Гром над Араратом

Георгий Григорьянц, 2016

Римский полководец Лукулл, одержимый поисками таинственной кладовой сокровищ и чудес, двинул легионы на Армению. Царь Тигран II Великий полон решимости отразить агрессию. В ожесточенной схватке противостоят победоносный Рим и древние цивилизации Востока. Кто победит? Возможно, роковую неизбежность предопределят загадочные явления, дворцовые интриги, борьба за власть, любовь, ненависть, хитрость и коварство.

Глава 13. Тайна приоткрылась

Лукулл, временно свободный от военных забот, приводил в порядок римскую провинцию Азия (Пергамское царство отошло Риму по завещанию его царя). Понтийское царство присоединять к провинции он не стал, оставив самостоятельным, но в его городах расквартировал легионы, а в пафосной столице Амасии разместил штаб главнокомандующего.

— Я не позволю, — притворно возмущался Лукулл, наместник провинции, поселившийся в самом красивом доме понтийского богача, — откупщикам и ростовщикам из Рима довести провинцию до несчастного положения!

Мурена, его легат, умный, храбрый и трудолюбивый генерал и, кроме того, честный и душевный человек, пылко откликнулся:

— Я своими глазами видел, как притесняют людей. Нужда заставляет иных граждан продавать своих сыновей и дочерей, но в конце концов должники все равно делаются рабами своих кредиторов.

Лукулл сухо произнес:

— Мурена, тебе, как своему лучшему командиру, поручаю освободить притесняемых жителей от мучений и положить конец жестоким вымогательствам.

— Слушаюсь, император! Но, Лициний, будь готов, что римские ростовщики поднимут громкий вопль, заявляя, что им причинили величайшую несправедливость.

— Конечно, римский народ предназначен покорять другие народы и править ими для их же счастья, но в Азии предстоят великие дела, и я хочу склонить на свою сторону провинциалов, заслужить их благодарность.

Лукулл с усердием приступил к насаждению правосудия и законности в покоренных городах, в том числе в Понтийском царстве, но из этого мало что получилось. Волновал же наместника более важный вопрос.

В один из дней в сопровождении охраны он вышел из здания штаба и направился в военную тюрьму, где уже неделю содержали понтийского мудреца Дорилая, советника Митридата. Двери тюрьмы открылись, Лукулл прошел внутрь. В подвальной камере было сыро и темно, только слабый луч света проникал из небольшого оконца у самого потолка. Железная ржавая решетка заскрипела, в камеру вошел проконсул. Он кивком приказал сопровождавшим его военным удалиться, затем глянул на сидевшего к нему спиной старца:

— Я главнокомандующий римской армией Лукулл. Пришел поговорить с тобой.

Мудрец встал, обернулся и грустным взглядом посмотрел на военного.

— Я умею читать по лицам, — сказал Дорилай. — Ты думаешь о триумфе в Риме, и лицо твое выражает тщеславие.

— Что еще ты прочитал на моем лице?

— Ты отважный, постоянен и незлобивый.

— Спасибо за добрые слова. Тебе будет предоставлено более удобное помещение, и будут кормить как моего гостя.

— Что ты хочешь взамен?

— Говори со мной, открой глаза на неподдающиеся моему понимаю вещи.

— Спрашивай.

Разговор продолжался неспешно. Лукулл упирал на могущество и силу Рима. Перед ним склоняется весь мир, но вот загадка: почему цари Понта, Великой Армении и Парфии не желают добровольно подчиниться римлянам? Мудрец Дорилай, согласившись, что Рим сильнее азиатских царей и имеет много легионов, рассказал басню Эзопа.

Поэт в 600 году до н. э. написал басню. Один флейтист, увидевши рыб в море, стал играть на флейте, ожидая, что рыбы выйдут к нему на сушу. Обманувшись в надежде, он взял сеть, закинул ее и вытащил множество рыб. Видя, как рыбы бьются в сетях, он сказал им: «Перестаньте. Когда я играл на флейте, вы не хотели выходить и плясать». Мораль басни такова: цари не хотят действовать по произволу Рима и плясать под чужую дудку.

