Озаренные целью: жажда свободы. Том 1

Георгий Газиев, 2019

Читателю предоставляется возможность окунуться в фантастический мир недалекого будущего. Юноша, Като, ущемлен тем, что его принудили пойти на пожизненную полицейскую службу. Он вступает в конфликт с окружением и пытается найти себя, пока по воле случая не попадает в руки древнего ордена – Хамару. Его обучают великой силе и знакомят с хрониками, через которые он постигает основы мироздания. Параллельно герой втягивается в древнюю священную войну, после которой прежним он уже не вернется.

Глава 1. А все так неплохо шло

По аудитории раздался крик:

— Като!

— Здесь, — неохотно ответил он.

— Сегодня ты ответственный за выдачу и прием обмундирования! — Захрипел куратор первой группы.

«Замечательно», — подумал курсант с пустым взглядом, пока писал фамилию «Чешуа» на своей тетрадке.

Это поручение весьма напрягло вялого Като, так сокращенно называли Каткему. Многие с непривычки путали ударения в его полном имени и фамилии. Он же постоянно талдычил, что правильно было выделять и там, и там букву «е». Поначалу, новые знакомые насмехались над таким диковинным именем, нарочно произнося его неправильно. Однако затем оно становилось очень даже приятным на слух.

Из-за могучей лени и нелюбви к своему учебному заведению Каткема Чешуа внутренне вскипал каждый раз, когда ему торжественно вручали любой вид ответственности. Другие его однокурсники наверняка бы обрадовались подобного рода заданию; больше времени можно было провести в академии, показать себя и наладить контакты. Като же за весь период обучения ни разу не попытался предложить кому-то свою дружбу; Чешуа не был активистом, так как считал это пустой тратой времени и сил. Более того, он точно не хотел сверкать личиком перед преподавателями и мастерами в надежде, что его заметят.

Чешуа считал, что если будущее человека определено за него заранее, то о стремлении учиться можно было вообще забыть. Именно поэтому он относился ко всему в академии равнодушно и предвзято. Ему хотелось чего-то большего, чем получать всю жизнь по каске от вышестоящих чинов.

А не смог Като выбрать свой путь в этом мире из-за указа, изданного управлением города Толлосус совместно со службой безопасности, кратко именуемой «СБТ». Толлосус, как и все другие поселения на континенте, являлся городом-государством. Но люди называли их кратко: “полисы”. Заключался данный указ в следующем: все выпускники средних учебных заведений двести тридцатого года от начала правления великих освободителей должны были поступить в полицейские академии.

«Да в ведении «СБТ» находится практически всё», — считали курсанты академии, понимая, какие большие перспективы их ждали, и какой властью они могли бы обладать. И ведь не ошибались.

Город буквально целиком и полностью контролировался через видеокамеры, а все лица и имена были зарегистрированы в базе данных. Правительство знало абсолютно всё о каждом шаге официанта, охранника ночного клуба или учителя. При идентификации человека, уполномоченные лица с легкостью могли узнать о нем все необходимое: судимости, социальное положение, спортивную, профессиональную или учебную деятельность, наличие родственников, — и это была лишь капля в море горькой правды.

На первой ступени карьерной лестницы курсантам предоставлялась возможность стать полицейскими и следить за порядком на улицах. Если боец проявлял себя на этом этапе, то затем ему открывался путь в элитное подразделение города — «Вепрь». А те же, кто не подходили по здоровью, со спокойной душой вливались в офисный планктон и заведовали делами в огромнейшем реестре данных.

Аудитория, в которой находились курсанты, была отремонтирована и выбелена. Но эта классическая трехрядная расстановка парт и доска в конце комнаты уже так приелась всем, что ремонта даже никто не замечал. Было восемь утра, всем ужасно хотелось спать, а восходящее солнце очень ярко и назойливо светило в лица курсантов сквозь щели жалюзи. Классические темно-синие брюки, заправленные хлопчатые белые рубашки и туго затянутые синие галстуки так плотно сидели на теле, что поры кожи сразу начинали пропускать пот. В классе было, вдобавок, крайне душно. Като нервировало абсолютно всё вокруг. Вдруг из уст соседа по парте раздался задорный возглас.

