О чём рассказали картины

Денис Смоляков, 2022

О чём думают персонажи известных картин? Кто они? Чего хотят? Этот сборник – попытка наполнить теплом каждый штрих знакомых полотен.Пятьдесят одна картина – пятьдесят одна история Большинство из них вымысел, некоторые основаны на глубоком изучении истории создания.

СВИДАНИЕ

Павел Матвеевич смотрел на мать, но мысли его были далеко. Глубоко в памяти, в родном селе, там, где петляет среди лугов и соснового бора речка, в которой они мальцами мечтали поймать хитрую щуку. Оттуда он, перепрыгнув настоящее, мчался на всех парах в будущее.

Подмастерье каретника видел себя владельцем ямской слободки, собственником всех этих колясок, ландо и экипажей, которые он будет сдавать в наем извозчикам. Хозяином добротных лошадей и уважаемым человеком. Все эти хитроватые и недалекие возницы, каждый будет нести плату за его имущество. Все от «ванек» до «голубчиков» и «любезных».

Ремонт дело прибыльное — главное были бы руки. А уж это у него уже имеется — наработал. От простейшей телеги до лёгкой, воздушной пролетки, от грубого шарабана до сверкающего лаком и пахнущего свежими кожаными сиденьями ландо. А один раз и в генеральской карете рессоры менял.

Сперва он заведет себе каретный сарай. Затем пару колясок. Он тут видел одну, продавали за рубль — хлам, смотреть не на что. Но, если руки приложить, можно было бы заработать. Рубликов двадцать-тридцать. Не меньше. Вот ещё три месяца и конец ученичеству. Он сдаст экзамен и сможет работать самостоятельно. Сперва в деревне все телеги на ход поставит, инструмент новый купит и в город. Надо будет узнать кто из его приятелей в кузне учился — оси ковать дело мудреное.

— Пашенька, сынок, — смиренно сказала мать, — Тяжко нам будет. Тятенька твой опять захворал. Две недели как не встает. Дохтур сказал, что уж и не встанет. Ты теперь — глава дома.

Резкий запах лака и новой кожи, цоканье, удары молотка, сонная брань мастера — все было там, за обмазанной, почерневшей от копоти штукатуркой, дощатой стеной.

— Машка замуж не собирается? — спросил Павел Матвеевич, слушая усталое сопение матери.

— Да, куда ей замуж-то? Приданного нет, дохода нет.

— Ты, скажи ей пусть как можно живее ко мне приедет, потолковать надо.

Совсем взрослый стал, городским. Смотрит сурово, молчаливо. Слова не вытянешь. Исхудал–то как.

— А ты ж, когда домой-то?

— Маменька! Осталось всего три месяца ученичества. Сдам экзамен — получу бумагу. Смогу лавку открыть или такую вот мастерскую.

— А Машка-то тебе на что понадобилась?

— Господин тут один заходил, приличный, у него дом за городом, каменный, в деревне какой-то. Так вот он прислугу ищет. Меня звал в работники, да кухарку и чтоб по дому прибиралась.

— И не боязно тебе сестрицу свою на работу отправлять.

— Да, всё лучше, чем с бабами на лавке семечки лузгать.

Агафья Тихоновна сидела на табурете и не могла шевельнуться. Её малютка, усталый, измученный, рано повзрослевший. Держал в руках тёплую кулебяку и никак не осмеливался откусить.

— Вот что, маменька, — сказал Павел Матвеевич, — я спрошу Степана Архиповича, может отпустит. Как-никак служили вместе с тятенькой. Вернусь — отработаю.

— Спроси, Пашенька, спроси. Авось не откажет.

За стеной что-то громыхнуло, сонная брань сменилась воплем, Агафья Тихоновна, вздрогнула и, прикрыв рот, охнула.

— Рессора соскочила, — невозмутимо сказал Павел Матвеевич и впился зубами в хрустящую корочку, ароматной кулебяки.