Сафари для победителей

Артем Каменистый, 2011

Самая кровопролитная война в истории завершена. Чистая победа! Враг потерял все, без единого шанса на реванш. Победители могут отдохнуть, наслаждаясь плодами своей победы. Правда, не все – некоторым придется еще немного поработать. Он первый советник светлого рея, и у него под началом более тысячи солдат при самом опасном оружии в мире – бронированном драконе. Его задача проста – догнать и убить двоих беглецов: мальчика и старика. Что может быть проще? Эта охота должна была стать увеселительной прогулкой, последним штрихом, подчеркивающим победу. Но с самого начала все пошло не так…

Глава 1

Омров не любили — даже те, ради кого они проливали свою кровь, относились к ним хуже, чем к шелудивым бродячим псам. Лишь пинков отвешивать не решались, что неудивительно — ну кто в здравом уме рискнет не то что пнуть омра, а просто косо на него посмотреть? Нелегко решиться на столь безумное деяние, зная, что при самом благоприятном исходе останешься одноглазым — омры не любят, когда на них косятся, и способны наказать нахальное око без промедления. Их боялись, ненавидели, тайно презирали и украдкой плевались вслед. И на это были многочисленные причины.

Жизнь на плоскогорьях Раввелануса неженке вряд ли понравится: скудные почвы каменистых долин; зимы с жестокими ветрами, примораживающими мясо к костям; сырые пещеры или подземные жилища с очагами, скудно подкармливаемыми высушенными экскрементами и отвратительным местным углем, испускающим тяжелый смолистый дым. За статус народа, оберегавшего Подступы, приходилось платить многочисленными жизненными лишениями. Главная радость омра — наесться досыта. Если говорить откровенно, то подобные события в жизни горца случались нечасто: едоков в Раввеланусе много, а вот еды — наоборот… И пришлось им стать героями поговорки: «Ланиец жрет все, что шевелится, а остальное догрызет омр».

Омры пережевывали листья ледяного лавра и запускали в зеленую массу клубок белесых земляных червей. Дождавшись, когда те раздуются и потемнеют от слопанного угощения, отправляли их на каменную плиту — получался тошнотворный национальный деликатес с труднопроизносимым названием. Замоченными в уксусе грызунами заедали нанью — не менее отвратительный национальный напиток, приготовляемый из перебродившей слюны и косточек кизила. Очень много наньи уходило на поминках, но закусывали там вовсе не крысами — в дело шло тело усопшего. Двойная выгода: сытная еда и отсутствие необходимости в кладбищах — даже кости перемалывались в съедобную муку. Если омр слишком долго задерживался на этом свете, его обычно навязчиво поторапливали с собственными похоронами. Самых мудрых, правда, иногда оставляли — ими пополнялся совет старейшин клана. Если в клане рождался ребенок, его приносили этим старейшинам, и свихнувшиеся от хронического голода высушенные старики решали его судьбу. Достаточно одного мнимого или реального изъяна — и все: забракованный младенец отправлялся в кухонную пещеру, где из детской крови и костной муки почивших взрослых приготовляли… Впрочем, лучше не надо об этом — по части изобретения омерзительных блюд омрам равных не было.

Ни одна из серьезных войн народов Изголовья Мира не обходилась без участия омров. Солдат из них делать не требовалось — они ими рождались. Эти самые преданные рабы династии кровью доказывали свою полезность. Идеальные воины: первые на стенах вражеских городов; стальное острие ударного отряда, прорубающее самый плотный строй; отличный заслон против любого противника — хоть пешего, хоть конного.

А после боя… После боя омры с удовольствием вспоминали обычаи предков. Участь пленников была незавидна: смерть им предстояла небыстрая и предельно изощренная. Серьги́ в левое ухо воин не получит до тех пор, пока не изобретет своего варианта пытки или не усовершенствует чужого. А вражеский дух, покинувший истерзанное тело, приглашал всех участников истязания к трапезе.

Омра невозможно накормить досыта — даже запихав в свою утробу целого кита, он найдет местечко для пары цыплят. Национальная привычка набивать брюхо впрок делает его безразмерным. А кровопролитная война — это постоянная мясная диета, — омрам воевать нравилось.

Гроза пеших и конных, лучшая пехота всех земель… Против бронированных драконов многократно проклятого Энжера сталь их секир оказалась бесполезной.

Омров было пятеро. Кряжистые воины в видавших виды доспехах, проглядывающих из прорех разнообразного рванья, накинутого на тела в несколько слоев. Здесь были и потрепанные кавалерийские плащи, и грязные женские платья, и даже шелковые простыни, утащенные из спален явно не последних людей Гедании. Омры к холоду привычны, но здесь, на заснеженном перевале, даже столь закаленных бойцов стужа способна превратить в ледяные изваяния. И кровь запекшаяся виднелась — вроде не чужая, хотя и вряд ли вся своя. Перевязанные руки, скрученная тряпка, прикрывшая глаз, воспаленное месиво развороченной щеки — крепко некоторых потрепало.

