Тринадцатый свиток. Том 1

Данимира То, 2021

Давным-давно, на границе Франции и Англии жил в своём замке могущественный Хозяин, владевший несметными богатствами и уникальным собранием древних манускриптов, добытых им в Крестовых походах. Единственным человеком, которому Хозяин мог полностью доверять был монах-архивариус, переводивший в его замке древние манускрипты. Именно ему и выпала миссия передать тайну спрятанных сокровищ наследникам. А за это позволил ему Хозяин выбрать двенадцать свитков из библиотеки. Числом двенадцать, как Апостолов. Но не удержался Монах и взял ещё один. Тринадцатый… На счастье или на беду? Трилогия Данимиры То «Тринадцатый свиток» – это не только приключенческий роман с захватывающим сюжетом и детально проработанными героями – это руководство по путешествиям между воплощениями для тех, кто желает изменить мир к лучшему.

Глава V

Остальная часть моего пути прошла без особых приключений. Миновав пустошь и деревни, я вошёл в город. В пригороде практически не было людей. Я прошёл по замершим улочкам. Везде виднелись следы запустения и паники. Валялись какие-то тряпки, потерянные вещи, обугленные доски. Видимо, жители, спасаясь от чумы, в спешке покинули свои дома. Только собаки бегали по улицам, удивляясь, куда все подевались?

Ближе к центру стали попадаться люди. Они выглядели подавленно. В большом соборе шла служба. Заглянув внутрь, я увидел не больше десятка прихожан, молившихся нестройным хором. Я не стал оставаться, хотя святой отец пытался пригвоздить меня взглядом к месту. Он сдвинул брови и смотрел на меня сурово, как бы показывая, что в дни сошествия «Божьей Кары» на наши грешные головы все должны слёзно молить Господа простить нам прегрешения и с особым рвением служить Святой Церкви. Я сделал вид, что всё понимаю, но остаться никак не могу. И ретировался.

Выйдя из храма, я направился вниз по довольно широкой мощёной улице. Снизу, навстречу мне двигалась компания молодых людей. Школяры или студенты. Они были в доску пьяны и орали куплеты, оскорбляющие короля, церковь, чуму и даже Папу Римского. Они пели и танцевали. Хохотали, как безумные. Радость жизни так и била из них фонтаном. Я поравнялся со школярами, и вдруг один из них, рыжий и лохматый, сильно хлопнул меня по плечу, закричав:

— Эй, пошли с нами, отметим наше чудесное спасение! Мы не молились и не каялись, хотя черти в аду давно ждут нас. Мы все закоренелые грешники! И всё это время мы ничего не делали, а только кутили. Мы выпили огромный бочонок вина!

— Да! Огромный боч-ч-чонок! — подтвердил маленький студент с осоловелыми глазками и громко икнул.

— И мы не скажем, где взяли вино! — рыжий парень помотал пальцем у меня перед носом.

— Да! Не скажем! — снова подтвердил маленький и опять икнул.

Мои губы растянулись в улыбке. Мне нравились ребята, и я давно уже догадывался о положительном воздействии винопития против чумы. Я сам был студентом в то время, когда в городе началась первая эпидемия. И мы, молодёжь, так же не просыхали от вина, каждое утро просыпаясь чёрт знает где. Некоторые из моих друзей всё же погибли, но только потому, что прервали целительное пьянство ради трёх портовых девок, пришедших напоследок «гульнуть перед смертью», как они выразились.

Может быть, я заболел, потому что пил недостаточно много вина. Вино я просто ненавидел. Но выжил, наверное, потому, что мои друзья насильно заливали его в меня, когда я почти умирал.

Я вспомнил клубы дыма, проносящиеся за окном лачуги, где я лежал на тюфяке, набитом сеном, и одинокую птицу, сидящую на ветке, как приклеенную. При слове «чума», мне теперь всегда вспоминалась эта картина. Я решил, что вино каким-то образом отгоняет болезнь. Хотя после огромного количества выпитого все чувствовали себя очень плохо, но всё-таки оставались живы, и это главное.

