Я ненавидел тебя…

Ирина Берсенёва, 2023

Варвара с трудом переживает личную трагедию: по очевидной вине врача погиб ее единственный ребенок. Замкнувшись в себе и покинув мужа, она становится затворницей, по-своему переживая горе. Однако со временем тучи мрака рассеиваются, и Варвара выходит из депрессии: на горизонте появляется новый возлюбленный. Все складывается идеально, пока женщина не узнает, что будущая свекровь – та самая женщина, которая погубила ее малыша. Отношения вмиг прекращаются, а тут еще и младшая сестра начинает строить свои козни. Неужели и вправду говорят, что самый злейший враг – это самый близкий друг?

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© Kirill Smyslov / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Но без тебя — что делать мне со мною?

Чем приукрасить эту пустоту?

Вперяю я, как зеркало ночное,

серебряные очи в темноту.

Б. Ахмадулина

Часть 1

1

Осенний ветер бросил в окно охапку ярких листьев. Холодный дождь, начавшийся с утра, прекратился, но небо оставалось низким и хмурым, будто вновь польёт в любой момент. Одинокий прохожий спрятался на остановке в ожидании автобуса, съёжившись и подняв воротник плаща. Рука, держащая большую хозяйственную сумку, покраснела. Прохожий поставил сумку на землю, зажав с обеих сторон ногами, и закурил, спрятав замёрзшую руку в карман.

А в квартире Лявданских тепло и уютно, пахнет пирогами и свежим чаем с мелиссой. Раскрытое письмо, состоящее из пяти страниц, лежит на столе. Оно написано округлым детским почерком младшей дочери. Удивительно в XXI веке получить бумажное письмо по почте. Это письмо было торжественно внесено в дом ещё два часа назад. Узкий белый конверт аккуратно разрезали ножницами, он лежал тут же, под исписанными страницами. Прочтение заняло более получаса. Сведения из письма повторялись вслух несколько раз матерью. Казалось, будто ей с трудом верится в то, что она читает.

Оказалось, что Юля и Вячеслав Михайлович были счастливы.

Никто не ожидал этого, поэтому в комнате царила гнетущая похоронная тишина. Инна Ивановна, шестидесятипятилетняя пенсионерка, щурясь, смотрела в окно, пытаясь скрыть то и дело подступающие к глазам горькие слёзы. Её темные, с сильной проседью волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке, полные руки с короткими ногтями нервно теребили пуговицу на халате. Письмо достигло своей цели, взволновало, шокировало. Но нельзя же оттолкнуть младшую дочь окончательно. Однако принимать семейное счастье тех, кто не должны быть счастливыми, трудно. Инна Ивановна, в сущности добрая, мягкая женщина, стыдилась этой позиции, ей хотелось, чтобы у младшей дочери был другой муж. Письмо посеяло панику — неужели так далеко зашло, но ведь Портретовы женаты десять лет, у них есть дети. Инна Ивановна видела их только на фотографиях, которые рассматривала долго и тщательно, вздыхала и не осмеливалась произнести, что хотела бы встретиться с внуками. Она никогда не просила Юлю, чтобы та привезла детей в гости. Надеялась, что дочь сама решит. С каждым годом горечь нарастала, потому что Юля не собиралась возвращаться в родной дом. А значит, знакомство с внуками откладывалось на неопределённый срок. И вот теперь что-то поменялось. Невозможно описать суматоху, вызванную этим письмом. И что Юле пришло в голову отправить его?

Варвара Лявданская — старшая дочь, приятная женщина сорока трёх лет, не спеша пила горячий чай из красивой фарфоровой чашки. Её длинные каштановые волосы были закручены на голове, карие глаза выдавали тревогу, пухлые губы кривились, будто она собиралась закатить истерику. Она не была похожа на мать, точная копия давно умершего отца: тонкая, стройная, с плавными движениями музыкальных рук. Письмо не произвело на неё столь же сильного впечатления, но ревность неприятно шевельнулась в душе. С младшей сестрой они не виделись десять лет, но часто разговаривали по телефону, присылали друг другу фотографии, на которые, правда, Варвара мало обращала внимания.

От порыва ветра ветка тополя ударила по подоконнику. Инна Ивановна отошла от окна и присела за стол, делая вид, что хочет чаю.

— Как твои ученики? — спросила мама, пытаясь придать голосу бодрость.

— Хорошо.

— Почему бы тебе не вернуться на работу в музыкальную школу?

— Почему ты об этом заговорила?

— Да давно хотела поговорить.

— А что тут говорить? Меня всё устраивает, мам. Без дела, слава богу, не сижу. Я занимаюсь репетиторством. Такие же уроки.

— У тебя всего два ученика!

— Это хорошо, — устало улыбнулась Варвара, осторожно поставив чашку на стол. — Много свободного времени. Я могу смотреть телевизор, читать книги, гулять, разговаривать с тобой. А если бы я работала, как раньше, полный рабочий день, то не смогла бы уделять тебе внимания. Я бы страшно уставала.

— Ты всегда росла хрупким ребёнком.

— Вот видишь.

Они хотели поговорить о другом, мать и дочь, но никто из них первой не решался начать разговор. На письмо старались не смотреть. Важное событие, от которого бешено колотилось сердце. Обыкновенные дела выполнялись в невыразимом напряжении. Возникла уверенность, что в эту ночь никто не уснёт. Нервы натянуты до предела.

— А что Олег?

— Работает.

— Он всё время работает.

— Олег — прекрасный программист, мама. Работа занимает почти всё его время. Он и дома пытается работать. Невероятный трудоголик. Я не мешаю.

У Варвары презрительный учительский тон. Именно таким она разговаривала, когда работала в музыкальной школе, с наиболее сложными учениками, которые ленятся и плохо выполняют задания. Она попыталась скрыть дрожь в голосе. Зачем сестра прислала это письмо? Разве нельзя отправить сообщение по телефону или в интернете? Коротко и ясно, как она делала все эти годы. Письмо доставило слишком много волнений. Красочные описания счастья, которые никому не нужны, потому что от них ещё тяжелее становится на душе. Да как она посмела?

— За десять лет он ни разу не пришёл к нам в гости, — покачала головой Инна Ивановна. Варвара попыталась стряхнуть с себя тяжёлые мысли, которые плотно окутывали её. Криво улыбнулась, пожала узким нежным плечиком.

— Мама, он очень занят. Я же говорю тебе.

— Конечно, занят! Не приходит, потому что до сих пор на тебе не женился! Как он станет смотреть мне в глаза?

— Мам, ну прекрати! К чему всё это?

— Десять лет! Будто было вчера… Время летит… Когда-то я считала, что шестьдесят лет — предел возможностей, старость и близкая смерть. Но теперь надеюсь прожить ещё хотя бы лет двадцать, не считаю себя старухой.

— А ты и не старуха.

— Вот думаю сходить в парикмахерскую и покрасить волосы. Как ты думаешь?

— Как хочешь.

— Но мне же пойдёт?

— Наверно.

Варвара напряглась, понимая, что запретная грань вот-вот будет нарушена. Но Инна Ивановна замолчала, вновь отвернувшись к окну. Ей захотелось прильнуть к стеклу и ощутить его прохладу. Подышать, а затем стереть пальцем пар, который бы осел от дыхания. Она часто так делала в детстве. Мимолётное воспоминание, будто лёгкое прикосновение давно ушедшего. Детство слишком углубилось во мрак прошлого. Этой маленькой девочки с кудрявыми косичками и звонким смехом уже много лет нет на свете. Инна Ивановна попыталась подавить тяжёлый вздох.

— Дождь снова пошёл… Олег заедет за тобой?

— Нет, сегодня я останусь здесь.

— А что случилось? — женщина снова обернулась к дочери. В её близоруких светлых глазах застыло беспокойство. — Вы поссорились?

— Ничего не случилось, мама! — раздражённо ответила Варвара, но тут же попыталась смягчить резкий ответ улыбкой. Она не хотела говорить, что письмо слишком задело её. Встреча с Олегом неуместна. Нужно посидеть в тишине и подумать. — Почему бы мне не побыть с тобой? Сегодня суббота, завтра воскресенье, и у меня нет уроков. Ты знаешь, что я люблю такие уютные вечера, когда мы с тобой вдвоём. Разговариваем, пьём чай.

— Ты осталась маленькой девочкой, Варя.

— А что в этом плохого? Я люблю родной дом, эти стены, идеальный порядок, книги на полках, прекрасный запах ванили из кухни, который заставляет меня млеть от удовольствия. Я здесь счастлива. Не беспокойся.

— Я успокоюсь, если буду знать, что у вас всё хорошо.

— У нас всё хорошо, мам.

— Ты что-то недоговариваешь, Варя.

— У нас всё ровно и хорошо, как всегда. Я безумно счастлива с Олегом.

— У тебя слишком много свободного времени, а он постоянно занят.

— Ну и что? Олега ценят на работе. Он один из величайших людей нашего времени. Все его программы насыщены мыслью. Он входит в круг людей, которые далеки от программирования, но считают Олега своим человеком. У него много связей. Это так интересно. А я занимаюсь домом…

— Все его связи ничего не стоят!

— Почему же?

— Вы десять лет живёте в съёмной комнате. Где его связи? Разве можно это назвать домом?

— Что плохого? Нам хватает и этого.

— Почему он не может создать тебе лучшие условия для проживания?

— Потому что меня всё устраивает, мама! — грустно улыбнулась Варвара и налила себе ещё одну чашку чая. Тонкой ручкой томно откинула прядь каштановых волос и потянулась к вазочке с яблочным вареньем. Хотелось остановить эту короткую вспышку слабой грусти, чтобы выглядеть спокойной и уверенной в себе. Ни к чему маме знать о том, что боль не прошла. Она где-то пряталась все эти годы и вот теперь с этим чёртовым письмом о счастье младшей сестры выползла наружу и готова вновь грызть Варвару, сдирать с неё кожу, как соляная кислота.

— Дочка, может быть, вернёшься домой, а? — вдруг спросила Инна Ивановна. — Насовсем! Снова займёшь свою комнатку, я не стану тебя тревожить. Вернёшься в музыкальную школу и будешь проводить с ребятами прекрасные вечера, рассказывать о композиторах и исполнять красивые произведения. Я обязательно буду приходить и ни одного вечера не пропущу. А как ты играла Чайковского! Боже мой! Помнишь, как тебя обожали ученики?

— Маленькие дети всех обожают.

— Нет! Тебя любили от сердца, искренне! Родители пытались сунуть своих деток именно к тебе в класс. И я их понимаю. Ты очень серьёзно подходишь к своему делу, стараешься, вкладываешь душу. Директор вашей школы — такая милая женщина, она всегда здоровается со мной, когда мы встречаемся на улице, и спрашивает, как твои дела. Она утверждает, что у тебя преподавательский дар и ты можешь объяснить совершенно любую тему. Ты способна привить любовь к музыке и к композиторам, хотя некоторые из них были не очень приятными людьми. Хотя сейчас какая разница, главное — музыка.

— Ах, мама!

— Ну почему бы тебе не прислушаться и не вернуться к ним? Как бы было хорошо. А летом мы поедем в Ейск, к моей дорогой двоюродной сестре. Как давно мы не виделись! Я была у неё в далекой юности. Представляешь, какая там красота, весь город в цветах!

Лицо женщины просветлело, на губах заиграла мечтательная улыбка. Мгновение, и морщины разгладились, Инна Ивановна весело рассмеялась. Но мгновение прошло, лицо омрачилось, вновь стало озабоченным.

— Мам, мы не поедем в Ейск.

— Почему?

— Я не могу бросить свои уроки! — вздохнула Варвара. — Да и поездка обойдётся дорого.

— Да, цены снова взлетели. По телевизору постоянно твердят, что у нас жизнь лучше по сравнению с другими странами. Но какое мне дело до других стран, хотя, конечно, приятно, что у нас-то всё хорошо и стабильно. Вот в газетах такого не пишут, у них всегда всё плохо. — вздохнула Инна Ивановна. — Куда мы катимся?

— Газеты — прошлый век, но вот телевизор. Ему надо верить, умные люди знают, что говорят. Гораздо легче получить порцию новостей с экрана, чем утруждать себя чтением.

— Но ведь ты так любишь читать!

— Но не газеты! Меня совсем не интересуют политические новости.

— А раньше в каждой семье читали газеты и обсуждали обстановку в стране и во всём мире! Мы верили каждому слову. Как всё изменилось, и грустно думать, что со своей дорогой сестрой я никогда не увижусь.

— Не расстраивайся, мам. Мы просто не поедем в Ейск. Возможно, соберёмся следующим летом.

— Или никогда не соберёмся, — проворчала Инна Ивановна. — Я не молодею. Кто знает, сколько мне осталось?

— Мамочка, ну хватит! Ты у меня молодая и красивая.

Инна Ивановна поджала губы, задумавшись. И вдруг произнесла совсем другое, невпопад, но то, о чём думала не переставая.

— Обещаешь подумать над тем, чтобы вернуться домой? Хватит уже сидеть в чужих четырёх стенах!

— Не знаю, мама.

— Но ты думала об этом?

— Не знаю…

Часы громко тикали, чашка звякнула о блюдце.

— Я пораньше лягу спать, — сказала Варвара.

— Что же всё-таки случилось? Ты мне ничего не рассказываешь. Олег вернулся к своей жене?

— Она ему не жена, мама!

— Хорошо, она его сожительница, ровно так же, как и ты! Но у той есть отдельная квартира и ребёнок, между прочим! Неудивительно, что он постоянно возвращается к ней.

— Мам, я очень устала, — поморщилась Варвара, желая прекратить неприятный разговор. Уж лучше бы обсуждали Ейск и двоюродную сестру! В таком разговоре можно расслабиться, что-то разъяснить, в сущности, не ожидая никаких твёрдых целей.

— И вот так десять лет! — не могла успокоиться Инна Ивановна. — Десять лет какой-то непонятной беспорядочной жизни. А ведь могла жить хорошо! Эти отношения лишили тебя всего: работы, семейного очага, детей!

— О боже!

— У меня сердце разрывается, когда я смотрю на всё это. Я молчу, конечно, стараюсь не вмешиваться. Но если бы ты тогда вышла замуж за Портретова, то всё было бы по-другому и хорошо!

Долгожданные слова произнесены. Обе женщины машинально взглянули на письмо. Юлия Лявданская, младшая дочь, такая некрасивая, толстая, неблагополучная, которую родные запомнили трудной и непримиримой, была счастлива. Она вышла замуж за Вячеслава Портретова, который десять лет назад любил только одну женщину — Варвару.

В комнате повис тяжёлый вздох раздражения. Ну почему они счастливы? Почему Портретов женился именно на Юле, которая вела себя так, будто неумна, необразованна? Её острый язычок часто переходил границы пошлой грубости. Она окончила железнодорожный техникум и работала на вокзале. А он… Он зубной врач. Горячо преданный своему делу, работающий в какой-то старой районной больнице в Ивановской области за гроши. У Юли и Портретова двое детей, девочка восьми лет и мальчик пяти. Варвара совершенно не помнила, как их зовут. В её представлении это были неприятные сопливые, крикливые и глупые дети. Она их никогда не видела вживую и не хотела видеть. У Варвары и Олега могли быть тоже малыши — красивые и умные, но вот как-то не сложилось. И от этого было грустно, отвратительно на душе. Почему кто-то счастлив от ужасной работы, маленькой зарплаты и сопливых детей, а кто-то никак не может устроить свою жизнь, хотя к этому всё есть? Варваре было удивительно, что она неожиданно задумалась о том, чтобы родить Олегу ребёнка. Эти мысли никогда не приходили ей в голову. Всему виной письмо. Это оно заставило её думать о том, что неприятно. Варвара не собиралась становиться матерью. И всегда с неприязнью обходила детскую площадку стороной. Ей не нравились детские голоса, раздражал детский плач. А на уроках она разговаривала с детьми на равных, иногда зло и презрительно, хвалила редко и сухо. Требовала исполнения заданий, не прощала слабостей и болезней. И вот, оказывается, этот подход приемлем, директор музыкальной школы хочет, чтобы она вернулась. Родители детей боготворят её! Или это фантазии мамы?