— Мы такие серьезные! — Шепнул Артед, которого все кратко звали Арти, — а почему мы такие серьезные, мистер Като?

Но ответа не последовало. Каткема слишком углубился в свои мысли.

— Земля вызывает Като, ответьте!

— Да просто… хм… все нормально, но я в очередной раз задаюсь вопросом: «Какой толк от всей этой учебы?». Да она настолько бесполезна, что упасть можно, — закатил свои карие глаза Каткема, — это жесть… почему никто не замечает, насколько система образования устарела. Мало того, что за уже все уже решили, так теперь еще и заставляют заниматься всякой хренью. Лучше, реально, это время полезнее бы провел.

— Да, брат, здесь не поспоришь. Но всё-таки не забивай себе лишним голову, что же теперь поделать, раз мы в такой ситуации оказались. Все остальное время все равно в твоем распоряжении, живи в удовольствие, брат. Тебе следовало бы больше развлекаться, отдыхать душой. А то совсем уже смурной стал, — зевнул Арти и от души потянулся назад, — как мне мама всегда говорит: «Ты по жизни не отставай и вперед не гонись, найди золотую середину, научись ловить кайф и видеть всюду позитив».

— Не надо хотеть быть середнячком, нужно стремиться стать великим, — с серьезной гримасой сказал Каткема, — эта посредственная жизнь, по-моему, хуже некуда: каждый день вставать и идти на нелюбимую работу, терпеть ненавистного начальника и, в целом, душевно угасать. А вся серая масса ведь к ней привыкла, к такой ничтожной жизни. Люди стали рабами системы.

Артед перестал слушать Като на середине высказывания, так как он не воспринимал его слова всерьез. Каткема казался ему наивным глупцом, которому лишь бы звезды с неба хватать и вечно жаловаться на окружающий мир. Чешуа почувствовал легкую обиду, и чтобы не оставаться в неловком молчании, решил заговорить о другом.

— Но вот в чем фишка. Раз нам деваться некуда, то выбор остается только таков, смириться или же все время набухать, как гнойник. Пожалуй, выберу первое, — продолжил тут же он, вытягивая уставший позвоночник.

— Да, мистер Чешуа, здесь вы правы… кстати, слышал что-нибудь про новых шустрых дронов?

— Слыхал, краем уха.

— Так вот, теперь производится новая партия с новой аудио-записывающей системой. Тогда уж точно каждый кабинетный червь в форме будет знать всю мою личную жизнь, — громко объявил широколобый товарищ и бестактно зевнул, привлекая лишнее внимание.

— Сдался ты им, дронов отправляют следить за рыбой покрупнее, — чуточку нервно ответил Като, яростно зачесывая пальцами свои шоколадного оттенка волнистые волосы.

— Ты не понял сути, смотри в корень. Если сейчас эту систему тестируют на дронах, то она скоро перейдет и на камеры.

— Мда уж, не нарадуешься… да хотя, к чему ты так загоняешься? Мы же не планируем преступать закон. — Уверенно и насмешливо заулыбался Каткема.

— Если всё пойдет таким темпом, то наказывать будут уже не только за действительно плохой поступок. Любая твоя некрасивая фраза в адрес правительства может стать роковой… — с поникшим взглядом закончил Арти.

Он сначала призадумался, но затем его взгляд быстро приманили формы молодой учительницы алгебры, соблазнительно выделяющиеся в черной длинной юбке.

По телосложению два друга очень разнились. Ростом Арти был около метра и семидесяти трех сантиметров, в то время как Чешуа метр восемьдесят пять. Однако Артед был сложен кучнее и выглядел достаточно крепким, кряжистым парнем. А его широкий лоб, глубоко посаженные голубые глаза и маленький торчащий нос создавали имидж хитреца, замыслившего недоброе.

Артед и Каткема были друзьями еще со школы. И так уж распорядилась судьба, что два близких человека оказались в одной группе академии среди множества других. Чудо случается. Они, конечно же, были этому безмерно рады, оба слишком многое пережили вместе и знали друг о друге абсолютно всё. Порой их связывал лишь тот пройденный многолетний опыт дружбы и не давал друг от друга отдаляться в случае ссор и разногласий. Такие связи очень прочны и надежны. Но за долгое время общения каждый начинает меняться в свою сторону, отчего взаимосвязь медленно, но верно теряет ценность.