Компания ухватила рыжего и маленького под руки, и, продолжая распевать песни, они пошли вверх по улице к собору. Представляю, что скажет святой отец, услышав эти куплеты!

Мне нужно было добраться до улицы, выходящей на городскую площадь, где жил один из друзей Хозяина. Обычно послания от него и обратно доставляли надёжные люди, но однажды мне пришлось самому доставить сюда пакет. Это было прошлой осенью, когда недруги установили слежку за этим домом. Они уже чуть было не схватили гонца Хозяина, который едва отбился и вынужден был вернуться назад. Тогда отправили с письмом меня.

Неприметная внешность позволила мне смешаться с городской толпой. Старая ряса, оставшаяся с прежних времён, подошла как нельзя кстати. С кружкой для пожертвований я постучал в двери, чувствуя на своём затылке сверлящий взгляд двух громил, стоящих у двери дома напротив. Я стал просить у открывшей мне девушки денег в помощь странствующим братьям, усиленно подмигивая ей. Она опустила в кружку монетку, и я, поклонившись, незаметно передал ей письмо, которое она быстро спрятала под холщовый передник. Дверь закрылась.

— Эй, ты! А ну иди сюда! — приказал мне грубый голос.

Я повиновался и, напустив льстивое выражение на лицо, со смиренным видом подошёл к двум соглядатаям.

— Спасибо дети мои за то, что решили пожертвовать малую толику от щедрот ваших. Мы с братьями монахами будем вспоминать вас в молитвах день и ночь!

— Ещё чего! — злобно рявкнул громила. — А ну проверь его! — сказал он второму.

Тот притянул меня за рясу и приподнял над землёй, грубо ощупал, выхватил кружку из рук, потряс ею. На дне болталась одна единственная монетка, которую дала мне девушка. Я обмер, решив, что мне конец. Но тупые громилы не придали этому значения.

— Что ж, святой отец, так мало насобирал? — заржал тот, который схватил меня.

И грубо поставив меня на землю, поддал пинка огромной ногой, со словами: «На тебе от щедрот наших!».

Я отлетел на порядочное расстояние и, подобрав полы рясы, быстро побежал вдоль по улице, провожаемый раскатистым хохотом. Нет, все эти тайные дела не для меня! Я вернулся в замок, сильно хромая, а Хозяин решил, что пинок стоит хорошего плаща, подбитого зайцем.

Вот и дом. Большая дубовая дверь в полукруглой арке. С надеждой, что в доме кто-то остался жив, я стал стучать. Через продолжительное время услышал шарканье подошв за дверями. После долгой возни с засовами дверь наконец отворилась, и я увидел старого и дряхлого слугу. Он смотрел на меня слезящимися, как у старой собаки, глазами и пытался узнать. Но он и не мог вспомнить меня, потому что никогда не видел. Я спросил о его бароне и его семье, на это он отвечал слабым голосом, что тот был в отъезде весь последний месяц, а его жена и дети и все слуги умерли от чумы. «А я остался», — сказал он грустно, — «Хотя мне давно уже пора на тот свет». Я спросил, когда должен вернуться барон, и он отвечал, что не знает.

Пришлось мне положиться на Бога и передать ему письмо от Хозяина с наставлением непременно вручить его тотчас же, как барон вернется. «Как же, господин, я непременно отдам, если не помру до его возвращения», — отвечал старик. Я покинул дом с чувством, что хотя я и исполнил волю Хозяина, но дело не сделал. Я был почти уверен, что старый слуга или потеряет письмо, или забудет, куда его положил, а то и действительно помрёт. К тому же я представлял реакцию барона, вернувшегося и узнавшего, что потерял всю свою семью.

У меня оставались ещё четыре адреса, куда я должен был доставить письма. Может быть, мне больше повезёт с остальными друзьями Хозяина.

