Мусульмане: подлинная история расцвета и упадка. Книга 2

Давлатали Давлатзода, 2020

Книга «Мусульмане: подлинная история расцвета и упадка» состоит из двух частей. Первая книга рассказывает об истории возникновения и формирования мусульманского общества, о выдающихся достижениях в Средние века, роли исламского мира в прогрессе мировой цивилизации, о неизвестных страницах истории мусульман. Во второй книге приведена версия автора об основных причинах научно-культурного упадка в мусульманском обществе в результате монгольского нашествия и их многовекового господства в мусульманском мире. Автор предлагает различные пути выхода из данного положения посредством проведения реформ в мусульманском обществе. Книга написана на основе персидских и арабских средневековых источников, доселе не изданных на русском языке, и богато иллюстрирована оригинальными картами, хронологическими и генеалогическими таблицами. С учётом нынешнего цивилизационного противостояния Восток-Запад, работа может иметь успех у широкой аудитории читателей, интересующихся историей ислама.

ВО ИМЯ АЛЛАХА, МИЛОСТИВОГО И МИЛОСЕРДНОГО!

Глава IV. Основные факторы упадка исламской цивилизации

Часть 1. Общий обзор причин ухудшения положения в исламском мире

Размышляя о причинах упадка исламской цивилизации и снижения уровня развития большинства мусульманских стран, можно заметить, что существует немало факторов, приведших исламский мир в данное положение, и в целях выявления основных корней этой проблемы не раз предпринимались весомые шаги. Определить основные причины исторических событий — дело непростое, но, несмотря на это, многочисленные мусульманские и немусульманские авторы в разные времена и периоды предпринимали попытки внести ясность в эту проблему. Мы также постарались предложить уважаемому читателю свою точку зрения относительно этого вопроса.

Анализируя причины упадка исламского халифата, необходимо отметить, что изначально халифат создавался как совершенно новая государственная формация, утвердившая новые формы и методы государственного управления, основу которых составляли, выражаясь современным термином, плюралистические правила и нормы исламского шариата. Именно эти демократические постулаты повседневной жизни мусульманского общества во многом способствовали расцвету исламского халифата.

С течением времени каждая развитая цивилизация сталкивалась с препонами, которые становились предвестниками её гибели. История свидетельствует, что вечной империи не было и не будет. Каждая империя имеет периоды становления, расцвета и упадка, не является исключением и исламский халифат, который также за 600 лет своего существования прошел все эти этапы.

Бытуют и такие мнения, что якобы исламская цивилизация и культура мусульманского общества сами способствовали своему отставанию, что в корне неверно.

Расцвет исламской цивилизации, западные границы которой начинались с берегов Атлантического океана и далее простирались до Индии и Китая, начинается в середине VIII в. и завершается в начале XIII в. До XIII в. в мире не было более развитой и процветающей формации, чем исламская цивилизация. Выше мы уже упомянули, что современная цивилизация стран Запада основывается на той самой средневековой мусульманской цивилизации.

Тогда в чем же причина упадка процветавшей в Средние века исламской цивилизации? Это в первую очередь умаление значимости исламских ценностей среди правящих классов. Правящие и царствующие особы, всё более отчуждаясь от народа, предавались разврату и безнравственности, что приводило к их деградации, отдалению от науки, образованности и учения ислама. По мнению известного французского автора Эмиля Феликса Готье, «причина развала западной части Азии и прискорбного состояния дел у них кроется не в исламе, а в гнете и насилии мусульманских царевичей, которые намеренно искажали учения пророка»^[1].

Впрочем, в этот период заинтересованные лица, руководствуясь своими меркантильными потребностями, вносили соответствующие коррективы в проповеди великих ученых мужей прошлого, а в это же время власть имущие проявляли безрассудное безразличие ко всем этим ненужным, а то и вредным искажениям.

Исследователи считают, что нравственный уровень каждого общества зависит от ценностей, которым отведена значимая роль в дальнейшем его развитии. К примеру, нравственное воспитание, поведение, образ жизни, духовный мир человека тесно связаны с положительными качествами лучших представителей общества. Во второй главе книги на примере некоторых омейядских и аббасидских халифов мы рассмотрели вопросы влияния личности халифа на развитие и процветание всего халифата.

Таким образом, успешные войны с неприятелями воодушевляли победителей на великие преобразования в нравственной, научной и литературной областях. В то время как поражения в войнах, напротив, порождали безысходность и уныние, направляя эти процессы вспять.

История свидетельствует, что одна из причин упадка древних государств и цивилизаций кроется в их отставании от мирового научно-технического прогресса. Заметный спад в деятельности ученых в послемонгольский период, сокращение научных открытий, затухание научных и литературных полемик и конкурентности, которые составляют основу каждой цивилизации и культуры, стали причиной гибели мусульманской империи и в дальнейшем — её отставания от мирового научно-технического прогресса.

В XIII в. вследствие опустошительных набегов завоевателей, особенно после нашествия монгольских захватчиков, мусульманский мир охватила атмосфера неутешительной нравственной опустошенности, что привело к истощению источника творческого вдохновения мусульманских народов.

После падения Аббасидского халифата в Багдаде и империи Хорезмшахов в Ургенче, с течением времени присущий исламу того периода дух свободы творчества, исследований и новаторства, стимулирующий важнейшие для истории всего человечества научные открытия и изобретения, бесследно исчез. Его место заняли догматические учения отдельных ортодоксальных схоластиков монгольского происхождения. Дошло до того, что научные исследования и здоровая критика вовсе были отделены от учебного процесса, что противоречило учению Корана. Стремление к наукам, обогащение своих знаний изначально в исламе считались первостепенной задачей каждого, кто считает себя мусульманином, но, бесспорно, этого можно достичь только в результате упорного поиска новых знаний.

Не торопись читать Коран, пока ниспослание откровения тебе не будет завершено, и говори: «Господи! Приумножь мои знания»^[2].

Некоторые реакционные деятели культа стремились, чтобы религиозное учение и религиозная юриспруденция стали основной сферой деятельности мусульманских ученых. Для достижения этой цели они при поддержке властей уже к XIV в. окончательно отменили в учебных заведениях изучение светских наук. В результате в исламском мире постепенно дух догматизма и схоластики одержал победу над свободомыслием и вольнодумством, что также явилось одной из причин заката исламской цивилизации. Ведь власть, которая опирается на насилие, деспотизм и угнетение собственного народа, не может допустить свободы мыслей и действий. «За этим последовала долгая и тягостная интеллектуальная летаргия, следствием чего стал политический и экономический упадок. Запад не замедлил извлечь из этого выгоду для своих эгоистических целей»^[3]. Известно, что IX–X вв. считают начальным этапом развития науки и просвещения Запада. Но здесь процесс развития длился слишком долго, и на протяжении веков западная наука не только была не в силах укрепить свою значимость, а, напротив, наметился регресс. Только в эпоху Возрождения, начиная с XVI в., наблюдается процесс ускоренного и успешного развития. Причем в исламском мире развитие науки, культуры и просвещения берет начало в VIII в. и уже в IX–XI в. достигает своего высочайшего уровня.

Странам Запада только после XV–XVI вв. в результате упорных усилий удалось повысить научно-образовательный уровень населения. Именно благодаря невиданному развитию науки и просвещения им удалось занять достойное место в данной сфере. В то же время мусульманские народы подвергались жесточайшему насилию со стороны монгольских варваров, и это была настолько деспотичная тирания, что в дальнейшем, в течение веков, вплоть до XX в., ощущались последствия того кошмара. За это время мусульмане полностью утратили богатейшую цивилизацию. Они лишились сокровищниц науки и знаний, высочайшей степени, на то время, просвещения и культуры. Таким образом, в то время, когда на Западе развивались науки и образование, мусульманский мир оказался в темноте и невежестве.

В начале XVI в. в Европе (Германии) произошла Великая Реформация — образование и просвещение были отделены от церкви и священнослужителей. По мнению известного татарского мыслителя Мусы Бигиева (1883–1943), после этого человеческий разум стал быстро осваивать бескрайние просторы материального мира и открывать всё новые кладовые и тайны природы. Продолжая свои мысли об этом, Бигиев не без эмоций пишет: «Благодаря освобождению разума из угнетающих пут церкви западный мир ступил на путь прогресса. В то время [учащиеся] мусульманских медресе были заняты чтением толкований и комментариев к каламическим [догматическое богословие] книгам. Мусульманские богословы были увлечены написанием [таких] толкований и гордились этим. В то время разум и мысль мусульман были пленниками в руках факихов [мусульманских правотворцев], слепо подражавших установлениям древних авторитетных богословов и возгордившихся мутакаллимов [догматистов]. Видимо, именно из-за влияния застоя, поразившего головы всех мусульман, мир ислама лишился жизни, застыл без движения!»^[4]

Начиная с XIV в., после устроенной монголами массовой резни, истребления всех до единого высокообразованных мусульманских священнослужителей и духовных лиц, опустевшей нишей завладели малограмотные и невежественные догматики. Со временем они заняли в мусульманском обществе второе после монгольских чиновников положение. Монгольские захватчики в лице подобных священнослужителей видели верных себе союзников. Вскоре подобные догматики и невежды охватывают все сферы науки, образования и исследований, именно под их влиянием начинается преследование мусульманских свободомыслящих ученых.

Таким образом, в то время, когда Европа все больше отделяла общество от влияния деспотичных инквизиторов и запрещала вмешательство религии в сферы науки и образования, в исламском мире, наоборот, важнейшую для развития общества нишу отдали в подчинение малограмотным ортодоксальным невеждам.

* * *

Другой причиной, оказавшей влияние на упадок исламской цивилизации, явилось изменение международных торговых путей, известных под названием «Великий Шелковый путь». Караванные пути, считавшиеся основными ветвями международной торговли, способствовали широкому экономическому развитию мусульманских стран. Они проходили большей частью по территориям мусульманских стран, и в основном посредством мусульманских купцов. Шёлковый Путь сыграл чрезвычайно важную роль в развитии торговых отношений между Востоком и Западом.

После нашествия монголов и уничтожения мусульманских городов международные пути также закрылись. С развитием мореплавания и открытия новых путей морской торговли приходит в упадок международный обмен товарами по суше, так называемые караванные тропы. Необходимо отметить, что себестоимость товаров, перевезенных караванами, была гораздо выше себестоимости тех же изделий, доставленных морем.

Расположенные у побережья теплых морей страны Европы, такие как Испания и Португалия, в числе первых осознавшие преимущество морской торговли, создали могущественный флот морских кораблей и взяли под свой контроль международную торговлю. С развитием кораблестроения в Британии и Голландии и их вхождением в мировой торговый рынок международные морские коммерческие отношения получили дальнейшее развитие.

В то же время глубокий кризис охватил торговые отношения по суше. Крупнейшие цветущие страны, расположенные на караванных путях, полностью разорившиеся в результате нашествия чингизидов и оставшиеся без городов, горожан, не имевших соответствующей инфраструктуры для сотрудничества с караванщиками, постепенно разрывали торговые отношения.

* * *

Некоторые ученые связывают начало упадка исламского мира с периодом правления тюркских династий, что, на наш взгляд, не совсем верно. Мы условно разделили период правления тюркских династий в исламском мире на два периода. Первый — это период до нашествия монголов, т. е. время властвования тюрков, которое мы рассматриваем как положительный пример их правления. Второй период — после монгольского нашествия, когда взаимосвязи тюрков с чингизидами привели к застою мусульманского общества.

В качестве положительного примера правления тюркских династий в Мавераннахре и Иране можно отметить период правления Газневидов, Сельджукидов и Хорезмшахов, который считается важной вехой интеллектуального и экономического развития исламских государств. Известно, что в истории перемены и преобразования каждого общества связывают с именами правителей того периода. Но в данном случае необходимо особо отметить важнейшую созидательную роль оседлого и преимущественно городского населения этих регионов — таджиков и персов, внесших огромный вклад в развитие мусульманской цивилизации. В любом случае, первый период правления тюркских, или тюрко-таджикских, династий мы не можем считать причиной упадка исламской цивилизации.

Упадок в исламском мире начался только после нашествия монголов, особенно после принятия ими ислама и их ассимиляции с различными тюркскими племенами.

После захвата Центральной и Малой Азии чингизидами и установления монгольской государственной власти на захваченных территориях^[5] среди коренного населения малограмотные и невежественные люди приобрели преимущество перед грамотными и образованными людьми, поскольку сами монголы были далеки от науки и просвещения. Этот процесс превратился в целое направление государственной политики монгольских властителей, которое с течением времени распространилось по всему исламскому миру. В дальнейшем эта политика монголов привела к аннуляции всех институтов светской государственности. После принятия монголами ислама мусульмане утратили черты светскости в правлении и общественной жизни, которые были заложены еще самим Пророком (с). Именно с того периода в мусульманском обществе процветают невежество и безграмотность, а бескультурье и равнодушие становятся главной препоной на пути развития своих стран до такой степени, что даже в современном мире их отголоски препятствуют порой идти по пути прогресса.

Монголы, приняв ислам, стремились приспособить требования исламского шариата к интересам своего племени и условиям кочевой жизни. Параллельное выполнение прежних монгольских религиозных обрядов и исламских духовных потребностей в течение многих веков определяло религиозную атмосферу мусульманского общества. Этот процесс оказал самое серьёзное влияние на мусульманскую умму и, в конечном счете, привел к отдалению части мусульман от канонов Священного Корана и предписаний Пророка Мухаммада (с).

К слову, подобной религиозной экспансии избежали христиане. В частности, в Улусе Джучи, т. е. на Руси и в Поволжье, монголы не вмешивались в религиозную сферу христиан и предоставили служителям культа право неприкосновенности^[6]: «Храмы на Руси никто не рушил, священников не казнил и не пытал, а церковь получала свою законную десятину, как и сами крышеватели из Орды. Для истово верующих русских людей такое положение вещей было одной из главных причин, почему они очень долго мирились с положением данников Орды»^[7]. Так считает специалист — доктор исторических наук, профессор Андрей Красин — в интервью газете «Мир новостей». А теперь сравните это с завоеванием монголами Центральной Азии, когда по приказу Чингисхана в первую очередь казнили мусульманских священников и просто образованных людей, когда в первую очередь сжигали мечети и библиотеки, превращая в пепел тысячи томов ценнейших трудов мусульманских ученых.

В мусульманском обществе постепенно исчезла атмосфера вольнодумства и свободы слова, которые изначально были характерны для ислама и способствовали развитию мусульманской цивилизации до невиданных вершин прогресса. Впоследствии вся Центральная Азия вплоть до XX в. оставалась под деспотией монголов.

Часть 2. Упадок исламского мира как следствие монгольского нашествия

Нападение Чингисхана на «Страну таджиков»

В начале XIII в. предводитель одного из монгольских племен по имени Темучин, который позднее принял титул Чингисхана, начал объединение разрозненных и раздробленных монгольских племен. С 1200 до 1206 г. Темучину удалось объединить почти все монгольские племена: кунгиратов, найманов, татар, барлосов, меркитов, кераитов, дурманов и т. п. В 1206 г. он созвал курултай по созданию единого государства монголов, на котором объявил себя Великим Кааном — Чингисханом. С объединением разрозненных монгольских племен, закаленных в бесконечных набегах друг на друга, Чингисхан стал обладать огромной военной мощью. Располагая невиданным доселе у монголов могуществом, Чингисхан стал задумываться о реванше над китайцами, которые в прежние времена постоянно совершали набеги на раздробленные монгольские племена, грабили и убивали их. Весной 1211 г. Чингисхан напал на Китай и до 1215 г. захватил и подчинил себе все китайские земли, после чего единственной мощной страной, которая могла соперничать с Чингисханом, стало государство Хорезмшахов на западе — в Мавераннахре.

Чингисхан на Курултае. Миниатюра из «Джами ут-Таварих»

Первоначально, как пишут некоторые средневековые историки, у него не было намерений воевать с Хорезмшахом, напротив, он хотел наладить хорошие торговые и иные взаимоотношения с Мухаммадом Хорезмшахом. В частности, Джузджани приводит такие слова Чингисхана перед отправкой монгольского посольства в государство Хорезмшахов: «Скажите Мухаммаду Хорезмшаху, что я — царь Страны Восхода Солнца, а он — царь Страны Захода Солнца. Между нами должен быть прочный союз мира и согласия. Пусть наши караваны и купцы едут друг к другу, и пусть товары и всё, что есть в моей стране, везут к тебе, а те, что на твоей земле, везут ко мне». И Чингисхан немедленно для налаживания двухсторонних торговых отношений снаряжает караван из числа монголов и мусульманских купцов с дорогими подарками Хорезмшаху, среди которых был огромный золотой слиток, напоминающий верблюжью шею, который был доставлен Чингисхану из гор Тамгача и Китая^[8].