Когда же она так возненавидела детей? Десять лет назад? Нет, это случилось раньше! В тот самый день. Варвара внимательно осмотрела идеальный маникюр, будто это намного важнее старых воспоминаний, попыталась собраться, выдохнуть. Они получили всего лишь письмо от Юли, но будто весь мир перевернулся, и она, Варвара, пытается заглушить обрывки жестоких убийц — мыслей. Она испугалась, что заболит голова и придётся пить таблетку, а мама ещё больше разволнуется и настоит, чтобы вызвать скорую.

— Юля не написала, когда приедет? — спросила Варвара, пытаясь выглядеть равнодушной, делая вид, что не помнит ни строчки из присланного письма.

— Точную дату обещала сообщить по телефону.

— По-моему, они не были здесь ни разу за десять лет.

— Ах, боже мой! О чём ты говоришь? Они не любят приезжать сюда. Конечно, Слава очень деликатен и не скажет прямо, но я-то понимаю.

— Могли бы и приехать, показать нам детей.

— Слава не хочет ставить нас в неудобное положение!

— Откуда ты знаешь?

— Предполагаю.

— Кому это положение неудобное?

— Ему в первую очередь.

— Прошло десять лет, мама! Про ту историю все забыли.

— Ну не скажи, не скажи!

Инна Ивановна крепко сжала маленькие морщинистые руки. Жест переживания показался символом страданий. Варвара попыталась спрятать внутри себя короткую вспышку острой жалости к матери. Тяжесть на сердце осталась. Тяжесть всегда остаётся, годы тут ни при чём.

— Только ты и помнишь!

— Славочка мне всегда нравился. Интеллигентный, образованный. Помнишь, как он говорил о космосе? О том, какое у людей предназначение? Он говорил, что люди обязаны любить и оберегать природу. В его словах всегда была какая-то пластичность, необходимость его слушать. Он умел обратить внимание на моменты, с которыми мы сталкиваемся ежедневно и совершенно не проявляем к ним интереса.

— Лучше бы подумал о том, как заработать побольше денег и нормально обеспечить свою семью! Какая у него машина, мама?

— При чём тут это?

— Правильно! — зло засмеялась Варвара. — У него нет машины, у него велосипед! Это Юля рассказывала по телефону, помнишь? Мама, господи, он ездит на работу на велосипеде! Это в наш век передовых технологий! Его дочь ходит в школу пешком! Его сын ходит в детский сад пешком!

— Ну и что, Варя? Они живут, слава богу, не в Москве, где без машины как без рук!

— А при чём тут Москва, мама? Мы тоже живём не в Москве, но посмотри вокруг! В наше время просто неприлично ходить пешком! С его-то талантами он мог ездить на «Лексусе» последней модели! Москва! То, что он не живёт в Москве, — это скорее его минус, нежели плюс! А дети? Они виноваты в том, что он не хочет зарабатывать?

— Слава воспитывает своих детей так, что они не видят трагедии в том, что у их семьи нет машины. Юля рассказывала, что они ходят в походы, варят уху в котелке, а во дворе их дома растёт ёлка, которую они на Новый год украшают самодельными игрушками, которые мастерят дети. Разве не чудно?

— Почему бы не купить детям красивую гирлянду и хорошие игрушки? Ты только послушай, что ты говоришь, мама! Самодельными игрушками украшают ёлку! Позор!

— Не будь злой, Варя! Это прекрасно, когда дети что-то делают своими руками! Они развиваются.

Варвара пожала плечами. Но мстительный блеск не пропал из глаз. Хотелось говорить, ругаться, осуждать. Это не похоже на неё. В последнее время она была апатична и безразлична ко всему, особенно к жизни младшей сестры. Почти не прислушивалась к тому, что рассказывала про семью сестры мама. Какое Варваре дело? У неё есть Олег, прекрасный, очень интересный мужчина. А что Портретов? Как будто прилетел из того самого космоса, о котором любил поговорить. Сегодняшнее событие вывело Варвару из привычного состояния. Неожиданно, слишком неожиданно. Невозможно, чёрт возьми!

— Что только она нашла в нём?

— Любовь, — подавила улыбку Инна Ивановна, замечая волнение дочери.

— Не знала, что нашей Юльке так нужна была любовь в то время. Особенно его любовь. Мам, ну ты вспомни её! Неужели ты не помнишь, какая она была? А Портретова она не переносила, когда он приходил к нам по вечерам, нёс страшную фантастическую чушь и скромно сидел вот на этом стуле! Ты помнишь, как он сидел на стуле, мам? На самом краешке и боялся пошевелиться. Он смотрел на меня не отрываясь и постоянно говорил, какая я необыкновенная и что он безумно любит меня. Ему нравилось, когда ко мне приходили ученики и мы играли на фортепиано. Слава мог слушать нас часами, ему никогда не надоедало.

— Ты тоже слушала его открыв рот, когда он нёс «страшную фантастическую чушь», — ответила Инна Ивановна.

— Правда? Возможно, он интересно рассказывал. Я не помню. Мне безразлично.

Варвара презрительно фыркнула, не собираясь признаваться в слабости к человеку, который, оказывается, счастлив без неё! Но откуда взялась неожиданная слабость, ведь она совершенно спокойно жила эти десять лет? Сегодня просто печальный осенний день. Иммунитет ослаблен, надо завтра купить в магазине корень имбиря и лимон.

— Я прекрасно помню, как вы шептались, склонив головы друг к другу. Он осторожно убирал твои волосы, которые падали вам на лица. Это было так трогательно!

— Не припомню!

— Мне всегда было интересно, о чём вы говорили.

— Не могу сказать, говорю же, что не помню. Вообще сомневаюсь, что это было. Твои странные фантазии!

Инна Ивановна улыбнулась, вспоминая былое, не обращая внимания на раздражение дочери. То прекрасное, волнительное время, когда они встречались. Варвара строго обходилась со своими учениками, которые приходили к ним домой на дополнительные занятия. Старалась, чтобы они заучили этюд или польку. Получалось с большими усилиями, дети грустили и не понимали, для чего их учат музыке. Варвара не обращала внимания на их мёртвые, усталые лица и жёсткие пальцы. Учила, заставляла, требовала. А Портретов сидел «вон на том стуле» и, казалось, пропускал уроки через себя. С трудом различающий ноты, он готов был броситься на помощь и изложить свои познания, которые получил благодаря ей.

— Славе действительно нравилось, как ты проводила свои уроки! Любопытно было наблюдать за ним. Уверена, что у него остались какие-то знания. Он старался вникнуть в то, что ты объясняла.

— А Юля! Прибегала из школы, швыряла сумку с учебниками и бежала гулять с друзьями. Перед этим успевала нагрубить тебе и мне, помнишь, мам? Она ходила в одних и тех же чёрных брюках с вытертыми коленками и мешковатом свитере. При её-то полном телосложении! Она выглядела как медведь, никогда не красилась, стриглась под мальчика. Волосы два часа пыталась уложить феном, но они всё равно торчали в разные стороны, потому что нельзя делать такую стрижку на тонкие волосы. Я ей пыталась объяснить, но она никогда не слушала. У неё всегда был виноват фен! А обувь! Постоянно испорчена, потому что она ужасно косолапила. Безобразие! Невыносимое безобразие! Портретов никогда не видел в ней женщину, они почти не разговаривали. И как так получилось, что она согласилась выйти за него замуж? Я до сих пор не могу в это поверить! Какая-то невозможная глупость, ошибка!

Слова невозможно остановить. Ей казалось, что она говорит глубокомысленно и красноречиво, но воспоминания жгучим ядом прожигали душу. Внутри не было цветущего ароматного луга или синего чистого озера, лишь иссохший череп, суровый и мёртвый. Варвара знала, что безразлична ко всему, но иногда с наслаждением погружалась в разговор. Любопытство превзошло опасение: давно пора поговорить об этом. Почему сложная, толстая, некрасивая Юля вышла замуж за Портретова, который старше её на много лет, да ещё не развелась через месяц, а уже десять лет была с ним счастлива? Такого не придумаешь и в лучших семьях! Варвара говорила и будто видела его сидящим на стуле, робко улыбающимся. Она обращалась к нему, и глаза её блестели от волнения. Да, она хотела спросить именно его, как так вышло?

— Невозможно! Я не понимаю! Они просто противоположности! Противоположности!

— Это случилось в тот вечер, — Инна Ивановна тяжело вздохнула и в расстроенных чувствах махнула рукой.

— Ну в какой «тот вечер», мама?

— В тот самый вечер! Я вернулась, а тебя всё не было. Слава сидел, опустив голову на грудь, как-то по-особенному. У меня тогда сильно заболело сердце. Я подумала, что умираю. Юля в тот вечер была как-то тиха и добра со мной. Мы сели пить чай. Вот так же, как сейчас, тикали настенные часы. Я вдруг поняла, что ты не придёшь. Что-то случилось, и ты передумала.

— Мам…

— Сердце матери не обманешь. Я вдруг ясно всё поняла, и мне стало жаль Славочку. Разве заслужил он это? А разве ты заслужила?

— Но…

— Кто бы мог подумать? Вы встречались, всё было хорошо, но вот он сделал тебе предложение. Казалось, ты была счастлива! Я просто уверена в этом, и не говори мне, что я придумываю! Я ушла ненадолго познакомиться с тётей, которая его воспитала. Мы прекрасно провели время. Я тебе обо всём рассказала, когда вернулась! Ты была рада за нас, что мы нашли общий язык. А потом я вышла в магазин, кажется… не помню… А вернулась, и что-то произошло.

— Ты ничего не понимаешь, — вздохнула Варвара, нахмурившись.

Они помолчали несколько минут, прислушиваясь к ветру и шуршащим листьям за окном. Нехорошо было на душе у Варвары, неприятно, горько. Хотелось отрицать очевидное, закрыться. Из вереницы воспоминаний всплыл неясный образ Олега, который оказался кстати в тот вечер, решивший судьбы многих.

— Мам, ты же знаешь, что я давно любила Олега. А в тот вечер… он пришел к нам такой покорный, жалкий, подавленный. Он узнал, что Портретов хочет жениться на мне. Он сказал, что снял комнату для нас… Я думала только о своей любви к нему! Я сразу же собралась и ушла.

— Ты думала о своей любви к Олегу? — всплеснула руками Инна Ивановна, пытаясь протестовать, не соглашаясь. — А когда ты его полюбила? Я решительно перестала разбираться в этой жизни!

— Да, просто я не говорила об этом.

Варвара ощутила бессилие, глаза совершенно ничего не выражали. Теперь она утверждает, что всегда любила Олега! Но маму не проведёшь.

— Это возмутительно! Разве я учила тебя лгать? Лгать в лицо, не стыдясь! Хочешь меня в чём-то убедить? Встречалась с одним, а любила другого? Это ты-то, такая серьёзная и непримиримая к обману? Я не могу поверить и никогда не поверю, потому что ты всегда смотрела на ухаживания этого невозможного Олега свысока. И я гордилась тем, что моя Варя не опустится до такого сомнительного знакомства! Он же предал тебя! В тот раз, когда выяснилось, что у него скоро родится ребёнок. Кто эта женщина, ты до сих пор не удосужилась узнать! И после всего ты возвращаешься к нему! И рассказываешь мне о любви.

— Мама! Ну что ты говоришь? — Варвара смутилась помимо воли, щёки ярко вспыхнули, глаза заслезились. Они слишком запутались в словах, ведь та и другая знают правду, но не хотят говорить прямо, все делают вид.

— Да, я это говорю! И десять лет вашей так называемой совместной жизни доказали, что я права.

— Я не считаю, что поступила неправильно тогда.

— Понимаю твои сомнения. Но всё-таки надо было как-то по-другому! Поговорить со мной, со Славой. Ведь он ни в чём не виноват! А Юля молода и неопытна. Её нельзя было вмешивать в эти сложные отношения, — строго заметила мать. — А теперь вот во что всё это вылилось!

— Ах, мама! Всё хорошо.

Да, Варвара готова согласиться, что нельзя было вмешивать в это Юлю. Но в тот вечер она не могла поступить иначе.

— Тебе сорок три года, Варя! А ты продолжаешь жить всё в той же съёмной комнате и принимать у себя мужчину два раза в неделю! Ты не можешь позволить себе ребёнка, потому что у него не будет отца! Ты не можешь себе позволить новую любовь, потому что никак не разберёшься со старой!

— Это уже слишком, мама! Прекрати, я устала! — устало вымолвила Варвара.

— А нашей Юленьке двадцать восемь лет! Она не гордая, не злопамятная. Поэтому у неё есть любящий муж, дети, работа — всё то, что должно быть! Я счастлива, что хотя бы одна моя дочь обрела хорошую, настоящую жизнь.

Варвара с досадой отвернулась. Ей стало неприятно от слов матери. Она словно окаменела. Как узнать секрет этого странного счастья? А вдруг всё обман и Юля лжёт, чтобы досадить им? С неё станется. Варвара медленно поправила волосы. С неимоверным трудом изобразила на губах презрительную улыбку.

— Мам, я очень рада, что у Юли и Портретова всё сложилось! Правда! Но я устала и пойду спать. Последнее время ужасно устаю.

Дождь за окном усилился. Варвара вошла в свою комнату, включила настольную лампу. Открыла крышку ноутбука и внимательно посмотрела на фотографию заставки. Это они с Олегом в Москве на фоне Останкинской телебашни. Та поездка совершенно случайно произошла пять лет назад. Он позвонил и позвал с собой. Ему предстояла какая-то работа. Они провели в Москве прекрасные две недели, а по приезде расстались на четыре месяца.

Такой была её жизнь с Олегом. Мимолётное счастье и долгое одиночество. Хотелось бы ей иной судьбы? Иная судьба невозможна.

Щёлкнула мышкой — фотография пропала. Варвара умела находить счастье в малом, не философствовать, загоняя себя в депрессию. Поэтому старалась не вникать в сухие, бесцветные рассказы сестры и забыть о своих отношениях с Портретовым. Она даже не помнила о боли, которая заставила её отказаться от объяснений с ним в тот последний вечер. Но пришло письмо, сестра приезжает. Совсем скоро все они встретятся. И от этого становилось тревожно.

Картины прошлого кольнули в самое сердце. Воспоминания возрождались так быстро, что она не успевала приказать им исчезнуть. Возможно, пришло время взглянуть своим страхам в лицо.

2

Следующим утром дождь не ожидался. Небо затянуто серыми облаками, похожими на старый пуховый платок. За окном — плотная осенняя прохлада, пробирающая до костей, но воздух чист и пахнет прелыми опавшими листьями. Варвара закуталась в тёплое пальто и вышла из дома. На улице, простояв двадцать минут на остановке, успев продрогнуть, почувствовала, что относится к приезду сестры более снисходительно. Портретов ничего больше для Варвары не значит, а она ничего не значит для него. У него есть Юля. У неё есть Олег. Точка давно поставлена. Вчера она разнервничалась из-за глупого письма, которое пришло так неожиданно. Но что ей переживать? Какое ей дело до счастья Портретова? Губы дрогнули, ресницы затрепетали. Счастье Портретова! Варвара опустила голову, настойчиво отгоняя разрушительные мысли. Неприятно думать о том, что он всё же обрёл счастье! Неприятно.

