Притворная дама его величества

Даниэль Брэйн

Я прошла огонь, воду и медные трубы, стойкости мне не занимать. Но по собственной неосторожности я оказалась в теле юной Маризы, внебрачной дочери небогатого графа. Замки, кареты, роскошные платья, отсутствие медицины и права выбора: вместо законной дочери я отправляюсь к королевскому двору. Я представляю, чем для меня это кончится, и я против. Историческое фэнтези: детали достоверные, порой неаппетитные. Зрелая циничная героиня в теле двадцатилетней девушки. Быт, агрессивное прогрессорство, придворная жизнь. Опыт и умение выживать против наивности и чистоты, чувство независимости против всех остальных чувств.

Глава пятая

Я изо всех сил закусила губу. И этот Каспар тоже прижитый сын. Все село, наверное, братья-сестры, а как на домогательства графа реагировали женщины?

— Как мне его найти?

— Вон он, поговори, пока он говорить в состоянии…

Я посмотрела туда, куда указывала мне хозяйка. Молодой еще в принципе парень, но уже какой-то пропитый, потасканный. Графский сын, как и я, вот это ирония, и в отличие от хозяйки я понимала, что речь ему, может быть, еще и дается, но вспомнит ли он что-то наутро?

Но у меня созрела идея.

Да, я не умею ездить на лошади — полезный навык, пригодился бы, но меня никогда не тянуло. Управлять лошадьми я не умела тоже, но зато по опыту работы на рынке я помнила, что такое нетрезвый человек. Этим я собиралась воспользоваться.

Встать было не просто тяжело — сродни пытке. Бандитам из девяностых с легкой руки прессы и писателей что только ни приписали, но полно, эти люди были умны, кто был глуп, не жил дольше двух месяцев. Заставь должника разнашивать обувь, и он перепишет на тебя не только квартиру, но и органы собственной жены.

— Каспар? — я подошла, борясь с брезгливостью и адской болью, и села рядом. — Каспар, это я, Мариза.

— М-м-м, — он растянул в улыбке бледные губы. Взгляд его был практически пустой.

— Мне в город надо. Возьмешь меня завтра?

Ответом мне было что-то, связанное с ценой за услугу. Выражение лица человека, говорящего о деньгах, я тоже прекрасно знала. Отлично, и я сделала вид, что что-то опускаю ему в карман. Каспар вяло реагировал на происходящее, а за мной наблюдали — в этом я не сомневалась ни секунды.

Потом я спросила у хозяйки, где мне переночевать, и она указала мне наверх. Я кивнула и хотела было уйти, но хозяйка что-то ждала — денег хочет, жадная тварь! Я мысленно зашипела, но отдала ей пару монет.

— Мало, — покачала головой она. — Ты же счету обучена.

— В подол зашила, — наклонившись к ней, тихо пояснила я. — Отпорю — дам утром.

— Ну, не забудь только, — покивала хозяйка и утратила ко мне интерес.

Мне было больно. Тепло, я согревалась, пусть не могла из-за боли нормально насладиться теплом. Но больно. Актрисе, которая собиралась играть Русалочку, я посоветовала бы разносить чью-то обувь…

Я поднялась наверх. Тут было холоднее, темнее, зато воняло не так ощутимо. В комнату я заходить и не думала — и не знала куда, и меня интересовало, что происходит внизу. Метель, снег, но, возможно, мне повезет и я смогу найти кого-то, кто направляется если не в город, то всяко подальше отсюда. Мне нужно сесть, иначе я не дойду. В прямом смысле этого слова.

Окошко было грязным, мутным, нельзя было разобрать, что творится внизу. Казалось, кто-то ходил, разговаривал, ржала лошадь, но уезжал ли тот человек или только приехал?

В коридоре было почти темно, я надеялась, что сливаюсь с интерьером, что меня не видно, а если и видно, то ничего предосудительного в том, что я тут стою. Но постояльцы, кое-как поднимавшиеся на второй этаж, были сильно нетрезвые и я волновала их мало. Кто-то внизу начал бить посуду.

Я подозревала, что запасного хода нет и мне так или иначе придется проходить через зал с отвратительными пьяными мордами. Плохо было то, что меня — Маризу — многие знали. Еще хуже — что вряд ли тут остановилась еще одна девушка моего роста, и если я спущусь, меня заметят. А мне нужно было исчезнуть так, чтобы никто не понял, куда я делась. Если мне повезет — тут рассчитывать приходилось только на слепое везение.

