Заберу тебя себе

Дарья Белова, 2023

Вся жизнь Зои Беляевой перевернулась, когда она познакомилась с Кириллом Леманном. Настырный, упрямый, просто невыносимый. Он из другого мира, и они абсолютно разные.Только можно ли сердцу это объяснить?От автора: продолжение цикла про балерину и гонщика (Мила и Глеб)

Глава 7

Кирилл.

Выхожу из гостевого дома. В голове такая хуеверть пока происходит, пока сам не могу еще разобраться.

Я пошел за Петечкой, зная, что он может натворить дичь. Всю жизнь таким был, сколько его помню. Наши мамы двоюродные сестры, поэтому знаю я этого ушлепка с самого его рождения.

Поначалу неплохо дружили. Делить нам было нечего, всего было завались у каждого. А потом в нем то ли зависть проснулась, то ли обида. У меня получалось все лучше, чем у него: учеба, спорт. Тут еще и родители его сыграли не последнюю роль.

«Посмотри, как у Кирилла», «Бери пример с брата», «Если бы делал так, как Леманн, вышло бы лучше и правильнее».

Поэтому его неприязнь ко мне вполне имеет под собой почву. Ну и, что уж, иногда ее подпитывал. Сам не знал зачем. Просто в какой-то момент мне это понравилось. Видеть его реакцию, как он розовеет от бешенства, а ноздри белеют до синего отлива. Нравилось, черт.

Пока не вырос.

Последний раз мы виделись с ним года четыре назад. Мать юбилей справляла. Не мог не приехать. В Питере они еще с отцом жили. Мы не обмолвились с Петечкой ни словом. Я лишь кивнул в знак приветствия, а он отвернулся.

Оборачиваюсь на дверь, за которой оставил Зойку и по-дебильному улыбаться начал. Не думал, честно говоря, что согласится на эти три свидания. В голове еще несколько вариантов имел, как заставить ее согласиться. Упертая ведь, сучка.

Ну, а там легкая романтика, привычное соблазнение. И моя. Моя будет. Ух, руки чешутся приступить к задуманному.

— Кирилл, — голос матери как всегда мягкий, привычный.

Она стоит на углу гостевого домика. Ждет. Слышала, что происходит за дверью? Видела? Снова раздражение какое-то по всем внутренностям пробегается. Потому что сколько себя помню, не было ни одного дела, куда бы она не совала свой идеально сделанный носик.

Я маму люблю. Очень. Но в какой-то момент она стала забывать, что я вырос. И все, что мне нужно от нее получать, это безусловная любовь и поддержка.

— Мама? Я думала ты не оставляешь своих гостей одних?

Иду не останавливаясь. Мне важно увести маму от домика, где вот-вот должна выйти Зоя. Вопросов ведь потом не оберешься, замучаешься отмахиваться.

— Ты так быстро умчался за Петром. Что у вас произошло?

Она догоняет и по-матерински берет меня под локоть. Я, конечно же, его подставляю.

— Петр, — выделяю его имя, — ведет себя некрасиво. Вот и все.

— Он просто еще молодой, неопытный. Ты бы научил, подсказал бы.

Как-то резко захотелось снять ее руку с себя и уйти еще дальше, в сад. Хочу побыть один и не слушать очередные просьбы и наставления мамы. Все это напоминает забытый спектакль, где я основной добродетель, а Петечка — злодей, который должен в конце этой самой пьесы исправиться.

— Ему двадцать четыре мама. Двадцать четыре. Я в его возрасте уже переехал в Москву, начал зарабатывать свои деньги и строить свою жизнь. Самостоятельно, вдали от дома и вашего с папой влияния и связей. Пока он сам не поймет, что нужно что-то менять, советы бесполезны.

«Особенно, если ты немножечко гондон», — про себя заканчиваю свою мысль. Матери ее знать не обязательно.

— Кстати, сын. Ты говоришь, что уже взрослый, но о моих просьбах о присмотреть себе невесту, ты отмахиваешься как от надоедливой мухи. Нехорошо, дорогой.

— Мне двадцать семь, мама. Я не планирую пока жениться. Не планирую семью.

— Только развлечения?

Широко улыбаясь, вспоминая Зойкины глаза. Как ошарашено она смотрела на Петьку. Я видел столько страха в них, что мне искренне захотелось спасти ее, а не проучить брата. Защитник, блядь. По телу тепло растекается как расплавленное масло. Ей понравился мой поступок. Я все-таки молодец.

— Почему бы и нет, — неопределенно пожимаю плечами и все еще озираюсь в сторону домика. Дверь не хлопает, значит, Зойка еще внутри. Возможно, переодевается.