Очень печально, что их раны оказались не смертельными… Тропа ведь здесь всего одна. И, что вдвойне печально, она узкая. Шаг в сторону — и голос сорвешь от крика, пока вниз лететь будешь. Обойти эту седловину по склону не выйдет: многометровый слой рыхлого снега держится там непонятно на чем — пройти не позволит. Здесь вообще в здравом уме никто в такую пору не появляется — весенние лавины обожают скидывать беспечных дураков в пропасть. Старик, наверное, из ума выжил, раз на такое приключение решился. Да еще и мальчика с собой прихватил. Стоит теперь, устало опираясь о простецкий дорожный посох, равнодушно осматривая смертельную преграду, возникшую на пути, — пятерку потрепанных омров.

Омры голодны — это было понятно с первого взгляда, — к тому же сытых омров в природе не существует. Здесь ведь нет ничего, кроме камней, льда и снега — вещей явно несъедобных. Обычные солдаты, уцелевшие после разгрома, могли рассчитывать хоть на какую-то поддержку от крестьян долин, но только не омры: никто им не подаст даже крошки от черствой лепешки. Путь мародерства не приведет к сытости — суровый народ Гедании легко расправится со столь скромной шайкой, да и про отряды карателей не стоит забывать: выследят быстро. Им оставалось одно — уходить отсюда, прорываться к плоским вершинам родного Раввелануса.

И при этом по пути не протянуть ноги от голода…

Старик не из тупых крестьян — явно «бывший». Раз так, то никто его теперь не хватится, и никто не станет за такого мстить: аристократы сейчас гибнут, будто колоски под косами жнецов; смерть одиночки — лишь перерезанная соломинка этой кровавой страды. Этот нахохлившийся древний ворон был обречен, как и его тощий мальчик. Омрам ведь нужна еда. Путник еще не понимал, с чем столкнулся, иначе бы давно осел в снег от ужаса, неудержимо расслабляющего колени. Мальчик, пожалуй, соображал быстрее: в его огромных васильковых глазах разве что слепой не заметил бы тревоги. Спасения не было: их личная трагедия — всего лишь один из многих рядовых эпизодов этой бесконечной войны. И пусть война уже проиграна, кровь, пролитую однажды, не так-то просто остановить: она будет литься вновь и вновь. Династии больше нет — омры свободны от вассальной клятвы и ничем здесь никому не обязаны. Перед ними на узкой тропе стоит желанное мясо, а не повелители; мир резко изменился, а чувство голода осталось прежним.

Но даже для этих грубых созданий события последних дней оказались чересчур уж необычными — явно растерялись. Они пока что просто стояли, не спеша приступить к трапезе. Память о былом сдерживала — не так-то просто причислить к еде того, кому ты неделю назад подчинялся.

Вперед шагнул один — видимо, вожак шайки. В глазах этого омра-переростка читалась нешуточная работа мысли. Хотя что тут думать: убей и сожри. Но нет — воин, закрепощенный былыми принципами, пытался найти компромисс с совестью. И он его нашел:

— Старик! — Голос омра, сиплый и прерывистый, намекал о проблемах со здоровьем. — Ты иди — тебя не тронем! Мальчик останется!

В глазах старика ничто не изменилось — он или вовсе дурак, или сломлен настолько, что уже ничему не способен удивляться. Но нет: омр поторопился списывать со счетов эту развалину. Ответ путника был спокоен, слова взвешенны и разумны, причем не без иронии:

— Уважаемый воин, могу ли я узнать, для чего вам понадобился мальчик? Неужели вы решили его съесть? Убить человека из народа Изголовья Мира?

— Да, старик, мы именно это и хотим. Проходи дальше — тебя не тронем.

Сокрушенное покачивание головой.

— Пять воинов Раввелануса — и один худой мальчик… Его и на двоих маловато будет.

— Утолить первый голод хватит!

— Понятно. Мальчика на мясо, а меня прогнать — не пустить ночевать в пещеру. А потом, когда я, спускаясь с перевала, закоченею ночью, вы и меня съедите, утолив голод как следует. Но не убьете — оставите эту работу морозу. Облегчите груз совести ровно в два раза — умертвите одного вместо двоих. Мудрое решение и оригинально милосердное. Меня это позабавило.

Будь омр действительно мудрым, он бы уже понял: с этим стариком что-то не то. Но среди воинов Раввелануса умного найти нелегко — таких там еще в младенчестве используют в гастрономических целях.

— Я рад, что ты все понял правильно. Иди же, не заставляй нас проливать твою кровь.

Старик покачал головой:

— Я пойду дальше не один — с мальчиком. Мы укроемся в пещере у тропы и переждем там ночную стужу. А утром спустимся по другой стороне хребта. Вы можете убить нас обоих, или можете переночевать с нами там же, или умереть. Выбирай, воин, и постарайся не ошибиться.

