в самом деле, все живы, и жизнь продолжается.

Спал как убитый, чуть на работу не проспал.

После работы поздно вечером заехал к маме, забрал со стоянки машину и поехал к Наташе. Мне очень она нужна, прямо сейчас! Нам надо решить главный вопрос. Наверное, такие вопросы надо решать с ходу.

Во дворе было темно, но я увидел Наташу с мужчиной. Видимо, это и есть ее друг. Они стояли у подъезда и о чем-то говорили. Он держал ее за плечи, я мысленно кричал ей: «Прогони его, оттолкни!». Готов был выйти из машины и вышвырнуть его, выкинуть из ее жизни.

Но я не тот, что был раньше. Она сама должна выкинуть его или оставить.

Они повернулись и вошли в подъезд. Я замер, сжимая до боли руль. Чего я ждал, не знаю. Видимо, того, что он сейчас выскочит из подъезда и помчится, в сердцах хлопнув подъездной дверью. Но все было тихо. Прошло двадцать минут, целая вечность для меня. Они не зажигали огня. В квартире темно, может, там в зале горит свет, но я не собираюсь топтаться под их окнами, пытаясь уловить хоть какие-то звуки или увидеть электрический свет. Полчаса — это невыносимо, я решил ждать еще двадцать минут, и если он не выйдет. Еще полчаса прошло, как пытка, я завел мотор и, оглядев ее темные окна, уехал. Феи бывают только в сказках! Я ехал по городу и ни о чем не думал, мне не о чем было думать. Да и чего, собственно говоря от нее ожидал. Предложения ей не делал, в любви не признавался. Я врубил музыку, закурил и стал нарезать круги по району. Приехал в конечном итоге во двор к матери и заглушил мотор. Открываю дверцу и выхожу из машины.

— Миша! — из темноты выныривает Динка, нагруженная сумками. — А я в гастроном бегала. Миша, помоги затащить провизию.

— Дина, — я раскинул руки, — вот так встреча! Ну конечно, сейчас я помогу тебе, Дина, на все сто.

Беру сумки и мы идем к ней, поднимаемся на второй этаж. Дома у Дины мы раздеваемся, моем руки и шутим. Настроение у меня наплевательское.

Мы садимся за стол. Даже есть коньяк, мы с ней выпиваем по стопке.

Смотрю на нее, прищурив глаза, она улыбается мне изо всех сил, краснеет и просто вне себя от радости.

— Динка, что ты такая веселая сегодня?

— Миша, ну как же, такой сюрприз мне! Прямо в день рождения!

— Ну? А я без подарка.

— Миша, самый лучший подарок для меня — это ты!

— Тогда пьем за тебя?

Дина предоставляет это право мне, она пригубила вторую стопку и отодвинула ее подальше.

— Ну что ж, поздравляю тебя от души, — поднимаю стопку за ее рожденье. И допиваю бутылку.

— Миша, а теперь поцелуемся? — она смотрит вопросительно и присаживается ко мне на колени.

— Ну конечно Дина, о чем речь, день твой!

Целую её, кидаем одежду на диван и идем в спальню. Там в кровати отключаюсь от всех проблем. Гори оно все синим пламенем. Музыка орет празднично, в тему.

«Дина, ты лучшая из женщин, что я имел!» — восклицаю мысленно. Как она владеет своим телом, как движется! Словно мы единое целое. Не мог себе представить, какая она гибкая, ловкая, нежная. Она захватила меня целиком и полностью. «Какая женщина!» — восхищаюсь я мысленно. Дина-Динка, вот так зигзаг удачи. Это жизнь, принимай ее такой, какая она есть, — соображаю я как-то нечетко. «Кувыркаюсь» с Диной словно в тумане и даже не помню, как проваливаюсь в сон.

Утром она сделала мне отличный массаж, размяла плечи, мое тело было на седьмом небе от восторга. Суетилась вокруг меня, принесла мягкий новый халат.

— Это я давно купила для тебя, Миша. В тот день, когда увидела тебя здесь, помнишь, в первый раз, в прихожей?

— Помню-помню, — сказал я с улыбкой.

Вот на трезвую голову все казалось уже не таким романтичным. Не стал завтракать.

— Я пошел, мне на работу.

— Миша, — Дина задерживает меня в прихожей, смотрит преданными глазами, — когда ты придешь снова?

