Сафари на черепашку

Дарья Донцова, 2005

Сафари на черепашку! Первый раз слышите о столь экстремальном развлечении?! А Иван Павлович Подушкин стал его непосредственным участником! Но это все между делом! То есть между расследованием очередного преступления, в ходе которого Ване чего только не пришлось вынести: побывать в плену у бандитов, сидеть замурованным в заброшенном бункере и даже переодеваться женщиной. Вы удивитесь, но последнее оказалось самым страшным испытанием!

Глава 6

Очень осторожно, на цыпочках, я вышел из гостиной и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Хорошо помню, как Марина, устроившая для своих гостей экскурсию по особняку, рассказывала:

— Я такая растеряха, сил нет! Ухитряюсь лишиться самых необходимых вещей, вечно запихиваю невесть куда зарядку для мобильного, поэтому сделала в библиотеке, ха-ха, стационарный пульт, воткнула в розетку сразу несколько аккумуляторов, теперь не останусь без связи.

Память меня не подвела, между помпезно-вычурными шкафами с резными дверками обнаружились шнуры, я воткнул один в свой умерший от голода телефон и живо соединился с Норой. Не знаю, как вы, а я испытываю огромную радость от того, что есть на свете человек, способный сказать: «Ваня, сиди тихо, жди, сейчас приедут мои люди и решат проблему».

Спустя час в особняке появился адвокат Элеоноры Михаил Юрьевич Беляев, а с ним двое мужчин в неброских костюмах. Пока его спутники осматривались в гостиной, Беляев, поднявшись со мной на второй этаж, пытался шутить, рассказывая абсолютно неуместные в данной ситуации анекдоты. Наконец один из незнакомцев поднялся в библиотеку.

— Дело ясное, — сухо сообщил он, — передозировка. Небось парень — наркоман.

— Костя употреблял героин? — изумился я. — Ничего не слышал о его пагубном пристрастии!

— Так никто о своей дружбе со шприцем не кричит на каждом углу, — парировал «костюм».

— Иван Павлович, — бархатным, хорошо поставленным голосом завел Михаил Юрьевич, — разрешите напомнить вам обстоятельства, при которых, как нам стало ясно, разыгралась ужасная трагедия. Марина Арапова, хозяйка сего поместья, является доброй подругой Элеоноры, так?

Я вздрогнул, неужели Нора рассказала этому прощелыге, адвокату с весьма широкими понятиями о порядочности, о похищении?

— Так? — повторил Беляев.

— В принципе, да, — осторожно ответил я.

— Перед отъездом в командировку, — принялся сыпать округлыми фразами законник, — Марина приехала к Норе и попросила ту изредка звонить Косте. Арапова не очень доверяла отпрыску, хоть большой, да дурной! Верно?

— Я не посвящен в семейные проблемы Араповой, — осторожно ответил я.

— Да, конечно, вы всего лишь наемный служащий, — не упустил шанса поставить меня на место Беляев. — Элеонора ответственный человек, поэтому она выполнила пожелание подруги, беседовала с Костей пару раз, но потом парень перестал отвечать на звонки. Естественно, Нора обеспокоилась, велела вам поехать в поселок и лично посмотреть, что творится в доме, так?

Поняв, что задумала хозяйка, я достаточно твердо сказал:

— Совершенно справедливо.

— Дверь оказалась открытой!

— Да.

— Вы беспрепятственно вошли в особняк…

— Так.

— И обнаружили в гостиной труп.

Я вздрогнул, а Михаил Юрьевич ничтоже сумняшеся вещал дальше:

— Естественно, вы испугались, так как являетесь человеком, далеким от криминала, тихим, интеллигентным, поэтому позвонили Норе…

Я молча кивал, ожидая, чем завершится разговор.

— Значит, — заявил юрист, — сейчас я отвезу вас к Норе, вы придете в себя, выпьете капелек, поспите…

— А Костя?

— Он мертв, — напомнил Беляев.

— Но нельзя же оставить труп беспризорным!

— Что вы, Иван Павлович, — голосом воспитателя, общающегося с ребенком-олигофреном, продолжал адвокат, — Сеня вызовет милицию. Только все сделают без вас, ладненько? Вы вообще здесь не были, хорошо?

— А кто тогда нашел Костю?

