Издержки богемной жизни

Анна Данилова, 2008

Как много ей приходится скрывать! Ненависть, зависть, а особенно – страх. Если бы не обвинение в убийстве бывшей подруги и коллеги по сцене, актриса Варвара Аранутова, честно бы все рассказала. Но ведь в смерти Лидии Извольской обвиняют именно Варвару! Кто тут поможет? И говорить ничего нельзя, и молчать – лишь себе хуже делать. Пожалуй, только художница Рита, жена следователя Марка Садовникова, с ее душевной чуткостью и тонкостью восприятия понимает, что дело Извольской совсем не простое, и вина подозреваемой Арнаутовой весьма сомнительна…

8

Следователь Зимин чувствовал, что он идет по ложному следу, но считал, что проверить-то все равно надо.

Когда в деле появилось новое лицо, новый подозреваемый, поклонник Извольской, который, оказывается, ей проходу не давал, писал ей и проникновенные письма (это следует из свидетельских показаний ее друзей-актеров и журналистов), некий Эмиль, молодой мужчина двадцати пяти лет, проживающий в Москве, профессиональный дизайнер по тканям, невозможно было не встретиться с ним — хотя бы побеседовать, а заодно и проверить его алиби.

Его быстро нашли и доставили в прокуратуру. Но разговор с ним не дал ничего. Бледная немочь. Красивый, но какой-то не от мира сего парень с нежным, почти девичьим голосом, огромными голубыми глазами, в которых застыла печаль — как кусок голубого льда. Удивительное лицо! С таких иконы пишут. Он не отрицал того, что был влюблен в Извольскую, писал ей не только письма, но и посвящал стихи и даже сонеты. И что теперь, когда какой-то «изверг» убил ее, жизнь для него потеряла всякий смысл. Он говорил это спокойно, как человек, убитый горем, искренне, сжимая большие, костлявые белые кулаки.

На вопрос, где он был вечером в день убийства, он пожал плечами, сказал — у Динки, словно Динкой звали собаку.

* * *

Днем раньше.

— Эмильчик, я знаю, что за тобой придут, знаю, чувствую…

Дина Перекалина, тоненькая хрупкая девушка с волной светлых пушистых волос, окружавших ее нежное узкое лицо, вилась над Эмилем, то поглаживая его плечи, то целуя в затылок.

Эмиль сидел в кухне, перед ним на столе дымилась тарелка с борщом. Дина принесла банку со сметаной, корзинку с нарезанным черным хлебом, коробку с соком, стакан, ложку, вилку, кружилась вокруг Эмиля, не зная, что еще сделать, чтобы привлечь к себе его внимание, угодить ему, такому холодному, помертвевшему, бесчувственному.

— Эмильчик, ее нет, понимаешь? И тебе никак нельзя ехать сейчас в морг! Ты ей кто? Да никто! Ну, была актриса, и нет ее теперь, понимаешь? А у тебя жизнь только начинается… Я понимаю, ты ее сильно любил, она вдохновляла тебя. Ты не мог и дня прожить, чтобы не увидеть ее фотографию, не прокрутить кадры из фильма с ее участием. Эмиль, но ты же нормальный парень, ты же должен понимать, что все это проходит… Что жизнь продолжается и, кроме нее, есть еще и другие женщины, есть я, наконец! Ты ешь, ешь… Хорошо, молчи. Может, тебе так будет легче. Но рано или поздно за тобой придут, они тебя вычислят, да и как же тебя не искать, если ты постоянно твердил всем, как ты любишь ее и она должна достаться только тебе, что ты готов убить Ратманова! Господи, какие глупости ты только не говорил, а ведь этим журналистам только дай пищу для сплетен! После всех глупостей, что ты натворил, ты запросто можешь попасть в круг подозреваемых, понимаешь ты это или нет? Бедный мой мальчик! Поешь хотя бы немного, наберись сил. Что мама? Как она себя чувствует? Ей лучше?

Он едва заметно кивнул при упоминании о больной матери, словно зацепили его воспаленный нерв.

— Вот и хорошо. Эмильчик, господи, как же я волнуюсь за тебя! Я не знаю, что можно сделать, чтобы ты, наконец, вернулся ко мне. Вспомни, как нам было хорошо вместе! И когда тебя только успело переклинить?! Эмиль, очнись, посмотри на меня!

Она присела перед ним на корточки, заглянула в его глаза, схватила его руки в свои, встряхнула их.

— Эмиль! Главное, что у тебя есть алиби. Все уже знают, когда именно, в какой временной отрезок была убита Лида. Мы в это время были вдвоем, а это главное. Ты помнишь — мы были в кино и смотрели старый итальянский фильм?

— Да, называется «Без кожи», — вдруг словно очнулся Эмиль.

— Ну да. По-моему, удивительный фильм. Думаю, он о таких, как ты. Ранимых, не от мира сего, — вздохнула Дина, встала и прижала к своему животу голову Эмиля, поцеловала его в макушку.

— Дина, я не убивал ее. Как я мог убить, когда я так любил ее? Жаль только, что она этого так и не поняла. Воспринимала меня, как… Думаю, она считала меня ненормальным. Но мы-то с тобой знаем, что это была любовь!

И он вдруг вздрогнул, обхватил Дину за талию, прижал ее к себе и разрыдался.

* * *

Дверь открыла девушка. Увидев его, она сразу же побледнела, обхватила ладонями щеки и замотала головой.

— Дина Перекалина?

— Да. Это я…

— Я — следователь прокуратуры, моя фамилия Зимин.

— Проходите, пожалуйста.