Возле городского рынка, где дома возвышались на три, а кое-где на четыре этажа, я отыскал серый, большой каменный дом, с затейливыми башенками. Мне открыла молодая женщина. Вопреки всему происходящему в городе, она выглядела красивой и довольной. На щеках играл здоровый румянец, матовая белая кожа лица и рук выглядела, как дорогой фарфор. Я назвал ей имя человека, которого искал. «Ах, мой друг, он уехал сейчас, а куда — не знаю! Что вы хотели ему передать? Письмо? Вы можете оставить это мне, я сама передам. Не волнуйтесь мой милый друг, лично в руки передам! Ах, ничего не хотели передать? Ах, просто долг принесли? Очень мило, давайте сюда ваш золотой! Да хранит вас Господь!». И дверь захлопнулась. Не знаю, что остановило меня открыться ей. Какое-то шестое чувство. Она была чересчур мила, чересчур любезна…

Следующий дом был почти в самом порту. Его скорее можно было назвать лачугой. Обычно многолюдные портовые улицы были пустынны. Корабли поспешили покинуть эти места, но кто знает, может быть, под всеми парусами они уже несли куда-то черную смерть. И всё же здесь людей было больше, чем где-либо. Наверно бедняки со всех районов решили держаться вместе.

Я сильно постучал в покосившуюся дверь, и она отворилась сама. Я вошёл в полутёмную маленькую комнату. На дощатом столе лежал кусок лепёшки, стоял жбан с вином, а в воздухе витал крепкий чесночный дух. На лавке спал человек. Я позвал его, но он не желал просыпаться. Все мои попытки разбудить его не увенчались успехом. Плюнув с досады, я сел на деревянный чурбак и решил пока перекусить. Механически жуя хлеб с кусочком мяса, я размышлял. Итак, я посетил троих из пяти. Один — старый, выживший из ума слуга. Другая — любезная фарфоровая женщина. Третий будет спать, даже если обрушится крыша. Результат неутешительный.

Я запил своё огорчение водой и снова попытался разбудить спящего. Безрезультатно. Решив вернуться сюда позже, я собрался уйти, но тут дверь отворилась и вошла женщина. Скинув покрывало с головы, она на мгновенье остановилась, давая привыкнуть глазам к темноте.

Наконец женщина разглядела меня: «День добрый, господин. Кто вы? И зачем пришли?» — я рассказал, что ищу одного человека, что дверь была открыта, и что я пытался разбудить хозяина, но безуспешно. Она усмехнулась: «Только я знаю способ разбудить его». И она с многозначительной улыбкой поднесла к его носу кусочек чеснока. Мужчина моментально открыл глаза.

— Ну, давай что ли! — сказал он недовольно и добавил, — когда же это кончится, наконец!

— Вставай, милый, к тебе пришли!

Он сел и уставился на меня. Я объяснил, что имею для него письмо. Мужчина взял его и, посмотрев на печать, взволнованно спросил: — «Неужели замок захватили?!». Я рассказал всю историю. Он нахмурился: «С одной стороны, это хорошо, потому что там теперь свободно. С другой стороны, плохо, потому что любой может теперь взять его голыми руками. Этого нельзя допустить!».

Он сильно разволновался, вскочил, стал ходить от окна к двери и обратно. Жена сочувственно смотрела на него. «Хорошо, мы всё прочтём, подумаем и сделаем как надо!». Женщина кивнула и взяла письмо. Она знала грамоту. Я удивлённо смотрел на нее, она же, уловив мой взгляд, объяснила, что училась грамоте сама. «Какая умная женщина», — подумал я. Она же вдруг взяла зубок чеснока и сказала:

— Вот что нас спасло от чумы! Мы ели его день и ночь, муж уже видеть его не может.

— Это точно! — отозвался муж.

Я стал прощаться, сказав, что нужно посетить ещё двоих. Мужчина спросил: — «А где вы уже побывали?». Я не стал вдаваться в подробности, ответил, что в одном месте был только старый слуга, а в другом молодая, красивая женщина, белая, как фарфор.

— Как фарфор?! — хором переспросили муж и жена и переглянулись. — Тогда наши дела плохи! — сказал муж, — этой ни в коем случае нельзя было давать письмо в руки! Что вы наделали!!!