Омру этот странный балаган надоел — отводя топор для замаха, он просипел:

— Ты сам выбрал… старик…

Этот солдат умер первым, не успев как следует размахнуться. Просто осел в стремительно краснеющий снег, орошая его кровью из рассеченной шеи и подрезанной в локте руки. Остальные свой воинский хлеб не зря ели — долго удивляться странностям происходящего не стали. Один вскинул трофейную винтовку Энжера, торопливо лязгнул предохранителем, после чего, лишившись кисти и получив стальной тычок в грудь, с обиженным криком улетел в пропасть. Двое других пережили его на пару мгновений — кряжистый коротышка отправился следом, а последний солдат забился на тропе, рассыпая мозги из раскроенного черепа: шлема у него не было.

Стальная молния прервала свой стремительный танец, развевающиеся складки плаща опали — вместо стремительнейшего воплощения смерти на тропе вновь застыл невзрачный старик с крючковатым носом нахохлившегося ворона. Равнодушным взглядом окинув место побоища, он направил острие узкого меча в сторону снежной стены и безучастно произнес:

— Я, может, и выгляжу не очень умным, но считать до пяти умею прекрасно. Двое улетели удобрять почву долины, двое остались в снегу. Где же еще один?

Снег у склона помутнел, от него отделился клубок тумана, вытянулся, налился плотью, превратившись в омра. Меч в руке старика при этом даже не дрогнул — так и остался в прежнем положении, и теперь острие оказалось как раз напротив шеи воина. А через миг и вовсе в нее уткнулось.

— Старик, — нервно прохрипел омр. — Я хорошо умею отводить глаза, но тебя не провел. Кто ты вообще такой? Откуда ты?

— Из дома. А для жителя Раввелануса ты слишком любопытен. И болтлив. Сейчас я решаю твою судьбу, но ты все равно не угомонишься. Странный…

— Да, я такой, — осклабился воин. — Убьешь — умру. Не убьешь — поживу еще. А жить приятнее не глупцом — вот и люблю знать обо всем, что вокруг происходит.

— Почему не стал со мной сражаться?

— С кем? С тобой? Да проще тигра голым задом напугать, чем продержаться против тебя хоть несколько мгновений. Я такой скорости никогда не видел и не представлял, что подобное вообще может быть! Ты действительно стальная молния! Да — стальная молния! Из старых легенд! Хорошее прозвище для такого, как ты! Мрачная медлительная туча, и вдруг стальная вспышка — и все, душа покинула тело! Это было красиво — ты настоящий мастер смерти!

— Я не убью тебя… возможно… Но не попадайся мне на глаза больше.

— А ты падок на лесть! — хохотнул омр. — Но извини, старик, если я поступлю по-твоему, то все равно не выживу. Пещера одна, и пещера мала… Ночи на перевале даже мне не пережить — я к утру превращусь в ледышку. Лучше убей сразу, не оставляй меня морозу. Не хочу умереть позорно, меч — это то, что надо воину. Кстати, старик, а где ты его прятал? Он будто из рукава у тебя выпорхнул. Да не стой изваянием — или убивай, или позволь пройти к пещере вместе с вами.

Старик решился — отступил на шаг, неуловимо-стремительным движением спрятал меч где-то среди многочисленных складок своей мешковатой одежды, кивнул:

— Хорошо, живи. Сбрось этих воинов вниз и не оставляй здесь их оружия — не нужно сохранять следы боя. Потом иди за нами. Но если принесешь с собой мясо своих товарищей — умрешь.

— Мясо?! Чего в нем плохого?! Я умираю от голода, да и вы тоже не выглядите сытыми! Старик, эти воины вовсе не обидятся, если от них немного убудет!

— Увижу мясо — умрешь.

— Ладно! Все понял! Как скажешь! — согласился омр и под нос тихо пробурчал: — Может, ты и быстр с мечом, но глуп. Не те времена, чтобы нос от доброго мяса воротить.

Когда за спиной остался поворот тропы, украшенный кровью и трупами, мальчик, обернувшись, убедился, что уцелевший омр их не услышит, и тихо спросил:

— Учитель, я думаю, что он сейчас будет есть мясо убитых воинов. Он очень голоден — не удержится. Почему ты не подождал, когда они улетят вниз?

Старик ответил не сразу: настоящий учитель не должен спешить забивать голову ученика своими знаниями, надо заставлять его находить решения самостоятельно. Или как минимум дать время на их поиск.

— Гед, ты сам дал ответ. Воин голоден, у него почти не осталось сил. Если не поест, то может попробовать полакомиться нашим мясом, соблазн велик. Мы и так оставляем за собой дорогу, вымощенную трупами, — не стоит их умножать.

— Сейчас мертвецами никого не удивить — одним меньше, одним больше… — Ребенок говорил не по годам разумно.

