Приют отверженных

Алексей Свитков

События разворачиваются на острове, куда после мирового кризиса были сосланы тысячи убийц. За семь лет первые поселенцы построили лагеря, организовали добычу ресурсов и нелегальную торговлю. Вели войны за территории, делая рабами пленных и новоприбывших людей.Леонид Югров, по прозвищу Люгер – лидер отступников, борющихся за свою свободу и независимость. Он хочет остановить рабство и беззаконие, но господствующая власть на острове всеми силами не позволяет свершиться этому.

© Алексей Свитков, 2021

ISBN 978-5-0053-7646-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Приют отверженных»

1.

— Стоило пойти длинной дорогой, — тревожно проговорил Глеб Антонов, когда свет в лесу стал меркнуть. — Скоро ночь, а бродить в темноте по зарослям совсем не хочется, долго ли еще до этого места Филин?

— Не могу сказать, уверен близко, скоро придем, — спокойно ответил напарник. — Возможно свернули в неправильном месте, короткой дорогой ходил один раз и очень давно. Дом найдется, и мы сможем спокойно поужинать и заночевать. — Филин не смог скрыть ехидной улыбки, глядя на напарника. — Боишься темноты друг?

— Опасна не тьма, ее я не боюсь, — Антонов покосился на приятеля. — Многие твари охотятся ночью, не хочу стать чьим-нибудь ужином.

— Рядом с болотом на километры никого нет, — проговорил Филин, стараясь успокоить друга. — Мы давно не встречали кабана или оленя, ловим только зайцев, белок и птиц подстреливаем. Всё крупное мясо обитает на юге острова или в центре, сюда забредает очень редко, потому зубастые и клыкастые тоже ушли.

— Но тот жуткий звук позапрошлой ночью, помнишь, всем лагерем слышали, что в лесу выл зверь.

— Помню, — кивнул Филин, соглашаясь. — скорее всего это был волк-одиночка, они часто бегают где попало в поисках падали или легкой добычи.

— Возможно волк не один, — пробормотал Антонов, но тут же щелкнул себя по лбу улыбаясь. — Вот я пень с ушами, звуков от большой стаи доносилось бы много.

— Нет, не только поэтому, — ответил напарник. — Просто я встретил этого хищника около недели назад, ставил силки на зайца, поднялся и увидел красавца в паре десятков метров от себя. От неожиданности матюгнулся и попятился, а волк стоял на месте не двигаясь. Светло-серый, матерый, не молодой, глаза желтые, умные, смотрели исподлобья не отрываясь. Я пропотел мгновенно, почувствовал, как ноги и руки затряслись, но быстро успокоился несколько раз глубоко вдохнув. Потянулся к оружию, но даже не успел достать, когда серый развернулся и молча скрылся в лесу.

— Почему раньше не рассказал? — удивился Антонов, с неодобрением глядя на напарника.

— Не хотел пугать особо впечатлительных, — ухмыльнувшись ответил Филин. — Правда волки представляют опасность в редких случаях. Их выбор падает на наименее опасную добычу, они предпочитают охотиться на старых, травмированных или больных.

— И все же жутко осознавать присутствие бегающих рядом зубастых тварей, бредя по открытой местности ночью, — Антонов скрестив руки на груди спрятав худые пальцы под мышками. Бледное от недоедания лицо с подглазными темными кругами, с выступающей синеватой веной на лбу странно исказилось и сморщилось. Настороженный взгляд светло-зеленых глаз стал шарить по округе, всматриваясь в темноту. Тело скрючилось и съежилось, со стороны напоминая мальчишку, крадущегося ночью за яблоками в чужой огород. — Надеюсь мы не заблудились и скоро найдем укрытие.

Филин улыбнулся, наблюдая за реакцией друга. Хотел продолжить разговор, пугая кровавыми подробностями нападений хищников в прошлом, но не стал, переживая за впечатлительного напарника. Страх не беспокоил, лишь легкое чувство тревоги появилось внутри, когда стало понятно, что вовремя дойти не получится. Обычно Филин выходил заранее, брав побольше припасов двигался обходным, длинным путем, минуя лес и болота. Ходил один, считая, что напарников брать ни к чему, только тормозят. Но только не сейчас, Антонов страховал на случай нападения или засады со стороны враждующих групп.

Вышли поздно, не успевали и потому пошли короткой дорогой, через незнакомый лес. Дело, толкающее на риск, не могло ждать. Люди в его лагере на протяжении многих месяцев, потратив не мало сил нашли то, что лежало сейчас у Филина в кармане и это необходимо было вовремя передать друзьям.

— Знаешь, может карту набросать, — проговорил Антонов, вырвав напарника от тревожных мыслей. — Бумага есть, для самокруток накопил, карандаш у Палыча попросим. Прогуляемся в светлое время по лесу, протопчем дорожку, нарисуем пометки, и в следующий раз не станем переживать как сейчас. А то у меня чувство такое будто мы прошли наш домик стороной.

— Нельзя Глеб, — резко прервал напарника Филин, осуждающе взглянув на него. — Только единицы знают про наше секретное место. Нарисовав карту, под угрозой окажутся друзья из обоих лагерей, в том числе и мы.

— Я понял, — закивал Антонов. — Никто и ничего не рисует, все можно запомнить, пройдя по маршруту пару раз. Только наши враги могут поймают одного такого с хорошей памятью, он расколется под пытками и все расскажет. И карты не надо так найдут и всех убьют.

— Ты прав отчасти, — согласился Филин. — Боятся нужно реальных страхов, а не надуманных. А реалии таковы, что непонятно куда идти, наверное, и в правду свернули не туда.

В лесной темноте Филину было сложно разглядеть округу и понять где они с напарником находятся. В поисках домика могли помочь ориентиры, оставшиеся в памяти после единственного перехода через лес. Довольно примечательные детали леса, отлично врезавшиеся в память. Три огромных камня, разных размеров, словно нарочно составленных друг за другом по высоте. Широкий дуб, раскидавший по округе выступающие из земли корни. Два тонких дерева сросшихся и сплетающихся вместе и ель с повязанной вокруг столба синей тряпкой.

Глаза Филина давно привыкли к темноте, и пристально вглядывались, пытаясь различить знакомые очертания. Не хотелось думать о плохом, но тяжелые накатывающие мысли неприятно буравили мозг. Не найдя хижину, им придется ночевать на открытой земле без стен, и это мысль сильно пугало.

В случаи нападения от Антонова проку было мало. Хороший, верный и преданный делу человек, по-детски приветливый, открытый, позитивно смотрящий на мир, как солдат и защитник был плох, слабый, жалкий, пугливый, с вечно трясущимися от холода руками.

— «Возможно одному было бы проще», — подумал про себя Филин, шагая позади и с унынием рассматривал взъерошенный русый клок на макушке напарника, его скрюченную спину в синем стеганном ватнике и болтающиеся на тонких ногах кирзовые сапоги. Антонов должен был остаться в лагере, а своим напарником стоило бы взять другого, но так вышло, что остальные парни пострадали от несчастного сличая, получив серьезные травмы и переломы.

Крепкий, сильный, обученный выживать и убивать Филин, в корне отличался от своего напарника. Еще до службы в армии заболел пристрастием к скалолазанию, бодибилдингу и самбо. Служил срочником в разведке, и в нескольких элитных частях по контракту, воюя в горячих точках и забирая жизни людей, когда еще не стукнуло и двадцати пяти. Но получив несколько ранений, оставил службу. Работал вышибалой в клубах, охранником в магазинах, инкассатором в банках. Позднее, набравшись связей, охранял детей и жен чиновников и знаменитостей, не редко подставляя свою жизнь под удар. Сознательно шел на риск, понимая, что не может по-другому, и каждый раз был готов к нападению и любым последствиям. Всегда держал форму, регулярно посещал спортзал, через армейских друзей договаривался посещать стрельбища, где активно практиковал любимые виды оружия.

В свои тридцать семь Филин многое повидал, еще до прибытия на остров. Приобретённые навыки помогли выжить, находясь в суровых и опасных условиях, не имея практически ничего под рукой. Приходилось защищается и нападать, пытать и убивать людей, совершать такие дела, о которых не говорят и пытаются просто забыть.

Филин резко почувствовал, как рука Антонова сильно сдавила его плечо.

— Ты слышишь? — приятель был напуган. — Волчий вой, где-то не далеко?

Филин насторожился и прислушался. Множественные жуткие завывания тихим эхом докатывались до путников, доносясь из далека. Бес сомнения это была целая стая. Сердце начало наращивать темп, страх перехватил дыхание и осушил горло. Рука машинально схватила спиленную рукоять укороченного двуствольного ружья, висевшего на поясе в кожаном чехле.

— Нужно быстрее идти, — испуганно пробубнил Антонов ускоряя шаг. — Не важно куда, главное подальше.

— Не возражаю, — спокойно проговорил в ответ Филин, вслушиваясь в доносящиеся звуки из чащи. Не показывая волнения поудобнее поправил вещмешок за спиной, ускорился в след почти бегущему впереди Антонову.

— Как думаешь Саня, зверюги нас почуяли? — запыхавшись и с дрожанием в голосе протараторил Антонов, постоянно оглядываясь назад. — Верю в обратное, но не получается. Нужно выйти уже к дому и спрятаться, и, если повезет, стая не почует кучу страха в моих штанах и убежит подальше, пугать других островитян.

— Не знаю Глеб, волки чуют добычу за километры, но только раненую. Хочется думать, что нас пронесет, но судя по надвигающимся звукам, опасность встречи велика.

— Тогда остается только отстреливаться.

— Придется, — холодно проговорил Филин, извлекая из чехла обрез. Оттянув скобу ружья и переломив, ухмыльнулся наблюдая в стволе два патрона. Защелкнув обратно обрез повернулся к напарнику и не увидел у него на поясе пистолет, — Где Наган? — недовольно спросил Филин, осматривая напарника.

Антонов залез во внутренний карман и вытащил обшарпанный, серого оттенка пистолет, с самодельной, грубо вырезанной рукоятью, со спиленными целиком и мушкой, а также слегка кривым, направленным влево, стволом. Покрутив оружие в руках, демонстрируя приятелю, Глеб засунул его обратно под ватник.

— Мой пистолет живет своей жизнью, — улыбаясь сказал Антонов, задыхаясь от быстрой ходьбы. — Часто дает осечку, даже когда барабан полный, семь раз жму на спусковой крючок и ничего не происходит. По искусственным мишеням не стреляет, но если какая опасность надвигается, то работает так, будто только с завода доставили, нового и промасленного. Недавно решил проверить эту теорию, закрепил на ветке консервную банку, отошел назад, прицелился, нажал на спусковой крючок и…

— Не попал, — ухмыльнулся Филин, по-дружески хлопая напарника по плечу. — И банка осталась целая и невредимая.

— Смейся, — не обиделся Антонов замахав руками. — Понимаешь, жестянка осталась цела, потому что этому пистолету не интересно стрелять по неодушевленным предметам. Потому что потом, целясь в одну птицу, мой револьвер выстрелил три раза без осечки, правда я не попал ни разу.

— Хочешь сказать, оружие имеет разум? — недоверчиво покачал головой Филин. — Я про многое слышал, но такой бред впервые.

— Все так, я не выдумываю. Просто такое наблюдение за парадоксальным явлением и сделанные выводы на основе полученных данных от проведенных опытов.

— Выдумал нелепость и разводишь меня как маленького, а я слушаю аж уши развесил, — Филин нахмурился. — Предположим говоришь правду, тогда как ты собрался воевать с таким агрегатом?

— Понимаю твою озабоченность не переживай, пистолет хоть и убогий на вид, но крепкий, — улыбнулся Антонов. — Если выстрелить не получится, то можно как молотком бить.

— Успокоил, — вздохнул Филин, качая головой в стороны, в очередной раз жалея о решении взять Антонова. Ругая себя за то, что не подготовил друга к походу и в спешке не проверил снаряжение, подставив под удар всю миссию. Ведь если дойдет до стрельбы, никто не прикроет спину, и придется в одиночку защищать себя и напарника.

Вопль Антонова, раздавшийся позади, встревожил и напугал. Филин резко развернулся и увидел, как Антонов распластался на земле, поскуливая и корча гримасы от боли, держась руками за правое колено.

— Камень торчит из земли, — простонал Антонов. — Не увидел и запнулся.

— Не угадал приятель, это корни дерева, — заключил напарник, подойдя к месту падения и протягивая руку валяющемуся на земле другу. Мимолетная мысль вскользь пронеслась в голове, заставив оглядеться и всмотреться в темноту. — Это же чертов дуб и его корни, будь они не ладны, про этот ориентир я рассказывал, — Филин присвистнул, обрадованный находке. — Мы явно где-то не там свернули, раз только сейчас его обнаружили, но теперь уже до домика не далеко, иди за мной.

Радостную минуту прервал нарастающий вой, доносимый из глубины леса. Звук был ближе, а значит стая неминуемо приближалась. Надо бежать, главное теперь известно куда. Даже в этой темноте Филин мог найти дорогу к спасительному укрытию. Обхватив с боку друга и положив руку Антонова на свое плечо, они, стараясь как можно быстрее зашагали в сторону дома.

Не прошло и пяти минут, когда Филин и Антонов вышли на не большой участок. Маленький, слегка покосившийся домик выглядел пугающе, старый, почти сгнивший и разваливавшийся на части с огромной дырой в крыше над трухлявым крыльцом. Но это ветхое строение оставалось единственным спасением от надвигающейся опасности.

Добежав до дома, сразу бросились доламывать разваливающееся крыльцо. Еще ковыляя по лесу, Антонов, впопыхах, предложил Филину развести большой костер, зная, что огонь может отпугнуть хищников, а яркий свет поможет увидеть округу. Ломая сгнившие доски, решили сделать два костра бросая полусгнившую древесину в кучи, подальше от дома.

— Забирайся в дыру на крыше, — приказал Филин напарнику, указывая наверх. — Там безопаснее.

— Один не полезу, — ответил тот, держась за колено и тяжело дыша.

— Давай быстрее, — Филин подсадил Антонова, помогая ему вскарабкаться. — Я займусь кострами, и сразу наверх.

Вой нарастал, но был еще далеко, кроме одиночного звука, который становился ближе и четче.

Забрав у Антонова бумагу, Филин по очереди запалил оба костра. Убеждаясь, что языки пламени уверенно пожирают сгнившую древесину, он не заметил, как нечто медленно появляется из лесной чащи. При тусклом свете, набирающего силу огня, человек увидел фигуру огромного животного, неподвижно стоящего у самой кромки леса. Стало холодно, тело словно резко погрузили в ледяную ванну. Сердце бешено заколотилось, а мозг отказывался верить в увиденное.

Страх сковал и парализовал, ведь то, что стояло перед Филином в тридцати метрах могло напугать любого. Невиданный зверь, схожий на большую собаку, здоровый и страшный, с отвратительной мордой, длинной пастью и с красно-бурой шерстью. Животное тяжело дышало после бега, издавая хрипы, но стояло ровно на своих мощных лапах. Оно пристально смотрело на человека в упор, показывая оскал с множеством острых зубов. Тусклый свет от разгоревшегося огня, отражался от зрачков не моргающих глаз, придавая зверю не естественный и зловещий вид.

— Что это такое? — едва слышно произнес Антонов показывая рукой на зверя. — Что это за тварь, ты таких видел?

Филин не отвечал. Он боролся. Еще секунда и мозг заработал, страх и оцепенение стали отпускать. Первая мысль — забег до дома и на крышу, Антонов поможет забраться. Но понял, что не успеет, здоровая псина быстрее и ловчее, и за секунды, в несколько прыжков пересечет поляну и накинется сзади.

Правой рукой человек медленно вытащил обрез, а другой одновременно взвел оба курка горизонталки. Вспомнил, что зарядил оба ствола патронами с самодельной стальной пулей вместо дроби, и эта мысль не много успокоила.

Вокруг все замерло и остановилось, мир наполнился глухотой и слышался только частый стук собственного сердца. Двумя короткими глубокими вдохами, как учили на войне, Филин заставил свое тело и разум успокоится, полностью овладел собой и стал максимально сосредоточен.

Тишину разорвали выстрелы, доносящиеся сверху. Поляна наполнилась грохотом пальбы, перемешанный с криками и бранью Антонова, и с визгом подстреленного зверя, хромающего на переднюю лапу, но начиная яростно бежать на людей. Выстрелы продолжались один за другим, но пули Антонова попадали мимо, образуя маленькие фонтанчики земли.

Зверь почти настиг Филина, но тот мгновенно вскинул свой обрез на уровень плеча, слегка вытянув вперед, и, почти не целясь, нажал на оба курка одновременно. Грянул мощный хлопок, и короткий громкий визг. Пули попали в плоть, закрутив тело на месте. Один раскаленный кусок стали влетел в голову, вгрызаясь в череп, оставляя рваное выходное отверстие. Это была мгновенная смерть, зверь упал у ног Филина, распластавшись во всю длину на земле.

Вблизи тварь выглядела еще страшнее, мощное тело, вытянутые длинные лапы, здоровенная морда с раздробленным черепом, вселяли отвращение и ужас

— Оно сдохло? — голос Антонова дрожал.

— Будь уверен, — пробормотал в ответ Филин, пихнув животное подошвой сапога. — Я о таких слышал, и не раз, но впервые увидел только сейчас.

— А я лучше бы и дальше не видел, — тихо ответил Антонов, съежившись. — Так что это такое?

— Не знаю, наверное, пес. Таких пород не встречал, — Филин присел рассматривая. — Давно их не видели, последний раз прошлым летом на группу северных напали, двое из пяти выжили, вот теперь и мы наткнулись.

— Что делать то будем?

— Разве не слышно, остальные на подходе, готовься.

— Верно, — опомнился Антонов и трясущимися руками стал перезаряжать свой пистолет. — Почему эта одна прибежала?

— Не знаю Глеб, — продолжая рассматривать тварь, проговорил Филин. — Наверное, самая умная.

— Или наоборот, Саня, не стой там один, забирайся наверх где безопасно.

— Костер затухает, я дров подкину, нужно больше света.

— Только пожалуйста быстрее, и перезаряди оружие, а то пустой стоишь.

— Вот зараза, — буркнул Филин, и не колеблясь ни секунды, быстрыми движениями пальцев, вытащил два отстреленных дымящихся патрона из обреза ружья и вставил новые.

Слева в зарослях кустарника, примыкающих к лесу, послышался хруст сухих веток, повернув голову на звук Филин увидел, как на него бежит огромный зверь, не уступающий размерами убитому минутой назад. Еще секунда и тварь налетела на Филина, повалив на землю. Огромные челюсти чуть не сомкнулись у горла, но человек вовремя вставил свой обрез в пасть твари, и с силой потянул вперед, не давая зверю дотянуться до шеи и лица.

Другой зверь, с дикой свирепостью бросился на человека схватив острыми зубами за обувь правой ноги, начиная драть, махая в стороны головой. Сильные и острые челюсти беспрепятственно разрывали ткань и плоть словно бумагу.

Мучительная боль пронзила все тело, Филин закричал, и чуть не выпустил обрез из рук, но удержал. Большим пальцем правой руки он с трудом дотянулся до взводного курка и потянул его вниз. Одним движением руки направил стволы в пасть псине, и с силой нажал на спуск. Грянул выстрел, а вместе с ним фонтан крови и мозгов из затылка твари. Ее тело обмякло и завалилось на бок, а обрез ружья так и остался зажат в мертвой пасти.

Зверь, разрывавший ногу, прыгнул к лицу Филина, но выставленная вперед рука, не дала дотянуться до горла. Клыки, вонзились в плоть, причиняя человеку нестерпимую боль ослабляя дух и сознание. — «Смерть», — пролетело в голове, когда кровь из раны брызнула на лицо, и губы ощутили солоноватый вкус. Так страшно не было никогда. Рука от бессилия и потери крови, переставала слушаться, а ревущая морда зверя, пыхтящая, и брызжущая слюнями все ближе дотягивалась до горла.

Вовремя вспомнив про нож, висевший за спиной в ножнах, Филин огромным усилием, превозмогая невыносимую боль, вытащил лезвие и с силой вогнал зверю в шею. Жалобный, скулящий вопль разнесся по округе, затмевая другие звуки. Нож вошел наполовину, но за первым ударом последовал второй и третий, острие врезалось в плоть раз за разом, увеличивая количество ран. Кровь хлестала фонтаном, но тварь не переставала с силой сжимать челюсть, и царапать когтями тело.

Филин не мог больше держаться. Испуганными глазами наблюдал как огромное лохматое нечто разгрызает его руку, не оставляя сил сопротивляться неминуемому. Он закрыл глаза и не увидел промелькнувшую тень позади твари. Громкие раскатистые хлопки заставили очнутся, тело зверя взвинтилось в сторону и ничего не видя перед собой угодило в огонь, шкура вспыхнула на мгновение и начала тлеть, разнося по округе отвратительный запах горелой шерсти. Последние вопли мертвой собаки растаяли вдалеке, наступила тишина, нарушаемая лишь треском костра.

— Дружище ты как? — Антонов присел рядом с Филином, и осторожно потряс рукой за плечо. — Скажи пожалуйста хоть слово, не молчи.

Филин открыл глаза и посмотрел на напарника странным, не понимающим взглядом.

— Пить, — очень тихо попросил Филин, облизывая пересохшие губы.

— Конечно, секунду, — Антонов вытащил из вещмешка флягу и отвинчивая крышку медленно поднес ее к губам Филина, придерживая голову, — Осторожно, много не пей.

Отпив, Филин откинул голову назад и посмотрел на ночное небо, тяжело дыша и хрипя.

— Все закончилось, они мертвы, — Антонов улыбнулся, положив руку на плечо приятелю, — Кому расскажешь, про всю эту жесть, не поверят, — Глеб покачал головой оглядывая место бойни. — Да и плевать, главное, что мы победили, уничтожили целую стаю невиданных тварей, и остались живы. Сейчас подлечимся, отдохнем, и пойдем дальше, верно говорю?

Откинув в сторону окровавленный нож, Филин поднял руку и положил ее себе на грудь указывая пальцами на потайной карман.

— Глеб, нам необходимо доставить это, — Филин разошёлся в приступе кашля, с трудом успокоившись, после пары глотков воды. — Я не смогу, но ты донесешь.

— Донесем вместе, в целости и сохранности, ты только духом не падай, — Антонов с грустью посмотрел на напарника, не зная, что говорить и как приободрить друга. — Давай-ка я лучше руку твою осмотрю, уверен там не все так плохо.

Антонов вытащил свой нож и не спеша разрезал рукав куртки Филина. Медленно отогнув края одежды, Глеб судорожно и глубоко вздохнул. Увиденное поразило и напугало, часть руки от локтя до кисти словно пропустили через мясорубку.