Лукулл выслушал равнодушно. Ни для кого не было секретом притязание римлян на мировое господство, и рано или поздно Рим раздавит царей, ведь его законы настолько справедливы, что позволяли грабить и присваивать чужое достояние. Кто-то не согласен? Рим заставит уважать право сильного. Весь мир снабжает гегемона зерном, оливками, вином и золотом, и богатая Азия тоже станет надежным источником для Римской республики.

Проницательный Дорилай устремил пытливый взор на проконсула:

— Лукулл, ты не можешь пленить Митридата, вот что тебя заботит больше всего.

Проконсул насторожился. Старик обладал даром ясновидения. Действительно, в Риме этого главнокомандующему не простят. Пока царь Понта на свободе, война бесполезна. Дорилай еще и надсмехался: скоро все понтийские города снова перейдут под власть Митридата, потому что он великий царь с нетривиальным мышлением и римлянам не по зубам. Вспомнить хотя бы, как понтиец поддержал восстание рабов под предводительством Спартака, когда Рим был на волосок от гибели.

Лукулл хмурился:

— Митридат прячется в Армении, не так ли?

— Царь Великой Армении его друг и союзник.

— Армянский царь высоко вознесся, пора его остановить.

— Остановить то, что не останавливается, нельзя, это породит хаос.

— И что же делать?

— Наблюдать.

— Может быть мне заключить союз с парфянами? — насмешливо поинтересовался командующий.

Лукулл прекрасно знал, что парфяне — бывшие кочевники и скифы — очень опасны. Когда‑то они бурей прошлись по Азии, дойдя до границ Египта, и нагнали ужас на все страны Европы.

Дорилай скептически хмыкнул:

— Пока Тигран сдерживает амбиции парфян, Рим может спать спокойно.

— Спать спокойно я буду, когда уйду на покой. Заложу в Риме сад и стану коллекционировать вазы, кубки, статуэтки…

— В твоей коллекции уже есть одна статуэтка — грифон, подарок Митридата. Существо, олицетворяющее силу, бдительность и возмездие… еще охраняет путь к бессмертию.

В голове Лукулла что-то щелкнуло, его самолюбие было задето. Метнув любопытный взгляд на старца, он покинул тюрьму, чтобы думать и наблюдать.

Береника, смотревшаяся на фоне блеклых подруг очень привлекательно, в числе прочих девушек прогуливалась в роскошном саду Тигранакерта, когда к ней подошла жена Артавазда Анаит, обладавшая редкой красотой. Армянка имела утонченные черты лица, карие глаза, пышные черные волосы, гордую осанку, была полненькой и темпераментной, при этом, несомненно, твердо стояла на ногах.

— Какой сюрприз! — делано шутливым тоном произнесла Береника. — Анаит вышла на прогулку?

Обе знатные женщины, красота которых была неподражаемой, испытывали неприязнь друг к другу, но все же, не подавая виду, пошли по дорожке сада мимо клумб с экзотическими цветами, являя собой подлинное украшение царского цветника. Остальные следовали за ними на почтительном расстоянии.

Анаит говорила:

— Береника, ты красивая, мужчины засматриваются на тебя. Светлые волосы, голубые глаза, нежная кожа — завораживающее сочетание, но я‑то знаю, что голубоглазые люди могут быть вспыльчивы и раздражительны. От тебя веет холодом, почему?

— Соперничать с будущей царицей сложно.

— Соперничество в крови у любой женщины.

— Я такая, какая есть, — тихо сказала Береника.

— Для меня ты непрочитанная книга. Не знаешь, что ожидать от тебя. — Анаит остановилась: — Но я тебя раскусила!

Береника насторожилась, скосила глаза на Анаит, а та продолжила:

— Ты из тех женщин, которые крутят мужчинами как хотят.

Береника расслабилась:

— Мы существуем для мужчин, для них мы желанный плод.

— Ты все время напряжена…

— Зато ты всегда излучаешь обаяние и женственность.

— У меня есть секрет.

— Секрет? — удивилась Береника.

Анаит озарила «подругу» лучезарной улыбкой:

— Мой секрет — всегда оставаться нежной, доброй и ласковой.