Несмотря на доброжелательный тон письма Чингисхана, как пишет Ибн аль-Асир, отношения между его государством и Хорезмийским нельзя называть безоблачными. Два самых крупных государства уже вступали в противостояние за право обладания Туркестаном, лежащим между Мавераннахром и Монголией. Еще накануне Большой Войны между монголами и мусульманами уже происходили столкновения в Туркестане. Хорезмшах хорошо запомнил последнее сражение с монголами в Туркестане, когда ему не удалось одолеть один отряд монголов, поэтому вряд ли он сможет побороть армию под командованием самого Чингисхана. Исходя из этого, Хорезмшах сразу после возвращения из Туркестана едет в Бухару и Самарканд и поручает готовиться к обороне городов^[9].

Стремление Чингисхана к налаживанию взаимовыгодных торговых отношений с государством Хорезмшаха Рашид ад-Дин объясняет следующим образом: «Поскольку монгольские племена были кочевниками и жили вдали от городов, материи, одежда, ковры для них имели большую ценность, и слухи о выгоде торговых отношений с ними (т. е. с Мавераннахром. — Д. Д.) распространились очень быстро»^[10]. Поэтому мусульманские купцы из Бухары и Самарканда, Мерва и Худжанда с необходимыми для кочевников товарами отправлялись во владения Чингисхана, т. е. в Туркестан^[11], Монголию и Китай.

Рашид ад-Дин рассказывает, что однажды мусульманских купцов приводят к Чингисхану, увидев высокое качество товаров, он загорается желанием наладить торговлю с мусульманскими странами. Летом 1218 г., как пишет Рашид ад-Дин, «он (Чингисхан) снаряжает послов с караваном, полным драгоценностями, во главе с тремя личными посланниками — Махмудом из Хорезма, Алиходжой из Бухары и Юсуфом из Отрара — к Мухаммаду Хорезмшаху»^[12].

По Джувейни, «в том году, поскольку караванные дороги стали безопасными, а выгода от торговли с монголами превышала все ожидаемые прибыли, к монголам с большим количеством товаров направились три купца: Ахмед из Худжанда, сын Амир Хусейна и Ахмед Болджа. Они везли очень много одежды, вышитых золотом и серебром, из парчи и такие ткани, как зарбофт, карбос и занданиджи»^[13].

К тому времени Чингисхан расчистил все дороги от разбойников и на пересечении дорог расставил посты для защиты путников. Стража получила приказ доставить к Чингисхану мусульманских купцов с хорошими товарами^[14].

Чингисхан, увидев высококачественные изделия из Мавераннахра, загорелся желанием наладить крепкие торговые отношения с государством Хорезмшаха. К тому времени, когда купцы стали возвращаться домой, Чингисхан приказал царевичам, военачальникам и эмирам, чтобы каждый из числа своих близких подготовил по 2–3 человека с необходимой суммой денег золотом и серебром и отправил их с купцами к султану (Хорезмшаху. — Д. Д.) для налаживания торговых контактов. Элита монголов из числа своих родных и близких выделила по 1–2 человека, которых в целом набралось 450 человек^[15]. Ибн ал-Асир также подтверждает, что Чингисхан, сформировав караван из числа «купцов и тюрков^[16], с большим количеством серебра и меха выдры отправляет их в Мавераннахр — в Самарканд и Бухару приобрести ему «парчу» и одежду»^[17].

Таким образом, три выдающихся историка, очевидцы периода монгольского нашествия, подтверждают, что вместе с мусульманскими купцами в составе каравана находилось большое количество родных и близких монгольской элиты — царевичей, эмиров, военачальников. Отправляя в Мавераннахр элиту монгольской знати, Чингисхан, судя по всему, действительно намеревался наладить добрососедские отношения с Хорезмшахом. Именно поэтому он расчистил торговые пути от разбойников и грабителей, а для обеспечения безопасности купцов расставил на перекрестках дорог посты под названием «каракчи».

В то же время, отправляя в путь монгольскую элиту, Чингисхан считал эту поездку вполне безопасной, так как, принимая решение об отправке столь высокопоставленной миссии в Мавераннахр, он брал на себя огромную ответственность. Хорезмшах же, отдав приказ об убийстве послов Чингисхана, не только приговорил себя к смертной казни, но и запустил механизм уничтожения мусульманского мира, и прежде всего Мавераннахра и Хорасана со всеми жителями этих краев. Мы подробно рассматриваем этот фрагмент истории, поскольку он объясняет все дальнейшие действия Чингисхана. Возможно, если бы не случилась эта трагедия с караваном, ход мировой истории был бы другим.

Когда караван, состоящий из 500 верблюдов, 400 монголов, посланников Чингисхана, и 50 мусульманских купцов, прибывает в пограничный город Мавераннахра Отрар, их задерживают по приказу правителя города Эналчука по прозвищу Каирхан, который был из тюркского племени канкли и являлся племянником матери Хорезмшаха Турканхатун. Увидев столь большой караван с несметным множеством различных дорогостоящих товаров, Каирхан позарился на них и отправил к Хорезмшаху гонца с письмом, где спрашивал, как поступить с посланцами Чингисхана.

Ибн ал-Асир пишет, что в ответном письме Каирхану «Хорезмшах приказывает ему убить послов Чингисхана, а их товары отобрать и отправить ему»^[18]. Каирхан выполняет поручение султана: убивает посланников Чингисхана, а их товары и имущество отправляет Хорезмшаху. Как далее пишет Ибн ал-Асир, «Хорезмшах продаст эти товары бухарским и самаркандским купцам»^[19].

Хорезмшах уже тогда был напуган стремительным ростом влияния Чингисхана в Азии, особенно после его молниеносной победы над Китаем, и поэтому, не раздумывая, согласился с мнением Каирхана, что караванщики могли быть отправленными в разведку лазутчиками Чингисхана. Хорезмшах отдает приказ об уничтожении купцов и разграблении их имущества, несмотря на то, что среди них были мусульмане — выходцы из городов Самарканда и Бухары. Каирхан, обвинив купцов в предательстве и шпионаже, приказывает казнить всех 450 человек и разграбить караван. Хорезмшах, как пишет Рашид ад-Дин, «не знал, что, проливая кровь невинных людей и разграбив их имущество, он погубит жизнь и себе, и другим»^[20]. Каирхан же, являясь главным зачинщиком убийства купцов и грабежа, по мнению Рашид ад-Дина, не только совершил преступление, но «в тот день разорил целый мир и обездолил целый народ»^[21].

Ибн ал-Асир пишет, что монголы еще до того злополучного нападения на послов Чингисхана в Отраре совершали набеги на такие города Туркестана, как Кашгар и Баласогун, которые находились на границе Мавераннахра. Хорезмшах же хотел перекрыть пути обеспечения монголов необходимыми товарами^[22].

Из числа всех путников, пришедших с указанным караваном, выживает только один человек — погонщик верблюдов, который в это время находился в бане. В русском переводе «Джами ут-Таварих» — «Сборник летописей» (М. — Л., изд. АН СССР, 1952) приведена другая информация: выжил купец и сбежал из тюрьмы. Существует ещё несколько других эпизодов, в которых русская версия указанной книги отличается от оригинала персидского текста.

Итак, погонщику верблюдов удается бежать и через лишения и пустыни добраться до Чингисхана и рассказать ему о случившейся в Отраре трагедии^[23]. Чингисхан, как пишет Рашид ад-Дин, после всего услышанного разгневался, поднялся на вершину холма, обнажил голову и, набросив на шею пояс, приник лицом к земле. Он провел на холме три дня в одиночестве, рыдал и молился Богу: «О, Великий Господь! О, Творец таджиков и тюрков! Я не был зачинщиком этой смуты, даруй же мне своею помощью силу для отмщения!»^[24]

На совете племен по поводу решения о войне с империей Хорезмшаха Чингисхан впервые призвал монголов к беспощадной бойне с мусульманами. Его призыв был без возражений принят элитой монгольского общества, потерявшей в Отраре своих близких родственников. Хотя еще совсем недавно, в ходе китайской кампании, Чингисхан сам отвергал предложения элиты о беспощадной войне с китайцами, подразумевающей тотальное истребление всего населения и разрушение городов и сел противника^[25]. Как пишет Рашид ад-Дин, Чингисхан считал, что «между ними больше не осталось никакой преграды для войны»^[26]: во-первых, Хорезмшах убил купцов и его посланников, которые шли к нему в поиске единства и перемирия, с миролюбивыми посланиями, во-вторых, он необдуманно сразился с монгольскими отрядами и завладел его владениями в Туркестане.

Джузджани, судя по всему, несколько преувеличивая события, пишет так: «Когда погонщик верблюдов рассказал Чингисхану о случившемся, тот приказал собрать войска Туркестана, Китая и Тамгача. Они вынесли восемьсот флагов, под каждым флагом тысяча всадников. Триста тысяч коней заправили для богатырей. Каждой десятке всадников выделили по три барана, одному железному казану, по одному бурдюку для воды и для кумыса и отправились в путь»^[27].

По свидетельству некоторых других летописцев, даже после случившегося Чингисхан еще раз отправляет к Мухаммаду Хорезмшаху послов с требованием выдать ему виновников Отрарской трагедии и извиниться. Но Хорезмшах и на этот раз отказывается выполнить требования Чингисхана и приказывает казнить посланцев. Конечно, если бы он предполагал, как после этого обернётся его судьба и судьба всех народов Мавераннахра и Хорасана, он, возможно, никогда бы не совершил подобного поступка.

Вторичное убийство монгольских посланцев взбесило Чингисхана и стало идеальным предлогом для него обрушить всю мощь монголов на хорезмийское государство, т. е. на Мавераннахр, все земли которого были в подчинении Хорезмшаха. Здесь необходимо отметить, что, по некоторым версиям, Чингисхан еще задолго до Отрарских событий задумывался о завоевании исламского мира. Джузджани в своем труде «Табакоти Носири» приводит интересный рассказ одного таджикского купца, который свидетельствует об этом. «Купец, которого звали Ходжа Ахмад Вахши^[28], слыл верным своему слову человеком, да приветствует его Аллах, так рассказал эту историю: он слышал, что после завоевания страны Тамгач и четырехлетнего раздора и кровопролития Чингисхану приснился странный сон, как будто он надевает на голову длинную чалму. Чалма была настолько длинная, что он не мог её завязать. Когда он надевал её на голову, ему казалось, что у него на голове большой хирман^[29].

Проснувшись, он рассказал о своем сне приближенным и мудрецам, которые сопровождали его. Никто из них не мог растолковать его сон так, чтобы могло удовлетворить его, пока один из приближенных не сказал, что это одеяние арабских купцов, которые прибывают из стран Магриба. Нужно вызвать их, чтобы они растолковали смысл сна. Среди всех купцов нашлось всего лишь несколько мусульман-арабов, которые носили чалму. Их и привели. И (Чингисхан) рассказал свой сон тому, кто был старше и мудрее из них. Арабский купец молвил: «Чалма для арабов, как светящая Луна в короне, как сама корона. Сам Пророк Мухаммад салла-л-Лаху аляйхи ва саллам и все халифы ислама носили чалму. Смысл твоего сна состоит в том, что ты завладеешь всеми мусульманскими государствами и завоюешь все исламские земли». Эти слова понравились Чингисхану, и его намерения захватить исламские страны стали сильнее»^[30].

Этот рассказ свидетельствует о том, что Чингисхан после завоевания Китая, Туркестана и других, соседних с ними, государств уже строил планы нападения на мусульманские государства. Отрарские события лишь стали весьма удобным поводом для начала военных действий.

Как только весть о подготовке Чингисхана к войне против Мавераннахра доходит до Хорезмшаха, он велит придворным астрологам подготовить ему предвидение будущей схватки с монголами. Астрологи предсказывают ему в этом сражении неудачи и несчастливую судьбу^[31]. Это предсказание астрологов станет одной из главных причин, препятствовавших Хорезмшаху принять верное решение и позволивших ему допустить трагическую ошибку, приведшую к миллионам невинных жертв.

Поверив предсказаниям астрологов, он уже тогда считал еще не начавшуюся войну проигранной, Хорезмшах был сломлен и покорился судьбе.

Еще до предсказаний астрологов он впал в отчаяние и у каждого гостя, прибывшего из Китая или Туркестана, спрашивал «истинную» обстановку в тех краях. С целью выяснения реального положения — численности войск Чингисхана, определения силы и могущества монголов, — он отправляет своих лазутчиков в расположение войск противника. После возвращения лазутчики с ужасом ему докладывали «о неисчислимых монгольских отрядах, которым числа нет и которые считаются самыми бесстрашными и стойкими в бою из всех созданных Богом воинов»^[32]. Послушав донесения лазутчиков, Хорезмшах «раскаивается в убийстве и разграблении посланцев» Чингисхана и погружается в раздумье^[33].

Согласно некоторым другим сведениям, Хорезмшах еще задолго до этих событий размышлял о нападении на Китай и другие китайские государства. Как пишет Джузджани, «…размышления о захвате китайских государств постоянно витали в голове Мухаммеда Хорезмшаха, поэтому он постоянно расспрашивал приезжих из стран Китая и Дальнего Туркестана о положении в тех краях, и как бы его приближенные не старались, его эти мысли не покидали»^[34]. Джузджани приводит рассказ одного из приближенных Мухаммада Хорезмшаха по имени Имод-ул-Мульк Таджиддин, который сам поведал ему эту историю. Согласно его рассказу, после того как Чингисхан за короткий срок захватил Тамгач, Китай и Тибет, Хорезмшах человека по имени Саид Бахауддин отправляет к Чингисхану с заданием выяснить истинное положение дел в его владениях. Саид Бахауддин по возвращении так рассказал о ситуации в стране монголов: «…когда мы приблизились к границам Тамгача, недалеко от столицы Алтунхана вдали увидели высокий белый холм. Мы подумали, что этот холм весь покрыт снегом. Но нам сказали, что всё это кости убитых людей. Дальше мы увидели землю, почерневшую от крови и липкую от человеческого жира. Мы прошли еще три стоянки, пока не дошли до сухой земли. Недалеко от городской крепости возле башни мы увидели большую кучу человеческих костей. Нам рассказали, что в тот день, когда монголы захватили город, 60 тысяч девственниц поднялись на эту башню и оттуда сбросились вниз, чтобы не достаться монголам. Это всё их останки»^[35].

Возможно, здесь хорезмийский лазутчик немного преувеличивает, так как монголы были заинтересованы в том, чтобы сеять страх и панику среди соседних народов, особенно среди неприятелей.

Сообщения лазутчиков и предсказания астрологов действительно достигли своих целей — Хорезмшах впал в панику. Он с ужасом спрашивает совета у придворного богослова и известного хорезмийского ученого Шихаба Хуюфи. Хуюфи успокаивает султана и говорит, что «у тебя также многочисленное войско и при необходимости можно написать письма твоим эмирам и собрать еще больше. Потому как в такое время каждый мусульманин обязан помочь тебе. Затем мы с этим войском выступим и встретим врага на берегу Сайхуна. Монголы, уставшие и изнуренные после длительного пути, обязательно потерпят поражение»^[36]. Но на следующий день, когда султан Хорезмшах собирает Большой Совет с участием военачальников и придворных, они, за исключением султана Джалалуддина, не принимают план Хуюфи и предлагают план разделения войска по городам.

Возможно, панические сообщения лазутчиков посеяли страх и смятение в сердце Хорезмшаха, но известно одно — что он еще до начала сражения с Чингисханом потерял всякую веру в победу над монголами. Хотя он тогда считался властелином крупнейшего государства, располагавшим четырехсоттысячным войском, т. е. армия Хорезмшаха была в два раза больше по численности и могуществу. С другой стороны, если воины Чингисхана были закалены в войне с Китаем и Туркестаном, то войско Хорезмшаха окрепло в войнах с Аббасидским халифом и таджикским государством Гуридов в Хорасане.

На наш взгляд, Хорезмшах, располагая такой могущественной военной силой, мог не только не допустить монголов на территорию мусульман, но и нанести им сокрушительное поражение. В этом случае Хорезмшах вошел бы в историю как спаситель Мавераннахра и всего мусульманского и немусульманского мира от монгольского нашествия. Военная сила и могущество, которыми обладал Хорезмшах, давали ему возможность самому стать властелином тогдашнего мира.

Монгольские воины-всадники. Миниатюры из «Джами ут-Таварих»

Чтобы представить себе силу и мощь 400-тысячной армии Хорезмшаха, мы рассмотрим численность участников величайших сражений в средневековой Европе. Так, например, в известном сражении под Грюнвальдом между поляками и немцами участвовало около 15 тыс. воинов. А в другом крупном сражении между англичанами и французами, известным под названием «битва при Пуатье», с обеих сторон участвовало всего 20 тыс. воинов.