— Слышал новости про Ланса, кстати? — Уже с более оживленным лицом начал Арти.

— Что именно? Про него слишком много новостей, — с недовольством высказался Като, чиркая карандашом по парте.

— Девочку, говорят, накачал в клубе коктейлями, и ей плохо стало, — продолжал с интригой Арти, — теперь ее родители хотят на него заявление накатать.

— Насколько плохо стало? Хотя сама же виновата, сама же позволила себе перебрать. Голову на плечах нужно иметь.

— Более того, она сидела на антибиотиках. Исход мог быть летальным.

— Люди сами творцы своего счастья.

Артед их не осуждал, потому что Ланс со своим образом существования был ему симпатичен. Арти в глубине души тоже хотел вклиниться в манящий, распутный образ жизни.

— Говорят-то, что самое смешное, пила она антибиотики как раз-таки от печени, теперь ее точно сама и угробила.

Они посмотрели друг на друга и пожали плечами.

После алгебры начинались занятия по физической подготовке. Здесь студентов обучали обороняться от вражеских кулаков, оружия дальнего и ближнего боя. Прививались также навыки владения дубинкой и полицейским щитом. Учили метать дымовые шашки, стрелять из лука и арбалета. Так же необходимо было развивать и другие основополагающие физические факторы: силу, выносливость, ловкость и быстроту.

По специальной программе их готовили быть более смекалистыми и находить выход из различных критических ситуаций. У Каткемы именно в этой стезе были большие успехи и наилучшие показатели. И, наконец, курсанты учились коллективной работе со щитами: построению фаланг, выстраиванию в линию, эффективному отступлению и различным техникам нападения. Обычно щиты-скутумы использовались только для глухой обороны или давки врага, а если же бойцы шли в бой еще и с мечом, то использовали как каплевидные щиты, так и укороченные квадратные. Но чаще всего все-таки брали на вооружение скутумы — прямоугольные стеклянные щиты, полностью заслоняющие тело защитника правопорядка.

Сегодня курсанты обучались владению дубинкой. Одни и те же рисунки и приемы день за днём, уже целый месяц. Говорили, что это какая-то методика какого-то древнего учения. Преподаватели пытались объяснить ее через объединение с пространством, но не могли связать и двух слов.

Упорный Като был не против такого вида работы. Ведь всё-таки повторяя одни и те же удары и блоки, они закреплялись в подсознании и затем могли в любую секунду, когда это потребуется, вылететь автоматом. И потом не нарадуешься тем прожитым в труде часам тренировок. Но, конечно, Като и Арти надеялись, что применять им эти приемы не придется.

На дворе стоял сентябрь месяц, но на улице было добрых двадцать пять градусов выше нуля. И носиться по стадиону в броне никому не доставляло удовольствия. Хорошо, что в ясный полдень солнце не обжигало, как летом, а нежный ветерок немного охлаждал. Хотя все эти мысли вставали на последнее место в головах дерзких, горячих и поглощенных гормонами парней, когда они видели у поля толпы девушек из женского потока. По-видимому, у тех было окно между парами, и они решили заглянуть.

Многие из поступивших парней в этом году не теряли возможности познакомиться с ровесницами, и Като тоже перенял эстафету. Завел отношения с одной. Только не по зову сердца, а по зову гормонов. Её звали Анна. Была она ниже Каткемы на голову, светловолосая, голубоглазая, и рот при виде парня не закрывался ни на секунду. Для нее сдержанный, высокий, опрятный, веселый и симпатичный Като был практически кумиром. По крайней мере, создавалась такая видимость. Это был первый опыт, когда он являлся для девушки эталоном мужчины. И Каткему вполне устраивало такое положение вещей. Сильной любви он, конечно же, к ней не испытывал, но порезвиться был не прочь. Одна сторона его личности упорно твердила, что нельзя использовать чужую душу так нагло и потребительски. Но испытывать одиночество день за днём молодой, в расцвете сил, Като отнюдь не собирался.

После отработок упражнений с амуницией, началась подготовка к сдаче нормативов. На носу были отжимания от пола, отжимания на брусьях, подтягивания на перекладине и бег на сотню метров.