Автобус подошёл полупустой и тяжело тащился через весь город ещё двадцать минут. Она сошла на своей остановке и зашла в кондитерскую купить несколько песочных корзиночек с малиновым джемом — именно такие любит Олег. В кошельке совсем пусто, но она знает, что у любимого вчера была зарплата и деньги он уже положил в верхний ящик комода. Варвара собиралась купить новые замшевые сапоги, которые ещё в прошлом месяце присмотрела в универмаге. Олег с лёгкостью одобрил её выбор, что невероятно приятно. Он всё делал с лёгкостью, весело, считая, что от жизни надо брать самое лучшее, не останавливаясь на проблемах, которые совсем не обязательно решать. Достаточно игнорировать. Кому надо, пусть и решает. Варвара никогда не ссорилась, не выясняла отношения. Была замкнута в своих мыслях, его это устраивало. Он не хотел вникать в её прошлое и своим делиться не собирался. Ей так казалось. Если что-то и говорил в минуты сильной чувственности, она не запоминала и разговор не поддерживала. Олег привлекал женщин. От такого мужчины мурашки бегут по всему телу. Самец, состоящий из сплошных мускулов. Высокий, невероятно сексуальный. Не то что Портретов. Она попыталась вспомнить, каким был Портретов. Широколицый, сероглазый, с коротким ёжиком волос. Среднего роста, носил одежду на два размера больше, чтобы скрыть худобу. Что ещё? Веснушки. Кажется, да, у него были веснушки. Варвара задумалась. Он любил её, она чувствовала это, и ей нравилось быть рядом с ним. Он заботился о ней, восхищался, понимал с полуслова. Олег смотрит пристально, его страсть на поверхности, и с этим тяжело спорить. А Портретов…

Неожиданно промелькнула мысль в голове, что мама, вернувшись из магазина, застанет пустую квартиру. Она вышла с утра за свежим хлебом, чтобы порадовать дочку вкусным завтраком. Варвара оставила записку, что возвращается к себе. Это решение она приняла, когда проснулась. Не могла больше оставаться в родном доме, где всё так ясно напоминало события прошлых лет. Во всём этом была какая-то незаконченность, отчего болезненно сжималось сердце. Письмо сестры всё так же лежало на столе, и от него будто исходило сияние лютого холода. Варвара с брезгливой тоской вспоминала исписанные крупным почерком листы бумаги. Как он посмел быть счастливым? Ушёл и тут же обрёл счастье с Юлей! Мгновение мысли стало подлинной пыткой для Варвары.

Снова она думает об этом счастье! Любые размышления заводят в одну и ту же гавань. Счастье чужое, что о нём горевать?

Варвара вдруг задумалась о том, что тоже нужно было выйти замуж. Тогда не было бы сейчас так унизительно и противно. Но за кого бы она вышла? За Олега? Смешно. Больше кандидатур не существовало. Она не общалась с мужчинами. Ей нравилось поздно просыпаться, валяться в кровати, а потом долго стоять под душем. Затем она собиралась и выходила из дома, шла в кафе и завтракала. Гуляла в парке, предаваясь лёгким мечтам. Варвара была экономна, ей на всё хватало. Хотелось большего, но она старалась не думать об этом. Например, выехать из съёмной комнаты и обзавестись собственным жильём, купить новую мебель, стиральную машину, приглашать друзей и родственников в гости, выезжать вместе за город на выходные. Варвара перестала мечтать о большем. Олегу она всё прощала. А Портретову не могла простить семейного счастья. Начинала жалеть, что не вышла замуж за кого угодно. Пусть бы Портретов увидел и понял, что ей безразлично. Сердилась и одёргивала себя. Но мысли не уходили, они множились, заставляя нервничать и представлять бог знает что. Принимались странные решения всё бросить, уехать, сказать, что нужно срочно навестить подругу в Риге, которая всегда приглашает, заболеть и лечь в больницу или придумать длительную командировку. От этих решений становилось тревожно и беспокойно. Бегство ничего не изменит. Они всё равно приедут и останутся на какое-то время. Встреча необходима и неизбежна. Нужно подойти к этому решительно и дипломатично, вежливо, насколько возможно. Варвара металась внутри себя, напряжённо сжимая тонкие пальцы. Что случилось и когда это пройдёт?

Женщина открыла дверь своего подъезда и задумчиво поджала губы. Возможно, мама права, утверждая, что она совершила большую ошибку десять лет назад. Но с Олегом было комфортно, перед ней не стояли обязательства. Она делала что хотела, не оглядываясь назад. И что действительно важно в жизни? Что такое любовь и почему ради неё человек совершает глупости и роковые ошибки? Это каприз? Упрямство? Почему бы просто не выбросить Портретова из головы? Она не станет сбегать и прятаться. Да что, в конце концов, происходит? Почему она трясётся, будто близится апокалипсис?

Хозяйка сказала, что Олег не появлялся.

Варвара медленно сняла с себя пальто и опустилась на старый диван, который жалобно скрипнул под тяжестью её тела. Она достала из сумочки телефон и набрала знакомый номер. Недоступен. Значит, с той женщиной, от которой у него ребёнок. Варвара стала замечать, что в последние годы Олег стал сентиментален и много времени проводил со своим ребёнком. Она не знала, кто это, мальчик или девочка. Никогда не интересовалась. Ей не хотелось вникать в тонкости его параллельной жизни.

Так могла только Варвара.

Кто бы ещё устоял перед соблазном узнать всё о той, которая привязала к себе любимого мужчину? Варвара всегда была отстранена и спокойна, делая вид, что совершенно не понимает, что происходит. Она убедила себя в том, что это хорошо и правильно. Но сейчас стали появляться сомнения. Они беспокоили Варвару, разрушали ауру благополучия.

Одиннадцать лет назад она познакомилась с Олегом Ивановым, который был очарован молодой женщиной. Их роман продлился восемь месяцев, а затем оборвался. Выяснилось, что Олег бессовестно изменял Варваре. У него даже родился ребёнок. И та женщина пригрозила подать на алименты, если он не станет жить с ней. Варвара решила, что в такой ситуации следует расстаться окончательно, что они и сделали. Она не билась головой о стену, не обрывала телефон, не лила ночью слёзы в подушку. Пожала плечами и стала жить дальше. Варвара никогда не страдала, ей было чем заняться. Иногда удивлялась самой себе, что проявляет столько брезгливости и безразличия. Но считала лишь эти чувства достойными сложившейся ситуации.

А потом появился Слава Портретов. Кажется, это случилось на концерте в музыкальной школе, посвящённом Чайковскому, где Варвара должна была играть несколько произведений. Концерт прошёл успешно. Варвара одета во всё чёрное, с красивой причёской, в новых туфлях на шпильке. Играла легко, увлечённо. Ей подарили много цветов и долго аплодировали. Славу представил кто-то из коллег по музыкальной школе. Варвара бегло оглядела его. Мужчина за тридцать, с некрасивым широким лицом в аккуратном, но мешковатом костюме, шляпе, заикающийся от волнения. Он предложил проводить её до дома, но получил отказ. Варвару ждала машина. Возможно, волшебная атмосфера вечера так подействовала на неё, успех вскружил голову, но она вдруг окликнула смущённого и расстроенного мужчину и попросила позвонить ей. Он с радостью согласился. С этого самого вечера они стали неразлучны и виделись каждый день.

Любовь Портретова была необычной. Он совершенно ничего не просил у Варвары, его радовала домашняя обстановка, чаепития и разговоры. Ему нравилось слушать, как она играет на фортепиано, как проводит уроки со своими учениками. Он говорил о том, как она прекрасна и неповторима, что она единственная женщина, которая затронула его сердце. Портретову оказалось тридцать пять лет, он был не женат и жил с тётей. Его мать работала врачом, но жила отдельно, отец давно умер. Слава, конечно, говорил, от чего тот умер, но Варвара не запомнила.

Слава Портретов любил свою работу, ему нравилось лечить людей, но при этом у него не получалось зарабатывать деньги. Сильно переживал, но ничего не менял в своей жизни. Варвара сначала недоумевала, но потом перестала об этом думать. Рядом с этим мужчиной было тепло и уютно. Появились силы для работы, для жизни, захотелось побед и свершений. Она стала молодой и весёлой, замечала красоту природы, много смеялась. Портретов был приятен ей, она стала нуждаться в нём, в его мягком голосе. Они много гуляли по вечерам в парке, а потом шли к Лявданским пить чай. Разговаривали, спорили и грустили, когда приходило время расставаться. Юле тогда было восемнадцать, она не упускала возможности высмеивать Портретова. Его шляпу, костюм, в котором он ходил, и велосипед, на котором иногда приезжал. Девчонка, она совершенно не понимала глубины этого человека. Но Портретов никогда не был груб с ней. Он терпеливо, с мягкой улыбкой сносил все Юлькины издевательства. А она старалась изо всех своих жестоких сил, не стесняясь в выражениях.

Кто бы мог подумать, что они поженятся!

Слава интересно рассказывал, и даже мама выходила к столу и пила с ними чай. Он говорил о планетах, о Млечном Пути, о созвездиях, о запуске Международной космической станции, о первом искусственном спутнике. Тема космоса была ему интересна. Много говорил о нужной, необходимой профессии врача. Мечтал уехать в Сибирь и построить там большую больницу. Это смешило Юлю, но Варвара понимала, что ей всё нравится. Особое значение имело, что она совсем забыла, что много лет была безразличной ко всему. Ей хотелось поехать с ним в Сибирь и разделить сложности тяжёлого существования. Она улыбалась, представляя их жизнь в тайге, полную трудностей и лишений. Мечты были невероятно приятны. И Варвара приняла предложение стать его женой. Это был неповторимый, прекрасный день. Счастье, казалось, близко, стоит лишь протянуть руку.

Как же смеялась Юлька, узнав о намечающейся свадьбе! Она называла Портретова сумасшедшим, помешанным на космосе и старомодных шляпах. Утверждала, что его удел быть нищим и лечить таких же нищих в какой-нибудь старой больнице, разваленной чиновниками-коррупционерами. Он не способен зарабатывать, потому что у него в приоритете работа, а не зарплата. А значит, его жена никогда не поедет на море, не купит себе норковую шубу и новенький автомобиль. Юля размахивала руками и старалась выглядеть непринуждённо. Но в её смехе Варвара видела ярость, злую ненависть и нетерпение.

Или ей казалось? Возможно, она сейчас утешает себя тем, что Юлька злилась ещё тогда и искала момент, чтобы отомстить. Но за что мстить? Разве Варвара что-то у неё украла? Трудно вспоминать, что давно прошло.

Именно сестра осталась с ним в тот вечер. Именно Юля успокаивала его. Только она знала о том, что Варвара возвращается к Олегу. Догадалась ли о причине внезапного поступка старшей сестры? Что-то поняла? Скорее всего, решила, что Варвара одумалась. Все хотят денег, за их счёт пытаются устроить себе безмятежную жизнь со всеми мыслимыми удовольствиями. А Олег хорошо зарабатывал. В глазах Юли в этом не было ничего плохого. Она даже дрожала от нетерпения, видя спешные сборы старшей сестры. Это был сумасшедший вечер, во время которого решилась судьба Варвары. И, как оказалось, Юли тоже.

Как посмела она выйти за него? Пусть кто угодно, только не она! Тогда бы Варвара не слышала о том, как они счастливы.

Настроение испортилось. Олег не придёт, раз отключил телефон. Скорее всего, он вернётся завтра. Варвара поднялась с дивана и приготовила чай. Она делала это без всякого удовольствия. После завтрака включила телевизор и с явным презрением стала смотреть воскресное шоу.

К вечеру пришло осознание, что Олег не придёт и завтра. От этого стало страшно и затошнило. Варвара вдруг панически испугалась возможности лишиться такого удобного, лёгкого человека, дающего ей неограниченную свободу. Она его любит, готова хоть завтра пойти и расписаться! Она убеждала себя в этом. Но постепенно её охватывало разочарование и апатия. Зачем она вернулась сюда? От телевизора разболелась голова. Варвара позвонила матери, а та тут же поняла, что происходит.

— Ты одна?

— Я устала, мама! Сегодня воскресенье, а по телевизору идут одни тупые шоу.

— Приходи на ужин, я запекла курицу в духовке.

— Не хочу.

Варвара почувствовала в голосе матери неловкость и рассердилась. Вздохнула и удержалась от того, чтобы от всей души не швырнуть телефон в стену. Она испугалась неожиданного порыва, на глаза навернулись слёзы. Но хотелось говорить, чтобы избавиться от смятения.

— Что мне делать, мама, Олег целый день не звонил…

— Ты должна вернуться домой, — ласково ответила Инна Ивановна.

— А вдруг он придёт?

— Тогда он позвонит, и ты вернёшься к нему, если захочешь.

— Не знаю… — она сомневалась, борясь со страхом остаться одной ночью в старой комнате, где постоянно слышались разные звуки. Это место утратило привлекательность. Что она делает здесь? И откуда взялся этот страх? Что происходит? Олег не несёт деньги, и приглянувшиеся замшевые сапоги может кто-то купить! Ведь она проверила все ящики старого комода. Денег не было. Скорее всего, именно это и расстраивает её.

— Юля сегодня приезжает.

— Что?

— Сегодня ночью приезжает Юля.

— Когда ты узнала?

— Утром она позвонила. Сообщила номер поезда и вагона.

— Понятно, а…

— Он тоже едет, и дети. Они остановятся у его старенькой тёти. Ты помнишь её, Варя? Алевтина Фёдоровна, кажется, ей сейчас лет семьдесят, милая, добрая женщина.

— Помню, — вяло согласилась Варвара.

— Я однажды, всего однажды была у неё в гостях. Это было, когда… — Инна Ивановна запнулась, боясь, что дочь остановит её, но Варвара молчала. За последние сутки слишком много разговоров о прошлом. — Она тогда меня прекрасно встретила, напоила чаем. Мы смотрели старые альбомы, она показывала мне фотографии маленького Славы. Мы тогда сошлись на мнении, что вы с ним чем-то похожи в детстве. Такие же наивные, широко раскрытые глазки, милые улыбки, у вас даже были одинаковые белые футболочки в красный горошек! Не удивительно ли?

— Половина детского садика носила тогда эти футболки!

— Но вы со Славой не ходили в один детский садик! Он вообще воспитывался дома! Нам с Алевтиной Фёдоровной было очень приятно смотреть фотографии и разговаривать!

— Мам, а что случилось с его отцом?

— Ах, боже мой, Варя, неужели ты забыла? Этого нельзя забывать!

— Попал в автокатастрофу?

Этого краткого вопроса было достаточно, чтобы Инна Ивановна возмутилась.

— Как тебе не стыдно, Варя! Нет, конечно!

— Так что случилось?

— Славин папа работал на заводе мастером. С ним произошёл ужасный несчастный случай в одном из цехов! Он проходил мимо какого-то важного объекта. Лопнул трос, и большой лист железа ударил его. Он скончался через неделю, не приходя в сознание.

— Кошмар! — вздрогнула Варвара. — Сколько Портретову было лет?

— Кажется, пять. А его мама…

— Она умерла от рака, я это помню!

— Да, да. Совсем недавно, года не прошло. Это ужасно. На похоронах присутствовал весь город! Ведь она местная знаменитость!

— Бедный Портретов!

— Да, несомненно, его искренне жаль!

— Но ты сказала, что он жил со своей старой тёткой? — сильная, неудержимая жажда узнать о Портретове как можно больше, вспомнить какие-то моменты прошлого поглотила Варвару. Она еле сдерживала нетерпение.

— Алевтина Фёдоровна — очень добрая, начитанная и целеустремленная женщина. Сорок лет проработала в городской библиотеке. Никогда не была замужем. И цель её — счастье Славочки.

— Ну, она добилась своей цели, — усмехнулась Варвара. — Портретов счастлив. Так, по крайней мере, утверждает Юля. Он женат, у него есть дети. Кажется, это так важно и в этом состоит смысл.

— Почему ты иронизируешь?

— Противно, когда человек так сильно хочет жениться, что выбирает себе в жёны кого попало!

— Ты с ума сошла! Говорить так о родной сестре!

— Прости, я что-то слишком! — опомнилась Варвара. — Нервы.

Они помолчали. Сколько ошибок могла бы совершить Варвара, если бы тогда осталась, не сбежала, можно сказать, из-под венца. Иллюзорные замки необходимо разрушать, потому что они построены на ложных мечтах. Но отчего так болит сердце?

— Варя…

— Я не права, мам! Конечно, я не права! В конце концов он женился на той, которую полюбил. Разве не так?