В сентябре 1219 г. с берегов Иртыша, с монгольского Алтая двинулась в сторону Мавераннахра огромная закалённая в боях армия Чингисхана. Рашид ад-Дин в «Джами ут-Таварих» («Сборнике Летописей») пишет: «Как только Чингисхан с целью нападения на страну таджиков дошел до Отрара, его (т. е. своего сына Чагатая. — Д. Д.) вместе с братьями Угэдэем и Толуем оставил там для осады города»^[37]. Монголы после ожесточенных боев захватили город и взяли в плен бесславного градоначальника Иналхана, которому, как пишет Ибн Халдун, «по приказу Чингисхана влили в глазницы и уши расплавленное серебро»^[38]. Так был наказан человек, который позарился на серебро и драгоценности монголов и стал основным виновником трагедии мусульман.

Большинство летописцев пишет, что накануне нападения на Мавераннахр число воинов Чингисхана составляло 200 тыс. человек. Но, как было сказано выше, Джузджани, в отличие от других историков, называет цифру «восемьсот знамен… под каждым по тысяче всадников», т. е. 800 тыс. всадников, хотя это количество не соответствует общей численности населения Монголии в тот период. Несомненно, Джузджани и здесь допускает преувеличение. Судя по всему, Чингисхан для формирования своей армии мог собрать среди монгольских племен всего 100 тыс. мужчин. В этом плане можно согласиться с мнением исследователей, приведенным в книге «Казахстан в эпоху Средневековья (XIII — 1-я пол. XV вв.)»^[39], так как эти же факты присутствуют и в иных источниках.

Согласно вышесказанному, если общая численность монгольского войска составляла 150 тыс., то из них только 100 тыс. воинов можно считать монголами, остальные 50 тыс. были представителями завоеванных монголами тюркских племен и народов, в том числе карлуков, караханидов, уйгуров, а также китайскими мастерами по изготовлению военного снаряжения.

Против многочисленного монгольского войска поднялись на ожесточенную борьбу исконные жители Мавераннахра — таджики вместе с другим ираноязычным народом — хорезмийцами, а также тюркскими народами, проживающими по соседству: кыргызами (по Рашид ад-Дину — киркизами), туркмонами, халаджами, кипчаками, карлуками. Особенно ожесточенные сражения жителей городов Худжанда, Бухары, Мерва, Термеза, Ургенча, Герата, Нишапура и Самарканда вошли в историю как примеры бесподобного проявления отваги и храбрости жителей этих городов.

Мухаммад Хорезмшах — главный виновник трагедии Мавераннахра и Хорасана

Положение в Мавераннахре и Хорасане накануне нашествия монголов было очень напряженным. Коренные оседлые жители изнывали от гнёта и деспотии собственных правителей — Хорезмшаха и его ставленников на местах. Особенно непомерная тяжесть налогов довела народ до отчаяния. Самодержцы — тюрки из племени канкли, которые, находясь на государственных должностях, властвовали по всей империи Хорезмшахов, в основном занимались грабежом и разбоем собственного населения.

С уверенностью можно утверждать, что Мухаммад Хорезмшах был осведомлен о положении в стране. Он знал, что жители городов и крупных сел, в основном персоязычные таджики, были крайне недовольны собственными правителями из племени канкли и в случае войны не окажут серьёзного сопротивления монголам. Возможно, именно эти ошибочные мысли побудили его направить всю мощь армии на защиту городов.

Другой причиной поражения государства Хорезмшахов была мать Мухаммада Хорезмшаха Турканхатун, обладающая огромным влиянием при дворе шаха. Арабский историк Ибн Халдун считал Турканхатун из йеменского племени биявут (из китайских тюрков), что именно она «назначала правителей в регионах, правила народом, рассматривала жалобы, выносила вердикты о казни и заточении»^[40]. Однако Рашид ад-Дин считал канклийцев прямыми потомками рода Огуза, которые с самого начала семейного раздора между Огузом и его отцом Караханом, его дядьями и их сыновьями, поддержали Огуза^[41].

Большинство полководцев шаха и вождей племен канкли и кипчаков также находились в подчинении Турканхатун, поэтому при обсуждении тактики боя с Чингисханом именно Турканхатун выдвинула идею направить армию на защиту городов и крепостей. Хотя, как уже говорилось выше со слов арабского историка Ибн ал-Асира, сын Хорезмшаха, Джалалуддин, вместе с учеными, мудрецами и испытанными в сражениях полководцами без колебаний выступил против этой тактики^[42]. Согласно сведениям «Джами ут-Таварих», Джалалуддин заявил, что план его отца о распределении войск по городам неверный и предложил дать бой Чингисхану единым войском на берегах Амударьи: «Мы должны отозвать войска и выступить единой силой и превратить Джейхун в естественный ров. Иначе придется просить убежища в Хиндустане»^[43].

Персидский историк Джувейни пишет, что султан Джалалуддин неоднократно предлагал отцу возложить на него решение военных вопросов и, пока не потеряли честь в глазах народа, принять надлежащие меры. Вопреки мнению отца он утверждал, что нужно объединить значительное количество воинов и достойными силами выступить против врага^[44]. Тот же Джувейни писал, что «султан Джалалуддин среди сыновей Хорезмшаха, хотя отличался величественностью, смелостью и отвагой, на самом деле выполнял только лишь роль слуги при дворе отца, в то время как другие сыновья пользовались всеми благами жизни»^[45].

Хорезмшах, всё еще оставаясь под воздействием звездочетов, упорно отвергал предложения сына и считал, что «судьба отвернулась от него» и от предначертаний спасенья нет. Еще до начала военных действий с монголами он (Хорезмшах) считал, что «власть и удача полностью утрачены для рода Текешев и нет больше надежды на возврат былого могущества»^[46]. Шах и военачальники из числа кипчаков и тюрков канкли приняли предложение Турканхатун и, по существу, решили судьбу не только народов Мавераннахра, но и всего исламского мира.

Джувейни также главным мотивом паники и отчаяния Хорезмшаха считал предсказания астрологов и писал, что это стало «основной причиной препятствий в его делах». Хорезмшах говорил, что всё в руках Бога. «Аллах предоставит власть и богатство, когда захочет и кому захочет» — «туъте-л-мулка ман ташоъу», и эта фраза уже «предначертана Чингисхану и его роду», как и «танзаъу-л-мулка мимман ташоъу» («Отнимет власть, когда захочет и у кого захочет»)^[47].

Вне всякого сомнения, победу дарует Аллах, и все мусульмане признают это:

«…Он помогает, кому пожелает. Он — Могущественный, Милосердный»^[48].

Однако Мухаммад Хорезмшах, вместо того чтобы сразиться с монголами еще на северных границах Мавераннахра и гнать Чингисхана до границ Китая, распределил войска по городам и тем самым превратил великую страну Мавераннахр в жертву своей недальновидной и трусливой политики, сделав ее добычей Чингисхана, после чего обратился в бегство. Если для него предсказания звездочетов взяли верх над здравым смыслом, как еще можно было надеяться на победу?

Рашид ад-Дин, как и Джувейни, причиной тревоги, а в будущем и бесславного поражения Хорезмшаха считает предсказание астрологов. Он в своей книге «Джами ут-Таварих» приводит подробный план распределения войск Хорезмшаха: «Предсказания астрологов стали причиной, препятствовавшей его делам. Он был обескуражен, и большинство войск численностью почти в четыреста тысяч воинов распределил по городам Туркестана и Мавераннахра. Двадцать тысяч воинов оставил в распоряжении Каирхана в Отраре, десять тысяч — в городе Фанакате в подчинении Кутлугхана и Эмира Ихтияраддина Кушли, Амирахура и Угул Хаджиба по прозвищу Инонгхан, и Хамидбура Тоянгу и других командующих с тридцатью тысячами воинов в Бухаре. Своего дядю Тугонхана и правителей из Гура, Хармила и Харзура, сына Изуддина Курта и Хисамиддина Масъуда и других со ста десятью тысячами воинов — в Самарканде, и Фахриддина Хабаша [известного как Айёр Насави] и войско Сиджистана отправил для обороны Термеза. И Махмудхана в Сарахс. И [Оймухаммада], сына дяди своего отца, в Балх. И Утрука Пахлавана^[49] в Джанд. И Алпартоиси в Кундуз. Ускутахана в Яркент. Он поручил укрепить крепостную стену и саму крепость Самарканда»^[50]. Рассматривая оборонительные сооружения города, в том числе опоясывающий город ров, Хорезмшах говорит: «Если каждый воин из войска, которое преследует меня, бросит свою нагайку в этот ров, то он быстро заполнится». «От этих слов подданным и воинам стало не по себе»^[51].

Ибн Халдун о событиях, предшествовавших нашествию монголов, пишет так: «Как только Чингисхан приблизился к Мавераннахру, султан Хорезмшах распределил своё войско по городам — Каирхана оставил с двадцатью тысячами воинов в Отраре, Угул Хаджиб Унончихана в Бухаре, Туганхана — своего дядю с несколькими правителями Гура и сорока тысячами воинов в Самарканде, а других эмиров распределил по другим городам»^[52].

Эта ошибка Хорезмшаха стоила жизни всему его роду и населению Мавераннахра. Турканхатун, которая наравне с сыном — Хорезмшахом несла ответственность за поражение в войне с монголами, впоследствии вместе с внучками, дочерями Хорезмшаха, в Мазендеране попадает в плен к монголам и, как пишет Ибн Халдун, «униженная и оскорбленная покидает этот мир»^[53]. Согласно автору «Тарихе Джахангушой» Атамалика Джувейни, «Турканхатун несколько лет пребывала в неволе в Монголии и там, оплакивая свою горькую долю, скончалась в 630 г. х.»^[54] Монголы убивали всех детей и внуков мужского пола рода Хорезмшаха, а молодых женщин и девушек оставляли себе^[55].

История, к сожалению, не знает сослагательного наклонения, но, зная подлинные факты, можно лучше познать исторические, в том числе и современные, реалии. Если бы Мухаммад Хорезмшах прислушался к предложению сына — султана Джалалуддина и своих мудрых военачальников, не рассредоточил бы войска по городам, а с объединёнными силами выступил против Чингисхана, он, имея преимущество в численности почти в два раза, мог бы разбить монгольское войско и спасти мир от колоссального бедствия.

Он не должен был грабить и убивать монгольских послов, состоявших из приближенных элиты монгольского общества. После этого случая Чингисхан называл Хорезмшаха не иначе как «Мухаммадом угри», т. е. «Мухаммадом вором». Чингисхан после завоевания Мавераннахра, по свидетельству Джузджани, неоднократно повторял, что «он не падишах, а обыкновенный вор.…Если бы он был падишахом, то не убил бы моих посланников, приехавших в Отрар»^[56].

Похожую ситуацию описывает и Ибн ал-Асир: Мухаммад Хорезмшах, подавляя мятеж правителя подвластного ему города Самарканда в 1216 г., «убил более 200 тысяч жителей города и в течение трех дней грабил и убивал самаркандцев»^[57]. Эту дикую расправу над собственным народом он устроил всего лишь из-за внутрисемейного раздора между ним и его зятем — правителем Самарканда. Так накануне нашествия монголов правители мусульман продолжали убивать и грабить единоверных мусульман, ослабляя свои позиции среди горожан.

В эти дни, получив письма как от предводителя каракитайцев, так и от предводителя монголов Кучлукхана, в которых обе стороны просили о помощи преодолеть противника, Хорезмшах принимает решение направить войска в сторону Туркестана, якобы для поддержки каракитайцев. В том же 1216 г. армия мусульман прибывает в Туркестан в самый разгар боя. Хорезмшах разбивает лагерь недалеко от поля боя и внимательно следит за сражением. Было видно, что каракитайцы терпят поражение, и тут, по словам Ибн ал-Асира, «…Хорезмшах вероломно отдает приказ добивать терпящих поражение каракитайцев и грабить их имущество»^[58]. Коварный поступок Хорезмшаха по отношению к каракитайцам, благодаря которым он неоднократно спасал власть и свою жизнь в войнах с гуридами, лишний раз свидетельствует о малодушии и безвольности этого человека.

После этого нападения хорезмийцев только немногие каракитайцы смогли спастись. Хорезмшах же пишет письмо «предводителю татар Кучлукхану^[59] и предлагает ему за помощь в достижении победы поделиться с ним городами каракитайцев»^[60]. Однако Кучлукхан резко отвечает отказом. Тогда Хорезмшах, улучив момент, нападает на обоз Кучлука и грабит его. Тогда же он нападает на оторвавшийся от главных сил отряд монголов. Как пишет Ибн ал-Асир, Кучлукхан отвечает ему гневным письмом: «Это не царское дело, ты ведёшь себя как разбойник. Если ты считаешь себя султаном, то мы должны встретиться лицом к лицу и сразиться, либо ты победишь меня, либо я тебя»^[61].

Тем не менее, Хорезмшах после разгрома каракитайцев считал себя властителем Туркестана, поэтому через два года, услышав о нападении монголов на Кучлука, он вновь прибывает к границам Туркестана, где уже действовали отряды Чингисхана под командованием Субэдея и Тукучара, которые, как пишет Рашид ад-Дин, «были отправлены Кааном, чтобы наказать кыркызов и захватить Кучлука и Куду — сына царя меркитов»^[62]. Когда монголы, разгромив Кучлука, собираются вернуться в ставку Чингисхана, на них нападает Хорезмшах. Монголы отклоняют бой, ссылаясь на то, что у них не было приказа воевать с Хорезмшахом. Султан вынуждает монголов вступать в бой, однако очень скоро чувствует превосходство монгольских воинов, и если бы не его сын Джалалуддин, легко мог бы попасть в плен к монголам.

Хорезмшах после этого срочно возвращается назад и приказывает населению городов Чач (современный Ташкент), Фергана, Исфиджаб и Касан переселиться в другие мусульманские города. Он во избежание попадания этих городов в руки монголов приказывает их разрушить^[63].

Анализируя причины падения Хорезмшаха в целом, необходимо также отметить, что он должен был наладить отношения с Аббасидским халифатом в Багдаде и создать вместе с ним объединённую силу мусульман против варварской монгольской орды. Однако багдадский халиф Насираддин Ахмад (1180–1225) был зол на него и хорошо помнил, как Хорезмшах еще недавно, в 600 г. хиджры (1204 г.), желая сместить Насираддина, собирал против него войско. Поэтому Хорезмшах не ждал никакой помощи со стороны халифата.

Мусульманские государства (Хорезмшахи, Аббасиды), несмотря на наличие у них огромной военной и экономической силы, не смогли организовать против монголов сплоченного и достойного отпора. Напротив, мусульмане выбрали пассивную оборонительную тактику и все силы направили на защиту городов, а это однозначно привело бы к развалу и ослаблению военного потенциала мусульман. С другой стороны, не было и серьёзного народного сопротивления, потому что население не желало защищать продажные власти, постоянно обирающие собственных подданных хуже чужаков. Как пишет Ибн Халдун, основной причиной недовольства горожан и земледельцев стал указ Хорезмшаха собрать налоги за 615 г. х. заранее для возведения укрепленной стены вокруг Самарканда. Также по указу шаха велено было собрать налоги за 614-й и 615 г. х., тоже заранее, для дополнительного сбора войск^[64].

Но, пожалуй, самой главной причиной поражения можно считать не самые лучшие качества личности самого Хорезмшаха, который оставил в беде народ, а сам трусливо подался в бега. Как писал Ибн ал-Асир, «одним из затруднений, вставших перед мусульманами, было внезапное исчезновение их султана — Мухаммада Хорезмшаха; никто ничего не знал о его местонахождении»^[65]. После бегства Хорезмшах обращается с посланием к султанам Шама и Рума, по словам Атамалика Джувейни, следующего содержания: «…падишах (Чингисхан. — Д. Д.) с несметным войском из татарских воинов, которых было бесчисленное множество (досл.: как муравьи и саранчи), убивают и разрушают всех и всё на своем пути, наводят страх и ужас в сердцах здешних мужей. Если вы не поможете, и я потерплю поражение, то завтра и вы не сможете противостоять им»^[66].

Следует отметить, что Чингисхан особенно разорял и убивал жителей тех городов и сел, жители которых отказывались подчиняться монголам и оказывали ожесточенное сопротивление захватчикам. С одной стороны, это было проявление традиционной гордости, смелости и отваги мусульман Мавераннахра, с другой — здесь прослеживается негативная роль Хорезмшаха, который посеял смятение среди безоружных и мирных жителей городов, подстрекая их против монгольских захватчиков, а сам сбежал восвояси.

Летописцы тех времен, в том числе Джузджани в своём труде «Табакоти Носири», пишут, что Мухаммад Хорезмшах во время бегства в каждой местности, где проезжал, распоряжался, чтобы народ сам защищал свой город, укреплял замки и их защиту, строил дополнительные оборонительные сооружения, рыл рвы и траншеи вокруг городских стен. В каждом городе он назначал ответственных за подготовку обороны города: одного тюрка из числа военных и таджика из числа горожан^[67]. Когда Хорезмшах прибывает в хорасанский город Газни, то видит огромное войско «из ста тридцати тысяч отважных воинов» при полном воинском снаряжении, готовых встать на защиту страны от монгольских завоевателей. Они излагают шаху желание пойти на врага, на что Хорезмшах не решается и отказывает воинам в этом предложении^[68]. Вместе с тем, по свидетельству Рашид ад-Дина, «султан (Хорезмшах. — Д. Д.) всюду твердил, что народ должен защищаться как может, потому что сражаться с монголами невозможно»^[69].