Через пол часа все закончили, и прежние отважные лица выглядели отнюдь не так бодро. Благо, Каткема хоть и не без труда, но закончил все испытания достойно. Несколько раз перетерпев чудовищную боль в мышцах, он в итоге не пожалел, что дополнительно тренировался по вечерам. Тут весь женский поток мигом перетек на часть стадиона, оккупированную парнями. Да так резво, что столпы пыли поднимались из-под ног красавиц выше их самих.

Начались громкие возгласы, крики и женский смех. Все эти полигамные звуки превратили ряды будущих хранителей порядка в подобие базарных торгашей. Старшему преподавателю по физическому воспитанию стало настолько тошно на это смотреть, что он исчез со стадиона со скоростью света.

В прошлом капитан подразделения пограничной полиции, ныне преподаватель — Януш был высок, худощав, с густой растительностью на лице и небольшой залысиной на голове. Его волосы уже были покрыты старческой сединой, не характерной для людей сорокалетнего возраста. Карие глаза преподавателя всегда были злые. А из-за их близкой посадки вся злоба и негатив передавались окружающим в разы сильнее. Искривленный, разбитый нос достаточно хорошо говорил о непростом характере, а может быть, и о непростой службе в прошлом. Он был широкоплеч и, несмотря на свою худощавость, физически силен, а техника и навыки в бою не уступали силовым показателям. Именно это все, вместе с безупречной дисциплинированностью и верой в правоту правящей вершины, помогло ему вступить в ряды преподавателей такой престижной академии. Наврятли Януш получал от своей профессии удовольствие. Но уверенность в том, что он выполнял благое для государства дело, мотивировала его не впадать в уныние и отчаяние от одинокой, несчастной жизни, без намека на любовь от кого-либо. Он не мог без слез взглянуть на нынешний первый курс, так как в их головах были только разврат, хамство, эгоизм и беззаботное легкомыслие. Януш считал своим долгом уничтожить всю прыть в их сознании и очень жалел о том, что не мог применить свои более рациональные и радикальные методы по воспитанию подрастающего поколения. Однако все еще было впереди.

Эго Каткемы невероятно согревалось от женского внимания, заботы и ласки. На Анне сейчас была обычная белая футболка с широким вырезом на шее, а на ногах обтягивающие черные спортивные штаны. Видимо, соблазнительница специально не переоделась после последней пары, скорее всего, тоже физического воспитания. Она хотела продемонстрировать ему свою прекрасную спортивную фигуру.

Анна намеренно села рядом и крепко обняла его худощавую шею.

— За тобой было очень приятно наблюдать.

— Почему это? — С пафосом ответил Като, сделав мужественное и благородное лицо.

— Ну как почему? Ты хорошо показал себя на тренировке.

Чешуа знал, что она лукавит. Результаты Като были не самыми плохими, но и далеко не блистательными. Физически он был не слаб и не силен, хотя всегда мечтал стать атлетом.

— Так… чем ты занимаешься сегодня вечером? — Со вздохом спросила блондинка после издевательского молчания Каткемы.

— Ну, я ещё не знаю. А почему спрашиваешь, подруга? — Саркастически усмехнулся он, сделав акцент на последнее слово.

— Может, всё-таки позовёшь меня куда-нибудь уже?! — По-детски разгневалась девушка и даже немного задвигала ногами.

— Это, конечно, очень заманчиво, но как же раздумья о моём месте в этом мире длиною во весь оставшийся день? — Ощерился Чешуа и показательно погрузился в себя.

— Дурак! Совсем уже отъехал со своими мечтаниями бестолковыми! — С обидой воскликнула она, пытаясь отодвинуться от него.

Но он не дал ей вырваться. Этого вполне хватило, чтобы Анна прекратила свой бунт. Каткема постоянно иронизировал над собой, в частности над тем, как он любил витать в облаках и усердно думать о вопросах мироздания.

— Куда сама желаешь пойти? — Сказал Като так, будто делал одолжение.