— Боли нет, — проговорил Филин, видя реакцию друга на увиденное. — Я не чувствую не чувствую руку.

— У тебя, наверное, шок, — проговорил Антонов, заворачивая рукав и доставая чистые тряпки из вещмешка. — Надо до лагеря дойти, там тебя посмотрят, подлечат. Я пока ее перебинтую, чтоб кровь остановить.

— Курить очень хочется?

— Сейчас поищу, — Антонов достал из кармана напарника сверток, развернул и вытащил одну длинную самокрутку, прикурил и протянул другу.

— Я не дотяну Глеб, сам все видишь, — после недолгого размышления, прокашлявшись проговорил Филин. — Сейчас главное помочь нашим друзьям. Иди на юго-запад, отсюда до лагеря несколько километров. Боюсь, ночь не переживу, оставь мое тело здесь, не думай, что бросил и не захоронил как полагается. Сейчас важнее люди, которые нас ждут, потому выходи самым ранним утром, и иди как можно быстрее.

— Я понял, Саша, — закивал Антонов, едва сдерживая слезы. — Я все сделаю, я не подведу тебя, доставлю коробку нашим друзьям.

— Как давно я не никого не видел из парней, — пытаясь улыбнуться, тихо проговорил Филин, глядя в пустоту. — Интересно как они сейчас, чем занимаются, что у них нового и интересного. Я бы с большим удовольствием посидел со всеми у большого костра, слушая их рассказы под жареную оленину и настоянную бормотуху, — Филина передернуло, он весь затрясся, его голос стал тише и надрывистее. — Но больше всего, хочется обнять свою маму и младшего брата, вернуться в детство, когда все вокруг было светлым и чистым, хотя бы на один вечер. Мы бы посидели все вместе на кухне за вкусным ужином, говорили, спорили, обсуждали, шутили, смеялись, — Саша сжал рукав Антонов, посмотрев другу в глаза и улыбнулся, — Я помню дни, когда мы с братишкой смотрели телевизор, а наша мама жарила семечки в старой чугунной сковородке, и горячих, высыпала их на большую газету. Нам нравилось слюнявить пальцы и макать в жареную соль, которую мама никогда не жалела.

Взгляд Филина стал отстранённым, улыбка понемногу стала угасать, а рука, державшая за рукав ослабевать.

— Хочется поговорить с родными, сказать, как сильно я по ним скучаю, и как их люблю. Брату дать совет — не повторять моих ошибок, жить и идти по жизни самому, но не в одиночку, найти свою любовь, создать семью и продолжить наш род, раз я уже не смогу.

Заканчивая осторожно перематывать руку, Антонов почувствовал, как тело Филина вздрогнуло и напряглось. Его здоровая рука, поднялась указывая в сторону. Лицо стало еще бледнее, глаза расширились и уставились в одну точку, а изо рта послышался сдавленный испуганный стон.

Страх легким холодком прошелся по спине Антонова, он словно почувствовал, как кто-то надвигался сзади, а Филин видел это обезумевшими от страха глазами.

Зверь, размерами, куда большими своих мертвых сородичей рванул вперед. Он настиг людей мгновенно, в несколько прыжков. Антонов успел лишь отпрыгнуть на метр в сторону и встать на ноги, но тут же упал, получив удар мощной когтистой лапой, порвавший ватник, оставляя длинные царапины на груди.

Но зверю нужен был не Глеб. Чувствуя кровь, тварь медленно подошла к человеку, лежащему на земле и мгновенно, с яростным рыком, вцепился чудовищными зубами в горло беззащитной жертвы. Ужасный, сдавленный хрип умирающего, пролетел по округе сотрясая ночи.

— НЕТ, — забыв о пистолете, Антонов вытащил нож, и, вскочив на ноги, бросился на зверя. Тварь, чуя опасности, отшатнулась от добычи, и прыгнула на нападающего человека. Глеб увильнул вправо, и оставшись стоять на ногах, резко рванул к постройке. За пару секунд добрался до дома, проскочил полуразрушенное крыльцо, забежал и закрыл дверной засов. В тот же миг, когда ржавая задвижка оказалась в двери, Антонов ощутил мощный удар, от которого затрясся дом, но деревянная, полусгнившая дверь устояла.

Большие когти скребли древесину, мощные лапы пытались подцепить дверь снизу и открыть, но она была не преступной, зверь злился, метался, рычал, но оставался по ту сторону. Антонов понимал, это ненадолго, вытащив пистолет, направил дуло в проем, и стал ждать, когда зверь вынесет преграду, отделяющую его от жертвы.

Резко стихло. Несколько минут человек стоял неподвижно ничего не слыша вокруг, кроме собственного дыхания и бешеного стука сердца. Не убирая оружия, Антонов медленно подошел к двери, и прислонился ухом и чрез пару минут убедился, что зверь ушел.

Антонов повернулся спиной к двери и медленно сполз вниз. Дозарядив пистолет, убрал оружие под телогрейку, вынул из кармана грязную тряпку и вытер лицо от пота. Его взгляд за секунду оглядел не большое помещение, и резко становился на стенном проеме, через которое он видел ночное небо.

— Окно, — сглатывая сухую слюну прохрипел Антонов, видя, как в узкой прорези медленно появляется страшная, окровавленная морда зверя. Увидев человека тварь с рыком рванула вперед, но не смогла протиснуться в оконный проем. Когтями и зубами, рыча и хрипя, псина вгрызалась в гнилые доски, быстро расширяя себе проход к добыче.

Не думая, Антонов вскочил на ноги, и, с криком бросился на зверя с ножом. Одним ударом вогнал лезвие в морду, пронзая верхнюю челюсть насквозь. Тварь взвизгнула, начала метаться и скулить, силясь вытащить жалящую сталь. Узкое окно зажало здоровое тело, не отпуская назад. С большей силой она начала рвать дерево медленно пролезая вперед. Тихо пятясь назад, Антонов нащупал рукоять своего пистолета, вытащив его, взвел курок и направил на цель. Выстрелы один за другим прогремели без осечки. Семь пуль вошли в тушу, оставляя рваные кровавые следы на шерсти. Мертвое тело зверя, хрипя, повисло в оконном проеме, наполовину выходя наружу.

Тихие шаги неизвестного осторожно прошлись по поляне. Огибая трупы, человек остановился у мертвого, с разорванным горлом мужчины, не много постоял, и затем подошел в плотную к запертой двери дома. Дуло ружья уперлось в деревянную преграду, слегка надавливая, скользнуло вниз и уперлось в пол сгнившего крыльца. Антонов вжался в угол и осел, держа перед собой пустой револьвер. Видя, как длинный и широкий нож, медленно входит в узкую щель между дверью и стеной, пытаясь отжать замок.

— У меня еще есть патроны, стреляю, — закричал Антонов, взводя курок и топнув сапогом по полу. — Уходи, хватит на сегодня смертей.

Нож быстро исчез в темноте за дверью, и тихи шаги, скрипнув досками под ногами, скользнули за угол дома. Старая бледная рука, с грязными длинными ногтями показалась в проеме окна. С нежностью погладила окровавленную шерсть зверя, почесав за ухом, и исчезла. Опустив револьвер, Антонов еще долго смотрел на мертвую тушу, висящую в окне, и не мог поверить в произошедшее. Бросив оружие, он посмотрел на очертание своих рук, закрыл лицо и тихо заплакал.

2.

Высокий человек, в длинном брезентовом плаще, вглядывался в ночную темноту, внимательно изучая округу. Он стоял на смотровой деревянной вышке, в плотную примыкающей к трехметровой стене из вкопанных вертикально в землю толстых еловых бревен, заострённых вверх. Худые длинные пальцы, еле слышно барабанили по бревенчатым перилам. Уставшие глаза медленно блуждали по ночной округе, но не находили желаемое. Каждый шорох куста или ветки дерева молниеносно притягивали его внимание, но через мгновение мужчина понимал, что это был всего лишь ветер.

Человек запрокинул капюшон от плаща на голову прячась от мелкого, неприятного дождя. От напряжения, глаза начали уставать и заболела голова. Зажмурившись, он влажной рукой потер свой лоб и правый висок, давая отдых глазам.

Постояв еще немного, мужчина на вышке тяжело вздохнул, и уже собирался спускаться, когда услышал за спиной тяжелые и медленные шаги, поднимающиеся по ступеням вверх. Пожилой мужчина, слегка сгорбленный, с трудом поднялся и встал у края лестницы тяжело дыша. Невысокий и плотный, с седыми волосами и бородой, он укрывался от холода в выцветшую зеленую телогрейку, сильно большую в длине и рукавах. Отдышавшись старик подошел к человеку в плаще по-отечески похлопав рукой по плечу.

— Все ждешь, друг мой? — тихим, скрипучим голосом спросил старик, доставая из кармана потрёпанный алюминиевый портсигар и спички. — Поздно уже, он не придет.

— Должен, — не поворачивая голову произнес человек в плаще. — Филин человек обязательный.

— От него целый месяц вестей не было, — проговорил старик, протягивая собеседнику папироску. — Могло случиться многое.

— Если и произошло, то со всей группой, а иначе кто-нибудь из них уже прибежал, — ответил высокий, беря папиросу в руки. — Не хочу верить, что с ними приключилась беда, но поганые мысли сами лезут в голову. Филин должен был прийти еще пять часов назад, как по-твоему Палыч где он?

— Да откуда же мне знать, — ответил старик, пожимая плечами и прикуривая. — Я очень надеюсь, что ничего страшного не произошло, и они все живы.

— И я верю в это, но если к утру Филин не появиться, то выбора не остается, пойдем с тем что осталось.

— Я за этим к тебе и пришел, — кривыми морщинистыми пальцами старик медленно залез во внутренний карман своей телогрейки и извлек маленький предмет передавая собеседнику и тяжело вздыхая. — Вот и дожили Люгер, у нас остался последний кусочек золота.

— Мы знали, что однажды так произойдет, — Люгер осторожно забрал небольшой, размером с ноготь, слиток золота тускло-желтого цвета, и спрятал его в пустой спичечный коробок. — Что обменять на него, патроны, медицину или еду?

— Чего не коснись, все нужно, — вздохнул старик, опускаясь на узкую лавку. — Многое на исходе. Из медикаментов пара бинтов и осталась, патроны, сам знаешь, как орешки щелкаются, а про еду я просто молчу. У нас двадцать с лишним ртов, и чем их кормить не представляю.

— Тогда еда в приоритете, — кивнул Люгер. — Завтра потратим остатки, а что потом? Золото у нас больше нет и не будет. Стандартные пайки от военных уходят меньше чем за неделю, а вторую просто голодаем. Патронов не то что бы мало, их катастрофически не хватает. С тем что имеем сейчас даже на охоту сходить не можем, я уж не говорю про защиту лагеря. Да и как охотиться, если на нас самих капканы поставили.

— И не говори, весну и лето спокойно прожили, а тут за две недели троих ребят убили, — Палыч глубоко вздохнув доставая из кармана тряпочку и вытирая мокрые глаза. — Жалко вас молодых, все мне как сыновья.

— Понимаю, самому погано, — ответил Люгер. — Двоих охотников ни за что подстрелили, засаду устроили, стреляли в спину. Рыбака нашего, Витька, утопили, твари трусливые.

— Хорошо хоть Сырник выжил, услышал головорезов раньше, чем его увидели и спрятался в высокой траве.

— Молодец, на рожон не полез, а то бы последнего хорошего рыбака лишились. Трусость иногда спасает.

— Все так, сейчас за стены лишний раз боюсь ребят посылать, даже за водой, мало ли эти отморозки засели неподалеку, — Палыч затушил окурок, выкинув в консервную банку, стоящую на лавке. — Их видели на днях. Славка, дозорным стоял на западной вышке, наблюдал вдалеке, как сквозь кусты перебирались. Говорит, что пятерых насчитал, но кажется их все же больше. Не спроста так близко к стенам подходят, я уверен, что они замыслили гадость устроить.

— Уже устроили, троих убили, живых напугали, моральных дух подавили, — скрепя зубами сказал Люгер, круча папиросу в руках. — Рано или поздно, мы встретимся, тогда они за все ответят.

— Я хотел еще кое-что сказать, — признался Палыч, немного помолчав. — Ко всем прочим проблемам добавились еще одни.

— Это какие же?

— Ко мне приходят ребята с жалобами. Говорят, у них пропадают вещи, а именно патроны, разных калибров, ножи и консервы.

— Только крысы нам в лагере не хватало, — покачал головой Люгер. — Скольких обворовали?

— Ко мне семеро подошло, но думаю пострадавших больше.

— Не кажется ли тебе Палыч, что все это неспроста, — после не долгих раздумий произнес Люгер посмотрел на старика в упор. — Эти кражи, нападения и убийства. Нас не трогали пять с половиной месяцев, и вот резко все началось, за пару недель столько событий, это не случайно.

— Не знаю, друг мой, — старик покачал головой, размышляя. — Убийства это одно, а кражи совсем другое. Скорее всего, еду ворует тот, кто не доедает. У нас ведь сейчас паек на человека маленький, вот кто-то и начал с голода таскать у других, не брезгуя и патронами. Давай не будем играть в шпионов и диверсантов, их просто нет в лагере. Я здесь каждому, как тебе верю, правда воришку изловить все же надо.

— А я иначе все вижу, — дослушав старика, ответил Люгер. — Тогда, прошлой весной, мы были сильными, ели досыта и у каждого ворох патрон для своего обреза. Помнишь, как люди Маркграфа, налетели на наши стены, надеясь на легкую победу, и как они обломались, потеряв не мало людей. Вспомни, как мы радовались той свободе что обрели, особенно после указа Монарха оставить нас в покое. Но теперь мы на грани. Все меньше припасов, нам не на что торговать, а впереди зима, к которой мы не готовы. Людей убивают, а ряды наши не восполняются. Я боюсь, что холод и голод в будущем, нам не страшны, мы до них просто не доживем.

— Все сказанное тобой имеет смысл, что очень грустно, если задуматься. Не далеко то время, когда свои стены будем камнями и деревянными копьями защищать, — тяжело вздохнул Палыч. — Нужно было сказать тебе раньше про воровство, извини.

— Нормально, — Люгер покрутил в руке так и не прикуренную сигарету и протянул ее старику. — Забери, я же бросить пытаюсь, неделю назад в боку колоть стало и дышать труднее, а не дымлю и вроде легче.

— Это правильно, — ответил Палыч, аккуратно убирая мятую сигарету в свой портсигар. — А я даже пытаться не буду бросить, пятьдесят четыре года непрерывного курения, это большой срок, я же курю лет так с семи примерно. Как говорила моя мама — все дети букварь прочли, а мой сынок его скурил.

— Я когда-то похожее слышал от своего деда, — Люгер слегка ухмыльнулся, переведя взгляд в ночной лес. — Знаешь, не могу отвязаться от дурного предчувствия что случилось плохое, не мог Филин подвести, такой он человек.

— Успокоиться не можешь? — кряхтя, старик поднялся с лавки, и подошел к Люгеру. — Я уверен, что с нашим другом все в порядке. А ты лучше направь свои мысли на что-то хорошее и позитивное, и не придумывай всякого, чего не знаешь. Если он не придет утром, значит так тому и быть, пойдешь с тем что у тебя есть. Конечно лучше бы тебе со своими парнями выйти пораньше, засветло, и пойти северной тропой, чтобы с этими шакалами не столкнуться случайно.

— Ты прав Палыч, до пристани путь не близкий, и сейчас особенно нужно быть внимательными в пути, вглядываясь в каждый кустик. Пойдем тихо, приключения на задние точки искать не будем. Дойдем до берега, отоваримся на все, и так же по-тихому вернемся обратно.

— Вот и хорошо, — ответил старик, соглашаясь. — Пока будем придерживаться этого плана, а там посмотрим.

Оба ненадолго задумались. Несколько минут простояли молча, вглядываясь в темные очертания леса на десятки метров.

— Иди отдыхать, да и парням своим вели на боковую ложиться, — Палыч достал еще одну папироску и прикурил. — А утром глядишь, и Филин нарисуется.

— Позитивный ты человек, твоими бы устами да мед пить, — Люгер задумался, потирая руки. — А я бы и сам выпил бы какой-нибудь гадости от нервов, да и согреться тоже не мешает.

— Хорошая идея, — оживился старик, улыбаясь другу и почесывая морщинистые руки. — Пойдем, есть у меня одна штука, градусов шестьдесят не меньше, мигом согреет и успокоит.

— Подожди, — Люгер резко остановил старика, начинавшего спускаться по лестнице, схватив за рукав.

— Что такое? — испуганно ответил старик. — Филин идет?

— Не думаю, — тихо произнес Люгер, пристально всматриваясь в темноту, — Я видел тени, только что, думал показалось, но нет. Вот сейчас, видишь справа у леса?

— Куда там, с моим то зрением, — тихо ответил Палыч, потирая глаза пальцами, — Сколько их?

— Четверых насчитал, наверное, наши отморозки вернулись. Близко подошли, совсем страх потеряли.

Силуэты людей на секунду показались и быстро скрылись в ночной чаще. Не прошло и пяти минут как все пространство вокруг лагеря наполнилось пронзительным и звонким свистом. Несколько человек с громким гоготом выскочили из леса, выкрикивая ругань и мать, показывая жесты и быстро удаляясь обратно в лес.

— Они здесь, — закричал дозорный на соседней от Люгера вышке. Молодой человек поднял обрез карабина Мосина, быстро передернул болтовой затвор, и направил оружие в темноту. Не видя цели, не понимая куда и в кого стрелять, дозорный стоял на одном месте, водя обрезом в разные стороны.

Громкий низкий голос, доносимый из леса одним криком, дал команду на огонь, и ночную тишину разорвал залп из нескольких стволов одновременно. Люгер быстро схватил старика, повалив вниз. Пули просвистели в воздухе над головами, а другие врезались в массивные бревна вышки, застревая в ней. Дозорный, стоявший во весь рост, открыл ответный огонь, от волнения его руки тряслись, но он старался как можно скорее дослать патрон и стрелять почти не целясь.

— Пригнись парень, — крикнул Палыч, но из-за шума парень дозорный ничего не слышал. Еще залп, и молодой человек отшатнулся, резко развернувшись назад. Руки дернулись и вытянулись вперед, а обрез карабина вылетел из рук, скользнул по перилам вышки и упал на землю. С глубоким и отчаянным вздохом молодой человек бросился за оружием, но ноги подкосились, и все тело упало на край вышки. Дрожащими руками, он хотел дотянулся до карабина, лежавшее внизу, пытаясь перелезть через бревенчатый борт, не понимая, что может упасть с трехметровой высоты. Еще одна пуля настигла, ударив в спину. Парень замер на секунду, издал жалостливый тихий стон, обмяк, и медленно сполз по бортику.

С других вышек, немедленно открыли ответный огонь, стараясь бить прицельно, экономя патроны, но стрельба быстро прекратилась.

Из леса послышался смех и ликующая злоба.

— Мы вас всех передавим, шавки, — кричал писклявый голос. — Головы отрежем и посадим на пики.

— Сожжём дотла этот курятник, — подхватили другие. — Или рабами сделаем, прислугой, в шахтах пускай гниют, и там все передохнут.

— Заткнулись, — прогремел громогласный низкий голос. — Что Люгер, патронов нет, нечем отплевываться? Можешь не отвечать, знаю, что я прав, ваш ответный обстрел подтвердил. Хочу сказать вам девочки, вам всем конец, теперь мы перещелкаем каждого как орешки. Патронов у нас много, а у вас осталось только что бы застрелиться.

— И на тебя урод найдется, — сквозь зубы, прошипел Люгер, извлекая и кожаной кобуры однозарядный обрез ружья двенадцатого калибра, перезаряжая патронами с крупной дробью. — Давай тварь, еще покричи что бы я прицелился.

— Ну чего замолчали бабы? — продолжал кричать низкий голос. — Ответ будет?

— Я же говорил, у них кишка тонка бодаться с нами, — крикнул писклявый. — Спекся Люгер со своими девочками, и сидят теперь они за стеночками. Дрожат от страха, словно мышки, по кучке навалив в штанишки.

Под одобрительных смех и свист других, писклявым продолжал что-то кричать, но Люгеру это было только на руку. Ориентируясь на звук, он немного поднялся над деревянными перегородками вышки, и не целясь, нажал на спусковой крючок обреза. Сдавленный и истошный крик от боли в мгновение разлетелся по округе. Ликование прекратилось, сменившись руганью и матом. Очередной залп из нескольких видов оружия прошелся по стенам лагеря, и над головами обитателей.

— Уходим, — скомандовал низкий голос. — Бегом обратно в лес.

В зарослях началось движение, бандиты засуетились и через минуту вопли раненого, крики и ругань потихоньку стали угасать, удаляясь в глубь леса, пока совсем не пропали.

Посидев пару минут, Люгер понял, что выждал достаточно. Быстро спустившись вниз, направился к соседней вышке, где лежал труп убитого. Палыч отправился вслед, не поспевая за широким шагом Люгера. Тело уже спустили, и дозорный лежал на земле с открытыми глазами, удивленно и печально смотрящих в ночное небо, а из открытого рта медленно стекала тонкая струйка крови. Его старый обрез карабина Мосина лежал рядом, с открытым, так и не взведенным до конца затвором.

Глядя на столпившихся вокруг людей, освященных факелами, Люгер видел в лицах одновременную скорбь, перемешанную со злостью и страхом. Он и сам чувствовал это. Внутри все кипело, бурлило от ненависти и жажды мщения. Хотелось взять валяющийся на земле обрез, и бежать в лес что бы найти и наказать отморозков.

Молодой человек со светлыми грязными волосами, сидел перед убитым осматривая раны на теле. Расстегнув стеганку, он аккуратно перевернул тело, обнажив окровавленную спину.

— Бес шансов, — дал заключение парень, переворачивая тело обратно. — Спереди от Макарова. Ушла не глубоко, возможно спасли бы. Но в спину попала пуля мощнее, прямо в сердце, наверное, там и осталась.

— Славка, хороший парень, верный, порядочный, честный и добрый. Как несправедлива эта реальность, — Палыч достал платок из кармана и вытер свои глаза, махнул рукой всхлипывая, повернулся в сторону домов и зашагал вперед, — Это мне, старику, давно пора представиться, — кричал он, сокрушаясь. — А он все вас, глупых, к себе забирает.

— Кумай, — произнес Люгер, грустно глядя в спину уходящему старику.

— Да шеф, — произнес молодой человек, осматривавший труп. — Слушаю.

— Тело к стене оттащите, накройте и обложите камнями, за ночь ему ничего не будет, — Люгер замолчал, боль и обида, словно застрявший в горле ком, мешали говорить. — Часовым скажи, чтобы утром на тело посматривали, мало ли птицы налетят. О похоронах Палыч завтра распорядиться, сейчас пусть отдыхает. На прощании со Славкой нас уже не будет, так что ты и Серб, сейчас идёте спать. А завтра, в шесть утра мы должны выйти.