Другой важной причиной поражения государства Хорезмшахов были распри между оседлым населением городов, которое в основном состояло из таджиков, и военными из числа тюрков-кочевников. Воины-тюрки, по мнению Ибн ал-Асира, Ибн Халдуна и других авторов, не горели желанием защищать таджикское население городов. Ярким примером тому, как свидетельствуют Ибн ал-Асир и Ибн Халдун, является бегство большинства тюркских военных из Бухары и Самарканда уже на третий день сражения с монголами^[70], хотя они были оставлены, как уже говорилось выше, именно для защиты этих городов Хорезмшахом.

По нашему мнению, тюркское войско, оставленное для защиты городов, на самом деле оказало горожанам медвежью услугу. Они начали подстрекать монголов, что в последствии обернулось трагедией… для горожан.

По существу, сражаться с испытанными в боях и вооруженными передовым по меркам того времени снаряжением китайского производства монголами для местных горожан, особенно после позорного бегства Хорезмшаха и его войска, было равносильно самоубийству.

Французский исследователь Рене Груссе в книге «Чингисхан» пишет, что во время нападения Чингисхана на большие города Средней Азии защитники этих городов — войска Хорезмшаха, состоящие в основном из тюрков, — увидев и услышав о чудовищных зверствах монголов в других городах, «…решили, что к ним, тюркам, монголы отнесутся как к соотечественникам, и на пятый день осады пришли в стан врага со своим багажом и, разумеется, с семьями. Возглавлял их дядя Хорезмшаха Туганхан»^[71].

Рашид ад-Дин приводит другой пример провокационных действий хорезмшахского ставленника по имени Алпархан, «который вывел из замка тысячи самаркандских юношей сражаться с монголами, а сам тут же сбежал с поля боя»^[72]. Очевидно, тюрки считали, что кочевой образ жизни и сходство языков сближает их с монголами, и на этой основе, возможно, к ним будет снисхождение и помилование, но они глубоко ошибались. Чингисхан не терпел предательства, он считал: тот, кто предал свою страну, предаст и его, и поэтому почти все они были уничтожены.

Но, несмотря на все провокации и предательства хорезмшахских сановников, гражданское население Мавераннахра мужественно сражалось против монгольских захватчиков. Для наглядности приведем рассказ Рашид ад-Дина из «Джами ут-Таварих»: «Тысяча мужественных самаркандских богатырей, защищая соборную мечеть города, начали ожесточенное сражение с использованием стрел и нефти. В ответ монголы также стали применять нефтяные стрелы. В соборной мечети начался пожар, и она полностью сгорела вместе со всеми, кто там находился»^[73].

Вместе с тем существуют и другие исторические факты, когда большинство тюркского населения Средней Азии совместно с таджиками выступило против монголов и вместе подверглись насилию захватчиков. Очевидец событий тех дней, историк Джузджани, в книге «Табакоти Носири» рассказывает о самоотверженной борьбе туркмонов под предводительством Сулейманшаха Айваи, «который тридцать лет сражался с неверными монголами и неоднократно наносил поражения войскам неверных»^[74].

Что касается смерти Мухаммада Хорезмшаха, автор «Таърихи гузида» («Избранные истории») Хамдуллах Муставфи рассказывает, что Хорезмшах, обратившись в позорное бегство от монголов, наконец, добрался до крепости на острове Абескун в Хазарском море (Каспийском) и там же ушёл в мир иной. Для его похорон по мусульманскому обычаю «не смогли найти кафан (саван) и приготовили саван из халата, в который он был одет»^[75]. После возвращения Чингисхана в Монголию Джалалуддин (сын Хорезмшаха) вернулся из Индии в Иран и увёз тело отца в крепость Ардуган, чтобы там перезахоронить. Но через некоторое время монголы, вернувшись в Иран, извлекают тело Хорезмшаха из могилы и сжигают его^[76].

Смерть Хорезмшаха на острове Абескун. Миниатюра из «Джами ут-Таварих»

Положение научно-культурных центров исламского мира до и после нашествия монголов

До начала монгольского нашествия традиции урбанизации охватили почти все мусульманские страны. Можно сказать, что большинство оседлого населения мусульманских стран проживало в городах. Крупнейшие города мусульман — Багдад, Дамаск, Каир, Алеппо, Мерв, Исфахан, Нишапур, Герат, Балх, Самарканд, Бухара, Ургенч и другие — были одновременно крупнейшими центрами экономического и культурного развития того времени, сыгравшими значимую роль в развитии человеческой цивилизации.

Именно здесь, в исламском мире, впервые были созданы новые архитектурные формы возведения величественных строений, образцы которых до сегодняшнего дня радуют нас. Светильники и лампады, которые превращали ночь в светлый день, амуниции для коней и телег, которые считались лучшими в те времена, различные ювелирные изделия золотых дел мастеров Мавераннахра и Хорасана, сухофрукты, такие как сушеный урюк, изюм и кишмиш, особенно сорт «сояги»^[77], сушеные яблоки, инжир, персики, дыни славились от Китая до Ирака, Аравии и Византии. В Согде, Усрушане, Бухаре, Чаче, Чаганияне, Мерве выращивали фасоль, пшеницу, горох, ячмень, рис, просо, лен, хлопок, бахчевые (дыня, арбуз) и другую продукцию растениеводства и виноградарства. Как писал арабский путешественник Ибн Хаукаль, «в Фергане, Чаче, Усрушане и других областях Мавераннахра особенно много плодовых деревьев, много фруктов и сплошные сады, равных которым я не видел в других краях»^[78]. Во фруктовых садах выращивали яблоки, груши, айву, гранат, инжир, орехи, миндаль, фисташки, абрикосы, персики, которые по своим вкусовым качествам не имели себе равных. Как пишет Ибн Хаукаль, «если ехать посреди Согда и Усрушана, Ферганы и Чача, то увидите огромное количество фруктов и фруктовых садов. Фруктов так много, что ими кормят домашних животных»^[79].

В Балхе, Таликане и Герате больше уделяли внимания выращиванию кунжута, риса, фисташек, орехов и миндаля, хотя также производили много мёда и винограда.

Согласно описанию автора «Худуд-ул-Алам», Мавераннахр — «это огромная, процветающая, благоустроенная страна, ворота в Туркестан, населенная торговцами. Это воинственный народ, благочестивые борцы за веру и искусные стрелки. Это место, где торжествует справедливость»^[80].

Карта Мавераннахра, составленная арабским географом Ибн Хаукалем в X в. как иллюстрация для его книги «Сурат-ул-арз» («Лик Земли»)

Факты свидетельствуют о том, что уже в X–XIII вв. экономика Мавераннахра была развита до такого уровня, что его считали основным конкурентом Китая на Великом Шелковом пути. В городах ускоренно развивались ремесленничество, торговля, земледелие и особенно садоводство. Производимая здесь продукция ремесленников и земледельцев пользовалась широкой популярностью и не имела равных во всем мире. К XIII в. Шёлковый путь превратился в основную ветвь транспортировки товаров, производимых в городах Мавераннахра и Хорасана, в том числе бумаги и шелка. Товары, производимые здесь, по сравнению с китайскими отличались лучшим качеством, о чем свидетельствует рассказ летописца того времени Рашид ад-Дина: «Из Китая в ставку монгольского Каана Угэдэя прибыли шуты и скоморохи, которые изображали шутки разных народов. В ходе представления показали старика с белой чалмой на голове, которого волокли привязанным белой бородой к хвосту лошади.

Каан спросил:

— Кто это?

Ему ответили:

— Это образ городского мусульманина, которого монгольские воины выводят из города.

Каан приказал прекратить эту унизительную сцену и поручил принести из казны товары, произведенные в Китае и в городах мусульман. Ему принесли изящные чаши и кубки, различные ювелирные изделия и много других предметов. Рядом с товарами мусульман разложили китайские товары. Разница была, как между небом и землей.

Каан сказал:

— Скромнейший дервиш-таджик имеет несколько рабов-китайцев, в то время как даже самый богатый китаец не имеет ни одного раба-мусульманина^[81].

Приведенный рассказ Рашид ад-Дина и слова каана Угэдэя, который в те годы считался властелином мира, являются убедительным подтверждением превосходства товаров, производимых в среднеазиатских городах, перед китайскими. Следовательно, товары, производимые мусульманами, славились по всему миру как самые качественные. Основным конкурентом таджикских ремесленников на Великом Шелковом пути были китайцы, которые, по отзывам монголов, в те времена на арене международной торговли уступали таджикам. Города Бухара, Самарканд, Герат, Балх, Газни, Мерв, Худжанд, Нишапур и другие превратились в подлинные центры международной торговли^[82]. Ибн Хаукаль пишет, что «Мавераннахр во всем мире славится достатком и спокойствием, изобилием и жизнерадостностью населения. Местный народ склонен к благодеяниям и имеет священную цель в жизни. Они милостивы к подчиненным и рабам, величественные и богобоязненные, сильные и смелые, стремящиеся к знаниям люди с многочисленными семьями и имеющие всё необходимое для радости»^[83].

Монгольский хан Угэдэй

Источники того периода свидетельствуют, что земля Мавераннахра и Хорасана была очень богата полезными ископаемыми. Здесь добывали драгоценные камни и металлы, на которые был очень высокий спрос. Если «Худуд-ул-Алам» считает Хорасан страной, «где в изобилии золото, серебро и бирюза»^[84], то Ибн Хаукаль описывает Мавераннахр как «страну, где металла больше, чем нужно им для торговли, а золота и серебра столько, что с их изобилием ни одна другая исламская страна даже близко не сравнима»^[85].

Золото, серебро, железо, свинец, медь, сурьма, агат, гузганский купорос, руда Рабаткарвана, серебро Панджхира и Джоряна, из которого чеканили дирхамы, бирюза, медь, свинец, сурьма и агат из Туса, серебро из Серебряной горы в Худжистане, месторождение соли в Кухаке, Рухуде, Кеше, золото, серебро, гранат и рубин из Бадахшана, железо, золото, серебро, купорос и нашатырь из Усрушаны, золото и серебро из Ахсиката, медь, свинец, нашатырь, ртуть, безоаровый камень, мумиё, магнитный железняк и железо из Ферганы, исфиджабский металл, золото и серебро из Айлака и Хатлона, бирюза, железо, свинец из гор Соха и Ниса, уголь из Исфары и многие другие богатства, которыми Мавераннахр славился по всему миру^[86].

Особенное развитие в Мавераннахре и Хорасане получило ремесленничество. Бухара, Самарканд, Ургенч, Нишапур, Герат, Балх и Мерв превратились в крупнейшие центры ткачества, где производились лучшие ткани из шелка, шерсти и хлопка. По всему Востоку пользовались широкой популярностью бухарские, самаркандские и гератские ткани — зандониджи, кимхо, зарбофт (золототканая), визори, парча, симхун, мумарджол, синизи, знаменитая самаркандская шелковая ткань «шохи» («королевская»), адрас, атлас и т. п. Не меньшей популярностью пользовалась одежда из местного текстиля, как, например, знаменитые бухарские и гератские халаты, а также ковры и настилы для полов, шерстяные одеяла, красивейшие молельные коврики для мечетей производства Бухары^[87], высококачественные нитки (волокна) для тканей из шелка и хлопка и ткань под названием «карбас» из Нишапура^[88], шелковые халаты «мулхам»^[89] из Мерва, джурабы^[90] и подтяжки для штанов из Туса, карбос из Хари, ковры из Сакистана, паласы из Таликана, шерстяные халаты и паласы из Чаганияна, одеяла, шторы, карбос и паласы из Хорезма имели большой спрос у покупателей во многих близких и дальних странах^[91].

Знаменитая бухарская ткань зандониджи пользовалась такой популярностью, что не было ни одного падишаха, визиря, раиса или иного чиновника, не имевшего одежду из этой ткани. Ткань зандониджи имела яркий, красивый рисунок из красного, белого и зеленого цветов, и купцы охотно её возили на продажу в Шам, Египет, Византию^[92]. Ткани из тончайшего визарийского волокна Самарканда имели очень высокое качество и «по нежности напоминали хаз^[93], а возили их в Персию, Ирак и другие страны… Эти ткани считались самыми роскошными, и человеку, надевшему эту одежду, они придавали дополнительную красоту. Цена визарийской одежды доходила до 20 динаров»^[94].

Мускус Мавераннахра, который добывали в Тибете и Хирхизе^[95], славился по качеству и ценности. В Чаганияне и Вашгурде приобретали соболиный, беличий, лисий меха и многое другое, а также хаданг^[96]; охотничьих соколов Ашхаба и дирхамы из Магарнака^[97]. Металлические изделия из Ферганы, седельные принадлежности, пеньковая веревка и знаменитая гузганская кожа, вино из Таликана, Кандарама, Самангана, Усрушана, военные доспехи, такие как панцири, кольчуги и оружие из Гура; мыло, масло, кожа из Буста и Балха, бумага, стекло, пояса и шпагат из Самарканда; бытовые изделия из Бухары, мыло и зелёные циновки из Термеза; лук и стрелы чачские, вахийские стрелы из Сикашима (Ишкашима) и десятки других товаров прославили Мавераннахр и Хорасан среди всех стран Востока и Запада.

Особое развитие в этих краях получило животноводство. В таких регионах Мавераннахра и Хорасана, как Фаргурд, Катун, Гузганан, Газни, Тохаристан, Чаганиян, Фергана, Испиджаб, Вахш, Бешканд, Хатлон на высоком уровне было поставлено разведение овец и коз, коров и лошадей, вьючных животных (ослов, лошадей, верблюдов, быков). О богатстве народа и численности домашнего скота свидетельствует Ибн Хаукаль, который пишет: «Каждый из подданных этого края имеет от ста до пятисот и до двух тысяч домашних животных, и это простой народ, а не чиновники султана»^[98].

Всё это свидетельствует о том, что к XIII в. исламский мир вышел на передовые рубежи экономического развития. Мусульманские города, такие как Самарканд, Бухара, Мерв, Ургенч, Нишапур, Герат, Балх, Исфахан, Багдад, Басра, Алеппо, Дамаск и другие, стали основными центрами научно-культурной жизни и международной торговли, и уже тогда каждый имел население более одного миллиона жителей.

К сожалению, после нашествия монголов почти все эти города были полностью разрушены, а их население уничтожено, а ведь это была урбанизированная и, соответственно, наиболее цивилизованная часть населения не только мусульманского, но и всего мира. Таких городов с подобным многомиллионным населением в других частях света тогда попросту не существовало! Некоторые из них, такие как Самарканд, Бухара, Ургенч, Герат, Мерв, Нишапур, Термез, Балх, были превращены в руины. Позднее на месте этих городов под прежним названием, недалеко от того места, где были расположены древние поселения, возникли новые населенные пункты, которые до сегодняшнего дня не могут возродить былую славу своих предков. В афганском Бамияне и сегодня существуют руины древнего города, который в 1221 г. н. э. был разрушен по личному приказу Чингисхана.

Известный арабский путешественник Ибн Батута, побывавший в Мавераннахре через сто лет после нашествия монголов, так описал увиденное: после ожесточенных боев Чингисхана с сыном Хорезмшаха султаном Джалаладдином этот процветающий край был превращен в руины, из красивейших городов — Бухары, Самарканда, Термеза, — до единого уничтожив население, молодых увели в плен и полностью опустошили страну^[99].

В вышеуказанных мусульманских городах жизнь стала невыносима по той простой причине, что все убитые (а это сотни тысяч человек) так и были оставлены в городе, женщинам же вспарывали животы, чтобы уничтожить еще не родившихся детей. Вот как описал Ибн аль-Асир один из случаев захвата города монголами: «Монголы с обнаженными мечами напали на людей, они не щадили ни взрослого, ни младенца, вспарывали беременным женщинам животы и убивали зародышей. Они вначале насиловали женщин, а затем обезглавливали»^[100].

Так, как рассказал Ибн аль-Асир, происходило почти во всех городах Мавераннахра и Хорасана. Зверские убийства мирных жителей и бесчинства для монголов стали обыденным занятием. Перед армией Чингисхана стояла цель — очистить Мавераннахр и Хорасан от коренного населения — таджиков, и для достижения её они использовали все доступные им средства. К примеру, жители городов и сел, спасаясь от монголов, находили убежища в труднодоступных местах гор и лесов. Для того чтобы найти и убить их, как пишет Ибн аль-Асир, монголы из числа пленных выбирали несколько голосистых местных глашатаев, чтобы они известили беглецов о том, что якобы монголы ушли и в деревне всё спокойно. Те, поверив «своим глашатаям», возвращались в города, и в «этот момент монголы, как звери, нападали на них и убивали»^[101].