— Не волнуйтесь, я не отдал ей письмо, она показалась мне подозрительной. Но почему я не должен был делать этого?

— Это не хозяйка дома, — отвечала мне женщина. Подлостью она захватила его и всё имущество, отправив хозяина на светский суд по наговору. Его пытали и сожгли за несколько дней до того, как пришла Черная Смерть. И мы ничего не знали, думая, что он уехал. А эта змея жила там. И как только её не взяла чума! — всплеснула она руками.

Я покинул их лачугу и отправился в другой конец города. Оба оставшихся адресата проживали там. Я шёл, погружённый в раздумья, и не сразу заметил, что за мной следует какой-то человек. Сначала я не придал этому значения. Мало ли кто и куда идёт. Но всё-таки это насторожило меня. Я пошёл тише, потом резко завернув за угол, посмотрел в его сторону. Человек явно заторопился, чтобы не упустить меня из вида. К сожалению, я должен был вернуться снова на ту же улицу, потому что впереди был тупик.

Так мы и шли. Я, и на определённом расстоянии от меня — он. Я ждал момента, чтобы улизнуть от преследователя. А что, если слежка велась от дома фарфоровой женщины?! Меня бросило в пот. Я мог привести за собой врага. Не будучи посвященным в дела Хозяина, я всё же догадывался, что всё это серьёзно. Я старался успокоить себя мыслью, что это просто прохожий, который идёт в ту же сторону, что и я.

Нехорошее предчувствие охватило меня, и я решил на обратном пути ещё раз навестить портовую улицу. Теперь я умышленно вёл преследователя за собой в другую сторону. Главное бы не заблудиться самому. Все дома были очень похожи один на другой. От главной улицы отходило множество запутанных узких и кривых улочек, идя по которым ты не мог быть уверенным, что она не окончится тупиком или не приведёт тебя к тому же месту, откуда ты зашёл.

Нельзя показать преследователю, что я заметил его. Убежать и спрятаться было практически нереально. Да и город я знал плохо. Поэтому оставалось положиться на моего Ангела-Хранителя. Я обратился к нему с короткой и страстной молитвой. Улица свернула к небольшой площади, на которой был ещё один собор, чуть поменьше, чем первый. Продолжая идти, не ускоряя шага и обогнув собор, я внезапно наткнулся на скопление людей в рубищах. Они заполнили небольшую площадь. Это были мужчины и женщины и даже несколько детей. У всех в руках были бичи, которыми они бичевали себя же. Били нещадно и сами плакали и вскрикивали от боли. Бурые от запекшейся крови рубища алели свежими пятнами. Они громко молились, рыдали и просили у Бога простить прегрешения, за которые он наслал свою кару. Стоящие рядом наблюдатели комментировали зрелище.

— Совсем люди ополоумели! Радоваться надо, что чума кончилась и мы остались живы, а они продолжают бичевать себя! — сказал маленький человек, похожий на сушеную рыбу.

— А ну как вернётся опять? — отвечал второй, ожесточённо скребя жидкую бородёнку.

— Не вернётся, а если и вернётся, то не сейчас. Я второе пришествие пережил и знаю. В моей семье никто не заболел, мы все как заколдованные!

Второй мрачно покосился на него.

— Ты не очень-то веселись… заколдованный, того и гляди на костре зажарят за такие слова.

— А что я такого сказал? Я ничего такого не сказал! — засуетился человечек и быстро ретировался с площади.

Бородатый злобно плюнул ему вслед.

Я понял, что в фанатичной толпе моё спасение, и ринулся в самую середину бичующихся. И когда мой преследователь вынырнул из-за угла, я уже был среди людей, громко выкрикивающих молитвы, подвывающих и стонущих. Один из них забился в припадке, упав на камни мостовой. Остальные пошли дальше, перешагивая через него. Я тоже завывал и выкрикивал молитвы, продвигаясь с ними в сторону большой каменной лестницы, спускающейся к улице, на которой располагались банки, магазинчики и таверны. Сейчас всё это было закрыто. Между тем, я получил от соседей несколько ударов бичами по телу. От неожиданности и боли, слёзы брызнули из моих глаз, и я завопил не своим голосом, как самый настоящий фанатик. Соседи, решившие, что делают святое дело, поспешили помочь мне быстрее освободиться от грехов, и град ударов осыпал меня, причём старались все, кто был рядом.