— Сеня, — улыбнулся Михаил Юрьевич, — секьюрити поселка. К слову сказать, охрана тут никуда не годится. На въезде, правда, расположена будка со стражником и шлагбаум, но в Аленушкино можно попасть и, так сказать, с заднего хода, из леса в поселок ведут еще три не охраняемые никем дороги. Эй, приведите Сеню!

По лестнице загрохотали ботинки, и в библиотеке появился кряжистый дядька в камуфляжной форме.

— Здрассте, — вежливо сказал он.

— А вот и Семен, — радостно воскликнул Михаил Юрьевич, — голубчик, ну-ка, расскажите Ивану Павловичу, как обстояло дело.

— Дык просто, — пожал могучими плечами секьюрити, — Марина Сергеевна очень просили: «Ты, Сеня, хоть иногда в дом заглядывай, я в командировку уезжаю, Аня в городе с домработницей, а Костя тут один, еще приведет друзей, пожар устроят». Ну я и пошел севодни, глянь — дверь отперта…

Беляев монотонно качал головой, Сеня достаточно уверенно излагал написанный для него текст. Интересно, какой гонорар выдали охраннику за исполнение спешно придуманной роли?

— Отлично, дружочек, — кивнул Беляев, — мы сейчас потихоньку уедем по той дорожке, по которой незамеченными прибыли сюда, а вы спустя примерно часок вызывайте милицию, да будьте с ними откровенны. Марина Сергеевна не станет сердиться, она, наверное, скоро вернется из командировки, с ней уже пытаются связаться.

Семен кивнул, мы с Беляевым быстро вышли во двор, сели в темно-серую иномарку и на полной скорости отбыли в Москву.

По дороге мне стало плохо, может, сказалось действие сильного снотворного, или меня догнали последствия стресса, но в квартиру Норы подручные Беляева буквально втащили секретаря на руках. Еле-еле я сумел рассказать Норе о своих приключениях и свалился в кровать. Очень плохо помню дальнейшие события, очнулся только в понедельник, с сильным кашлем, насморком, температурой и головной болью. Скорей всего, сидя в чеченском дворе на мерзлой земле, я подцепил простуду.

Несколько дней я провалялся в кровати, пытаясь читать книгу о цивилизации майя, но сил хватало лишь на пару страниц, потом глаза начинали закрываться, толстый том падал на одеяло, и я засыпал, да так крепко, словно проваливался в омут.

Силы вернулись внезапно, причем сразу. Утром я раскрыл глаза, сел и понял — я совершенно здоров.

* * *

— Очнулся, Ваня? — очень ласково осведомилась Нора, увидав, как я вхожу в кабинет.

— Да, уж извините, сам не пойму, как простудился, — начал извиняться я.

— Ерунда, — отмахнулась Нора, — с каждым может случиться. Говоришь, сидел на промерзшей земле?

— Верно.

— Холод стоял?

— Просто собачий, — закивал я, — продрог до костей.

Нора побарабанила пальцами по столу.

— Можешь детально припомнить события? Очень подробно, даже то, что думал в тот или иной момент.

— Попытаюсь, — не слишком уверенно ответил я, — только зачем? Кстати, как Марина? Вот ужас-то!

— Ты о чем? — еще больше нахмурилась хозяйка.

— Ведь Костя погиб.

— Ну, верно.

— Представляю, каково сейчас его матери, — вздохнул я, — она пережила такой стресс и… все зря. Отчего он скончался?

— Сердце не выдержало сильной дозы снотворного.

— Это правда?

Нора кивнула:

— Абсолютная, есть результат вскрытия, выяснилось, что у Константина с детства был порок сердца, он никак себя не проявлял, случается порой подобное. Но в той стрессовой ситуации, когда он оказался на грани жизни и смерти, «мотор» начал барахлить, окончательно добил парня укол, который сделали похитители. Думаю, ему дважды вводили наркотик, сначала — когда выкрали из Москвы, потом — когда возвратили. Даже на здоровом человеке тяжело отражается употребление транквилизатора, вызывающего длительный, глубокий сон, а что уж говорить о Косте, имеющем порок сердца?

— Его убили!

— Случайно, — вздохнула Нора, — никто, даже мать, не знал о болезни сына. В медицинской карточке Кости есть лишь записи о легких простудах, мальчик в детстве не подхватил ни свинку, ни ветрянку, ни прочую хворь. Может, потому, что не ходил в садик? Не знаю. Но к кардиологу родители никогда не обращались и о болезни Кости, похоже, не подозревали.