— Понял шеф, — кивнул головой Кумай, поднимаясь с земли и отряхаясь. — Сделаем.

— Люгер, — послышался из темноты грустный голос Палыча. — Мы с тобой хотели посидеть и поговорить, помнишь? Так вот теперь и мне нервы успокоить надо, так что пойдем друг мой, погреемся у огня.

Присев у небольшого костра, на длинной лавочке, и выпив по несколько глотков из горла стеклянной бутылки, оба молча закурили. Просидев пару минут молча, Люгер выкинул огарок папиросы, так и ни разу не затянувшись.

— Нужно срочно все менять, — сказал Люгер, сделав глубокий вдох. — Этот ублюдок из леса прав, нам скоро придет конец, и эти гады об этом позаботятся. Они как волки, чуя раненого зверя, идут вслед, чтобы добить. Я уверен, у них приказ на уничтожение всех, и плевать они хотели на указания Монарха о нашей неприкосновенности. Мы ослаблены, измучены, вечно голодные, не живем, а выживаем, не зная, как прожить следующий день, думая, что кто-нибудь может умереть сегодня. Нас загнали в угол, и отступать нам просто некуда, обложили со всех сторон. Эти твари, как акулы, кружат вокруг, и убивают каждого. Матерые и подготовленные упыри, с хорошим арсеналом и большим боезапасом. А вдобавок еще и крыса завелась, размером с корову, жирная скотина, сдавшая все о нас врагу.

— Что же ты предлагаешь, друг мой? — старик поднял уставшие глаза, и посмотрел в упор на Люгера.

— Если уже некуда отступать, то остается только нападать. — ответил Люгер, сжимая кулаки.

— Я этого и боялся, — покачал сединой Палыч. — Хоть и понимаю, что выбора нам не оставляют.

— Сколько мы еще так за стеной просидим, вернее сказать, сколько нам позволят сидеть.

— Считаешь, что конец уже близок?

— Уверен в этом, — Люгер взглянул на старика, кивнув головой. — Правда до этой ночи еще сомневался. Ты сам слышал, кто мы для них, и что он хотят сделать с нами. Нам ничего не остается, кроме как решительно действовать

— Чем я могу тебе помочь? — спросил старик, глубоко затянувшись папиросой. — Правда ты сам знаешь о всех наших проблемах, так что я не могу дать тебе лишнего бойца или гроздь патронов двенадцатого калибра, у меня их просто нет.

— Ничего этого не нужно, только найди крысу, — ответил Люгер. — Если мы завтра не вернемся, постарайся отыскать эту тварь и наказать, большего не прошу.

— Постараюсь, — немного уныло вздохнул старик. — Хоть и не уверен в существовании подлеца.

— Поверь, предатель есть. Главное будь осторожен и внимательно смотри по сторонам.

— С моим то зрением, только осторожно слушать, — хихикнул старик.

— Найди помощников, — задумчиво добавил Люгер. — Правда теперь и не знаешь кому верить.

— Доверюсь голосу разума, этот друг меня еще не подводил, — улыбнулся приятелю Палыч, но резко изменился в лице. — Люгер, пожалуйста, не натвори глупостей.

— Глупостей не обещаю, но проблем неприятелю по возможности устрою.

— Как раз этого я и боюсь, — покачал головой старик. — Лучше придерживайся нашего плана.

— Посмотрим, — ответил Люгер, соскочив с лавки и отряхнувшись направился к своему дому. — Не пробрали меня твои шестьдесят градусов, не успокоили, но может хоть поспать получится.

— Отдыхай, — тихо произнес Палыч, вслед уходящему другу, перекрестив его бледной, трясущейся рукой. — Все проблемы подождут до завтра.

3.

Тяжелые и мрачные мысли не оставляли всю ночь, мучали и терзали. Произошедшее на кануне не давало покоя, и воспоминания раз за разом прокручивались в голове. Люгер не смог заснуть, дождавшись первого утреннего света, ворвавшегося в маленькую комнатку с низким потолком, через узкое не плотно закрытое окно, прикрытое старой серой тканью.

Лежа неподвижно, на маленьком соломенном ватнике, под старой медвежьей шкурой, Люгер неотрывно смотрел в одну точку на стене следя за маленьким пауком, медленно ползущим вверх по паутине. Слышал, как скребется легкий ветер, раздувая кусок оконной ткани, наполняя комнату свежим и бодрящим воздухом, а также шум и крики людей в голове.

Большое серое полотно, закрывающее дверной проем резко распахнулось, и в комнату зашел Кумай, нагибаясь над низкими потолками. Пройдя к середине, сел на один из двух стоявших рядом пней, расстегнул три ремня на черном пальто, заменяющих пуговицы и молча уставился на Люгера. Подумав немного, таращась на приятеля, щелкнул пальцами, и повозившись, вытащил из наплечной сумки две жестяные банки, поставил обе на соседнем пень. Живое лицо молодого человека улыбалось, светлые глаза играючи бегали, следя за собственными движениями, когда он на скорую руку вытащил штык-нож и быстро, скрепя жестью, открыл обе банки.

Люгер поднялся, прижавшись спиной к бревенчатой стене, поднял с пола флягу и быстрым движение отвинтил крышку. Сделав несколько глотков, плеснул немного воды на себя и свободной рукой протер лицо.

— Закончились процедуры? — спросил Кумай обтирая штык-нож об тряпку. — Как насчет перекуса?

— Не против, — ответил Люгер, принимая открытую банку. Достав свой маленький складной нож, подчерпнул им немного мяса из жестянки, принюхался и отшатнулся.

— Воняет? Значит опять просрочка, вояки перестали нормальные пайки присылать, сволочи, — Кумай взял банку у Люгера, обнюхивая содержимое. — Видать меняют списанные на свежак, свои склады обновляют, а нам эту хрень везут, даже в обмен на золото. Моя вроде бы нормальная, давай одну на двоих съедим, а тухлую потом пережарим.

— Ешь первый, — предложил Люгер, отмахиваясь от предложенной банки.

— Тогда погрызи пока это, — Кумай извлек из сумки сверток газеты и развернул ее. — Я сухариков насушил, ничего такие, есть можно если плесенью не брезгуешь? У меня тут на выбор: хрустящий Рокфор, ржаной Дорблю и пикантная Горгондзола, что первым отведаешь?

— А нашего сыра случайно нет?

— Не, ну это уже роскошь, откуда у нас такие деликатесы. Я вот сухарики в тушенку макаю, и вкусно и зеленцы на хлебушке не видно, красота.

— Я, пожалуй, по старинке, мясо ножиком поддевать буду.

— А это уж как изволите, барин, — улыбаясь, произнес Кумай, протягивая банку. — Смотрю не спал совсем, рожа бледная, мятая, словно постирали при шестидесяти градусах с дополнительным полосканием.

— Поспишь тут, мысли как иглы в голове сидят, и одна другой больней. У этих отморозков патронов как навоза в свинарнике, только лопатой маши, и на нас жалеть не будут. Скоро выходить вот и думаю, как пройти тихо и незаметно.

— Да пойдем как обычно, чего прятаться. Все равно выходим спозаранку, да и маршрут у нас мудреный.

— Знают они про нашу тайную тропку от ворот до моря, сдали нас. Надо длинной дорогой топать, от ворот севернее возьмем, пройдем дугой и выйдем там же где обычно. У нас другие цели, потому обойдем опасности стороной, на всякий случай.

— Ладно шеф, как скажешь, — пожал плечами Кумай. — Обратно тоже обходным, или по прямой?

— Не знаю еще, не хочу думать об этом, голова и так раскалывается. Будем решать проблемы по мере поступления.

Поглощая скудный завтрак, сидели молча зависшие в мыслях и раздумьях. Доев свой засушенный хлеб с плесенью, Кумай вытащил из кармана тряпку, вытер лицо, руки, извлек из сумки небольшой брусок, и стал медленно водить лезвие штык-ножа по камню, издавая неприятный звук. Люгер не слышал этого, пребывая в мрачных мыслях, даже не замечая, как доел тушенку, и впустую скрежетал ножиком по дну банке.

— Пора, — неожиданно произнес Люгер и резкими движением поднялся на ноги, чуть не ударившись головой о низкий потолок. — Ждите меня у ворот, много не берите, пойдем на легке.

— Понял шеф, — кивнул Кумай, наспех собрав пустую тару, застегнулся и скрылся за серой тканью.

Люгер взгромоздился на пень отряхнув от еды свой зеленый свитер и темные штаны. Долго осматривал большой палец правой ноги, вылезающий из дырки в носке, затем снял их и кинул в угол, где стояли берцы. Быстро и ловко повязав на голые ноги портянки, втиснув в длинные кирзовые сапоги. Проверяя комфортность, постучал подошвами сапогов по деревянному полу, и подошел к стене с узким окном.

Взяв с окошка маленький, треснутый осколок зеркала, Люгер посмотрел на свое отражение и тяжело вздохнул. Свободной рукой попробовал пригладить светлые, седеющие волосы, торчащие на макушке и не ухоженную короткую бороду. Уставшие глаза смотрели на себя и не узнавали. Большие темные подглазины, на морщинистом бледном лице, и продольный, рваный шрам на левой щеке, придавали отталкивающий, пугающий вид. Осторожными движениями большого пальца провел по большому рубцу, от переносицы до подбородка, разрывающего обе губы.

Отложив зеркало, Люгер пристегнул к себе ремень с обрезом одноствольного ружья, вставленного в кожаный чехол. Пистолет Токарева, лежавший под подушкой, сунул за пояс сзади, и накинул на себя свой брезентовый плащ. В карманах обнаружил только три патрона с отлитой стальной пулей под двенадцатый калибр и пару с дробью, а также вторую полупустую обойму для пистолета. Лезвие маленького ножичка, обтер и положил в карман штанов, а полупустую флягу прицепил карабином на ремень. Потоптавшись на месте, осмотрел полутемную комнату, одернул плащ, и резко развернувшись направился к выходу.

Свет на секунду ослепил, заставив зажмурится. Утро начиналось солнечным и приятным, все вокруг было тихим, спокойным, умиротворенным. В лесу, откуда ночью летели пули, сейчас доносился красивый и звонкий переклич птиц. Вокруг витал запах дыма от не догоревшего костра перемешанный и с утренней прохладной свежестью. Лагерь спал, лишь часовые на вышках, прячась за бревенчатой оградой, слегка выглядывали за стену, проверяя обстановку.

Ноги сами принесли Люгера к телу убитого. Немного постояв рядом, осмотрел плотную ткань, накрытую на труп, молча переглянулся с часовым, приветствуя молчаливым кивком, и направился к западным воротам. По дороге заскочил справить нужду и помыв руки, дошел до места, где ждали Кумай и Серб.

Второй напарник отличался от рослых Люгера и Кумая не только не высоким ростом, но и бритой головой, нервозными, бегающими в стороны глазами и постоянно приоткрытым ртом. Серб был одет легко, тонкая куртка с капюшоном переходила в матерчатые, серые штаны и кирзовые сапоги, из которых правый был умышленно укорочен под короткий нож, рукоять которого вполовину выступала наружу.

— Готовы? — сурово произнес Люгер, подходя ближе и оглядывая бойцов

— Так точно шеф, — быстро ответил Кумай. — Как пионеры.

Люгер подошел к Кумаю почти в плотную, поправив ремни, на его черном пальто, бляху с изображением якоря, и кожаную кобуру с пистолетом.

— Ну а ты Серб что молчишь, — спросил Люгер, чуть отойдя назад и осматривая обоих. — Готов?

— А как же, — ответил Серб, ухмыляясь. — Готовы мы всегда пожрать, когда пожрем еще пожрать, а после этого поспать. Лишь к одному мы не готовы, от пуль бандитских умирать.

— Поэтично, — кивнул Люгер, под смех обоих напарников. — Тише, не ржите как кони, людей разбудите. Курите пять минут и выдвигаемся.

Махнув на прощание дозорным, группа из трех человек вышла через западные ворота и направилась на север. Шли молча не шумели, продумывая шаги, стараясь обходить кусты и хрустящие ветки. Понимая, что враг мог находиться где угодно, каждый усердно всматривался сквозь желто-зеленую лесную изгородь, пытаясь различить силуэты. Иногда группа останавливалась, и после осторожного изучения местности, продолжали свой путь.

Передвигались цепью, примерно в трех метрах друг от друга, стараясь держать дистанцию, и в случае засады мгновенно уйти от линии огня. Люгер шел впереди, держа в руке пистолет и готовый в любую секунду открыть огонь по противнику. Замыкал короткую колонну Серб, постоянно оглядываясь и вращаясь по кругу, наводя на кусты двуствольный обрез, держа палец на спусковом крючке.

Примерно через час пути по лесной чаще, Люгер неожиданно замер, присев на корточки, подняв свободную руку вверх веля команде остановиться и пригнуться. Взведенный Токарев он направил вперед и медленно водил из стороны в сторону выискивая цель.

— Что видишь шеф? — шепотом спросил Кумай, медленно подползая к напарнику.

— Не вижу, чувствую, — ответил Люгер. — Принюхайся, слышишь запах?

— Тебе кажется шеф, — Кумай стал обнюхивать воздух вокруг, задирая голову, — Нет ничего.

— И мне не пахнет, — Серб почесал бритую голову, зажмурившись.

Люгер не слушая обоих, наклонясь, медленно пошел в сторону от тропинки, осторожно и бесшумно оттягивая ветки деревьев и кустов.

— Табаком воняет, — прошептал Люгер, остановившись через несколько десятков метров. — Самосад, вонь противная, учуял не сразу, думал, что дым от костра, а сейчас отчетливо чувствую курево.

— Вот теперь и мне нос пробило, — Кумай удивленно посмотрел на Люгера. — Как ты унюхал?

— Не курю неделю, вот чуйка и работает, — Люгер поморщился. — Не могу понять только откуда источник вони.

— Справа веет, — тихо произнес Серб, появившийся из-за спины Кумая, и показывая в сторону рукой. — Думаю из той рощицы.

— Давай за мной парни, только тихо, — скомандовал Люгер, начиная осторожные движения в сторону чащи.

Обогнув справа группу деревьев, осторожно обойдя большой и засохший малинник, Люгер, Кумай и Серб почти беззвучно вышли на поляну, поросшую мхом и маленькими елочками, с парой невысоких берез в центре, расположенных близко друг к другу. На одном из деревьев, на самое толстой ветке, примерно в двух метрах до земли, сидел человек. Напевая под нос веселую мелодию, бормоча и посмеиваясь, затягивался папиросой выпуская облако дыма. Ветра не было, и дым не испарялся, а медленно стелился маревом по поляне. Человек не видел вышедших из леса людей, сидя на ветке, с закрытыми глазами, он пил какую-то жидкость из алюминиевой фляги, причмокивая и отрыгивая после каждого глотка.

Его лицо было красным, опухшим, виднелись следы недавних побоев, вспухшие с засохшей кровью губы, под глазами синяки и разбитый нос. Одетый в зеленый выцветший камуфляж втиснутый в полное короткое тело, с трудом помещался на ветке с подогнутыми не естественным образом ногами.

— Похоже он один, — прошептал Кумай, убирая пистолет и медленно вытаскивая свой штык нож. — Я могу его тихо снять, и пикнуть не успеет.

— Погоди, — Люгер остановил друга, схватив за плечо. — Мы не знаем кто это, надо бы допросить.

— Очень даже знаем, эта та сволочь, которая Славку убила, — Серб со злобой смотрел из кустов на человека, яростно сжимая обрез в руке. — Я точно уверен, что этот один из них, чую, давай завалим сволочь.

— Не горячись, может ты и прав, — Люгер посмотрел на напарника. — Если он один из нападавших, то но нам нужно знать где остальные упыри.

— Так давай спросим, — Кумай чуть высунулся из леса. — Он и в правду один, часовой, наверное.

— Да он пьян в стельку, — удивился Серб. — Хороший караульный.

— Скоты, не боятся ничего, даже бухают на посту, — Кумай затряс головой, сильнее сжимая рукоять. — Думают, что нас напугали, и ведут себя вольготно и расслабленно. Сейчас ты почувствуешь всю доброту этого утра.

— Погоди Кумаша, нужен план.

— Что предлагаешь?

— Сделаем все по-тихому, быстро и без нервов. Он живой мне нужен, хочу допросить с пристрастием. Вырубить, но не убивать, надеюсь обоим понятно.

— Понятно, только есть проблема, — Кумай указал на дерево. — Этот хрен высоко сидит, без возни не получится.

— Доверься мне, — Подмигнул Люгер, развернувшись и углубляясь в лес.

Пьяный голос человека на дереве становился громче после каждого выпитого глотка. Жалкие попытки воспроизвести известные песни превращались в набор бессвязных и хрюкающих звуков. С трудом прикурив следующую сигарету, толстяк стал судорожно махать руками в такт своему бурчанию, и чуть не свалился, но удержался, благодаря закрепленному к ветке ремню, опоясывающий тело. Сигарета выпала, и он полез еще за одной. Положив флягу себе на пузо, сунул папиросу в рот, и стал чиркать спичкой по коробку, пытаясь добыть огонь.

Всего внимание человека на дереве было приковано к процессу зажигания спички. Толстяк не видел, как под стволом березы, трое людей окружили дерево припирая к стволу широкую корягу. Меньше пары секунд хватило чтобы одним точным движением разрезать ремень, и спихнуть кряхтящую тушу вниз, затыкая рот тряпкой. Пьяный человек даже не сопротивлялся, не старался кричать и ворочаться, так и лежал на земле, позволяя себя связать по рукам и ногам. Только глаза, бегали из стороны в сторону, не понимая и не осознавая происходящее.

После пары ударов в лицо, плененный начал приходить в себя. Заскулив, попытался сопротивляться и вырваться, но уже был крепко связан. Нож направленный в лицо, сильно напугал и заставил быстро протрезветь. Пытаясь что-то проорать сквозь тряпку во рту, со страхом глядел на своих похитителей, переводя испуганный взгляд с одного на другого.

— Не мычи, — буркнул Серб и сильно заехал пленнику в плечо справой, от чего тот застонал еще больше. — Заткнись сказал, а то больнее будет.

— Погоди Серб, — сказал Люгер, склоняясь над пленным. — Не убей его раньше времени, лучше иди тихонько периметр обойди, а мы с Кумаем пообщаемся с нашим новым другом.

Разложив тряпку на земле, Люгер и Кумай стали обыскивать карманы и сумку пленного, выкладывая вещи на ткань.

— Смотри что здесь, — Кумай вытащил из кармана обшарпанный пистолет Макарова, со спиленными мушкой и целиком, и полную запасную обойму. — А еще нож с гравировкой на рукоятке, бегущие по лесу олени, красивая работа.

— Ты сюда посмотри, — сказал Люгер показывая Кумаю содержимое сумки. — Зарубежные сигареты, мне даже название не прочитать, алкоголь, еда, а также теплые носочки и шапка.

— А у меня зажигалка бензиновая, — Кумай покрутил ее перед собой, осмотрел и убрал себе в карман. — Ты видел когда-нибудь здесь столько классных вещей у одного человека.

— Сдается мне, мы взяли лидера банды, за которой гоняемся со вчерашней ночи, — Люгер повернулся к Кумаю и подмигнул. — Смотри какой упитанный, значит может себе позволить много и вкусно кушать.

— Ты прав шеф, — подыграл Люгеру Кумай, склонившись над трясущимся от страха человеком. — Думаю к нам в руки попался один из старших Маркграфских мясников, а иначе как объяснить все эти побрякушки.

— Верно Кумаша, он тот самый, что отдал приказ обстреливать наш лагерь ночью, — Люгер, заводил желваками, проговаривая сквозь зубы. — А еще, эта сволочь застрелила Славку.

Глаза пленника округлились до предела, вылезая из орбит, а тело затрясло мелкой дрожью.

— Чего мы с ним церемонимся Люгер, — злобно прошипел Серб, неожиданно появившись сзади. — Режем его на куски как свинью, копыта отрубим и снимем кожу живьем.

— Погоди, свинка хочет что-то сказать, — буркнул Люгер, беря в руки нож с гравировкой. — Знаешь, я ненавижу холодное оружие, просто терпеть не могу. В моей прошлой жизни был случай, когда мне пришлось резать людей, я не хотел этого, но меня заставили. Я до сих пор помню, как острая сталь проникает в человеческую плоть, упирается и скребется по костям и ребрам. Помню боль, которую доставляет острый металл, почувствовав это собственным тело. И я знаю, что человек может долго страдать под пытками от острого металла, желая скорой смерти.

— Я его хорошо знаю, хрюшка, — тихо произнес Кумай, кивая в сторону Люгера. — Ты лучше не зли шефа. Если хочешь что-то сказать, я дам тебе такую возможность. Но если я сниму кляп, и ты заорешь, то тебе уже никто не поможет, понял меня?

Пленник судорожно закивал головой, и Кумай медленно вытащил тряпку изо рта. Освободившись, толстяк стал жадно хватать воздух, раздувая пухлые и мокрые щеки, по которым текли слезы из покрасневших испуганных глаз.

— Кто ты? — тихо спросил Люгер. — Где остальные? Сколько вас? Отвечай правду, коротко и по порядку.

— Туча, все называют меня просто — Туча. — еле слышно и сильно заикаясь ответил пленный.

— Успокойся Туча и говори нормально или ты от природы заикаешься?

— Нет, просто очень страшно.

— Не бойся пока, если будешь говорить, все будет хорошо, вот, выпей и приходи в себя, — Люгер взял флягу, отвинтил крышку и поднес ко рту пленного.

Жадными глотками Туча пил содержимое, расплескивая воду, кашляя и захлёбываясь.

— Это Самсон, старший мясник Маркграфа, он главный в отряде что напал на лагерь ночью. А я так, никто, я даже не стрелял почти, — сбивчиво залепетал Туча. — Нас, семеро если считать меня. Мне просто приказали, а я ничего не мог поделать, это страшные люди, очень опасные. Они избили меня, видите я вес в ранах. Я против вас ничего не имею, даже сочувствую вам.

— Почему ты здесь один, где остальные, где Самсон?

— Они где-то там, — Туча закивал головой в сторону. — Минутах в двадцати от сюда. Устроили лагерь на большой поляне.

— Почему ты не сними? — спросил Кумай, убирая штык нож.

— Они на меня обиделись, мы подрались и меня избили, а Самсон из лагеря прогнал до утра, пока пацаны не протрезвеют.

— Что ты такого наделал?

— Я в карты хорошо играю, постоянно выигрываю, — Туча закивал головой, показывая на колоду кард, лежавшую на тряпке. — У них выиграл много.