Белокурая бестия туманно высказалась:

— Мы, женщины, нежные, добрые и ласковые, пока нами восхищаются, но когда любви нет, мы злые, раздражительные и сварливые.

Самолюбие Анаит было задето. Ничего не сказав, она развернулась и, гордо подняв голову, ушла. Береника поспешила в свои покои.

Войдя в комнату, она увидела на окне голубка. Тот самый, прикормленный, переданный Сетосу. Теперь голубок принес послание от матери. Береника ласково взяла его и сняла с лапки кольцо с небольшим кусочком пергамента. Выпустив птицу, она развернула миниатюрное письмо с тайнописью на греческом. Ключ шифра она знала: каждый символ в открытом тексте заменяется символом, находящимся в алфавите на второй позиции левее.

Послание гласило: «Кинжал Зал Поликлет Постамент». Береника почувствовала, что новая идея целиком захватывает ее. После нескольких неудачных покушений на Тиграна, подорвавших веру в возможность осуществления замысла, она вновь готова воспарить над миром. Ее мать Селена не сдается, и Береника тоже будет бороться. Смерть тирану!

В дворце армянского царя была комната тайн, где работал философ, грамматист и историк Айказ и куда никому не разрешалось входить, кроме царя. У входа в комнату день и ночь стояла стража. За деревянной дверью тридцатишестилетний ученый Айказ исследовал божественные пророчества. Предметом его поиска было постижение смыслов пророчеств — для избегания поворотов судьбы. Работа велась тайно, ее результаты докладывались лично царю.

Озадаченный происшествиями последнего времени и предчувствуя надвигающуюся беду, Тигран вошел в комнату тайн.

— Ты сообщил, что хочешь видеть меня, — обратился он к ученому.

— Я нашел! — вскричал Айказ. — Земной цивилизации грозит опасность! Есть пророчество о гибели мира… Нужно остановить!.. День исполнения пророчества приближается…

— Подожди, не понимаю… — сказал Тигран. — Объясни!

Царь сел в кресло. Айказ, разложив перед ним клинописные глиняные таблички из Вавилона, хранившиеся в местном архиве, обстоятельно рассказал владыке что удалось узнать. Он не только расшифровал текст, но и понял глубинный смысл написанного.

Тайна приоткрылась. У богов есть врата. Через них они вступают в мир и сообщают о своем присутствии. Вавилон — врата бога! Все что мы знаем и умеем, чем владеем и распоряжаемся пришло из Вавилона — столицы звездочетов, астрономов и астрологов. Этот город — исток мировых религий, культов, обрядов, религиозных традиций. До разрушения он был самым большим и самым богатым городом мира. Вавилоняне придумали исчисление времени: 12 месяцев в году, 60 минут в часе, 60 секунд в минуте, а еще измерения по 360‑градусной шкале, семь дней недели и прочее. А Вавилонская башня — храм краеугольного камня неба и земли — стремилась достичь обиталища богов на небе.

Когда вавилоняне завоевали Иудейское царство и разрушили храм в Иерусалиме, а иудеев увели в рабство, появилось пророчество: Вавилон будет разрушен. Предсказание сбылось. Место, где стоял город, стало голой и страшной пустыней, где водятся лишь дикие звери и птицы. Историки это несчастье приписали реке Евфрат, мол, она изменила русло, оставив эти края безжизненными как настоящее царство смерти. Вряд ли. Город питали водой искусственные каналы, прорытые от реки.

Почему же должен был погибнуть цветущий мегаполис, столица могущественной державы? Ответ: проклятие богов! Боги свершили суд на Вавилоном. Укрепления, подобные вавилонским, могли не только стоять тысячелетия, но остановить целую армию. Город был окружен глубоким рвом с водой и двойными, очень высокими и широкими стенами, по которым проезжали в ряд восемь колесниц. И все же он не устоял.

Возникает вопрос: за что? Ответ недвусмысленный. Люди, проповедуя глумление и ненависть, в своем стремлении к могуществу захотели вознестись до уровня богов. Боги недовольны развращенностью человеческого рода. Роковая участь человечества состоит в том, что все цивилизации по достижении своего расцвета гибнут.