— Ты прав. И в то же время неправ. Мертвецов оставляют за собой солдаты, бандиты, мародеры — этим и впрямь сейчас не удивить. Но если они остаются на следах скромного старика-учителя и его малолетнего ученика, это может привлечь внимание. Нет, Гед, нам надо относиться к подобному аккуратнее. Если есть возможность не забирать жизнь — надо ее не упускать. Да и завтра, наверное, мы с ним разделимся — если вдруг за нами идет погоня, может обмануться, отправившись за воином. Те, кто желает нашей смерти, не очень-то разбираются в языке горных троп. Для них здесь все чужое, непривычное. Для них старый след одинокого омра, наверное, ничем не отличается от наших следов. И он для нас уже неопасен — видел мою силу и не захочет увидеть ее вновь. Ему ни к чему рисковать головой ради наших жизней — мы убили его товарищей, но это не повод для жажды мести. Омры к такому равнодушны, для них смерть — будничная вещь.

Мальчик, молча признав правоту учителя, перевел разговор на другую тему:

— Мы тоже голодны. Нам тоже нужна еда.

— Я не вижу в твоих словах вопроса.

— Учитель, вам необходимы силы. Мясо тех воинов…

— Я не буду есть мясо тех воинов — обойдусь. Но ты вправе это сделать.

— Нет.

— Гед, причина? Брезгливость?

— Нет. То есть… Не знаю. Голод можно терпеть. И можно заставить себя сделать многое ради сохранения жизни. Даже человека можно съесть… наверное… Но как потом уважать себя, если съесть омра? Они ведь не скот безмозглый — они ведь рабы и подданные великой…

— Ни слова больше! Ты опять забываешься! Ребенок, нет больше никакого величия! И довольно вопросов — я не соглашался начинать учение. А вот и пещера… Держись за моей спиной: мало ли кого могло принести еще на это тепло. Следов на снегу нет, но при таком ветре их заметает на глазах.

* * *

Пещерой это место назвали за неимением более подходящих терминов. Просто широкая расселина в скале, доверху засыпанная снегом, наползающим со склона. За долгие годы он слежался до монолитной ледяной массы, и в нижней части из-за просачивающихся через трещины теплых земных газов образовалась камера. Попасть в нее можно было через узкий вход, в котором даже мальчику пришлось нагибаться. Внутри — не сказать чтобы очень уж комфортно, но от ночной стужи с ее жестоким ветром убежище надежное.

Внутри не оказалось «гостей», хотя следов их пребывания хватало. Зоркие глаза жителей Изголовья Мира даже в полумраке различили немало подробностей: окровавленная тряпка у входа, грубые подобия лежаков, выложенные из плоских камней возле источающих тепло трещин, и самое странное — уздечка, валяющаяся у стены. Не верится, что кто-то сумел в этот замерзший край затащить коня… непонятная находка.

Старик, присев перед трещиной, вытянул ладони, понежил их в тепле, равнодушно распорядился:

— Ты будешь ночевать по другую сторону от этой трещины — там горячее всего, а это для твоего тощего тела полезно. Я устроюсь здесь.

— Учитель, а это не опасно? Газ, струящийся из земли, может отравлять, а иногда он возгорается или даже взрывается.

— Ты хорошо усваиваешь уроки, но все же твои познания неполны. Газ бывает разный. Этот не горит и не отравляет. Хотя жить тут не стоит — после местного ночлега человек долго не может избавиться от сонливости. Но это все же лучше, чем замерзнуть на спуске. Даже сильному мужчине за один день не преодолеть снегов перевала, и теплая пещера — спасение путника. Успеешь дойти до нее засветло — выживешь. Ведь стоит солнцу скрыться — мгновенно налетит ветер со склона. Он принесет с собой мириад льдинок, столь стремительных, что они иной раз пробивают плотную одежду. Даже омру такого не пережить.

Омр будто ждал упоминания о его выносливом народе — мгновенно нарисовался на входе:

— Старик, вам и в пещере придется несладко. Местный ветер и дракона Энжера в лед превратит, если солдаты коалиции сумеют его сюда затащить. На вот… — Воин высыпал на пол несколько дощечек. — Мы это под латы подкладываем. Говорят, в них застревает свинец из палок Энжера. Я в такое не особо верю — видел, как пуля пробивает кирасу навылет, со всеми деревяшками. Но зато пригодилось — собрал со всех, и на маленький костерок теперь хватит. Разведу его у входа в самую холодную пору.

Омры не отличались изяществом телосложения — доспехи у них были безразмерными, а досок, притащенных воином, вполне хватит на будку для приличной собаки. Смешно — таскать такую тяжесть ради эфемерной защиты от смертоносных изобретений проклятого Энжера. Хотя для таких здоровяков это, возможно, было пустяковой ношей.