— Знаешь, Арти и Фрола сегодня пойдут вечером в центр, там восточную ярмарку на время развернули. Заморская традиционная еда, одежда, танцы и все такое, по-моему, очень интересно. Можем сначала с ними походить, а потом, если захочешь… разрешу проводить меня до дома, — сказала Анна и быстро захлопала своими длинными ресницами.

— Ты это чуешь?

— Что именно?

— Плутовкой запахло.

— Ах, ты засранец!

Мини-перепалка снова разгорелась, но так же быстро закончилась.

— Блин, сегодня у меня так мало времени остается до вечера, ничегошеньки не успею, а уродкой предстать перед тобой не хочу! — Вновь впала она в легкую истерику.

— Я тебе вот что скажу! Если человек сказал, что он чего-то не может, то будет прав, и если человек сказал, что он это сможет, то тоже будет прав. — Решил с напыщенной важностью поделиться мудростью Каткема, едва сдерживая ухмылку.

— Ага, ага, поумничай мне еще тут!

Анна всегда заводилась от подобных нравоучений. Чешуа все это прекрасно понимал, но не мог удержаться, чтобы не поучить ее жизни и не дать парочку ехидных советов.

К ним вскоре подошли Арти с Фролой, а после подоспел и общий приятель компании — Зверь. Они перемалывали последние новости, шутили над всякой ерундой, а Като же больше молчал. Всё было спокойно и мирно, пока Зверь не заметил начинающуюся потасовку.

— Видно кое-кому снова моча в голову ударила, — хихикая, сказал Арти.

Трое богов местного пантеона престижа и пафоса сцепились со светловолосым парнишкой, по имени Влас. Он выделялся среди обычных учеников, заучек и задир своей специфической странностью. Вроде был, на первый взгляд, таким же обыкновенным, как и все остальные, но все-таки с заметной чудинкой. И зная, что Влас заводился с пол-оборота, эта троица решила его достать.

“На что способно дурное юношеское чванство? Сколько еще глупостей должно произойти, чтобы они самоутвердились?”, — думал Каткема.

Этих троих звали Ланс, Келлепо и Ми-Фенг. Северянин-блондин, чернокожий южанин и узкоглазый желтолицый восточник. Влас их не любил, и они его тоже.

— Привет, чудной, — заорал ему в ухо Келлепо, взяв Власа за плечо.

— Чего тебе? — Недовольно покосился Влас на нарушителя личного пространства.

— Как дела, хочу спросить, — Еще громче крикнул Келлепо.

— Хоти дальше, — дерзнул Влас, чьи волосы почему-то были седыми.

— Вот как, значит, тебя учили родители разговаривать, да?! — Продолжал Келлепо также нагло и упорно, оглянувшись на висящие сломанные камеры, которые еще не успели поменять.

— Давай! Продолжай! Я тебе сейчас всю харю вскрою! — Уже скалил зубы Влас.

Только он закончил свою последнюю фразу, как к нему сзади подлетел Ми-Фенг и всадил в затылок очень болезненный, и, так сказать, свой коронный подзатыльник. Вот тут-то глаза и лицо Власа налились ярко-красными красками. Этот появившийся дьявол был готов сейчас же раскромсать задир. И даже без предварительной варки в котле.

Влас резко повернулся и помчался в сторону Келлепо, разумеется, размахиваясь кулаками. Тот не успел среагировать, и амплитудные, яростные удары пришлись очень кстати к темному лицу. Южанину ничего не оставалось кроме, как лежать, собравшись в комок, и защищать ещё не до конца отшибленные места. Конечно, он поначалу, еще стоя на ногах, пытался выбрасывать удары в ответ, но Влас бил быстрее, да с таким напором, что совладать с ним и не плюхнуться наземь смог бы разве что опытный мастер боевых искусств. Ми-Фенг снова попытался подскочить сзади, но Власу удалось его заметить и момент в момент выбросить свой размашистый удар с разворота. Тумак получился настолько удачным, что Ми-Фенг отпрыгнул назад с разбитым носом и расплывающимся перед глазами экраном. Через секунду он увидел летящий в него второй кулак. Однако опасность миновала. Неожиданно появился Ланс, который ударил не ожидающего Власа под дых. Простояв в ступоре ещё несколько секунд, яростный Ми-Фенг своим корпусом сбил с ног седовласого. Тут к ним подскочил уже оклемавшийся Келлепо и нанес Власу пару сокрушительных ударов ногой. Будучи как шакалы, напавшие на льва и отрывавшие от него кусок за куском, эти трое беспощадно избивали уже не защищающегося парня. Задиры в ярости разбили его лицо аж до неузнаваемости. В эти мгновенья губы Каткемы шептали слова «Вставай, вставай, вставай же!». Ссадины, рассечения и раздутые гематомы полностью скрыли прежнее симпатичное и мужественное лицо Власа. Его пепельные волосы были испачканы землей и ссохшейся кровью. Седоволосый еле дышал, а звуки при болезненно расширяющейся диафрагме были скорее схожи с хрипом, который взывал о помощи. Хоть за его избитым лицом было сложно прочитать эмоции, но чудом не заплывший правый глаз смотрел на небо и будто задавал вопрос «Почему? За что?».