Тигран недоверчиво смотрел на Айказа:

— Ты хочешь вырвать у прошлого тайны и показать грядущее… Не слишком ли переоцениваешь себя?

— Государь, Вавилон — это символ грядущего. Так же, как когда‑то в прошлом был суд над древним Вавилоном, в будущем будет суд над всемирным Вавилоном.

— Ты полагаешь, что Вавилон — это образ: народы, царства, племена, языки?

— Да! Все будет разрушено.

— Но ведь падение Вавилона происходило не однажды?

— Это так. Рука проведения направляла в Вавилон великих завоевателей, и, несмотря ни на какие оборонительные укрепления, они захватывали и разрушали его. Это было предупреждением человечеству.

Однако Вавилон каждый раз возрождался. Айказ вывел закономерность. Все цари, разрушавшие в разные периоды истории Вавилон и похищавшие главную святыню — золотую статую верховного бога Мардука, — умирали насильственной смертью от рук собственных родичей. Причем статуя бога Мардука необъяснимым образом возвращалась в город. Боги давали Вавилону, то есть человечеству, новый шанс. Последним статую видел Александр Македонский. После индийского похода он прибыл в Вавилон, принял участие в его восстановлении, объявил Вавилон центром мира, но внезапно умер во дворце Навуходоносора, стоявшего на фундаменте Вавилонской башни. Статуя исчезла навсегда.

Тигран невольно удивился:

— Получается, вавилонский бог Мардук вершит судьбы мира?

— Не думаю, — сказал ученый.

Доводы были убедительными. У всех народов есть свое верховное божество: у вавилонян Мардук, ассирийцев Ашшур, урартов Халди, греков Зевс, римлян Юпитер, армян Арамазд, иудеев Яхве, персов Ахура Мазда, индийцев Кришна… Кто же из них истинный? Правда в том, что бог един! А религии лишь доносят его волю до разных народов, а возможно, просто существуют лишь в сознании верующих.

Тигран осторожно спросил:

— Как же боги собираются разрушить цивилизацию?

— В рукописях сказано, — с дрожью голосе поведал Айказ, — что разрушение начнется с Армении, с того места, где жизнь зацвела.

Самая древняя в мире карта исполнена на вавилонской глиняной табличке. На карте указаны только Вавилон, Ашшур, Ниппур и Урарту. Слово Урарту с персидского переводится как Армина, а эламского — Арминия. Получается, армянское царство стоит у богов в одном ряду с Вавилоном, Ашшуром и Ниппуром, уже исчезнувших с лица земли. Осталась лишь Армения.

Лицо Тиграна стало бледным. Он встал, в волнении заходил по комнате. Порывисто обернувшись к Айказу, спросил:

— Место, где жизнь зацвела? Где это?

— Не знаю. Ищи знаки.

— Ладно. А как рухнет моя держава?

— Я могу только предполагать. Ну, например, твое государство может быть уничтожено другим государством.

— Это возможно, — сказал царь. — Я постоянно думаю о безопасности, обустраиваю царство, делаю его сильнее…

И тут Тигран, человек проницательный и информированный, предположил кое-что еще. Весьма вероятно, произойдет нечто непоправимое внутри государства. Все разрушится, ввергнется в хаос, люди потеряют разум и волю к жизни, и тогда царство умрет. Армянский народ просто исчезнет с карты истории. В последнее время повелитель ощущал опасность, не в отношении себя, в отношении державы, но не понимал, откуда исходит беда. Не успокаиваясь на достигнутом, он, ради сохранения царства и своего народа, был готов идти на личные жертвы.

— Айказ, скажи, спасенья нет? — царь жадно смотрел на ученого.

— Если не попытаемся в меру своих сил изменить судьбу, то гибель твоей державы предопределена, — печально констатировал исследователь.

Тигран с надеждой в голосе спросил:

— Ты нашел способ изменить судьбу?

— Пока нет… Однако есть то, что разрешает узнать судьбу.

Тигран насторожил слух и скосил глаза в сторону философа. Айказ нерешительно положил перед государем еще одну глиняную табличку с клинописью и ее перевод на пергаменте. Верить или нет тому, что здесь написано, решать владыке.