— Этого я не знаю.

«Откуда две пустых бутылки из-под коньяка под столом?» — думал я, прыгая по ступенькам вниз.

На работе все как всегда: споры на высоком уровне, накал страстей.

— А я говорю, чушь все это. Твоя философия никуда не годится, — парирует Петр Герману.

Натягиваю рабочую одежду, попутно врубаясь в происходящее.

— Ну что ты можешь знать о бабах, пардон, женщинах? — упорствует Герман. По одной судить сложно!

— Что значит по одной, — распаляется Петр.

— О, так у тебя их было не-м-м-мерено? — Герман начинает заикаться.

— Нет, не было, но я люблю, я полюбил одну. Да что ты понимаешь! — машет рукой Петр и выходит за дверь.

— Что за шум, а драки нет? — замечаю я.

— Привет, Михаил. Да вот, спорим тут с Петром о женщинах! Все они одинаковые, — машет рукой Герман. — Вроде любят, а потом все: рутина и никакой романтики отношений! Все лодки разбиваются о быт! О какой тяге может идти речь, если дома потом все будет одно и то же. Я не смогу уже различить ее среди мебели.

— Ну тебе-то откуда знать, Герман, ты же неженатый вроде?

— А все, Михаил, во, — и он «резанул» по горлу ребром ладони, — все, уже знаю ее от и до и все, что она скажет и подумает. И потом капризы эти. Не так сделал — все, нет и речи о любви, на время, пока не исправишься. Бегаешь на полусогнутых — плохо! Смотришь на нее не так, стоишь не так. Гуляешь налево и направо — тоже плохо, зато весело! — закончил Герман свою тираду на тему отношений.

— Ты что, уже расстался со своей дамой? — спросил я удивленно.

— Да вот, сегодня и ушел к себе домой, собрал шмотки и отчалил. Как гора с плеч свалилась! — Герман плюнул и пошел работать.

А я сел и задумался, глядя в окно нашей конторы.

— Что призадумался, Михаил? — Степаныч зашел в контору. — А на улице-то благодать, дороги хоть очистились, даже ехать приятно.

— Весна, — улыбнулся я Степанычу.

Закончили сегодня пораньше, да и день прибавился, непривычно ехать домой засветло. Смотрю — Дина идет по тротуару в резиновых сапожках, с сумками. Какой-то фраер к ней пристает: с одной стороны зайдет — она от него в другую сторону, он с другой стороны. Они остановились. Я припарковался к обочине — вмешиваться не в моих правилах.

— Миша! — радостно крикнула Дина, махнув мне рукой.

Фраерок зацепил Динку за сумку.

— Может, помочь? — спросил я его.

— А ты что, муж, что ли?

— Угадал с первого раза.

— А ты что молчала, что замужем. Не могла рассказать, что ли! — повернулся парень к Дине.

— Всем рассказывать времени не хватит, — не растерялась она. Села в машину и сбросила косынку с головы.

— Кто это? — спросил я, с интересом оглядывая Дину.

— Да так, все пристает, жениться говорит хочет.

— Ну а что же ты?

— А я, Миша, без любви не хочу замуж.

— А разве одной не надоело?

— Надоело, Миша, ох как надоело.

И Дина опустила глаза, а потом повернулась к окошку.

— Ну что, отвезти тебя домой?

— Если тебе по пути, Миша, отвези.

— А ты как сама думаешь, по пути, а, Дина? — я положил руку на спинку сиденья и разглядывал ее в упор, словно видел в первый раз.

Дина слегка покраснела и повернулась ко мне, она смотрела в мои глаза.

— Была бы счастлива, Миша, если нам было с тобой в жизни по пути! — сказала она уверенно.

— Динка, откуда ты такая взялась?

Я перебирал ее волосы, и моя рука скользнула по ее шее. Кожа Дины покрылась мелкими пупырышками.

— Я-то? Я, Миша, из деревни приехала. Деревенская девчонка, к особой ласке и нежности по жизни не приучена. Выносливая и неприхотливая — вот все, что могу сказать о себе.

Я улыбаюсь.

— Больше ничего не хочешь мне сказать, Дина?

— Я, Миша, люблю тебя больше жизни, и ты это знаешь, а добавить мне нечего. Поехали.