Люгер вытащил карты из коробки, и покрутил их перебирая.

— Так они у тебя крапленые, — Люгер кинул колоду в лицо Туче. — Ты шулер.

— Вы сразу догадались, видать знаток, — Туча пошмыгал носом, глядя на рассыпанные карты. — А они не знали этого, и пытались выиграть, но с моими картами это невозможно.

— Но они все же поняли кто ты? — ухмыльнулся Кумай

— Не сразу, — ответил Туча. — Я сначала выигрывал, ножик взял, зажигалку, сигареты и поило. А потом им надоело проигрывать.

— И тебя избили?

— Потом, — пленник замялся. — Поняли, что я мухлюю, затаили обиду, но выигранные мною вещи отдали. Ночью напились и докопались до меня по ерунде, обвинили и напали. Я в ответ одному по роже съездил и пистолетом угрожал, а он мне своим оружием, не знаю, чем бы все закончилось, но вмешался Самсон и всех разогнал. Сказал, что будем разбираться потом, а сейчас необходимо сделать важное дело, и для этого нужны все бойцы.

— А мне кажется тебя караульным поставили, — спросил Кумай, прищурившись. — И при любом удобном моменте ты заорёшь на всю округу, предупреждая своих.

— Не правда, мы, в смысле они, эти отморозки никаких караулов не ставят, — отрицательно замотав головой Туча, — Они думают, что никто в здравом уме на них нападать не будет, поэтому не боятся никого. На ночь только человек сидит в самом лагере, костер поддерживает, да хищников отпугивает. Я с ними и не был никогда, до этой поры. Самсон людей потерял в перестрелке с южанами, где-то с месяц назад, тогда и усилил отряд взяв двоих, в том числе и меня. Я же просто стражник бывший, лагерь охранял и все.

— Белый и пушистый, — прыснул Люгер. — Многих ли старателей просто так погубил, забавы рады?

— Да что вы такое говорите, — раздул щеки Туча. — Ни одного даже пальцем не тронул, берег, от хищников защищал. Я им бедным сочувствовал очень.

— Не верю я ему Люгер, — махнул рукой Кумай. — Вон глазки лживые как забегали.

— Я правду говорю, честное слово. Я никого не убивал, клянусь. Ночью только по стенам стрелял, не целился даже, и ваших никого не трогал, можете любого спросить.

— Ну да, сейчас пойдем к Самсону, покурим с ним, выпьем, о жизни поговорим, ну и про тебя за одно спросим.

— Давай так, — вздохнув, произнес Люгер, обращаясь к Туче. — Я не верю ни одному твоему слову, хоть я не отрицаю что ты можешь говорить правду. У меня огромное желание заколоть тебя и оставить здесь гнить. Но если ты будешь полностью с нами сотрудничать, и расскажешь все как есть, то возможно мы тебя не убьем, вот такой твой расклад.

— Я все понял братишки, — затараторил пленник. — Все расскажу, как есть, братики мои, только в живых оставьте.

— Вас семеро, включая тебя, — задумчиво начал Люгер. — Не маловато людей для штурма нашего лагеря или подкрепление подойдет позднее?

— Никого больше не будет, по крайней мере пока, — ответил Туча, немного успокоившись. — Мы, то есть они, Самсон и его головорезы, вообще штурмовать не собирались, они просто лагерь ночью обстреляли, чтобы развеется от скуки и немного вас попугать. У них другая задача: никого не пускать к берегу, как я слышал, для них важно ослабить ваши силы.

— И как же они хотели устроить нам засаду?

— Они знают какой тропой вы обычно ходите, их предупредили.

— Кто? — взяв Тучу за грудки, злобно спросил Люгер

— Не знаю, честно, — заскулил Туча, махая головой. — Этот человек из ваших, и он не давно с Самсоном сотрудничает, недели три. Я с ним не знаком, не видел ни разу, да мне и не зачем.

— Я же говорил, — спокойно произнес Люгер, оглядывая напарников. — Жирнющая крыса у нас завелась.

— Надеюсь Палыч сможет найти гада, — проговорил Кумай в ответ.

— Даже если и нет, — добавил Серб. — Мы вернемся, перевернем весь лагерь и отыщем предателя.

— Вот что Туча, — тихо проговорил Люгер, повернувшись к пленному. — Пока ты не сильно нам помог, так что советую напрячь все свою память и чуть ли не поминутно расписать все что ты слышал и видел за все то время что был у Самсона. И главное, максимально детально описать поляну, где засел враг, во что одеты, какое у них оружие и от кого можно ждать сюрпризы. И если выясниться что ты сказал нам правду, то мы с тобой поладим и возможно оставим в живых.

4.

Придя в чувство, Егор ощутил резкий, отвратительный запах мочи, перемешанный с вонью от грязных вещей и немытых человеческих тел. Во рту все пересохло, горло словно сдавили, не давая вздохнуть. Прокашлявшись, стало только хуже, внутри будто кололи иглой, а по затылку прошла настолько сильная и мучительная боль, от которой он чуть снова не отключился.

С трудом открыв глаза, Егор понял, что лежит на старом рваном матрасе, отделявший его от металлического пола парой сантиметров. Попробовав подняться, он тут же рухнул обратно, затекшие руки и ноги не слушались, голова гудела и раскалывалась нестерпимой болью.

— Смотри Фельдшер, очнулся парень, — прозвучал хриплый незнакомый голос, доносившийся из темноты.

— Вот и хорошо, — тихо ответил другой человек. — Опасность миновала.

— Слышишь малой, мы с Фельдшером тебя подлатали. Кровь остановили и рану на голове перевязали. Сначала думали к праотцам отправишься, но ты молодцом, выкарабкался.

— Надо разогнать кровь по телу, а то совсем залежался, — Сильные руки схватили за плечи и потянули вверх. Мгновенный скачок боли вновь прошелся по затылку, Егор содрогнулся и прижался к стене, замер и стал медленно опускаться вниз, но его удержали, не давая упасть.

¬ — Посиди так маленько, сейчас полегче станет, — говорил тихий голос. — Я дам немного воды, пей не быстро.

Жадными глотками Егор быстро опустошил половину металлического ковша. Прохладная влага потихоньку придавала сил. Прокашлявшись, не спеша открыл глаза и увидел небольшую комнату полностью обитой железом, с одиночной ввинченной в стену металлической скамьей и вмонтированным унитазом. Едва различимый дверной проем с массивной рукоятью, без которой комната, казалось, не имела выхода.

Несколько человек размещались по всему помещению на таких же старых, рваных и провонявших матрасах. Один сидел, прижавшись к стене у самой двери молча поглядывая на остальных. Справа находился очень габаритный человек с угрюмым и грустным лицом, все время покачиваясь из стороны в сторону, бормоча под нос. В углу слева, уткнувшись головой в согнутые колени, не шевелясь и не поднимая головы словно замерев в одной позе, сидел еще один напоминая со стороны статую. На одной единственной скамье, под двумя матрасами лежал человек, лицо которого было прикрыто единственным в комнате одеялом.

Рядом с Егором был плотный человек, с плешиной на голове с круглым, не бритым лицом постоянно прищуриваясь и ухмыляясь. Другой сидел совсем близко, и правой рукой придерживал Егора за плечо не давая упасть. Худой мужчина с простым, но приятным лицом, ворохом волос на голове и с карими излучающими спокойствие и доброту глазами, держал перед собой ковшик с водой.

— Как вас зовут молодой человек? — спросил худой, рассматривая лицо Егора, поворачивая его под свет единственной лампы висевшей посередине железного потолка. — Говорить можете?

— Дай ему прийти в себя Фельдшер, — сказал плешивый, — Видишь парню не до твоих вопросов, пусть маленько очухается.

— Наверное Валерий, мне лучше знать, когда задавать вопросы, — спокойно ответил Фельдшер. — Не мешайте и дайте мне спокойно осмотреть молодого человека.

— Я против что ли, — буркнул Валерий. — Просто самому интересно кое-что спросить.

— И все же сами повремените с вопросами, еще успеете.

— Ладно, мне по двести раз объяснять не стоит, — с легкой досадой ответил лысый. — Просто очень любопытно узнать зачем он нарвался на военного, зная, что огребет по полной. Эти уроды не церемонятся и бьют так, что копыта можно отбросить, творят лютый беспредел.

— Мы преступники Валерий, никто с нами церемонится не будет, — ответил Фельдшер. — С каждым из нас они могли так поступить, заслуживаем мы этого или нет.

— Но никто же не нарывался специально, а этот парень прямо жаждал отхватить звездюлей.

— Значит были причины, — Фельдшер вздохнул, посмотрев на собеседника. — И все равно никто не заслуживает такого обращения.

— Кто-то может и заслуживает, — Валерий слегка развернулся к Фельдшеру и украдкой покосился на толстого парня, покачивающегося в стороны. — Слышали про него? Фамилия Гиблый, я его по телевизору видел, самый настоящий людоед. По ящику много уродов показывают, но этот мне особенно запомнился. Я однажды утром встал, кофейку заварил, сигаретку прикурил, смотрю в экран, а там эта рожа, и все его подвиги показывают без замыливания экрана, аж завтракать перехотелось. Представляешь, троих человек сожрал.

— Не представляю, — отмахнулся Фельдшер. — Опять вы меня разыгрываете.

— Да точно тебе говорю, он это, вроде, — вглядываясь в полумраке, шепотом проговорил Валера.

— Вот видите, вы этого не знаете наверняка, — Фельдшер мягко улыбнулся. — Про любого из присутствующих можно сказать что-то плохое, не зря же мы все здесь оказались. Вы Валерий сами не ангел, а вор-рецидивист с пятнадцатилетним стажем с тремя приличными сроками.

— Все так, приятель, — Валера, чуть нагнулся, сделав тон голоса еще ниже. — Но я же не жру людей, не кромсаю их на части, и не храню части тел в холодильнике словно телятину.

— А жизни отнимали?

— Приходилось, выбора не было, — прошипел Валера, махнув рукой по горбатому, сломанному носу. — Я же, в отличии от некоторых, не шел осознано на убийство, я защищался, это другое, а таких как Гиблый оправдывать не надо.

— Вовсе я никого не защищаю, и даже не думал об этом, — спокойно ответил Фельдшер, — Но я при этом никого не обвиняю и не сужу, в отличии от вас.

— Мне все интересно, за какие грехи ты, такой весь правильный и вежливый, попал в нашу компанию? — с интересом спросил Валера. — Ты ведь так про себя ничего и не рассказал.

— И не скажу, — ответил Фельдшер, отводя глаза. — Не вашего ума дело.

— Вот так да, — прикрикнул плешивый, насупившись. — Я ему значит душу открыл, поделился сокровенным, а он рассказывать не хочет, не моего ума дела, видите ли.

— Да вы сами про свои подвиги начали вещать еще на пересылке, — осадил Фельдшер. — Разговорились так, что не остановить было, и я из вас ничего клещами не вытягивал. А про себя ничего раскрывать не стану и точка на этом.

— Ладно, не хочешь и не надо, это твое дело, — махнул рукой Валера. — Мне вот скрывать нечего, я все равно покойник уже, как и все присутствующие господа.

— Не выдумывайте, — помотал головой Фельдшер

— Ты думаешь нас на курорт везут? — ухмыльнулся Валера, слегка поникнув головой. — Я подозреваю, что мы прибудем в весьма живописное место, круглогодично покрытое снегом, с постоянной отметкой ниже нуля на градуснике. Будем трудится на благо родины и перевоспитываться, а если кто заартачиться, то того в расход не думая. Тут или морозы замучают, или пуля догонит, все едино. А ведь у меня был выбор на родине помереть спокойно, и что бы близкие носили цветочки на могилку, и вспоминали добрыми и теплыми словами, независимо от того каким ублюдком я был при жизни. Но нет же, черт меня дернул влезть во все это дерьмо, и теперь я сдохну непонятно где при самых распрекрасных обстоятельствах, хотя чего ныть, сам виноват.

— Перестаньте, вы не знаете куда мы едем и что там, может не так все печально?

— Ты прав конечно, стоит только догадываться, — вздохнул Валера, глядя на Гиблого. — Вот такой тебя поймает и на костре зажарит. Сожрет у тебя пол ноги, а ты на все это смотреть будешь, и слюнки от голода глотать.

— Опять фантазируйте, Валерий, — Фельдшер помотал головой. — Лично я не собираюсь погибать, гуда бы нас не привезли, и хочется верить, что буду полезным.

Фельдшер повернулся к Егору и опустил его голову вниз. Сняв повязки, еще раз осмотрел рану.

— Кровь остановилась, рана затягивается. Думаю, сотрясение мозга, но это нормально, жить будете.

С того момента как Егор очнулся состояние организма заметно улучшилось, и тело постепенно набирало силы. Он теперь сидел сам, без помощи другого человека, ноги и руки начинали слушаться. Голова еще болела, а в ушах стоял звон, похожий на хаотичный звук разных по размеру колокольчиков, но в целом самочувствие стало гораздо лучше.

— Спасибо за помощь, — еле слышно произнес Егор, держась обеими руками за виски.

— Не за что молодой человек, — ответил Фельдшер, с легкой улыбкой.

— Что со мной произошло, где мы?

— Ты ничего не помнишь? — воскликнул Валерий, размахивая руками. — Во тебя приложили, совсем озверели вояки.

— Многие люди творят что хотят потому что могут делать это безнаказанно, и никто их не остановит, — с грустью произнес Фельдшер, поворачиваясь к Егору и протягивая руку. — Я не знаю зачем вы напали на того военного, молодой человек, но думаю, что у вас были на то мотивы. Меня зовут Игорь, а вас?

— Егор Суровин.

— Суровый значит, по виду не скажешь, но прозвище нормальное, — плешивый пожал протянутую Егором руку. — Меня зовут Валерий Николаевич, можно просто Валера, а этого Игоря можешь Фельдшером называть.

— Я вот все спросить вас хочу Валерий, почему вы меня упорно завете Фельдшером, даже когда я просил этого не делать. Моя специальность хирург, я же вам говорил.

— У нас в поселке мужик был, он за пузырь водки поросят кастрировал, все его окулистом называли, чувствуешь связь.

— Вот теперь все понятно, можете не продолжать свою историю — качая головой произнес Фельдшер. — Егор, расскажи, что последнее запомнил?

Егор зажмурился, перед глазами промелькивали лишь обрывки не связанных друг с другом воспоминаний. Люди, мелькавшие как, тени, без очертаний лиц, одетые в военную форму, крики, стрельба и бешеный лай собак. В голове кружили мысли, порезанные на сотни фрагментов, отчего трудно было разобрать и понять произошедшее.

— Помню ехали в поезде, нас охраняли военные, — Егор открыл глаза и посмотрел на остальных. — Кормили чем-то непотребным и отвратительным на вкус. Остановились, нас вывели, был уже вечер или ночь. Пахло морем, приятный запах, не то что здесь. Было много солдат с оружием, военные машины, а на воде корабли, в глаза бил яркий свет от множества фонарей, и кто-то кричал в громкоговоритель.

— А потом тебя огрели по затылку, — сказал Валера, качая головой. — Я рядом стоял и видел краем глаза. Не могу понять одного, с чего только все началось. Когда всех в линию выставили, за спинами вояки с автоматами встали, я уже подумал, что все, убьют на месте, но ничего не происходило. В голове еще мысль мелькнула: зачем нас так долго везли, чтобы расстрелять не понятно где. Собака одна орала, аж слюной брызгала во все стороны, и оскал у нее такой мерзкий был как у тещи моей, а точнее как у бывшей жены Светки, у тещи хуже гораздо.

— Вы отвлеклись Валерий.

— Верно, вот стоим и ждем, тут вышел к нам офицер, на рожи наши посмотреть. Близко подходит к каждому и всматривается. С одним в гляделки пять секунд поиграет, потом с другим, и все вроде бы нормально было, пока он не подошел к тебе. Я не знаю кто и за какое место тебя Егорка укусил, но в тот момент, когда к тебе подошел этот офицеришка ты харкнул ему прямо в лицо и послал в известное всем место.

— Погоди, зачем? — удивился Егор, переводя недоумевающий взгляд с Валеры на Фельдшера.

— Да вот так и послал, и непонятно зачем, хотя это и не самое интересное, — Валера покачал головой улыбаясь. — У майора рожа была после этого, как у гиббона, в зоопарке видел, он даже фонарик выронил от удивления. Потом конечно тебе сразу под дых зарядил.

— А, я что сделал? — спросил Егор, сильно удивленный услышанным.

— А ты ничего умного не придумал, после того как продышался, выпрямился и махнул кулаком прямо в нос шакалу в погонах, аж кровища до меня долетела. Тут один из солдат, стоящий сзади, тебя прикладом по голове и ударил.

— Зачем я так поступил? — Егор закрыл лицо ладонями и потер его.

— Не узнаем, пока не вернется память, — ответил Фельдшер, пожимая плечами. — А пока лучше успокоиться, и дать времени разложить все воспоминания по местам, а сейчас Егор просто посиди спокойно и пей больше воды.

— А я бы сожрал что-нибудь мясное, — выпалил Валерий, задумавшись почесав щетину. — И выпил бы беленькой, сорокоградусной, грамм двести или может триста.

— Что же так мало? — спросил Фельдшер, улыбаясь. — Брали бы сразу литр?

— Нет, это много, — Валерий ухмыльнулся. — Для меня лучше, когда на столе много еды, а не алкоголя. С удовольствием съел бы классический бефстроганов или фрикасе из свинины, зажаренный с грибочками, лучком, чесночком и молотым кориандром. Или курочку, приготовленную на банке, когда жена брала целую тушку, просаливала и обмазывала приправами, ставила на набитую специями, лавровыми листьями и черным перцем банку с водой и загоняла в духовку на полтора часика. И когда курочка приготовиться, становиться такой хрустящей, таящей во рту, что забываешь про все на свете. А водка просто переходит на второй план, так для поднятия аппетита и настроения.

— Да ты задрал уже черт, — неожиданно раздался голос человека, лежащего на скамье под одеялом. — Жрать охота зверски, а ты душу травишь.

— И помечтать нельзя, — ответил Валерий, слегка напрягшись, прижимаясь спиной к стене.

— Только про себя, — человек на скамье медленно поднялся и сел, окутывая себя одеялом. — Людей то зачем мучать.

— Хорошо, — Валера поднял руки. — Понял, что перегнул, больше не стану.

— Молодец, люблю понимающих людей, — человек огляделся, и затем уставился своим отталкивающим и пугающим взглядом на Валеру. Левая часть лица, разбуженного было перекошена, глаз сужен, кожа на щеке смята, а рот искривлён в неестественной и жуткой улыбке. — А то глупцы долго не живут, знаешь ли.

Человек встал на ноги потягиваясь и зевая. Худой, не высокий, одетый в хорошие и дорогие вещи, сильно отличаясь от остальных присутствующих. Справив нужду, неторопливо вернулся к скамейке рассматривая людей, подолгу задерживался на каждом.

— Интересная у нас компания, — ухмыляясь произнес человек с перекошенным лицом, остановившись на парне, сидящем ближе всех к двери. — Помню твою рожу малек, мелькала в интернете, когда вы с дружками по ночам на старичков одиноких нападали, и резали их по чем зря, снимая все на камеру. Из троих юных режиссёров только ты остался, остальных убили. Отделался легким пулевым ранением, организм молодой, повезло, теперь за всех отдуваешься, — перекошенный пододвинулся ближе к молодому человеку. — Чего молчишь мальчик, рот открыть не можешь, а на видео очень говорливый был, не заткнуть, особенно когда комментировал процесс человеческих пыток.

Молодой человек только посмотрел из-под лобья на перекошенного, ни проронив ни звука и опустив глаза.

— Этот по-нашему вроде совсем не говорит, а может притворяется — человек на скамье посмотрел на сидящего в углу мужика, закрывающего голову. — Знаю только, что он нелегал, на стройке работал, цемент месил, дом строил, потом бритые пришли, устроили массовую драку, а этот четверых скинхедов убил совковой лопатой, красавчик.

Ухмыльнувшись, перекошенный повернулся, и посмотрел на Гиблого, блеснув ядовитыми, смеющимися глазами.

— А ты занимательный экземпляр Гиблый. Целый цикл новостей про тебя посмотрел, такое не забудешь, даже если захочешь. Зареченский людоед, так тебя окрестили местные? Три доказанные жертвы, но я знаю, что их у тебя было больше. Все молодые и красивые, хотели жить, а ты нападал на них по ночам, убивал и ел тела. Интересно видела ли твоя мамаша, все эти ролики в интернете, которые ты выкладывал, когда поедал своих жертв, понимала ли она, какую тварь взрастила.

Не успев договорить, человек с перекошенным лицом, ликуя, вскочил на ноги и запрыгнул на лавку. Тучный Гиблый, ловко для своих размеров, поднялся с пола и бросился вперед, размахивая здоровыми ручищами мыча, хрипя и брызгая слюной. Добежав до перекошенного, здоровяк взвизгнул как девчонка, и повалившись на пол стал орать и плакать.

Никто не понял, что произошло. Лишь худой человек, с неестественной улыбкой сел обратно на кровать, укрывшись одеялом. Глядя на корчившегося Гиблого, он вытер лезвие окровавленного ножа об матрас и начал ковырять острием в зубах.

— Вот что бывает если предпринимать необдуманные поступки, — сказал худой, и наклонился валяющемуся в крови Гиблому. — Тебе больно дружочек, прости, я не виноват, я защищался. Ты можешь отползти к себе, полежать, отдохнуть и подумать над своим поведением, но сначала приберись.

Гиблый, подчиняясь и не поднимая головы, снял свитер, и начал водить тканью по полу. Оставив кровавые разводы, медленно подполз к своему матрасу, сел и слегка поскуливая зажав рану рукой. Из располосованной от уха до подбородка щеки тонкой струйкой продолжала течь кровь растекаясь вниз, по всему телу.

— Теперь ваша троица, — человек с перекошенным лицом направил лезвие ножа на Егора, и нарисовал в воздухе невидимый круг, обводя остальных. — Смотрю вы спелись, помогаете друг другу, разговариваете, шутите и смеетесь, молодцы. Ты плешивый, больше всех раздражаешь, заткнуться не можешь, язык бы тебе отрезать и зажарить, вот и будет бефстроганов. Ты глазками на меня так не смотри, никчёмный, отвернись лучше и стену изучай.

Наслаждаясь подчинением Валерия, худой человек, с ухмылкой перевел взгляд на Фельдшера, наводя руку с ножом.

— Ты и в правду доктор, ученый дядя с дипломом, или прикидываешься?

— Правда, — спокойно ответил Фельдшер. — Институт закончил, интернатуру с ординатурой прошел, я хирург.