Текст гласил: «Набу, вавилонский бог письменности, тайной мудрости и астрономии, повелитель драконов и сын верховного бога Мардука, написал Таблицу судеб. На ней стоит личная печать верховного бога. Находится Таблица в Храме судеб. Владение этой вещью дает право притязать на мировое господство».

Царь не поверил. Боги никогда не разрешат человеку достичь уровня своего творения. Несмотря на все стремления, тщетны усилия получить бессмертие и народу, и просто человеку.

Айказ рассказал занятную историю. Все завоеватели искали в Вавилоне Таблицу судеб. Ее предначертания открывают божественные замыслы. Вавилонские тексты недвусмысленно говорят о том, что, завладев Таблицей судеб, человек может узнать свою судьбу и получить власть над решениями богов. Кроме того, Таблица обладает магической силой, берегущей жизнь владельца на войне. Вавилонские цари обожествляли эту вещицу, видя в ней источник сверхъестественной силы.

Царь Персидской державы Ксеркс I (тот самый, что перебил 300 спартанцев в ущелье, ведущем в Грецию) пытался уничтожить Таблицу. Этот полусумасшедший правитель совершил святотатство во всех храмах Вавилона. Кощунственным образом открывая гробницы, в саркофаге Бэла в Храме судеб он нашел божественный дар. Узнав из Таблицы свою судьбу, Ксеркс разбил вещицу мечом. Теперь никто, кроме него, не мог претендовать на мировое господство. Причем Таблица была настолько прочна, что раскололась на части только с третьего удара.

Обломок Таблицы с печатью бога забрал себе Ксеркс. Второй обломок он приказал бросить в воды Евфрата, а третий — в огонь горящего Храма судеб. Это вызвало восстание вавилонян, но оно было подавлено. Золотую статую бога Мардука Ксеркс увез в Персеполь, чтобы сделать появление царей в Вавилоне более невозможным. Ведь царскую власть можно было получить только из рук бога. Младший сын Ксеркса убил отца в его спальне. Золотая статуя бога Мардука исчезла.

С тех пор Таблицу судеб искали все завоеватели. Обломок из реки достали иудеи после освобождения из вавилонского плена и унесли в Иерусалим. В руинах Храма судеб искали обломок парфяне, захватившие ради этого полуразрушенный Вавилон. Нашли или нет — неизвестно.

Тигран задумчиво посмотрел на философа:

— Ты, Айказ, наводишь меня на мысль, что, собрав обломки Таблицы судеб воедино, можно узнать судьбу, а также повлиять на ход событий и спасти человечество?

— Да, государь, — ответил ученый.

— Либо это осколки иллюзий и придется пожинать плоды великих неудач, либо это шанс вмешаться в ход истории… — размышлял царь.

Мысли владыки уносились в вышину. Все, созданное им, когда‑нибудь постигнет забвение, но, возможно, он станет тем, кто вернет людям прометеев огонь. В любом случае, придет время, и люди захотят узнать правду о чудесах его царства, и никакие преграды не помешают им это сделать.

В Амасии Лукулл созрел для второй встречи с Дорилаем. Мудреца привели к нему в дом и усадили перед наместником.

— Хорошо ли тебя кормят? — спросил Лукулл.

— Благодарю, проконсул, кормят сносно, — ответил Дорилай.

— Ты знаешь, зачем я тебя позвал?

— Ты ищешь предлог для развязывания войны с Арменией.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Это агрессия!

Политика римского сената в общем-то предполагала захват территорий, но только в ходе оборонительной войны. Тигран — всесильный царь в Азии. К своему государству он присоединил значительные земельные пространства, отнятые у парфян, а также Месопотамию и Сирию. Доходы и блеск его державы впечатляли. Тигран, по мнению римлян, в своем самообольщении считал себя самым могущественным из владык земных. Лукулл понимал: армяне запальчивы, в их землях можно увязнуть, но лакомый кусок был столь притягательный, что не оттяпать его — непростительное легкомыслие. Если поход окажется неудачным, сенат Лукуллу этого не простит, и его имя станет нарицательным в Риме. Но с другой стороны, если все сложится удачно, Рим воздаст проконсулу должные почести. Но на триумфе обязательно нужно провести плененного царя Тиграна.

