Солдатская доля. Роман о такой далекой, но такой близкой войне

Денис Кремнев

Военное лихолетье тяжким бременем легло на плечи сибиряка Емельяна Злотникова, он был на фронт в суровом декабре сорок первого, отгонял врага от Москвы, дрался в руинах Сталинграда, выдержал блокаду северной столицы, освобождал Белгород, дошел до Польши. Одна из многих миллионов солдатских судеб, вплетенных в одно могучее полотно суровой солдатской доли.

Глава четырнадцатая

Группа уже зашла на мост, когда со стороны домика обходчика услышала автоматную очередь. Кудрин тревожным голосом скомандовал:

— Вперёд бегом! Марш!

Стрешнев понуро плёлся, сплёвывая кровавую юшку по дорогу. Хоть глаза его и были полны злости, но в душе он укорял себя за опрометчивый поступок, совершённый под влиянием похоти. Стало очень жаль застреленную немку, причём столь внезапно, что он обернулся, желая ещё раз лицезреть белокурые волосы. Их разметало по всему лицу трупа, стройные пряди еле шевелились от ветра. Краем глаза Стрешнев еле уловил движение где-то в лесу. Ветки снежной пушистой ели чуть колыхнулись, снежная пыль заискрилась.

«Мерещится, что-ли?», мелькнуло в воспалённом мозгу Панкрата, но мелькнувший среди белоснежных бугров чёрный воронёный предмет развеял все сомнения.

— Емельян, немцы! — резко окликнул напарника Стрешнев.

Мгновенно развернулся Емельян, вскинул оружие наизготовку. Грянул залп с опушки, сразу четыре пули попали Панкрату в спину. Чуть изогнувшись, раскинув рукав стороны, он упал на колени. Мотнул головой, будто пьяный, окунулся в рыхлый пушистый снег. Умер мгновенно, не почувствовав боли. Завидев павшего товарища, сообразив, что сам находится под огнём, Емельян стремительно упал на спину, перекатился в канаву и пополз в сторону спасительного жилья.

Генрих тем временем воочию убедился, что бог действительно с немцами, и изо всех сил пытался освободиться от пут на руках.

«Сейчас, унтерменши, гренадёры фюрера устроят вам взбучку! Кровью изойдёте!» — злорадствовал в мыслях радист.

Руки его не успели выпутаться, как в домик ввалился Злотников и с яростным оскалом пнул того в живот:

— Рано радостью исходишь, вражина! Русские не сдаются!

По его глазам Емельян безошибочно определил, что нисколько не погорячился, — те горели ненавистным огнём. Желание пристрелить молодчика опять загорелось в душе у разведчика, но вновь урезонил себя: «Полно, сначала надо отбить атаку незваных гостей. Позже с этим говнюком посчитаюсь!»

Устройство немецкого станкового пулемёта Емельяну было знакомо ещё со Сталинграда. Быстрыми движениями рук он зарядил ленту и передёрнул затвор.

Конец ознакомительного фрагмента.