Клара из 9 «Б». Повесть о школьной любви

Гузель Ситдикова (2024)

В книге «Клара из 9 „Б“» рассказывается история школьника, который замечает новую одноклассницу Клару. Она привлекает его внимание своей красотой и необычным стилем. Книга описывает школьную жизнь, отношения между учениками и их переживания. Главный герой размышляет о своих целях и мечтах, ведёт личный дневник. Клара на уроке физкультуры получает серьёзную травму и перестаёт ходить в школу. В книге поднимаются темы дружбы, любви и самоопределения в подростковом возрасте.

Глава 2

Утром я встал легко, хотя вчера ходил на тренировку, а потом допоздна просидел в чате с пацанами. Проверил телефон: последние мемчики от Черноуса пришли в четыре утра. «Во, Мих даёт!» — подумал я о Черноусове. — «Сегодня, значит, его в школе не будет».

У меня всегда была своя комната: кровать, шкаф с одеждой, гитара на стене, письменный стол и высокий пенал для книг, учебников и тетрадей. Сколько бы мы ни переезжали, набор мебели у меня неизменно был такой. Я быстро натянул покрывало на кровать, сходил в ванную и пошёл на кухню ставить чайник.

Линда после утренней прогулки спала на прохладном кафеле в прихожей и едва взглянула на меня сквозь сон. Родители уже уехали на работу. Привычный завтрак: варёное яйцо, творог в зёрнах, бутер с маслом, сыром и ветчиной из индейки, два блина полить сгущёнкой, всё запить чаем. Готов!

Физра, русский, химия, английский, две математики, география. Я докинул в рюкзак несколько тетрадок, лишние даже не стал вытаскивать, время поджимало; взял форму для тренировок.

«Ал, салют! Я иду на физру, у подъезда в восемь», — надиктовал я в «телегу» Алке.

«Ок», — тут же ответила она и спустя две минуты дописала: «Привет».

Без пяти восемь я был уже у лифта. Ещё минута — выскочил из подъезда, дошёл до следующего и принялся ждать.

Синицына обычно не опаздывала, но иногда случалось. Наконец дверь призывно пропела и выпустила Алку на улицу. По её виду я сразу понял: не в духе. Синичка ненавидела утра. Я знал по опыту, что не надо обращать внимания на её хмурое лицо, вскоре «распогодится», тучи разойдутся, настроение выровнится.

— Привет, — буркнула она, протянула мне сумку с учебниками и засунула руки в карманы безразмерного худи. Куртку она даже не застегнула. — Ты чего это вдруг на физру собрался?

— Набрал немного, нужно размяться, — соврал я зачем-то. — Скоро майские соревнования, Сан Славыч в конец озверел, гоняет нас, как сидоровых коз, а я не в форме.

Не мог же я сказать Алке, что иду на урок, только чтобы посмотреть на Клару в спортзале. Как она себя ведёт? Спортивная ли она? Я и себе-то в этом решении едва признавался.

Весь по путь до школы мы шли молча.

Апрель набирал силу. Я любил это время года, хотя именно весной чувствовал упадок сил. В природе всё прибывало, а у меня, наоборот, вся энергия куда-то сливалась. Школа порядком поднадоела, весь год учителя накручивали нервы. Даже мои родители, которые в принципе всегда мне доверяли настолько, что совершенно не следили ни за оценками, ни за посещаемостью, в последнее время то и дело спрашивали, как у меня дела с подготовкой к ОГЭ. Я сам писал заявления на пропуск школьного дня от имени мамы, когда мне хотелось просто остаться дома и тупо выспаться. Мои пацаны от такого балдели, а я делал вид, что это ерунда, ничего такого, но в тайне страшно гордился — ещё бы, обмануть систему с позволения родителей.