— Здорово, целый хирург, — воскликнул худой. — Я знаешь ли, анатомию человека тоже хорошо знаю, частенько приходилось людей резать и зашивать. Но диплома и ординатур не имеем, так как занимался я не врачеванием, а совсем наоборот. В связи с этим вопрос, за что тебя, такого замечательного, везут вмести с нами отморозками и убийцами?

— Я не хочу отвечать на это вопрос, — ответил Фельдшер, слегка понизив тон голоса.

— Ах это секрет, — закивал головой худой человек. — Стало еще интереснее, за что сюда попало светило науки.

— И все же, с вашего разрешения я это утаю.

— Ну как хочешь, дружок, — худой спрыгнул со скамьи, играя ножом в руках. — Мне можешь не рассказывать, но мой острозаточенный друг любопытный, хуже меня. Он не мало вытащил из людей секретов и знает очень много. Я его сейчас поднесу поближе, и ты ему все и расскажешь.

— Никто ничего говорить не будет, — грубо произнес Егор, поднимаясь на ноги, шатаясь и держась за стену.

— Вы посмотрите кто оживился, Егорка дружок, — подпрыгнул на месте перекошенный. — Как себя чувствуешь? Выглядишь не плохо. У меня к тебе тоже вопросик есть, по поводу товарища майора и его разбитого носа.

— Я не помню про это.

— Вспомнишь, — ухмыльнулся перекошенный. — Боль хорошее средство для мозгов, люди всегда вспоминают что мне надо. Я по природе любопытный человек, мне очень нравиться про всех все знать, и свое любопытство удовлетворяю любыми способами.

— Я все равно не отвечу, даже если бы захотел, — Егор уставился на худого. — Удовлетвори и наше любопытство, расскажи про себя?

— Точно, — ударив себя по лбу, прокричал худой, возвращаясь на скамью. — Я совсем заговорился и забыл представиться. Все называют меня Хохмарь, прозвище такое, потому что я очень веселый и жизнерадостный человек.

— Да уж, очень ты веселый человек, Хохмарь, — сказал Егор, мотая головой в сторону Гиблого. — Этот парень вовсю веселится и радуется.

— Не дерзи Егорка, этот человечек сам виноват в произошедшем, — улыбнулся худой, и перекошенный рот исказился в жуткой улыбке. — А я просто объяснил большому мальчику где его место, могу и тебе показать.

— Себе покажи, весельчак, — Егор не отрывал взгляд от Хохмаря. — Ты такой смелый и красноречивый только от того, что нож в руках, а не было бы его, ты бы продолжал лежать под одеялом, притворяясь спящим. Но скорее всего одело у тебя отобрали и с койки смахнули бы, как перышко.

— Мне нравится этот парень, молодой, горячий, пылкий. Еще полчаса назад чуть ли не в коме валялся, а сейчас угрозы рассылает во все стороны, молодец дружок, — радостно сказал Хохмарь, хлопая в ладоши. — И ведь не боится же таким молодым из жизни уйти.

— Нас трое, — похрустывая костяшками на пальцах оживился Валера. — А ты один.

— И Гиблый за нас пойдет, — вставил Егор. — Если отомстить захочет.

— Один за всех и все за одного, какая прелесть, — Хохмарь взмахнул руками, оскалившись. — Вы хотите все вместе погибнуть или по очереди. Добровольно на нож пойдете, решили, что отберете у меня мою радость. Я обожаю все острое, и то, какие увечья оставляют мои хорошо наточенные друзья. Я пользуюсь ножами, лет с девяти, точно метаю, владею приемами и не боюсь доставлять боль. Вбейте в свои головы, что на меня переть нельзя, могу располосовать все тело такими узоры, в музее за искусство примут. Я людей режу плавно, медленно, потихоньку, минуя жизненно важные органы, что бы раньше времени не откинулся, затем останавливаю кровь, зашиваю, вылечиваю и выхаживаю, чтобы потом заново резать по свежей, затянутой ране. И так по кругу, раз за разом слушая крики, стоны и мольбы о смерти. Я обожаю кромсать плоть, это мое хобби, моя работа, мое призвание и наслаждение.

— Да ты полный псих, — сказал обалдевший от услышанного Егор, после короткой паузы. — Как тебя земля носит урода.

— Ты и вправду смелый парень или глупый, не понимаю. Что бы оскорблять маньяка с ножом, самому нужно быть психом. Мне нравиться такой порыв, — сказал Хохмарь. — Я бы на тебе Егорка с удовольствием узоры повыводил бы.

— Отстаньте от него, — Фельдшер поднялся на ноги. — Не нужно больше крови, ваши угрозы до всех дошли, не стоит переходить черту.

— Ты не прав доктор, я и не стремился никуда переходить. Я просто рассказал немного о себе, всю правду какая она есть, и никому не грубил, в отличии от мальчишки.

— Ты угрожал, — не дав договорить, вскрикнул Егор.

— Пугал, — Хохмарь чуть наклонился и облизнул красный кончик ножа. — Я пока еще никому не угрожал, поверь мальчик — это куда хуже.

— Ты очень странный человек, — произнес Валера, помогая Егору и Фельдшеру поднять матрас и держать его перед собой. — Психов вроде тебя должны держать отдельно от людей.

— Я не псих, — ухмыляясь, Хохмарь медленно встал на скамью ногами и вытянулся во весь рост. — Я просто очень люблю свое дело как никто другой. Давайте позабавимся мальчики, — перекошенный указал острием ножа на Валеру и доктора. — Думаю вас двоих я просто убью, а тебя Егорка оставлю на сладкое.

Хохмарь хотел еще сказать, но не успел. Резкий металлический лязг открывания массивной двери заставил повернуться и замереть, судорожно пряча нож в потайной карман. Несколько фигур в военной форме показались в проеме двери, держа перед собой автоматы и ослепляя присутствующих мощными фонарями.

— Отошли к дальней стенке и развернулись к ней лицом, — скомандовал громкий, властный голос, заставляющий немедленно подчинится. — Руки за спину, смирно стоять, не оборачиваться.

На середину комнаты, на плохо засохшее размазанное пятно крови, военные вывалили зеленого цвета телогрейки, черные вязаные шапки, трехпалые перчатки и кирзовые сапоги, разных размеров с забитыми внутри портянками. Подгоняемые криком и руганью, сидящие в железной комнате люди наспех накинули на себя одежду и обувь, не подбирая размер, и вышли в узкий коридор друг за другом. Шли медленно, постоянно спотыкаясь и падая, получая удары дубинками по спинам и ногам. Егору показалось, что они идут по лабиринту, без выхода, пока не поднялись вверх по железной лестнице, и в лицо ударил нестерпимо яркий и ослепляющий свет. Морской, слегка солоноватый воздух, наполнил легкие Егора, придав сил и уводя боль в затылке прочь, заставив слегка улыбнуться.

5.

Самсон разбил временный лагерь на поляне с отличным обзором вокруг. Около сотни квадратных метров голой местности без деревьев, кустов и валунов. Лишь несколько камней были собраны в центре поляны, аккуратно выложенные вокруг костра.

Возле огня располагались в форме квадрата обтесанные бревна, по три штуки в ряд, размещенные друг на друге, с подпиравшимися по краям большими кольями, вбитыми в землю. Бревна служили местом наблюдения караульным, дежурившим утром. Двое бойцов Самсона старались сидеть молча, лишь изредка переглядываясь и о чем-то тихо разговаривая

Остальные члены Самсоновой банды спали недалеко от костра. Расположившись на шкурах и плащ-палатках, бандиты храпели так, будто на поляне стояло несколько заведенных тракторов. Бледный, весь в поту человек, мучаясь, ерзал и метался по земле из стороны в сторону, постанывая и кряхтя. Раненый ночью в живот, он как мог самостоятельно удалил из тела дробь, обработал рану алкогольной бормотухой и замотался тряпками.

Двое не выспавшихся дозорных с серьёзным и угрюмым видом на лицах старались хоть чем-то себя занять пока остальные спали. Один худой, с рыжеватыми волосами, торчащими из-под шапки, бородой и усиками сидел ближе к костру, и длинной деревянной палкой шевелил пылающие угли в костре, подбрасывая в него сухие бревна. Натянутая до ушей шапка, теплая телогрейка и костер не согревали худого человека и трясясь от холода он еще больше закутывался в старую, рваную фуфайку. Второй, более упитанный, сидел дальше от костра и своего напарника. Быстро и ловко орудовал большим тесаком разделывая кусок мяса, и каждый удар сопровождался гортанным, рычащим звуком.

Нарезав большое количество мясо, плотный человек сел рядом с рыжим у костра, взяв тонкие, свежесрубленные и очищенные от коры веточки, и равномерно насадил на каждую по несколько кусков. Перемахнул их через костер положив на деревянные планки воткнутые ближе к огню.

— Если жрать скоро будем Щерба, может заранее всех разбудим? — спросил рыжий, поглядывая на здоровяка.

— Сейчас такой запах пойдет от свежей прожарки, сами повыскакивают из спальников, как прыщи на заднице, — толстяк ухмыльнулся. — Ромся последи-ка лучше за мясом, а я пойду еще нарублю, а то чувствую этого мало будет.

— Точно, тут только одному Самсону на зуб, — оглядываясь, тихо протараторил Ромся, громко гоготнув. — Мне кажется, если еда кончится, то начальник нас всех на котлеты пустит по очереди.

— Не придумывай глупостей и следи за языком, — понизил голос Щерба, водя головой в стороны, осматривая спящих.

— Ладно, уже и приколоться нельзя, — махнул рукой Ромся.

— Ты это брось, — пугливо прошипел здоровяк. — Над начальником шутить, мало ли кто услышит твои шуточки, потом огребем оба.

¬ Не услышат, один Лепетун, наверное, в полусознательном состоянии, но ему не до нас, — рыжеволосый парень с сочувствием глянул на стонущего человека, ворочающегося по земле. — Как думаешь, он выживет?

— Да черт знает, вроде крепкий, сам себя перевязал и обработал, ночь пережил, может и выкарабкается, — Щерба немного привстал, рассматривая раненого. — Хотя посмотри на цвет лица, бледный весь как моль, испарина на лбу, кидает из стороны в сторону, возможно заражение подхватил.

— Может проверишь его, — Ромся толкнул в плечо здоровяка. — Рану посмотришь, перевяжешь как надо, дашь воды, а заодно белье поменяешь, а то я отсюда чувствую, что он портки обгадил.

¬ — Вот еще надо, геморрой на шею, — Щерба оттолкнул рыжего, и пересел на другое место. — Иди и сам на него смотри, а мне завтрак для всех делать надо.

— Правильно Щербатый, не ведись на этого засранца, — послышался голос и из-под плащ-палатки показался человек, с заспанными опухшими глазами и разбитым носом. Над верхней губой виднелись засохшие сгустки крови, перемешанные с редкими волосками усов, а на подбородке вился свежий тонкий шрам. — Любую рану Лепетун должен вылечить сам. Если попросит о помощи не соглашайся, понесешь наказание. Нельзя показывать слабость и не дать умирающему вытянуть себя из могилы. Только сильные должны сами перешагнуть смерть и выжить, а остальных на корм природе.

— Спасибо за лекцию Ял, я и так знаю все это, не первый месяц в Могильнике, — буркнул Ромся поглядывая исподлобья.

— Да я так, напоминаю просто, — сказал Ял поднимаясь, и отходя в сторонку, приспустив штаны. — Хорошо вчерашний горлодер пошел, на ура просто. Я тебе вот что скажу Ромся, на первый раз прощаю, но про начальника так больше не шути.

— Спасибо Ял за щедрость. — произнес рыжеволосый, положив руку на грудь. — Добрый ты человек, чуткий и слух у тебя хороший, только вот память подводит. Самсон вчера просил ближе ста метров от лагеря не гадить, в лес уходить, а ты что наделал?

— А я не добежал, не держание у меня, — ухмыльнулся Ял, застегивая штаны, и подтягивая пистолет, висевший на ремне в плетеной кобуре. — Или ты против такой версии, сдавать меня пойдешь?

— Не пойду, стукачом никогда не был, — махнул рукой Ромся. — Но и ты не говори лишнего и все целее будут.

— Да вы задрали, поспать дайте, — громким шепотом произнес человек с морщинистым лицом.

— Лишь бы поорать, — буркнул другой, молодой со светлыми, лохматыми волосами. — Перестрелять бы вас, тогда точно тихо будет.

— Чего несешь, кого расстреливать собрался чекист, — прикрикнул Ял, слегка повысив тон голоса, и рукой потянулся к рукояти пистолета. — Я тебя сейчас сам пулю между глаз оформлю.

— Не Ял, тут надо тихо, — улыбнулся Ромся. — Ты ему ножом по горлу полосни, или по пузу что бы дольше мучился.

— А тебе рыжий давно пора язык отрезать, — сказал лохматый доставая нож. — Бума, подержи наше солнышко.

— Всегда пожалуйста, — раскинул руки в стороны морщинистый.

— Я сейчас вам обоим что-нибудь отрежу, — огрызнулся Ромся, вытаскивая из-под ремня небольшой железный топор, с деревянной рукоятью.

Обстановка стала не управляемой. Каждый выхватил холодное оружие, и стал трясти друг перед другом рассекая воздух, выкрикивая оскорбления стараясь напугать или спровоцировать на нападение. Никто не вытаскивал огнестрел, пистолеты, обрезы ружей и карабинов, оставались в плетеных из кожи кобурах.

— Не смей, — крикнул Ял, наблюдая как Ромся потянулся за пистолетом. — Только холодное оружие, а иначе они тебя убьют, и я тоже буду стрелять.

— Зачем остановил Ялик, — сокрушаясь поднял вверх Бума с морщинистым лицом. — Такой повод был солнышко затушить.

— Ты дурак так поставляться, — вставил Щерба, сидевший все это время спокойно на бревне и не вступая в конфликт. — Сам сказал, что не первый месяц на острове, а ведешь себя как новичок.

Раненый в ночной перестрелке Лепетун от криков и возни вокруг пришел в себя. От нахлынувшей нестерпимой боли громко закричал, скребя пальцами землю, выгнул спину, а затем медленно свернулся клубком. Остальные, забыв о склоке смотрели как Лепетун размотал грязные тряпки, обнажив рану. Острый запах гниения плоти ударил в нос, заставив отвернуться. По всей поверхности живота, паха и бедра, где он удалил дробь, виднелись небольшие круглые отметины от попадания мелкого снаряда, перемешанные с синяками. Более глубокие раны, дробь из которых раненый так и не вытащил, гнили источая зеленоватую жидкость.

Лепетун с большим усилием отвинтил крышку от бутылки с алкоголем, плескавшийся почти на самом донышке. Понял, что рану обрабатывать бесполезно, выплеснул все содержимое в рот, и быстро проглотил, не дожидаясь пока жидкость не выплеснуться обратно, из-за подступающего кашля. Горло и пищевод ободрало как наждачной бумагой и приступ продолжился несколько минут. Зато после стало легче, по телу разошлось тепло, а по мозгам ударило так, что боль на пару секунд словно растаяла.

Люди еще пару минут назад кричащие и махающие ножами успокоились и разошлись, убирая холодное оружие и стараясь не смотреть в сторону стонущего на земле человека.

— Была бы моя воля, я бы добил, — сказал Ял стоящему неподалеку Ромсе, так что бы слышали остальные. — Гадко видеть, как он мучается.

— Тебе дай волю, ты всех бы убил, — вставил патлатый.

— И начал бы с вас двоих, — ответил Ял указывая на лохматого и Буму.

— Давай я это сделаю, — выступил Ромся, вытаскивая нож.

— Опять за свое, — гаркнул Щерба, продолжающий рубить мясо. — Не взбодрились еще, мало вам?

— Раз такой смелый Ромся, давай подходи, — не обращая внимания на Щербу, сказал Бума, провоцируя рыжего. — На новую дырку в пузе ты давно напрашиваешься.

— Сам давно нарываешься Бума, особенно после случая с тушенкой, — сверкнул взглядом Ял, ухмыляясь. — Четыре банки пропали, и все знают, что это ты их украл, только не это доказать нельзя, но то, что ты крыса мне и без всяких доказательств ясно.

— Еще ни одна тварь меня крысой не называла, — Бума сделал два решительных шага вперед, глядя на соперников бычьим бешеным взглядом. — Всех резать буду, сволочи недобитые.

— Смотри сам не порежься, — заржал Ял, перекидывая нож из руки в руку, осторожно обходя костер и остановившись, с ужасом увидел, как горящие ветки с мясом падают в костер. — Черт тебя дери Ромся, еда горит, давай быстрей вытаскивай.

Подскочив на месте, рыжеволосый подбежал к горящим веткам, быстро подхватил все разом, и тут же выронил все обратно в костер вместе с топором. Словно ужаленный Ромся заметался на месте прыгая и приседая, дуя на обожжённые руки, под гогот остальных.

— Сукин ты сын, — не выдержал Щерба, который все это время только наблюдал за сворой. — Я режу, стараюсь для всех, а ты недоносок все испортил.

— Щерба, да ты че, тут все почти на травку упало, — тревожно затараторил Ромся, сжимая обожжённую руку. — Сейчас поднимем, отряхнем, еще раз огоньком обдадим, и нормально будет.

— Завтрака лишил нас дрянь такая, — процедил лохматый. — Давайте рыжика зажарим.

— Это я вас сейчас жарить буду, — крикнул Щерба, поднимаясь с места. — Все виноваты, что мясо сгорело, разошлись по углам и что бы тихо было.

— А тебя, жирный, кто тут за главного поставил? — с вызовом сказал Бума, развернувшись к Щербе, направляя на него лезвие ножа. — Тебя Самсон правой рукой своей назначал что ли, вроде нет, тогда заткнись и не выступай поварешка.

— Ты Щербатого не трогай, — вступился Ял. — Он у нас единственный повар, человек полезный, а от тебя Бума проку мало.

Неожиданный громкий хлопок, наполнил поляну эхом, заставив присутствующих мгновенно заткнуться, и развернуться в сторону выстрела. Пистолет Лепетуна, зажатый в правой руке, медленно сползал по плечу. Маленькая, красная отметина на правом виске, с тонкой струйкой вытекающей крови переходила в уродливое выходное отверстие, показывая где вышла пуля, увлекая за собой мозги и часть черепной коробки, с раздробленными кусочками кости, крови и маленьких волосков.

Тишина продолжалась не долго. С последним растаявшим эхом, Самсон, спящий под огромной медвежьей шкурой, медленно поднялся, потянулся, похрустывая косточками рук и позвоночника. Помочившись в нескольких метрах от своего места ночлега, медленно и вальяжно направился в сторону костра.

Молча, сполоснул руки водой из бутылки, сделал несколько глотков и отшвырнул в сторону. Посмотрев на валяющиеся на земле куски подгоревшего мясо, провел своим тяжелым взглядом по присутствующим, от чего все только опускали глаза, и остановился на Ромсе. Посмотрев на рыжего несколько секунд, Самсон щелкнул пальцами правой руки, и Ромся быстренько, без команды подбежал к горелому мясу и стал собирать его с земли. Щерба, не дожидаясь, когда до него дойдет очередь, быстренько подкинул в затухающий костер несколько бревен, и стал насаживать сырые куски мяса на только что очищенные от коры тонкие, длинные и извилистые веточки березы.

Остальные просто молчали, переминаясь с места на место, и стараясь не смотреть на Самсона, который подошел к валяющемуся на земле Лепетуну, и одним рывком большой ноги, обнажил раненый живот.

— Он сам себя или кто помог, — низким, хрипловатым голосом спросил Самсон.

— Сам застрелился, никто не помогал, — ответил Ял, немного нервничая.

— С такой раной не выжил бы, — громко сказал Самсон, давя ногой на живот мертвеца, — Не жилец, как ни крути. Если не застрелился бы, оставили здесь, что бы не тормозил. Разбирайте его вещи, Ял смотришь что бы поровну делили кому что не хватает, — здоровяк пнул ногой мертвое тело повышая голос. — И чтобы я не слышал больше ваших бабских стычек, понятно. Не хватало что бы вы поубивали друг друга раньше времени. Вот когда задание выполним, и вернемся в Скрежет, тогда и режьте себя сколько хотите.

Все стоявшие, и слушавшие начальника, почти одновременно закивали головой, с опаской подошли к телу Лепетуна, разбирая вещи. Самсон вернулся к месту, где лежала медвежья шкура и надел поверх своей утепленной кожаной куртки, толстые, стальные пластины закрепленные друг с другом кожей и тканью. Броня прикрывала грудь и живот, а также все пространство широкой спины.

Сполоснув массивные руки, обтер свое лицо, и провел по длинным, темным волосам, заводя их за уши, поковырялся в зубах, извлекая остатки еды с прошлой ночи, и замер, услышав за спиной шаги.

— Чего тебе? — грозно спросил Самсон, не поворачиваясь к подошедшему сзади Ялу

— Завтрак готов, — тихо ответил тот.

— С трупом разобрались?

— Вещи разобрали, Лепетуна оттащили подальше, — Ял не решительно помялся на месте. — Какие будут указания?

— Командуй всем, что бы через пять минут готовы были, время поджимает. Быстро позавтракаем соберёмся и в путь.

Расположившись у костра ели молча, стараясь не переглядываться и смотреть в сторону мертвого тела. Тишину прервал Самсон после съеденного пятого куска мяса.

— Они скоро выйдут из своего лагеря, нам надо подготовиться, занять позицию для неожиданной атаки.

— На легке пойдем или все вещи заберём, возвращаться будем?

— Если все гладко пройдет, то не за чем возвращаться, — Самсон заглотил очередной кусок, и отряхнул руки об штаны. — Ничего не оставляйте кроме трупа, рыжий тащит мое барахло. Оружие начистить чтобы без осечки стреляло. И найдите картежника, нам сейчас каждый ствол нужен.

— Наверняка неподалеку шастает, — кивнул Ял. — Найдем.

— Нам еще пару километров топать, так что у вас пол часа на все сборы и поиски, и что бы тихо было. Ромся, вещички мои аккуратно собирай, а я пока здесь посижу, на вас уродов посмотрю.

Каждый отошел по своим спальникам быстро собирать не хитрое барахло, наспех доедая сгоревшие куски мяса. Чистили оружие, точили ножи и топоры. Ромся засуетился возле вещей Самсона, морщинистый разобрал Наган Лепетуна, и хорошие детали заменял на своем пистолете, а толстяк остался сидеть где и был, упаковывая мясо в жестяной короб.

Ял быстро собрал свой вещмешок и плащ-палатку. Взвел затвор на своем пистолете и поставил его на предохранитель, убирая оружие спереди под ремень. Оставалось достаточно времени на поиски, и помня куда прошлой ночью прошагал Туча, направился в ту же сторону. Зная трусливую натуру картежного кидалы, Ял не сомневался, что тот не далеко, спит под ближайшим деревом.