Жуткий страх и ужас охватил всё население Средней Азии. Некогда мужественные и бесстрашные люди теперь перед своими убийцами казались бессильными и беспомощными. Они казались заколдованными людьми, не пытающимися даже вырваться из лап смерти. Рассказывает Ибн аль-Асир: «Один из жителей Мароги передал мне, что один монгол вышел в махаллю (квартал), где находилось сто мужиков, по одному убил этих ста мужчин, и ни один из них не осмелился поднять на него руку»^[102].

В результате всех этих зверств в Мавераннахре и Хорасане началась эпидемия холеры, которая унесла жизни оставшихся в живых жителей городов, где даже по истечении столетий невозможно было проживать. В связи с этим рядом с теми городами столетиями позже возникли новые города с прежними названиями, которые по сей день не достигли былого величия и монументальности.

Монголы — степной народ, далекий от письменности и культуры просвещенности, — ненавидели грамотных мусульман, и это стало главной причиной повсеместного уничтожения школ и медресе, книг и библиотек вместе с учителями и учениками, словом, мракобесия.

В городах Мерве, Балхе, Ургенче и Бухаре находились крупнейшие хранилища книг, где хранились сотни тысяч редких и уникальных произведений мусульманских авторов. После разрушения городов монголы из книг сооружали бурдюки для переправы через Амударью, затем их просто бросали в реку. Так уничтожалась сокровищница знаний народов Средней Азии. Позднее таким же образом искоренялись богатейшие библиотеки халифата в Багдаде вместе с их крупнейшим книжным фондом. Не имеющая себе равных бесценная багдадская библиотека, созданная Аббасидским халифом аль-Мамуном, — была также сожжена, а книги сброшены в реку Тигр или увезены в другие страны.

Уничтожение процветающих городов и сел, исчезновение высокоразвитой культуры и ремесел, массовая резня ученых, факихов, ремесленников и умельцев — всех тех людей с золотыми руками и талантливым умом, которые прославили и подняли мусульманскую цивилизацию на вершину тогдашнего мира, — привело к тому, что в этих краях, кроме мавзолеев для эмиров и других усопших правителей, вплоть до XX в. не возвели ничего подобного величию и монументальности прежних строений.

То, что пережили мусульмане Мавераннахра и Хорасана в результате монгольского нашествия, не пережил ни один другой народ. Как писал Ибн ал-Асир, монгольское войско Чингисхана напоминало «черные тучи, которые сильный ветер гоняет из одной страны в другую. Народ, вышедший из окрестностей Китая, нападает на Туркестан, на Кашгар и Баласагун, а оттуда на различные районы Мавераннахра, на Самарканд, на Бухару и другие города, захватывает и разрушает их, убивает жителей и грабит их. Не осталось ни одного города, не пострадавшего от рук татар»^[103]. Монголы превращали в руины города и села, грабили или сжигали всё то, что, по их разумению, не нужно было человеку. «[Они] собирали в кучу драгоценные шелковые ткани и сжигали их. Также поступали с другими изделиями и одеждой, в которых они не разбирались»^[104].

Несмотря на все варварства, с течением времени города вновь оживали, но как только люди немного обустраивались, и жизнь начинала налаживаться, степные монголы снова обрушивались на города и снова несли смерть, разрушение и грабеж городскому населению. Один из очевидцев тех событий — Сайфи Хирави в книге «История Герата» («Таърихномаи Ҳирот») пишет, что после бойни, учиненной монголами, из всего населения Герата, считавшегося тогда одним из самых густонаселенных городов мира (населения, по данным Хирави и Джувейни, более 2 млн человек), осталось всего 16 человек!!! Всего 16 человек чудом остались живы из более чем двух миллионов, которые нашли убежище в горных ущельях близ Герата. Старшим в этой группе нашедших спасение гератцев был Мавляна Шарафуддин Хатиб Джагратан. Сайфи Хирави приводит печальную историю этой группы, которая путем неимоверных усилий побеждает смерть и голод и прилагает все усилия для возрождения города^[105].

Исследуя историю захвата мусульманских городов, можно определить такую тактику монголов по уничтожению местного населения: после оккупации города монголы разделяли жителей на несколько групп. В первую группу входили ремесленники — мастера по дереву, металлу, золоту, ткани, портные, гончары, золотошвеи, оружейники, строители, архитекторы, художники, врачеватели, повара и многие другие, которые отправлялись в Монголию; во вторую группу входили ученые, мусульманские богословы, учителя, поэты и писатели, словом, наиболее образованная часть населения, элита мусульманского общества, которая подлежала уничтожению; в третью группу входили красивые девушки и молодые женщины, которых также отправляли в Монголию. Как отмечал Джузджани, «у кяфиров (монголов. — Д. Д.) было столько пленных мусульман, что только численность женщин, отобранных для Чингисхана, составляла двенадцать тысяч девственниц»^[106]. Другой очевидец тех событий, Сайфи Хирави, пишет, что при завоевании Герата сын Чингисхана Тулуй только из числа четырнадцатилетних отобрал 100 тыс. красивейших девушек в качестве подарка для Чингисхана, его эмиров и другой высшей монгольской знати^[107]. В четвертую группу входили крепкие молодые мужчины, используемые для захвата других городов в качестве живого щита. Остальное население городов, — и стар, и млад, — подлежало уничтожению.

Чингисхан увел в рабство в Монголию сотни тысяч мастеров и ремесленников из Бухары и Самарканда, Балха и Герата, Мерва и Ургенча. По сей день в Китайской Народной Республике, как пишет Жан-Поль Ру, есть мусульманский народ по имени дунгане, который считает себя выходцами из города Ургенча. Сегодня большинство дунган занимается торговлей и предпринимательством и в этом деле считаются весьма успешными людьми^[108].

Чингисхан считал, что народ без ученых, мудрецов, грамотных людей напоминает живое существо без головы, и что он постепенно исчезнет, смешавшись с другими народами. Он в будущем не будет представлять угрозу для его власти. Поэтому Чингисхан одновременно с физическим уничтожением мусульман применил к ним тактику духовной смерти. Время показало, что он в определенной степени достиг своей цели. Уничтожение известных исламских богословов, ученых, мудрецов и всех образованных мусульман вкупе с уничтожением всех научных и культурных центров нанесло сильнейший удар по мусульманской цивилизации, от которого она до сих пор не может прийти в себя.

В «Сахихе ал-Бухари» есть рассказ от Абдуллаха ибн Амр ибн Аса: «Я слышал, как посланник Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: “Поистине, Аллах не забирает знание, (просто) лишая его (Своих) рабов, но Он забирает знание, забирая (из мира) знающих, когда же Он не оставит (в живых) ни одного обладающего знанием, люди станут избирать (для себя) невежественных руководителей. И им будут задавать вопросы, а они станут выносить решения, не обладая знанием, в результате чего сами собьются с пути и введут в заблуждение других!”»^[109]

В период нашествия монголов эти предсказания Посланника Аллаха (с) стали реальностью. Ибн Батута приводит рассказ: «Наш шейх, главный кади, Абу-л-баракат ибн ал-Хаджж, да возвеличит его Аллах, сообщил нам: «Я слышал, как хатиб Абу Абдаллах ибн Рашид рассказывал: «Я встретил в Мекке одного из иракских улемов — Hyp ад-Дина ибн Зуджаджа с племянником. Мы начали беседовать с ним, и он сказал мне: «В Ираке во время татарского нашествия погибло двадцать четыре тысячи улемов, кроме меня и его, никого не осталось», — и он показал на своего племянника»^[110]. Автор книги, персидский историк Хондамир, со ссылкой на Ходжа Насираддина Абунасра, пишет, что в то время этот город был уникальным в своем развитии, здесь жили и работали более пятидесяти тысяч ученых, мудрецов, богословов и других выдающихся людей, которые по приказу Чингисхана все до единого были казнены^[111]. Отсюда можно сделать вывод, что общее количество казненных монголами ученых, богословов, литераторов и других обладающих по тем временам высокими знаниями составляло сотни тысяч. Это была сильнейшая катастрофа в исламском мире, сравнимая с апокалипсисом, после чего начинается период глубокого застоя.

В последующие века кое-где в исламском мире появляются попытки возрождения мусульманской цивилизации, но они никоим образом не достигают того масштаба и размаха золотых веков ислама.

Великий историк ислама Ибн аль-Асир так в целом описал монгольское нашествие на Мавераннахр и Хорасан: «Монголы в течение одного года захватили самые благоустроенные и процветающие города на земле, которые по численности населения и их уровню развития превосходили все другие и отличались добротой и обходительностью. Монголы перебили всех жителей, и ни одного не оставили в живых»^[112].

Катастрофический ужас охватил всю Центральную Азию. Во всех городах, захваченных монголами, они действовали по одному сценарию. Перед воинами Чингисхан поставил одну единственную задачу: людей убивать, а города разрушать!

Ибн Батута, посетивший Хорасан через 100 лет после нашествия Чингисхана, из четырех увиденных им городов только в двух — Герате и Нишапуре — увидел немного людей. В двух других, Балхе и Мерве, не было ни одного жителя^[113]. Обратите внимание — здесь речь идет о городах, в которых до монгольского нашествия проживали миллионы жителей!

Худжандцы против монгольских захватчиков

Город Худжанд, возникший во времена Ахеменидов, был заложен ещё за три-четыре столетия до завоевания Трансокеании Александром Македонским. Во времена ахеменидской державы древний Худжанд был важным торговым центром на северо-восточных рубежах Великой Персидской Империи.

После захвата города Усрушана в 329–327 гг. до н. э. войска Александра Македонского направились в сторону Яксарта^[114] и заняли плацдарм на левом берегу реки, вблизи от местности, где располагалось несколько больших и малых городов-крепостей. Правый берег реки был местом обитания многочисленных сакских племен. Вскоре против македонцев восстало местное население, а Александр с целью укрепления своих позиций захватил несколько прибрежных крепостей. Он жестоко подавлял восстание: мужское население убивал, а женщин и детей увозил в рабство. Серьезное сопротивление греко-македонским войскам оказывало население города Кирополя^[115], Александр захватил город ценой больших жертв, как из числа его воинов, так и населения города.

После подавления восстания киропольцев Александр спешит на помощь своим отрядам, попавшим в осаду в Мараканде^[116]. Здесь маракандцы, восставшие под предводительством согдийского военачальника Спитамена, нанесли серьезное поражение войскам Александра Македонского. На помощь попавшим в беду отрядам он отправляет четырехтысячную армию. Сам же в это время «занимается строительством города-крепости Александрия Эсхата на берегу реки Яксарт»^[117].

Построенная Македонским крепость служила форпостом против вылазок сакских племен и местных повстанцев, ее окружало несколько маленьких городков. Со временем вокруг этой крепости образуется большой город, получивший название Худжанд — ныне областной центр на севере Республики Таджикистан.

Древний Худжанд ещё с тех времен считался хорошо орошаемым и весьма удобным для растениеводства и садоводства. Как отмечается в трактате X в. «Худуд-ул-Алам», «Худжанд — это город, окруженный крестьянскими деревнями, с многочисленными пашнями, посевами и садами, с великодушным народом. Это земля, где особенно хорошо растет гранат»^[118]. Одновременно местоположение города способствовало развитию торговли, в частности, купцы из Хорасана, Мерва, Ургенча, Бухары и Самарканда через Худжанд вели оживленную торговлю с Ферганской долиной и далее с Туркестаном и Китаем. Уже тогда этот путь становится важной частью Великого Шелкового пути.

Средневековые авторы, как, например, Ибн Хаукаль, в своих произведениях изображают Худжанд как «процветающий и благоустроенный город, расположенный на большой площади земли, с благоприятным климатом, изобилием фруктов и овощей. Несмотря на обилие виноградников и садов, худжандцам своего зерна не хватает, поэтому его привозят из Ферганы и Усрушаны»^[119]. Эти особенности города Худжанда во все времена привлекали к нему внимание чужеземных захватчиков, стремящихся к завладению городом и его богатствами.

В конце осени года Дракона, соответствующего 1219 г., Чингисхан во главе мощного и хорошо оснащенного китайскими оружейниками войска напал на Мавераннахр. Как пишет Атамалик Джувейни, «по прибытии в Отрар Чингисхан приказал своим сыновьям Чагатаю и Угэдэю с несколькими туманами^[120] войска брать в осаду Отрар, старшему сыну Джучи поручил направиться в сторону Джанда и Борчинлигкента, другим военачальникам приказал захватить Худжанд и Бенакет»^[121]. Такой же порядок распределения войск Чингисхана после наступления на Мавераннахр приводится и в книге Рашид ад-Дина «Джами ут-Таварих» («Сборник летописей»)^[122].

К концу осени того же года Дракона (1219 г.) монголы нападают на город Бенакет. После трёхдневных ожесточенных боев монголы захватили город и всех его жителей вывели за город. Их разбили на три группы: в первую группу входили молодые горожане, отобранные для «хашара»^[123], во вторую — красивые девушки и молодые женщины, в третью, самую большую, — все остальные жители, подлежащие казни.

После казни жителей Бенакета, разграбления и разрушения города, монгольские войска, захватив молодёжь для «хашара», направляются в сторону Худжанда. В это время эмиром Худжанда был Темурмалик (1214–1220), назначенный на этот пост Алоуддином Мухаммадом Хорезмшахом. Он благодаря высоким личным качествам отважного военачальника при всемерной поддержке населения оказал мощное сопротивление войскам Чингисхана. По призыву Темурмалика весь город выходит на укрепление оборонительных сооружений Худжандской крепости. Это позволило им в течение длительного времени успешно отражать наступления монголов.

Войскам Чингисхана, несмотря на использование китайских противоосадных орудий, не удалось сломить сопротивление худжандцев, и они понесли большие потери. Только после прибытия дополнительных подкреплений, присланных Чингисханом из других городов Мавераннахра, когда они таким образом обрели значительное превосходство над защитниками Худжанда, горожане вынуждены были отступить.

Борьба доблестных худжандцев против монголов. Работа В. Смехова

Темурмалик на островке посередине Сайхуна (Сырдарьи), там, где река разделена на два русла, соорудил высокую крепость и вместе с тысячами худжандских богатырей и смельчаков периодически устраивал вылазки, нанося огромный ущерб стану врага. Занятый худжандцами плацдарм в центре острова на реке Сайхун был расположен вдали от берега, куда не долетали ни стрелы, ни снаряды манджаников^[124]. Как рассказывает Рашид ад-Дин, «…когда подошло войско [противника], то взять крепость сразу не удалось благодаря тому, что стрелы и камни катапульт [манджаников] не долетали [до неё]. Туда погнали в хашар молодых мужчин Худжанда и доставляли им подмогу из Отрара, городов и сел, которые были уже завоёваны, пока не набралось пятьдесят тысяч человек хашара [местного населения] и двадцать тысяч монголов. Их всех разделили на десятки и сотни, во главе каждого десятка, состоящего из таджиков, был назначен монгол, они переносили камни от горы, которая находилась в трех фарсангах^[125], и ссыпали их в Сайхун»^[126]. Но, несмотря на все старания монгольских захватчиков, им не удалось победить отважных худжандцев. Темурмалик и его отряд на покрытых войлоком судах под покровом ночи выходили на берег, убивали монголов и разрушали их сооружения. Подобного ожесточенного сопротивления чингизиды до той поры не встречали. Так продолжалось некоторое время, пока не закончились припасы у повстанцев.

Худжандцы, выбрав удобный момент, ночью сели на небольшие защищенные суда и поплыли с зажженными факелами по течению реки. На следующий день суда с повстанцами причалили к берегу в местечке, как пишет Рашид ад-Дин, под названием Борчинлигкент, «в то время как монголы их преследовали на суше». Время от времени Темурмалик останавливался, «чтобы дать бой монголам»^[127]. Обе стороны несли большие потери, пока не остался Темурмалик один против трех монголов с тремя стрелами. Одна из этих трех стрел была сломанной. «Темурмалик этой стрелой попал в глаз одному из трех монголов, а затем оставшимся двоим сказал: «У меня остались две стрелы, которых хватит на вас двоих. Вам лучше вернуться и сохранить жизнь». Монголы вернулись, а он [Темурмалик] направился в сторону Хорезма»^[128].

Современный вид входного портала Худжандской крепости

Массовая резня в Бухаре

Бухара — один из крупнейших и древнейших городов исламского мира, имеет более чем 2500-летнюю историю и упоминается в различных источниках ещё в VI в. до н. э. Город состоит из Арка — места, где расположена резиденция эмира, Шахристана — жилого района вокруг, Рабата — места работы и жизни мастеров, торговцев и ремесленников.