— Ты цинична, Варя! Не забывай, что тебе он сделал предложение, а ты его отвергла. Даже не отвергла, а трусливо сбежала, никому ничего не объяснив.

— Я не обязана никому ничего объяснять. Это моё дело.

— Слава отпустил тебя, пересилив себя, переступив через свою гордость.

— Да ладно, мама! Какая ещё гордость! У него просто не было выбора! А вот Юля — другое дело. Здесь уже непонятно, кто совершил подлый поступок.

— Тут уж ничего не поделаешь.

— Отвратительно. Он мог бы найти себе другую жену или не жениться вовсе.

— Не станет же он ждать тебя до конца жизни! Это глупо, он же мужчина. А время уходит.

— Дикость. Не хочу слышать это!

Варвара собиралась, как десять лет назад, провести резкую черту между его чувствами и своими мыслями. Она была совершенно уверена в том, что этот человек никогда больше не затронет её сердца. Внутренние противоречия будоражили. Но ей хотелось снова увидеть его, чтобы возобновить уютные вечера, когда он рассказывал о полётах на луну. Возобновить, чтобы понять — всё кончено! Это нервы расшатались. Она зла на Олега, который забыл оставить деньги, и поэтому она не купила сапоги! Ведь всё счастье в этих сапогах, она так о них мечтала! А Портретов станет сидеть всё на том же стуле.

Это необходимо!

Варвара подозревала, что прошлую близость не вернуть. Этот вырванный с корнем цветок никогда не оживёт. Больно от осознания, что сестра получила именно то, чего Варвара лишилась. Портретов приезжает, и невозможно равнодушно отвернуться. Он ей нужен, необходим! Этот милый, умный, мягкий, деликатный человек. Только он способен понять метания Варвары, только он мог успокоить её! Её разрывало то от высокомерного безразличия, то от дикого желания встречи.

Она совсем не думала о сестре как о личности, лишь как о помехе, злом роке. Ей не было дела до неё и детей. Возмущение ещё горело в душе от неположенного счастья. Разве этого следовало ожидать? Юля должна жаловаться и проклинать судьбу за то, что вышла замуж за Портретова. Разве они пара? Ничего общего, совершенно разные люди, которые должны быть далеки друг от друга, а не сближаться год от года. Если бы она жаловалась и проклинала, Варваре было бы спокойно. Она не мучилась бы, не предполагала, не возбуждалась от близкой встречи, не анализировала прошлое. Обещала бы пожалеть глупую Юльку, купила бы её детям пакетик конфет, или что там они любят. Она бы поздравила себя с тем, что десять лет назад приняла правильное решение. А теперь приходилось сомневаться, и это становилось невыносимо. Варвара ко всему охладела, даже читать не хотелось. Некупленные сапоги как повод отказаться от Олега. И он сейчас некстати.

— Мама, я сейчас соберусь и приеду к тебе!

— Хорошо! Курица ещё горячая!

— Ты пойдёшь на вокзал их встречать?

— Да, обязательно! Ты, конечно, пойдёшь со мной?

— Нет! У меня ужасно разболелась голова, а сейчас в автобусе станет только хуже. Я уверена в этом. Я себя знаю. Будет лучше, если я сразу лягу в постель после ужина. Приготовь мне чай с мятой и какую-нибудь таблетку, чтобы я смогла успокоиться и отдохнуть.

— Ну хорошо, милая моя!

— Я сейчас приеду!

Она тут же стала собираться. Для чего-то подвела глаза и накрасила губы. Варвара действительно не хотела идти на вокзал, но был великий соблазн увидеть Портретова именно тогда, когда он сойдёт с поезда! Наверно, он будет выглядеть усталым, замученным. Внезапная встреча, как вспышка, отбросит маску притворства. Увидев её, он всё поймёт.

Но что он поймёт, если она с трудом понимает, чего хочет?

Варвара надела лучшую юбку, завила волосы, брызнула на них немного туалетной воды. Всё-таки она красивая, несмотря на возраст и морщинки вокруг глаз! Жаль, что не удалось купить замшевые сапоги. В них бы она была потрясающе необыкновенна!

Вечер выдался тёплым. Или это кровь так разгорелась в ней. Варвара, сама не понимая как, пробежала автобусную остановку. Ей хотелось поскорее вернуться к матери, чтобы говорить о Портретове. Она бежала, улыбалась, но в глазах блестели слёзы. Её провожали взглядом редкие прохожие и пожимали плечами.

3

Поезд медленно, тяжело подошёл к станции и остановился. Инна Ивановна тут же побежала вдоль вагонов, пытаясь разглядеть в грязных окнах младшую дочь. Варвара стояла на месте, кутаясь в толстый вязаный шарф. Ей было неуютно, она не понимала, как смогла себя уговорить поехать на вокзал, и злилась. Она представляла, как сейчас появится Портретов в старомодной шляпе, в плаще и с чемоданом. Чемодан будет большой и потрёпанный. За ним покажется Юля, толстая, косолапая, неуклюжая, в старом безразмерном пальто. Она будет держать за руку ноющих, уставших с дороги детей в грязных одежках.

Варвара передёрнула плечами. Всё, что касалось младшей сестры, виделось ей грязным, старым, безразмерным. Она уверена, что Юля не купила Портретову за десять лет ни одних брюк, ни одной рубашки. Скорее всего, он донашивает старые вещи. Или тётя кое-что высылает по праздникам. Но какой у старой женщины вкус? Мешковатая безразмерность, модели как десять лет назад.

— Варюша, что же ты стоишь? — Инна Ивановна радостно подскочила к дочери, отвлекая её от раздумий. — Иди скорее, иди, обними их!

— Что ты меня тормошишь, мама? Ну, где они?

— Да вот же, перед тобой!

Варвара близоруко прищурилась, хотела что-то сказать, осеклась. Она не сразу поняла, что эти люди, стоящие перед ней, — сестра Юля и Портретов. Юля очень хороша — высокая, с красивыми гладкими волосами, совершенно молодым лицом, но в выражении нет подростковой агрессивности и непримиримости, какую запомнила Варвара. На Юле белое пальто в мелкую клетку и высокие сапоги. Ни в коем случае нельзя назвать сестру толстой, хотя она полная, вне всякого сомнения. Но её полнота не отталкивала и не вызывала презрения, как раньше. Юля держала мужа под руку и улыбалась. Глаза Варвары расширились, когда она увидела Портретова. Никаких плащей, костюмов и старомодных шляп! Джинсы, кожаная куртка, кепка — весь он молодой и подтянутый, неужели посещает спортзал? Слава Портретов и спорт — невероятно! Он держал в руках большой чемодан на колёсиках и улыбался.

Варвара потеряла дар речи и была готова провалиться сквозь землю. Безумное, жестокое разочарование сменило короткую вспышку восторга! Она не чувствовала радости, лишь неловкость за своё пальто, за старые сапоги. Ну почему она не успела купить новые? Никто, казалось, не обращал на это никакого внимания, но женщина чувствовала себя униженной. Она отступила на шаг, но Юля, выпустив руку мужа, бросилась к ней с объятиями.

— Варька! Варюша!

— Ты меня задушишь! — закапризничала Варвара. Сестра счастливо рассмеялась, но не отпустила её.

— Слав, это же Варька! Обними её, обними немедленно!

Скромный, стеснительный Портретов развёл руками, широко улыбнулся неповторимой улыбкой и прижал Варвару к своей груди. Она закрыла глаза и ощутила дрожь в ногах. Объятия длились мгновение. Но будто вся жизнь пронеслась перед глазами Варвары. Разве так должно было быть? Не наоборот? Юле следовало стоять рядом с мамой и встречать их со Славой и детьми! Беспорядочные, жестокие мысли кололи, будто битое стекло. И вот Слава выпустил ее из объятий. От этого стало почему-то горько. Он снова вцепился в чемодан и Юлю, но та легко оттолкнула его, не отпуская Варвару.

— Что же мы стоим? — заговорила Инна Ивановна. — Нужно идти, дети проголодались и спать хотят!

Только сейчас Варвара заметила мальчика и девочку. Инна Ивановна держала их за руки. Они не плакали, молча стояли, опрятные, большеглазые, похожие на Портретова. Девочка держала в руках дамскую сумочку и напоминала маленькую английскую леди.

А ведь это могли бы быть её дети. Мысли били, мучили, издевались, схематично, прямолинейно. На глаза навернулись слёзы, а Юля тут же бросилась утешать Варвару и заплакала вместе с нею. Она думала, что та плачет от счастья встречи. Но Варвара уже ощущала приближающуюся сильную ледяную неприязнь. Дети — чистенькие, аккуратные, не кричат, не скандалят. Как это возможно пережить?

— Мы сейчас едем к Алевтине Фёдоровне устраивать наших дорогих гостей! — умилённо говорила Инна Ивановна. От переизбытка положительных чувств она говорила громко, смеялась, то и дело и целовала детей Портретова. — Варя, ты с нами?

— Мамочка, конечно, Варька с нами! Мы будем пить чай с шоколадными конфетами, которые купили по дороге!

— Ты же знаешь, что я не ем шоколад! — Варвара приняла свой обычный томный покровительственный тон, которым обычно разговаривала с сестрой.

— Хорошо! Можешь просто посидеть с нами! — ничуть не смутилась Юля. — Конфеты мы съедим сами! А для тебя у Алевтины Фёдоровны найдётся яблочное варенье, которое ты так любишь!

Варвара поехала, но не из-за конфет и не из-за варенья. Ей был безумно интересен Портретов и его дети. Она жадно ловила каждый его жест, каждое слово. Она смущалась, когда он обнимал Юлю, и не хотела верить в то, что эта семья счастлива. Продолжала упрямо отрицать. Сон, ошибка, ни в коем случае не счастье.

У Алевтины Фёдоровны был уже накрыт стол. Она со слезами бросилась к племяннику и долго не могла успокоиться. Юля и Инна Ивановна не остались в стороне, обнимались и плакали вместе с ними. Варвара и дети наблюдали эту сцену со стороны, бросая осторожные, внимательные взгляды друг на друга. Портретов громко хохотал и просил всех успокоиться — иначе слёзы затопят сначала дом, а потом и весь город.

— Это слёзы радости! — говорила Алевтина Фёдоровна, то и дело поднося к глазам носовой платочек. — Я всегда плачу, когда случается что-то хорошее. Слишком слабые нервы.

— Это прекрасный день! — вторила ей Инна Ивановна. — Наконец-то мы все вместе! Какое счастье!

Юля чувствовала себя как дома. Будто отсутствовала несколько дней, а не десять лет. Быстро накормила сонных детей и ушла укладывать их спать.

— Не расходитесь! Ещё успеем по чашечке чая выпить.

— Куда в неё влезает? — высказалась Варвара, когда сестра ушла. Она заметила выпирающий живот, когда Юля сняла пальто. Портретов не ответил. Ей хотелось, чтобы мама с Алевтиной Фёдоровной пошли на кухню и оставили их вдвоём. Хотела и боялась. Что она ему скажет?

Ей не нравилось, что он молчит, не пытается начать разговор. Смятение перерастало в смущение, и от этого становилось неимоверно тяжело. Ведь чего смущаться Варваре с её красотой, уверенностью в себе. Да и перед кем? Перед Портретовым, которого она научилась презирать за эти годы. Удивительно, презрение после теплоты и понимания. Не он ли должен презирать её за неожиданную измену? Она убедила себя в том, что этот мужчина недостойный, она ошиблась, считая его иным. А теперь была в ужасе от самой себя, потому что скрытые чувства будто прорвали невидимую плотину. Бесконтрольно. Хаотично.

— Почему вы молчите, Слава? — спросила она, изящно расположившись в кресле.

Он быстро взглянул на неё, улыбнулся.

— Я переполнен новыми впечатлениями. Приятно увидеть вас спустя столько лет.

— Да, много времени прошло. Но отчего же вы не приезжали?

— У Славочки и Юленьки вот-вот должен родиться ещё один малыш! Какое это счастье! — перебила готового ответить Славу Алевтина Фёдоровна и снова залилась слезами. Инна Ивановна в удивлении развела руками, но тут же бросилась её утешать. Утешение привело к тому, что их слёзы смешались.

— Как? — всплеснула руками Варвара. — Она снова беременна? Кажется, у неё всегда был такой живот. Да-да, в юности Юля была вполне себе упитанной.

Портретов улыбнулся своей доброй улыбкой. Но в его взгляде была настороженность, будто он боялся за Варвару, что она станет говорить те вещи, за которые потом будет мучиться угрызениями совести. И Варвара поняла его. Она покачала головой, но говорила сухо, отчётливо, еле сдерживая обиду и гнев.

— Что тут скажешь? Понимаю и сочувствую. Мне до боли вас жаль.

— Почему? — искренне удивился он.

— Как она осмелилась? В вашем-то положении!

— В каком положении?

— У вас уже есть двое детей.

— Что в этом плохого? — мягко улыбнулся Портретов.

— Она не думает о том, что детей надо ставить на ноги, дать им приличное образование? Слава, почему вы не объясните этой глупой женщине, что образование в наше время — это безумно дорого?

— Мы постараемся дать детям хорошее образование.

— В каком смысле постараемся? Детей уже нужно отдавать в какие-нибудь студии или спортивные секции. Чем раньше это делается, тем лучше! Ваши дети ходят куда-нибудь?

— Дочка полюбила занятия танцами. Мы поощряем это увлечение. Но также ей прекрасно даётся предмет «Окружающий мир» в школе. Она любит животных и растения. Если захочет стать хореографом — пожалуйста, но, может быть, захочет стать экологом или учительницей. Это дело её выбора.

— Эколог? Как-то сомнительно. Но вот танцы — хорошо. Она где-то занимается?

— Да, дочка записана в кружок бального танца.

— Кружок? Но сейчас принято отдавать детей в студии, искать лучших хореографов!

— Но в нашем городке нет студии.

— Значит, надо везти её в большой город! Что там у вас рядом? Иваново? Хотя бы поискать там! Представлять девочку на конкурсах, нанимать высококлассных преподавателей. Заказывать костюмы ручной работы с пайетками. Записывать ролики и выкладывать в интернет, вдруг её заметит какая-нибудь знаменитость!

Портретов весело рассмеялся, покачав головой, будто она сказала что-то невероятно смешное.

— Почему вы смеётесь, Слава? — взволнованно спросила она, пытаясь успокоиться, начиная подозревать, что расшатались нервы. Как бы перестать смотреть исподлобья! Как бы весело рассмеяться, как он! Сердце начало учащённо биться. Хотелось направить разговор в более безопасное русло. Поговорить о чём-нибудь возвышенном, духовной энергии или новой прочитанной книге. А она скатилась до того, что пытается осудить воспитание детей Портретова.

— Видите ли, Варвара…

— Просто Варя!

— Хорошо. Понимаете, Варвара… Варя, моя дочь счастлива оттого, что посещает уроки танцев именно в этом кружке, именно с этим преподавателем, именно с этими ребятами. У неё все получается. Я не могу возить её в Иваново, потому что у нас нет машины, а на автобусе неудобно. Да и зачем я стану это делать, если моя дочь счастлива?

— Откуда вам это известно?

— Я это вижу. Она мне говорила.

— А что сын? — скривила губы Варвара, пытаясь уйти от этой темы, боясь своего ужасного волнения, от которого задрожали пальцы. Казалось неприличным просто оборвать разговор, но и продолжать его было пыткой. Что он подумает о ней? Первый разговор спустя столько лет, и уже плохое впечатление. Обидно, очень обидно!

— А вот сын любит рисовать. Мы его водим в обычную школу, где с ним занимается учитель рисования.

— Но почему не в художественной студии? Что может дать мальчику обычный учитель из средней школы? — гнула свою невыносимую линию Варвара. Мало-помалу собственные слова пронзили её душу насквозь, как острый прут пронзает водную гладь. В голове бились совершенно другие слова. Она отчётливо слышала эти нематериальные, нежные слова. И будто вновь переживала свою историю любви с Портретовым. Она повторяла про себя имя любимого и грустила от страданий.