Его приятели, как назло, в этот день были вызваны проходить медкомиссию, так как учились во втором потоке. Вся же толпа, наблюдающая за этой жестью, как будто бы отключила звук. Все молчали и будто не дышали. Настолько всё вокруг было напряженно и волнительно. Этот страх пронизывал каждого, отнимая контроль над чувствами и телом. К слову сказать, «образцовые» юноши должны были вскоре стать правозащитниками, но почему-то ни у одного не колыхнулось сердце, чтобы прикрыть Власа грудью. Скорее всего, у данного поколения было заколочено на гвоздь всякое мужество, родители просто не воспитывали его в своих детях. То же касалось Като и его приятелей. Чешуа был в смятении, но всем своим видом не хотел показывать свой страх. Он всегда волновался о своем “крутом” облике и старался смотреть на подобные стычки, как на пустяки. Каткема сам себя корил за такую черту, но перебороть ее не мог. В глубине его души лежал один маленький секрет, заключающейся в том, что он не мог до конца принять себя. Като всегда хотелось изобразить черты характера, которых ему не доставало.

Тем временем, трое обидчиков подустали пинать бесчувственное тело: и Ми-Фенг с окровавленным носом, и Келлепо, тоже получивший неплохих тумаков. Даже остановился целенький, но растрёпанный Ланс, который занял первое место в номинации «подлец года». Они огляделись вокруг и молча пошли в сторону раздевалки и душевой, а за ними вслед семь девиц. Зная их, Анна предположила, что те пошли залечивать раны своих подлых любимцев и воспевать их победу.

— Мда… они, видно, не лучше этих засранцев, — сказала она.

Только когда те удалились, несколько парней подбежали к безмолвно лежащему Власу и понесли его. Стоять он не мог. Тут же вспыхнули бурные, эмоциональные разговоры, возгласы и споры, толпа резко пробудилась из спящего состояния.

— Похоже, они уже давно с ним цапаются, поэтому атмосфера так быстро накалилась, — подметил Арти. — На самом деле, ребят, мне кажется, я понял, из-за чего они на него набросились.

— Продолжай, — сказал Като, которому Влас всегда казался довольно интересным юношей, который явно не собирается угождать толпе.

— На одной из после классных отработок к этой тройке подсоединили Власа, чтобы они быстрее смогли справиться с работой. Но этот валенок с такой неохотой таскал несчастные ящики, что сильно тормозило процесс, а те скорее хотели домой свалить. Но это еще только пол беды. Вроде бы потом Влас со своим вечно несчастным лицом сцепился с преподавателем в словесной перепалке. Поэтому всех их заставили таскать ящики еще три часа. Конечно, злоба может появиться после такого.

— Я думаю, пора идти переодеваться, пока всю толпу не призвали к разбирательствам, — с долей страха проговорил торопливо Зверь.

— Да, ты прав, — подтвердил Артед.

— Что ж ребят, тогда, во сколько собираемся в центре сегодня? — Спросил Като, будто ничего не произошло.

— Давайте в беседе лучше спишемся на этот счёт, — не торопясь, проговорила молчаливая, полусонная Фрола.

— Давайте, — повторили хором остальные.

Обнявшись, парочки разошлись по своим секторам. Като, как и должен был, стоял у склада, принимал поношенную амуницию. Благо, все сегодня сдали форму быстро и без фокусов.