Арк — место повседневной деятельности эмиров и падишахов, по преданиям, был заложен ещё во времена царя Сиявуша. Согласно сведениям, приведенным в «Истории Бухары» («Таърихи Бухоро») Мухаммадом ан-Наршахи, после восшествия на престол Бухархудата Бидуна развалины крепости были отремонтированы и отстроены, как и дворец с крепостными стенами. После неоднократной перестройки крепости Бухархудат собирает известных мудрецов и мыслителей и спрашивает у них: как построить дворец, чтобы он не развалился? Мудрецы предлагают ему отстроить дворец в форме созвездия Большой Медведицы — на семи каменных колоннах, в этом случае дворец не разрушится. По советам мудрецов дворец был построен и долгие годы прослужил бухарским падишахам. Он имел два входа: восточный — ворота Гуриян и западный — ворота Регистан^[129].

Другая часть города — Шахристан — место жительства различных слоев населения города. Согласно сведениям Мухаммада ан-Наршахи, бухарский Шахристан был построен в период правления Бухархудата Шери Кишвар^[130].

Третья часть города, Рабат — торгово-производственная зона, место работы ремесленников, мастеров и торговцев, впервые в период правления Тахиридов в 235 г. хиджры (850 г. н. э.) вокруг Рабата была возведена крепкая стена с воротами. По поводу возведения этой стены Наршахи писал: «Потом знатные и высокопоставленные [люди] и вельможи отправились к нему. Знатные [люди] Согда тоже все отправились в Марв, чтобы приветствовать [нового] эмира Хорасана. Он расспрашивал о состоянии их области. Жители Бухары сказали: «Мы испытываем страдание от неверных тюрков, которые постоянно и неожиданно совершаю набеги и грабят селения. Недавно они нагрянули, разграбили селение Самдун и увели в плен мусульман». Абдул Аббас Туси сказал: «Знаете ли вы какой-либо способ, чтобы я приказал [исполнить его]?» Йазид ибн Гуран малик Согда, [который] был там, сказал: «Да продлится [жизнь] эмира Хорасана! Прежде, во время неверия, тюрки разоряли область Согда. В Согде была женщина-падишах. Она окружила Согд стеной, и область Согд стала защищенной от тюрков»^[131]. Тогда же при поддержке эмира Хорасана вокруг Арка, Рабата и Шахристана возвели высокие стены и установили крепкие ворота. В Бухаре было организовано ткачество. В городе между крепостью и Шахристаном, возле соборной мечети, функционировало крупное ткацкое производство, выпускавшее ковры и паласы, занавесы, йездские ткани, покрывала и подушки, которые особенно ценились у эмиров и халифов. В Бухару из разных областей приезжали купцы и вывозили также ткань занданиджи в Шам, Миср и города Рума. Ни в одном городе Хорасана не ткали так качественно и красиво. Удивительным было то, что некоторые ткачи отправились в Хорасан, взяв с собой приспособления для работы, и стали ткать там материи, но их было не сравнить по всем параметрам с производимыми в Бухаре. Не было ни одного падишаха, эмира, раиса и чиновника, который бы не носил одежду из их тканей красного, белого и зеленого цветов. «Сегодня во всех областях (странах) [ткань] занданиджи более известна, чем эта материя»^[132]. По сведениям того же Наршахи, производимые в Бухаре материи так высоко ценились, что даже багдадский халиф взамен ежегодных налогов просил у них ткани^[133].

Бухара играла весьма важную роль на Шёлковом пути. Достаточно отметить, что в городе действовало более 50 больших караван-сараев, т. е. строений для приема путников, которые посещали ежедневно многочисленные купцы и гости из Китая и Индии, Ирана и Византии, Аравии и Северной Африки.

Торговля в Бухаре велась путем купли-продажи товаров за золотые или серебряные дирхамы, или же обменом на хлопковые, шелковые ткани и пшеницу. Впервые чеканка монет в Бухаре была произведена по приказу Бухархудата Коно примерно в 632–634 гг. Серебряные монеты с именем Бухархудата имели хождение вплоть до назначения Гитрифа ибн Ато в 185 г. хиджры эмиром Хорасана. После этого события серебряные монеты чеканились под названием «гитрифские дирхамы», которые имели очень высокую стоимость. В 325 г. хиджры один мискаль^[134] золота равнялся 7,5 гитрифским дирхамам, которые чеканились в Бухаре в особняке под названием Кушки Махак.

Для обеспечения населения города Бухары питьевой и поливной водой из реки Зарафшан был подведен канал Руди Зар [ «Золотая река»]. Именно благодаря этому в бухарском Шахристане было разведено множество плодовых садов и виноградников, которые не только обеспечивали горожан разнообразными фруктами, но и вывозились купцами далеко за пределы Мавераннахра.

Бухарские ремесленники, мастеровые, ткачи, медники, ювелиры, швеи, в том числе золотошвейки, приобрели мировую славу.

Бухарские ковры, ткани, различная бытовая утварь из меди и стали пользовались высоким спросом как на Востоке [Машрик], так и на Западе [Магриб]. Неслучайно арабы называли Бухару «Мадинат-ас-Суфрийа», что означает «Медный город», или «Мадинат ат-Туджжар», т. е. «Город торговцев»^[135].

Ибн Хаукаль в книге «Сурат-ул-арз» («Лик Земли») пишет, что население области Бухары общается на согдийском языке, хотя они также разговаривают на языке дари^[136]. Одеваются бухарцы в остроконечные шапки и длинные халаты из хлопка, шелка или шерсти, которые особенно нравятся арабам, поэтому большая часть бухарской одежды вывозится купцами в другие страны^[137].

Статус города Бухары в регионе возрастает с восшествием на престол таджикской династии Саманидов. Как пишет Ибн Хаукаль, до этого события, в период правления другой таджикской династии — Тахиридов, наместников в Бухару отправляли из Хорасана^[138].

Вот как описал великолепие Бухары ещё в X в. н. э. арабский историк и путешественник Ибн Хаукаль: «Среди исламских городов я не видел и не слышал о городе красивее, чем Бухара. Если подняться на городскую крепость, то увидите такую картину: как будто зелень соединяется с голубым небом, как будто оно наклоняется над зеленым ковром, а дворцы мерцают, как тибетские щиты, или сверкают, как звезды на небе, среди городской благоустроенности»^[139].

В конце 1220 г. Чингисхан прибывает в Бухару. До этого он захватил ряд городов и деревень в Самарканде, Худжанде и Бухаре, в том числе Нурат. Войну, которую начал Чингисхан в Мавераннахре, он вел с особой жестокостью, дико и по-варварски. Жителей захваченных городов и деревень под видом «хашара» он при нападениях на новые города и деревни отправлял впереди своего войска; и безоружные, необученные мирные жители становились первыми жертвами в войне. Эта бесчеловечная и трусливая тактика сражений ни до Чингисхана, ни после него никем больше не применялась. И на этот раз Чингисхан погнал невинных, безоружных людей впереди войска в сторону бухарских ворот в качестве живого щита.

Как писал Ибн ал-Асир, численность воинов Хорезмшаха, оставленных для защиты Бухары, составляла 20 тыс. человек^[140]. Рашид ад-Дин же приводит несколько другую цифру: «…тридцать тысяч под командованием Ихтияраддина Кушли, Угула Хаджиба с прозвищем Инонгхан и Хамидбура Тоенгу»^[141]. В других источниках также приводится цифра, указанная Рашид ад-Дином: для обороны Бухары — 30 тыс. из числа тюркских наемников и 20 тыс. таджиков, молодых жителей города, всего 50 тыс. защитников.

После трёх дней ожесточенных боев, на четвертый день воины Хорезмшаха впали в панику и ночью предприняли попытку бегства из города. Монголы их всех выловили и обезглавили. Вот что писал Ибн Халдун по поводу бегства тюркских наемников из Бухары под командованием назначенного Хорезмшахом эмира Ихтияраддина Кушли: «Воины Кушли, бросив на произвол судьбы Бухару, бежали, но татары достали их и убили»^[142], сам же правитель страны Мухаммад Хорезмшах, как писал Рашид ад-Дин, во время осады Бухары переправился через Джейхун (Амударью) и с той стороны реки «наблюдал за сопротивлением мусульман Мавераннахра монголам и после захвата ими Бухары и Самарканда пустился в бега»^[143].

Согласно Ибн ал-Асиру, «утром следующего дня, как только население города Бухары, проснувшись, узнало, что воины [Хорезмшаха] разбежались, прекратило сопротивление монголам»^[144]. Необходимо иметь в виду, что в те времена оседлые мусульмане — горожане Мавераннахра и Хорасана, которые уже длительное время жили в относительной безопасности и без опустошительных войн, — обрели высокую исламскую культуру, сдерживающую их от кровопролитий. Как ещё в X в. писал Ибн Хаукаль, «население Бухары — народ послушный и покорно повинующийся своим правителям. Редко бывает, чтобы они выступали против правителей»^[145].

Жители городов, мусульмане-таджики, воспитывали своих детей в духе человеколюбия, снисхождения и взаимного прощения, т. е. стремились воплощать это в духе Священного Корана, который велит:

Если ты протянешь ко мне руку, чтобы убить меня, я все равно не протяну руки, чтобы убить тебя. Воистину, я боюсь Аллаха, Господа миров^[146].

После бегства воинов, оставленных Хорезмшахом для защиты города, бухарцы выбрали из числа знатных людей несколько человек во главе с казием Бухары Бадриддином Казиханом и с богатыми подарками и подношениями вышли к Чингисхану. Делегация бухарцев предложила ему мир и условия сдачи. Сразу после этого бухарцы открывают городские ворота^[147]. Ворвавшись в город, монголы всех его жителей согнали на пустырь за пределами города и в течение трех дней ограбили город. В эти дни монголы убивали всех, кого встречали, а за городом горькие рыдания и плач сотен тысяч женщин, мужчин и детей бухарских доходили до небес.

В «Та’рихе Камил» Ибн ал-Асир так пишет об этом эпизоде истории Бухары: «…дикие монголы насиловали женщин прямо на глазах у их мужей. Они же [мужья], кроме рыданий и плача, больше ничего не могли сделать. Некоторые настоящие мужчины в ужасе набрасывались на врага и с честью погибали»^[148]. В числе таких людей Ибн аль-Асир приводит имена Кази Садриддинхана, Рукниддина Имамзаде и его сына, которые, увидев, как монголы насилуют их жен, предпочли смерть такому кошмару^[149].

Согласно Джузджани и Рашид ад-Дину, Чингисхан вошел в Бухару в год Дракона, в 617 г. хиджры, или в начале 1220 г., в день Ид аль-Адха (Курбан-Байрама)^[150]. К слову, согласно задачам, поставленным Чингисханом перед своими сыновьями Чагатаем, Угэдэем и Джучи ещё до начала Таджикской кампании, война в Мавераннахре, как пишет Рашид ад-Дин, должна была завершиться до года Змеи, т. е. до 618 г. хиджры, или 1222 г.^[151]

Как пишет тот же Рашид ад-Дин, въехав на коне в Бухару, Чингисхан останавливается возле соборной мечети, одной из красивейших и крупнейших мечетей тех времен, и спрашивает: «Это дворец султана?» Ему ответили: «Это дом Бога». Затем он въезжает вовнутрь мечети, поднимается на две-три ступеньки минбара, а затем, обратившись к городским вельможам, говорит: «В степи очень мало травы, поэтому вы сначала накормите наших лошадей»^[152]. Бухарцы немедленно открыли амбары и зернохранилища и наполнили ящики из-под книг Священного Корана зерном, превратив их в кормушки для коней монголов^[153].

Как пишет Ибн ал-Асир, «из города привезли певцов и танцовщиц, много вина. Они пили и танцевали, а монголы своим гортанным голосом подпевали им… большинство ученых, шейхов и вельмож под присмотром конюхов ухаживало за их лошадьми в конюшне и исполняло их приказы».

Затем «Чингисхан приказал подготовить ему список раисов и всех достопочтенных горожан… После того как всех их привели к нему, Чингисхан обратился к ним: «Серебро, которое Хорезмшах продал вам, вы должны вернуть мне, потому что это моё имущество, отобранное у моих людей». Каждый, кто имел что-то из того имущества, принес ему, затем он велел всем выйти из города. И пришлось им выйти в том, во что были одеты»^[154]. Серебро, о котором спрашивал Чингисхан, — это то самое, присвоенное Иналханом в Отраре у посланцев Чингисхана, что и явилось основным предлогом войны монголов с мусульманами. Хотя, как пишет Джувейни, в начале войны с мусульманами «монголы были равнодушны к золоту и драгоценностям»^[155].

Вслед за этим Чингисхан выехал из города и, поскольку это был праздничный день Ид аль-Адха, направился на загородную площадь, где бухарцы обычно проводили праздничные мероприятия. Он приказал всем горожанам явиться, затем поднялся на трибуну и после рассказа о коварстве и вероломстве Хорезмшаха произнёс: «О люди! Знайте, что за вами большие грехи, а первые грешники — это ваши правители. Задайте мне вопрос, на каком основании я говорю это, а говорю я это на основании того, что я — кара Господня. Если бы с вашей стороны не было совершено больших грехов, то Бог не послал бы меня на вашу голову»^[156]. В тот же день — День жертвоприношения — монголы на той же площади зарезали более 100 тыс. бухарцев. Кровь мусульман текла как река по площади, которую они называли Идгох — «Праздничная».

Этот зловещий день 10-го числа месяца зульхиджи 617 г. хиджры (11 февраля 122 г.) вошел в историю таджикского народа как День Скорби, как день начала крупнейшей в истории мусульман трагедии, день, когда началась массовая резня жителей Бухары, а затем продолжилась в Самарканде, Мерве, Худжанде, Балхе, Таликане, Герате, Бамияне, Нишапуре и других городах и селах Мавераннахра и Хорасана, которая, по оценкам Джувейни, «унесла девять десятых хорасанцев»!!!

Богатство самого высокого достоинства для бухарцев — большая городская библиотека вместе с редкими и уникальными книгами была сожжена. Вот как об этом писал Джузджани: «И он [Чингисхан] вывел всех знатных людей и простой народ, в том числе ученых, женщин, мужчин, за город и убил. Весь город и библиотеки разграбил и сжег. И только немногих взял в плен»^[157].

После захвата и разрушения Бухары монголы распределили население города на несколько групп: в первую группу входили мастера и ремесленники, некоторые богатые люди и купцы, которых отрывали от жен и детей, молодые женщины и девушки, которых отправляли в Монголию; во вторую группу входили молодые мужчины, которых отправляли на «хашар» в Самарканд. Это были приговоренные к смерти люди, используемые для захвата очередных городов и сел. В подтверждение этому Ибн аль-Асир писал, что, когда Чингисхан направился на Самарканд, он всем пленным из Отрара, Бухары, Нурата и других городов вручил знамена и отправил за кавалерией для осады города Самарканда^[158].

Таким образом, молодых и безоружных пленников ожидала верная смерть либо от руки своих, либо монголов. Безоружные пленники первыми принимали удар защитников города, а в случае отступления их убивали монголы. В третью группу входили все остальные жители: стар и млад, мужчины и женщины, дети и подростки, богачи и бедняки — все подлежали смерти с целью, чтобы в городе не оставалось ни одного живого жителя. Разрушенный и сожженный город превратился в город мертвых. Бухара, которая имела от 600 до 800 тыс. населения, по свидетельству очевидцев событий той эпохи — великих летописцев, осталась лишь с развалинами и руинами без единого жителя. Вот как описал Ибн аль-Асир в «Тарихе Комил» состояние Бухары после захвата города монголами: «Бухара превратилась в местность, где даже птицы не летали, и находилась в таком состоянии, что можно было подумать, как будто днем раньше там не было никого и ничего»^[159].

Джувейни приводит рассказ одного беженца из Бухары, который чудом добрался до Хорасана и в ответ на вопрос: «Каково положение в Бухаре?» ответил: «…пришли, разрушили, сожгли, убили, унесли и ушли»^[160].

С тех самых пор на всей территории бухарского края стала утверждаться власть различных монгольских династий. Американский историк Джек Уэзерфорд хронологически приводит очень точную характеристику этого периода: «Ровно семь столетий с того дня в 1220 г., вплоть до 1920-го, когда произошло советское вторжение, Бухарой правили ханы и эмиры из рода Чингисхана. Они стали одной из самых долгих династий в истории»^[161].

Последние правители Бухарского эмирата до завоевания самой южной и самой отсталой страны большевиками были из монгольского рода мангытов. После свержения Бухарского эмира именно монгольские племена эмирата под флагом защиты ислама и мусульман восстали против большевиков. Фактически они боролись за утерянную власть и сохранение своего господствующего положения на юге Центральной Азии.

Битва за Самарканд

Самарканд, один из древнейших городов мира, — культурный и политический центр, существовавший в далеком прошлом Согдианы. Самарканд (Мараканд) образовался ещё в VIII в. до н. э. Самарканд, являясь столицей государства Саманидов в 875 гг. н. э., после переезда столицы в Бухару остается одним из крупнейших культурных, торговых и политических центров Саманидского государства. Общая площадь Самарканда и численность его населения по сравнению с современным Самаркандом были в два раза больше. Развалины того великого древнего города и сегодня можно увидеть недалеко от нынешнего Самарканда.