Шумно сглатываю, вспоминаю, как ее золотой кулон затерялся в ложбинке груди. Она у нее небольшая, но отчего-то уверен, что с очаровательными сосочками-вишенками.

Моргаю часто, смахивая воображаемые картинки и поправляя брюки. Только от этого у меня уже все каменеет в паху. Через три свидания проверим, прав ли я оказался.

По дорожке идем медленно, будто еще не все мне сказала мама. Желание сбежать с этого вечера растет с каждой секундой.

— А кто эта девушка? — интересуется аккуратно.

Странность в том, что мне отчаянно не хочется обсуждать с ней Зою. Не то чтобы я всегда с матерью разговаривал о своих пассиях, но ее слова в их адрес я пропускал мимо ушей. А теперь странным образом либо желаю отшутиться, либо промолчать вовсе.

Зоя не вписывается ни в один мой стандарт. За исключением одного — обожаю небольшую грудь. Вот фетиш такой. Все любят упругую троечку, у меня стоит на аккуратную единичку.

— Одна знакомая.

— Я спрашиваю: кто она? Кто родители? Откуда родом? В какой стране училась?

У меня глаза с легкой болью закатывается под веки. Челюсти сжимаю крепче, а язык прикусываю. В прямом смысле этого слова.

— Это так важно, я понимаю?

— Конечно, дорогой.

— Почему? Прошу, мам, ответь мне честно. Зачем тебе это знать?

Она долго думает. Морщинки на лбу стали заметнее, хотя мама жестко следит за своей мимикой. Уголки губ опущены вниз. Она… недовольна. Кожей чувствую ее раздраженность моими вопросами.

— Мне не понравилось, как ты на нее смотрел! — говорит четко, повышая тон своего голоса. Пугает несколько такая реакция.

По спине пробегает холодок. Становится неприятно. Зябко. И это в жаркий летний вечер, когда пару часов назад хотелось опустить голову в лед и грызть его, чтобы хоть как-то охладить себя.

— И как же я на нее смотрел?

— Как охотник на жертву. — Делает паузу. Театральную, мать ее. Сердце ускоряет свой ритм, с каждый кругом все быстрее и быстрее стучит. — Которая ему нравится. Нехорошее у меня предчувствие, Кирилл. Ой, нехорошее.

Я долго всматриваюсь в мамино лицо. Ищу хоть тонкий намек на шутку. Она же есть, правда?

— Так ты же все равно не дашь мне сделать более серьезные шаги в сторону девушки, которую ты не одобришь, мам. — Подмигиваю ей и улыбаюсь. Пробую ее хоть как-то успокоить. Самого молнией прошибает, и трясет от ее разряда долго. — И я сказал тебе, ничего я с ней не планирую.

— Только развлечение. Я помню.

Но недовольство не сходит с ее лица. Что-то есть еще. Господи, из меня этот разговор высосал все силы. Особенность матери такая. Три вопроса, два ответа — и я без сил. Как по нервам поиграли, по органам постучали, ну, и мозги разложили в другом порядке.

— Во время своего развлечения не забывай про защиту, сынок.

Мама делает шаг вперед и ускоряет темп. Уходит. Свои советы она дала, ответы на свои вопросы получила. Можно и уходить. Сводит всего от злости. Как в детство вернулся, когда мою жизнь вырезали как деталь. Обточил, отшлифовал и вот — идеальный фрагмент их семейной мозаики.

Домой приезжаю спустя час. Быстро принимаю душ и заваливаюсь в кровать. Осадок после вечера хуже некуда. Устал до белеющих пятен в глазах, а я уставился в потолок и заснуть не могу.

Время перевалило за полночь, а на телефон приходит несколько сообщений. Не задумываясь, открываю.

«Я придумала»

«Передумала»

«Незряч»

«Не хочу с тобой никаких свиданий»

Жду. Что исправит. Вон сколько настрочила, сучка трусливая. Руки как у алкоголика трясутся. Все ответа жду. Азарт просыпается, хоть ставку делай, поплыла уже девчонка или нет.

«Любовник не отпускает? Хочешь, поговорю?» — не выдерживаю, пишу быстро. Сам чуть ошибок не наделал.

«Нет, стойкая аллергия на твои шуточки вырабатывается».

Ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Строптивая, упрямая. Может ловить удары. Интересно будет.

«Спокойной ночи, Зоя. Надень завтра юбку покороче. Ножки твои мне нравятся»

«Юбок нет. Только пачки. Пойдет?»

Укладываюсь обратно в кровать. Как ошпаренный ведь вскочил и метался по комнате. Она среди ночи достала мой номер, не поленилась написать, даже больше, переписываться.

«Всегда хотел заняться сексом с балериной в пачке. До завтра, Зоя»

«Придурок!»