Впрочем, оно выручало меня не раз. Казалось, что все уже полностью сгинуло и ничего, совсем ничего не вернуть, но каждый раз я выкручивалась. Сама ли или с помощью высших сил? До того, как меня закинуло в это тело, я только рассмеялась бы, вопросов нет, сейчас меня грыз червячок сомнений. И сомнения были некстати — что если я напрасно полагалась на свой острый ум?

Как сделать так, чтобы на меня не обратили внимание? Отвлечь их на что-то еще. Но что можно сделать? Устроить пожар? Слишком… сложно. И слишком жестоко. Никто из этих людей пока не сделал мне ничего плохого, кроме того, могут быть животные и дети, а я сомневалась, что в этом мире кто-то кинется их спасать. Нет. Нужно искать варианты.

Драка прекратилась. Может, разняли, а может, все закончилось поножовщиной и летальным исходом. Но к окну я прильнула вовремя: кто-то совершенно точно вышел в ночь и крикнул кого-то из прислуги.

Кто это был и на чем он собирался уезжать, я не знала, но медлить было опаснее, чем рисковать пробегать через зал. Если там суматоха и все так же темно, могу проскочить, но не факт, что удастся договориться с тем, кто собрался уезжать.

Мне бы сбросить туфли, но я понимала — или я терплю боль, или получаю заражение крови. Я его получу с гарантией. И я приказала себе: не думать, а если подумаешь, то терпеть. Через кровь дается свобода — или как было правильно?

Я успела дохромать до лестницы, но застыла. Стоит ли пытаться удрать сейчас, под покровом ночи, с одной стороны — больше шансов, что меня потеряют из вида, с другой — я могу никуда не доехать. Я опасалась тварей, которые рыскали над лесом. Не знаю, кто это, не знаю, насколько они агрессивны. И человека я опасалась: покажу кому-то, что у меня есть, и останусь под кустом ограбленная и возможно что неживая. Не такие несметные у меня богатства, но это мне кажется, чего они стоят здесь, я не знаю.

Или есть идея получше? Не бежать, а спрятаться где-то, и выйти ближе к утру, да, ждать будет холодно, но если кто-то поедет в город, это будет, скорее всего, на рассвете, и на рассвете же все уймутся и разбредутся по комнатам, а кто-то заснет прямо внизу.

— Эй, ты! Иди-ка сюда!

Голос принадлежал очень нетрезвому человеку. Я скривилась, но не испугалась. Отбиваться меня научили еще тогда же, в девяностые. Не каждой «крыше» было по душе хамское поведение отдельных личностей, а мне с «крышей» очень повезло.

— Иди, иди, чего застыла, денег дам!

Я все-таки обернулась. Парень — или мужчина, кто разберет их тут, в такой одежде, стоял в дверном проеме, покачиваясь, и было понятно, что не до женщин ему. Умудриться так напиться — чем? Чем они так напиваются? Явно не водкой. Спиртом?

— Вам чего, господин? — спросила я, надеясь, что выбрала и слова, и интонацию правильно. — Я так-то при хозяине тут. Послал узнать, что там.

Парень переваривал мои слова. На вид интересный, только отвратительно пьян.

— Так… денег-то что, не хочешь?

— Так хозяин побьет, — прикинулась я сокрушенной. Мол, очень хочу, но неохота быть поротой. Страдальческое лицо вышло правдоподобно. — Я сейчас вниз схожу, а потом заснет хозяин, приду.

Может, на трезвую голову парень соображал лучше, но у меня возникла идея. И она должна была сработать.

Не дожидаясь, пока он еще что-нибудь скажет, я пошла вниз. Масштабы драки я себе нарисовала побольше, оказалось, не настолько все страшно. Кружки на полу, опрокинутые лавки, лужи, но все же не крови.

— Доктор тут есть? — громко спросила я. — Там господин не дышит.

Хозяйка среагировала сразу. Она поставила на стойку грубый кувшин, швырнула грязную тряпку, обернулась ко мне.

— Какой господин?

— Не знаю. Он меня позвал, а сам упал и не дышит.

— Вот дурная, — возмутилась хозяйка. — Мариза, вроде бы неглупая девка, а уже под господ лезешь? Хотя с твоей-то матерью что от тебя ждать? Кабы не одно лицо с графскими дочерями, кто бы тебя еще признал?

В отличие от хозяйки все, кто еще стоял на ногах, заинтересовались. Я сомневалась, что среди них был доктор, среди этой толпы с мутными глазами, но наверх побежали все, кто был физически в состоянии. Я рассчитала верно: люди во все времена любопытны без меры, и если в моем прежнем мире они доставали смартфоны, не полагаясь на память, то в этом дремучем веке им хватало событий и, соответственно, поводов для пересудов.