Ибн Хаукаль, называя Самарканд «торговым портом Мавераннахра», описывает город так: «Дома в Самарканде строят из древесины и глины, а жители с красивой внешностью и хорошо сложенные, благородные и великодушные; в трате денег не имеют себе равных во всём Хорасане до такой степени, что иногда полностью лишаются имущества»^[162].

Самарканд той эпохи был городом ремесленников и купцов. Здесь особо развиты были ткацкое производство и портняжное дело, ковроткачество, изготовление медной, гончарной и чугунной посуды, обработка цветных металлов: золота, серебра, меди, бронзы, изготовление ювелирных изделий и воинского снаряжения. Созданные самаркандскими мастерами ювелирные изделия пользовались известностью во всем мире. Купцы из Мавераннахра и Хорасана, проложив путь из Китая в Европу, возили свои товары через Иран, Багдад, Алеппо и Антиохию в Константинополь и оттуда в другие города Европы, которые в то время находились на относительно низком уровне развития. Этот путь стал известен всему миру как Великий шелковый путь, где более 2000 лет Самарканд и другие города Хорасана играли важнейшую роль. Именно здесь пересеклись интересы двух великих народов того времени — китайцев и таджиков, торговых представителей древних городов Бухары, Самарканда, Худжанда, Балха и Герата, которые обменивались своими качественными товарами и, распространяя их по городам мира, содействовали развитию человеческой цивилизации.

Ещё с древнейших времен между Самаркандом и другими городами мира существовали тесные торговые связи. Самарканд — второй в мире город, наладивший производство бумаги. Самаркандские мастера ещё в VI в. освоили изобретенную китайцами технологию производства бумаги, и именно Самарканд обеспечивал потребности азиатских и европейских государств в высококачественной бумаге. Вот почему мусульмане первыми в мире перенесли свои книги с кожи на бумагу.

Изготовленные самаркандскими мастерами домашняя посуда и различные бытовые и хозяйственные принадлежности из серебра, бронзы и железа, превосходные хлопковые и шелковые ткани адрас и атлас”, украшенные золотыми и серебряными нитями, известны под названиями «зарбофт», «симхун», «самарканди». Таким образом, Самарканд до нападения монголов был одним из крупнейших и развитых городов средневекового Востока, а его население составляли большей частью образованные и цивилизованные люди — высококлассные мастера и умельцы, которые вели зажиточную мирную жизнь. Ибн Хаукал считал «Согд и Самарканд одними из красивейших и чудеснейших мест в исламском мире»^[163].

По мнению французского исследователя Рене Груссе, до нападения Чингисхана «население Самарканда составляло 500 000 человек»^[164]. Мы считаем эту цифру заниженной, так как Самарканд был таким же древним и многонаселенным городом, как Мерв и Ургенч, Герат и Нишапур, и, как свидетельствуют подсчеты монголов, число погибших в тех городах насчитывалось более миллиона жителей. Но если в вышеназванных городах монголы насчитали от двух до трех миллионов человек, то в Самарканде никак не могло быть меньше одного миллиона населения, поскольку Самарканд также неоднократно в разные периоды являлся административно-политическим центром Мавераннахра.

После массового истребления жителей и разрушения Бухары Чингисхан в мае 1220 г., по восточному календарю — в год Змеи, направил свою огромную и ставшую бесчисленной за счет завоеванных народов орду на завоевание Самарканда.

Как писал Рашид ад-Дин, ожесточенные сражения между защитниками Самарканда, отрядами тюрков — канкли и местными жителями — таджиками, с одной стороны^[165], и монгольской армией под командованием самого Чингисхана — с другой продолжалось 3 дня. «Горожане — в основной своей массе таджики — вышли навстречу супостату во всеоружии»^[166]. Обе стороны несли большие потери. Как отмечал Рашид ад-Дин, после трёхдневных боев под высокими стенами города лежали тела 50 тыс. убитых^[167].

Когда Чингисхан ещё только подходил к хорезмийскому пограничному городу Отрару, до него дошли слухи о могучем войске самаркандцев и его неприступно укрепленной крепости. Как описывал Рашид ад-Дин, молва о силе и твердости Самарканда «распространилась по всему миру», так что для взятия этого города понадобились бы годы^[168].

Возможно, эти слухи тревожили Чингисхана, и этим объясняется тот факт, что он, огибая Самарканд, направился сначала на Бухару и по пути на захват небольших городов, с тем чтобы за счет пленных укрепить своё войско и только потом нападать на Самарканд. Хондамир в книге «Тарихе Хабиб ус-Сияр» утверждает, что, несмотря на повиновение и мирную сдачу двух небольших городов — Зарнука и Нурата — на пути в Бухару, монголы велели всем жителям покинуть города, а затем занялись разграблением их имущества. Также монголы угнали молодых мужчин на «хашар», хотя другие историки, Рашид ад-Дин и Джувейни, утверждают, что население Зарнука (по «Хабиб ус-Сияру» — Зарнута) и Нурата (по «Хабиб ус-Сияру» — Нура) прислушалось к совету представителя Чингисхана, мусульманина Данишманда Хаджиба, и без сопротивления открыло перед монголами городские ворота, и якобы тем самым спаслось от казни и грабежей^[169].

С помощью местных проводников — тюрков Чингисхан, как пишет Джувейни, от Зарнука на Бухару пошел другой, новой дорогой, поэтому тот путь стали называть «Ханской дорогой»^[170]. Зарнук же после захвата Чингисхан назвал «Кутлуг Балиг». Чингисхана в походе на Бухару сопровождал его младший сын Толуй по прозвищу, как пишет Рашид ад-Дин, Йека Ноён^[171]. Рашид ад-Дин определяет численность защитников Самарканда вкупе с оставленным Мухаммедом Хорезмшахом войском в 100 тыс.: из них 60 тыс. тюрков, в том числе эмиры со своими отрядами, предводители племен канкли со своими людьми, чиновники, придворные и другие знатные лица из окружения султана, и 50 тыс. таджиков — ополченцев из числа горожан. Кроме того, в Самарканде, по утверждению того же Рашид ад-Дина, было 20 схожих с дивами слонов и много привилегированных и простых людей, которые не поддавались счету^[172].

Джувейни в «Таърихе Джахонгушай» [ «История завоевателя мира»] численность воинов и ополченцев, оставленных Хорезмшахом для защиты Самарканда, также указывает 110 тыс. человек^[173]. Ибн аль-Асир же приводит совершенно другие данные — 50 тыс. человек^[174]. Скорее всего, можно согласиться с Ибн аль-Асиром, потому что содержание стотысячной армии в течение нескольких месяцев — непомерная ноша для горожан.

Чингисхан знал об укрепленных оборонительных сооружениях, построенных самаркандцами, и глубоком, заполненном водой рве, окружавшем город. Этот широкий и глубокий ров напоминал канал вокруг города, который хорошо простреливался со стен города, и потому практически невозможно было его преодолеть. Для того чтобы его преодолеть, монголы использовали излюбленную ими тактику — они вперед отправляли пленных — таджиков, которых убивали самаркандские таджики, как только те приближались ко рву. Так брат убивал брата, не зная о коварстве врага. Чингисхан не изменил своей тактике и далее, т. е. после захвата каждого города все выжившее молодое мужское население выгонял за город, или, как пишут Рашид ад-Дин, Джувейни и другие авторы, «на хашар», после чего «мало кто выживал. Потому те края полностью обезлюдели»^[175]. Их гнали впереди войска и использовали для преодоления оборонительных преград и сооружений как живой щит. Это подтверждает и Ибн аль-Асир: «У монголов было правило: когда они хотели захватить какой-либо город, вперед отправляли пленных мусульман, которых убивали в случае возвращения или отступления. Сами монголы воевали за спинами пленных мусульман. Так мусульмане убивали мусульман, а монголы избежали смерти»^[176]. В то же время подобная монгольская тактика стремилась продемонстрировать численность своих войск перед противником в два, а то и в три раза больше, чем было на самом деле, и тем самым посеять панику и отчаяние в их рядах.

На самом деле, воины Хорезмшаха, оставленные им для защиты Самарканда, как писал Ибн аль-Асир, «при виде бесчисленных за счет пленных мусульман монголов войска Хорезмшаха впали в панику и отказались воевать»^[177].

На пятый день осады между защитниками города — таджиками и воинами Хорезмшаха начинается раздор. “Воины-тюрки считали, что если они сдадутся монголам и скажут, что они их соплеменники, то монголы проявят милосердие и сохранят им жизнь»^[178].

«Самаркандские храбрецы из числа смелых и отчаянных молодых людей, когда увидели, что от воинов Хорезмшаха нет никакого толку, вышли из города на бой с монголами. Никто из воинов Хорезмшаха от страха перед монголами вместе с горожанами не вышел из города»^[179]. Передвигающиеся пешком самаркандцы за стенами города вступили в бой с монголами, «которые начали отступать. Самаркандцы осмелели и погнались за ними, решив, что побеждают»^[180]. Они не знали, что их ждет монгольская засада. В этот день гражданское население города Самарканда по неопытности потеряло около 70 тыс. убитыми^[181].

После этого бессмысленного сражения и предательства воинов Хорезмшаха среди горожан наблюдаются колебание и нерешительность.

На следующий день кадий города^[182] и шейхульислам^[183] с группой высокопоставленных чиновников от имени жителей города Самарканда приходят к Чингисхану и, получив его заручительство, возвращаются в город. На рассвете следующего дня они открывают ворота Намозгах и впускают в город монголов, которые стали разрушать внешние городские и крепостные стены, пока не сровняли их с землей^[184]. Монголы с жителями Самарканда сотворили то же самое, что и с жителями Бухары, в частности, по приказу Чингисхана всех жителей вывели за город. Как писал Ибн аль-Асир: «Они лишали девушек девственности и убивали женщин, которые сопротивлялись им»^[185]. Они разграбили весь город и подожгли соборную мечеть.

Ибн аль-Асир приводит иную версию сдачи города Самарканда: «Находившиеся в городе воины, поскольку были тюрками, сказали: «Мы тоже из рода монголов, поэтому они нас не убьют», после этого они попросили пощады у монголов, и их просьба была принята. Они открыли городские ворота. Жители города (таджики) пытались остановить их, но не смогли. Тюрки после открытия ворот со своими семьями и имуществом вышли из города и отправились к кяфирам, которые им посоветовали отдать им свое оружие, имущество, скот и тогда их отпустят по домам. Но как только монголы завладели их оружием, имуществом и скотом, напали на них и всех до единого убили»^[186].

Рашид ад-Дин же пишет, что «остальных обитателей крепости вывели на поле, тюрков отделили от таджиков, разделили их по десяткам и сотням, а тюркам, как принято у монголов, волосы собрали и заплели косички»^[187]. Как далее он пишет, остальные вместе с тюрками-канклийцами с их эмирами числом более 20 человек, имена которых он называет и которые были указаны в списках Чингисхана, были казнены.

Таким образом, согласно «Джами ут-Таварих», Чингисхан на самом деле пощадил тюрков [кроме канклийцев] и не только сохранил им жизнь, но и в дальнейшем использовал в своих захватнических походах. Так тюрки, воевавшие на стороне Хорезмшаха, были Чингисханом приравнены в правах к монголам, что и сыграло в будущем этнополитическом раскладе Центральной Азии весьма важную роль.

Необходимо отметить, что население Самарканда и после предательства тюрков продолжало борьбу с монголами. Во многих исторических источниках отмечается самоотверженная борьба самаркандской молодежи и богатырей [пахлаванов], которые, укрывшись в городской крепости, ежедневно устраивали вылазки и давали бой монголам. Последние из тех богатырей, общее число которых составляло тысячу человек, после разрушения крепости перешли в соборную мечеть и оттуда стрелами убивали монголов. Всего небольшая часть отважных самаркандцев нанесла монголам больше урона, чем все тюркские наемники Хорезмшаха, вместе взятые. Но силы были неравны. Как пишет Рашид ад-Дин, монголы, окружив мечеть, пускали по ним нефтяные стрелы, и та тысяча мусульманских богатырей заживо сгорела внутри мечети, т. е. все они стали шехидами^[188]. Это произошло, как пишет Джузджани, «…в день праздника Ашуро десятого мухаррама 617 года хиджры»^[189]. Героический подвиг самаркандских богатырей на вечные времена сохранился в исторической памяти таджикского народа.

Войска Чингисхана в течение трех дней грабили город. В эти дни, если они встречали в городе живого жителя, тут же его убивали, а после разграбления поджигали дома. Город был полон обезглавленных и обгоревших трупов.

Чингисхан, пишет Рашид ад-Дин, «…тридцать тысяч мужчин — мастеров и ремесленников — подарил сыновьям и женам^[190]. И ещё столько же мужчин были отданы для использования в военных целях, все они прямиком отправлялись в Монголию».

В те дни нескончаемые вереницы людей шли из Средней Азии в Монголию. Если кто-то отставал, убивали, заболевших также сразу обезглавливали. Потомков тех пленных — мастеров, ремесленников и кустарей из Бухары, Самарканда, Ургенча, Мерва, Герата, Балха, Термеза, Худжанда, Бенакета [Баноката] и многих других мусульманских городов и сегодня можно встретить на территории нынешнего Китая^[191]. Всё остальное население городов и сел Мавераннахра и Хорасана было поголовно казнено монголами.

Самарканд превратился в руины, а точнее — в одно большое кладбище, там не осталось ни одного живого человека. Люди, создавшие великую исламскую цивилизацию, были поголовно истреблены. Со временем рядом с прежним прославленным на весь мир городом возник новый, под тем же названием, с новыми жителями, которые не имели ничего общего с прежними самаркандцами.

Захват Термеза

Термез — один из старейших городов Мавераннахра, имеет более чем 2500-летнюю историю. В «Худуд-ул-Алам» еще в X в. отмечалось, что «Термез — цветущий город, расположенный на реке Джайхун. Там же, на берегу реки, находится городская крепость. В этом городе расположено местопребывание царя Хатлона и Чаганияна. Здесь варят лучшее мыло, создают зеленые циновки и опахала [веера]»^[192]. Ибн Хаукал также считает Термез благоустроенным городом, состоявшим из крепости, Шахристана (города) и квартала ремесленников (Рабата). «Большинство улиц и базаров города было вымощено красным жженым кирпичом. Это был благоустроенный, многонаселенный город, являвшийся местом караванной торговли для других регионов»^[193].

О времени возникновения города Термеза точных сведений не существует, известно только, что ещё в VI в. до н. э., во времена правления Ахеменидов, этот город уже считали древним. По преданиям, Термез, который в те времена называли Тарамастха^[194], был заложен предводителем бактрийцев Зардуштом (Зороастром). Город был заложен на правом берегу Джайхуна (Амударьи), на оживленном перекрестке караванных путей Великого шёлкового пути, в пяти километрах северо-западнее нынешнего Термеза. Этот город считался одним из развитых в Бактрии, а позднее в Кушанском государстве. В Средние века Термез вновь приобрел известность в качестве одного из важнейших центров торговли и ремесленничества Тохаристана.

В 1220 г. Термез, как и другие города Мавераннахра, подвергается нашествию орд Чингисхана.

После уничтожения Самарканда, в год Змеи, в месяце зильхиджа, летом 617 г., когда Чингисхану донесли, что Хорезмшах находится в летней резиденции, он отправил Джебэ Ноёна из племени Бисут с одним туманом^[195] войск в качестве арьергарда, Субидая Багадура из племени Уриенгкат также с одним туманом, Тукучара Багадура из эмиров племени Кунгират также с одним туманом войска, строго наказав: «Пока не поймаете его, назад не возвращайтесь»^[196]. Джучи, Чагатая и Угэдэя он отправил на завоевание Хорезма и столицы Хорезмшаха — города Ургенча. При этом Чингисхан всем военачальникам отдал приказ, содержание которого в своей книге под названием «Ярлык Чингисхана» приводит Рашид ад-Дин: «Эмиры, высокочтимые вельможи и все подданные должны знать, что все земли от восхода Солнца и до заката Великий Бог дал нам. Все, кто подчиняется нам, — это означает, что они проявляют жалость к себе, жене, детям и близким, но если кто не подчиняется, идет войной на нас, тот вместе с женой, детьми и близкими должен погибнуть»^[197].

В том же году Змеи, или осенью 1220 г., Чингисхан с местности под названием Нахшаб к юго-востоку от Самарканда вместе с младшим сыном Толуем, которого звали Йека Ноён, направился в сторону Термеза по дороге, которую монголы и назвали Темур Кахалка («Железные ворота»). На самом деле «Железные «ворота» придумали не монголы, это название горного ущелья недалеко от Байсуна, которое так называли местные жители ещё задолго до монголов. Именно через эти ворота проходили многочисленные торговые караваны из Бухары и Самарканда в Гиссарскую долину (долину рек Сурхана и Кофарнихана).