Лукуллу советники шептали, что захват Тиграна и привоз его в Рим как пленника, приведет к резкому изменению всей карты Азии. Чуть ли не рухнет мир, все придет в движение, легионам придется усмирять народы армяноязычных стран — Киликию, Каппадокию, Великую Армению, Малую Армению, Коммагену, Софену. Усмирять придется и тех, кто захочет оторвать что‑либо от Сирии и Месопотамии, и боги знают кого еще. Нарушится равновесие мира, и Римская республика столкнется с новым вызовом. Лукулл смеялся над страхами беспомощных недоумок, и относился к армянам — древнему народу, гораздо древнее, чем римляне — свысока и презрительно, лишь как к источнику сказочного обогащения. Александр Македонский не сумел войти в земли армян? Это его проблемы — не проявил изобретательности и настойчивости!

Да, Лицинием движет какой‑то безумный порыв, враждебный здравому смыслу. Азарт гонит его в страну, где есть дикие племена, непроходимые ущелья, а снег в горах никогда не тает, но на пути к величию проконсул готов преодолеть любые трудности. А еще есть одна волнующая его тайна. Ее Лукулл, несомненно, сумеет выведать. Являясь страстным библиофилом, однажды в библиотеке разграбленного его легионерами города он нашел редкую рукопись. Он понял интуитивно: в свитке кроется сокровенная тайна. Заинтересовавшись, Лициний захотел распутать загадку. Мудрец Дорилай должен что-то знать…

Лукулл спросил:

— Дорилай, из одного манускрипта я узнал, что Митридат владеет некой тайной, которую я хотел бы разгадать.

Старик внимательно посмотрел на командующего:

— Митридат хранит много тайн. Римские шпионы охотились за секретом териака — препарата, защищающего от любых ядов. Царь знает средство верного зачатия ребенка, а также панацею от любых болезней.

— Я имею в виду тайну, открывающую путь к неограниченной власти, — загадочно произнес Лукулл.

Дорилай бросил на него удивленный взгляд:

— Ты богат, справедлив, обходителен и щедр, весьма аристократичен в своих привычках. Зачем тебе власть? Власть развращает, к ней привыкаешь, она ударяет в голову.

Лукулл хладнокровно рассудил:

— Ты мудрец, а не видишь много преимуществ. Властные люди решительны, у них всегда есть выбор, они могут заглянуть за грань обыденного…

— И что ты хочешь там увидеть?

— Я хочу понять, кто на самом деле управляет миром.

По мнению Лукулла, человечество разобщено, что делается специально. Он верил в сговор великих, однако не понимал целей и механизмов осуществления замысла. Кто‑то специально сталкивает между собой народы, чтобы вертеть ими, как кукловоды марионетками. Кто же диктует народам волю? Властелины крупных держав связаны деловыми, родственными и оккультными связями. Они хозяева истории. Мир велик и сложен, но как им можно управлять, как достигается равновесие? Sapienti sat! (Умный поймет! — лат.)

Проконсул подошел к окну и, не оборачиваясь, как бы невзначай спросил:

— Что делает Митридата неуязвимым?

Дорилай молчал.

— Не молчи, в моей власти тебя казнить и миловать.

Мудрец нехотя произнес:

— У него есть талисман, уберегающий от напастей.

— Ты не договариваешь.

— Это какой‑то обломок, он никому не говорит.

— Обломок чего? — Лукулл обернулся и вперил в мудреца пристальный взгляд.

Мудрец молчал.

— Тайны! — Проконсул свысока смотрел на старика. — Я обожаю разгадывать тайны. Что тебе известно о Дворце власти?

Дорилай вздрогнул. Подняв голову, тихо проговорил:

— Дворец власти — это место, где сливаются сакральная власть и высшие силы.

Лукулл ощутил над своей головой ореол исключительности. Значит, не миф! Он представил, как будет ехать на колеснице с триумфом по Риму, а толпа неистовствует…

— Где находится Дворец? — строго спросил проконсул.