Конечно, я особо не злоупотреблял такими вещами: ну, от силы раз-два в месяц мог себе позволить такой побег. Вообще я заметил, что учиться на «отлично» мальчикам было проще, чем девочкам. С нас был меньший спрос, что ли. Ну, пошутишь пару раз, главное, контрольные и самостоятельные пиши на пятёрки, а там учителя закроют глаза на пропуски и несданные вовремя доклады и сообщения. Только физик и физрук трясли пацанов крепче, чем девчонок. Робели они, что ли? Перед оглушительной женской красотой.

Я, признаться, робел. Девочки для меня были тайной, мечтой, несбыточным желанием. Их смех, нежный голос, взрослеющее тело томили меня, дразнили, я терялся, мысли путались, стоило какой-нибудь из них обратиться ко мне напрямую. Свою застенчивость я прятал за нарочитой грубоватостью и юмором. Ни одна душа не догадывалась, что, обернувшись на уроке и встряв в чужой разговор, куда меня не приглашали, я мучился вопросом, каковы на вкус губы Белоглазовой? Настолько притягательно они блестели под какой-то липкой дрянью.

Алка Синицына, строго говоря, была девочкой, но я её знал так долго и так хорошо, что никаких тайн и желаний в отношении неё у меня не было. Она оставалась моим другом, корешом, братом. И сейчас я ей соврал.

Ещё с детского сада я уяснил, что самое простое — говорить правду либо не говорить ничего вовсе. Тогда не придётся запоминать тонну лжи. Но если приходится врать, то врать нужно с кучей мелких деталей, подробности придают вранью правдивость. И поэтому приплёл своё «не в форме», чтобы в глазах Аллы иметь право быть на физре.

В холле, как всегда, утренняя толчея. Мы идём мимо: оставим вещи в раздевалке в спортзале и уже на перемене после физры спокойно повесим куртки в общем гардеробе. Передав Алке её сумку, я свернул в мужскую раздевалку. Пацаны встретили меня гулом:

— О, Кор на физру пришёл, — зычно загоготал Карапуз.

У Вовчика уже устаканился голос, и звучал он, надо сказать, как мужик на базаре: громко, уверенно, низко. Я обменялся рукопожатиями. На физру пришли всего шесть человек, не считая меня. Как я и думал, Мишки Черноуса не было.

Спустя пару минут я уже натягивал чёрную футболку без рукавов и шорты. Переобулся в беговые «асиксы». Готов!

Я должен был показаться на глаза Сан Славычу прежде, чем он увидит меня и при всех начнёт подкалывать, мол, спортивная звезда заглянула на урок и всё такое.

В зале ещё никого не было. Н-даа, не спешат мои одноклассники на физру. Громко постучав в дверь тренерской, я вошёл. Сан Славыч смотрел свои записи. Старик работал физруком в нашей школе сто лет и всё равно вёл какие-то записи.

— Аа, Коробейников. Заходи. Ты чего?

— Здрасьте, Алексан Вячеславыч! Да вот, на урок решил прийти. Примите?

— Пашка, ну, конечно, приму. Только тебе дам отдельные упражнения.

— На другое и не рассчитывал, — засмеялся я.

Тренер знал о беге всё. Отличный легкоатлет, он был чемпионом СССР по бегу на пять тысяч метров, но никогда своими регалиями не хвастал, в отличие от директрисы, которая говорила об этом на каждом спортивном мероприятии, словно это она пробежала первой «пятёрку». Александр Вячеславович был похож на гончую: сухой, поджарый и оглушительно истеричный, если тренировка шла не так, как он задумал. Никто из нас не хотел с ним связываться, в перепалках последнее слово всегда оставалось за тренером. Вдобавок никого не радовали лишние «бёрпи» в наказание за дерзость. Но мы любили старика. По первой разминочной пробежке Сан Славыч определял, кто в команде в каком настроении и сколько съел на ночь.

— Ты, Борисов, чем чай пить с бубликами по ночам, лучше бы на технике сосредоточился, — орал он Женьке.

Мне, признаться, тоже частенько доставалось. Я тоже люблю пить чай на ночь.