Раскладывая скромный костерок, омр с затаенной надеждой уточнил:

— Не найдется ли у вас какой-нибудь еды?

— Нет, — коротко ответил старик.

— Очень плохо. Очень. И очень жаль, что ты заставил меня скинуть тела в пропасть.

— Разве ты не попробовал их мяса?

— Все ты знаешь… старик…

— Значит, еда тебе не нужна.

— Даже волку нелегко отгрызть кусочек от тела только что убитого омра. А я не волк — у меня зубы попроще. Ну да ладно — нет так нет. Говорят, лесные медведи способны целую зиму пролежать в своем логове, посасывая лапу. Надо бы самому такое попробовать…

Старик, устроив из шерстяного плаща скромное ложе для мальчика, начал возиться со своим. Удивительно — болтливый омр не унимался:

— И очень плохо, что ты скинул в ту же пропасть Лакхаака. Никчемный воин, но у него была пятизарядка Энжера, а в ней оставалось три патрона. Мы не очень-то можем обращаться с проклятым оружием, но могло и повезти — внизу, по ту сторону хребта, говорят, оленей хватает. Это, конечно, собственность истинных геданцев, но сейчас-то какая разница? Никто бы и не пикнул, если бы я подстрелил одного или даже парочку. Мы слишком долго голодаем… С того самого дня… С проклятого приказа и с восточных ворот.

Старик впервые высказал намек на некое подобие эмоции — с ноткой удивления уточнил:

— Неужели вы вырвались оттуда?

— Да. Медная Тысяча Фтиннара.

— Я думал, что они полегли все, — там кровь лилась по брусчатке будто вода…

— Да, так и было. Мы — просто жалкие объедки от Медной Тысячи, сам не пойму, почему смерть нас обошла стороной. Меня вот взрывом снаряда сбросило в канаву и засыпало мертвецами. Когда пришел в себя и выкарабкался, все уже было кончено. Лакхаак оказался на пути атакующих драконов Энжера — весь его десяток раскатали по дороге, а он выжил, угодив между гусеницами. Очень смелый воин — пытался распороть сталь на брюхе танка, но лишь кинжал поломал. Поначалу нас набралось десятка два: раненые, оглушенные, некоторые явно сбрендившие. Враг прошел за стены, а мы не знали, что нам делать. А когда увидели, что Цитадель Династии загорелась от обстрела небесным огнем… Проклятый Энжер — мы потеряли остатки боевого духа и побежали. Мы умирали от ран и от оружия врагов, а одного укусила змея. Нас не пускали в дома и не давали есть. Нас осталось пятеро — мы загибались здесь от голода и холода, а когда увидели вас, решили, что удача хоть немного повернулась в нашу сторону. Мы ошибались: она просто пошутила в который раз… Все — я последний. Вся тысяча мертва. Цвет Раввелануса… Мы почти никого не сумели забрать с собой — нас смели, будто щенков. Сперва взрывы проклятых снарядов Энжера, потом — его неуязвимые железные драконы. Нам не дали честного боя… Они нас даже не боялись — просто смели, как соринку на пути… И мы ничего… совсем ничего не могли сделать. Это все равно что листом тонкой бумаги остановить дуновение зимних ветров моей родины… Старик, я рассказал свою историю — расскажи свою.

Ответом было молчание: убийца омров даже глазом не повел. Воин не обиделся — снизил градус вопроса:

— Меня зовут Ххот, я из клана Гайешши, наши скалы на севере Раввелануса, мы — держатели двух троп и одного воздушного моста. А кто ты?

— Старик.

— Я, знаешь ли, не слепец и сразу почему-то заподозрил, что ты не старуха. Нам с тобой придется провести ночь под одной крышей — я бы не хотел обращаться к тебе «старик». Имя — это то, что отличает нас от зверей.

— Здесь нет крыши — простая трещина в скале, засыпанная старым снегом. Но если тебе так важно имя, придумай его сам.

— Старик, ты разбередил мою богатую фантазию. Я даже чуть про голод не позабыл. Не назвать ли мне тебя Дааланн? Великий воин моего клана.

— Я скорее поверю, что он распутник и пьяница.

— Ты почти отгадал, — ухмыльнулся омр. — В бою ему осколком вмяло шлем в затылок. Он выжил, но потерял речь и частенько ходил под себя, горестно при этом мыча. Это было и смешно, и грустно. Зимой его отправили на плиту — на другое он уже не годился. Хорошо, придумаю тебе другое имя.

— Придумаешь утром. Мне и моему ученику необходимо поспать.

— Ученику? Так ты еще и учитель? Первый раз вижу учителя, знающего, с какой стороны у меча острие. Ну да ладно — утром так утром: мне тоже надо поспать. Когда спишь, голод меньше мучает.