Завел мотор, включил музыку. Посматривал на Дину, ехал и думал, что впервые увидел ее по-настоящему, хотя до этого видел много раз, и живет она у меня прямо под носом.

Мы подъехали к дому, я заглушил мотор.

— Миша, хочешь, буду настоящей тебе женой? Пусть второй, третьей, какой угодно!

Она резко повернулась в мою сторону. Глаза у нее сделались огромными и влажными.

— Буду, Миша, верной тебе! И детей тебе нарожаю и ничего от тебя не потребую. Когда захочешь — придешь, когда захочешь — уйдешь, ты всегда свободен, Миша, а я ждать тебя буду. Я никакой работы не боюсь.

— Я тебя работать не заставляю.

А про себя подумал, что пока зацепила меня Дина одним местом.

— Миша, вечером придешь?

— А надо? — смеюсь я.

— Очень! — она прижимает руки к груди.

Я завожу мотор.

Дина, как на крыльях, выпорхнула из машины и, помахав мне рукой, скрылась в подъезде. А я развернулся и поехал домой. Дома поел, побрился, полежал в ванной, надел спортивные брюки и поздно вечером поехал к Дине. Она, едва заслышав мои шаги в подъезде, распахнула дверь.

— А если это не я?

— Твои шаги я не спутаю с другими, — улыбнулась Дина. И чувствую твой Миша шикарный мужской парфюм.

Она не скрывала своего счастья, старалась не лезть ко мне, но не могла дождаться этого момента, я же видел. Решил не спешить, хотел разобраться в себе, но едва мы очутились с ней в постели, я желал только ее.

Забыл, на время, обо всех женщинах на свете. Занесло меня, ни о чем не думал. Хотел чувствовать это новое ощущение и просто радоваться жизни после всех волнений последних месяцев.

Рано утром она поднялась с кровати.

— Дина, — не дал ей накинуть халат, — у тебя хорошая фигура, зачем ты надеваешь на себя все эти балахоны?

Притянул ее к себе и уложил в постель.

Бегом на работу! Выскакиваю из подъезда и на ходу запрыгиваю в машину.

Весь день думаю о Дине, вернее, не думаю, а ощущаю ее физически. Надо присмотреться к ней, может, это и есть та, что мне нужна? А то всегда только дальние поля кажутся зеленее.

Вот бывает же так: не знаю, где работает Дина. А утром на сиденье своей машины обнаруживаю кошелек. Точно выпал у Дины, после нее я никого не подвозил. В кошельке карточка «Сбербанка» на имя Дины Морозовой.

Так, значит, теперь знаю не только имя, но и фамилию. Подъеду к своим, может мама знает, где работает Динка.

Мама белье вывешивает на балконе, отец уехал с другом на рыбалку.

— Миша, зайди поешь, ты на обед?

— Мне некогда. Мам, знаешь, где Дина работает?

— Соседка? Так она в нашей поликлинике медсестрой, где физиопроцедуры.

— Понял. Ну я пошел.

— Миша, а что случилось?

— Да ничего не случилось, — говорю я на бегу и скрываюсь за дверью.

Кстати, я мог бы оставить кошелек у мамы, и она передала бы его вечером соседке. Но лучше быстрее отдать, чтобы она не успела заблокировать банковскую карточку.

В машине жарко, приоткрываю окно. Поликлиника недалеко, минут пять ехать. Народу в коридорах хватает, но с утра, наверное, еще больше. В регистратуру очередь, приходится искать физиокабинет наобум.

В конце длинного коридора отыскиваю нужный кабинет, открываю дверь и заглядываю — за столом сидит Дина в белом халате и пишет. Она не видит меня и говорит машинально, не поднимая головы:

— Подождите, пожалуйста, вас вызовут.

— А я не могу ждать, — говорю я и прохожу к столу. — Вы Дина Морозова?

— Миша! — Дина вскакивает из-за стола и смотрит на меня счастливыми удивленными глазами. — Ты как меня нашел?

Она подходит и смотрит на меня, не скрывая своей радости.

— Эх ты, растеряша, — и я протягиваю ей кошелек.

— Ой, Миша! — восклицает Дина радостно и бросается меня обнимать.

— Дина Витальевна! — в это самое время дверь в кабинет открывается, и на пороге возникает Наташа. Ну бывает же такое. Мир тесен. Наташа столбенеет, а Динка прижимается ко мне, такая счастливая и радостная.