Передвигаясь медленной походкой, зевая и потягиваясь Ял нечаянно зацепился за одиноко стоящий куст и остановился. Руки сами потянулись вниз и набрали пол ладошки ароматных зрелых ягод. В памяти, необъяснимо, всплыли образы и лица тех, кого уже позабыл. Воспоминания обогрели теплом, проходя по телу. Прошлая жизнь, как водоворот прокрутилась в голове опьяняя. Вспомнились запахи вкусной еды и дорогого алкоголя, новой машины, на которую так долго копил, тепло русской печи, в доме где прожил всю жизнь, постаревшую маму в ярком платочке с цветами. Он вспомнил лица друзей, все таких же молодых и беззаботных, много разных девушек и женщин веселых и безотказных. Свою семью, жену, сбежавшую в другую страну, забрав единственного сына, родного и любимого, уже взрослого мальчика, лицо которого никак не мог вспомнить.

Приятные, греющие душу воспоминания угасали. Выражение лица изменилось, став жестким, грустным и жалким, а по правой щеке прокатилась маленькая предательская слезинка.

Прикрывая глаза руками и смахивая слезы, Ял не заметил впереди себя легкого, почти неуловимого качания кустарника, растущего возле леса, а также звука раскрученного предмета, блеснувшего металлическим блеском. Человек почувствовал лишь острую и невыносимую боль в груди. Все испарилось и стало пустым, черным, мысли улетучились, осталась только мучительная боль, сковавшая все тело. Ноги, перестав слушаться, стали оседать, а тело заваливаться в сторону, в глазах потемнело, но они еще видели коричневую деревянную рукоять от острого металлического предмета, и руки, крепко сжимающие и отчаянно пытающиеся вытащить из тела штык-нож.

6.

— Как мы это сделаем? — шепнул Кумай напарникам, осторожно выглядывая из леса на большой открытый участок земли. — Их больше, они лучше вооружены и находятся слишком далеко. Сложно будет добраться целыми, не подставляясь под пули.

— Спокойно Кумаша, придумаем как, надо только все обмозговать, — ответил Люгер, растирая замершие пальцы рук. — На нашей стороне неожиданность, внезапность, вопрос только как это разыграть.

— Сложно и опасно, — вздохнул Серб, поглядывая на людей, сидящих на поляне. — Не вижу положительных для нас решений.

— Слова то какие подбирает, — ухмыльнулся Кумай, поглядывая на напарника. — Не видишь и не смотри, лично я уверен, что мы этих волков, как овец перещелкаем, надо только все продумать и как один красиво сработать.

— План нужен, просто выбежать на поляну открыто — это самоубийство, — Люгер закрыл глаза, слегка наклонив голову вперед, медленно почесывал свой затылок. — Если есть какие-то идеи и предложения, самое время ими поделиться.

— Есть одна задумка, — быстро отреагировал Кумай, щелкнув пальцами. — Когда они соберутся и пойдут в лес, мы аккуратно зайдем за спину и нападем.

— Разумно, но мало эффективно, — посмотрел на приятеля Люгер. — Что бы нас не услышали нам нужно быть от них далеко, а для эффективного нападения подойти как можно ближе. Большая вероятность что нас обнаружат раньше времени, тогда не будет никакой неожиданной атаки, придётся отступать. А если учесть, что они охотятся именно за нами, то нас так просто не отпустят.

— Согласен, — кивнул Кумай, — Глупость сморозил.

— Я давно знал, что ты отморозок, — издеваясь сказал Серб, посмотрев на Кумая, получив в ответ средний палец.

— Не время сейчас, — повысил голос Люгер. — Успеете насобачиться, ты бы лучше Серб дельное что предложил.

— Я тоже подумал над идейкой, а вернее над двумя, — серьезно произнес Серб. — Сначала мы можем выманить их по одному, пока не знаю, как, но придумаю, или просто забываем про них и идем по своим делам, наша цель важнее чем они.

— Не получиться, — помотал головой Люгер. — Нельзя их оставлять за спиной, опасно. Они прекрасно знают куда мы идем, не хочу, чтобы дышали в затылок. Выманивать тоже не вариант. Ждать пока каждый из них, по очереди будет ходить по нужде в одно и тоже место не реально. А если такое и случиться, они не дураки, заподозрят не ладное.

— Это твари убили наших друзей, мы не можем их просто так обойти, — Кумай сжал кулаки, похрустывая костяшками пальцев. — Нужно отомстить за парней, иначе нельзя.

— Ты прав Кумаша, — ответил Люгер. — Мы этих выродков обязаны убить.

Шли минуты полные тишины и раздумий, каждый старался получить в голове ответ, как правильно поступить. Через толщу увядающей листвы, различались две фигуры, сидевшие не далеко друг от друга на толстых, бревенчатых скамьях, о чем-то переговариваясь и жестикулируя руками. Люгер подумал о бинокле с большой кратностью, которого сейчас сильно не хватало. С помощью хорошей оптики он бы без проблем рассмотрел караульных, посчитал количество спящих людей, увидеть слабые места или слепую зону. Но больше бинокля ему хотелось иметь полноценную дальнобойную винтовку с оптическим прицелом и парой десятков патрон.

Блуждая в мыслях, Люгер не сразу заметил, как несколько членов банды Самсона проснулись и теперь ходили около костра. Было слышно, как они спорят, вертят руками и показывают обидные жесты. Затем достали ножи и топоры, стали размахивать ими в стороны. Было странно наблюдать как бандиты, рассекая воздух холодным оружием, пытались убить друг друга, так и не решаясь этого сделать.

¬ — Ножами машут, но не нападают, — задумчиво произнес Серб, — Стволы не достали, не понимаю, что они делают?

— Традиция у них такая, — ответил Люгер, махая рукой. — Любой конфликт решать поножовщиной.

— Прикольно будет, если друг друга поубивают, — хохотнул Кумай, — А нам останется только штанишки отряхнуть, собрать их вещички, да и пойти спокойно по своим делам.

— Было бы великолепно, — вздохнул Серб. — Но боюсь нам такой радости не подарят. Я смотрю на них и не понимаю, кто из них Самсон?

— Его там нет, — ответил Люгер,

— Наш новый друг нас обманул, — спросил Кумай. — Может картежник и есть могучий мясник по прозвищу Самсон?

— Я знаю, как выглядит мясник, и это не Туча. Если горилла появиться, вы его сразу узнаете.

— Понять бы сколько там людей? Куча народу бегает и не разобрать кто еще спит. Хочу знать соврал Туча или правду сказал? — спросил Серб, вглядываясь.

— Не доверяешь шулеру? Тогда иди туда и посмотри, — хмыкнул Кумай, стукнув приятеля по плечу. — Представляешь картина, они там прыгают у костра, а ты подходишь, приветливо здороваешься, достаешь бумагу с карандашом и ходишь вокруг охреневших от такой наглости рож записывая про их оружие и патроны, обводя количество в кружок. Потом спрашиваешь с умным видом почему хотят убить своих же напарников. Кричишь на них что это безобразие, непорядок, уберите немедленно оружие и не позорьтесь, кто у вас тут главный, позовите старшего. А когда тот приходит, спрашиваешь почему он людей своих до такого довел, рассказываешь, что недруги, то есть мы с Люгером, в кустах сидим и их сейчас убивать придем, а они не готовы. И напоследок отвешиваешь Самсону пощечину, называешь его Помпоном, плюешь в лицо и гордо уходишь.

— Что ты несешь, дурья голова, — засмеялся Серб, и тут же прикрыл рукою рот. — Будь серьезен и оставь свои приколы, фантазер.

— Не могу, — ответил Кумай, задирая голову. — Воображение еще со школы мой дар и проклятие.

— Это как?

— Часто помогало в обольщении девчонок, правда и драк было много, за то, что охмурял чужих.

— Ловелас, — ухмыльнулся Серб.

— За что и страдал, бандами на одного нападали, приходилось убегать?

— А защищаться не пробовал?

— Конечно пробовал, но потом надоело с разноцветным лицом ходить.

— Вот что нам нужно, защита, — Люгер остановил обоих, резко вскинув руку. — Необходима броня.

— Какая шеф? — насмешливо спросил Кумай, — Рыцарская?

— Нет, нужны не доспехи, — продолжал Люгер, не обращая внимания на хихикающего приятеля. — Необходимо раздобыть щиты. При нападении самое сложное это пересечь десятки метров открытой, легко простреливаемой площади и не погибнуть. Я видел недалеко упавшее дерево, расколотое вдоль ствола, можем его использовать. Возьмем более крепкую часть и добежим докуда сможем, держа перед собой, а если сильно прижмут ответным огнем, бросаем древесину на землю и отстреливаемся, используя как укрытие.

— Поддерживаю, — ответил Серб. — Нормальная идея, правда от винтовочных пуль трухляшка не особо спасет, но дробь остановить сможет.

— А еще можно разделиться и нападать с двух сторон, — добавил Кумай

— Согласен, — кивнул Люгер, медленно отступая назад. — А теперь попробуем без лишнего шума найти это дерево.

Эхо от одиночного выстрела, разлетевшегося по округе, заставило напрячься Люгера и остальных. Не понимая произошедшее мгновенно пригнулись и подползли к поляне посмотреть, что произошло.

— Неужели кого-то все-таки пристрелили? — полушепотом спросил Кумай широко улыбаясь. — Глянь, замерли и больше не бесятся, ух ты, а это кто там вылезает?

— Это и есть Самсон, — ответил Люгер.

— Ни хрена себе Помпон, — присвистнул Серб, — Правильно ты сказал, такого гиббона сразу узнаешь.

— Здоровенький дядя, — добавил Кумай, — Неужели у Маркграфа все такие откормленные?

— Есть и большие, но в основном обычные на вид, средней паршивости

— Как Серб, — ухмыльнулся Кумай.

— Смотри, Помпон приказы раздает, — не обращая внимания на издевки, прокомментировал Серб, показывая пальцем. — Уважают начальника, погляди как засуетились.

— От страха больше бегают, уважения там нет, — ответил Люгер. — Старшие Мясники любители резать людей и им плевать свои это или чужие.

— Я все понять не могу, кто в кого стрелял? — Серб взглянул на Кумая. — Или так просто пошумели.

— Выстрелили в воздух, чтобы главного разбудить и получить от него пинков с подзатыльниками, — ответил Кумай мотая головой. — Нормальные такие ребята, с головой только не дружат.

— Смотрите, жрать сели, — прервал всех Люгер. — Минут двадцать никуда не свалят, так что у нас есть время на подготовку. Давайте ноги в руки и тихонько пробираемся назад к поломанному дереву. Работаем тихо, быстро, без нервов, главное успеть вернуться раньше того времени как они закончат.

Не прошло и пятнадцати минут, как все трое стояли на том же месте. Запыхавшиеся и немного уставшие, но решительно настроены атаковать противника. Каждый верил, что поступает правильно, хоть и были сомнения в благоприятном для них итоге. По приказу Люгера, все еще раз проверили оружие и скудный боекомплект.

— Я готов, физически и аморально, — решительно произнес Кумай, сжимая рукоять пистолет Токарева, — Командуй шеф.

— Рано пока, ждем, — спокойно ответил Люгер, когда все трое, с двумя короткими, расщепленными вдоль, стволами деревьев стояли у кромки леса.

— Чего ждем? — недоумевая спросил Кумай, после двадцатисекундной паузы.

— Этого, — произнес Люгер, указывая пальцем вперед, напрягаясь всем телом и пригибаясь ближе к земле. Глаза сузились, лицо искривилось злобой и отвращением, правая рука уже сжала пистолет, с загнанным в ствол девятым патроном, а левая схватилась за верхний край бревна приподнимая его, прикидывая вес. Человек медленно шел по поляне к лесу, шаркая по траве. Не доходя несколько метров остановился у куста с ягодами, набрал в ладонь и замер, уставившись на руку, не замечая ничего вокруг.

В одно мгновение Кумаю хватило понять короткий кивок Люгера в сторону человека. Немного подав тело вперед, молодой человек поднялся над кустами доставая штык-нож из ножен. Определив расстояние, сделал короткий замах и с силой метнул острую сталь. Вращающая смерть, с мерзким хрустом, вонзилась в плоть, пробивая ребра и внутренние органы. Человек застыл на месте обхватив рукоять обеими руками, и медленно осел, заваливаясь в сторону, издавая тихие хрипы.

— Навались шеф, — сказал Кумай вставая за бревно и ловко, вместе с напарником, поднял его перед собой выбегая из леса. Остановившись у мертвеца, сжимающего штык ножом, Люгер забрал у трупа пистолет Макарова, убирая свой Токарев за пояс и продолжил наступление, стараясь не шуметь.

Их заметили почти сразу, человек с морщинистым лицом несколько секунд, слегка открыв рот, наблюдал как из леса бежит старое, трухлявое бревно с четырьмя ногами. Напуганный бандит заорал, замахав руками, пытаясь докричаться до остальных. Услышав крики и увидев бревно, люди Самсона побросали вещи, доставая оружие и начиная стрелять.

Бегущие, одной командой бросили бревно перед собой, и приседая, открыли беглый огонь по врагу. Тихая поляна в миг наполнилась гулом и грохотом от выстрелов, распугивая птиц. Люгер и Кумай, не в силах точно прицелиться по противнику, стреляли на вскидку, интуитивно, стараясь попасть по ближайшим целям. Враг отвечал плотным огнем из всего, но пули и дробь, долетая до нападавших ударялись в плотные стенки бревна, застревая в нем.

Первая пуля, выпущенная Люгером, попала морщинистому в живот, скрутив того по полам. Свалившись вниз, раненый стал дико орать, катаясь по земле.

Остальные засели возле костра за бревенчатыми скамейками, стреляя по непонятно откуда появившемся людям. Толстяк, с тесаком в руках, завалился вниз, под бревна, открывая стрельбу из обреза горизонталки. Рыжий парень, на пару с волосатым залегли у костра, а Самсон, находившийся дальше остальных, упал на траву, с испугом смотрев на происходящее, не додумавшись спрятаться от свистящих пуль.

Громко крича, радуясь и ликуя, рыжий, поднявшись над костром что бы лучше прицелиться неожиданно дернулся и замер, выронив оружие. Кряхтя и содрогаясь, он упал на землю, мгновенно умерев от страшной, сквозной раны на шее.

Двое напарников, лежа за надежным бревном, наугад выбирали цели, стараясь не подставляться под пули. Когда последний патрон из Макарова вылетел из ствола, Люгер достал из-за спины свой Токарев и дрожащей рукой взвел курок. Кумай палил по врагам из трофейного пистолета Тучи, стараясь попусту не тратить боезапас.

— Пора, — закричал Люгер заряжая последнюю обойму своего пистолета

Почти с противоположной от Кумая и Люгера стороны из леса выбежал человек, держа перед собой маленький кусок трухлявого бревна с ветками. Серб бежал тихо, не стреляя раньше времени, и потому его никто не видел так как все смотрели в другую сторону. Первым бегущего в тылу человека заметил Самсон, до сих пор сидевший на земле, не понимая, откуда появилось еще одно дерево с ногами, попытался докричатся до подчиненных своим, но не мог из-за непрекращающегося грохота.

— Окружили, суки, — заорал лохматый бандит, увидев Серба и начиная стрелять одновременно в разные цели, все выше поднимаясь из-за укрытия. Несколько дробин попали патлатому в плечо, в руку и в грудь, заставив отшатнуться и выронить пистолеты. Несмотря на боль, он вытащил нож и бросился на человека с бревном. Второй залп дроби из обреза, разорвал лицо, оставляя глубокие, отвратительные раны и раздробленную челюсть. Бандит откинул нож, заваливаясь на бок дергая конечностями и захлебываясь кровью.

Чувствуя превосходство и скорую победу, Люгер с напарником выскочили из укрытия и быстрым шагом направились к костру выискивая оставшихся врагов. Кумай, принял левее, прицеливаясь на уползающего Самсона.

Толстяк, лежащий под лавкой тяжело хрипел, дрожащими от страха руками, пытаясь перезарядить оружие. Медленно отползая, от наступающего противника дослал один патрон в обрез карабина и прицелился в высокого человека в брезентовом плаще.

— Люгер, этот мой, — крикнул Серб, огибая лавку, в мгновении оказываясь перед черным дулом карабина. Тяжелая пуля прошила тело, пройдя свозь сердце. Серб лишь слегка дернулся и издав короткий хрип и упал на землю. Толстяк лишь выпучил глаза, когда увидел перед собой пистолета Токарева, и продолжал смотреть на свою убийцу, когда три пули вошли в массивное тело застревая внутри.

Самсон, понимая, что остался один, взвинтился на месте и ловко встав на ноги. Крепко сжимая ружье руками, рванул к лесу, стараясь убежать от стреляющего по нему Кумая. Одна из пуль ударила под лопатку, и тут же со свистом отрикошетила в сторону от железной пластины. Другое попадание прошло в центр спины, когда Самсон почти скрылся за деревьями леса, пуля одарила сильно по броне заставив тучного человека повалиться вперед на землю. Но здоровяк быстро поднялся и мгновенно скрылся в чаще леса, унося свою тушу от свинцовой смерти.

— Я догоню эту мразь, — крикнул Кумай, забирая с одного из трупов пистолет, и бросаясь в погоню.

— Стой Кумаша, пусть бежит, — произнес Люгер, подойдя к телу Серба. — Опасно, не хочу потерять и тебя.

— Самсон должен ответить шеф, — прокричал Кумай, видя труп друга. — Они все должны заплатить.

— Так и будет, поверь мне, — прошипел Люгер, склоняясь над Сербом и закрывая ему глаза. — Смерть их всех найдет, и я буду ее поводырём.

— Устроим погоню, — сокрушался Кумай, — Догоним ублюдка и уничтожим.

— Не хочу рисковать, да и времени на это нет, мы и так много потеряли. У нас несколько часов что бы дойти до берега. Нужно собрать все, обыскать каждого, всю еду, патроны и ценности мы обязаны сохранить для наших людей. Я не смогу и не успею все сделать один, мне нужна твоя помощь, так что успокойся и начинай думать и делать. Об этой гадине не волнуйся, мы рано или поздно встретимся с этой трусливой тварью.

— Ненавижу, — орал Кумай, пиная ногой трупы. — Твари, недоноски, проститутки, ублюдки.

— Успокойся Кумаша, — Люгер обнял плачущего друга. — Мы обязательно отомстим, но сейчас приходи в себя.

— Я услышал тебя шеф, — произнес Кумай через некоторое время, кивая головой и вытирая слезы. — Что будем делать с Сербом?

— Заберём его на обратном пути. Спрячем тело вместе с вещами, Тучу свяжем и рядом посадим. Но сначала перелопатим вещи, главное найти как можно больше золота, смотри внимательно, на одежде и в вещах могут быть тайники.

— Сколько у нас времени?

— Немного, минут двадцать на все. Ещё нужно найти место что бы все спрятать. Поглядывай по сторонам, мало ли этот гад захочет вернуться и по геройствовать.

Наблюдая как Кумай в спешке растянул на земле две плащ-палатки и начал заполнять их предметами из карманов и вещь мешков убитых людей. Люгер, убедившись, что друг не смотрит на него, склонился над телом Серба, взял его за руку и тихо прошептал молитву. Осторожным движениям пальцев закрыл остекленевшие глаза, тяжело вздохнул и украдкой перекрестил тело.

— Спи мой друг, я никогда тебя не забуду, — прошептал Люгер, и поднявшись, стал быстро помогать напарнику обыскивать трупы, скидывая найденные вещи в общую кучу.

7.

Антонов почти не спал ночь, отключившись только под утро, когда лихорадочная дрожь в теле отпустила, а слабость и усталость взяли свое. Проспав немного времени, открыл глаза, когда дневной свет, пробивающийся через щель в стене, ослепительно скользнул по глазам, а мерзкий и невыносимый запах протухшей мертвой плоти прошиб до слез.

Произошедшее ночью пронеслось в голове потоком гадких мыслей, Антонов пугливо поднял голову и ужаснулся увиденной в проеме стены тушу огромного зверя, вспомнив стрельбу и мертвого друга, пролежавшего на улице всю ночь.

От грустных воспоминаний заболела голова, зловоние стало душить и захотелось на свежий воздух. Антонов попытался встать, но слегка пошевелившись, осознал, что тело сильно затекло и занемело. Выпрямив ноги и руки вперед, он с усилием стал растирать конечности разгоняя кровь по телу. Выпив немного воды, поднялся на ноги, опираясь о стену, и, отодвинув дверную задвижку, вышел на улицу. Приятный чистый глоток свежего воздуха немного приободрил, и боль в голове начала отпускать. Открывшемуся взгляду предстала страшная картина ночной бойни, в свете дня четко видел очертания всех звериных фигур, разбросанных по округе и тело мертвого человека, на которого горько было смотреть.

С дрожащим вздохом, и слегка хромая Глеб подошел к телу напарника. Холодный, бледно-зеленый, с запекшейся кровью на рваных ранах, Саша Филин лежал как застывшая восковая фигура, с маской ужаса на лице, и стеклянными глазами, взирающими на светлое осеннее небо. Мухи во всю кружили над телом, от которого сочился мерзкий, сладковатый запах смерти. Стараясь не смотреть на тела зверей, в свете дня выглядевшие еще страшнее, Антонов присел у тела друга, сжав холодную руку.

— Бедный, ты не заслужил такой смерти, после всего что ты прошел, сколько лишений преодолел, и сколько сделав для всех нас, — неожиданно глаза Антонова стали красноватыми и слегка влажными, и маленькая слезинка прокатилась по щеке. — Знаю, ты бы меня сейчас одернул, сказав, что плачут только слабые мужчины или женщины, но ведь здесь нет никого, и никто не обвинит меня в слабости, и не назовет дамой. А ты меня простишь, ведь это слезы скорби о потере лучшего друга.

Вытащив из своего кармана маленькую коробочку, Антонов покрутил его в руках, рассматривая со всех сторон.

— Твое последнее дело, ты так хотел ее доставить, но не смог, не волнуйся, я отнесу ее за тебя, — сказал Антонов, спрятав коробочку в потайное место куртки. — Покойся с миром, брат.

Приподнимаясь от земли Антонов заметил боковым зрением движение у кромки леса, от чего резко повернулся и слегка вздрогнул от увиденного. Возле деревьев стоял волк, обыкновенного серого цвета, с вылезающей из-за спины и боков шерстью и поджатым хвостом. Выхватив пистолет и немного постояв, прислушавшись, Антонов понял, что зверь был один, пришедший на запах мертвечины.

— Я не боюсь тебя серый, — крикнул Антонов, убирая Наган. — То, что было этой ночью напугало меня больше, потому я такой смелый. Но и ты меня не бойся лохматый, я не кусаюсь. Вот, еды тебе тут навалом, хоть неделю пируй, друзей приводи и родню, здесь много, на всех хватит. А этого парня на съедение я тебе не отдам, уж ты меня не ругай.