— Я уверен, что заслуга именно этого преподавателя, что сын полюбил рисование, так почему же я должен его отрывать от него и нанимать кого-то другого?

— Чтоб ваш сын смог реализоваться и заработать денег, конечно! Ради чего же ещё?

— Но сын не понимает ценность денег, ему всего пять лет. Зачем они ему? Сейчас он рисует ради самого себя, своей души.

— Господи, но пока эти деньги будут у вас! Разве вы не найдёте им применения? У вас жена скоро ещё одного родит! Деньги всегда нужны.

— Я не совсем согласен с вами, Варвара! Безусловно, деньги нужны, но нельзя впутывать в это детей. Они должны видеть в своих увлечениях сказку, волшебство, которое поможет обогатить их души, а не способ заработка. Об этом они будут думать, когда вырастут. Когда-то вы тоже так считали. Не уверен, что сказал сейчас что-то новое для вас.

Варвара покраснела, понимая, что несёт какую-то чушь. И Портретов всё прекрасно видит. Она попыталась оправдаться. И разговор на «вы», будто они совершенно чужие. Захотелось вновь вернуться на станцию, к поезду, и встретить Портретова, но по-другому! Варвара от досады прикусила губу.

— Но вам тяжело обеспечивать семью в одиночку! Я же о вас беспокоюсь.

Варвара пыталась убедить себя, что ей совершенно безразлична жизнь этого человека и совсем не хочется углубляться в детали. Но продолжала говорить. Её несло, будто волны горной реки. Хотелось, чтобы он понял — она совершенно изменилась. У неё все хорошо. Теперь она думает о положении и о деньгах. Да, раньше совсем не думала, не считала важным. Но теперь считает. Пусть он знает, что она изменилась! Мгновение спустя её глаза заслезились, губы растянулись в доброжелательной улыбке.

— Послушайте! Вы удивительный человек, Слава. То, что вы сейчас говорили, очень хорошо. Но вдруг у вас талантливые дети? А вы у них забираете признание, известность. Детей надо направлять! Они не знают, чего хотят. Родители должны думать за них, помогать с карьерой.

— Я должен вырастить из них хороших людей, только и всего.

— Но что значит, по-вашему, «хорошие люди»? Те, которым не нужны деньги? Я подозреваю, что в деньгах вы видите некое зло.

Он хотел что-то ответить, она его перебила:

— Но это неправильно. Мы живем в век, когда всё покупается и продаётся. В этом нет ничего плохого. Это нормальная современная жизнь.

По его лицу пробежала тень недоверия. В глазах мелькнуло разочарование, и Варвара испугалась, но потом стала призывать злость, чтобы продолжать говорить. Да, пусть будет разочарован! Она изменилась! У неё всё хорошо! Он счастлив, и она счастлива!

— Зачем мы говорим об этом?

— Потому что это важно, разве нет?

— Я не буду против, когда мои дети вырастут, начнут зарабатывать и тратить то, что заработали, — немного холоднее ответил Портретов. Она заметила эту интонацию, но заставила себя непринуждённо улыбнуться.

— Вот видите! Они в будущем обязательно должны поехать в Москву, поступить в университет. Ведь, чтобы прилично зарабатывать, надо выбрать достойное учебное заведение!

— Я не хочу заглядывать так далеко. Уверен, что мы обойдёмся без Москвы.

— Слава, не смешите меня!

— Но почему вы считаете, что лучше стать плохим юристом, чем хорошим инженером?

— Плохой юрист, проживающий в Москве, станет зарабатывать гораздо больше хорошего инженера в провинции.

— Снова упираемся в деньги?

— А как же!

— Я не хочу, чтобы деньги испортили моих детей. Потому что в жизни важно совсем другое.

— Нет ничего важнее денег, — нахмурилась Варвара, ненавидя себя всем сердцем.

— Значит, вы несчастны, раз стали думать так, — грустно улыбнулся Портретов. — Действительно, вы изменились.

— Не будем говорить обо мне. Я всё-таки с вами не согласна. Вы не думали о том, что дети не простят вам такого легкомыслия?

— Своим детям я пытаюсь привить любовь к людям, а не любовь к деньгам.

— Ох, Слава, Слава… Какой вы спорщик! Я не замечала раньше в вас этой черты.

Она засмеялась нежным смехом, вызывая у него ответную улыбку. Попыталась снять возникшее напряжение, потому что становилось нестерпимо. Лучше бы она не приходила сюда, а вернулась с вокзала домой, легла спать.

— Весь этот разговор просто шутка! Я вас разыграла, честно. Неужели вы совсем не помните меня? Я не способна думать только о деньгах. Я рада вас видеть! Мы не виделись десять лет. Это целая жизнь, если хотите.

— Да…

— Как же вы всё-таки живете?

— Хорошо, Варвара.

— Я рада за вас. А почему мы на «вы»? Ведь мы, кажется, близкие родственники. Давайте пересилим себя и начнём общаться по-родственному.

— Я согласен.

В её глазах блестели злые слёзы. Она не чувствовала себя хозяйкой положения. Она помнила его другим, когда он был безумно влюблён в неё. И ей не хотелось видеть его с другой стороны. Почему он не пытается встретиться с ней взглядом, а если встречается, то тут же отводит глаза? А ей так необходимо смотреть в них, чтобы многое понять. Страх неумолимо приближался к сердцу, потому что закрадывалось подозрение — Портретов счастлив в своей семье, с её сестрой. В письме написана чистая правда.

Варвара отказывалась верить. Она понимала, что не может радоваться за них. На самом деле ей невероятно грустно. Она совершает глупые поступки, как подросток. Поток её слов о деньгах непростителен, потому что она так не думает.

— А ты продолжаешь работать в музыкальной школе?

— Нет. Я там больше не преподаю.

— Очень жаль.

— Провожу уроки на дому, я часто болею.

— Болеешь?

— Не беспокойся, ничего серьёзного. Иногда бывают головные боли, как у всех женщин.

— Тебе нравится работать дома?

— Где-то же надо работать.

— Я помню, как ты красиво играла Шопена. Тебе удавалось передать то осеннее настроение, что сокрыто в нотах. Сейчас тоже осень. Жаль, что здесь нет фортепиано. Я бы с удовольствием послушал тебя.

— Слава, ты мне льстишь, наверно, — она покраснела, застыдилась.

Господи, она так отвыкла от искренности! Она никому не верит, всех презирает, над всеми иронизирует. Но какой бы она стала, если бы не сбежала в тот вечер? Она родила бы детей Портретову и была бы счастлива от того, что имеет. Её бы устраивало жить в маленьком городе в Ивановской области, водить свою дочь на кружок танцев в местный ДК, а сына в школу к полупьяному учителю рисования. Нет-нет, это Юлина судьба! Нельзя ставить себя на её место. Это неприемлемо. Не нужно. То, что она наговорила Портретову, — чепуха. Она никогда не считала, что ради денег стоит переступать через себя. Это всё от смущения, растерянности. От волнения в голове всё перепуталось, лучше замолчать, а то она станет противоречить самой себе и он окончательно решит, что она сошла с ума.

Необходимо просыпаться утром с улыбкой и идти на работу, которая приносит тебе радость. Вот тогда ты сможешь себя проявить, доказать свою значимость, неповторимость! Что толку тихо ненавидеть своих учеников за постоянные ошибки в гаммах? Они не виноваты в том, что ты бездарный педагог! Но почему бездарный? Когда она такой стала? В музыкальной школе всё было по-другому. А сейчас у неё всего два ученика! Никто больше не стремится на её уроки. Она забыта. Серьёзные изменения за десять лет, а она заметила это только сейчас, оказавшись рядом с Портретовым.

Варвара внезапно расстроилась от осознания тщеты собственной жизни. Оказывается, она так бедна! У неё ничего нет! Она укрылась за Олегом, внушила, что его подачки — её счастье, её судьба. Она делит его с другой женщиной, считая себя свободной и независимой. Работа больше не приносит удовлетворение, стала неприятной, почти ненавистной.

У неё нет смысла жизни. Она просто проживает один день за другим. Варвара поймала себя на том, что находится в замешательстве уже несколько секунд, широко улыбнулась, пытаясь спрятать за этой улыбкой тоску и тревогу.

Вернулась Юля. Варвара сразу взглянула на её округлившийся живот. И не боится совсем. А ведь рожать невероятно больно, потом растяжки, широкие бедра, обвислая грудь. А если ещё и с акушеркой не повезёт, то можно и не увидеть ребёнка вовсе. Живым не увидеть. Варвара окаменела, тёмный ангел воспоминаний легко коснулся её, причинив тупую далёкую боль. Тут же очнулась, сбросила с себя тяжесть мыслей. Она думала о сестре. Ей никогда не удастся похудеть! Третьи роды. Живот никогда не будет плоским, как у Варвары. Но если Портретов её любит, то какое это всё имеет значение?

— Представляешь, пришлось прочитать им целую главу про дракона Мартина. Я-то думала, что они валятся с ног от усталости! У вас, Алевтина Фёдоровна, прекрасная детская библиотека! Я всегда это говорила.

Портретов что-то тихо ответил жене, она засмеялась. Дракон Мартин? Кто это? Варвара отвернулась к столу и приняла из рук матери чашку с горячим чаем. Она совершенно не знала современных героев детских книжек. Дракон Мартин! В своём детстве она любила книгу о Мэри Поппинс, а ещё читала про Мумми Троллей и о Королевстве кривых зеркал. Прекрасные книги. А Крапивин! А Астрид Линдгрен! А Марк Твен! В душе шевельнулось высокомерие, вот она-то лучше знает, какие книги надо читать детям. Но удержалась, промолчала.

— Я бы выпила кофе, утро скоро!

— Варюш, но мы только заварили свежего чая! — всплеснула руками Инна Ивановна.

— А я бы тоже выпил кофе! — Портретов поднялся с кресла, подошел к тёте и обнял её: — У тебя же найдётся баночка с кофе?

— Конечно, милый!

Он повернулся в сторону Варвары. Они встретились взглядами, и Варвара отвернулась, боясь расплакаться. Ей хотелось домой. Она с тревогой поглядывала на часы, боясь каждого движения матери. Инна Ивановна сидела в обнимку с Алевтиной Фёдоровной и будто не думала о времени.

Было уже почти шесть часов утра. Юля не выдержала и ушла спать. Варвара поднялась с места и требовательно посмотрела на мать.

— Нам, кажется, пора. Засиделись.

— Да, да… — тут же поддержала её Инна Ивановна.

— Уже уходите? Как жаль! — огорчённо вздохнула Алевтина Фёдоровна. — Обязательно приходите к нам на обед! Слышите, обязательно!

Варвара обернулась к Портретову. Он галантно помог ей надеть пальто и закутаться в шарф. Она стояла совсем близко к нему, ощутила тепло его тела и лёгкий аромат мужского парфюма. А чем пахло от него десять лет назад? Она совсем не помнила. Неужели так же потрясающе?

Безумно захотелось коснуться его щеки.

Она удержалась. Попрощалась немного холодно, но его глаза не отпускали её. Он нашёл тонкую ладонь и пожал.

— Мы ещё увидимся! До свидания.

Она передёрнула плечами. Отняла руку. Отвернулась. Сердце неистово стучало.

4

Варвара проснулась около трёх часов дня и обнаружила записку от матери. Прочитала с напряжённым любопытством. Оказывается, та ушла на обед к Портретовым. Что-то новенькое. Поступок больно задел её, записка пронзила, как нож. Варвара поднялась с постели, потянулась и не спеша направилась в ванную. Длинные волосы заколола шпильками на затылке и тяжело вздохнула. Мама ушла, не разбудив её. Что за непонятный странный поступок!

— Глупо!

Варвара умылась и пошла на кухню, включила телевизор. Завтрак был готов и плотно укрыт толстым полотенцем, чтобы не остыл. Обида разрасталась, но неожиданно пришло понимание, что всё не так плохо. Портретов поймёт, что она дома одна и…

И что?

Что он сделает? Прибежит делать предложение руки и сердца? Это будет очень трудное положение. Нет, этого не нужно. Как хотелось броситься ничком на кровать, закрыть глаза и мечтать о несбыточном, отвергая колючую реальность. Варвара была на грани понимания своего реального положения. Но всё ещё отрицала, хотя отлично понимала, что Портретов женился не на ней. И что он подумает, ведь она не явилась на приглашённый обед!

Как глупо! Надо было просто разбудить её и вместе идти к Портретовым! Юля бы занималась детьми, а Варвара вновь заставила Славу говорить. Ей хотелось быть с ним высокомерной, хищной, показать, что у неё всё прекрасно, она живёт так, как хочет. Но за ночной разговор было невероятно стыдно. Хотелось вырезать его из памяти Портретова. Что он подумал о ней?

Как мама говорила о нём раньше? Варвара нахмурилась, припоминая. Чудак и мечтатель. Будто ждёт, что рано или поздно свершится какой-то вселенский переворот и в корне изменит судьбу человечества. Все происходящие события воспринимает как символы, предвестники этого. Поэтому он так любит говорить о космосе, о Вселенной. Кажется, так говорила мама и улыбалась. Ей всегда нравился Слава. Варвара выключила телевизор и поймала себя на том, что думает о Портретове так, будто не было этих десяти лет. Она не допускала мысли, что он мог измениться. Да и почему он должен меняться? Чудак и мечтатель!

Варвара расположилась в кресле с книгой Блока. Задумалась. Что тогда читал Портретов? Кажется, Брюсова, Сологуба, Пушкина. Они часами говорили о книгах. С Олегом не получаются такие разговоры, хотя он читал и Пушкина, и Сологуба. Но ему нечего сказать о прочитанном. Выдуманная история, что её обсуждать? Вот достоинства какой-нибудь машины, или сорта спиртного, или компьютерной игры, или модели телефона. Об этом Олег мог говорить долго, с большим интересом. Но Варвару эти разговоры утомляли. Она ничего не понимала в машинах и компьютерных играх.

А Юля ничего не читала. Ей нравилось гулять, сплетничать с подругами по телефону, смотреть боевики, ужасы и эротику. Она пыталась заниматься боксом, плаванием и фигурным катанием, но была импульсивна и неусидчива, поэтому ничего не вышло из этого. А в старших классах Юля пристрастилась к алкоголю, поглощая разнообразные коктейли и пиво, от которых у Варвары скулы сводило от отвращения. Парня у Юли не было, лишь друг Смирнов, с которым они во дворе играли то в шахматы, то в футбол. Судьба совершила неожиданный поворот, соединив Юлю и Портретова, таких разных людей. Варвара тяжело вздохнула, раздражаясь на хаотичные мысли, которые мешали сосредоточиться на книге. Она любила сестру, несмотря ни на что. Даже сейчас где-то в глубине души билась эта самая любовь, пытаясь выбраться наружу и затопить всё существо Варвары.

Но вопросы, как барьер, не пропускали нежность. Зачем Юля вышла за него замуж? Десять лет назад Варвара рассмеялась, когда узнала об этом, не восприняла всерьёз, потому что понимала, насколько они разные люди. Да Юлька просто пошутила! Перепила своих коктейлей. Они скоро разойдутся, это точно. О чём им разговаривать? Юля даже не знает, кто такой Сологуб, а произведения Пушкина путает с произведениями Лермонтова, поклонница «Рамштайна», не признававшая Вивальди и Шопена, которых Портретов обожает. Грубая до мозга костей, любительница вставлять пошлые словечки туда, куда не следует. Как они построили благополучную семью? За счёт чего она существует? Они счастливы! И тень Варвары не помешала им заниматься сексом, зачать детей. Как это возможно? Или это мир перевернулся с ног на голову и Варвара просто ничего не понимает!

