Мемуары Барьериста

Денис Дубеев, 2020

Книга Дениса Дубеева своим появлением продолжает и развивает тему индивидуума и общества. В ней достоверно и с необходимой долей юмора показан процесс становления личности с юности до зрелых лет и ее взаимоотношения с обществом в период расцвета и упадка СССР. Книга может привлечь всех, кого интересует состояние советского общества, умонастроения в нем. Она также может служить яркой иллюстрацией к истории российской интеллигенции в целом.

ГЛАВА 8. ТЕ ЖЕ И НВП

Когда я учился в 7-м классе, по всей стране был большой переполох по причине усиления трудового воспитания в школах. Государство никак не могло разобраться в различии между классическими гимназиями и так называемыми «реальными» училищами царских времен и пыталось втиснуть в советскую среднюю школу и то и другое зараз, но в результате, как водится, ни того ни другого оно получить не смогло. Однако в нашей школе был гениальный директор и талантливый педагогический коллектив, отчего удалось организовать при школе несколько небольших, но хорошо оборудованных разнопрофильных мастерских, в коих с большим удовольствием околачивались многие ученики, и ваш смиренный повествователь лично бывал среди них. Ни разу не был я только кабинете домоводства для девочек, а в швейную мастерскую для тех же девочек я с каким-то техническим поручением как-то раз заглянул и был очень смущен любезнейшим приемом почтеннейшей начальницы-портнихи и оравы девиц. Впрочем, возможно, что «кабинета домоводства» и не было вовсе там, только швейная мастерская была, а также и единственность посещения я под присягой показать не смогу. Навскидку вспомнилось, будто бы раз, ан столько десятилетий прошло. Как там у Грибоедова-то нашего про Молчалина говорили: «…шел в комнату, попал в другую…". Будем считать условно, что заходил только раз.

Девочки вполне серьезно не только «учились», но и реально научались там шить. В школе была традиция — в официальных случаях все девочки присутствуют в стандартной школьной форме, а на неофициальные школьные «вечера» старшеклассницы надевают то, что сшили сами в той мастерской для себя, со свободным выбором ткани, с подбором фасона к лицу — вот это был там цветник! К моему удивлению, в двух последующих школах и тени не было такого педагогического ума — девочки шить не умели, одевались из магазинов, очень скучных в те времена.

В старших же классах, в 9-м или в 10-м уже, был один ученик вполне добротной комплекции и приличных для юноши сил. Он вполне осознанно выбрал себе по жизни профессию портного и был единственным мальчиком в школе, занимавшимся в той мастерской серьезным обучением вполне профессиональному шитью. Там он занимался, естественно, в компании девиц, все остальное время так же естественно проводил в компании ребят, и в звериной иерархии подростков его статус был очень высок. Сочетание добротного статуса с девичьей мастерской я долго не мог понять и однажды в школьном коридоре стал издеваться над ним — будучи мальчиком хотя и длинноватым, но семиклассником всего лишь в тот год, по возрасту нескладным и по медсправкам официально «больным». Некоторые ребята стали меня урезонивать, другие с любопытством смотрели спектакль. Как и многие сильные люди, портняжка был флегматичен и миролюбив. Сначала он тоже был удивлен моими насмешками и пытался словесно меня успокоить, затем перешел к угрозам, но это не помогло. Его раздражение нарастало, он подошел ко мне… Что ж, апперкот — это хорошая штука, сразу вправляет мозги. Когда все вокруг перестало кружиться, в башке же — звенеть и я пришел в себя, я уже твердо знал, что настоящий мужчина может заниматься чем угодно — и даже учиться шитью в гареме прекрасных девиц.

Этот эпизод не входит в лейтмотив нашей темы, но тема нуждается в рамке хотя бы для того, чтобы благосклонный читатель увидеть бы мог, что не в вакууме постепенно и неуклонно я погружался во тьму. Наоборот, школьная жизнь интересной была, я активно участвовал в ней, но это не помогло.

Я не знаю, полностью или не полностью был я освобожден от физкультуры в том конкретном году. На уроках присутствовал, кое-что делал, учитель меня не нагружал. Но от НВП освобождения не было, и я маршировал там как все. Девочки — на «домоводстве», мальчики — на НВП. Учитель объясняет сущность солдатского бытия как привычку машинально, не вдумываясь, безошибочно правильно выполнять по командам комплексы заученных действий. Комплексы эти разумны и соответствуют условиям наибольшей вероятности решения поставленных задач при сохранении личного состава в бою. А начинаются эти заученные действия со строевой подготовки — чем и занимается наш 7-й класс, тем более что тогдашняя школьная форма для мальчиков располагала к строевой подготовке просто покроем своим.

Вот ребята поняли вводные, построились, отмаршировали вчерашний урок. Стоим шеренгой лицом к довольно далекой стене.

ШАГОМ — МАРШ! раз-два…

Печатаем шаг, стена все ближе и ближе. Невольно замедляется ход — чтобы носом ее не снести, да и лоб поберечь, пожалуй.

ШИРЕ ШАГ! раз-два! СТОЙ! раз-два!

КРУГОМ!… ШАГОМ — МАРШ!… итд.

Вот мы снова на исходной позиции лицом к стене, инструктор разъясняет нам нашу ошибку. По его словам, командир все видит, все знает, никаких препятствий в виде стены быть у нас не должно. Снова печатаем шаг, все ближе и ближе стена, я напрягаюсь весь, но шаг держу. НАЛЕ — ВО! раз-два! Вся шеренга как один человек машинально, заранее разученными движениями ног выполняет на ходу поворот и с облегчением движется колонной по одному, едва не касаясь правым плечом стены. Даа, командир все видит, все знает и вовремя голос подаст…

А я в то время как раз размышлял о свободе воли, о том, что такое «осознанная необходимость» и как это может быть так, чтобы «солдаты стреляли в народ», как об этом учебник истории нам говорит. На одном из таких уроков я вдруг почувствовал, как это бывает так, что солдат автоматически выполняет заученный до гипноза прием. Через бездну лет я помню отлично, как стоял я в строю одноклассников перед этой стеной, ждал команду, какую — мне все равно, и вдруг какой-то внутренней плазмой почувствовал всем организмом, что и команды «ЦЕЛЬСЯ!» и «ПЛИ!» я выполнил бы в таком состоянии строевой отрешенности так же безошибочно, спокойно и молча, как сейчас равнодушно готов выполнять и «МАРШ», и «КРУГОМ» — все равно. И в то же мгновение я понял для себя навсегда, что Родина позовет — постараюсь служить беспорочно, но в военное училище сам по себе не пойду, даже был бы здоров. Эта профессия — не для меня, и очень жаль, что всему человечеству она еще очень и очень нужна. Однако и дурак-пацифист тоже не получится из меня, других же за выбор нужной военной профессия укорять я не стану, но это — не для меня. И по наклонной поверхности я покатился быстрей.

Конец ознакомительного фрагмента.