Глаза их горели, и я вспомнил о том, что мне говорили деревенские жители о «сошедших с ума жертвах эпидемии». И я попал в их теплую компанию. Я видел, что преследователь озирается, потеряв меня из виду, но искать меня среди бичующихся сумасшедших, у него не хватило ума. Вот он наконец повернулся и направился в другую сторону.

Я обрадовался и забыл, где нахожусь. И тут особенно сильный удар со свистом обрушился на мою спину. Я обернулся и увидел блаженное лицо здоровенного мужлана. Закатив глаза, он собирался нанести ещё один сокрушительный удар по моему грешному телу. «Пресвятая Дева!» — заорал я. Боль придала мне силы, и я вырвал бич из его руки и стал лупить его, что есть мочи, приговаривая: «Господи, прости прегрешения наши! Окропи меня иссопом и очищуся! Во имя Отца, Сына и Святого Духа!». Он оторопел от неожиданности и, забыв о святости в лице и приняв озверевший вид, ухватился за другой конец бича и стал тянуть его к себе. А я — к себе. Народ не обращал на нас никакого внимания. Тем временем, крепко ухватившись за бич, плечом к плечу, как влюблённая пара, мы шли в толпе, меряясь силами. Но силы были не равны, поскольку я не имел привычки к физическим усилиям, а мой соперник, вероятно, работал грузчиком в порту. Поэтому, завладев бичом, он успел-таки вытянуть меня вдоль спины, когда я отделился от толпы, чтобы скрыться в первом же переулке.

«Что за день!» — подумал я, потирая избитое тело. Избежав одной неприятности, я попал в другую. После такой процедуры я ощутил себя настоящим христианским святым, избавившимся от грехов.

Однако, время перевалило за полдень и мне необходимо было отдать остальные письма и ещё вернуться на портовую улицу. О том, где придётся ночевать, я не думал. Вокруг было полно пустых домов. Я мог остановиться в любом из них, но какое-то суеверное чувство отвращало меня от этой мысли. Я предпочёл бы заночевать под мостом или в чистом поле.

Дом, который я искал, оказался большим, построенным из дорогого, привозного камня. Множество изящных украшений говорило об итальянском зодчем, проявившем незаурядный вкус при создании этого каменного шедевра. Дом выгодно отличался от соседних, которые рядом с ним смотрелись, как жуки-навозники рядом с бабочкой. Оглянувшись по сторонам и не увидев ни одного прохожего, я стал стучать специальным молоточком (который сам по себе уже был произведением искусства) в специальный медный кружок, обрамлённый завитушками. Мне пришлось подождать. Меня долго изучали через отверстия для глаз, искусно спрятанные в филигранных позолоченных украшениях двери. Дверь открыла опрятная девушка-служанка.

Её одежда соответствовала дому и внутреннему убранству, которое я успел заметить за её спиной. Впрочем, я успел услышать лёгкий шорох с обеих сторон дверей. Наверное, там прятались люди, охраняющие дом. Девушка остро взглянула вглубь улицы и, не заметив ничего подозрительного, строго посмотрела на меня. Она приняла меня за бродячего монаха, просящего подаяние, и, не выслушав, захлопнула дверь у меня перед носом. Я стал стучать снова. Девушка вернулась через непродолжительное время и, приоткрыв дверь, сунула мне в руки лепёшку, в которую была завернута рыба в ароматном соусе и кусочек восхитительного сыра. Дверь опять закрылась. Получив неожиданный обед, я не стал отказываться и съел всё за несколько мгновений. Облизав пальцы, облитые соусом, я снова взялся за молоточек.