— Не знаю… Митридат говорил, где‑то в горах Великой Армении.

— Кто еще знает об этой тайне?

— Все цари Парфянского царства искали Дворец.

— Вот как? И не нашли?

— Нет, не нашли.

— Римская республика достойна постичь эту тайну! — с воодушевлением воскликнул Лукулл.

Мудрец посмотрел на него иронически:

— А если это знание станет последним жизненным эпизодом республики?

— Мы, римляне, верим в счастливые обстоятельства, — спокойно отреагировал проконсул.

Дорилай тихо предупредил:

— Не строй радужные планы, все может перемениться…

Лукулл зловеще усмехнулся. Он знал рецепт успеха: быть смелым и иметь непреодолимое желание преуспеть.

На площадке для тренировок одного из легионов опытные воины натаскивали новобранцев.

Центурион ободрял молодежь:

— Солдат обязан подчиняться командиру, и, если потребуется, погибнуть в бою!

Одни солдаты оттачивали навыки владения мечом на чучеле, другие стреляли по мишеням из лука, а третьи метали дротики в пустые пивные бочки.

— Освоить военное ремесло этим болванам будет нелегко, — говорил Публий Клодий своему брату Аппиусу.

Братья Клодии — высокие, статные и сильные воины, — когда Лукулл задумал предприятие — войну с Митридатом, — с удовольствием записались в армию проконсула. Тот на них мог положиться. Серьезный и умный Аппиус и беззаботный, беспечный Публий были братьями жены Лукулла. Став легатами, они получили в управление по легиону. История предназначила Публию Клодию сыграть неприглядную роль в развале Римской республики. Его одиозная фигура поспособствовала превращению республики в монархию особой формы — Римскую империю. Сегодня Публий прискакал в расположение легиона брата взглянуть на новобранцев и понаблюдать за ходом тренировок молодых солдат.

— Они бывшие крестьяне. Записались в легион, чтобы поймать удачу и разбогатеть, — насмешливо сказал Аппиус Клодий.

— Неотесанная деревенщина, — весело сказал Публий.

— Дисциплина и военные занятия сделают их непобедимыми.

— Согласен. Если тысячу раз повторять упражнение, закалится характер любого воина, и мы получим превосходство в битве.

Брат поведал:

— Лукулл радеет за то, чтобы не было праздности, а воины усердно тренировались…

Раздался голос посыльного:

— Легат Аппиус Клодий! Тебя вызывает главнокомандующий!

Прибыв в штаб, Клодий проследовал в расположение начальника. Чеканя шаг, вошел в кабинет:

— Император, приветствую тебя!

Лукулл кивнул, предложил легату сесть.

— Я всегда покровительствовал тебе, Аппиус. Ты — один из лучших моих генералов, исключительный человек. Высоко образован (учился в Греции), тонко разбираешься в политике и дипломатии, знаешь этикет.

— Слушаю тебя, император!

— Хочу поручить тебе деликатную миссию… Митридат прячется у армянского царя, и, чтобы его достать, армия должна идти на Армению… Я много думал над возможностью этого похода…

Клодий было запротестовал, так как сенат не давал разрешения на эту войну, но Лукулл его остановил:

— Пока не будем обсуждать последствия этого шага, сначала разведаем, как отнесутся к этой идее парфянский царь и вассальные цари Тиграна. Ты инкогнито поедешь в Парфию склонять царя Фраата III к союзу с Римом.

Клодий поднял широко расширившиеся глаза на собеседника. Известно: Фраат придерживался нейтралитета во всем, что связано с Арменией. Кроме того, все в армии знали, что между Римом и Парфией обострилось соперничество. Конфликт мог вспыхнуть вот-вот.

— У нас с Парфией назревает конфликт… — колебался Клодий.

Лукулл смотрел на подчиненного как на медленно соображающего служаку.

— Ты прирожденный дипломат, умолчи об этом, — сказал он.

Легат сомневался в миссии:

— А нейтралитет?

— Соблюдая нейтралитет, Фраат рискует опоздать к дележу жирного пирога, — саркастически сказал Лукулл.

— Понятно. Когда выезжать?