Я не стал дожидаться начала урока, принялся за обычную на наших тренировках разминку. Когда я бежал, моя голова работала лучше. Эмоции уходили, разум просто блуждал, перескакивая с темы на тему. Бег меня оздоравливал. Сейчас я должен оставаться спокойным, убеждал я себя, но сам то и дело поглядывал на внутренний вход в спортзал, откуда должна была появиться Клара.

Бежать я начал раньше, чем слушать музыку. Поэтому никогда под музыку не бегал. Отец говорил, что как только я сделал свои первые шаги, то тут же побежал. И с тех пор особо не останавливался. Ну, разве что чай попить перед сном. Шутка, конечно. Сан Славыч тоже был против наушников и музыки. «Во время бега вы должны слушать только меня. Ну, и себя. Не отвлекаться!» — часто говорил он.

И если мои товарищи по команде с большой неохотой расставались с наушниками, то я их вовсе не носил. Я вообще не слушал музыку как фон. Вероятно, я какой-то дефективный. Музыка для меня — это работа. Я слышу многоголосие, динамические оттенки, фразировку и не могу ни о чём другом думать в этот момент. Поэтому меня восхищает Синичка — она способна слушать музыку, едва встав с постели. Причём разную. Всеядная музычка-синичка. Музыкалка только расширила Алкины возможности. В её голове музыка, попутные мысли, конкретные дела сливались в одно полифоническое чудовище, которое мирно дремало, пока кто-нибудь случайно не рвал эту музыкальную ткань. Тогда Алка стягивала на шею наушники и злобно смотрела на человека, который осмелился ей помешать.

Наконец из раздевалок начали выходить люди. Первыми появились пацаны и встали на исходную. Потом потянулись девочки. Их было в два раза больше, чем мальчиков. Клара, как всегда, была в окружении своих подружек. Луговая и Клара были примерно одного роста, поэтому они стояли рядом. Коробкина же пристроилась ближе к концу шеренги. Я продолжал бежать. Сан Славыч дал сигнал в свисток, и разговоры смолкли.

На сегодня тренер запланировал отработку баскетбольных бросков и небольшую игру в конце урока. Бег, упражнения на плечевой пояс, кисти, колени — я с удовольствием наблюдал за одноклассниками. Редкие шутки и разговорчики, методичная работа, красота и сила тела — я мог смотреть на это бесконечно. Девочки были все как одна в чёрных лосинах и футболках. Увидев одноклассниц в облегающей спортивной одежде без растянутых худи, широких брюк и рубашек, я обомлел. «Красотки!»

Пробегая мимо Клары, я увидел её тонкую белую шею. Длинная коса была забрана на затылке в сложный узел, от того голова её казалась большой, а шея, напротив, тонкой и беззащитной. Увиденное ошеломило меня. Меня пронзило желание прикоснуться к ней.

«Спокойно-спокойно», — сказал я себе и перешёл на шаг. Настало время как следует растянуться: икры, ахилл, подколенные сухожилия, четырёхглавая, внутренняя поверхность бедра. Готов!

Я уже перешёл на свои упражнения, когда класс разделился на две команды. С удивлением я увидел Женьку Луговую и Клару рядом с Вовкой Карапузовым. Карапуз был отличным баскетболистом и терпеть не мог проигрывать. Зачем он взял к себе двух девчонок? У противников в команде тоже были две девочки — Ленка Сергеева и Захарова Наташка. Остальной класс с удовольствием расположился на кушетках у стены.

Я ушёл тренироваться за линию разметки и сейчас практиковал частый бег с высоко поднятыми коленями. Упражнение — и возврат трусцой на исходную.

«Неплохо!» — восхитился я, когда увидел, как уверенно Клара завладела мячом, вела его и открыла счёт. — «Огонь!»

Было очевидно, что Каримова знает и любит баскетбол. Её позиция, стойка, правильная постановка рук при броске, обманные манёвры, быстрота реакции — всё говорило об этом. А Карапуз не дурак, знал, кого выбрать.