* * *

Воевать в одиночку легко — выполняя приказы командира, ни на миг не забывай о личной безопасности: приказ приказом, а выжить важнее. Твоему командиру уже посложней: он должен добиваться подчинения от десятка рядовых — надо не допустить, чтобы их инстинкт самосохранения помешал выполнить замысел сотника. Ну и, само собой, при этом надо постараться, чтобы тебя не прикончили враги и не ударили свои — в спину. У сотника проблема личной безопасности стоит уже менее остро, зато имеется целых десять дюжин оболтусов, которых надо держать в узде. Редкий полковник знает в лицо всех своих солдат — для него важнее всего не потерять управление над подразделениями и скоординировать их действия. Люди, которые ведут в бой полки, уже не трясутся над проблемой личной безопасности: все их силы уходят на борьбу с хаосом, мечтающим превратить их армию в стадо баранов.

Альрик, светлый рей Зеленого архипелага, управлял не полками — армиями. Под его началом перед высадкой находилось пятьдесят шесть тысяч солдат — пехоты и всадников. В трех артиллерийских дивизионах насчитывалось сто девяносто восемь гаубиц и тяжелых мортир, в двух танковых было пятьдесят четыре дракона Энжера, в том числе восемнадцать королевских, и семьдесят девять броневиков, большей частью сильно устаревших. Десантную операцию поддерживал объединенный флот архипелага и несколько эскадр союзников. Несмотря на это, потери оказались неожиданно огромными — чуть ли не четверть бронетехники ушла на дно вместе с танкодесантными кораблями. Темные ублюдки Изголовья Мира устроили тогда неплохой сюрприз — такой бури никто даже вообразить не мог. Волны перехлестывали через палубы, сметая надстройки и люки, топя бойцов прямо в трюмах, разбивая суда о скалы и жестокие мели негостеприимного побережья.

Это была первая и единственная трепка, которую задали армии Альрика непримиримые фанатики Вечной династии. Ему и потом приходилось сталкиваться с потерями, но в основном они были небоевыми. Среди солдат, не привыкших к морским переходам, горам и климату скудных пустошей, гуляли разнообразные эпидемии. Немало дураков погибло из-за незнания местных растений — неграмотные крестьяне тащили в рот все, что хоть отдаленно напоминало ягоды или фрукты. Укусы змей и насекомых косили не хуже пулеметов, а низкокачественные подковы, подсунутые вороватыми снабженцами, привели к частичной потере боеспособности несколько конных подразделений и затруднили работу обозов. Танки, столь великолепно показавшие себя в многочисленных битвах на равнинах Скрандии, здесь тоже проявили себя неплохо, но — увы, не так хорошо, как хотелось бы. В бою держались выше всяких похвал — гнусные идолопоклонники с двух сторон пачкали штаны при одном намеке на лязг гусениц. Но вся проблема в том, что до поля боя еще необходимо добраться, а с этим не все так просто… Драконы Энжера обожали ломаться на местных дорогах, а на бездорожье делали это в три раза чаще. Запчастей катастрофически не хватало — армейские кузнецы из ремотрядов не всемогущи, — а любая проблема с двигателем гарантированно выводила машину из строя, можно сказать, навсегда — до окончания военных действий ей придется стоять бесполезным железным гробом на одном месте: тягачей не хватало катастрофически. Тут не то что двигатель — патроны подвезти проблема, а вопрос снабжения продовольствием и фуражом решался простейшим способом — реквизициями. Расплачивались с крестьянами расписками, и Альрик очень сильно сомневался, что по ним кто-нибудь когда-нибудь заплатит. По крайней мере, про себя он знал точно — ни монеты не отдаст этим свинорылым пособникам проклятой династии.

Две недели назад его армия сыграла далеко не последнюю роль в штурме Цитадели Династии. Самой цитадели там всего ничего было, но вот город с миллионным населением, разросшийся вокруг, представлял серьезную проблему. Мало того что коренное население недружественно относится к Коалиции Светлых Сил, так еще и беженцев за стены набилось невероятное количество. И беженцев не простых — многие пришли сюда сражаться. Дать последний бой. Наверное, наивно мечтали о реванше. Само собой, остатки многократно битых войск Династии и ее сателлитов тоже сползлись в это змеиное гнездо.

Несколько кварталов пришлось сразу уничтожить огнем артиллерии, а при штурме образовалось немало очагов пожаров. В одном из них принц потерял сразу четыре танка — возглавлявший отряд королевский дракон Энжера ухитрился застрять на узкой улочке, а у последней машины, попытавшийся дать задний ход, полетела трансмиссия. Изношенные механизмы щедро сочились машинным маслом и бензином — огню это очень понравилось. В духовках застрявших машин испеклись замешкавшиеся экипажи трех передних машин, а затем взорвались боекомплекты. Пришлось списать дорогостоящую боевую технику в безвозвратные потери.