Книга выпала из рук, она даже не заметила. А может быть, дело в сексе. Для чего им обсуждать книги, если есть ещё и другая сторона отношений? Варвара не верила, что они счастливы. Это ловкий обман, пыль в глаза. Но Юля-то ещё может быть! Что она видела прекрасного в жизни? Её ограниченный мозг ничего не воспринимал. Гулянья с сомнительной компанией, пиво, рок-музыка, чёрная одежда, безобразные волосы! Кто знает, может, именно это событие внесло в её жизнь яркие краски. Конечно, она соблазнила его, и он уже не смог избавиться от неё. Сейчас она совершенно другая, светлая какая-то, похорошевшая, открытая. В третий раз беременная, значит, сексом занимаются регулярно. Настоящее свинство. А вот у Варвары с Портретовым не было близких отношений. Однажды шёл дождь, и они бежали домой под одним зонтом. Порыв ветра вырвал зонт у неё из рук, а Портретов вдруг обнял её и стал жадно целовать. Это было так прекрасно, что счастье, затопившее её тогда, она помнила до сих пор. Он хотел жениться на ней и много говорил об этом. Будто решил это сразу, как впервые увидел её. Варвара смеялась, верила, сердце билось от этих слов как сумасшедшее. Её никто больше так не любил. А зонт они потом нашли, сломанный. Он валялся под скамейкой в сквере. Где-то сейчас лежит в шкафу среди вещей. Она не захотела выбросить его. А потом забыла.

Варвара не заметила, как стало темно. Сколько она просидела вот так? Хватилась книги, подняла её с пола и открыла на первой попавшейся странице. Ничего не было видно, но она не собиралась включать свет.

Хлопнула входная дверь.

— Варюша, почему ты сидишь в темноте?

Варвара зажмурилась от ярко вспыхнувшей лампы, недовольно посмотрела на сияющую Инну Ивановну, почувствовав себя обделённой. Хорошо, она вытерпит явное пренебрежение. Уверена, это сестра устроила! Больше некому подговорить мать.

— Как хорошо на улице! Представляешь, я совсем не замёрзла, хотя забыла перчатки.

— Почему ты не разбудила меня?

— Но ты так сладко спала.

— Всё равно!

— Было жалко, честное слово.

— Обед затянулся до ужина. Вы действительно всё это время ели?

— Да, и правда, уже семь часов! Но как не хотелось уходить. Алевтина Фёдоровна приготовила отличное жаркое. Мы с ней накрыли на стол, конечно, говорили без конца. Она прекрасная собеседница, хотя ей уже семьдесят! Но ведь голова у неё совсем ясная, она помнит всё. Хотела бы я быть такой же в её возрасте.

— Мам, ты будешь лучше!

— Надеюсь на это. Но у меня постоянно происходят скачки давления и часто боли в области сердца. А Алевтина Фёдоровна ни на что не жалуется.

— Это не значит, что у неё ничего не болит.

— Не знаю.

— Чем вы ещё занимались?

— Мы повели детей гулять в парк. Они познакомились с ребятами и играли с ними. Дети такие милые, общительные, им всё интересно. А мы сели на скамейку и снова разговаривали.

— О чём? — устало вздохнула Варвара, поднимаясь с кресла и разминая затёкшие ноги.

— Неужели нам не о чем поговорить? — Инна Ивановна наконец разделась и вошла в комнату. — Вспоминали прошлое. Алевтина Фёдоровна родилась в 1947 году. Представляешь себе? У неё столько воспоминаний. Родители познакомились на войне, а потом случайно, уже после Победы, встретились в Омске, там и стали жить. Родили двух дочерей и сына, который умер в младенчестве. После смерти родителей в 1970 году Алевтина Фёдоровна переехала сюда вместе с сестрой. Личная жизнь её не сложилась. Когда Славочка родился, ей было тридцать пять лет. Она сразу же взяла племянника к себе.

— Зачем?

— Помогала сестре, которая должна была выйти на работу почти сразу после родов. Ты же помнишь его маму, Варя? Она работала в нашей больнице гинекологом, Марина Фёдоровна Овалова! Прекрасная, благородная профессия, особенно в маленьком городе, как наш, где всегда не хватает хороших врачей.

Варвара побледнела и бросила на Инну Ивановну недоверчивый взгляд. Но лицо у той ничего не выражало, только губы оттопыривались как-то странно, брови страдальчески нахмурились. Пришлось откашляться, но голос всё равно опустился до шёпота.

— Я прекрасно знаю, где она работала.

— Да, да. У Марины Фёдоровны было много работы, один выходной в неделю. Бедная, она отсыпалась в этот единственный свободный день, и у неё было мало времени для сына, которого она очень любила. А после смерти мужа стало ещё тяжелее. Поэтому помощь Алевтины Фёдоровны неоценима.

Повисла пауза, во время которой Инна Ивановна налила себя чашку чая. Варвара опустила голову. Что она почувствовала, когда зашёл этот разговор? Ничего. Даже пустоты нет. Пустота с годами заполнилась, заросла сорняками. Чтобы оголить память, нужно вырвать их с корнем. Но Варвара не хотела этого делать. Как хотелось обидеться на маму. «Бедная Марина Фёдоровна!» Разве можно применять к этой женщине слово «бедная»? Разве надо жалеть её?

— Я не понимаю, для чего ты начала этот разговор.

— Да я ничего! Просто передаю слова Алевтины Фёдоровны. Она так скорбит по своей сестре. И мне её невероятно жаль. Мы разговаривали про её нелёгкую жизнь, вот и всё.

— А что Юля? — Варвара попыталась перевести разговор на другую тему. — Как себя чувствует?

— Прекрасно. Дорога не слишком утомила её.

— Ты ничего не говоришь о её беременности. Не удивлена?

Инна Ивановна не ответила. Коротко пожала плечами, занялась своим чаем.

— Как-то многовато беременностей, не находишь?

— Хорошо, когда рождаются детки.

— Мам! Ты знала, что ли? Почему мне ничего не сказала?

— Я не знала. Как-то неожиданно.

— Это точно. Удивительно, что в таком положении она решилась на поездку. Куда только смотрит Портретов? Какой у неё срок?

Инна Ивановна печально пожала плечами.

— Неужели ты не спросила? — удивилась Варвара. — Мам, что с тобой?

— Зачем я стану спрашивать, если она не захотела об этом говорить? Наверно, у неё есть причина вести себя так. А может, просто не придаёт значения.

— Кажется, ты обиделась на неё.

— Она могла поделиться со мной, что ждёт ребёнка! Я же ей мать! Что я сделала, что она мне не доверяет?

— Ты ничего не сделала, она сама виновата.

— Это нехорошо.

— Зачем она приехала в таком положении? Мне кажется, что это может быть опасно.

— Я не спрашивала.

— Наверно, у них здесь важные дела, например оформление квартиры его матери, хотя Портретов мог и один приехать, не тащить с собой всю семью.

— Я очень рада, что он притащил всю семью! — заворчала Инна Ивановна. — Когда бы ещё представился случай повидать внуков?

— Скорее всего, никогда, — развела руками Варвара. Она поднялась и отнесла книгу на место.

— Знаешь, Варь, это так несправедливо, нехорошо с её стороны, — вздыхала Инна Ивановна, качая головой. — Но я не могу ей сказать, не решаюсь. Вдруг обидится.

— Ну и что? Пусть обижается. Мы-то в чём перед ней виноваты? Это она не хотела приезжать. Помнишь, всегда говорила тебе по телефону, дескать, то отпуска нет, то собаку не с кем оставить, то дети болеют. Одни отговорки! Так с чего тебе переживать, обидится она или нет? Я вот совершенно не переживаю. Да что об этом говорить!

— Хорошо, что собрались и приехали.

— Хорошо, я ничего не говорю. — Варвара зевнула и умолкла, но мгновение спустя спросила: — Чем они занимались, когда ты уходила?

— Собирались со Славой сходить на каток в оздоровительный центр.

— На каток? — изумилась Варвара. — Но она же беременна!

— Да, это, наверное, безумие, но Слава обещал быть с ней. Он во всём поддерживает её. Заверил нас, что Юля хорошо катается на коньках. Я это и так знаю. Она с шести лет играла с мальчишками в хоккей во дворе. Помнишь это время? Тогда ещё заливали каток всем миром, выравнивали деревянными лопатами, чистили от снега лёд.

— Не помню. Я не любила зимой гулять. Темно и холодно.

— Да, конечно, ты больше любила читать и играть на фортепиано, а ещё ты прекрасно шила. Варюш, может быть, купим хорошую швейную машину, а? И ты станешь шить, как прежде!

— Что я стану шить, мама? — покачала головой Варвара.

— Какие-нибудь милые вещи для будущего малыша или платья для Тани. Кстати, Саше требуется карнавальный костюм к Новому году. Я обещала ему посмотреть в магазине, но если ты сошьёшь, то…

— Я ничего не стану шить им, мам! Что за бредовые идеи?

— Почему бы и не сшить? Ведь у тебя прекрасно получается!

— Это было очень давно. Я не стану ничего шить! — раздражённо повторила Варвара. Ей не хотелось шить для Портретовых. — А Юльку не надо было отпускать! Кто только придумал идти на каток!

— Ну что в этом такого? Почему ты так на меня смотришь, Варя?

— Но она может потерять ребёнка!

— Господи, что за ужасы ты говоришь? — махнула на неё рукой мать. Было видно, что она расстроена. Глаза печальны, а уголки губ опущены.

— Мама, вы там все с ума сошли? Этому необходимо помешать, неужели ты не понимаешь? В её положении категорически нельзя вставать на лёд!

— Но что я могла сделать?

— Кажется, ты теперь и слово боишься ей сказать!

Варвара будто ждала какого-то толчка. Быстро начала собираться, расчёсывать и укладывать волосы. Отличный повод повидаться с Портретовым. Ей отчаянно этого захотелось, до боли. А Юлю отругает и прогонит. Пусть идёт спать или детям читать книги.

— Куда ты? — испуганно спросила Инна Ивановна.

— Постараюсь предотвратить беду, если успею! — возбуждённо сверкнула на неё глазами Варвара.

— Но…

— Почему ты не разбудила меня? Если бы ты это сделала, то я была бы самым адекватным человеком среди вас и никогда бы не позволила произойти этому безумству!

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я права, мама! Вы со старухой предаётесь воспоминаниям и ничего не видите вокруг! Как ещё детей не угробили, когда гуляли с ними в парке! Я уверена, что даже не следили за ними!

— Варя! Ты говоришь жестокие вещи! Ты не права! К тому же Алевтина Фёдоровна не старуха, а пожилая женщина! Ты не имеешь права так её называть! Это грубо и недостойно тебя! Ей всего семьдесят лет!

Но Варвару было не остановить. Она выплёскивала обиду и раздражение, накопившееся за день. Стоя перед зеркалом, продолжала говорить, не глядя на испуганную, притихшую мать.

— Хорошо, пусть не старуха, а пожилая женщина! Раз это так важно для тебя! Но! Неужели ты не понимаешь, мама, что несёшь ответственность за детей! Для чего вы пошли с ними в парк? Чтобы умиляться прошлому безумной… тётки? Ну, родилась она в 1947 году, и что? А я родилась в 1974-м! Что в этом необыкновенного? То, что она уже старая, полоумная, в этом я убедилась!

— Почему?

— Потому что нормальный человек, любящий своего племянника и его детей, никогда не позволит его беременной жене встать на коньки!

Инна Ивановна расплакалась. Варвара замерла, и тут же гнев её утих, и она почувствовала угрызения совести. Бросилась к матери, но та отвернулась, позволив дочери обнять себя.

— Почему ты такая злая, Варя? — говорила она сквозь слёзы. — Что с тобой происходит? Я не понимаю. В последние дни ты как с цепи сорвалась.

— Мам, прости, успокойся! Ну, я была не права, что так разговаривала с тобой.

— Я чувствовала, что приезд Славочки скажется на тебе.

— В каком смысле? Что ты ещё придумала? — насторожилась Варвара.

— Я специально тебя не разбудила. Я считаю, что тебе не надо больше встречаться с ним.

Варвара отпрянула, а Инна Ивановна, понимая, что сказала лишнее, перестала плакать и испуганно заохала, теребя в руках носовой платок.

— Мне не надо встречаться с Портретовым? Что за новость!

— Ты только пойми меня правильно.

— Хорошо, постараюсь. Но скажи, как ты представляешь это? Мне делать вид, что я их не знаю? Портретова и свою родную сестру? Ну, что? Что ты так смотришь на меня?

— Ты всё разрушишь!

— Что я разрушу, мам? — повысила голос Варвара.

— Семейную жизнь Славочки и Юли.

— Почему это я её разрушу?

— Я вчера видела, как ты смотрела на него. Сердце матери не обманешь.

— Бред какой-то, — Варвара вышла из комнаты в прихожую и стала надевать пальто. Она покраснела и чувствовала, как горит лицо.

— Варя, я не права? Ну скажи, что я не права! Успокой меня!

Инна Ивановна жалобно спрашивала из комнаты.

— В чём ты права, мама? У меня есть Олег, Портретов женат, его жена беременна третьим ребёнком! Мы с ним добрые друзья, и я смотрела на него только как друг! Просто мы не виделись десять лет! Мне интересен этот человек, что в этом такого? Ты и сама любишь его послушать!

— Ты не обманываешь меня? Ты знаешь, я и сама была не рада, когда они поженились. Я была против, потому что считала, что вы со Славой созданы друг для друга.

— А сейчас не считаешь?

— Не знаю, что и думать. Но у них семья и дети. Разбитую чашку не склеишь.

— Я не хочу больше слышать этот бред! Я сейчас иду к Портретовым и попытаюсь остановить эту безумную. А потом я вернусь, и мы станем ужинать!

— Не говори, пожалуйста, о Юле в таком тоне.

— Другого тона она не заслуживает.

— Но она твоя сестра!

Варвара нарочно громко хлопнула дверью. Но сомнения тут же набросились на неё, как стая голодных ворон. Что с ней происходит? Зачем она к ним идёт? Ей совершенно всё равно, чем они занимаются, катаются на коньках или читают книги! Ничего с Юлькой не случится, она действительно отлично катается на коньках. Ложное возмущение удерживалось силой. Варвара спряталась за него, пытаясь доказать себе, что всё делает правильно.

Погода испортилась, стало холодно. Варвара пожалела, что не надела шапку. Длинные волосы растрепались, закрыли лицо. Пришлось приложить немало усилий, чтобы собрать их. Она пробежала мимо автобусной остановки, желая быстрее добраться до места. Сердце сильно билось в груди, глаза увлажнились. Да, у неё есть интерес к Портретову, она до сих пор не может забыть его чувства к ней. Но это скоро пройдет, должно пройти.

5

У Портретовых она застала милую картину, когда вся семья сидела на полу и громко хохотала. Поводом для веселья был сын, который испачкал лицо банановым йогуртом. Варвара остановилась на пороге в недоумении. Она тяжело дышала, волосы растрепались, пальто нараспашку. Лицо раскраснелось, потому что она бежала всю дорогу, глаза ярко горели. В голове мелькали картины Юлиного несчастья. Она упала, ей вызвали врача, и она между жизнью и смертью. Ребёнок не выжил, потому что падение было слишком жестоким. Варвара убеждала себя, что она не сторонница скандалов, но в этой ситуации решительно собиралась отругать сестру. А потом жалеть Портретова, уговаривая и объясняя, что Юлька всегда была непутёвой. Спокойная, домашняя обстановка отрезвила её. Она слишком впечатлительна и нервна. Чем помешала ей эта прекрасная дружная семья? Из-за своих беспорядочных мыслей приходилось расплачиваться потерянным временем. Ведь её никто не ждал. Юля жива и здорова, с ребёнком всё благополучно. Варвара постаралась унять дыхание, успокоиться. Брезгливо передернула плечом, взглянув на испачканную мордашку.

Увидев её в таком состоянии, все замолчали. Первым пришла в себя Алевтина Фёдоровна.

— Варечка, что случилось?

Она не ответила. Медленно сняла пальто, повесила его на вешалку, скинула сапоги, пригладила перед зеркалом волосы. Всё ещё пыталась успокоиться, старалась удержать порыв накричать на всех, заплакать. Но вошла в комнату, крепко стискивая дрожащие пальцы.