Дверь распахнулась, и девица, возмущённая моей настойчивостью, уперев руки в бока, стала бранить меня, как уличная торговка. Когда изобличающий поток, описывающий всю низость моей персоны, иссяк, я сумел открыть причину моей настойчивости. Девушка покрылась румянцем и затараторила: «Простите Бога ради! Обычно мы никому не открываем дверь. Поэтому и пережили чуму, благо и еды, и питья здесь полные подвалы. Да и опасно, сами понимаете. Но хозяин с семьёй сейчас покинул дом. Он получил назначение в Святую Землю и отплыл на корабле два дня тому назад. Перед отъездом наготовили еды, а есть теперь и некому. Может быть, ещё что-нибудь принести?».

Я отказался. Она очень огорчилась, что ничем не может помочь мне. Я тоже огорчился, но поделать ничего не мог. Попрощавшись с девушкой, я побрёл дальше, понурив голову и виня себя за задержку. Если бы я сразу поехал в город, вероятно, застал бы друга Хозяина дома. Только сейчас я почувствовал, как устал за день. Всё тело ломило после бичевания, ноги подкашивались от усталости. Пора было немного отдохнуть.

Дойдя до моста, перекинутого через канал, я спустился к воде. Там, возле каменного парапета, с вделанными кольцами для лодок, нашлась лавка, укрытая кустами от чужого взгляда. Положив под голову котомку, я вытянулся на лавке. Долгое путешествие из замка в город для меня было достаточно трудным. Я бы предпочёл сейчас погрузиться в мир мудрости, сидеть за своим столом, переписывать перевод очередного манускрипта. Я мечтательно вздохнул. Надеюсь, что Господь даст мне возможность заняться любимым делом. Осталось совсем немного. Отыскать ещё одного человека и домой. В замок.

Я подумал о том, что никогда не имел собственного дома. Давным-давно я жил с родителями и братьями в небольшом домике. Я рано ушёл из дома, чтобы учиться. Голодал, просил милостыню на улицах, чтобы продолжать учёбу. Снимал угол, чтобы было, где заночевать. Потом — монастырь. Крошечная келья, которую я делил с одним монахом, пухлым и похожим на мучного червя. Мне не о чем было с ним говорить. Я презирал его от всей души и ненавидел исходящий от него запах тухлятины. А он постоянно следил за мной и наушничал настоятелю. Я ушёл из монастыря через три года каторги, так и не сделав церковной карьеры. Просто понял — это не для меня.

Вспоминаю, как я прыгал от радости, как ненормальный, пока шёл по дороге из опостылевшего монастыря в город. Но найти себя и быть счастливым в городе я не смог. Я мог бы быть учителем, но мне не хватало строгости, поэтому мои ученики не относились ко мне серьёзно. Один раз, я, сильно разозлившись, ушёл, хлопнув дверью и не взяв положенной оплаты. Но потом очень пожалел об этом, потому что пришлось целую неделю голодать. Я не мог бы быть зазывалой или торговцем. Не умел ходить за лошадьми или таскать грузы.

Зато я умел писать, как бог. Мои каллиграфические работы были предметом гордости настоятеля, который терпел меня только из-за них, и предметом зависти и злобы братьев монахов, потому что в то время, когда они трудились в поте лица своего, исполняя послушание, я переписывал тексты в большой светлой и тёплой келье настоятеля. Благодаря этому мне удалось узнать много нового. Монастырь имел собственную библиотеку священных текстов, а ещё десятка три не учтенных свитков, попавших в монастырь разными путями. С разрешения настоятеля я занялся переводом. Один из свитков поразил меня красотой и необычностью мироописания. Это была религиозная святыня какой-то исчезнувшей секты. Там были рассказы о сотворении мира (совсем не такие, как я привык читать в Библии), о том, что люди — это Боги, прилетевшие с дальних звёзд. О том, что Творец разбил большую тайну на миллионы маленьких тайн и спрятал их в каждом человеке. О том, что узнать эту большую тайну можно будет, изменив сознание людей, тогда люди вернутся в Рай и смогут увидеть Творца и говорить с ним. О том, что существует множество других миров, в которых тоже живут люди и каждый мир и различен, и схож с нашим. И много ещё других вещей, которые я так и не смог понять. Я всегда подозревал, что мы не то, что нам представляется! И уж точно не то, что нам говорят церковники!