— Отправляйся немедленно! И вот еще что… — Лукулл странно посмотрел на Клодия: — Есть тайна, которую я хочу узнать. Попробуй выведать у Фраата кое-что о Дворце власти. Какая магическая сила затаилась там? — Начальник улыбнулся: — Хочешь познать истину, имей волю докопаться до нее…

Береника, озираясь по сторонам, незаметно проникла в зал приемов дворца Тиграна. Как кошка, она неслышно перебегала от колонны к колонне, пока не оказалась у скульптуры Поликлета «Раненая амазонка». Эта скульптура ей нравилась всегда: изящность силуэта, легкость пропорций, необыкновенная женственность. Композиция со слабеющей женщиной-воином была близка Беренике и вызывала в ней гамму эмоций, а иногда девушка даже представляла себя в образе раненной копьем и теряющей силы амазонки.

Встав за скульптурой, Береника осмотрела постамент бронзовой фигуры, и, увидев проделанное в нем отверстие, заложила туда клинок кинжала, принесенный в складках одежды. Она сняла его со стены в оружейном зале. Не успела завершить дело, как услышала приближающиеся шаги.

В зал вошли Метродор и Амфикрат, два мудреца. Оба греки, и если Метродор покинул Грецию, так как ненавидел римлян, захвативших его родину, то Амфикрат, выдающийся ритор и писатель, был изгнан из Афин соотечественниками, так как пытался доказать, что большинство политических теорий, созданных Платоном и Аристотелем, не годятся ни для чего, кроме как для деклараций перед праздной афинской публикой. Оба стали советниками Тиграна.

— Смерь — это зло, — говорил Метродор.

— А вот Зенон вывел умозаключение: зло не может быть славным, а смерть бывает славной, значит, смерть не есть зло! — в полемическом запале утверждал Амфикрат.

— Аркесилай критиковал Зенона и учил, что все вещи непознаваемы, а идеал мудрости — свобода от заблуждений…

Они остановились посреди зала и, не замечая девушку, состязались в красноречии. Береника равнодушно внимала риторике мудрецов, а те, продолжая извечный спор, доказывали друг другу, что болтовня не принесла миру ни порядка, ни дисциплины. Всю мудрость мира можно уложить в одну строку: человек рождается, страдает и умирает. Армяне, они не болтают, они создают свою цивилизацию. Все свободные люди, живущие в державе Тиграна, являются ее гражданами с одинаковыми правами и обязанностями, подданные верны своему царю, а греки говорят, что это раболепство. Но в Армении порядок, благосостояние и безопасность, армянские купцы ездят по всему миру. Тигран создал огромное государство, оно, конечно, нестабильно, но царь прикладывает самоотверженные усилия, дабы удержать его от распада. Оба мудреца согласились: 1) царь Тигран опережает свое время; 2) у него есть дар воодушевлять и объединять людей.

Вдруг Метродор сказал:

— Я вижу признаки упадка в державе Тиграна…

Удивленный Амфикрат осведомился:

— Ты сообщишь ему об этом?

— Я обещал. Скрыть правду — значит лгать.

— Навлечешь на себя царский гнев.

— Надеюсь, государь справедлив…

Мудрецы следовали мнению Сократа по поводу справедливости. Несправедливость наносит больше вреда тому, кто ее совершает, чем жертве. Предстояло помочь царю сохранить державу. Когда прозвучали слова о Таблице судеб, никем не обнаруженная Береника, стоявшая за статуей и невольно подслушивавшая не интересные ей философские споры, встрепенулась и внимательно прислушалась.

Амфикрат произнес:

— Царь считает, что предначертания Таблицы судеб открывают божественные замыслы. Завладев вещицей можно узнать свою судьбу и получить возможность изменить ее!

— Таблица разделена на три части, — напомнил Метродор. — Местонахождение двух обломков мы знаем: один у царицы Иудейского царства Саломеи Александры в Иерусалиме, другой у парфянского царя Фраата III в Нисе. Никто не знает куда царь Ксеркс поместил третий обломок.

— Поищем ответ в старых манускриптах! — предложил Амфикрат.

Философы ушли, а Береника, немного помедлив, осторожно пробралась в свои покои.