Хорошие манеры Соловья-разбойника

Дарья Донцова, 2021

В детективное агентство Макса Вульфа пришла скрипачка Алла Федина. Едва скрывая волнение, она призналась, что очень боится за свою жизнь, потому что ее пытаются отравить. Оказывается, после концерта Фединой за кулисами вручили торт. Так получилось, что им полакомилась уборщица и… мгновенно умерла. И вот что интересно: тортик передала молодая женщина, которая представилась дочерью Веры Арамакиной – многолетней фанатки, верной поклонницы Фединой. Но почему же Вера сама не принесла сладкое своему кумиру? А потому что недавно скончалась… Испуганная скрипачка умоляет Макса и Евлампию найти эту девушку. И выяснить: а была ли вообще дочь у Арамакиной?

Глава девятая

Я увидела стол и какой-то аппарат, отдаленно похожий на скороварку.

— Вот Франчизка, — гордо заявила няня, — это мой замечательный бизнес.

Я чихнула.

— Франческа не человек? Это стол и кастрюля?

— Да, да, — кивнула Роза Леопольдовна, — за пару часов я легко сделаю восемь наборов. Или просто банок с кремами и масками.

Я потрясла головой.

— Ничего не понимаю.

— Этим сейчас все занимаются, бизнес номер один, — затараторила няня, — деньги рекой текут. Надо только покупать составляющие на фирме. Но в интернете на форуме написано, что можно и свои использовать, тогда получится авторский вариант. И незачем об этом тем, кто Франчизку продал, рассказывать. Они могут оштрафовать.

— Кого? — оторопела я.

— Няня договорилась с фирмой, — закричала из коридора Киса, — ей продали кастрюлю и пустые банки. Еще она приобрела пакетики с порошком. Из них нужно готовить кремы, маски, пилинг для лица и тела, а потом продавать все кому хочешь. Главное, чтобы это в скляночки фирменные запихивать. Вся выручка твоя. Фирме только за пакеты с порошком платить надо, и аппарат купить. Он электрический. Я могу готовую массу по баночкам ложкой раскладывать. Нельзя в аппарат что-то свое запихивать, так на фирме предупреждают, а в интернете пишут, что можно! Вот банки придется у них брать!

— Франшиза! — осенило меня.

— Ну да, я все время так и говорила, — сказала няня, — Франчизка. А ты твердила: Франческа.

Я опустилась на унитаз и выдохнула, Роза Леопольдовна тем временем продолжала:

— Я начала с элементарного. Питательный крем для лица, рук, ног, тела всей семьи, подруг и соседей.

Краузе сунула мне под нос открытую банку с массой цвета асфальта.

Я в этот момент делала вдох и чуть не скончалась.

— Фу! Вот он, запах жженой пластмассы!

— Это натуральный крем, — обиделась няня, — те, что с ароматами, отрава! В них химия, а у меня кремы без отдушек. Но я еще завтра поэкспериментирую. Кстати, эту банку уже купили.

— Кто? — удивилась я.

— Рыжая тетка, — ответила Роза, отнимая у меня крем, — мы с ней в лифте познакомились. Я Франчизку в кабину впихивала, ее упаковали вместе с пакетами и складным столом. Все в одну здоровенную коробку. Еле-еле ее до подъезда дотащила, и силы закончились. Представляешь, мне посторонний человек помог.

И тут раздался звонок в дверь.

— О! А вот и она! — обрадовалась Краузе. — Первая ласточка моего успешного бизнеса. Киса, держи крем, положи его в пакетик. Отдашь клиентке.

Я не успела издать ни звука, Роза помчалась по коридору, за ней бросились мопсы, Киса и Альберт Кузьмич.

— Еще раз здравствуйте, — заголосила няня, когда стройная женщина лет пятидесяти вошла в прихожую, — вы так здорово выручили меня.

— Право, это ерунда, — смутилась незнакомка, — я просто помогла толкать ящик.

— Не всякая так поступит, — возразила Краузе, — давайте познакомимся. Я Роза, няня Кисы.

— Алина, я тоже работаю с детьми — представилась женщина, — преподаю им немецкий язык.

Я улыбнулась.

— Меня зовут Евлампией, но я предпочитаю имя Лампа.

Киса протянула Алине пакетик:

— Это ваш заказ. Банка с кремом, к ней инструкция. И пробник маски.

— Все из натуральных ингредиентов, — заверила Роза.

— Только что сделано, — запрыгала Киса.

Клиентка вынула кошелек.

— Сколько с меня?

Краузе прищурилась.

— Это подарок!

— Ой, нет, — запротестовала Алина.

— Вы мне помогли, — повторила Роза Леопольдовна, — берите. От всего сердца презент, не обижайте меня.

— Ну… — замямлила гостья, — ну… вроде как я его выпросила!

— А вот и нет, — вмешалась в разговор взрослых Киса, — у каждого бизнесмена, когда он делает крем, есть подопытная мышь. Мы любим животных, на них тестировать ничего не станем. А на вас можно, вы же не кролик, не собака, не крыса. Ой, Лампа, ты мне на ногу наступила.