— Дин… — Наташа откашливается. — Дина Витальевна, когда освободитесь, зайдите пожалуйста ко мне.

Наташа медленно поворачивается и выходит из кабинета, прикрыв за собой дверь. Я даже не успеваю опомниться.

— Миша, ты не сильно торопишься? — спрашивает счастливая Дина.

Мне надо ехать на работу, и она провожает меня до выхода из поликлиники

Сажусь в машину. Тут же из кустов аллеи ко мне подходит Наташа, она открывает дверцу и усаживается на заднее сиденье. Говорит тихо и уверенно:

— Поехали, Миша.

Завожу машину, и мы едем. Наташа молчит.

— Домой? — спрашиваю я, глядя в зеркало заднего вида.

— Нет. Остановись, где можно, поговорим!

Едем молча. Наташа, видимо, обдумывает ситуацию.

Останавливаюсь на парковке возле обочины. Наташа открывает дверцу и пересаживается ко мне на переднее сиденье.

— Вы знакомы с Диной?

— Соседка, — говорю я.

— Миша, — Наташа прижимается к моему плечу, облегченно вздохнув — я соскучилась, я так тебя жду. Ну где ты потерялся? Почему не пришел, не позвонил?

Не рассказывать же ей, что я нечаянно подсмотрел их встречу с другом. Хотя она не скрывала и говорила мне о нем. Но у нее уже был я!

— У меня много работы, — говорю я с улыбкой.

— Когда мужчина говорит, что ему некогда, — Наташа грустнеет, — то вывод напрашивается сам собой. Миша, поедем ко мне домой, прямо сейчас, я, — Наташа подбирает слова. — Я хочу быть с тобой, всегда!

Еще недавно я был бы, наверное, на седьмом небе от счастья, услышав такие слова от Наташи. А теперь мне было все равно.

— Наташа, мне правда некогда, без всяких выводов. Не понимаю, что со мной происходит, что-то перегорело в тот момент, когда друг не вышел из ее подъезда. Я конечно могу сейчас бросить все и уехать с ней, но что-то меня удерживает от этого шага. В душе все переменилось. Могу просто воспользоваться моментом и провести с ней время, но я все-таки хорошо отношусь к ней.

— Миша, тогда скажи мне, что случилось, что изменилось с тех пор, только честно! — Наташа старается говорить спокойно и с достоинством, но нотки горечи и страдания слышатся в ее голосе.

Я крепко сжал руками руль и посмотрел в ее глаза:

— А надо?

— Да, — сказала она уверенно.

— Был момент, очень важный для меня, понимаешь. Я приезжал к тебе. Ты нужна была мне очень сильно.

— И что? Что! — Наташа смотрела на меня глазами, полными слез.

— Ну, в общем, я видел вас вместе в тот вечер. Он остался у тебя, и я уехал.

— Значит, ты решил, что я сделала выбор тогда? — медленно проговорила Наташа, глядя мне в глаза.

Я молчал, мне нечего было сказать.

— Хорошо, отвези меня, пожалуйста, домой, — Наташа изо всех сил сдерживала слезы.

Я завел машину, и мы поехали к ее дому. «Ну что за ерунда», — думал я. Меньше всего я хотел обидеть Наташу. Всегда мог совершенно свободно провести время с понравившейся женщиной, и все были довольны. Никаких угрызений совести никогда не испытывал, ни до, ни после встреч.

С Наташей все вышло неожиданно по-другому. Если бы ее друг тогда вышел и исчез, если бы он выскочил от нее, все было бы иначе. Я готов был остаться с ней навсегда. Наша правда, которая родилась между нами при первой встрече, растаяла в тот вечер, как дым.

Я подъехал к самому крыльцу. Она молча вышла из машины, достала из кармана носовой платок, вытерла глаза и, опустив голову, скрылась в том самом подъезде. Я постоял некоторое время. У меня на душе скребли кошки. Я не хотел вот так расставаться, но так как никто еще не придумал других способов расставания, более веселых, то пришлось принять то, что есть. По опыту знаю, попытаешься сгладить ситуацию, только усугубишь положение. Я завел мотор и рванул с места.

«Где моя любовь? Странно», — подумал я и посмотрел в свои глаза в зеркале. Но сердцу не прикажешь. Сделал громче музыку и поехал на работу.