Я нисколько не жалел, что припёрся на физру и не дал себе выспаться. Тренировка была только вчера, первое правило эффективного бега — хорошее восстановление. Без полноценного сна не будет качественного восстановления. Но я не думал об этом. Я во все глаза смотрел на игру и забыл о своих упражнениях.

— Коробейников! — Рявкнул мне в ухо незаметно подошедший Сан Славыч. — Чего загораем? Вперёд! Сделаешь захлёсты, потом вышагивание и «ножницы». Марш!

— ААА! — Внезапный женский крик перекрыл шум игры.

Все мгновенно замолчали, а Сан Славыч уже мчался на середину зала. На полу лежала Клара и громко кричала, держась за подколенную область.

— Что произошло? — заорал в ответ тренер. — Упала? Толкнули? Ну! Кто видел?

— Да ничего, никто не толкал, — зашумели ребята.

Я подбежал ближе и опустился на пол рядом с Кларой. Она была белая, как простыня, и уже тихонько скулила. Её прошиб пот, слёзы катились по лицу, но она даже их не замечала, держала свою левую ногу. Её трясло.

— Не ори, Каримова, — спокойно сказал я. — Объясни, что случилось. Где болит?

— Карапузов, бегом за медсестрой, — скомандовал Сан Славыч и тоже присел рядом со мной.

Вовка тут же умчался.

— Таак, давай потихоньку садись. Можешь? Вот так, молодец, — очень тепло проговорил тренер и, посмотрев на меня, одними губами произнёс: «Ахилл».

Капец. Если она порвала ахиллово сухожилие, то год жизни насмарку: операция, гипс, тяжёлое восстановление. Я глубоко вздохнул.

Луговая принесла из раздевалки свою бутылочку с водой и уже протягивала её Кларе.

— Спасибо, — прошептала она в ответ, принимаясь пить.

Прибежала медсестра Ольга Сергеевна. Она аккуратно дотрагивалась до ноги и всякий раз спрашивала, больно ли.

Во время игры Клара приготовилась к броску, подпрыгнула и в следующий миг очутилась на полу, а ногу пронзила резкая боль.

— Ахилл это, — угрюмо сказал Сан Славыч и сам стал осторожно ощупывать место соединения пяточной кости и икроножных мышц. — Похоже, неполный разрыв, — с надеждой добавил он спустя некоторое время. — Ольга Сергеевна, быстро лёд и скорую вызывай. А ты, девочка, вставай осторожно на здоровую ногу, обопрись на меня. Я тебя до кушетки донесу.

Клара недоверчиво взглянула на него, но послушалась. С силой опираясь на руку тренера, она встала на правую ногу, левую держала полусогнутой.

— Ну, и тяжёлая ты, мать, — закряхтел физрук, поднимая девочку.

— Это не я тяжёлая, а вы старый, — едва улыбнулась Клара.

Первый шок уже почти прошёл. Румянец постепенно возвращался на её лицо. Но было видно, что она очень слаба.

— Класс! Урок окончен, все свободны, — отпустил всех Сан Славыч.

Рядом с Кларой остались Женя Луговая, Настя Коробкина и я с Алкой. Синичка недоумённо посмотрела на меня, на миг задумалась, перевела взгляд на Клару и ахнула. Со словами «Коробейников, теперь всё понятно» она выбежала из зала.

Тренер велел девочкам принести из раздевалки сумку Каримовой, чтобы она смогла позвонить родителям, и отправил всех нас на следующий урок.

Я уходил с тяжёлым сердцем. Мне уже доводилось видеть подобные травмы. Как правило, они случались из-за некачественной разминки или повышенные нагрузки на перетруженные мышцы и связки, не успевшие восстановиться. Внутренне я твердил, как мантру: «только бы не полный разрыв, только бы не полный разрыв». Мне до смерти хотелось остаться с Кларой, но выдавать себя я не посмел. И просто поплёлся на русский. На миг вспомнилось рассерженное лицо Алки, но я просто отмахнулся. Я мог думать только о Кларе.