В полном восторге от полученных знаний, я представил перевод настоятелю. Он быстро прочёл текст, потом вызвал меня к себе и сказал: «Если хочешь спокойно дожить до старости, никому и никогда не говори об этом свитке!». Я понял. Но с тех пор, ощущение радостной тайны не покидало меня. Я искал ответы в старинных манускриптах и свитках. Усиленно думал, как открыть путь к тайне. Я хотел узнать хотя бы кусочек моей собственной тайны и тогда, может быть, смогу что-то сделать для других. За этими мыслями я не заметил, как задремал, но почти тотчас же меня разбудил мелкий весенний дождь. «Да! Не время спать!» — сказал я себе и поднялся.

Вода в канале была грязная. Даже противно было представить себе, какое дно у этого канала! Несколько маленьких диких уток, плавающих недалеко от меня и не брезговавших нырять вниз головой, вдруг испугались чего-то и взлетели, разбежавшись по воде. По каналу плыла лодка, в которой сидели мужчина и женщина. Они что-то обсуждали. В основном говорила женщина, а мужчина молчал. Пока они были далеко, я не мог хорошо расслышать их разговор. Но голос женщины показался мне знакомым. В своей жизни мне не приходилось много общаться с женщинами, но где я мог слышать этот голос? Разглядеть я, конечно, ничего не мог, даже если сильно прищуривать глаза. Но голос… Я решил спрятаться подальше от их глаз, на всякий случай. Жизнь приучила меня к осторожности. Осторожность никогда не бывает излишней, если ты живёшь в таком мире. Я притаился, напрягая слух. И что же я услышал!

Женский голос сказал:

— «…приходил ко мне сегодня под видом отдать долг…».

Боже мой! Фарфоровая женщина!!! Я весь превратился в слух.

Она продолжала:

— Ну, я и отправила за ним кого следует. А он потопал прямиком в порт, сам знаешь к кому.

Мужчина радостно воскликнул:

— Ну, наконец-то Бог услышал мои молитвы! Давно надо было их прижать, да всё выворачивались. Но теперь уж это им так не сойдёт!

Женщина усмехнулась:

— Уже не сошло, милый. Главное, чтобы никто не узнал, откуда ветер дует. Зачем нам неприятности? Туда уже отправились наши люди.

— Отлично! Всё по плану. Ты — золото! Просто драгоценность, а не женщина! И я тебе тоже кое-что приятное приготовил, — сказал мужчина и, отпустив весло, протянул руку к её шее. Она засмеялась и, зачерпнув воду из канала, обрызгала его. Он проворчал: «Ну вот, развеселилась негодница, и так дождь поливает, да ещё ты тут!»

Фарфоровая женщина замолчала и стала смотреть в мою сторону. Я решил, что она меня заметила, но она сказала: «Смотри, вот кольцо для лодки, давай оставим её здесь, а на обратном пути заберём».

Он причалил. Несколько секунд мужчина возился, привязывая лодку, а когда встал во весь рост, чтобы любезно подать даме руку, я увидел, что это был… Крысообразный! Дрожь омерзения пробежала по моей спине, но я не шевелился, чтобы не выдать себя. Они прошли буквально в трёх шагах от меня, и Крысообразный стал ломать ветку с распустившимися цветками прямо перед моим носом. Я вжался в стену, но он ничего не заметил и поспешил за своей дамой, которая уже ждала его на мосту. Какая подходящая пара! Мерзавец и мерзавка. Я подождал, пока они уйдут подальше, и спустился к лодке. Отвязав, я оттолкнул её ногой подальше, и, увидев, что она поплыла вниз по каналу, вышел из своего укрытия. Это была моя бессильная месть двум исчадиям ада.