Когда Чингисхан приблизился к воротам Термеза, он отправил жителям послание, чтобы они сдались, но население Термеза, испокон веков гордившееся мужеством и отвагой своих сыновей, смело отвергло предложение Чингисхана и приняло жестокую битву с многократно превосходящими силами монголов. На помощь жителям города Хорезмшах отправил воинов из Сиистана под командованием Амира Занги. В свою очередь, Амир часть своих богатырей направил для защиты Балха — столицы Тохаристана; периметр крепости Балх составлял 43 фарсанга.

Далее, как описывает Джузджани, «термезские богатыри сражались героически и нанесли армии Чингисхана большие потери, монголы же только после применения манджаников^[198] смогли несколько ослабить сопротивление термезцев»^[199]. Тем не менее, сражения продолжались, и «мусульмане Термеза достаточно монголов отправили в ад»^[200].

После 11 дней ожесточенных боев монголам удается ворваться в город и вывести всех жителей за городскую стену на казнь. Рашид ад-Дин приводит рассказ о дикой расправе монголов над жителями Термеза, когда один монгол поднял меч, чтобы отрубить голову старушке, она с мольбой обратилась к нему:

— Если ты не убьешь меня, я тебе отдам жемчуг!

Монгол, опустив меч, спрашивает:

— Где жемчуг?!

Старушка показывает на живот и говорит:

— Жемчуг у меня в животе.

Монгол вспарывает женщине живот и действительно находит жемчуг. Когда об этом доложили Чингисхану, он приказал распороть животы всем жителям Термеза — и живым, и мертвым, и детям, и взрослым^[201].

Так Чингисхан расправился с отважными и непокорными жителями Термеза, не оставив ни одного живого человека. Сам же город был подожжен и разрушен.

Очевидно, Чингисхан ставил перед собой и своими сыновьями цель уничтожить всё урбанизированное население Мавераннахра и Хорасана, которое в основном было мусульманами-таджиками. Возможно, причина здесь кроется в ожесточенном сопротивлении, оказанном жителями городов Худжанда, Бухары, Самарканда, Термеза и других. Таджики Мавераннахра и Хорасана повсеместно оказывали ожесточенное сопротивление монголам. Джузджани рассказывает о горцах-смельчаках, которые спускались с гор Насркуха и давали бой отрядам монголов, отбирая у них коней и скот^[202]. Дело в том, что этот путь через Насркух Таликана был единственным, где могли проходить монгольские войска по пути на города Хорасана Газни и Гур.

Восемь месяцев продолжались бои на территории восточных и центральных районов Хорасана. Всё это время Джузджани, настоящее имя которого Кази Минхадж Сирадж, находился, как пишет он сам, в крепости Таулак, а его родной брат — в Фирузкухе^[203]. Поэтому мы считаем свидетельства Джузджани о борьбе хорасанцев с монголами заслуживающими доверия, поскольку он сам был очевидцем тех событий.

По свидетельству источников монгольского периода, как, например, Джузджани, Ибн ал-Асир и Рашид ад-Дин, Чингисхан не ограничивался крупными городами Мавераннахра и Хорасана, но также отправлял войска и в дальние горные районы с целью полного истребления таджикского населения. Так, Рашид ад-Дин пишет о направлении монгольских отрядов в сторону Хатлонских земель «Кангурта, Сомона, а после и Бадахшана, чтобы даже в тех горных районах не осталось ни одного мятежника или недоброжелателя»^[204]. Естественно, под своими недоброжелателями Чингисхан, прежде всего, подразумевал мусульман-таджиков, которые продолжали оказывать упорное сопротивление монголам.

Расправа за гостеприимство в Балхе

После захвата и уничтожения Термеза Чингисхан направился в сторону Хатлона и, по сведениям, приведенным в «Тарихе Хабиб ус-Сияр», «зиму он провел там и отправил несколько отрядов в Бадахшан, чтобы разрушить тот край так же, как он делал это в других местах»^[205]. Мы предполагаем, что Чингисхан, скорее всего, зиму провел в Нахшабе. Рашид ад-Дин и другие авторы также считают, что он переждал холода в степях Нахшаба, недалекого от Кеша. Как пишет далее Хондамир, «в начале весны [монголы] через термезский переход перешли [Амударью] и направились в сторону Балха»^[206].

Балх — один из древнейших городов Хорасана. Как сказано в книге «Худуд ул-Алам», «Балх — город большой и благоустроенный, в древние времена — местоположение царей»^[207]. В городе было много царских полуразрушенных дворцов, украшенных удивительным орнаментом. Этот город называли Навбахор, что в переводе с таджикского означает «Новая весна». По Рашид ад-Дину, здесь было много купцов, стоянка для них с товарами и изобилие всего, ввозимого в Индию^[208]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Gautier E. F. Moeurs et coutumes des Musulmans. Paris, 1931.

2

Коран, сура Та ха, аят 114.

3

Баммат Г. Там же.

4

Бигиев М. Почему Запад прогрессировал, а мир ислама пришел в упадок? // http://www.dumrf.ru/islam/dialog/2879

5

Имеется в виду власть Чагатаидов в Мавераннахре, Ильханидов на Ближнем и Среднем Востоке, Джучидов на Руси и в Поволжье (Золотая Орда) (Д. Д.).

6

См.: Мир новостей. 2018. № 14 (266) от 27 марта 2018 года.

7

Там же.

8

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، طبقه 23، ص. 103

9

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 79

10

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.472

11

Туркестан — страна на западе Китая, где проживали уйгуры и другие тюркские племена. Сегодня это Синцзянь-Уйгурский Автономный район Китайской Народной Республики.

12

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.472—473

13

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 3، ص. 166

14

Джувейни. Указ. соч.

15

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 3، ص. 167, см. также: Рашидаддин, «Сборник летописей», М. — Л., 1952. С. 188; رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.472—474

16

Здесь, возможно, Ибн ал-Асир под словом «тюрки» имеет в виду монголов.

17

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 75

18

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 75

19

Ибн ал-Асир. Указ. соч.

20

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.474

21

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.474; Рашидаддин. Сборник летописей. М. — Л. Т. 1. Кн. 2. С. 189.

22

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 75

23

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، ص. 104

24

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.475; Рашидаддин. Сборник летописей. М. — Л. Т. 1. Кн. 2. С. 189.

25

См.: Петрушевский И. П. Предисловие // Рашидаддин. Сборник летописей. Т. 1. Кн. 1. М. — Л, 1952. С. 12.

26

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.478

27

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، ص. 104-105

28

Вахши — из Вахша — крупного региона на юге современного Таджикистана.

29

Хирман (тадж.) — площадка для сбора урожая зерна или хлопка.

30

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، ص. 105—106

31

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص477—478

32

ابن اثیر،"تاریخ کامل"،ج.32، ص.76

33

Там же.

34

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، طبقه 23، ص. 102

35

Там же.

36

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 76

37

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"لیدن"، ج.2، ص.181

38

ابن خلدون،"تاریخ ابن خادون"،ج. 4، ص. 223

39

Казахстан в эпоху Средневековья (XIII — 1-я пол. XV вв.); Казахстан в эпоху монгольского владычества. С. 31.

40

ابن خلدون،"تاریخ ابن خادون"،ج. 4، ص. 221

41

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.373

42

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 76

43

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.479

44

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 450

45

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 469

46

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 470—472

47

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 472

48

Коран, сура Ар-Рум, аят 5.

49

Пахлавон (тадж.) — богатырь

50

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 478

51

Там же.

52

ابن خلدون،"تاریخ ابن خادون"،ج. 4، ص. 223

53

ابن خلدون،"تاریخ ابن خادون"،ج. 4، ص. 225

54

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 534

55

Там же.

56

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، طبقه 8، ص. 124—125

57

ابن اثیر"تآریخ کامل"،مؤسسۀ مطبوعات علمی، ج. ٣١، ص ١١١

58

ابن اثیر"تآریخ کامل"،مؤسسۀ مطبوعات علمی، ج. ٣١، ص ١١٣

59

Ибн ал-Асир под названием «татары» имеет в виду монголов, скорее всего, враждовавших с Чингисханом меркитов и найман. (Д. Д.).

60

ابن اثیر"تآریخ کامل"،مؤسسۀ مطبوعات علمی، ج. ٣١، ص ١١٣

61

ابن اثیر"تآریخ کامل"،مؤسسۀ مطبوعات علمی، ج. ٣١، ص ١١٤

62

475 رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص

63

ابن اثیر"تآریخ کامل"،مؤسسۀ مطبوعات علمی، ج. ٣١، ص ١١٤

64

ابن خلدون،"تاریخ ابن خادون"،ج. 4، ص. 223

65

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 23، ص. 94

66

علاءالدین عطاملک جوینی،"تاریخ جهانگشای"، ج. 2، ص. 519

67

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، طبقه 23، ص. 115-116

68

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، طبقه 23، ص.116

69

478 رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص

70

ابن اثیر،"تاریخ کامل"، مؤسسه مطبوعات علمی، ج. 32، ص. 79; ابن خلدون،"تاریخ ابن خادون"،ج. 4، ص. 223

71

Груссе Р. Чингизхан. С. 179, 183.

72

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.502

73

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"الیرز"، ج.1، ص.503

74

جزجانی،"طبقات ناصری"، ج.2، طبقه 23، ص. 192

75

حمدالله مستوفی، تاریخ گذیده، ص. 495

76

Там же.

77

Сояги (тадж.) — высушенный в тени.

78

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз (Лик Земли). С. 147.

79

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз (Лик Земли). С. 134.

80

Худуд-ул-Олам. С. 70.

81

رشید الدین فضل الله همدانی،"جامع التواریخ"، نشر"لیدن"، ص.63—64

82

См.: Худуд-ул-Олам. С. 59–77.

83

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 133.

84

Худуд-ул-Олам. С. 59.

85

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 134.

86

Худуд-ул-Олам. С. 59–79; Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 134, 159, 175, 183.

87

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 159.

88

Худуд-ул-Олам. С. 59.

89

Мулхам — сорт тонкой шелковой ткани.

90

Джураб — мужские плотные чулки.

91

Худуд-ул-Олам. С. 64–79.

92

Ан-Наршахи. Та’рихи Бухара. С. 32.

93

Хаз — вид высококачественной шелковой ткани.

94

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 188.

95

Хирхиз — здесь Ибн Хаукаль, скорее всего, имеет в виду страну киргизов, расположенную к северо-востоку от Мавераннахра.

96

Хаданг — сорт особо прочной древесины.

97

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. Душанбе: Адиб. 2008. С. 135.

98

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 137.

99

Путешествие Ибн Батуты в Золотую Орду в половине XIV в. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus5/Battuta/text7.htm

100

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.32 ، ص.104

101

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.32 ، ص.96

102

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.32 ، ص.97

103

Ибн ал-Асир татарами называет монголов.

104

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.32 ، ص.95

105

سیفی هروی"پیراسته تأریخنامه هرات"ج٢ ، ص. ٣٣ — ٣٥

106

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ ص٠ ١١٤

107

سیفی هروی"پیراسته تأریخنامه هرات"ج٢ ، ص. ٣١

108

Ру Ж.-П. История Ирана и иранцев. С. 273.

109

Аль-Бухари. Мухтасар «Сахих» / пер. В. М. Нирши. Гл. 65. Хадис 85 (100). С. 31.

110

Путешествие шейха Ибн Батуты в Золотую Орду в половине XIV в.

111

خواندمیر"تاریخ حبیب السیر"ص.١٣٦٧ (ص.٣٩ ، ج.٣،)

112

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص.٧١

113

Путешествие шейха Ибн Батуты в Золотую Орду в половине XIV в.

114

Яксарт — нынешняя Сырдарья. После арабского завоевания эту реку стали называть Сайхун (Д. Д.).

115

Кирополь — Усрушана, ныне город Истаравшан, расположенный на севере Республики Таджикистан (Д. Д.).

116

Мараканд — ныне город Самарканд, расположенный в Республике Узбекистан.

117

Гафуров. Б. Точикон. С. 128.

118

Худуд-ул-Олам. Душанбе: Адиб, 2008. С. 73.

119

عطاملک جوینی"تاریخ جهانگشای"ج ١٬ ص.١٧١

120

Туман — самое крупное подразделение монгольского войска численностью около 10 тыс. всадников.

121

Худуд-ул-Олам. Душанбе: Адиб, 2008. С. 180.

122

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ص. ٤٨٩

123

Хашар (тадж.) — букв. «добровольная взаимопомошь при каких-либо работах». Монголы использовали молодых мужчин для захвата других городов и крепостей.

124

Манджаник (перс.) — камне — и нефтеметательное орудие.

125

Фарсанг (фарсах) (перс.) — мера длины, равная примерно 6 километрам.

126

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ ص٤٩٢ — ٤٩٣.

127

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ ص ٤٩٤.

128

Там же.

129

См.: Мухаммад ан-Наршахи. Та’рихи Бухара. XII. С. 35.

130

См.: Мухаммад ан-Наршахи. Та’рихи Бухара. VI. С. 22.

131

Мухаммад ан-Наршахи. Та’рихи Бухара. XIX. С. 42.

132

Мухаммад ан-Наршахи. Та’рихи Бухара. IX. С. 32.

133

Там же.

134

Мискаль — мера веса, равная 4,68 г.

135

См.: Мухаммад ан-Наршахи. Таърихи Бухара. XI. С. 33.

136

Согдийский язык — язык, на основе которого возник современный таджикский язык, дари — язык таджиков сегодняшнего Афганистана.

137

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. Душанбе, 2008. С. 159.

138

См. там же. С. 160.

139

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 142.

140

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص. ٧٩

141

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٤٧٤

142

ابن خلدون"تآریخ ابن خلدون"ج. ٤ ، ص. ٢٢٣

143

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٥٠٥

144

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص. ٧٩

145

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. Душанбе, 2008. С. 160.

146

Коран, сура аль-Маида, аят 28.

147

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص. ٧٩

148

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص.٨١-٨٢

149

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨١ — ٨٢

150

جوزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ ص٠٦ ١

151

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٤٩٦

152

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٤٩٨

153

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٤٩٩

154

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص.٨١-٨٢

155

598 جوینی"تاریخ جهانگشای"ج. 2 ص.

156

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٤٩٨

157

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ ص. ٠٦ ١

158

83 ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص.

159

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص.٨٢

160

جوینی"تاریخ جهانگشای"ج. ١ ص. ١٨٩

161

Уэзерфорд Д. Чингисхан и рождение современного мира. С. 61.

162

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 163.

163

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 142.

164

Груссе Р. Чингисхан. С. 182.

165

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٠-٥٠١

166

Груссе Р. Указ. соч. С. 183.

167

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٠-٥٠١

168

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٠-٥٠١

169

خواندمیر،"تاریخ حبیب السیر"، ج.3،, ص.1361/29

170

جوینی"تاریخ جهانگشای"ج ١٬ ص١٨١

171

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٤٩٦

172

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٤٩٦

173

عطاملک جوینی"تاریخ جهانگشای"ج ١٬ ص٤٤٨

174

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٧٩

175

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٣

176

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٩٦

177

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٣

178

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٣

179

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٣

180

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٣

181

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٣

182

Кадий — судья, в данном случае верховный судья.

183

Шейхульислам — высший исламский религиозный авторитет.

184

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٢

185

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٤

186

ابن اثیر"تآریخ کامل"ج.٣٢ ، ص ٨٣-٨٤

187

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٣

188

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٢-٥٠٣

189

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ طبقۀ ٢٣ ص١٠٧

190

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج.١.ص. ٥٠٣

191

О судьбе пленных мусульман, угнанных в Монголию, ниже будет дана более подробная информация.

192

Худуд ул-Олам. С. 72.

193

Ибн Хаукаль. Сурат-ул-арз. С. 146.

194

Тарамастха — в переводе бактрийского означает «набережная».

195

Туман — крупнейшее подразделение войск монголов, составляющее около 10 тыс. воинов.

196

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٥٠٤

197

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٥٠٨

198

Манджаник — оружие для метания камней и сосудов с горящей жидкостью.

199

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ طبقۀ ٢٣ ص.١١٢

200

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ طبقۀ ٢٣ ص.١١٢

201

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٥١٨

202

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ طبقۀ ٢٣ ص.١١٢

203

جزجانی"طبقات ناصری"ج.٢٬ طبقۀ ٢٣ ص١١٣

204

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٥١٨

205

خواندمیر"تاریخ حبیب السیر"ص.١٣٦٧ (ص.٣٩ ، ج.٣،)

206

خواندمیر"تاریخ حبیب السیر"ص.١٣٦٧ (ص.٣٩ ، ج.٣،)

207

Худуд ул-Олам. С. 65.

208

رشیدالدّین"جامع التواریخ"ج ٬١ص. ٥١٨