— Я гуляла и решила зайти к вам. А что за смех? Неужели вы смеётесь над этим милым малышом? — она неестественно улыбнулась.

— Да, он прекрасно испачкался йогуртом! — наивно всплеснула руками Алевтина Фёдоровна. — Саша совсем большой и сам замечательно кушает.

Варвара постаралась изобразить умиление, но единственным желанием было рассмеяться злым смехом. Мальчишка испачкался йогуртом, единственное, что он заслуживает, — так это гневного окрика и приказа немедленно умыться. Нельзя потакать в неряшестве. Она поймала скромную улыбку Портретова, отвернулась, быстро провела по волосам ладонью. Юля молча смотрела на сестру, потом стала серьёзной, поднялась с пола, оттолкнув руку мужа, который попытался помочь ей.

— Таня, Саша, собирайте свои игрушки! — сказала она притихшим детям. — Пойдёмте в вашу комнату, я включу вам мультики.

Варвару поразило, что дети не спорили. Они послушно поднялись и, собрав с пола игрушки, направились за матерью. Девочка задержалась, чтобы поцеловать отца. Эта картина болью отозвалась в душе Варвары. Она вновь начала подозревать, что письмо сестры оказалось правдивым. Но тут же задушила в себе эти мысли. Ложь! Конечно, всё притворство и ложь!

— Сашенька, тебе нужно умыть личико.

И снова никаких возражений. Алевтина Фёдоровна вздохнула и сказала, что пойдёт разогреть чай. Варвара не хотела чаю, но её обрадовало, что пожилая женщина вышла вслед за детьми. Юля ещё несколько минут постояла на пороге. Она покраснела, видимо, мучаясь от какой-то мысли. Портретов беспокойно смотрел на жену.

— Я могу пойти с детьми, — сказал он.

— Не нужно, останься с Варей. Я сейчас подойду.

Когда все ушли, Варвара пересекла комнату и с изяществом опустилась в кресло, не забыв перекинуть длинные волосы через плечо. Она знала, что красива в этом свитере и длинной юбке.

Портретов зажёг верхний свет и присел за стол.

— Девочка похожа на тебя, — начала разговор Варвара.

— Таня? — рассеянно ответил он. — Да.

— У тебя очень послушные дети.

— По-разному бывает.

Они помолчали. Вернулась Алевтина Фёдоровна и присела рядом с племянником. Она завела скучный разговор о какой-то своей родственнице из Омска, который Портретов с радостью поддержал. Варвара слушала, кивала, изображая интерес. Но была погружена в свои будоражащие мысли. Она забыла о сестре, которая всё не приходила, видно, дети не отпускали её. Ей нравилось сидеть в тёплом доме Портретовых, где всё дышало мужчиной, о котором она думала. Портретов не смотрел на неё, но Варваре было невыразимо приятно и спокойно. И так хотелось, чтобы Юля не возвращалась.

Будто и не было десяти лет. Зачем ей Иванов, который до сих пор не позвонил, не дал знать о себе? Её вдруг возмутила его параллельная жизнь. Захотелось оскорбить его, ударить. Подлец! Мерзкий негодяй! Всегда был занят только собой. Внезапно опостылела съёмная комната, где они провели незабываемые моменты. Всё отошло, стёрлось. Был только Портретов. Честный, добрый, настоящий.

Алевтина Фёдоровна заметила, что чайник вскипел, и ушла на кухню. Варвара поднялась с кресла и пересела за стол. Нужно было говорить, заинтересовать его, заставить испытать вину, заставить вспомнить прошлое! Она машинально прислушивалась к шорохам за дверью, гадая, не идёт ли сестра. При ней разговор не будет иметь нужной силы. Придётся переводить серьёзные слова в шутку. Варваре этого не хотелось. Портретов задумчиво смотрел в окно, не шевелясь.

— Слава, я хотела сказать тебе… о том, что тогда произошло! — тихо заговорила она и испугалась. Слова вырвались неожиданно. Вдруг он не поймёт, что она имеет в виду то прошлое, которое все замалчивали! И придётся объяснять, оправдываться. Варвара замерла, уже жалея, что начала этот безумный и никому не нужный разговор. Портретов повернулся к ней, в глазах мелькнул жадный интерес. Это подстегнуло её.

— Нам надо поговорить…

— Наверно, немного поздновато.

— Ты так думаешь? — испугалась она.

— Нет, я согласен поговорить, — поспешно добавил он. — Правда, мне нечего сказать.

— Слава, тебе тогда пришлось нелегко из-за меня…

Он улыбнулся. Это придало ей уверенности. Варвара протянула руку и накрыла его ладонь своей. Он вздрогнул, но руки не убрал. Она обрадовалась, их взгляды встретились. Но тут же они отвели глаза, смутившись от неожиданной близости. Разговор предполагал интимность, потому что касался лишь их двоих.

— Я не хотела причинить тебе зла. Я не понимала, что происходит со мной. Моё прошлое оказалось сильнее моей воли. Возможно, это ошибка и ты не хочешь говорить об этом, но мне необходимо объяснить.

— Хочу, Варвара, — тихо ответил он. — Хочу говорить об этом.

— Ты не забыл?

— Нет.

— Тогда я скажу, доверюсь тебе, надеясь на твоё понимание и великодушие.

— Не нужно ничего говорить. Ты любила другого человека. Ты к нему и ушла. Но не понимаю, почему тогда ты не призналась. Я бы понял. Не стал осуждать.

— Любила?

Варвара вдруг поймала себя на том, что не знает, как объяснить ему правду. Она неисчерпаемо находила оправдания самой себе, но никогда не пыталась объяснить это вслух. Слова замерли, будто их заморозила ледяная буря. Портретов внимательно смотрел на неё, пытаясь что-то для себя понять. А та самая правда, которую собиралась открыть Варвара, закружилась, спуталась и стала совершенно недосягаема. Словно отброшенная взглядом Портретова, Варвара готова была заплакать. О ком говорит Портретов? Об Олеге? Это Юля рассказала ему, с кем Варвара ушла в тот вечер? Или он имеет в виду совершенно другое, то, что случилось намного раньше? Другого, того первого мужчину в её жизни?

— Варя, что ты молчишь?

— Я не молчу. И дело не в любви… к другому мужчине.

Она быстро одёрнула руку, когда Алевтина Фёдоровна вошла в комнату. Женщина поставила на стол поднос с горячим чайником, стала расставлять чашки, досыпала в вазочку шоколадных конфет и заговорила о погоде. Варваре пришлось поддержать разговор. Она смотрела на Портретова, который был задумчив и отстранён. У неё тревожно билось сердце, потому что понимала, он обдумывает её слова, её порыв. Варвара ощутила себя счастливой, он думает о ней! Вот в эту самую минуту сидит и думает о ней, забыв своих детей и жену, забыв обо всём на свете. А она от этого так счастлива, что готова перейти черту, которую провела много лет назад. Много времени её душа была выжжена, но оказалось, что Портретов ничего не забыл, он помнит и события прошлого не дают покоя. Он хочет получить ответы, и она готова ему их дать.

Они пили чай, разговаривали. Юля всё не появлялась. Часы показывали пятнадцать минут десятого. Портретов не выдержал.

— Надо сходить за Юлей.

— А вдруг она уснула с Сашей, как вчера? — улыбнулась Алевтина Фёдоровна. — Какие они милые! Я не смогла сдержать слёз счастья!

— Тогда я поцелую их и вернусь.

Но только он поднялся с места, в комнату вошла Юля, будто стояла за дверью и подслушивала. Все взгляды обратились к ней.

— Что с тобой? — испугался Портретов.

— Ничего. Голова разболелась.

— Тогда, может быть, приляжешь? — Он бросился к ней, схватил за руку и начал считать пульс.

— Ничего страшного. — Она улыбнулась ему. Варвара нерешительно завозилась на своём стуле. Вновь подозрение, как вспышка, что всё ошибка! Сомнения бросились раздирать сердце. Зачем она собирается ворошить прошлое? Любовь Портретова к ней давно прошла, растаяла, как облако. К чему приведёт настойчивость общения? К чему объяснения? Они уже потеряли свою силу. Вон он как заботится о своей жене. Нежен. Ласков. От этого пропадают силы. Неприятно и больно. Надо уйти, прекратить эту пытку, это унижение. Ошибкой было приходить сюда.

Но Варвара также понимала, что не сможет остановиться. Не хочет. Им необходимо поговорить о том, что произошло десять лет назад. Никакой ошибки нет, просто нервы расшатались. Ещё бы, столько впечатлений за один день! И она отгоняла сомнения, заставляла себя поверить в то, что письмо — ложь.

— Как дети?

— Таня читает Сашеньке «Волшебные сказки».

— Она же знает всю книгу наизусть!

— Поэтому ей легко читать.

Разговор казался личным, интимным. У Варвары похолодели ладони, она решительно не хотела слышать ничего подобного! Удивлялась своей боли, своему желанию зарыдать. Машинально потёрла виски, глубоко вздохнула, нацепив на лицо вежливую улыбку.

— Идите же чай пить! Сейчас всё остынет, — позвала она, оглядываясь на Алевтину Фёдоровну, ожидая поддержки. Юля не шла, и Портретов оставался подле неё. Варваре хотелось подойти и надавать пощёчин сестре, ядовитый гнев душил, и женщина еле сдерживала его. Зачем набивать себе цену и держать Портретова при себе? Что за манера доказывать очевидное — он её муж! Муж, который достался случайно, по ошибке.

— Наверно, я всё-таки прилягу.

— Так сильно болит голова? — ещё сильнее забеспокоился Портретов.

— Я не знаю. Как-то не по себе.

— Пойдём, я провожу тебя.

— Нет-нет, оставайся, пей чай, ведь ты хотел чаю!

— Но…

— Меня Варя проводит!

Она сразу поняла, что сестра собирается поговорить наедине. Но о чём? Неужели действительно подслушивала под дверью? Варвару мучило чувство, что она когда-то уже слышала и видела всё это. Но не знала, что будет дальше. Улыбнулась одной из своих печальных, беззащитных улыбок, отставила в сторону чашку с недопитым чаем, поднялась. Кивнула Портретову, обещая, что всё будет хорошо. Но сердилась и жалела, что не успела сказать ему главное. Как жаль, что нельзя остаться ненадолго одной, чтобы разобраться в себе. В голове ком слов, и нельзя понять, где нужные, а какие не стоит произносить вовсе. Давно она не находилась в таком возбуждении.

Сёстры прошли дальше по коридору и вошли в спальню. В комнате полутемно, горел маленький ночник, хорошо пахло поздними осенними цветами, которые стояли в вазе на подоконнике. Юля плотно закрыла дверь, остановилась, поправила волосы, необыкновенно гладкие, будто залаченные. От этого казалось, что волос на голове мало. Варвара бросила быстрый взгляд на кровать с деревянными спинками. Узкая, одному-то тесно. Неужели они спят на ней вдвоём? Никакой пользы тесниться, Портретов, скорее всего, не высыпается. Юля высокая, полная. К тому же беременная. Надо предложить ему пожить у них, мама не будет против. В этом случае они смогут общаться, когда захотят. Все вечера их! Варвара затаила дыхание. Хорошо, что мысли нельзя подслушать.

— Как твоя голова? — холодно спросила она.

— Как-будто тебе есть до этого дело!

— Представь себе!

— Ах, Варька!

— Ложись, я погашу свет.

— Варя, скажи мне правду!

Резкий шёпот сестры заставил Варвару вздрогнуть. Или можно подслушать мысли, когда все желания написаны на лице? Ей нужно добиться репутации ничего не понимающей, немного рассеянной и меланхоличной. Для этого она зевнула и потянулась, пожала плечами. Движения плавные, кошачьи. Юля никогда так не сможет. Медведице никогда не стать пантерой.

— Варя, не молчи!

— О чём ты?

— Умоляю, скажи мне правду! Ведь ты не просто так пришла к нам в такую погоду! У тебя было такое лицо!

Проницательность Юли была ошеломляющей. Варвара опустилась на старую кровать, не понимая, как станет вести себя в этой ситуации. Признаться в том, что хотела увидеть Портретова? Хотела остаться с ним наедине? Что собирается открыть тайну своего прошлого, о котором только он ничего не знает? Такой разговор с сестрой невозможен. И снова волной накатила ярость. Портретов — её мужчина! Она должна была за него выйти замуж! Сестра воспользовалась ситуацией! Это подло. Нечестно.

Юля неуклюже опустилась на пол у ног Варвары.

— Варя, скажи, не молчи! С мамой случилось несчастье?

— С мамой? — Варвара очнулась от мрачных раздумий. Неожиданный поворот привёл её в чувство. И снова появилась кошачья пластичность, тягучий голос. — Ты с ума сошла?

— Ты ведь прибежала из-за неё, ты была расстроена! Я никогда не видела у тебя такого потрясённого лица. А увидела нас и не решилась сказать! Ты нас пожалела! Варя, что с ней?

— Ничего с ней не случилось, успокойся.

— Ты можешь говорить правду, не обращая внимания на мое положение! Слава говорит, что беременные женщины — это обычные женщины, им не надо ничего запрещать, они должны жить полной жизнью. А мама весь вечер жаловалась на боли в груди! Она была отстранённой, какой-то постаревшей. Это сердце, правда?

— Твой Слава — дурак! — невольно вырвалось у Варвары. Она вдруг рассмеялась, ощущая себя хозяйкой положения. — И ты — дура! Беременные — обычные женщины! Нет, не обычные, а особенные, и относиться к ним надо по-особенному! Понятно? А мама просто под впечатлением от вашего приезда. Шутка ли, впервые увидеть внуков! Надо было чаще приезжать.

— Ты права, я жалею, что мы столько времени не виделись. Но не получалось.

— Да, у вас то дети болеют, то собаку не с кем оставить. Ну, слава богу, в этот раз куда-то её пристроили.

— Да, соседи у нас прекрасные люди.

— И что у вас за собака?

— Мы её взяли в приюте. Похожа на овчарку, но точно сказать сложно, что это за порода.

— Зачем вам такая большая собака?

— Она живёт во дворе, в дом не заходит. Детям нравится.

— Живая игрушка.

— Мы считаем Герду членом семьи. Она не игрушка! Таня ходит с ней гулять по городу. Но ты точно говоришь правду? С мамой действительно всё хорошо? Варька! Ты меня хочешь с ума свести?

— Хочешь знать, почему я прибежала к вам?

— Конечно, хочу!

— Хорошо, я скажу! Мама пришла от вас и сообщила, что ты собираешься на каток!

— Ну и что? — растерялась Юля.

— Это правда?

Варвара смотрела строго, будто учительница спрашивала у ленивого ученика домашнее задание. Юля пожала плечами, не понимая проблемы. Беспокойство ещё не ушло из её глаз.

— Да, мы хотели, но коньки оказались старыми и рваными. Но при чём тут…

— Ты уже взрослая женщина, Юля, у тебя двое детей! Ты не подумала о том, что могла бы оставить их сиротами!

— Не понимаю.

— Тогда бесполезно объяснять, — вздохнула Варвара. — С тобой мог произойти несчастный случай! Да он бы обязательно произошёл, если бы не эти коньки, которые, возможно, спасли твою жизнь.

— Ты так усложняешь, потому что любишь меня, но уверяю, Слава ни за что не допустил бы.

— Не допустил чего?

— Чтобы со мной что-то случилось.

— Он не Господь Бог! Ну что ты смеёшься?

Юля радостно улыбалась, сидя на полу в нелепой медвежьей позе. Испуг внезапно ушёл из её глаз, и сразу стало легко, напряжение исчезло.

— Я тебя так люблю, Варька! Я всех люблю! Столько много любви во мне! Как я по вам соскучилась!

— Ну вот ты уже и успокоилась! — насмешливо заметила Варвара. — Голова не болит?

— Прошла!

— Удивительно.

— Это от большой любви ко всем вам!

— Было время, когда ты всех ненавидела.

— Нашла, что вспомнить. Я была одинока. Глупый подросток.

— Почему ты была одинока? А как же мы с мамой?