Я напряглась — пойдет ли хозяйка следом, но снова не ошиблась: раз господин, значит, всей этой ораве есть чем поживиться, а ей было совсем ни к чему наутро выслушивать, что у него что-то пропало.

Я осталась одна, если не считать храпящих пьяных и какого-то мужика с разбитым лицом.

Улица встретила меня ледяным ветром, но после жара трактира мне было не холодно. Я понимала, что поначалу, что надолго меня не хватит, и, с трудом передвигая ноги, пошла туда, откуда слышалось лошадиное ржание.

Пустая конюшня — если исключить лошадей и конюха. Никого, или мне показалось, или кто-то не собирался никуда уезжать, или уже уехал. Я прислонилась к стене, чувствуя усталость и опустошенность, и какая-то лошадь потянулась ко мне через стойло.

— Уйди, — отмахнулась я. Лошадь фыркнула. Я смотрела на нее — нет, она не даст никаких подсказок. Больше я не смогу предпринять ничего, по крайней мере, сейчас, я даже вряд ли дойду до замка. Идея была изначально не столько глупая, сколько безрассудная, и кидаться так, очертя голову, в неизвестность мне больше нельзя.

В конюшне было не так натоплено, как в трактире, но не настолько холодно, как снаружи. Я нашла какое-то место — то ли лавка, то ли сундук, в полутьме было не разобрать, и уселась на него, сбросила туфли, а потом и легла. Смотреть, на что похожи мои ноги, я не стала. Лечить их нечем. Сон взял измором, я не заметила, как уснула, и проснулась оттого, что меня кто-то тряс за плечо.

— Мариза? — я открыла глаза, тут же зажмурившись от яркого света, и успела сделать один вывод: меня тут знает слишком много людей. — Ты что тут?

Конюх, тот самый, что прикорнул неподалеку. И в голосе его не было ничего, кроме излишнего любопытства. Этот человек меня знал — то тело, в котором я находилась.

— Там господин меня к себе требовал, — моментально придумала я отговорку. — Вот я и ушла. Я не такая.

— А что ты сюда пришла? Из замка? Там что?

Я села. Голова была невероятно тяжелая и болела, все плыло перед глазами, и тело не подчинялось. Из-за неудобной одежды, поняла я, в ней ни в коем случае нельзя спать. И ноги горели так, что я как-то слишком уж отстраненно отметила — кажется, я все-таки занесла инфекцию, и теперь мне конец.

И конюху я не отвечала. Знает ли он, что я сказала хозяйке? Нет, тогда бы не спрашивал.

— Господин граф меня хочет отправить, — натурально всхлипнула я, рассчитывая на свои актерские таланты и не конкретизируя, куда и зачем, — а я не хочу. Я в монастырь хочу.

Я не сказала бы, что у меня получалось играть глупую барышню. Я не знала, какой была эта Мариза, потому что уже поняла: отношение к ней окружающих исключительно как к прислуге и не говорит о ее уме ничего. То, что она согласилась поехать ко двору, было не в ее пользу — и все же. Тем более никогда раньше я не строила из себя бледную немочь. Кисейную барышню. Смысла нет, никто не станет иметь с такой дел, в бизнесе легко понять, стоит ли сотрудничать с кем-то: если ему важен твой пол — нет, не стоит. В бизнесе есть только выгода, и хоть орк престарелый ее тебе принесет.

— В монастырь, — понимающе покивал конюх. — Молодая, красивая, зачем тебе в монастырь?

Потому и хочу, хотелось рассмеяться мне, что молодая и красивая. Потому что только два варианта — либо труд с утра до ночи без забот, либо все остальное. Что говорила эта чванливая дрянь Адриана?

— Хочу служить господу нашему, помогать сирым. — Какое у меня при этом было выражение лица? Конюх смотрел с удивлением. — Трудиться хочу.

Я понимала, что несу сущий бред и он мне не верит. Как держать себя там, где на тебя смотрят как на подай-принеси в лучшем случае, в худшем — как на куклу для известных утех и производства потомства? И это не я — Мариза, а женщина — вообще.

— Трудиться… кроме платьев хозяйских и причесок, что ты умеешь? — он засмеялся, я закусила губу. Надо сворачивать разговор, пока меня не отволокли за руку в замок. Не сейчас, так с утра. — Если бы умела, я бы тебя хоть к кузнецу отвез.