После работы домой, завтра выходные. Отсыпаюсь чуть не до обеда, надеваю спортивный костюм и еду в тренажерный зал к Антону.

— Привет! — Антон подскакивает со скамейки мне навстречу. — Ты где затерялся, Михаил? Я уж было думал разыскивать тебя.

— Антон, тебе рассказать — не поверишь, — шучу я. — Куда меня только не заносило. А ты как? Смотрю — качалка открыта, ну, думаю, дела идут.

— Да, Миша, жизнь прожить — не поле перейти. Выпьем пивка — и в сауну!

— Что-о-о? — я вытаращил глаза. — И это правильный до невозможности Антон?

— Да-да, Михаил, я свободен и счастлив. Невозможно всегда по правилам. Мы так давно не виделись, что есть о чем поговорить, — Антон посмотрел серьезно.

Немного размялись на тренажерах, покидали железо и пошли в сауну.

— Девчата, пива! — крикнул Антон.

— Ты что, а как же режим?

— Миша, ты был прав, свою жизнь в рамки не втиснешь, а режим только в лагере. Да, Миша, я ушел, как колобок, знаешь сказку. Только у меня своя сказка: от Ларисы ушел и от тещи ушел.

— Ну там еще лиса в конце встретилась, не забывай, Антон! — напомнил я сюжет сказки.

— Мне теперь никакие лисы-Ларисы нипочем, — засмеялся Антон.

— Ну я рад за тебя. Значит, пьем за опыт.

Девчонки принесли нам пива с пеной и рыбки и со смехом, поглядывая на нас, ушли, закрыв двери.

— А это что за птички? — кивнул я им вслед.

— Да так, у меня тут тренируются, молодняк. Веселые такие девочки, — Антон сдул пену с пива и принялся за рыбу.

— Мы почти взяли кредит, Миша, решили — купим дом и все такое, а теща чтобы в квартире жила, ну там тепло, удобства и так далее. Лариса вроде бы согласилась, мы все обговорили, и я решил, что скоро вздохну свободно. Но не тут-то было. Встречаю Денисыча, а он мне выдает: ты что, мол, в козлах отпущения ходить собрался? Ну и рассказал вкратце, что приходили к ним в контору Лариса с матерью, чтобы документы на дом на нее переделать, а кредит на меня за их дом. Там такие заморочки придумали, что долго рассказывать. Я не поверил даже, но насторожился. А дальше такое пошло, — Антон махнул рукой и отхлебнул пива. — Чуть свой тренажерный зал сдуру не продал, уже и о цене договорились. Я же не видел ничего, понимаешь, я ее так любил, что готов был на все. Думал, не переживу, точно слепой был. Меня мать силой втолкнула в поезд и вытурила из города к дядьке в деревню. Он к нам как раз приезжал, или мать его вызывала, не знаю. Вот там я проболтался и прозрел. Я передумал многое. Мне словно по балде бревном ударило, что я проснулся и увидел все как есть. Это как дурманом каким голову накрыло.

— Да, Антон, — задумчиво произнес я, — порой не видишь, с кем и как живешь.

— Вот именно, — подтвердил Антон. — Ты знаешь, Миша, я ведь в женщинах совсем не разбираюсь, у меня не было никого до нее, понимаешь. Вот ты — совсем другое дело.

— А что я, порой под собственным носом ничего не видишь. Никто не застрахован от ошибок.

— Да-а-а, — протянул Антон.

Мы пили пиво и молчали.

— Что, пошли в сауну. А хочешь, девчонок крикнем? — разошелся Антон. Его не узнать.

— Как хочешь, — я намотал на пояс простыню и «нырнул» в сауну.

Через минуту Антон и три девчонки со смехом ввалились сюда же. Девчонки роняли простыни и рассказывали смешные истории из студенческой жизни. Видно, тоже пивка глотнули. Я молча смотрел и слушал, разглядывая их с улыбкой, и думал о своем.

Еще недавно Антон боялся взглянуть на женский пол, а теперь расхрабрился, смеется. Я от души рад за него. Он посадил рядом с собой сразу двух, а одна подошла ко мне.

— А вы о чем задумались, красавец? — она смеялась и тянула с меня простыню. Простыня соскользнула с моих бедер, и девчонка вместе с ней улетела в противоположную сторону, покатываясь со смеху.

Конец ознакомительного фрагмента.