— Такое возможно? — продолжал удивляться я.

Нора пожала плечами.

— Какой повод был у Марины для беспокойства? Мальчик не болел, не хотел, правда, заниматься спортом, но это же распространенное явление! Серьезного обследования не делали ни разу.

— Ну и ну!

Нора уставилась в окно.

— Я сама не слишком проверяла здоровье своей дочери и внучки. Вот если бы они постоянно хныкали, кашляли, чихали… А так! Растут и растут.

— И порок сердца может протекать скрыто?

Нора похлопала ладонью по толстой книжке.

— Здесь написано, что да. До, так сказать, некоего момента, который может и не настать. Ну, допустим, решила женщина родить, тут-то дефект и обнаружился, или мужчине предстоит операция, проводят детальное обследование…

— Понятно, — кивнул я, — Марина подтвердила, что не знала о болезни сына?

Нора молча смотрела в окно.

— Да или нет? — настаивал я.

Хозяйка медленно повернула голову.

— Нет возможности получить ответ на этот вопрос.

— Почему?

— Арапова пропала.

— То есть? — оторопело спросил я.

— Она не вернулась домой.

— Ее убили!

— Не знаю.

— Убили! Там, в Чечне! Боже мой! Косте специально вкололи слишком большую дозу лекарства, усыпили бдительность Марины, а потом, узнав у нее пин-код и пароль, застрелили бедняжку, сволочи! Чеченцы!

— Подожди, Ваня, — тихо сказала Нора, — тут много неясных деталей.

— Каких? — в запале заорал я. — Ситуация прозрачна, как слеза. Марину заманили невесть куда, усыпили ее бдительность тем, что отпустили Костю. А сами ввели парню слишком большую дозу наркотика. Это я виноват, я!!!

— В чем? — прошелестела Нора.

— Марина позвонила домой и спросила: «Как Костя?», а я ответил: «Он еще спит». Нет бы подойти к дивану и проверить, что с юношей! Успокоенная мать сообщила похитителям пин-код и пароль и была убита, бандиты знали, что Костя тоже погиб, никаких следов нет, их не смогут найти.

— Но тебя оставили в живых, — напомнила Нора.

— Верно, исключительно для того, чтобы я сказал Марине: «Костя в доме, мы вернулись», иначе бы она не сообщила им ничего! — теряя остатки самообладания, завопил я. — Ну неужели не понятно?!

Элеонора вытащила свое любимое курево: омерзительно воняющие папиросы, пачку с изображением всадника в бурке. Где хозяйка достает сей раритет, для меня остается до сих пор секретом.

— Ваня, — осторожно сказала Нора, — у меня есть кое-какие собственные размышления… Но сейчас, очень прошу тебя, подробно изложи события, напрягись и вспомни мельчайшие детали.

Я глубоко вздохнул и подчинился.

— В начале дороги Марина молчала, мы разговорились позднее…

* * *

Я увлекаюсь разной литературой и как-то прочел книгу по психоанализу. Так вот, считается, что, высказав вслух свои переживания, человек как бы очищается от них, изживает стресс. Но я, наверное, не принадлежу к основному большинству человечества, потому что никакого облегчения «пережевывание» поездки в Чечню мне не доставило.

— Понятно… — протянула Нора, когда я закончил рассказ, — вернее, совсем непонятно.

— Я что, коряво доложил? — насторожился я. — Надо повторить?

Нора скомкала пустую пачку из-под папирос.

— Нет, имеются другие неясности, ты как раз оказался предельно точен. Хорошо, давай начнем с той детали, которая сразу поразила меня и царапнула, похоже, и тебя. Только ты споткнулся о камушек и пошел дальше, а я остановилась.

— Вы о чем? — не понял я.

— Вспомни ситуацию с молитвой.

— Хорошо.

— Ну-ка, повтори! — потребовала Элеонора.

— Запел мулла, где-то рядом находилась мечеть.

— Вероятно.

— Бандиты раскатали коврики, повернулись лицом к солнцу и начали совершать намаз.

— Вот!

— Что?

— Тебя же сия ситуация как-то напрягла.

— Ну… да.

— Почему?