Не обращая внимания на волка, Антонов с большим трудом, приподнял мертвое тело Филина и подтащил к домику. Вытащив из рюкзака веревку и привязав ее к трупу, он забрался в дыру на крыше, и с огромным усилием, превозмогая боль, поднял тело наверх, и оттащил к дальней стене чердака.

— Здесь тебя точно никто не достанет, — произнес Антонов запыхавшись. — Я вернусь, если смогу, и похороню тебя по-человечески. А сейчас должен идти, как можно скорее, чтобы успеть выполнить твою последнюю волю и доставить посылку нашим друзьям.

Забрав необходимые вещи из рюкзака покойного, Антонов прихватил с собой двуствольный обрез Филина, засунул в кожаную кобуру на поясе, а пистолет, заряженный тремя патронами, спрятал под куртку, в потайной карман. Рюкзак не стал перегружать, зная, что придётся идти очень быстро, взял только самое необходимое. Еще раз мысленно попрощавшись с Филином, и обещая вернуться, Антонов спрыгнул с крыши, и направился в лес наблюдая за волком, держась, на всякий случай, за рукоятку обреза.

— Я рад нашему знакомству, серый, ухожу и не стану тебе мешать, — Антонов развернулся на юго-запад зашагал вперед, постепенно углубляясь в лес.

Не зная времени, шел быстро, стараясь ловко пересекать и обходить трудно проходимые места. Понимая, что обязательно нужно успеть, иногда ускорялся, периодически переходя на бег на более открытых участках леса. В один момент остановился у дерева, чтобы перевести дух, продышавшись, отпил немного воды из фляги и огляделся. Место показалось знакомым. Пройдя немного вперед через большой кустарник, Глеб понял, что стоит недалеко от лагеря, в котором так давно не был.

В груди от радости стало тепло, а на лице появилась довольная улыбка от того, что все позади, все кончилось и он добрался до Крамола. Но радость была не долгой, понимая, что времени прошло много, и Люгер скорее всего ушел, Антонов принял решение миновать лагерь, и пойти напрямую к берегу.

«Начнутся расспросы, а я должен что-то отвечать, — думал Антонов, слегка шевеля губами. — И все это займет кучу времени, которого нет. Надо идти вперед к пирсу, Люгер с парнями там точно будет, если нет, то дождусь полудня и вернусь в лагерь. Конечно ты устал, но необходимо довести миссию до конца и не подвести Филина. Отдохнешь, когда вернешься. Ну что застыл, страшно? Ты не такое пережил, так что вперед.»

С этими мыслями быстро миновал лагерь через лес, что бы не заметили с вышек, Глеб побежал по хорошо знакомой тропе, прямо к берегу моря.

Вдалеке послышались тихие выстрелы. Антонов остановился и прислушался, стрельба была не из лагеря, звуки шли спереди, но были далеко. Немного отдохнув, прислонившись спиной к березе, размышляя над доносившейся пальбой, и дождавшись пока закончится канонада, продолжил путь.

¬ — Хорошо, что стреляли не в лагере, пришлось бы вернуться, — тихо произнес Антонов, перескакивая через узкий овраг и задумываясь о том, как давно не был у своих. Вместе с Филином и еще двумя парнями, Глеб трудился в секретном месте, далеко от лагеря и друзей, работал днями и ночами, превозмогая усталость, чтобы найти хоть что-то для пользы и выживания людей. Антонов знал, обитатели Крамола всегда нуждался в провизии, в одежде и оружии, потому нужно скорее найти Люгера и отдать содержимое маленькой коробочки.

Правильные мысли поглощали усталость, растворяя в воздухе неприятные ощущения в теле от утомительного перехода. Антонов не сбавлял темп, иногда останавливался на пару секунд для отдыха. Хотелось добежать до чистой и холодной воды, будоражащего морского воздуха, ощутить этот дивный и чистый запах свободы.

Улыбаясь и смотря под ноги, Антонов не заметил дрожание ветвей и мелькнувшую тень по левую руку. Звонкий щелчок, передернутого затвора, заставил молниеносно отпрыгнуть до стоящего рядом дерева и спрятаться. Прогремел выстрел, и тяжелая пуля врезалась в край ствола, разметая кору в щепки. Глеб не растерялся и быстро выхватил одной рукой обрез, а другой взвел оба курка, наугад направляя двустволку в сторону противника. Не видя цели, доверяя лишь инстинктам, выстрелил из обоих стволов одновременно. В ответ на это, в сторону Глеба одна за другой прилетели несколько пуль, ударяясь в дерево, застревая внутри.

Антонов сполз по стволу, чувствуя, как зашкаливает адреналин и лихорадочно бьется сердце. Дрожащие руки не слушались, глаза бегали в стороны, не осознавая происходящее. Обхватив тело, Глеб сделал несколько глубоких вдохов, пока дрожь не стала уходить. Опираясь за дерево, выглянул из укрытия, стараясь увидеть неизвестного противника, понимая по звукам, что тот был один.

— Чего не стреляешь? — прорычал низкий, громогласный голос. — Пустой?

Антонов посмотрел на обрез, щелкнув скобой и извлекая два последних стреляных патрона.

¬ — Еще остались, — ответил Глеб, но из-за нервозности, ответ прозвучал растерянно, с тревогой в голосе.

— Думаю ты меня обманываешь. Я таких слабаков знаю, по голосу девчачьему слышу, что врешь.

— Сам почему не стреляешь, если думаешь, что у меня ничего нет, — не смутившись ответил Антонов.

— Проверяю, — сказал человек с низким голосом, прячась за деревьями. — Патроны на вес золота, не к чему расстреливать их впустую, не видя цели.

— Зачем тогда в меня стрелял?

— Не доверяю людям с оружием, потому стреляю первым, но стараюсь не зацепить.

— Хочешь сказать, что стрелял мимо, — удивился Антонов. — Если бы я не пригнулся, то был бы сейчас с огромной дырой в груди.

— Ты же знаешь, из такого оружия невозможно метко прицелится. Я же не хотел попасть, так только напугать.

— Все равно не складывается, — хмыкнул Антонов, — Даже если ты старался припугнуть, почему стрелял несколько раз, одного выстрела было бы достаточно.

— Это от нервов, мне недавно устроили головную боль одни нехорошие люди, все планы спутали, так что я просто психанул. Ты кстати не ранен?

— Со мной все хорошо, — ответил Антонов. — А я тебя не задел?

— Не попал парень, наверное, с испугу в небо палил, с закрытыми глазами

— А мне кажется, что ты и сам со страха расстрелял весь боезапас

Ответная тишина убедила Антонова в догадке.

— Ну раз такой умный, и все понял, — громко сказал человек за деревьями. — Выходи, познакомимся и поговорим.

— Ствол выбрось вперед на открытое место, — предложил Антонов.

— Смысл? Все равно патронов нет.

— Хитришь, хочешь, чтобы я под пулю подставился?

— Зачем, если бы я хотел, ты был бы мертв.

Антонов задумался, ему не хотелось вылезать из укрытия, но и сидеть под деревом было не разумно. Он не знал сколько у противника людей, может его уже окружили и только и ждут команды стрелять. Так что есть у неприятеля патроны или нет, не важно, нужно выходить и пытаться наладить контакт, так как ничего другого Глебу не оставалось

— Выходим вместе, на раз два, — крикнул Антонов из-за дерева.

— Что за детский сад, выходи и все.

Антонов выглянул из-за дерева и увидел крупного и высокого человека, с длинными вьющимися волосами, закованного в металлический панцирь. Их разделяли всего пара десятков метров, но Антонов не спешил подходить, взвешивая риски, понимая, что даже с такого расстояния он становиться легкой мишенью. Медленно вышел из дерева держа в руке пустой обрез, вглядываясь в чащу, готовый в любой момент спрятаться за него обратно.

— Зовут как? — спросил человек в броне, опуская ружье и поправляя темные волосы.

— Валентин, — выпалил Антонов первое что пришло на ум.

— Валюша, — захохотал здоровяк, уставившись на Антонов хитрый взгляд. — Вот так встреча.

— Сам то, кто? — спросил Антонов, не подав вида что его зацепило прозвище.

— Самсоном величают, — гордо ответил здоровяк, но видя не понимание Антонова, замешкался. — Серьезно? Ты не слышал обо мне. Я лучший мясник Маркграфа, о нем то хоть слышал?

— Кто такой Маркграф? — удивленным тоном спросил Антонов, прикидываясь.

— Ты больной или притворяешься? — растерялся Самсон, поджимая плечи, — Маркграф великий человек, ты, наверное, новичок, раз не знаешь о нем, сколько уже в Могильнике? Только не надо прикидываться что не знаешь название острова?

— Пару недель, — ответил Антонов. — И я не прикидываюсь, знаю, что остров называют Могильник, но также слышал название — Простор.

— Все ясно, это многое объясняет, значит ты из Люгерских?

— Не знаю таких, — отмахнулся Антонов.

— Врешь парень, Лагерь Крамол в часе ходьбы отсюда, как раз с той стороны, откуда ты пришел.

— Я сбежал, а не пришел, — выпалил Антонов, понимая, что сознался.

— И что же тебе не понравилось у свободомыслящих, — ухмыльнулся Самсон, изучающе оглядев собеседника темными глазами. — Хотя не отвечай, я как никто знаю каково сейчас там, докладывали, что у них холодно и голодно, потому ты и сбежал, верно? У меня только вопрос один: если ты из них, то ты явно не новичок, так как, Люгеру новобранцев брать нельзя.

— Извини я солгал, — ответил Антонов, опуская голову. — Не доверяю никому, может ты и сам из Люгерских, я давно по лесам хожу, не знаю, что поменялось.

— Да я вижу, со стороны похож на псину некормленую, одни кости в обносках, голодный?

— Очень, у тебя есть еда?

— Ты видишь у меня рюкзак харчей? Все добро мои люди таскают, но они далеко.

— Так ты один, чем тут занимаешься?

— Охочусь, — крикнул Самсон. — Люблю с утра на кабана ходить или на кого другого. Нарвались мы недавно на двоих из ваших, обоих завалили не думая.

— Извини, не слышал, — правдиво ответил Антонов. — Я давно от Люгера ушел, этого было не при мне.

— Ясно, интересно как же ты выжил столько времени скитаясь?

— Летом проще, ягоды и грибы собирал, в земле спал, там теплее. Бывало птицу или зайца подстрелю из обреза, но патронов мало экономил, голодал. Сейчас вот совсем пустой остался.

— Значит патроны точно кончились, — заключил Самсон, ухмыляясь.

— А смысл юлить, их от этого не прибавится. У меня только ножик складной остался, вот и все. Скажи пожалуйста, и у тебя тоже патронов не осталось?

— Да все на тебя дурака выпустил, теперь надо к своим идти, боезапас пополнять.

— Не страшно одному с незаряженным оружием ходить?

— Где я и где страх, — Самсон горделиво кивнул причмокивая. — У меня всегда есть это.

Смакуя момент, наблюдая удивленный взгляд Антонова, Самсон медленно вытащил из кожаных ножен огромный мачете, и стал рассекать перед собой воздух, любуясь оружием.

— Видала такой Валюша? — спросил Самсон, убирая мачете

— Красивый нож.

— Вот дурила, это не ножик, а настоящий меч, мгновенно превращающий в фарш любого, так что мне ничего не страшно.

— Я понял, что тебе боятся нечего, — закивал Антонов. — Просто подумал, что вдруг я могу тебя подстраховать или составить компанию. Надоело как-то одному по лесам ходить, страшно, особенно теперь, когда патронов не осталось.

— Так ты в мою банду просишься? — Самсон задумчиво осмотрел Антонова, подойдя поближе. — Дохлый ты какой-то, толку от тебя немного будет. Хотя если подумать, ты уже долго один слоняешься, выживаешь, значит есть в тебе стержень. Откормишься, подкачаешься и может быть впишешься к моим, а пока будешь лакеем на первых порах, ну знаешь принеси, подай, иди отсюда не мешай.

— Я согласен, — опустив глаза произнес Антонов. — Устал бояться каждого шороха и хруста, думая, что сейчас выскочит зверь и сожрет меня. Хочу туда где стены и стража у ворот, чтобы чувствовать себя в безопасности и выспаться по-человечески.

— Это мне знакомо, — ответил Самсон. — Я сам спал несколько недель на земле в лесу, правда у меня была охрана, но жутко было все равно, особенно когда завывали волки.

— Я понимаю, что напрашиваюсь, просто ты первый кого я встретил за длительное время, и не хочу испытывать судьбу, ожидая другого, похожего случая.

— А что же ты к Люгерским не вернешься, — с недоверием спросил Самсон, всматриваясь в глаза Антонова.

— Я не могу там появиться, — стараясь быстро придумать свою версию событий, Антонов глубоко вздохнул и протянул вперед обрез ружья, отдавая Самсону. — Это не мое оружие, мне пришлось отобрать его у стражника, который заметил, как я выхожу из ворот. Он пытался меня остановить, а я нечаянно убил его ножом. Это случилось рано утром, поэтому никто ничего не видел и не слышал. Я забрал все его вещи, оружие и патроны, а нож, так и остался в теле, его я не смог вытащить.

— Знаешь, что странно? — Самсон посмотрел на Антонова с недоверием. — Мой осведомитель эту историю мне не рассказывал, когда ты говоришь сбежал?

— В начале мая, этого года, — не думая произнес Антонов

— Тогда все понятно, — закивал Самсон, я у своего информатора про то время ничего не расспрашивал, только за последние два месяца. Давай для справки, что бы я тебе поверил, расскажи что-нибудь про Люгера и его людей,

— Хоть Люгер и главный, но в лагере всем заправляет старик, его все называли Палыч, если он еще жив. Я помню такие прозвища как Кумай, Вася Весло с глупым лицом, тучный Сырник, Антонов, Саня Виги, душевный Сережа, парень…

— Достаточно, — остановил Самсон жестом руки. — Верю, что со многими знаком. А скажи, знаешь ли какие-нибудь их тайны? Понимаю, что с мая многое поменялось, и сейчас я знаю больше тебя, но, если что приходит на ум, любой секрет, какой вспомнишь, расскажи не стесняйся.

— Секрет? — переспросил Антонов задумавшись о том, чтобы соврать Самсону для прохождения проверки. Хотелось произвести впечатление, влиться в доверительные отношение к этому страшному человеку. Глеб понимал сражаться против могучего здоровяка с огромным мачете на поясе не реально. Нужно юлить, играть и втираться в доверие, чтобы ослабить внимание противника, а для этого нужно стать своим, во что бы то не стало.

— Я знаю, что они хотели сделать потайной лаз из лагеря прямо в лес.

— Уверен? Я не слышал об этом. — пожал плечами Самсон

— Про него говорил старик, он хотел прорыть тоннель под землей от бани до леса на несколько десятков метров. Вырыть желоб, и замаскировать ветками, что бы можно было тайно уходить, но я не знаю сделали они его или нет.

— Интересно, мне рассказывали о лазе у бани, но о чем шла речь не помню. Нужно перепроверить информацию, что еще?

— Дай подумать, — Антонов наморщил лоб, силясь вспомнить про лагерь, но он так долго отсутствовал, что просто не знал, что говорить. — Я помню где они ставили ловушки на мелких животных, где рыбачили, откуда брали воду и где старик выращивал табак.

— Я все это давно знаю, — ответил Самсон, зевая. — Не удивил.

— Ты меня без ножа режешь, я очень хочу помочь, но не знаю, как.

— Расскажи мне, все что знаешь про их тайную шахту? — лукаво ухмыльнулся здоровяк, пристально всматриваясь в глаза Глеба.

Все тело словно током прошибло, Антонов понял, что хочет здоровяк, и к чему все шло с самого начала. Сразу не мог разобрать хитрой игры верзилы, но теперь все понял. Глеб подумал, как хорошо, что не представился своей фамилией, а то Самсон быстро бы понял кто перед ним. Похоже говорливый осведомитель из лагеря много рассказала, как про Филина, так и про остальных.

Антонов понимал необходимость идти до конца, осознавая риск. Узнав все, Самсон может не оставить свидетеля в живых или взять в плен для разоблачения местонахождения шахты. Тогда весь труд и старания, вложенные на поиски, могут пройти в пустую, и смерть Филина будет напрасной.

— Как же я мог про нее сразу не вспомнить, — улыбаясь, чуть не подскакивая на месте, прокричал Антонов. — Не знаю, как сейчас, но тогда они искали место для добычи золота, так как своего было недостаточно для долгого беззаботного проживания. Я был тогда с одной из групп, мы разделились на команды по несколько человек для лучшего поиска. Искали возле болот и в окрестностях на севере отсюда.

— И как, нашли? — возбужденно спросил Самсон, вплотную подойдя к Антонову.

— Да, только не мы, не наша группа, — продолжая придумывать Антонов смотря прямо в глаза Самсону. — Филин нашел заброшенную, ранее действующую шахту.

— Давай подробности про Филина и про его находку.

— Я сразу скажу, что не был там, только поблизости. Меня не пустили, а отправили в лагерь, так как я сильно заболел после дождей. А про Филина я мало знал, он кажется занимался скалолазанием, и открыл шахту случайно, когда полез на скалу за яйцами птиц и увидел нужное место с высока.

— Ты можешь показать мне где это.

— Конечно могу, — вдохновленно ответил Антонов, показывая вид что рад угодить новому хозяину. — Только примерное место, но я постараюсь вспомнить.

— Конечно постараешься, конечно вспомнишь, — Самсон от волнения заходил кругами меж деревьев, потирая ладони. — Теперь мне есть с чем прийти к Маркграфу, теперь я смогу все изменить, и не прослыть жалким неудачником, потерявшим своих людей. Я приведу им тебя, ты все расскажешь, они соберут людей, которых возглавлю я, и мы пойдем искать золото. Придется опять ночевать на земле, но это лучше перерезанного горла. Как же хорошо, что я тебя не пристрелил Валюша, как же я этому рад.

— А уж как я рад, правда портки сменить придется, — ответил Антонов, и они с Самсоном дружно захохотали переглянувшись.

— Нужно идти в Скрежет. Это в другую сторону и далеко, но если поторопимся, то дойдем быстро, и надеюсь не свалимся от голода и упадка сил.

— А как же твои люди?

— Уже не важно, — задумчиво махнул в сторону Самсон. — Пусть червей кормят, главное теперь что я в живых останусь.

Антонов понял, что его собеседник был без прикрытия. Что-то произошло там, откуда бежал здоровяк, и где потерял своих людей, из-за чего выглядел напуганным и растерянным. А теперь, встретив Антонова и поговорив с ним, Самсон просто засиял от счастья, строя наперед планы.

— Как же мне повезло тебя встретить Валентин, — хлопая по плечу прохрипел Самсон. — Поможешь мне, и тогда все наладится, будешь спать сладко, есть вкусно.

— Здорово как, — смеялся в ответ Антонов. — Поесть конечно не мешало бы, со вчера ни грамма во рту.

— Слушай, у меня вроде что-то было в подстежке, — Самсон засуетился, расстёгивая ремни самодельного бронежилета, — надо снять эту тяжелую хреновину, на грудь сильно давит, аж дышать тяжело, Валюша помоги.

Вдвоем они быстро расстегнули повязки и стащили металлические пластины на землю.

— Так-то лучше, — вдохнув глубоко, проговорил Самсон, извлекая из кармана небольшой матерчатый сверток.

— Запахло вкусно, — Антонов изобразил нетерпение маленького ребенка, протягивая руки к свертку.

— Ешь приятель, ¬ — Самсон развернул ткань, и протянул Антонову кусок жареного мяса. — Наедайся перед дорогой.

— Конечно, — жадно жуя кусок, пробормотал Антонов. — Когда выдвигаемся?

— Доешь, да пойдем, — улыбка не сходила с неприятного лица Самсона. — Только сначала отлить схожу, ты здесь посиди и присмотри за вещами.

— Хорошо, — ответил Антонов, доедая второй кусок, — За всем присмотрю, но за этой вкуснотой не обещаю, точно пропадет.

— Кушай мальчик мой, — Самсон потрепал Антонова за макушку, и отстегнул ремень, с болтающимся на мачете в кожаном чехле, и бросил на землю. — Думаю надо по-крупному облегчиться, так что смотри что бы ничего не пропало, а я пока дойду до кустов.

— Замри на месте, — раздался уверенный голос за спиной Самсона, в момент, когда здоровяк приспустил штаны. — Не оборачивайся.

— Не ожидал, — растеряно пробормотал Самсон, повернув голову. — Что происходит Валюша?

— Некогда объяснять, — ответил Антонов, бросая веревку к Самсону. — Свяжи свои ноги, и встань у дерева. Я не хочу тебя убивать, а просто оставлю тут, привязанного к стволу. Заберу тебя потом, но сейчас есть дело, которое необходимо выполнить.

— Ты красавчик Валентин, — Самсон повернулся, хлопая в ладоши. — Какая игра, столько всего на придумывал, на сочинял, с импровизировал, молодец. Заставил меня довериться, снять броню, умно Валюша.

— Я не Валентин, меня зовут Глеб Антонов. По глазам вижу, что ты слышал мою фамилию от своего информатора.

— Да плевать как тебя называть, главное, что шахта точно существует, и ты ее мне покажешь.

— И с чего ты взял что я тебя туда отведу?

— А ты не особо сообразительный парнишка. Ты не догнал один момент, у тебя кончились патроны и из оружия только мой мачете, но не ужели та решил, что можешь меня, Самсона, убить моим же оружием. Да ты его даже поднять не сможешь червяк, а я разрублю тебя на мелкие кусочки.

— Секунду подожди, — спокойно произнес Антонов, засунув правую руку под куртку в потайной карман, извлекая оттуда Наган.

— Сука, — испуганно прокричал Самсон, увидев пистолет и быстрыми движениями двинулся на Антонова, закрывая рукой лицо.

Пуля, выпущенная из Нагана, вонзилась в ногу, чуть выше колена, сделав небольшое входное отверстие и застряв в плоти. От нахлынувшей боли Самсон зарычал как медведь угодивший в капкан, и свободной рукой начал зажимать кровоточащую рану. Здоровяк не упал, казалось, что травма только рассердила, и он, с диким ревом, хромая продолжал медленно идти на Антонова доставая из кармана небольшой складной нож. Последовал второй выстрел, уже с близкой дистанции, и пуля пробила плечо, лезвие выпало из рук и отлетел в сторону. Самсон упал на колено, и от жуткой боли застонал, а после громко и истерически засмеялся. Измазанными кровью руками, мясник стал вытирать лицо и шею, стараясь полностью покрыть кожу кровавой пеленой.

— Ну давай, сволочь, стреляй уже, — кричал Самсон, глядя на Антонова обозленными глазами. — Закончи начатое.