В квартире было тесновато, но чисто. Пахло готовящейся в кухне едой.

— Вот сюда, в комнату. Хотите чаю? Я знаю, что вы пришли из-за Эмиля. Понимаю, все только и говорят о том, что он был помешан на Извольской, ревновал ее к Ратманову, произносил вслух непозволительные вещи, вроде: она должна принадлежать только мне. Вы садитесь… Садитесь.

Она села напротив Зимина, взглянула на него так, словно ей было очень больно, даже складочка на чистом и гладком лбу наметилась.

— Эмиль — непростой парень, чрезмерно эмоциональный, экспансивный, я бы сказала. У нас с ним были отношения, мы собирались пожениться, как вдруг он влюбился в Извольскую, совсем голову потерял!

Зимин слушал и удивлялся тому, что Дина разговаривает с ним так, словно она уже все знает: и что Эмиль задержан, и что он в опасности. Она явно ждала его, следователя, которому можно было бы все рассказать.

— Но, вообще-то, я хотела поговорить о другом. Бог с ней, с Извольской, и этим, прямо скажем, виртуальным, платоническим романом. Извольская убита! Эмиль попал в круг подозреваемых, так? Вы ведь для того и пришли, чтобы проверить его алиби?

— Я рад, что вы дали мне возможность что-то сказать, — мягко упрекнул ее Зимин. — Да, действительно, он заявил, что не убивал Извольскую, он ее очень любил, понятия не имеет, кто бы мог поднять на нее руку. Что же касается его алиби, то он сказал, что вы были вместе в кино и смотрели фильм «Без кожи». Я, честно говоря, не большой киноман, но мой помощник любит кино, разбирается в нем. Он просто спросил, о чем этот фильм, и знаете, что Эмиль мне сказал?

— И что же?

— А то, что это фильм о каком-то парне, влюбившемся в молодую замужнюю женщину, которая не отвечала ему взаимностью. И как он страдал весь фильм, места себе не находил, буквально умирал. Его чувства были обострены настолько, словно у него нет кожи. Вы понимаете, Дина? Он как бы говорил о себе.

— Но это же фильм такой… — Дина широко раскрыла глаза, не понимая, что могло не понравиться следователю. — Что вас смутило?

— Не меня, говорю же, а моего помощника.

В это время где-то за спиной Зимина послышался слабый тонкий писк. Он повернулся, Дина вскочила и достала из коробки, стоявшей на коврике между шкафом и столом, рыжего пушистого котенка. Совсем маленького.

— Какой симпатяга! — вырвалось у Зимина.

— Вот, совсем маленький, от кошки отняли, принесли мне. Странные люди! Я кормлю его из пипетки молоком, а у него от этого молока живот болит. Мне его так жалко, но я его уже люблю. Эмиль тоже его обожает. Целует прямо в розовый нос.

С этими словами Дина тоже поцеловала котенка в носик.

— Дина, послушайте меня внимательно и постарайтесь понять. Я понимаю, что вы до конца будете защищать своего друга. Но фильм «Без кожи» — это фильм ужасов, с каким-то бесноватым карликом, с семейством людоедов или что-то в этом роде. Эмиль же рассказывает идиллическую историю о любви молодого человека к замужней женщине. Я рылся в Интернете, но так и не нашел сведений о фильме с таким названием.

— Ничего удивительного. Это фильм для избранных, копий во всем мире очень мало. Его привезли на один вечер в Киноцентр, в рамках фестиваля камерного итальянского кино, и мы, прогуливаясь по городу, случайно оказались на этом просмотре. Вы нам не верите? Но у нас есть свидетель. Женщина-билетер. Мы же гуляли с Катей…

— С какой еще Катей?

Дина слабо улыбнулась, показывая глазами на котенка, урчавшего на ее ладони.

— Да вот с этой Катей! Это же девочка. Нас еще не хотели пускать в кино, но я сказала, что спрячу Катю под кофту и никто ничего не увидит. Словом, мы уговорили эту женщину. Думаю, она подтвердит, что мы весь вечер провели в кино. Потому что, когда мы уходили, она спросила, как нам фильм. Эмиль ничего не ответил, он был немного потрясен картиной, а я, в благодарность за то, что нас пустили в кино с Катей, рассказала ей о своих впечатлениях. Так что отпустите Эмиля! Я вас прошу! У него сейчас и так травмирована психика. Эмиль — хороший человек. Но со странностями.

— Тогда почему он не рассказал нам о кино, о котенке?

— Не знаю. Говорю же, у него сейчас сложный период.

«Скажите, Дина, а вам-то все это зачем? — подумал Зимин. — Неужели вы верите, что в его голове произойдет очередной сдвиг и он вернется в свое нормальное состояние? Вы же сами, извините, скоро будете похожи на своего Эмиля». Но вслух он об этом не спорил.

Все это Зимин говорил про себя, уже в машине. Он расставался с Диной Перекалиной с легким сердцем. И хотя ее показания тоже надо будет проверить, но он ей почему-то поверил, с самого начала. Да и Эмиль — не похоже, что он может кого-то убить.

Ему позвонил Павел Смирнов и подробно рассказал о своей встрече со свидетелем Воронцовым.

— Хорошо, Паша, спасибо. А что твоя подопечная? Она еще не изменила своих показаний? Она утверждает, что Извольская после того, как на них напал преступник, вернулась в ресторан?

— Утверждает.

— Знаешь, у меня сейчас полный запал с работой. Если тебе не трудно, проверь эту информацию. Сможешь?

— Без вопросов.

Зимин тепло распрощался с адвокатом и подумал о том, что не все они — мерзавцы.