— Не могу определить, просто возникло странное ощущение некоего неправдоподобия.

— Ваня, какое время суток было?

— Вечер, смеркалось, солнце уходило за горизонт.

— Откуда ты знаешь, что вечерело? Может, наоборот, наступало утро? — прищурилась Нора.

— Ну, во-первых, свет у солнца на рассвете иной, — начал пояснять я, — а во-вторых, в доме, во дворе которого все и происходило, на подоконнике стоял приемник, оттуда лилась тихая музыка, кажется, Моцарт, волшебные звуки, на их фоне то, что разыгрывалось во дворе, наше стояние на коленях и, как апофеоз, целование грязных кроссовок, выглядело инфернально, напоминало дурной спектакль. Потом голос диктора сказал: «Московское время двадцать часов». Следовательно, был вечер.

— А затем?

— Радио стихло, и послышалась молитва.

— И чеченцы упали лицом к солнцу?

— Да.

— Ваня!!!

— Что?

— Лицом к солнцу?!! Они стали молиться на закат?

— Никак не пойму, отчего вы столь упорно обыгрываете эту ситуацию.

— Она ключ к разгадке, — неожиданно заорала Нора, — а ты тупой! Мусульмане молятся только лицом на восток! Это вбито в них с детства! Никак иначе! Понял?

— Естественно, знаю об этом, читал много книг об истории различных религий.

— Ваня! Солнце садится на западе!

— Так вот что меня удивило!!! Но я тогда сам не понял, что именно!

— Верно, — кивнула Нора, — теперь еще одна деталька, ты не обратил на нее внимания, а я сразу сделала стойку! Мерзлая земля!

— И что?

— В апреле?

— Конечно, по календарю весна, но на дворе холод, да и вообще, вспомните, на майские праздники у нас всегда чуть ли не снег идет!

— У нас! В Москве!!! — гаркнула Нора. — Но не в Чечне! Впрочем, сейчас мы легко проверим мои предположения!

Не успел я охнуть, как хозяйка схватила мобильный, потыкала в кнопки и приказала:

— Сообщите погоду в Чечне! Она у них в каждом городе своя? Насколько отличается? Пара градусов? Давайте Грозный неделю назад! Пишу, ага, плюс пятнадцать-шестнадцать ночью, плюс двадцать два днем, без осадков.

— Без осадков, — ошалело произнес я, вспоминая, как мелкая колкая крупа сыпалась с неба, потом, правда, ветер разогнал черные тучи, засияло закатное солнце…

— Какая мерзлая земля? — рубанула Нора. — Даже ночью в Чечне совсем тепло.

— Но, может, в горных районах холодно? — зачем-то ляпнул я.

Нора скривилась.

— Ваше время в пути составило два дня, надо полагать, что вас везли на машине. На поезде, а тем паче на самолете практически невозможно беспрепятственно провезти мужчину и женщину в бессознательном состоянии. Ты здоровенная оглобля, это сколько же потребуется сопровождающих? И потом, оцени картину: в салон лайнера группа замотанных в черное чеченцев вносит носилки, на которых спят два человека ярко выраженной европейской внешности. Значит, вас везли на машине, кружными дорогами. Да за два дня до Грозного добраться проблематично, все же Москву и столицу Чечни разделяет почти две тысячи километров. И потом, эти якобы чеченцы слишком часто не к месту поминали имя Аллаха, говорили о святой борьбе. Очень странно вел себя и человек, звонивший Марине, я сначала пребывала в шоке, но потом, когда вы уехали, стала обдумывать ситуацию и поняла: дело нечисто, похитители обычно действуют по-иному. Все странно и неправильно. Знаешь, о чем это свидетельствует?

Я помотал головой:

— Нет.

— Не было Чечни, все вранье. Чеченского следа в этой истории нет, есть хитрая крыса, поставившая спектакль. Думаю, вас дальше Подмосковья не отправляли, просто усыпили, потом внушили, что привезли в окрестности Грозного. И еще, Марина, вполне вероятно, жива, она ранена или просто оставлена умирать с голоду в хорошо запертом подвале. Впрочем, я не исключаю…

— Мы должны найти Арапову, — закричал я, — и мерзавца, режиссера спектакля!

— Вот об этом я и веду речь, — кивнула Нора, — слушай, Ваня, есть план.