Антонов направил дуло пистолета на лицо здоровяка, и нажал на спусковой крючок. Послышался знакомый щелчок, Наган дал осечку на последний патрон, а затем просто бил ударником по пустым бойницам револьвера. Не теряя ни секунды, мясник, в отчаянном прыжке бросился на Глеба вытянув перед собой руки. Вовремя вытащенный острый нож, одним движением скользнул по пальцам Самсона, рассекая кожу и обнажая кости.

Сильным ударом, здоровой руки, Самсон выбил у Глеба нож и с криком упал на колени. Наблюдая как могучее тело с ревом поднимается на ноги что бы снова наброситься, Антонов быстрым движением ушел в сторону, развернулся, и совершил несколько быстрых шагов вперед. Спотыкаясь, поднял с земли огромный, тяжелый предмет, заводя его за спину.

Одним взмахом мачете, Антонов отрубил левую руку Самсона, а вторым ударом, стараясь вложить максимум силы, рассек лицо на двое. Могучее тело упало у ног Глеба, сотрясаясь в частых конвульсиях

Голова гудела, в ушах стоял звон десятков колоколов, колени упали на землю, и в туже секунду Антонова вырвало. Глеб понял, что за последние сутки произошло столько событий, сколько не случалось за всю его жизнь. Нервы были на пределе, по телу била мелкая дрожь, а конечности не слушались. С большим усилием он отполз к ближайшему дереву, подальше от трупа, и открыв крышку фляги, начал жадно пить воду. Остатки жидкости выплеснул на лицо и растер, поднял голову в верх, глубоко вдыхая воздух в легкие.

Хотелось забиться в нору и остаться там, тихо ожидая смерти. Слезы текли не останавливаясь. Обида, горечь и сожаление пожирали изнутри, мучали и терзали. Антонов смотрел на тело убитого впервые в жизни человека, и не мог поверить в содеянное. Потрясенный, Глеб неподвижно сидел на земле и таращился на труп.

— Вставай, — крикнул Антонов, ударяя себя по лицу. — Хватит ныть и глотать сопли. Поднимайся и иди, ты обещал на тебя вся надежда.

Коротким рывком соскочил с места и через минуту бежал по лесу, стараясь быстрее добраться до берега. Незнакомое чувство дало огромный приток свежих сил. Мир стал иным, четким и ясным. Перемены волнительно радовали, веселили, воодушевляли, наполняя эйфорией. Содеянное изменило и перезагрузило сознание. Хотелось кричать, смеяться, петь, бежать, ломать и крушить. Антонов ощутил, что теперь ничего не могло остановить его на пути к поставленной цели.

8.

Не выходя из леса Люгер услышал шум морских волн ударяющиеся о берег острова. Вдвоем с Кумаем они прошли открытый участок с высокой травой и дойдя до обрыва спрыгнули, оказавшись на песке. Свежий ветерок обдувал приятным холодком, дышать было легко и приятно. Волны обхватывали гладкий песок на несколько секунд, выравнивая и разглаживая, а затем медленно отползали обратно в море, оставляя немного пены. Большие камни, как шахматные фигуры, были разбросаны по всей песчаной полосе.

Нарушал природную красоту уродливый, обшарпанный, металлический пирс, уходящий на десятки метров от берега. Широкий, полностью проржавевший, но все еще крепкий на вид, казался лишним и не естественным для этого прекрасного места. Подъем на пирс осуществлялся погнутыми лестницами из арматуры, бортики местами отсутствовали, а бухты у края настолько покрылись ржавчиной, что отличались по цвету кисловатой желтизной.

Люгер и Кумай остановились возле большого камня, стоящего не далеко от пирса, готовые, в случае опасности быстро спрятаться. Старались быть внимательными и осторожными, просматривая местность, держа оружие на готове. Понимали, что враг хитер и не глуп, и мог с помощью другой группы устроить засаду на берегу.

— Мы одни, — заключил Люгер, убирая пистолет.

— Ждать не долго осталось, скоро набегут, — произнес Кумай, открывая две банки рыбных консервов, и протягивая одну напарнику. — Но успеем отдохнуть и спокойно поесть.

— Сильно не расслабляйся, — ответил Люгер. — Нас могли ждать и видеть где мы засели, оружие держи наготове.

— Понял шеф, не первый раз, — спокойно сказал Кумай, поддел ножом кусок рыбы, посмотрел и бросил обратно, отставляя банку. — Не могу, не лезет. Думаю, правильно ли мы поступили, напав на банду Самсона. Серб мог жить, если бы мы прошли мимо. До сих пор не верю, что его нет, только утром разговаривали и смеялись, а теперь он лежит там, а мы едим эту консервную дрянь.

— И мне кусок в горло не лезет, — отставляя банку поморщился Люгер. — Не одного тебя это мучает, я тоже задаюсь вопросом о правильности решения, и считаю, что мы все сделали верно. Защитили живых и отомстили за мертвых, добыли много полезного, одни плюсы.

— Понимаю, но внутри все равно погано, словно воткнули длинную иглу и вращают.

— Это нормально Кумаша, — ответил Люгер. — Просто ты хороший человек, и тебя мучает совесть.

— А тебя она не гложет?

— И меня тоже, но не так сильно, — согласился Люгер. — Я старше тебя, повидал больше и со временем совестливость у меня притупилась.

— Значит ли это что ты больше плохой человек чем хороший?

— В каждом из нас есть добро и зло, приятель, — Люгер улыбнулся. — Иногда, даже хорошему человеку, приходится совершать постыдные и жестокие деяния. Справедливы ли наши поступки, не знаю. Напав на банду Самсона, мы с одной стороны защищались, а с другой убивали и грабили. Чем же мы лучше или хуже их?

— Все не просто, — вздохнул Кумай. — Я понимаю, что многим приходится поступать жестоко. В тот день службы в армии, когда я убил троих, я не хотел этого делать, но меня вынудили. Вот и здесь нас принуждают совершать насилие, хотим мы этого или нет. Я иногда представляю, что весь остров словно окутан туманом жестокости, и ты, вдыхая воздух, творишь безумие и насилие, думая, что так все и должно быть.

— Интересно виденье, я бы добавил, что остров переделывает, а вернее перемалывает человека, превращая его в иного. А если задуматься, то по сути все так и происходит, мы подстраиваемся под обстоятельства и у каждого из нас своя система адаптации.

— Это как?

— Попав в новое место, пусть и в самое страшное, мы адаптируемся и подстраиваемся ко всем раздражителям. Я сравниваю это борьбой организма с болезнью, когда человек или выздоравливает, или умирает.

— Значит это нужно просто принять, — задумался Кумай. — Мы убийцы, как бы себя не оправдывали.

— Принимать или нет, дело каждого, главное, нужно просто выжить любой ценой, — Люгер повернул голову на звук. — Идут.

— Что делаем? — Кумай взвел курок на пистолете.

— Осади, — буркнул Люгер, глядя на пистолет. — Здесь посидим пока, посмотрим.

Громкий смех множества голосов раскатился по округе. Восемь человек вышли из леса медленно шагая к берегу. Пребывая в хорошем настроении люди шутили, перекрикивая друг друга, не редко переходя на мат, пока один из них не поднял руку вверх. Наступила тишина и подошедшие, встав в полукруг и немного посовещавшись, разделились на две группы. Трое отправились к пирсу, остальные развернулись и скрылись в лесу.

Шагнув на песок и пройдя пару метров, невысокий человек с густой темной бородой и бритой головой остановился и присел на корточки. Рукой зачерпнул горсть песка и медленно, водя большим пальцем стал рассеивать песчинки по ветру, устремив взгляд на гладкий морской горизонт. Остальные разошлись, осматривая округу, держа руки за отворотами курток, готовые в любой момент вытащить оружие.

Сделав небольшой радиус, подручные подошли к лидеру, и быстро переговорив вытащили по сигарете прикуривая. Они сильно отличались видом, вместо обычных телогреек были одеты в кожаные куртки с подкладками, в плотные штаны и берцы. Лидер носил темного цвета дубленку с поднятым воротником, плотно сидевшую на не высоком человеке с прямой осанкой.

Главарь троицы нервничал, стараясь не подавать вида, выдавала его лишь дрожащая рука в перчатке, держащая сигарету. Остальные двое, с бритыми головами, спокойно ходили рядом, внимательно осматривая округу

— Сегодня мы первые, — произнес главарь, выбрасывая окурок. — Обычно Улий со своими чуть ли не с утра здесь, странно, на него не похоже.

— Может с ним что случилось? — предположил один из подручных.

— Сомневаюсь, этот живучий как таракан, — ответил бородатый главарь. — Припрется обязательно, правда на моей памяти он еще не разу не пропускал.

— Люгер за камнем сидит, — тихо произнес второй, подходя ближе к своему боссу и указывая рукой на камень. — С ним еще один, но кто не видно.

— Да и хрен с ними, пускай сидят, — махнул рукой бородаты. — Главное, чтобы Улий не пришел, тогда все нам достанется, и поторгуем первыми.

— И людей побольше уведём, — поддержал второй. — А то неправильно это, что Улий первым людей к себе забирает, у него всегда больше получается.

— Такой закон, правильно это или нет, — ответил главарь. — Монарх так решил, а его указ неоспорим.

— Наш босс Маркграф, наверное, приходит в ярость каждый раз вспоминая об этом, — хихикнул подручный. — Что не он любимая жена.

— Просто начальник Улия — это старинный друг Монарха, а наш Маркграф еще молодой, хоть и держит западную часть Могильника, но в друзьях у Верховного не ходит, разумел?

¬ — Да вроде, мудрено как-то, но понятно, — кивая, произнес бритый, резко повернув голову в сторону на доносящийся звук. — А вот и таракан появился.

Пятеро фигур поднялись из-под южного холма, остановились на секунду и разделились. Трое человек спустились к вниз и пошли напрямую к песчаному берегу. Идущий по центру невысокий сгорбленный мужик из далека поприветствовал людей у пирса, и жестом велел своим рослым спутникам смотреть по сторонам. Круглое лицо с впалыми темными глазами, смотрящими исподлобья выглядели уставшими и измученными. Голова словно не имела шеи и росла прямо из плотного, тяжелого тела. Он шел медленно, обильно потея и тяжело дыша, шаркая и сильно горбясь, держа левую руку за спиной.

— Здорово Улий, — произнес бородатый протягивая руку для приветствия

— И тебе не хворать, Солян, — ответил Улий, обмениваясь рукопожатиями. Остальные перекинулись кивками, оставаясь на своих местах.

— Никак приболел? — с издевкой спросил Солян, когда тучный Улий с третьего раза взгромоздился на не высокий камень. — Выглядишь паршиво, будто копыта скоро отбросишь?

— Не дождёшься, — ответил Улей, держась за живот, и вытирая пот со лба. — Сначала на твою могилу облегчусь, если она у тебя будет.

— Посмотрим еще, кто на кого нагадит, — Солян расплылся в улыбке. — Чего опоздал?

— Проспал, — вздыхая ответил Улий, вытирая пот тряпкой. — Ночью медведь на Норы напал, троих Кротов загрыз.

— Ваши Кроты — это не люди, а расходный материал, сам же говорил. Что же ты из-за них так расчувствовался, что ночью не спал?

— Эти сволочи так орали, когда медведь к ним в землянку свалился, что разбудили меня, и я уснуть не мог потом.

— А с косолапым что, завалили?

— Вот еще, — фыркнул Улий. — Я патроны буду тратить что ли, итак дефицит. Кроты сами разобрались, ранили медведя чем-то и прогнали.

— Сколько мяса от вас на своих четверых ушло.

— Да плевать, не голодаем.

— Я и смотрю бока нарастил, хорошо живете в своих Кротовых Норах.

— Завидуй молча, — улыбнулся Улий, прикуривая. — Вас похоже Маркграф на диету посадил. Видно, как ты отощал Солян, смотреть жалко, да и подручные здоровьем не блещут, не то что мои.

— Как раз у моих парней со здоровье все в порядке, а вот вам я бы рацион поменял.

— Здорово, что ты ничего не решаешь.

— Я в отличие от некоторых за здоровье своим слежу, и до свинячьих размеров себя не довожу.

— Молодец Солян, стройная фигура — это хорошо, интересно, ты каждый раз после еды два пальца в рот суешь, для достижения идеальной талии, или просто глистов завел.

— Давно хотел тебе помочь приятель сбросить лишний вес. Есть такая процедура, называется — липосакция, проще говоря отсос жира у человека.

— Подожди дружище, ты что хочешь мне отсосать? — удивлено спросил Улий, под дружный гогот подручных.

— Ну не опошляй, я дело говорю, о тебе же беспокоюсь, — не обращая внимание на издевку, ответил Солян. — Правда я немного изменил процедуру, и будем жир не отсасывать, а срезать, и как раз сегодня нож наточил.

— Да не надо обо мне так переживать, о себе подумай, а то у меня такое чувство, что твои приятели у тебя еду отбирают, а ты и сказать ничего не можешь в ответ, только головой киваешь и улыбаешься что бы они тебя не били.

— Стареешь друг, слепнешь и не видишь, что мои парни мне как братья, — оглядывая своих, улыбчиво проговорил Солян. — А ты не молод уже, кряхтишь, потеешь, дышишь хрипами, то и гляди сердечко встанет, а валидола нет. Не думаю, что тебе твои хлопцы искусственное дыхание рот в рот тебе делать будут, хотя не знаю, может вы уже практикуетесь это на досуге.

— Ты меня с собой не сравнивай, — замахал руками Улий. — Я же не знаю, чем вы у себя в Скрежете занимаетесь, меряйтесь, наверное, по ночам, у кого обрез короче.

— Так у тебя поди и меряться нечем, — Солян изобразил сочувствие. — Образ жизни и возраст делают свое дело.

— А ты за мое здоровье не думай.

— Да я и не думаю, только переживаю, тебе уже несколько километров по прямой спокойным шагом тяжело даются, так что пора худеть коллега, а то скопытитесь.

— Зима скоро придет, пару месяцев осталось и повсюду холод и голод начнется. Так что у меня то все нормально будет, а вот про тебя так не скажу. Поговорка есть такая: пока толстый сохнет, худой сдохнет.

— До зимы еще дожить надо, знаешь, как у бывает, то тишина, то пули мимо пролетают.

— Пулю каждый поймать может, или на ножик упасть, дело не хитрое, — спокойно произнес Улий, глядя исподлобья на Соляна, и помолчав несколько секунд щелкнул пальцами. — Так и представил, как бородатый заморыш в дубленке на волнах у берега плещется, а маленькие рыбки обгладывают его трупик и тут же им гадят.

— Видел я утопленников, но мало, в основном трупы в лесу находил, — ответил Солян, вздохнув, потирая руки. — Натыкался в основном на старых, жирных, свиноподобных людишек с перерезанным вторым подбородком, жалкое зрелище, особенно когда эту падаль жрут всякие звери и насекомые, отвратительно, особенно запах.

Улий уже собирался что-то ответить, ядовито улыбаясь, как вдруг остановился и изумленно, раскинув руки скривил свое лицо в недоумении. Из леса на берег выбежал человек, в рваной окровавленной одежде, мокрый от пота и тяжело глотающий воздух, остановился у края берега, сделал пару глубоких вдохов и упал на колени прямо у воды.

— Это что за чепушило? — Удивленно произнес Улий показывая рукой на человека, умывающегося морской водой и никого не замечая вокруг. Остальные так же замерли, удивленно наблюдая за происходящим.

Люгер тоже изумился появлению незнакомца, но присмотревшись, воскликнул:

— Черт, Кумаша, это же наш парень.

— Точно, Антонов, — подтвердил Кумай, кивая головой. — Он из группы Филина.

— Только вот где сам Филин? — насторожился Люгер.

— Пока не видно, может отстал.

— Сейчас узнаем, — решительно произнес Люгер, вставая в полный рост. — Поторопись, а то Глеба сейчас прессовать начнут.

В то же момент шестеро людей вплотную подошли к Антонову, окружив его. Глеб медленно поднялся на ноги, испуганно озираясь на незнакомые лица.

— Ты откуда выполз, чудик, — спросил Солян, щелкая костяшками пальцев. — Тебя спрашиваю, ты чьих будешь?

— А ну отошли, Антонов со мной, — властным голосом крикнул Люгер, подходя к группе.

— А вот и Люгер собственной персоной, мы уж не ждали, — ехидно проговорил Улий.

— Я надеялся, что тебя подстрелили или прирезали, — добавил Солян.

— Что же ты Солян так неуважительно к дорогому человеку, — выступил вперед Улий. — Нужно сначала поприветствовать коллегу.

— У меня один привет, сегодня утром зарядил полную обойму, — ответил Люгер, проигнорировав протянутую руку Улия.

— Неприятные вещи говоришь, обидные, — покачал головой Улий.

— От предателя только этого и жди, — ухмыльнулся Солян. — Это раньше он здоровался, был своим, имел авторитет, а сейчас никто, крыса помойная.

— А ну заткнулись оба, — жестко прервал Люгер, подойдя к толпе, вытаскивая Антонова и уводя в сторону. — Меж собой сучки лайтесь, а на меня свои пасти раскрывать не смейте.

— Перегибаешь Люгер, — сплюнул Улий. — Мы с тобой еще по-хорошему разговаривали.

— Зарвался, ублюдок, — с яростью выпалил Солян

— А ты тогда кто? — хмыкнул Люгер. — Под Маркграфом ходишь, а Мясником так и не стал, не доверяет он тебе и не уважает, а у меня свои стены, люди, мне никому и ничего доказывать не надо, так что если я крыса, то ты просто вошь.

— Посмотрим еще кто кем будет, стены можно снести, а людей подвесить и вскрыть. Перемены случаются, всякое может произойти.

— Смотри что бы с тобой ничего не приключилось, — огрызнулся Кумай.

— Тебе кто разрешил рот открывать сосунок? — удивился Улий. — Не видишь взрослые говорят, Люгер успокой свою шавку, и объясни ей что к чему.

— Не надо мне приказывать и говорить, что мне делать, Кумай может говорить от моего лица.

— Так вы типа вместе что ли? — заржал Солян, оглядывая своих для поддержки.

— У кого чего болит, верно Солян, — ухмыльнулся Люгер. — Давай я расскажу всем про тебя и всю ту мерзость что ты творил когда-то.

— Не смей тварь, — вскипел Солян, выхватывая нож. — Никто не унизит меня перед моими людьми, зарежу любого, даже тебя.

— Пустые угрозы и бравада, — махнул рукой Люгер. — Ты не имеешь права здесь вытаскивать нож, закон для всех един, никто не достает оружие на берегу, так что убери, пока не порезался.

— Я порежу тебя и твоих сучек, оформлю как несчастный случай, — Солян стал медленно подходить к Люгеру.

— Не смей, — крикну Улий, хватая Соляна за руку. — Правила не преклонные, не тебе их отменять.

— Не трогай меня, — огрызнулся Солян, одергивая руку, но тут же остановился, увидев направленный на него пистолет.

— Успокоились все, — крикнул Люгер, видя, как остальные потянулись за оружием. — У меня для каждого по пуле есть, так что держите руки перед собой и без резких движений, а то я нервный сегодня.

— Не стоит, давай все уладим спокойно, — поднимая руки произнес Улий, поворачиваясь к своим людям. — Никто не геройствует, все убрали руки от оружия. Солян тебя это тоже касается, разборки устроите в другом месте, но не здесь и не сейчас, услышал меня.

— Твоя взяла, — глядя исподлобья, тихо произнес Солян, убирая нож.

— Вот и молодцы, — Люгер медленно опустил пистолет снимая взвод со спускового крючка.

— Я этого не забуду, сочтемся когда-нибудь, — ехидно улыбнулся Солян.

— Вовремя закончили меряться размерами, — облегченно произнес Улий, показывая рукой на морской горизонт. — Военный катер на подходе.

Все разошлись, каждая группа из трех человек заняла место на берегу. Люгер отошел подальше, внимательно следя за движениями Соляна и его людей.

— Слава богу ты здесь, мы начали думать, что произошло что-то нехорошее, — Люгер обнял Глеба. — Где Филин, почему не пришел?

— Он погиб, — опустил голову Антонов.

— Как, когда?

— Так сразу и не расскажешь, — Антонов взглянул на приближающееся военное судно. — Боюсь, что не успею всего поведать.

— У нас еще есть несколько минут, — Люгер положил руку на плечо Антонова, сильно сжав пальцы. — Расскажи мне все и быстро, я должен знать.

— Хорошо, — кивнул Антонов. — Мы вышли поздно, я и Филин. Не могли раньше, так как наших людей завалило землей в шахте. Они живы, но сильно пострадали. Мы долго откапывали их, затем оказывали необходимую помощь потому и задержались. Саша понимал, что не успевает, если пойдет обычной дорогой, так что решил сократить. До полуразвалившегося дома мы дойти успели, но нас настигли.

— Кто, бандиты? — спросил Люгер.

— Нет, это были не люди. Не знаю, как и описать, друзья мои, но это были страшные твари, похожие на собак. Мы убили всех, но Филина серьезно ранили. Он был жив, пока не пришла еще одна псина, здоровее и мощнее остальных. Она отшвырнула меня как пушинку, оставив порез, а моему другу перегрызла горло.

— Кому другому не поверил бы, слышал, но не сталкивался, думал местные байки. — удивился Кумай.

— Как ты выжил? — спросил потрясенный Люгер.

— Я спрятался в доме, псина пыталась проникнуть через окно, но я застрелил ее. Весь барабан Нагана выпустил в морду, только так остановил.

— Ничего себе, — присвистнул Кумай. — Не хотел бы я такую встретить.

— Но это не все, когда атака закончилась, к запертой двери подошел человек, хотел открыть, но я пригрозил что стану стрелять. Он отпрянул от двери и подошел к той зверюге, что застряла в окне, погладил ее ласково, как родную и исчез.

— У них есть хозяин, — предположил Люгер, — И, эти твари относительно близко к Крамолу, только этого нам не хватало, что было дальше?

— Ночь просидел, почти не спал. Утром тело друга поднял на чердак, спрятал от падальщиков. Времени не знал сколько, побежал прямо на берег, минуя лагерь, и нарвался на одного, чуть не подстрелил меня.

— На кого?

— Представился Самсоном, — ответил Антонов. — Мы поговорили, потом я его убил.

— Завалил здоровяка в одиночку, — не скрывая восхищения прикрикнул Кумай. — Ну ты сегодня герой дня просто.

— Ну какой я герой, — смущенно произнес Антонов. — Просто у меня выбора не было. Я поначалу прикинулся беглым, вид у меня был соответствующий, и он поверил, что я не с вами, а сам по себе. Должен сразу сказать, Самсон обмолвился что в лагере есть предатель.

Конец ознакомительного фрагмента.