— Прости, это нечаянно, — соврала я и подмигнула девочке.

Но та не сообразила, что я прошу ее замолчать, Киса весело вещала:

— Денег Роза Леопольдовна не возьмет. Но если вы хотите ее отблагодарить, то есть другой способ. Ой, Лампа, ты меня ущипнула за попу.

— Прости, это случайно, — сказала я и выпучила глаза.

Но и это не подействовало. Киса продолжала:

— Расскажите в своих соцсетях о нашей продукции, похвалите кремы.

— Хорошо, — кивнула Алина, — непременно.

У меня зазвонил телефон, это был Махонин. Я быстро ушла в глубь квартиры и спросила:

— Что случилось, Николаша?

— Вот объясни мне, почему женщины всегда задают этот вопрос, — сказал парень.

— Наверное, из-за повышенной тревожности, — предположила я. — Мы договорились встретиться завтра в офисе, вроде все ясно. И вдруг твой звонок!

— Я пытался поговорить с Максом, но у него телефон вне зоны доступа.

— Вульф всегда, когда из командировки возвращается, бежит в фитнес штангу ворочать, — пояснила я, — трубку в шкафчике оставляет, никогда в зал ее не берет.

— Надо, наверное, и мне спортом заняться, — протянул Махонин, — сутками у компов сижу, ходить почти разучился. Слушай, тут вот какая ситуация. Вера Арамакина меняла паспортные данные. И она вовсе не пожилая, ей сорок лет с небольшим было. Имя она оставила прежнее, Вера Ивановна.

— Мне кажется, что Алла называла другое отчество, — пробормотала я, — Петровна, Сергеевна, Николаевна, как-то так. Хотя я могу ошибаться.

— Не помню, что говорила Федина, — отрезал Махонин, — я работаю с документами. От рождения фанатку скрипачки звали Верой Ивановной Марамамакиной. Она дочь Анелии Борисовны Ореховой…

Я подпрыгнула.

— Кого?

— Анелии Борисовны Ореховой, — повторил Николаша, — преподавателя музыкальной школы.

Я опять спросила:

— Кто ее ребенок?

— Ты меня не слушаешь, — рассердился Махонин. — Вера Арамакина до четырнадцати лет носила фамилию Марамамакина. Ее мать Анелия Борисовна Орехова, она преподавала…

— Историю музыки, — перебила его я.

Настал черед Николаши удивляться.

— Ты ее знаешь?

— Когда я только начала учиться в музыкальной школе, там была педагог Анелия Борисовна Орехова, — объяснила я, — злая до оторопи баба. Получить у нее четверку — невозможное дело, она ставила детям или три, или два. Двойку очень охотно и часто. Когда к ней обращались возмущенные родители, говорили: «Наш ребенок достоин пятерки», — эта Баба-Яга отвечала: «На „отлично“ любой предмет знает только Господь Бог, педагоги могут претендовать на четверку. А ваш отпрыск и двойки-то недостоин».

Директор школы всегда был на стороне Ореховой. Если же разъяренная мать показывала Ивану Алексеевичу дневник ученика, в котором стройными рядами стояли пятерки, а двойки только от Анелии, и кричала:

— А ну-ка, посмотрите! Мальчик прилежный ученик, ни по каким другим дисциплинам у него даже четверок нет. Орехова к нему просто придирается, велела рассказать о рельефе в гробнице Ван Чучжи, она датирована девятьсот двадцать четвертым годом. И давай спрашивать: «Сколько там изображено музыкантов? Танцоров? Кто кроме них еще есть? Исполнители мужчины или женщины?» Вот вы сами ответите? — Директор молча выслушивал ее крики, обещал приструнить Анелию, но та продолжала вести себя по-прежнему.

— Ни фигасе, — перебил меня Николаша, — интернет во времена твоего детства еще не изобрели. Где инфу нарыть? И как вы без компов жили?

— Не поверишь, очень даже здорово, — засмеялась я, — ходили в театр, кино, на концерты. Многие дети уроки делали в районных библиотеках. Там был читальный зал и добрые старушки-сотрудницы. Они всегда советовали нужную литературу. Если же необходимых книг у них не было, то мы отправлялись в Ленинку в юношеский зал. Там стояли лампы с зелеными абажурами, а в каталоге было все! Еще мне там нравились в буфете сосиски с зеленым горошком. А в школе срабатывала взаимовыручка. Ученики рассказывали друг другу, какие вопросы грымза им задавала и как нужно на них отвечать. Она уже умерла, наверное. Когда я поступила в первый класс, ведьма была уже старой.

— Маленькой девочке двадцатипятилетняя мать кажется пожилой, — сказал Махонин.

— Верно, — согласилась я, — а когда взрослеешь, удивляешься: оказывается, мама-то молодая. Подожди! Орехова мать Веры, фанатки Аллы?

— Ну да, я с этого начал, а ты меня перебила и погрузилась в воспоминания, — пробурчал Николай, — ты права. Она умерла.

— А почему ее дочь не Орехова, а Марамамакина? — спросила я.