И вообще штурм обошелся недешево. А еще он прошел бестолково. Три атакующие армии разделили город на сектора ответственности, но, как только начался бой, позабыли про все разграничения — каждый полководец спешил во что бы то ни стало первым добраться до Цитадели, обессмертив свое имя. Ни к чему хорошему это не привело… Заплутавших солдат резали «мирные горожане»; отряды стрелков, оказавшиеся на периферии ударов, гибли в лабиринте узких улочек — современное огнестрельное оружие в таких условиях не давало решающего преимущества. На один из танков нечестивцы обрушили дом, а парочке броневиков издырявили колеса, после чего, посбивав люки кузнечным инструментом, прикончили экипажи. И самое обидное — во всей этой неразберихе из главного логова темных сил сумело сбежать немало тех, кому не стоило позволять бежать.

Например Гейен Малкус — злейший палач Скрандии, успевший возвыситься до первого министра Темного Двора. Личность неординарная: умен, беспринципен, жесток, абсолютно подл и любитель нестандартных ходов. Прощения ему не получить, и он это прекрасно понимает. Даже простая крыса, загнанная в тупик, способна на многое, что уж говорить про таких злодеев, как он. Пока Малкус на свободе, он будет отравлять все, до чего дотянется. Не бывать здесь миру, пока на свободе остаются столь опасные враги.

Малкус еще полбеды — ведь с самой Династией еще не все ясно. Цитадель выгорела со всеми обитателями и тысячами солдат армии Альрика, но это еще ничего не доказывало. Среди народа ходили упорные слухи о том, что даже сам император ухитрился выжить и теперь где-то в горах собирает войско для возмездия. А уж про всяких принцев-принцесс и вспоминать не хотелось — если верить всем россказням, то их выжило в три раза больше, чем вообще существовало.

Труп императора, или, точнее, то, что от него осталось, Альрик видел своими глазами и на этот счет не сомневался. Пятидесятимиллиметровый снаряд из бортового орудия королевского дракона не столь аккуратен, как винтовочная пуля, но не опознать искореженные остатки легендарных доспехов Таэрра было невозможно. Подделать этот раритет затруднительно — пещерные санды давно истреблены и достать их хребтовые пластины невозможно. Тело вытащили из пылающей галереи, и на нефритовой брусчатке внутреннего двора его внимательно осмотрели лучшие жрецы-целители — такие умеют читать по трупу, как по книге. Их вердикт был однозначен: чудовище лишилось своей главной головы.

С другими частями тела без сложностей не обошлось. Принцев азартно расстреливали в закоулках величественных дворцов, мрачных башен и еще более мрачных подземелий под ними; изнеженных принцесс грубо закалывали штыками, забивали прикладами или выкидывали в окна. Проклятое семейство было плодовито, да и челядь шла под нож вместе с хозяевами — в Цитадели не щадили никого. Трупов навалили немало — жрецы теперь ночами не спали, разбираясь в этом зловонном месиве.

Для начала они составили полный список членов династии, разделив его по очередности престолонаследия. Верхнюю строчку занял один человек — император. На второй находилось уже девять лиц: императрица, младшая жена, сын и дочь от умершей первой жены, дочь императрицы, две дочери и сын младшей жены, официально признанная дочь от любимой наложницы (беднягу, по слухам, отравила императрица, и красавица, умирая, добилась от властелина неслыханной милости для своего отродья). Итого уже десять кандидатов на немедленное умерщвление. Но это лишь вершина пирамиды — в третьей строке было уже шестьдесят два имени: братья императора (родные и двоюродные), сестры, их выродки и даже одна тетка из числа новогодних заговорщиков (чудом избежавшая репрессий после попытки узурпации трона со стороны близкой родни). Следом шли уже дальние родственники и отпрыски наложниц, про которых с большой долей уверенности можно было сказать, что их обрюхатил именно похотливый предводитель династии, а не посторонние осеменители.

В итоге набралось шестьсот одиннадцать имен. Принц Альрик не был наивным — понимал, что всех этих гадюк придушить не получится. Даже уничтожь все население столицы — не поможет: ведь некоторые лица из списка успели удрать еще до начала осады, а многие вообще здесь годами не появлялись из-за опалы или банально опасаясь проблем со здоровьем (климат Цитадели вреден для всех, кто имеет даже мизерные права на престол). Оставалось надеяться, что демонстративная охота на тех, кто хоть каким-то боком родственен Вечной династии, заставит выживших забиться в глухие углы и никогда оттуда не высовываться.