— Мама всегда любила тебя больше, потому что ты красавица, — мягко произнесла Юля.

— Ну что ты несёшь?

— Правда-правда!

— Не говори глупостей! Мама любит нас обеих, а не потому, что кто-то кого-то красивее. И почему я должна эти элементарные вещи объяснять тебе? Какая ты дурочка! Ну, настоящая дурочка!

— Это не зависело от мамы, просто такова человеческая природа — мы любим всё красивое, а уродливое отрицаем. Мама не могла понять, почему я такой уродилась — толстой, неповоротливой, неженственной.

— Ты была подростком. Носила ужасную одежду, которая портила тебя. Зато сейчас ты изменилась.

— Ты действительно так считаешь? — обрадовалась Юля.

— Да, — ответила не совсем уверенно Варвара. — Похудела, отрастила волосы. Сразу стала симпатичная.

— Это всё Слава. Господи, как я его люблю!

Варвара задумчиво посмотрела на неё и вдруг спросила:

— А как так вышло? Как вышло, что он сделал тебе предложение? Прости, что задаю такие вопросы! — поспешно добавила она. — Просто мы никогда не говорили об этом.

— А тебе интересно?

— Не так чтобы очень, много времени прошло… Но в общем да.

— А он не делал мне никакого предложения, — весело засмеялась Юля. — Это я ему его сделала.

— Боже мой! Это правда? Но ведь он тебе никогда не нравился. Ты считала его сумасшедшим, старомодным, мне казалось, что ты его презирала.

— Презирала? Он мне очень нравился. Я сразу поняла, что он необычный.

— Наваждение какое-то. Ты была очень грубой в то время.

— Согласна.

— Как же вышло?

— Понимаешь, — Юля вмиг стала серьёзной. — В тот вечер, когда был накрыт стол и все ждали Славу на ужин… Ты помнишь тот вечер? Днём ты приняла его предложение. Я вернулась домой, а мама вышла за чем-то в магазин. Ты сидела в комнате, такая красивая, в новом платье. Мне казалось, что ты была счастлива. У тебя были необыкновенные глаза.

— Ты издевалась надо мной. Глупо шутила.

— Да, я глупо шутила над тобой и говорила много плохого про Славу. Я считала, что он тебе не пара.

— Почему?

— Ты очень красивая, Варя! А он нет. Он — горячий, а ты — холодная. Он любит космос, а тебе на него плевать. Я совершенно не понимала, как вы станете мужем и женой. Он тебе сделал предложение, ты его приняла. Как-то ровно, безразлично. Ну положено выходить замуж, ну и выйду. Как-то так. А разве вы с ним пара? Нет, это было бы ошибкой. Вы бы всю жизнь страдали. Мама была безумно рада, что ты наконец выйдешь замуж. Но я её напугала. Знаешь, я сказала ей, что Слава — маньяк, потому что ходит в шляпе. На него выписали ориентировки в полиции, и его физиономия красуется на всех столбах, потому что он в розыске.

— Дурочка! — ахнула Варвара. Она была ошеломлена откровением сестры.

— Я старалась помочь тебе. Ты же совершала страшную ошибку. По моему мнению.

— Мама поверила?

— Конечно! Ты же знаешь маму.

— Поэтому она ходила к его тёте?

— Да, она тут же побежала к ней. Наша мама наивна. Я сказала то, что тогда пришло мне в голову, а она поверила. Но, видно, визит прошёл на высшем уровне, потому что, вернувшись от неё, она принялась готовить праздничный ужин в честь вашего обручения. Она говорила, что теперь всё будет хорошо. Но я-то знала, что ничего хорошего не будет. И ведь оказалась права! А, Варь? Хорошо, что Олег прибежал именно в этот вечер. Ты выглядела потрясающе. Я всегда знала, что вы с ним до гроба связаны. Вот с Олегом вы настоящая пара! У вас гармония, друг друга не напрягаете.

— Ну хватит! — отмахнулась Варвара. Но на душе скребли кошки. Отношение сестры потрясало. Так она, что же, всегда заинтересована была? И хотела, чтобы свадьбы не было? Варвара снова ощутила необходимость побыть одной и обо всём подумать спокойно.

— Но ты действительно выглядела очень хорошо. Я даже подумала, что останусь с вами, посижу, послушаю Славу. Он тогда любил рассказывать про планеты, Млечный Путь. Помнишь?

— Да. Но ты считала, что я совершаю ошибку? Ты так считала?

— Да.

— Но какое ты имела право?

— Это было во мне, признаю. Но я сомневалась. И тогда, в тот вечер, когда увидела тебя в красивом платье, с необыкновенными глазами, мне стало спокойно. Слава теперь член нашей семьи, это решено. Я смогу когда угодно видеть его, разговаривать с ним, спрашивать совета. Я его не потеряю, потому что не хочу потерять.

— Как странно.

— Странно?

— Ты говоришь такие слова, будто он тебе не был безразличен.

— Возможно.

— Но я считала… Так что же было дальше?

— Раздался звонок в дверь, я пошла открывать. А на пороге стоял Иванов. Я пригласила его зайти, но он отказался, просил меня позвать тебя. Его лицо потрясло меня, будто вот-вот случится конец света. Я внутри вся похолодела, радость прошла. Я поняла, что Славы уже нет в нашей семье и никогда не будет. Сразу стало пусто в душе и горько. Я разволновалась и хотела прогнать Иванова. Боже, как я его ненавидела! Но не решилась и пошла за тобой, надеясь, что ты разгневаешься и пошлёшь его подальше. Ты сначала испугалась, не хотела идти, но потом пошла. А когда вернулась…

— Хватит! — Варвара поднялась с кровати и подошла к окну.

— Хорошо, я не буду, прости. Но во мне тогда снова возникло чувство, и я уверилась в этом, что Слава — твоя ошибка. Вы не должны встречаться.

— Ты поняла всё именно так, как говоришь? — тихо спросила Варвара.

— Да, конечно. Ты стала собирать вещи. Скинула новое платье, надела джинсы. Ты была возбуждена, будто нездорова. Ты засовывала в сумку всё подряд, не думая. Я пыталась остановить тебя, но ты не слушала. Ты сказала, что любишь Олега, что он соскучился по тебе, что он наконец снял комнату. Ведь до этого вам приходилось встречаться где попало. Я просила дождаться маму, но ты отказалась. Ты просила меня поставить в известность Славу. Признаюсь, это было трудно. Но ты отказывалась встречаться с ним. Ты была странной. Но я понимала, что встреча с Олегом изменила тебя. Я никогда не видела тебя такой.

— Какой?

— Будто больной с высокой температурой.

— Ты считала, что Олег изменил меня?

— Но кто же ещё? Ведь только он приходил в тот вечер.

— Ты не думала, что не в Олеге дело?

— Уверена, что в Олеге. Больше ни в ком.

Они помолчали. Варвара пыталась унять сильное сердцебиение в груди. Скоро она умрёт от сильных потрясений. Ей хотелось признать нравственность сестры, разглядеть светлую душу, но видела лишь тёмные пятна на ней. Почему Юля пытается убедительно говорить о любви, которой никогда не было? О чём вообще она говорит? Всё было так, но смысл другой! Встреча с Олегом не меняла Варвару. К тому моменту она всё про него знала, ничего не ждала, не идеализировала. Да, она ушла с ним, сбежала, но не потому, что не любила Славу!

— Я не любила Олега, ты же знаешь, — не выдержала она.

— Зачем тогда ушла с ним?

— Это было нужно…

— Кому?

Они смотрели друг на друга, вспоминая ситуацию по-своему. Варвару ошеломило, что сестра настойчива в своих утверждениях. Цинично и неприятно выстраивала слова. Варвара следила за ней взглядом и со жгучим любопытством подмечала каждый жест, гримасу. И не могла побороть чувство недоумения, которое охватило её. Не хотела примириться с тем, что с годами правда превратилась в ложь. Сестра вышла замуж и сбежала из родного дома, трусливо не показывалась десять лет, а теперь утверждает, что поступила как миротворец, утешив Славу.

— Дело не в Олеге.

— Я не понимаю тебя. Зачем сейчас отрицать очевидное?

— Ты говорила тогда со Славой об этом?

— Конечно, ведь ты просила меня об этом! Вспомни, Варь, ты умоляла меня поговорить с ним, объяснить, что совершила глупую ошибку! Вернее, совершишь, если останешься.

— Умоляла?

— Да!

— Наверно, я забыла, — Варвара задыхалась. Сестра лжёт! Или она действительно ничего не поняла тогда? Ведь была слишком молода.

— Как это было давно! Будто не с нами случилось.

— Ты всегда говорила, что никогда не выйдешь замуж, а станешь просто сожительствовать с мужчиной. Ты этими разговорами доводила маму, — ядовито сказала Варвара. — Помнишь?

— Да, я так говорила, потому что была уверена, никто и никогда не предложит мне замужество. Кому я нужна?

— Так никто и не предложил.

— Прекрати, Варька. Не смешно, честное слово.

— Что же было дальше? — Варвара не хотела показывать любопытство. Но напряжение чувствовалось в её взгляде, движения перестали быть вялыми. Её прошлый поступок был расценен неправильно, сознательно или случайно. От этого становилось страшно и понятно, отчего Портретов тут же решил жениться. Он не знал правды. Скорее всего, не знал до сих пор.

— Дальше? Ты ушла, а я осталась. И, если честно, сначала была решительно настроена выпалить Славе в лицо всё как есть! Он пришёл с цветами… сел напротив меня за стол и всё спрашивал, где ты. Я уклонялась от ответа. А потом он вдруг увидел твоё платье, оно валялось на полу, и все понял. Он изменился в лице. А я добавила ему боли, сказала, что ты ушла к своему любовнику, который никогда не женится на тебе, потому что уже женат. Слава молчал, а я говорила, что ты не просто ушла, а убежала, как только Олег поманил тебя пальцем. Я спросила Славу, ненавидит ли он тебя, ответил «нет». Он сказал, что по-другому и быть не могло, потому что ты очень красива. И на что он надеялся! Его ответ поразил меня. Я изменилась. Я была ошеломлена, ведь оказывается, Слава такой же, как и я! Он думает о том же, о чём и я! Только он намного честнее и лучше, потому что принимает отказ благородно, без обиды. А я обижалась, всегда обижалась на тебя, Варька, что ты красива, а я нет. У тебя возможность покорить любого мужчину. А у меня нет возможности, что бы я ни делала. Но Слава меня изменил, честно! Не веришь? И мне стало жаль его, я стала к нему ближе. Мои чувства вдруг стали понятны. Я люблю этого человека — и точка! Потом вернулась мама, и я просила его ничего не говорить ей. Он согласился и молчал. Но вид у него был ужасный, он мучился и переживал. А я готова была зареветь, как мне его было жаль, и броситься ему на шею и обнять. Я не успела убрать твоё платье, оно всё ещё валялось на полу. Мама тоже увидела его и схватилась за сердце. Мы со Славой успокаивали её. Это был ужасный, но какой-то волнительный вечер… Я не помню, как он закончился. Мы с мамой наплакались и уснули, а Слава ушёл… Мы не виделись какое-то время. Я позвонила ему перед Новым годом, пригласила в кино. Он согласился. Мы стали встречаться по выходным, ходили в кино, в парк, однажды даже ездили в Москву гулять по Красной площади. Со Славой не приходилось скучать, и как-то незаметно я поняла, что не смогу жить без этого человека. Я понимала его с полуслова. Не это ли любовь? Он никогда не пытался затащить меня в ресторан, напоить и склонить к сексу. Я вначале даже удивлялась. Не понимала. Но ведь это прекрасно, Варя! Мило, старомодно и прекрасно. А потом я просто взяла и сказала, что хочу за него замуж. А он ответил, что тоже этого хочет.

— Так просто? — Варвара не могла отделаться от ощущения, что сестра лжёт или что-то недоговаривает. Её стала бить крупная дрожь. Она обхватила себя руками.

— А зачем сложности? Он тогда говорил, что собирается переехать в другой город, а я боялась его потерять.

— Навязалась?

— Почему навязалась? Если бы он отказал…

— Ты бы отступилась?

— Конечно.

Ложь! Варвара не верила сестре.

— Тебе никогда не приходило в голову, что ты жестоко поступила с ним?

— В каком смысле?

— Когда сказала, что я убежала к своему любовнику.

— Я пыталась быть честной.

— Не всякая правда хороша.

— Лучше горькая правда.

— Твоя правда! Но не моя! — Варвара напряжённо кусала губы.

— Мне кажется, это сейчас не важно, Варь, — прошептала Юля, отползая в сторону. — Жестоко поступила с ним ты, а я… Какой с меня спрос? Я ничего не обещала ему тогда, не собиралась стать его женой.

Они помолчали. Варвара дышала прерывисто и тяжело, пытаясь удержать в груди рыдания. Щёки у неё горели. А Юля улыбалась грустной улыбкой и нервно хрустела пальцами.

— Ну и как он… как муж? Разговоры о космосе не испортили вашей жизни?

— Не понимаю.

— Ну, ты говорила, что он старомоден и никогда не пытался затащить тебя в постель. А как в семейной жизни? Он избегал близости?

Варваре хотелось, чтобы она призналась в том, что Портретов не хотел заниматься сексом, а делал это по необходимости. Ей было стыдно за эти мысли. Но очень хотелось горестных признаний. Юля покачала головой и улыбнулась.

— Мы не вылезали из постели первые полгода! Будто он никак не мог насытиться мной. Варь, я впервые перестала комплексовать по поводу внешности и лишнего веса. Я видела, что безумно нравлюсь ему именно такой! Он никак не мог от меня оторваться. А когда я забеременела, он был так счастлив!

Варвару передёрнуло. Удар неимоверной силы, от которого начались непоправимые разрушения. Зачем спросила? Лучше бы пребывать в неведении! Разрушения защитных стен, которые возводились многие годы с особой тщательностью.

— Он никогда не изменял тебе? Мужчины всегда так делают.

— Что ты! Никогда!

— Но ты постоянно беременна!

— Не постоянно, а всего третий раз, — нежно улыбнулась Юля. — И представляешь? Я скинула целых десять килограмм! До замужества никак не могла похудеть. А сейчас стала стройной. Слава так говорит. Да я и сама вижу. Мама тоже говорила.

— Не такая уж ты и стройная. Хотя, конечно, если сравнить, какой ты была раньше, то да, стройная.

— Вот видишь.

Варвара отвернулась к окну. Взгляд стал задумчив, губы дрожали. Она не стала хвалить сестру. Возможно, та и похудела. Возможно, стала миловидней, потому что отрастила волосы и носит платья вместо безразмерных брюк. Несколько иные отношения были между ними в прошлом. Сейчас сестра открытая, весёлая. Но будто они поменялись местами. Варвара ощущала жгучий яд в душе, жаждала мести, ей приходилось с трудом сдерживать себя. Немного погодя снова заговорила:

— Знаешь, а ведь Олег никогда не был женат.

— Но у него, кажется, есть ребёнок!

— Да, но он не женат.

— Тогда ты можешь выйти замуж за Олега, раз он не женат. Не понимаю, почему до сих пор этого не сделала? Чего медлишь?

Варвару поглотили раздумья. Разговор заставил её обернуться на прошлое и посмотреть, что там осталось, после того как она сбежала с Олегом. Юля успокаивала Портретова. Кто бы мог подумать! Просто смешно. Это должна была сделать мама. Она бы всё объяснила ему. А Юля не решилась рассказать Портретову правду, сознательно или по непониманию.

6

Варвара забрала вещи из комнаты, где они столько лет прожили с Олегом, попрощалась с хозяйкой, сказала, что не вернётся. Ей не хотелось думать, почему она так поступила, ведь не происходит ничего необычного. Олег, конечно, подумает, что она обиделась из-за того, что он забыл оставить деньги на сапоги. Хозяйка не выражала особой сердечности, всегда успеет сдать комнату новым жильцам. Варваре не с кем поделиться огорчением. В теле появилась мучительная слабость, глаза на мокром месте.

Конец ознакомительного фрагмента.