Но эта «милость» не распространялась на наследников верхней строки — этой девятке не было места в освобожденном от власти тьмы мире. Императрица ушла сама: отравилась, любезно оставив тело в тронном зале. Дочка обнаружилась при ней — или сожрать яд побоялась, или не успела. Не страшно — солдаты, по-быстрому изнасиловав эту заносчивую пышку, выбросили ее из окна на брусчатку двора, а потом для верности проехались по телу броневиком. Старшая дочь предпочла умереть в бою, рядом с отцом — лицо костлявой дылды разбило осколком снаряда, но это не помешало жрецам уверенно опознать тело. Младшая жена пыталась укрыться в подземельях со всеми своими отпрысками и частью слуг. В эту клоаку даже соваться не стали — просто опустили несколько шлангов и закачали удушающий газ. Это изобретение Энжера в битвах за Скрандию зарекомендовало себя плохо, но здесь не подвело — народ лавиной рванул наверх изо всех щелей. Солдаты с трудом успевали их убивать, так что малолетние принцессы избежали лишнего насилия и с трудом были опознаны в грудах истерзанных тел. Столь же малолетняя дочь наложницы сгорела дотла в своих покоях. Ее слуги или охрана ухитрились дать там настоящее сражение: изрубили пару десятков стрелков. Отчего возник столь сильный пожар, непонятно — подозревали предсмертную работу темного мага или взрыв мифических бомб, якобы изобретенных алхимиками по заказу Династии специально против драконов Энжера. Жар был невыносимый — от некоторых солдат остались только пряжки, металлические детали винтовок и кусочки обугленных костей. Юная принцесса испарилась — лишь брызги расплавленных украшений на гранитном полу и скудные следы ее пролитой крови, просочившейся в щель меж плит пола (улики эти нашли четыре самых лучших жреца — остальные ничего там не заметили).

Итого восемь трупов из девяти. С девятым дело обстояло очень плохо: его никак не могли найти. Принц Аттор — сын первой жены, погибшей от рук заговорщиков сразу после его рождения. Падающие с ног жрецы уже по десятому разу осматривали горы гниющей человечины и закоулки цитадели, но безрезультатно — ни малейших следов наследника многократно проклятой династии не обнаружили.

Вариантов было два. Первый — его тело пострадало гораздо сильнее, чем жалкая тушка испарившейся принцессы Айры. Кровь его не пролилась в спасительную трещину меж массивных плит пола — вскипела на раскаленных камнях, ушла в пар и дым, не оставив зацепок для безошибочного нюха жрецов. Вполне реальная версия: в аду захваченной цитадели могло произойти что угодно — Альрик лично видел скрученные от жара и сплавившиеся со стволами винтовок мечи в той самой галерее, где погиб император. И горы обугленных костей во дворе: четыре кучи в рост человека высотой, — с этой зловонной мерзостью сейчас работает дотошный Граций. Огонь местами не оставлял ничего — даже эмали зубов. Принц вполне мог исчезнуть бесследно.

Второй вариант похуже: Аттор мог выжить. Пленники дружно уверяли, что все проклятое семейство до самого штурма оставалось в своем логове, и этот тупой выродок в том числе. Могли из слуг найтись те, кто вывел его из огненного ада? Да запросто: среди слуг Династии было немало неординарных личностей, способных на многое. Главное — вырваться из цитадели, а дальше, используя неразбериху на стыках трех армий, можно легко покинуть город. Многие не последние жители столицы охотно воспользовались такой возможностью — тому свидетельством рапорты от уцелевших дозорных и трупы менее везучих солдат: личности, спешившие покинуть город, убивали не раздумывая. Трупов беглецов, кстати, тоже хватало — среди них, к примеру, были опознаны три министра двора и парочка хранителей троп к Вечному.

Раз достоверных доказательств смерти Аттора не было, пришлось принимать меры к его розыску. В только что захваченной стране это было непросто — остатки вражеских войск и фанатичные местные жители продолжали сопротивляться силам коалиции. Старая власть исчезла, а новая еще не взялась за дело всерьез — военные были не в состоянии контролировать каждый уголок этого негостеприимного острова. Солдаты устали физически и морально — победа оказалась последней каплей, переполнившей чашу их выносливости. Если не дать им возможности насладиться ее плодами и хоть немного отдохнуть — жди проблем. Из пятидесяти четырех драконов в армии Альрика осталось на ходу всего лишь девять (в том числе только один королевский). При этом на ходу они были условно — на них переставили запчасти от менее везучих машин, но все равно в полноценную технику превратить не смогли. Случись сейчас серьезная битва — воевать будет некому и нечем. Но все кончено: время серьезных боев осталось позади. Пришла пора наведения порядка на захваченной территории. Последней территории нечестивцев — больше им некуда отступать.

Перед принцем лежал огромный лист желтоватой плотной бумаги. Он бы предпочел добротно выделанный пергамент, но, увы, изобретательные руки неугомонного Энжера добрались и сюда. Уж лучше бы иномирянин занимался своими танками — светлого рея до печенки достали хронические проблемы с их трансмиссиями, двигателями и прочими агрегатами…

Шестьсот одиннадцать кружков, и в каждый вписано несколько слов. Верхний, одиночный, перечеркнут. Чуть ниже так же перечеркнуты восемь из девяти. Лишь один раздражает взор своей незавершенностью — без креста… без печати смерти…

— Аттор, если ты жив — я тебя найду!..